Феномен смеха в культуре

Народная смеховая культура более структурирована, чем смеховой мир и менее структурирована, чем смеховая культура. Она свободнее в своих проявлениях, чем смеховая культура, вынужденная действовать в рамках профессиональной деятельности и соответствовать основным видам комического (юмор, сатира, гротеск).

Народной смеховой культуре принадлежит такое явление, как юродство. Среди юродивых были не только больные люди, но и здоровые, достаточно образованные, в основном выходцы из церковной среды. В. Новиков отмечает: «Смеховая культура на Руси - феномен интереснейший, удивительно многообразный и многокрасочный, вбирающий в себя все крайности жизни…» [150, c.82]. Тип древнерусского смеха - смех средневековый, направленный на наиболее чувствительные стороны человеческого бытия. Юродство - один из любопытнейших фактов народной культуры, феномен эпохи Ивана Грозного [100], это грань между смешным и серьезным, которая олицетворяла собою «трагический вариант «смехового мира», обнаруживающего бессмертность и нелепость существующих в обществе отношений». Смех юродивого возвращал миру его «изначальную хаотичность». Средневековый смех имел характерную особенность - человек смеялся над самим собой, над своими неудачами. При этом он «валял дурака», юродствуя, но во всем этом в той или иной форме присутствовала критика существующего миропорядка. Юродство тесно соприкасается с шутовством, ибо их общий, основной постулат - это тезис о том, что «мир населен дураками, и единственный неподдельный мудрец - это юродивый, притворяющийся дураком» [121, с.151].

Границы такой смеховой реальности весьма гибкие и подвижные. Несмотря на постоянно происходящие в ней процессы формирования, замещения, обновления и тому подобное, она сохраняет устойчивость (без нее система не могла бы существовать и поддерживать себя).

По аналогии с представленной схемой 1 можно заключить, что смеховой мир является основанием, из которого выделилась и развилась народная смеховая культура (как проявление внехудожественного эстетического в культуре). В свою очередь, она дала возможность формированию смеховой культуры как собственно художественного эстетического уровня культуры (см. схему 2):

Рис. 2

Понятие «народная смеховая культура» не является синонимичным «смеховой культуре». Оно представляет собой переходное звено между смеховым миром и смеховой культурой. По форме выражения народную смеховую культуру можно обозначить как внехудожественное эстетическое в культуре и выделить следующие её особенности: природность, синкретичность, нормативность, миросозерцательность, относительную статичность. В особую статью отнесем традиционность, характерную для народной культуры в целом. Отличительной чертой является постепенный отход от архаических первоначальных смыслов (характерных для смехового мира), их трансформация, а также появление «полупрофессионального искусства» (декоративно-прикладного искусства, самодеятельных коллективов и так далее).

Рассмотрим вершину развития смехового мира. Смеховая культура (как культурный феномен), прошедшая путь развития с самых истоков человеческой культуры, всегда помогала удерживать в целостности культурную систему.

К.М. Хоруженко определяет смеховую культуру как «культурно-психологический феномен (элементы: гротеск, ирония, юмор, пародия, сатира), в котором выражается способность человека к комической оценке действительности» [240, c.444]. Определение сводится автором к карнавальной культуре (точка зрения М.М. Бахтина). И не в полной мере отражает сущность смеховой культуры и полноту исследуемого явления, так как Бахтин говорил о народной смеховой культуре, а не о смеховой культуре как таковой. Но К.М. Хоруженко прав, вычленяя именно смеховую культуру без приставки «народная». Смеховая культура переросла рамки подобного понимания, и термин наполнился новым содержанием.

Смеховую культуру можно представить как культурный феномен, для которого, прежде всего, характерна целостность и универсальность культурных смыслов. в данном контексте необходимо обратить внимание на следующие положения:

1. На определение культуры, которое было дано американским антропологом Кребером. Он считает культуру специфическим и исключительным продуктом жизнедеятельности людей и называет ее «отличительным качеством» человека [69]. Следовательно смеховая культура, как структурный элемент культуры вообще, обусловливает отличительное качество человека в космосе - Homo ridens («Человека смеющегося»).

2. На наличие черты, объединяющей культуру вообще и смеховую культуру в частности - это двуединство культуры, представляющей собой диалектическую систему, в основе - одно центральное противоречие - между индивидом и родом. Кроме того, двуединство культуры проявляется в ее диалогичности, которую она несет в себе, давая возможность одной из перспектив развития. Это одна из сторон истины, несущей новой содержание. Трикстер Ї антагонист и двойник культурного диалога. Его принцип «наизнанку» продолжает жить и во всей смеховой культуре, являющейся деятельной формой культуры в целом и составным элементом ее структуры.

3. На место смеховой культуры в системе видов культуры.

