Статистика экономически активного населения, занятости, безработицы и трудовых ресурсов

2

Курсовая работа

по теме

"Статистика экономически активного населения, занятости, безработицы и трудовых ресурсов"

Введение

Работа в жизни каждого человека занимает одно из самых важных, можно даже сказать основополагающих, мест. Недаром говорят, что именно труд сделал из обезьяны человека. Работа - это единственный способ выжить в современном обществе. Работа - это путь к достижению удовлетворения не только физических, но и моральных человеческих потребностей - потребности в признании, в личностном росте, в оценке других людей. Работа прививает людям и чувство уважения к себе и к друг другу, заставляет человека радоваться и гордиться собой, таким образом, повышая его самооценку, работа дает шанс человеку выделиться в окружающем мире, добиться определенных высот, повлиять не только на свою жизнь, но и на жизни других людей.

Во все времена работа занимала первостепенное значение в жизни человека, потому что именно она помогала ему выжить и прокормить себя и своих близких. И во все века проблема безработицы, а, следовательно, голода и смерти, шла бок о бок с историческим развитием человечества. Для любого правителя, власть имущего, прекрасно известно, что по большому счету экономическое процветание его страны зависит от состояния экономически активного населения, его заинтересованности в труде, условиях его работы. Поэтому учет такого населения должен обязательно вестись на правительственном уровне, чтобы в любой момент можно было отследить обстановку в стране и оценить дальнейшие перспективы ее экономического развития.

Повышенное, обостренное общественное внимание к процессу формирования в России массовой безработицы обусловлено, прежде всего, самим фактом постоянного и существенного возрастания числа людей, которые потеряли или не могут найти регулярную оплачиваемую работу. Попыткам понять суть, динамику и перспективы вызывающего тревогу социального явления безработицы способствовали, с одной стороны, преодоление принудительно навязывавшихся представлений о длительном отсутствии в нашей стране безработицы как свидетельстве неоспоримого преимущества социализма, а с другой - регулярными (начиная с 1993 г.) публикациями основных статистических и социологических показателей роста и распространения безработицы.

Первоначальной реакцией на это явление стало распространение в начале 90-х годов в прессе и СМИ «пророчеств» о скорой потери гражданами России всей работы, обнищания страны, маргинализации страны. Этим отличались публикации не только журналистов, но и многих ученых. Однако чем меньше оправдывались предсказания катастрофического обвала занятости, тем настоятельнее становилась потребность в осмыслении реального хода изменений российского общества, тем большее внимание стали уделять научному анализу безработицы.

По мере изучения стала накапливаться вполне достоверная информация о тенденциях роста слоя безработицы, изменениях в его структуре и составе, о роли в его пополнении различных слоев населения из разных регионов страны, о материальном положении, социальном самочувствии и поведении безработных.

На данный момент вопрос безработицы в России еще более актуален, потому что страна до сих пор не может полностью оправиться от перехода к рыночной экономике, и огромное количество государственных учреждений, ранее дававших работу тысячам людей, в данный момент продолжает быстрыми темпами закрываться.

Отслеживать динамику роста безработного населения, его уровня жизни, состояние трудовых ресурсов просто необходимо для грамотного планирования будущего нашей страны.

В следующей ниже работе я раскрою статистику безработицы именно переходного периода Российской экономики - от начала 90-х годов 20-века до начала 10-х годов 21-ого. Мы проследим динамику изменения состояния безработицы и трудовых ресурсов, а потом постараемся сделать вывод о его изменении с течением времени и о результатах перестройки экономики на примере трудящегося населения.

Исследования рынка труда, а также занятости, безработицы и экономически активного населения в период кризиса перехода к рыночной экономике в России

На современном этапе развития российской экономики неизбежно возникает реальная угроза того, что отдельные, а возможно, и значительные группы населения - заметим, экономически активного населения - окажутся в кризисном положении с точки зрения стабильной занятости. В этой связи особую актуальность приобретает изучение способов и механизмов адаптации людей, среди которых окажутся потерявшие работу и те, чья занятость носит частичный или нестабильный характер, к изменившейся индивидуальной ситуации на рынке труда. В условиях сложившегося дисбаланса между спросом и предложением, характеризующим современное состояние региональных рынков труда, а также ограниченных возможностей межтерриториальной трудовой мобильности, для большинства населения особое значение будут приобретать индивидуально избираемые стратегии выживания.

Поэтому экономисты и социологи обращают все больше внимания на необходимость дальнейшего анализа воздействия индивидуального опыта безработицы на социально-экономическое положение населения. В данной связи важными и даже необходимыми представляются социологические исследования, способные дать четкую информацию о состоянии страны и уровне жизни населения в целом.

Рассмотрим самый тяжелый для нашей страны за последние несколько лет период времени - конец 90-х годов, с крахом его экономики, тяжелым положением в стране. Попробуем освятить состояние безработицы и экономически активного населения в то время.

В последние годы ученые внимательно следят за состоянием безработицы в нашей стране.

Не ослабевает интерес к перспективам развития этой ситуации и у западных ученых, которые совместно с российскими коллегами в последние годы осуществили несколько успешных проектов Это "Барометр новой России" Р. Роуза, исследования российского рынка труда Международной организации труда под руководством Г. Стэндинга, анализ форм российской безработицы, проведенный Н. Мэннингом, изучение основных тенденций развития и реструктуризации занятости в России С. Кларком.. Надо сказать, что результаты подобных исследований очень важны для понимания сущности и механизмов ряда социально-экономических процессов, протекающих в обществах трансформационного типа, для выработки приоритетов социальной политики, направленной на стимулирование и поддержку эффективных стратегий решения проблем занятости, применяемых населением как в рамках локальных рынков труда, так и на микроуровне.

