Культурное наследие в музейных источниках: русская усадьба после 1917 года

Размещено на http://www.allbest.ru/

КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ В МУЗЕЙНЫХ ИСТОЧНИКАХ: РУССКАЯ УСАДЬБА ПОСЛЕ 1917 ГОДА

М.А. Полякова

Аннотация

революция усадьба бытование ценность

Статья знакомит с важнейшими проблемами бытования русской усадьбы после 1917 года. Опираясь на краткий историографический контекст, автор подчёркивает непреходящую научную ценность как вновь выявляемых источников, так и уже опубликованных для исторической реконструкции усадебных собраний, целостность которых после 1917 года была нарушена. Автор рассматривает важные для современных музеев-усадеб источники вывоза усадебных ценностей, ставит проблемы, возникшие при реализации этого процесса. Приводя конкретные примеры, автор наглядно демонстрирует сложность и неоднозначность этого процесса. Это зависело как от субъективных факторов, так и от культурной политики правительства в целом. Подчёркивая важную роль мемуарной литературы, автор ставит проблему бытования усадьбы после революционных событий, останавливается на судьбе её бывших владельцев.

Ключевые слова: усадьба, усадебное собрание, вывоз усадебных ценностей, музеи-усадьбы, историческая реконструкция, музейная экспозиция, виртуальная музейная публикация.

Abstract

THE CULTURAL HERITAGE IN MUSEUM SOURCES: THE RUSSIAN COUNTRY-ESTATE AFTER 1917

Marta A. Polyakova

The article explores the most important problems of the Russian estates after 1917. Basing on a brief historiographic context the author highlights scientific value of both the newly identified and already published sources for the historic reenactment of the estate collections that were disrupted after 1917 Revolution. The author examines sources of the estate valuables export, which are important for modern museum-estates, and poses the problems that arose in the implementation of this process. By giving specific examples, the author clearly demonstrates the complexity and ambiguity of this process.

This depended on both subjective factors and cultural policy of the government in general. The author brings up for discussion the problem of the existence of the Russian estate after the revolutionary developments, describes the story of its ex-owners and stresses the importance of the memoir literature.

Keywords: estate, estate collection, transportation of the estate valuables, museum-estate, historic reenactment, museum exhibit, museum virtual publication.

Основная часть

Сегодня можно говорить о достаточно устойчивом интересе различных исследователей к русской усадьбе, обширная литература - яркое тому свидетельство. Не углубляясь в детальный разбор историографии этой темы, определим несколько её важнейших этапов. Проблема изучения и сохранения усадьбы как памятника была поставлена в начале XX века искусствоведом Николаем Николаевичем Врангелем. В своей блестящей статье «Помещичья Россия» он не просто описывает осмотренные им подмосковные усадьбы, его работа открывает начало исследования это уникального историко-культурного национального феномена [1].

Важным этапом в изучении усадьбы стало создание в 1922 году Общества изучения русской усадьбы, которое возглавил молодой искусствовед Владимир Васильевич Згура [2, с. 100-171].

Общество объединило специалистов различного профиля из Академии художеств, Академии наук, Московского университета, Академии истории материальной культуры. Можно вспомнить имена Б. Р. Виппера, А. И. Некрасова, Ю. П. Анисимова, С. А. Торопова, М. А. Ильина, Г. А. Новицкого и других. Общество изучало усадьбу в основном как памятник искусства (архитектуру, сады и парки, театр, живопись и скульптуру), хотя история и быт также входили в число изучаемых проблем. Общество издавало свои труды, планы экскурсий, путеводители по музеям-усадьбам.

В период 1930-х - 1970-х годов усадьба изучалась в прежних временных границах, причём выделилось искусствоведческое направление исследований. Многие усадебные ансамбли были разрушены как в 1930-е годы, так и в годы Великой Отечественной войны. Несмотря на огромные потери в усадебном наследии, этот период изучения усадьбы был очень важным. Имён искусствоведов и архитекторов, изучавших усадьбу как яркое художественное явление, довольно много (М. А. Ильин, О. С. Евангулова, И. Л. Бусева-Давыдова, Т. П. Каждан, Р. М. Байбурова и другие).