Обычно описания культурных феноменов начинают с рассуждений о культуре, так как они являются многообразными проявлениями духовных, жизненно-практических установок человека. Описание культуры помогает разобраться в сущности и определении места феномена смеховой культуры. Известна многовариантность определений культуры. Например, описательные, антропологические, ценностные, нормативные, адаптивные, исторические, функциональные, семиотические, символические, герменевтические, идеационные, психологические, дидактические, социологические определения [84]. В каждом из них есть рациональное зерно, указывающее на существенные черты культуры. Описательные обычно перечисляют отдельные элементы и проявления культуры (обычаи, верования, виды деятельности) и не могут быть полными. Например, культура - это:

Ш совокупность достижений и творчества того или иного народа;

Ш система сознательно приобретенных и транслируемых от поколения к поколению значимых символов, идей, ценностей, верований, традиций, норм и правил поведения;

Ш характерные особенности жизни и деятельности определенных исторических и географических общностей (культура палеолита, феодализма, французская и так далее);

Ш степень совершенствования в той или иной сфере человеческой деятельности (культура труда, культура речи, культура поведения и так далее) [91, c.61].

Примером может служить определение Э.Тайлора, который не дает «закрытого» списка того, что входит в культуру, то есть в этот список может быть включена смеховая культура.

Но для нас представляют интерес антропологические, ценностные, адаптивные виды определений. В них понятие о культуре связывается с той или иной человеческой деятельностью. В данной работе культура рассматривается как система видов деятельности и может быть определена как особый род деятельности приспособления к окружающей человека природе; совокупность продуктов человеческой деятельности, духовных и материальных ценностей, с помощью которых происходит это приспособление.

Деятельность является формой проявления культуры. Вопрос о видах деятельности также является дискуссионным. Вл.П. Иванов выделяет материальную и духовную деятельности; Г.С. Батищев - практическую и теоретическую; Л.П. Буева - практическую и духовную. Исходя из сущностных сил человека, реализуемых в процессе самой деятельности (Ю.В. Ларин), можно выделить: практическую деятельность, ценностно-ориентационную и познавательную [109; 110]. Являясь самостоятельными видами, они, тем не менее, постоянно соприкасаются и взаимодействуют.

Обратимся к ценностно-ориентационной деятельности. Частным ее проявлением является эстетическая деятельность. Важно отметить, что эстетическая деятельность обладает общечеловеческой значимостью. Она совершается как по законам трагического (похоронная процессия), так и по законам комического (карнавал как действие - это уже проявление смеховой культуры) [15]. эстетическая деятельность, созидающая комизм, может протекать как в рамках искусства (искусство - вершина этой деятельности), так и вне его.

комизм играет определенную роль и занимает отведенное ему место в эстетической деятельности, о чем убедительно говорил М.М.Бахтин. Под карнавалом он понимает массовую, масштабную, внехудожественную эстетическую деятельность, осуществляемую одновременно как по законам красоты, так и по законам комизма. Средневековый человек четверть жизни проводил на карнавале, ежегодно длившемся около трех месяцев.[14]. Трудно себе представить, что она протекала только по законам художественной эстетической деятельности (которой и принадлежит комическое).

Возможен еще один вариант рассмотрения видов деятельности - М.С. Кагана. Он выделяет четыре вида деятельности, взаимодействующих между собой [71, c.18-19]: познавательная, ценностно-ориентационная, преобразовательная, деятельность общения. Искусство содержит в себе все четыре вида деятельности. В результате их пересечения получаем пятый вид - художественный, который многие авторы называют эстетическим.

Не следует понимать новый вид деятельности как синтез составляющих, лежащих в его основе. Возникает новая реальность, новое качество, называемое эмерджентностью [56].

Правильнее в данном случае говорить о специализированной сфере культуры, где потенции человека реализуются в деятельности, содержанием и целью которой является эстетическое освоение мира, дополнение практического и иного опыта художественным, бытийственных и производственных эмоций эстетическими и не только красотой, но и комическим элементом [103].

Месторасположение смеховой культуры будет зависеть от положения художественной культуры в структуре культуры в целом. Смеховая культура, являясь элементом художественно-эстетической деятельности, оказывает влияние на все сферы и уровни культуры. Её можно представить как культурный феномен, в котором выражается способность человека к комической оценке действительности.

Таким образом, нами представлена трехчленная модель структуры смеховой реальности, элементы которой взаимосвязаны и имеют свои характерные особенности. конкретизация специфики ранее синонимичных терминов имеет большое значение. Однако выделение смеховой культуры как художественно-эстетического профессионального уровня культуры дает возможность дальнейшей структуризации смеховой реальности. И если бы мы задались данной целью, то нам с необходимостью пришлось бы рассматривать проблемы соотношения массовой и элитарной культуры.