Однако данная проблематика требует дальнейшего изучения. Ведь безработица в России связана не только со структурными изменениями в экономике или с недостаточным бюджетным финансированием ряда отраслей, но и с формированием нового рынка труда как неотъемлемой части рыночной конкурентной экономики. Становление рынка труда предполагает определенную подготовленность населения к деятельности в качестве самостоятельных агентов этого рынка. У людей в подобных условиях должен присутствовать навык самостоятельного поиска работы, представление о востребованности и стоимости своей рабочей силы, адекватное восприятие проблемы обострения собственной занятости и реальное видение основных перспектив решения этой проблемы. Речь идет о формировании у населения различных стратегий занятости, иногда становящихся стратегиями выживания, которые оно более или менее успешно использует в сложившейся ситуации.

Следует подчеркнуть, что на процесс формирования отмеченных стратегий влияют не только такие объективные характеристики, как отраслевая структура экономики и соотношение «спрос-предложение» на локальных рынках труда, историческое место региона проживания в общественном разделении труда, демографический и квалификационный потенциал рабочей силы и т.д., но и личностные качества людей, потерявших работу или оказавшихся в ситуации кризисной занятости. Речь идет о психологической готовности или неготовности к смене типа занятости в условиях исторически новой, не смотря на существование в течение последних лет, рыночной экономики.

Поэтому в данном случае адаптивный потенциал населения и возможности его проявления и развития играют крайне важную роль. Гибкость адаптивного потенциала в целом будет определять относительную эффективность индивидуальных стратегий выживания, применяемых населением самостоятельно при решении возникающих проблем с работой и утратой стабильного дохода. Действовать многим придется в условиях ограниченности выбора, диктуемого состоянием рынков труда, и неясности перспектив, обусловленных в первую очередь отсутствием четко обозначенной стратегической государственной программы решения проблем занятости при обострении экономического кризиса.

При оценке эффективности индивидуальных стратегий, используемых населением в условиях угрозы потенциальной или реальной безработицы, необходим тщательный анализ особенностей положения, поведения и состава безработных и лиц с критической занятостью, многообразия форм их адаптации, а также динамики основных изменений, происходящих в жизни конкретного безработного человека на протяжении определенного временного отрезка. Именно поэтому наиболее методически оправданными здесь представляются лонгитюдные углубленные исследования, проводимые на малых выборках.

Подобное исследование, направленное на изучение вопросов занятости, безработицы, а также соответствующей социальной политики, было предпринято в рамках проведенного в 1995-1998 годах совместного российско-британского проекта «Перестройка государства всеобщего благосостояния: Восток и Запад. Занятость и социальная политика в России» Руководители - профессор Н. Мэннинг, Великобритания, и профессор О. Шкаратан, Россия (INTAS 94-3725). Продолжение исследования стало возможным благодаря гранту для молодых ученых (INTAS 98-МО22).. Исследование осуществлялось в нескольких крупных регионах России и охватывало представителей четырех подгрупп людей, оказавшихся в ситуации кризиса занятости (официальных безработных, предупрежденных об увольнении, находящихся в вынужденных неоплачиваемых отпусках и успешно трудоустроившихся после периода официальной безработицы). В ходе исследования, которое проводилось на микроуровне, был накоплен обширный эмпирический материал, позволяющий провести анализ используемых в крупных городах России стратегий занятости, оценить их сравнительную эффективность, выявить их роль в деле смягчения процессов неизбежной адаптации населения к переменам, вызванным рыночными реформами, экономическим кризисом и структурной перестройкой экономики.

Основным методом исследования выступало лонгитюдное углубленное интервьюирование по типу панельного опроса с повторным интерьюированием респондентов спустя год для уточнения динамики их положения. Опрос осуществлялся на базе качественных, в основном формализованных интервью, продолжительностью не менее 2 часов.

Исследование дало возможность проанализировать особенности профессиональной карьеры лиц с критической занятостью, их потенциальные интересы на рынке труда, возможности для трудовой мобильности, имеющиеся в их распоряжении ресурсы, а также социальное самочувствие людей, стоящих перед угрозой реальной безработицы, их основные запросы и ожидания, включая выбор места на новом рынке труда, готовность к вынужденной смене специальности с учетом потребностей этого рынка, проблему переобучения. Все это позволило оценить степень активности социально-экономического поведения, самостоятельности безработного в поиске работы, его реальные и потенциальные адаптивные способности, готовность или неготовность что-либо менять в своем положении.

Но в своей работе я все же хочу рассмотреть немного другие аспекты, а именно: реакцию человека на возможность остаться безработным и предпринимаемые им в связи с этим действия.

Динамика основных изменений статуса занятости у представителей «критических» групп на рынке труда

Лонгитюдное исследование осуществлялось в течение 1996-1997 годов в два этапа с интервалом 12-13 месяцев между опросами. Одной из основных методических задач было сохранение неизменности состава респондентов, отобранных на первом этапе опроса по принципу обострения их индивидуальной ситуации с занятостью и условно разделенных на четыре подгруппы. Общая выборка по двум городам исследования (Москве и Воронежу), на базе которой проведен анализ, включала 160 человек.