С возрождением в 1992 году Общества изучения русской усадьбы исследовательский процесс заметно активизировался: об этом свидетельствуют ежегодно проходящие научные конференции по самым разным проблемам, а главное - публикация материалов этих конференций в научных сборниках «Русская усадьба». На сегодняшний день издано 26 выпусков сборников, материалы которых представляют собой широкую картину изучения этого национального феномена.

Знаменательно, что в последние годы активно изучается провинциальная усадьба: в регионах публикуются сборники, в которых описаны история, владельцы сохранившихся ансамблей, сами усадебные постройки; исторически реконструируются несохранившиеся усадьбы. Последнее очень важно для представления законченной и широкой картины развития культуры провинциальной России¹.

Если подвести итог и кратко сформулировать современные направления изучения русской усадьбы, то необходимо отметить приоритетные среди них - искусствоведческое, историческое, культурологическое. Например, учёные культурологического направления рассматривают усадьбу как целостный организм, как «культурный ландшафт», при этом вводятся понятия «усадьба - картина мира», «мир русской усадьбы».

Констатируя всестороннее изучение русской усадьбы как историко-культурного феномена, важно отметить достаточно широкий хронологический охват материала - от XVII века вплоть до наших дней. Этот продолжительный период в несколько веков характеризуется разной степенью полноты обеспеченности источниками, как письменными, так и артефактами. Наиболее детально изучен конец XVIII века - XIX век. Это и понятно. Это было время расцвета дворянской усадебной культуры, со строительством архитектурных ансамблей, разбивкой парков, оформлением интерьеров, с балами и охотой. Всё это вызывало и вызывает неослабевающий интерес исследователей.

Процесс постепенного разрушения, дробления усадеб, начавшийся ещё в конце XIX века, после 1917 года закончился крахом, «грандиозным некрополем», как писал А. Н. Греч [3]. Ушли в прошлое пышность, яркость и репрезентативность русской усадьбы. Она полностью стала зависеть от властей, по-разному использовались ансамбли, владельцы превратились в «бывших»: кто-то эмигрировал, кто-то уехал в город, а кто-то остался жить в своей усадьбе. Как изучен этот период нашими исследователями? Какие проблемы поставлены и решены ими? Много ли «белых пятен» в изучении этого времени и существуют ли проблемы, ещё не решённые?

Русская усадьба советского времени изучена значительно слабее, чем предшествующего периода. Причины этого понятны: период упадка усадьбы, разрушения веками создававшегося устойчивого мира не вызывал большого энтузиазма у исследователей. Да и источниками он не был в достаточной мере обеспечен. Можно назвать лишь несколько работ, посвящённых усадьбе этого времени См.: Жуков Ю. Н. Охрана памятников истории и культуры в Москве в 1917-1921 годах. Москва: Московский рабочий, 1985. (Главы: «Рождаются музеи»; «Вторая жизнь подмосковных»); Усадьбы после Октябрьской революции 1917 года // Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI - XX веков. Исторические очерки. Москва, 2001. С. 560-647 (очерк подготовлен Л. В. Ивановой)..

Вместе с тем этот период, со всеми проблемами и противоречиями, многочисленными утратами, вряд ли можно назвать вслед за А. Н. Гречем, агонией русской усадьбы. Усадьба была ещё жива, её ансамбли использовались под больницы, санатории, богадельни. Её жизнь резко отличалась от мира усадьбы XIX века, но у неё был хозяин. В ряде усадеб были открыты музеи. В советскую эпоху наиболее плодотворными и яркими были первые послереволюционные годы. Именно в это время, называемое некоторыми исследователями «музейным бумом», было создано 54 музея-усадьбы по всей России, в том числе 19 - в Подмосковье. Сейчас многих из этих музеев уже давно нет, да и сами усадебные ансамбли или сохранились частично, или разрушены до основания, или недоступны (Ольгово Апраксиных, Никольское-Урюпино Голицыных, Покровское-Стрешнево Стрешневых и другие).