Это, в свою очередь, невозможно без подробного анализа современных тенденций развития смеховой культуры (что мы можем позволить в данном диссертационном исследовании), потому что ХХ век - век господства преимущественно смеховой культуры, в которой можно условно выделить (без дальнейшей конкретизации в данном диссертационном исследовании) два уровня: элитарный и массовый. Тем не менее, согласимся с мнением А.С. Каргина, что в художественной культуре современного общества можно выделить следующие пласты: народная художественная культура, элитарная национальная художественная культура, массовая художественная культура и суперэлитарная инонациональная художественная культура [83, с.27]. Все они не являются закрытыми системами, их сферы пересекаются, взаимодействуют, составляя то целое, что мы называем художественной культурой.

Так или иначе, смеховая культура будет нести отпечаток данного процесса. Согласно концепции А.С. Каргина, генезис художественной культуры начинается с культуры первобытного общества. Дальнейшее развитие пролегает через архаическую (земледельческую) и охотничью культуры к более развитой земледельческой культуре, которая, в свою очередь, дает толчок развития традиционной земледельческой культуре, художественной культуре города и профессиональной художественной культуре. Процесс генезиса происходит за счет появления множества «пограничных образований» в культуре. Так, в традиционной земледельческой культуре граничат (и переплетаются) традиционная и городская народная культура, в художественной культуре города - городская народная культура и массовая художественная культура, в профессиональной художественной культуре - массовая художественная культура и элитарная культура [83, с.42]. Следует признать, что формирование новых форм культуры в целом, как и развертывание всей инвариантной структуры смеха в культуре (в частности) обязано народной культуре (народному творчеству) и её архаическому прошлому, что подтверждает правильность наших исходных посылок, взятых в качестве основания первого варианта прорисовки структуры смеха (соотношение художественно-эстетического и пред-эстетического, а также внехудожественно- эстетического). В отличие от приведенной нами трехчленной структуры смеха бинарную структуру, в целом, можно назвать смеховым миром, где можно выделить два взаимодействующих уровня: народная смеховая культура и профессиональная смеховая культура (с дальнейшим делением на подуровни).

Данный вариант структуры смеха позволяет внести ясность в понятийный аппарат, используемый при анализе смеха не только в культурологическом контексте, но также в философско-эстетическом, социологическом и так далее.

Возникает вопрос: каким понятием воспользоваться при характеристике культуры тех или иных этносов, например коренных народов Севера (ханты, манси), для более правильного понимания внутреннего содержания элементов их национальной культуры (смеховой элемент является обязательным в любой культурной картине мира)?

При характеристике культуры «цивилизованных» этносов (с позиции европоцентризма) мы вводим в оборот термин «смеховая культура» и ссылаемся на М.М.Бахтина (первого проанализировавшего культуру средневековья через категорию «народной смеховой культуры»). При характеристике других (некоторых народов Африки, Австралии) более применим термин «смеховой мир». Здесь мы затрагиваем этический момент: не следует понимать смеховой мир как менее развитый - феномен смехового мира наименее отдален от народной культуры в целом, сохраняет ее архаику, синкретизм и первоначальные смыслы.

Возможен второй вариант трехчленной структуры смеха, при котором не придется ставить вопрос об уровне развития (более высшего или низшего) того или иного типа культуры. Основанием выделения инвариантных уровней смеха служит, во-первых, общая природа человечества, во-вторых - представление о человеке как биосоциокультурном существе.

В бытии человека можно выделить три основные детерминанты: природную, связанную с определением человеком своего бытия в мире в качестве индивида (био); социальную, связанную с определением человеком своего бытия в мире в качестве личности (социо); культурную, связанную с определением человеком своего бытия в мире в качестве индивидуальности [107, c.6]. Поскольку феномен смеха зарождается на биологической ступени, то можно проследить процесс развития смехового мира человека исходя из тех же детерминант, какими являются качественные ступени его эволюции (см. схему 3):

Рис. 3

В-третьих, такой подход возможен, исходя из трех сущностных сил человека, способов соотношения материального и духовного, которые можно выявить в конкретно-историческом процессе. Ю.В. Ларин выделяет три ступени этого процесса: «Первая - ступень слитости, нерасчлененности основных форм проявления сущности человека: их синкретизм как друг относительно друга, так и внутри каждой из них. Вторая - ступень дифференциации, выделения в качестве самостоятельных, оторванных и обособленных друг относительно друга как основных форм проявления сущности человека, так и аналогичных по своей качественной определенности их видов внутри каждой из них. Третья - ступень синтеза, органического единства как уже относительно самостоятельных основных форм проявления сущности человека, так и аналогичных по своей качественной определенности их видов внутри каждой из них» 113, c.44].