Респонденты из «кризисных» подгрупп находились на четырех различных стадиях безработицы или представляли собой четыре ее формы Мэннинг Н. Социальная политика, рынки труда, безработица и семья в России // Мир России. 1998. № 1-2. С. 80-82.. В российской статистике существуют два метода оценки уровня безработицы. Один определяется Законом о занятости и предполагает регистрацию в качестве безработного необходимым критерием статистического учета, второй основывается на оценках Международной организации труда (МОТ), считающей безработными всех, кто не имеет работы, ищет ее и готов к ней приступить, даже если при этом и не зарегистрирован официально. Расхождения между этими показателями на сегодняшний день троекратные. Исходя из такого толкования безработицы, организаторы исследования стремились проанализировать действительную, а не только статистическую ситуацию с безработицей в России. Именно поэтому применительно к респондентам наряду с собственно безработицей более уместны были бы термины «обострение занятости» или «кризисная» занятость, что должно трактоваться как форма скрытой безработицы.

Своеобразный круг кризиса занятости с угрозой возможной безработицы прослеживался в исследовании, начиная с группы нестабильно занятых работников, находящихся в вынужденных неоплачиваемых отпусках или работающих сокращенное рабочее время по инициативе работодателя, далее через группу людей, получивших формальное уведомление о сокращении штатов, которые впоследствии могли перетекать в группу официально зарегистрированных безработных, чтобы затем, успешно преодолев период вынужденной незанятости, найти работу, образовав группу трудоустроившихся после периода официальной безработицы. На первом этапе исследования 42 человека фактически испытывали состояние скрытой безработицы (25% респондентов-москвичей и 28% воронежцев на момент опроса 1996 года находились в длительных неоплачиваемых отпусках либо работали неполное рабочее время, при этом многие несколько месяцев подряд не получали заработную плату); 36 человек были официально предупреждены об увольнении (22% в Москве и 23% в Воронеже); 45 человек являлись официально зарегистрированными безработными (30% в Москве и 26% в Воронеже); наконец, оставшиеся 37 человек (по 23% в Москве и Воронеже) преодолели период официальной безработицы, успешно трудоустроившись.

Спустя год те же самые респонденты были опрошены повторно. Основной целью исследования на этом этапе являлось отслеживание динамики их положения и в первую очередь изменений, превзошедших в индивидуальной ситуации на рынке труда. Особый интерес представляла фактическая перегруппировка респондентов как в целом по массиву, так и внутри каждой из групп, а также факторы, предопределившие текущий статус занятости респондентов на втором этапе исследования. При этом учитывался тот факт, что возможности и шансы людей в период обострения их занятости в Москве как наиболее продвинутом в рыночном отношении регионе и в Воронеже, где структурные изменения в экономике и замедление темпов рыночных преобразований повлекли за собой большую напряженность на региональном рынке труда, будут определенным образом различаться.

Безусловно, в сложившейся ситуации выбор у населения разных российских регионов существенно варьировался, но анализ фактических предпочтений респондентов в выборе индивидуальных стратегий преодоления кризиса занятости помог бы понять, насколько в действительности дифференцированы или ограничены возможности каждого конкретного безработного россиянина на фоне объективных региональных различий. Какова же фактическая динамика статуса занятости респондентов из «кризисных» групп на рынке труда спустя год после первого этапа исследования? Об этом можно судить по данным таблицы 1.

Они свидетельствуют о том, что трудовая мобильность у лиц с критической занятостью была достаточно высокой. Так, более 20% респондентов, имевших работу в 1996 году (либо нестабильно занятых, либо трудоустроившихся после официальной безработицы), год спустя сменили место работы. Это говорит в пользу того, что российский рынок труда, демонстрируя определенную «текучесть» кадров, все же дал возможность нового трудоустройства тем, кто остался за пределами опеки государственных служб и официально не регистрировался в качестве безработного.

Несомненно, предупрежденные об увольнении в 1996 году оказались более удачливы с точки зрения нового трудоустройства, чем официальные безработные. Только каждый четвертый из них год спустя оказался безработным, в то время как половина группы сумела найти работу и обострение их занятости не вылилось в застойную безработицу. Как видно из таблицы 1, ситуация в группе официально зарегистрированных безработных была, по сути, обратной.

Таблица 1

Наконец, хотелось бы отметить, что у нестабильно занятых респондентов (в нашем понимании, скрытых безработных) ситуация сложилась заметно лучше, чем у безработных официальных, с той точки зрения, что только 7% из них год спустя оказались безработными по факту, а практически 60% сумели сохранить старое рабочее место.

Однако каждый четвертый представитель этой группы на момент повторного опроса в 1997 году снова находился в неоплачиваемом отпуске, только треть респондентов вовремя и полностью получала заработную плату, а лишь каждый третий скрытый безработный 1996 года, давая самооценку ситуации с динамикой собственной занятости, признал, что год спустя он работает нормально. Так что подобный «успех» нестабильно занятых на фоне официальных безработных, скорее, относителен.

Тот факт, что (согласно результатам исследования) люди, оказавшиеся перед реальной угрозой потери работы или уже ее потерявшие, в течение года пытались наладить индивидуальную ситуацию с занятостью, а некоторые весьма в этом преуспели, трудоустроившись вновь, не должен вводить в заблуждение относительно действительного положения дел с безработицей в России. 23% всех респондентов из «кризисных» групп год спустя оказались безработными в терминологии МОТ (три четверти из них официально зарегистрированы, четверть - фактические безработные), в то время как еще 16-18% респондентов вполне могли бы быть признаны классическими скрытыми безработными (в 1997 году 5% представителей «кризисных» групп были нестабильно заняты на новом рабочем месте и еще 13% находились в вынужденном неоплачиваемом отпуске по старому месту работы). В то же время значительная часть выборки из респондентов (42% работающих респондентов) получали заработную плату частично и нерегулярно, а практически каждый десятый работающий на протяжении шести месяцев, предшествовавших повторному опросу, не получал ее совсем.