Процесс создания и деятельности музеев-усадеб после 1917 года (во второй половине 1920-х годов многие из них были закрыты) стал объектом исследования ряда учёных См.: Полякова М. А. К вопросу о сохранении и использовании бывших помещичьих усадеб после 1917 года // Музейный сборник, № 2. Москва, 1997; Государственный исторический заповедник «Горки Ленинские». Москва: УЛИСС, 1997. С. 40-49; Малясо- ва Г. В. Подмосковные музеи-усадьбы во второй половине 1920-х годов // Русская усадьба. Сборник Общества изучения русской усадьбы. № 13-14. Москва: Улей, 2008. С. 74-83 и другие.. Сразу же необходимо отметить, что основным источником являлись архивные материалы Наркомпроса (Отдела по делам музеев и охраны памятников искусства и старины, созданного 28 мая 1918 года), которые хранятся в архивах Российской Федерации (фонды 2306 и 2307) и Отдела письменных источников Государственного исторического музея (фонд № 54). Большой объём материалов по подмосковным усадьбам хранится в архиве Московской области, так как в 1920-е годы ряд музеев был передан в подчинение Московского отдела народного образования. Соответственно, материалы по усадьбам других российских губерний хранятся в областных архивах. В архивах находятся отчёты музеев, переписка с Музейным отделом Н. И. Троцкой.

Очень важной темой по истории музеев-усадеб является самое начало их формирования: как, на основе каких экспонатов возникло такое количество музеев, связаны ли их первые экспозиции с когда-то существовавшими усадебными интерьерами? Эта проблема существенна для ныне существующих музеев-усадеб, в их теперешних фондах далеко не всегда присутствуют их «родные» усадебные предметы интерьера. Ведь усадебные вещи вывозились в различные хранилища Национального музейного фонда (НМФ), а затем, когда вставал вопрос о создании музея в той или иной усадьбе, из фонда выдавались предметы, чаще всего никак не связанные с самой усадьбой. Проследить пути «миграции» усадебных предметов очень важно, особенно для ныне существующих музеев.

В связи с этим необходимо напомнить о двух важных документах, опубликованных довольно давно и не в самых известных изданиях. В 1992 году Л. В. Ивановой была опубликована «Книга регистрации передачи вещей из дворянских усадеб в музеи» [5]. Она хранится в фонде москвоведа П. Н. Миллера Отдела письменных источников Исторического музея. В «Книге регистрации» отражён вывоз артефактов по 125 усадьбам России, в том числе по Московской губернии. Этот документ, к сожалению, Ивановой опубликован не полностью - была сделана выборка лишь по 67 усадьбам (34 усадьбы Московской губернии). Материал необычайно интересен: в нём представлена расписка эмиссара, вывозившего вещи, название усадьбы, что вывезено, куда и когда. Последняя запись в этой книге датируется 9 ноября 1922 года. В «Книге регистрации» упомянуты известные подмосковные усадьбы - Введенское, Большие Вяземы, Горки, Ершово, Марфино, Поречье и другие.

Дополняет и уточняет этот очень важный документ «Сводный перечень», включающий в себя уже 117 усадеб Московской губернии, в котором также перечислены вывезенные предметы. «Сводный перечень» датируется 1918-1923 годами и хранится также в Отделе письменных источников Исторического музея [7]. Можно предположить, что этот перечень стал подготовительным материалом для отчёта заведующей Музейного отдела Н. И. Троцкой. Сравнение двух этих документов очень показательно. Они дополняют друга, а нередко и уточняют информацию по той или иной усадьбе. Например, по усадьбе Поречье Можайского уезда в «Книге регистрации» сказано, что к 1922 году из усадьбы вывезено в Исторический музей 71 картина, 15 миниатюр, саркофаг и другие античные предметы [5, с. 75]. В «Сводном перечне» информация на 1923 год о Поречье несколько иная: «вывезено до 400 ящиков с библиотекой и другими художественно-историческими предметами в Историч. музей. Статуи Кановы и античный саркофаг уложены в ящики - остались на месте» [7, с. 181]. Причины подобных разночтений могли быть самыми разными: как чисто субъективными (ошибки, неточность при записи), так и следствием ведомственной неразберихи. Доподлинно известно, что знаменитый саркофаг (Альмптемская урна, ныне хранящаяся в ГМИИ имени А. С. Пушкина), в Поречье оставался до середины 1920-х годов. Обратившись к материалам Отдела рукописей Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, удалось выяснить, что до декабря 1924 года саркофаг так и не смогли вывезти из Поречья: причинами были плохие дороги и отсутствие средств. Посланный в Поречье сотрудник музея В. Ф. Ступин вынужден был вернуться на станцию, он писал в музей, что «... дорога совершенно негодна для провоза тяжестей, так как тройкой в ряд не проехать, “гусем” же тяжести вообще нельзя возить» [6]. Вывезли саркофаг, статую Кановы и другие художественные предметы только в декабре 1924 года [6].