В целом, динамика статуса занятости и особенности перегруппировки респондентов позволяют сделать вывод, что большинство «критических» групп 1996 года на втором этапе исследования наполовину сохранило свое стабильное ядро. Так, 49% зарегистрированных безработных спустя год пребывали в этом же статусе, 57% нестабильно занятых и 43% успешно трудоустроившихся также заявили, что продолжают работать на старом месте. Мы уже знаем, что занятость скрытых безработных зачастую сохраняла нестабильный характер, а успешно трудоустроившиеся в 1996 году в основном расценивали ее как нормальную. Безработными фактически имевшие работу представители «критических» групп становились крайне редко. На втором этапе исследования практически исчезла группа предупрежденных об увольнении. Однако появились группы самозанятых, частично занятых и незанятых, характеризуя собой реалии и тенденции развития российского рынка труда. Произошедшие в течение года изменения в статусе занятости респондентов и расширение спектра возможных объектов исследования, безусловно, представляют особый интерес, так как отражают вариативность индивидуальных стратегий занятости, применявшихся населением крупных городов.

Как уже отмечалось, наиболее динамичны и успешны в решении проблем с занятостью оказались те, кто был предупрежден о сокращении штатов на первом этапе исследования. Практически сразу после увольнения или по истечении небольшого временного интервала (известно, что первые три месяца после сокращения уволенный работник имеет право на получение 100% зарплаты по старому месту работы и многие принимают рациональное решение не начинать поиск работы немедленно), подавляющее большинство группы вновь трудоустроилось: половина респондентов сумела найти новую постоянную работу, и каждый десятый предпочел частичную занятость (временные приработки) или самозанятость.

Эта ситуация качественно отлична от той, которую мы наблюдаем в группе официальных безработных, где половина респондентов по итогам второго этапа опроса испытывала состояние длительной безработицы. При этом результаты повторного опроса выявили, что свыше 40% тех, кто остался безработным, не имели работы уже более полутора лет, а каждый седьмой (14%) оказался хроническим безработным со стажем 2-5 лет. Правда, в последнем случае иногда более уместным стал бы термин «неработающий», поскольку, несмотря на то, что хронические безработные на определенном этапе использовали государственную службу занятости для решения своих материальных или иных проблем (например, проблему трудового стажа для последующего получения пенсии), об активной заинтересованности в немедленном поиске работы среди них мало кто заявлял. Однако и в этом случае подобное состояние для этих людей является скорее вынужденным. Это еще раз возвращает нас к проблеме скрытой безработицы, выражающейся в вынужденном падении экономической активности населения.

Полученные данные помогают пролить свет на действительное положение дел с уровнем безработицы в России в момент переходного периода. Если ее официальный статистический уровень в 1997 году исчислялся 3%, а оценки МОТ доходили до 9%, то проведенное исследование выявило 5% хронических безработных и 10% длительно безработных, чья незанятость продолжалась более года. Фактически в соответствии с Законом о занятости, ограничивающим срок непрерывного состояния на учете после потери работы в службе занятости одним годом, эти респонденты должны были исчезнуть из сферы опеки службы занятости (и из ее официальной статистики). И таким образом открытые безработные могли стать скрытыми.

Причины того, почему одни люди «застревают» в состоянии безработицы, а другие успешно решают проблемы собственной занятости, лежат как в объективной, так и в субъективной плоскостях. При всей значимости факторов, определяемых состоянием локальных рынков труда и преимущественным характером региональной безработицы, не думаю, что именно они стали определяющими в процессе выбора индивидуальных путей преодоления кризиса занятости респондентами из Москвы и Воронежа. Региональные различия динамики статуса занятости представителей «критических» групп на рынке труда в целом были не столь заметно дифференцированы, как это можно было бы предположить (см. табл. 2).

Таблица 2

Таким образом, динамика статуса занятости опрошенных респондентов позволяет сделать вывод: успешность нового трудоустройства в период обострения занятости во время перестройки экономики была больше связана с текучестью рынка труда, чем с появлением или созданием новых рабочих мест. Именно поэтому потоки сокращавшихся и нанимавшихся работников частично совпадали (среди нашедших работу в 1997 году так же, как и среди тех, кто был сокращен в 1996-м, преобладали женщины-служащие). Наниматель предпочитал тех претендентов на новое рабочее место, кто был готов лучше работать. Недаром вакансии служащих-неспециалистов заняли респонденты, имеющие специальное образование и согласившиеся пойти на понижение социального статуса. Поэтому успешность трудоустройства предопределялась в данном случае не столько объективными характеристиками претендента на вакансию (может быть, за исключением возраста) или состоянием рынка труда в целом, сколько субъективной готовностью человека в период обострения ситуации с собственной занятостью занять любое освободившееся рабочее место и быть готовым трудиться с максимальной отдачей.

Структура безработицы в России

Меньший размах безработицы и большее снижение заработков в России (сравнительно с другими странами). Быстрое нарастание безработицы в России 90-х годов было одной из наиболее значимых примет переживаемого кризиса. С 1992 г. (когда это явление в нашей стране впервые стало объектом статистического учета) до начала 1999 г. численность безработных выросла в 2,5 раза, т.е. с 3,6 млн. почти до 9 млн., а их доля в составе экономически активного населения - с 4,7 до 12,4% (см. табл. 3).

Таблица 3

Тем не менее, темпы роста российской безработицы были значительно более медленными, чем это происходило бы под воздействием одних только экономических факторов. Они оказались меньшими, чем даже во многих индустриально развитых и стабильных обществах, где в последние десятилетия, в особенности в ситуации экономических спадов, безработица охватывала 12-16% экономически активного населения. Да и сейчас во многих уверенно развивающихся западноевропейских странах она достигает 10% (не говоря уж о странах типа Испании и Ирландии, где работу ищут до 20% взрослых трудоспособных граждан) Россия и страны мира. 1992. М., 1994, с. 32-33; Россия и страны мира. 1996. М., 1996, с. 30-32,

40-45..

Ситуация с безработицей в России заметно отличается и от развития аналогичных процессов в ряде других бывших социалистических стран Центральной и Восточной Европы. Например, в Польше, Венгрии, Болгарии в период кульминации послесоциалистического кризиса работу полностью потеряли 15-20% занятых. Получается, что переходный кризис у нас был острее, спад производства глубже, чем в этих странах, а уровень безработицы в 1,5 раза ниже, чем в других странах. Впрочем, для каждой страны характерны свои особенности, которые наглядно проявляются при сопоставлении показателей падения объемов ВВП, снижения реальной заработной платы и удельного веса безработных (см. табл. 4). В них выражена не только реакция занятости на рыночные перемены, но и более широкая проблема - выбор обществом характера социальных издержек, связанных с переходом от государственной системы к рыночной. Результатом такого выбора в нашей стране стало своеобразное замещение на первом этапе реформ огромной безработицы (потенциально до 1/3 занятых) резким (в 1,5-2 раза) снижением оплаты труда.

Как известно, рост безработицы связан с необходимостью снижения издержек производства. Теоретически эту проблему предприятия могут решать либо сокращая часть работников, либо уменьшая оплату труда. В первом случае положение оставшихся работников ухудшается незначительно, поскольку снижение реальной зарплаты обычно носит умеренный характер. Но сразу же и быстро начинает расти безработица. Во втором случае почти все занятые страдают от сокращения реальной заработной платы, зато безработица приобретает вялотекущий характер. Она формируется сравнительно плавно и имеет меньшие масштабы.

В экономическом смысле предпочтительнее первый вариант - путь к рынку здесь прямее и короче. Но с социальной точки зрения подобный вариант может быть опаснее, особенно, если приходится сокращать очень большую долю неэффективного производства. Революционная ситуация и наступление фашизма в Германии, великая депрессия конца 20-х и начала 30-х годов в США ясно свидетельствуют об опасности чрезмерной безработицы в рыночной экономике.

Таблица 4

Для России, перестраивавшей нерыночную экономику в рыночную, угроза могла оказаться еще страшнее. И неясно, что лучше - короткий путь к рынку, связанный с опасностью социального взрыва, или длительное и вялое движение, позволяющее смягчить трудности перехода. На Западе и в ряде стран ЦВЕ замещение массовой безработицы снижением заработков происходит редко, - в частности, из-за высоких притязаний работников, не согласных с таким снижением, а также из-за всеобщего неприятия уравниловки. В России же уравнительные настроения, неподготовленность большинства наших управленцев к условиям рынка предопределили возможность сокращения оплаты труда при сохранении избыточной занятости. Сокращение лишних работников привело бы к гигантской безработице (доля ненужных рынку производств в России выше, чем где-либо еще), дополнительному давлению на социальную и политическую сферу. Выбор мягкого варианта реформ явился, видимо, результатом общественного договора, отражающего интересы разных социальных субъектов, а не только политическое решение правящих элит российского общества.

Невысокий уровень безработицы в России 90-х годов (сравнительно с другими странами) - это оборотная сторона значительного сокращения оплаты труда. Снижение заработков в 1,5-2 раза точно соответствует снижению объемов производства и делает возможным сохранение избыточной рабочей силы в сочетании с полузанятостью. Так что если в 1997 г. численность безработных у нас превысила 8 млн. (более 11% активного населения), то в составе формально занятых оставалось, по оценкам Министерства экономики, еще 12-13 млн. излишних работников (20% работающих, или 17-18% всего экономически активного населения) Основные показатели деятельности органов Государственной службы занятости в январе-декабре 1997 г. Статбюллетень. М., 1998, с. 5.. Иными словами, глубокое падение реальной оплаты труда заменило в России примерно две трети потенциальной безработицы и остановило процесс расширения ее масштабов.

Сомнительно, что когда-либо удастся однозначно оценить итоговое социально-экономическое значение подобного «замещения». Как и во всей социальной ситуации переходного времени, тут переплетаются негативные и позитивные моменты. Очевидно, что избыточная занятость мешает рациональному хозяйствованию, затрудняет адаптацию к рынку, разлагает трудовую мораль и препятствует формированию эффективного рыночного работника. Тем самым вялотекущая безработица создает дополнительные факторы, продлевающие кризис, способствующие росту массового неверия в реформы и демократию. Но одновременно эта же избыточная занятость в конкретно-исторических условиях России 90-х годов предотвратила непомерное разбухание безработицы, грозящее социальным и социально-психологическим перенапряжением, которое могло сбросить страну с пути модернизации и демократизации.