В усадьбе Подушкино барона Мейндор- фа «все художественно-исторические предметы: мебель, картины, бронза по описи, находящейся в деле, вверены на хранение коллективу учащихся колонии Краснопресненского ОНО, занимающего усадьбу...» [7, с. 180]. Становится понятно, почему коллекция этой усадьбы сохранилась фрагментарно и многое просто исчезло.

Таким образом, следует констатировать, что целостность усадебных коллекций, которые обладали «музеальностью» - способностью существовать вне усадебной среды, предметы которых обладали историко-художественной ценностью, после 1917 года была нарушена [9]. Среди подмосковных к подобным усадьбам относились многие - Поречье Уваровых, Остафьево Вяземских, Ольгово Апраксиных, Михайловское Шереметевых, Горки Морозовых и другие. Историческая реконструкция подобных коллекций, по сути являющихся объектами культурного наследия, сегодня чрезвычайно актуальна. Эта реконструкция может опираться на самые различные методы, вплоть до новейших передовых информационных технологий - создания виртуальных музейных публикаций (каталогов, выставочных проектов). Но в основе этого интересного направления деятельности (в том числе ныне существующих музеев-усадеб) всё-таки лежат традиционные источниковедческие подходы с максимальным выявлением и анализом различных письменных и изобразительных источников. Заметим, что усадебное собрание, то есть предметы интерьера, усадебная обстановка, не обладавшие высокой художественной ценностью и не обратившие на себя внимания эмиссаров Музейного отдела, пострадали ещё больше. Закрытые в одной из усадебных комнат «до лучших времён», они фактически были затем утрачены: мебель и фарфор поступали в местные уездные и губернские учреждения, а многое (архивы, библиотеки) было просто сожжено. Это имеет большое значение для современного изучения небогатых (среднепоместных и мелкопоместных) провинциальных усадеб: артефактов, характеризующих их бытовую культуру, крайне мало.

С середины 1920-х годов политика по отношению к существовавшим музеям-усадьбам стала резко меняться. Это вполне естественно: усадьба, музей-усадьба, как памятники эпохи, менялись вместе со шкалой ценностей самой эпохи. Усиливался идеологический прессинг, всё чаще усадьбы, учтённые в 1918 году как исторические и художественные объекты, оценивались с классовых позиций. Так, усадьба С. В. Рахманинова Ивановка в 1927 году характеризовалась как «ничего не представляющая, что могло бы иметь как ценная древность или памятник, имеющий значение в истории» [8]. В целом по стране все памятники искусства и старины были разделены на 4 категории, и подобное «ранжирование» предусматривало различное финансирование. Усадьбы, относящиеся, как правило, к концу XVIII века - XIX веку, попадали в последнюю 4 категорию и обрекались на разрушение.

В стране в этот период формировалось сугубо прагматическое отношение к памятникам искусства и старины, в ещё существовавших музеях менялась экспозиция: из художественно-бытовых музеев, демонстрирующих быт дворянства, они стали превращаться в краеведческие с уклоном в региональную экономику. В экспозиции стали вводиться схемы, диаграммы с показателями экономических достижений региона.