По-видимому, реальное значение «замены» безработицы снижением зарплаты и сохранением излишней занятости зависит от того, в каких формах, какими средствами эта процедура осуществляется. В России середины 90-х годов эффективным механизмом такой «замены» оказалась практика организованного сокращения рабочего дня и рабочей недели, равно и как отпусков по инициативе администрации предприятий. Такую организованную полузанятость фактически поддерживала значительная часть работников, предпочитающих ее массовым увольнениям. Показательно, что сокращение рабочего времени и расширение практики административных отпусков никогда не становилось причиной трудовых конфликтов. Основная масса работников сознавала или инстинктивно ощущала, что для них частичная занятость - меньшее зло.

Однако организованное сокращение рабочего времени и административные отпуска обеспечивали возможность замены массовых увольнений частичной занятостью далеко не для всех потенциальных безработных. Такие меры охватывали в 1996-1997 гг. число людей, эквивалентное 1,6-1,8 млн. полностью занятых условных годовых работников. Они, следовательно, позволяли не выгонять на улицу 10-15% избыточной рабочей силы. Что же касается большинства из 12-13 млн. излишних работников (т.е. потенциальных безработных), избежавших увольнений в середине 90-х годов, то их сохранение на предприятии оказалось возможным в силу действия иных механизмов.

До 1995 г. основным из них было интенсивное инфляционное снижение реальных заработков. В 1996-1997 гг. главным средством снижения оплаты труда стали массовые задержки и невыплаты заработной платы, которые вызывали крайне негативные последствия и экономического, и социального характера. И хотя в значительной мере именно невыплаты в эти годы позволили сохранить избыточную занятость и избегнуть удвоения безработицы, они оказались причиной резкого обострения социальной ситуации в стране.

Материальное положение, социальные и политические ориентации безработных. Сходство с ориентациями работающих. Замедление роста безработицы в результате ее «замещения» понижением реальных доходов определяет особенности положения самого слоя безработных - по сравнению с положением большей части занятого населения. Это можно видеть уже при сопоставлении уровня жизни тех и других.

Бесспорным следствием безработицы является «дополнительное» (сверх того, что принесли инфляции и задержки с выплатой заработанных денег) снижение жизненного уровня значительной части населения. Миллионы людей лишились постоянного заработка, а пособия по безработице, во-первых, получают хотя и подавляющее большинство (почти 9/10) «зарегистрированных» безработных, но заведомое меньшинство всех потерявших и / или ищущих работу (в 1996 г. - треть всех безработных, в 1997 г. - четверть, в 1998 г. - пятая часть). Во-вторых, пособия существенно меньше заработной платы работающих (которая у большинства невелика): в 1996 г. Среднее пособие составляло 20%, а в 1997 г. - 26% средней зарплаты Основные показатели деятельности органов Государственной службы занятости в январе-декабре 1997 г., с. 8; Вопросы статистики. 1999. № 2, с. 88.. К тому же пособия по безработице выплачиваются столь же нерегулярно, что и заработки или пенсии.

Знаменательно, что несвоевременные выплаты начисленных денег безработные относят к числу самых острых проблем так же часто, как и работающие: например, в январе 1998 г. их посчитали таковыми 64% первых и 67% вторых (хотя наиболее острой проблемой для безработных остается, конечно же, рост безработицы).

Вместе с тем, как показывают материалы различных исследований, доходы всех (а не только зарегистрированных) безработных если и уступают доходам большинства занятых, то не слишком значительно. Так, согласно данным ВЦИОМ в 1997-1998 гг., средние денежные доходы опрошенных безработных из всех источников, равно как и поступления в бюджеты семей охваченных опросом безработных, меньше чем в 1,5 раза уступали доходам всех занятых, еще меньше - в 1,2-1,3 раза - доходам работников государственного и полугосударственного секторов экономики; только у работников частного сектора они были существенно, более чем в 2 раза, выше (см. табл. 5).

Таблица 5

Что касается семейных доходов, то здесь, безусловно, свою роль играют заработки и иные денежные вклады других членов семьи. Но ведь и денежные доходы самих безработных в среднем также не слишком уступают заработкам большинства работающих.

Конечно же, за усредненными данными о заработках и семейных доходах безработных скрывается реальная дифференциация этого слоя. В опросе, проведенном в ноябре 1998 г. ВЦИОМ, на вопрос: «От чего Вам лично, отдельным членам Вашей семьи и Вашей семье в целом пришлось отказаться в результате (августовского 1998 г.) кризиса?» большинство безработных ответили, что им пришлось урезать расходы на продукты питания (80%), на одежду и обувь (74%). В то же время среди них немало и тех, кого кризис заставил отказаться от покупки мебели, электротехники и других относительно дорогих товаров длительного пользования (37%) и даже от весьма крупных трат - на покупку автомашины (10%), жилья (6%) и от отдыха за рубежом, турпоездки (5%) 14. Как видно, среди безработных в середине 1998 г. Было немало людей среднего или даже выше среднего уровня достатка.

Правда, ужиматься пришлось многим. Так, в результате кризиса были вынуждены сокращать покупки продуктов питания 76-77% респондентов из основных групп работающих, одежды и обуви - 72-73%, приобретение товаров длительного пользования - 40-45%. Зато несостоявшихся покупателей автомашин среди работающих респондентов оказалось даже несколько меньше - 8-9%, хотя покупателей жилья - примерно столько же (6-8%). И только по доле вынужденных отказаться от дорогостоящих видов отдыха работающие опережают безработных в 1,5-3 раза (8-15%). Большое сходство благосостояния работающих и безработных можно объяснить только тем, что потерявшие работу люди пытаются (и многие небезуспешно) компенсировать разного рода приработками как утрату заработка, так и низкий уровень пособий и иных видов социального вспомоществования. Например, в 1997-1998 гг. 30% опрошенных безработных признали, что у них были те или иные дополнительные приработки, а среди работающих о наличии дополнительных заработков говорили около 15% работающих респондентов. Правда, у безработных реже встречаются регулярные приработки и чаще - случайные. Многие безработные подрабатывают без официального оформления трудовых отношений, тратят на подработку почти в два раза больше времени, чем рабочие.

Пребывание людей в этом состоянии хотя и отбрасывает их «на обочину жизни», но не превращает большинство из них в маргиналов. Не случайно многие из безработных в ходе опросов демонстрируют уровень потребностей и притязаний не ниже, чем у большинства занятых. Так, их представления о размерах дохода, необходимого, «чтобы жить нормально», в принципе вполне сопоставимы с аналогичными высказываниями работников, занятых в государственном и полугосударственном секторах, и лишь немногим ниже, чем у работников частного сектора. Иначе говоря, для большинства безработных характерна установка на более достойный уровень жизни, а не просто на выживание. Точно так же доля придерживающихся мнения, что прожиточный минимум - это уровень скромного, но приличного существования, среди безработных мало чем отличается от аналогичного показателя у всех занятых (71% и 65-83%). Доля тех, кто оценивает его как хорошее или среднее, среди безработных (39%) лишь немногим меньше, чем среди работающих (46%, в том числе 56% в частном секторе). Почти половина безработных полагали, что в современной ситуации «все не так плохо и можно жить» или, по крайней мере, что «жить трудно, но можно терпеть» - столько же их было и среди работающих (см. табл. 5).

О сходстве социального положения безработных и занятых свидетельствуют данные о самоидентификации тех и других с социальными слоями разного уровня, из которых состоит трансформируемое российское общество. Так, согласно опросу, проведенному ВЦИОМ в ноябре 1998 г., к низшему слою отнесли себя 11% опрошенных безработных и 6% занятых, к рабочим (соответственно) 32 и 39%, к низшей части среднего слоя - 17 и 17%, к его средней части - 21 и 27%, к высшей части среднего слоя и к высшему слою (вместе) - 3 и 2,5% (из вариантов ответа исключен самый низший слой - социальное дно, которое такими опросами «не прощупывается») Мониторинг общественного мнения. 1999. № 1, с. 69, 73..

После августа-сентября 1998 г., в условиях резкого ухудшения социально-экономической ситуации, все показатели социального самочувствия безработных, естественно, приобрели заметно более негативный характер, но, в общем (и это особенно важно отметить), пропорционально тому, что происходило у занятых во всех секторах экономики. Знаменательно также, что ухудшение ситуации породило в этой группе панические настроения не в большей мере, чем у большинства работающих. Правда, потенциал поддержки реформ в этой группе безработных снизился в большей мере, чем среди занятых.

Безработные как составная часть экономически активного населения и как особый слой. Разнородность состава и противоречивость интересов. Итак, безработные (разумеется, при неизбежном разбросе конкретных фактов) оценивают свое материальное положение, ситуацию в экономике и обществе в целом примерно так же, как большинство занятых, а настроения тех и других не слишком различны. Более того, как вытекает из сведений о денежных доходах безработных, очень многие из них - вопреки своему «официальному» или же ими самими заявленному статусу - не являются таковыми в строгом значении. Все это, по-видимому, можно интерпретировать в том смысле, что фактически безработные не образуют особого относительно гомогенного слоя, который находится в устойчивом маргинальном положении.

Скорее, они составляют промежуточную, текучую категорию экономически активного населения страны, характерной чертой которой является отсутствие постоянного рабочего места или доходного занятия. Это, безусловно, резервная армия труда, часть которой на постоянной или временной основе, в легальных или нелегальных формах участвует в общественном производстве.

Неудивительно, что безработные реагируют на актуальные проблемы так же, как и их товарищи по труду. Причиной служит то, что безработица в нашей стране возникла совсем недавно, а стаж пребывания в подобном состоянии у многих потерявших работу все еще не слишком велик. Правда, время поиска новой работы составлявшее в 1992 г. в среднем 4,4 месяцев, возросло к 1998 г. до 9,1 месяцев и продолжает увеличиваться Статистический бюллетень/ Госкомстата РФ/. М., 1999. № 3, с. 71.. Но все же многие люди, потерявшие работу или не обретшие ее, находят новое рабочее место в достаточно короткие сроки.

А отсюда - интенсивная обновляемость данного слоя. При высокой интенсивности обмена «кадрами» между незанятой и занятой частями населения сохраняется большая близость тех и других, что и проявляется в высоком уровне совпадения оценок социально-экономической ситуации и вообще социального самочувствия.