В музеях появились, казалось бы, совершенно «инородные предметы»: например, в Останкино в Египетском павильоне был выставлен трактор с надписью «Ликвидируем кулачество как класс». Но и такая экспозиция, характеризующая эпоху, интересный памятник. Для нас сейчас важен не только исторический контекст, но и дизайнерские и оформительские методы. Историческая реконструкция подобных экспозиций, опять же в различных виртуальных музейных публикациях, одна из интереснейших задач, решение которой будет важным шагом не только в исследовании и презентации истории конкретного музея, но и в представлении широкой картины музейного развития нашей страны.

Кроме большого объёма архивных документов, проливающих свет на формирование и деятельность музеев-усадеб после 1917 года, в исследовании усадеб, судеб её владельцев большую роль играют памятники мемуарной литературы. XIX век дал нам яркий, многоплановый мемуарный материал по усадьбе, её бытовой культуре. Но и более поздние воспоминания владельцев усадеб, ставших уже «бывшими», очень интересны прежде всего для изучения их судеб. Подобных мемуаров немного, но они дают нам очень интересную информацию. Назовём воспоминания Голицыных - Сергея Михайловича и Кирилла Николаевича, О. В. Волкова, А. В. Давыдова, Н. Е. Врангеля, Г. Н. Трубецкого и других¹.

В современной литературе о судьбе усадеб после 1917 года уже стало общим местом утверждение о наступившей «вакханалии» (горели дома, сжигались архивы и библиотеки, физически уничтожались бывшие владельцы). Обращение к воспоминаниям и документам рисует нам несколько иную картину - противоречивую и не столь однозначную. Как уже упоминалось, усадьбы стали разрушаться, ветшать, дробиться значительно раньше 1917 года, фактически после отмены крепостного права. В 1917 году начался новый этап бытования усадьбы: она превратилась в ансамбль, который мог быть использован в самых разных формах. Судьбы бывших владельцев были различными: это зависело от того, жил ли помещик в своей усадьбе, уехал ли он в город или эмигрировал; большую роль играли отношения между владельцем и крестьянами. Важную роль играли и местные власти, их «волюнтаризм». В воспоминаниях неоднократно подчёркивалось, что основную угрозу для «бывших» представляли не крестьяне, а «пришлые, нездешние люди» - «комиссары из уездного или губернского города».

Многие помещики вообще не покидали своих имений после революции, часть вернулась в 1918 году из городов, спасаясь от голода. Кирилл Николаевич Голицын вспоминал: «Один из парадоксов того времени: в стране всё подвергалось ломке и перелицовке, а помещики продолжали пользоваться своими усадьбами» [4, с. 356]. Бывшие помещики получали от земельных комитетов надел земли по числу едоков. Они сами его обрабатывали, без использования наёмного труда. В том, что в течение семи лет после 1917 года помещики оставались в своих имениях, спасались от жестокого голода, немалая заслуга крестьян. Крестьяне подкармливали их, заступались за них перед местными властями. Но всё это закончилось, когда вышло постановление ЦИК СССР, СНК СССР от 20 марта 1925 года, на основании которого бывшие владельцы усадеб были объявлены «непримиримо-враждебными» по отношению к рабоче-крестьянской власти и в течение 24 часов им было приказано покинуть свои усадьбы. В дальнейшем судьбы «изгнанных» владельцев сложились по-разному: кто-то эмигрировал, кто-то остался в стране и приспособился к новой жизни; кто-то был расстрелян или отправлен в лагеря; но были и уникальные случаи проживания бывших помещиков в усадьбах до коллективизации.

Таким образом, несмотря на доскональную изученность русской усадьбы, сегодня процесс её исследования будет продолжаться бесконечно, как бесконечна и многолика сама усадьба. Как объект исследования, она совершенно безгранична. Важнейшую роль при этом играет максимальное выявление и анализ всё новых и новых источников, позволяющих иной раз взглянуть на усадьбы, судьбы её владельцев совершенно по-новому. Российские регионы обладают уникальным архивным материалом по истории усадеб в советские годы. Многое уже опубликовано исследователями, но большой объём архивного материала ещё недостаточно доступен. Публикация сборников документов по областям - одно из оптимальных направлений более глубокого изучения провинциальной усадьбы после 1917 года. Применение новых научных подходов, новейших технологий позволит реконструировать то, что уже утрачено, посмотреть на усадьбу как на национальную реликвию, прошедшую нелёгкий путь вместе со всей страной.