Можно считать, что экономически активное население России состоит не из двух отличных друг от друга слоев (занятые и безработные), но по крайней мере из трех (постоянно занятые - полузанятые-полубезработные - безработные). Различия между первой и второй и между второй и третьей группами не слишком значительны, что обусловливает относительно медленный переход от одного социально-психологического состояния к другому. Близости массового сознания безработных и занятых способствует также сходство социально-демографического и культурно-квалификационного состава обеих категорий. В 1996 г. численность мужчин и женщин соотносилась как 53:47 среди занятых и как 55:45 среди безработных. Примерно одинаковыми были и доли основных социально-профессиональных групп: специалистов среди первых было 20%, рабочих - 50%, а среди вторых - 19 и 65% (по последнему месту работы). Более значимыми были различия по возрасту и образованию. Среди безработных тех, кому не исполнилось 30 лет, было почти 39%, тогда как среди занятых -29% (соответственно доли пожилых, старше 50 лет, составляли 11 и 19%). В свою очередь, безработные с высшим образованием составляли 11% этого слоя, а в составе занятых доля таких людей достигала 19% 19. У этих различий есть свои основания (например, большая доля молодежи среди безработных обусловлена, с одной стороны, разнообразными трудностями начала трудовой жизни, а с другой - тем, что из старших возрастных групп занятого населения происходит интенсивный отток работников не только в ряды безработных, но и на пенсию, в домашнее и подсобное хозяйство и т.д.). Но они не настолько велики, чтобы продуцировать существенные расхождения социокультурных установок и, соответственно, поведенческих стандартов.

Однако чем чаще трудоспособное население будет на длительные сроки выбывать из общественного производства, тем больше в слое безработных будут складываться типичные только для них особенности положения и, соответственно, групповые интересы. Так, вряд ли может остаться без последствий тот факт, что у безработных заметно больше родственников, друзей, знакомых, также потерявших работу, чем у занятых. Но это означает, что безработные значительно чаще, чем работающие, общаются с людьми, попавшими в положение потерявших и / или не имеющих постоянного доходного занятия.

Внутри себя слой безработных достаточно разнороден. В его составе есть люди, которые оказались без работы и не находят ее по объективным (экономическим) обстоятельствам, и те, кто не могут выбраться из ситуации в силу особенностей интеллекта, характера или здоровья, и, наконец, те, кто становятся безработными по собственному выбору, решая таким способом какие-то свои, так сказать, переходные задачи. С другой стороны, среди безработных имеются как сумевшие (или надеющиеся) приспособиться к сложившейся ситуации (есть даже извлекающие из нее пользу, например, успешно прирабатывая дополнительно к пособию), так и те, кто по разным причинам надеется только на помощь государства. Подобная разнородность проявляется, в частности, в соотношении показателей фактической и «официальной» безработицы. На протяжении нескольких лет быстрый рост численности безработных сопровождался систематическим повышением доли тех, кто регистрировался в органах службы занятости: в 1992 г. - 16%, в 1993 г. - 20%, в 1994 г. - 30%, в 1995 г. - 36%.

Правда, затем этот показатель стал снижаться - сначала незначительно - до 34% в 1996 г., а затем быстрее - до 24% в 1997 г. и 22% в 1998 г. Следовательно, далеко не все из потерявших или не имеющих работы людей обращаются в службу занятости.

Не случайно среди таких «уклонистов» мужчин больше, чем женщин, молодежи - чем людей средних и пожилых возрастов, жителей сельской местности - чем горожан Социальное положение и уровень жизни населения России. 1997, с. 38,47-52; Россия в цифрах. 1998,

с. 47-48

. Многие из них рассчитывают на собственные силы, а не на помощь государства.

Среди безработных много тех, чей жизненный уровень снизился очень сильно - до низшей черты бедности, кто отчаялся обрести былой социальный статус и потому крайне негативно оценивает как происходящие в стране перемены, так и перспективы ее развития. Они отброшены в положение маргиналов и ощущают себя маргиналами. Хотя и в этом слое много тех, кто успешно противостоит процессу маргинализации и более или менее успешно решает свои материальные проблемы. Они слабее подвержены настроениям отчаяния и пессимизма. Именно их «голоса» выводят усредненные показатели социально-психологического состояния безработных на уровень, соответствующий тому, который характерен для большинства занятых.

Выводы

Из всего сказанного следуют по крайней мере два вывода. Первый вывод состоит в том, что у нас появилась массовая безработица, которая хотя и не достигла пиковых значений, но служит причиной ухудшения материального положения народного большинства, даже его маргинализации. Согласно второму выводу, расширение сферы безработицы в России оказалось весьма сложным и противоречивым процессом с неоднозначными последствиями. С одной стороны, она, как и везде в обществах с рыночной экономикой, стала своеобразной «резервацией», куда попадают те, кто в силу объективных причин (работники производств и предприятий, плохо адаптирующихся к рынку, жители депрессивных регионов и т.д.) или по субъективным обстоятельствам оказались лишними в трансформирующемся хозяйстве. Часть, по мере возрастания потребности в рабочей силе, возвращается в производство, другие окончательно выбывают из него. С другой стороны, безработица играет роль специфической школы приспособления к новым условиям, в особенности для молодежи, отчасти для среднего поколения. Роль «резервации» берет на себя само производство, с его избыточной занятостью. Наоборот, многие из тех, кто проходит подобную школу именно в составе безработных, в особенности тех, кого безработица заставляет активизироваться, овладевать навыками трудовой деятельности рыночного типа, нередко остаются невостребованными производством, реструктуризация которого задерживается.

В результате безработные и занятые живут, так сказать, в едином социально-экономическом и социально-психологическом пространстве.

Литература

1. Индивидуальная ситуация на рынке труда и стратегия занятости, Н.М. Давыдова, «Общественные науки и современность», 1993 г., №3, 13-24 с.

2. Социальный эффекты и структура безработицы в России, Л.А. Гордон, Э.В. Клопов, «Экономическая социология», 2000 г., 24-34 с.