Список литературы

1. Врангель Н. Н. Помещичья Россия // История русских усадеб и поместий / Врангель Николай Николаевич [и др.] ; шеф-ред. Н. Соломадина. Москва: Эксмо, 2009.

2. Злочевский Г. Д. Общество изучения русской усадьбы: его деятельность и руководители (1920-е годы) / Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачёва, Общество изучения русской усадьбы. Москва: Институт наследия, 2011. 367 с.

3. Греч А. Н. Венок усадьбам // Памятники Отечества: иллюстрированный альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. 1994. Выпуск 3-4. Венок усадьбам. С. 27-44.

4. Записки князя Кирилла Николаевича Голицына. Москва: Издание Российского Дворянского собрания, 1997. 399 с.

5. Иванова Л. В. Вывоз из усадеб художественных ценностей. По архивным материалам // Памятники Отечества: иллюстрированный альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. 1992. Выпуск 25. Мир русской усадьбы. С. 71-75.

6. Отдел рукописей ГМИИ имени А. С. Пушкина. Ф. 5. Оп. I. Ед. хр. 470. Л. 2,4,6.

7. Полякова М. А. Судьба «Подмосковных» в 1920-е годы (документы свидетельствуют) // Отечество: краеведческий альманах. [Вып. 7]. Подмосковье / [главный редактор А. С. Попов]. Москва: Отечество, 1996. С. 170-184.

8. Полякова М. А. Усадебное наследие после 1917 года // Русская усадьба: сборник Общества изучения русской усадьбы. Выпуск 24 (40) / научный ред.-сост. М. В. Нащокина. Санкт-Петербург: Коло, 2018. С. 25.

9. Рассказова Л. В. Об изучение усадебных собраний // Русская усадьба: сборник Общества изучения русской усадьбы. Выпуск 18 (34) / научный ред.-сост. М. В. Нащокина. Санкт-Петербург: Коло, 2013. С. 527-528.

References

1. Wrangel N. N. Landowners' Russia. In: Wrangel N. N. [and others]; chief-ed. N. Solomadina History of Russian estates and estates. Moscow, Publishing House “Eksmo”, 2009. (In Russ.)

2. Zlochevsky G. D. Society for the study of the Russian estate: its activities and leaders (1920th). Moscow, Publishing House of the D. S. Likhachev Russian Institute of Cultural and Natural Heritage, 2011. 367 p. (In Russ.)

3. Grech A. N. Wreath for estates. In: Treasures of the Russian Land. 1994, issue 3-4. Pp. 27-44. (In Russ.)

4. Notes of Prince Kirill Nikolaevich Golitsyn. Moscow, Published by the Russian Noble Assembly, 1997. 399 p. (In Russ.)

5. Ivanova L. V. Removal of art treasures from estates. According to archival materials. In: Treasures of the Russian Land. 1992, issue 25. Pp. 71-75. (In Russ.)

6. Department of Manuscripts of the Pushkin State Museum of Fine Arts. Fond 5. Inventory I. Unit 470. List 2,4,6. (In Russ.)

7. Polyakova M. A. The fate of the “Moscow Region” in the 1920th (documents testify). In: Popov A. S., ed. Russian Land: almanac of local lore. Issue. 7. Moscow suburbs. Moscow, 1996. Pp. 170-184. (In Russ.)

8. Polyakova M. A. Estates heritage after 1917. In: Nashchokina M. V., ed. Russian Estate: Collection of the Society for the Study of the Russian Estate. Issue 24 (40). St. Petersburg, 2018. P. 25. (In Russ.)

9. Rasskazova L. V. On the study of estate collections. In: Nashchokina M. V., ed. Russian Estate: Collection of the Society for the Study of the Russian Estate. Issue 18 (34). St. Petersburg, 2013. Pp. 527-528. (In Russ.)

Размещено на Allbest.ru