Соответственно, каждая из ступеней будет характеристикой одного из трех (представленных на схеме 3) уровней: первая характеризуется нерасчлененностью, гомогенностью основных форм проявления смехового мира (как биосоциокультурного явления). Вторая - посредством дифференциации позволяет выделить в качестве самостоятельного уровня народную смеховую культуру (как социокультурный феномен). Третья - ступень синтеза, органического взаимопроникновения народной смеховой культуры и профессионального искусства проявляется в феномене смеховой культуры (как культурного феномена).

Характерные черты уровней структуры смеха первого варианта будут соответствовать в своих глубинных основаниях уровням структуры второго типа. То есть особенностями смехового мира как биосоциокультурного явления следует считать синкретичность, природность, импульсивность, архаичность первобытной культуры. Народная смеховая культура как социокультурный феномен представляет собой природное, синкретичное, нормативное, миросозерцательное, в определенной степени статичное образование, главной чертой которого является традиционность культурных смыслов и в то же время возможность формирования «полупрофессионального искусства». Смеховая культура предстает сложно структурированным культурным феноменом, включающим в себя ряд подуровней и характеризующимся динамизмом, полифоничностью и в тоже время упорядоченностью, что дает возможность прогностическим тенденциям.

Таким образом, за столетия своего существования культура породила в своих недрах интереснейший феномен смехового мира. Синонимом ему нередко служит народная смеховая культура. Особое значение в ее формировании сыграла народная культура, что было отмечено в работах М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, А.И. Панченко и других. Она сформировалась на базе смешного и комического в жизни и искусстве и имеет свои глубокие корни, например в мифологии, не утратив до сегодняшнего дня ни своих смыслов, ни общечеловеческой значимости.

Корни смеха можно обнаружить не только в фольклоре, но и глубже - в мифе, - считает Н.А. Хренов. Мифологическое сознание объясняет многие взгляды, поступки и обычаи людей древних обществ. Они либо закрепились в сознании последующих поколений (связь праздника, еды, соединения полов и смерти закреплена в обычаях, бытовых праздниках); либо остались совершенно не понятны для нас (восприятие смерти, ритуальное значение смеха, глумления). В обряде и мифе начнут функционировать метафоры забытого смысла смеха, плача, брани и так далее, того, что впоследствии становится лирикой, драмой и так далее. Кроме того, О.М.Фрейденберг показала диалектичность ритуально-мифологических образов, смешение субъекта и объекта, шутовские аспекты этих образов, которые М.М.Бахтин считает принадлежностью народной карнавальной культуры, а О.М.Фрейденберг увязывает только с архаическим мышлением [27; 231-232], которое мы отнесли к смеховому миру.

Итак, смех - многогранный феномен, изучение которого возможно в нескольких аспектах, в том числе в культурологическом, который позволяет:

Ш наиболее полно рассмотреть феномен смеха в культуре;

Ш выявить особенности смеха как неизбежного спутника культуры и, одновременно, универсального элемента культуры;

Ш дифференцировать и конкретизировать термины «смеховой мир», «народная смеховая культура», «смеховая культура»;

Ш проанализировать соотношение основных уровней структуры смеха (в вариациях разного типа);

Ш определить сущность смеха в зависимости от способа фиксации собственного бытия культуры.

Культурологический подход не исчерпывается обозначенной выше проблематикой. Смех можно рассматривать в культурно-историческом процессе, как феномен культуры, как способ межкультурной коммуникации и так далее. Определенные рамки диссертационного исследования не позволяют выявить и рассмотреть весь спектр вопросов, так или иначе связанных с функционированием феномена смеха в культуре. Во второй главе мы обратимся к смеху как фактору культурной идентификации и сохранения культуры (предварительно выявив общечеловеческое и особенное в смеховых мирах разных народов через универсальность смеха в культуре).

2. Универсальность смеха в культуре

2.1 Общечеловеческие начала смеха

Ученый, «работающий в определенной области природы, пользуется известной степенью свободы выбора в отношении того типа единиц, которые он выделит в исследуемой им системе»,- справедливо замечает Р.Л. Карнейро [85, c.422]. Психолог рассматривает поведение с позиции мотивов, потребностей, принуждения, намерений. культуролог, в свою очередь, сосредотачивает свое внимание на культурных элементах (разделение труда, охотничья магия, кросс-кузенный брак и так далее), не отрицая факта, что эти же элементы имеют и психологические аспекты: «Он просто утверждает, что культурные элементы можно вполне законно и плодотворно изучать сами по себе, как отдельный, или, говоря точнее, как концептуально отделимый класс явлений» [там же]. Смех стал элементом, выделенным нами из системы культуры, он рассмотрен в рамках культурологического подхода. Несмотря на признание многоаспектностности исследований смеха, следует особо акцентировать такую черту данного феномена, как универсальность в системе бытия культуры.

К. Гирц развивает «стратиграфическую» концепцию человека, согласно которой человек состоит из нескольких «уровней»: каждый последующий самодостаточный слой скрывает совершенно другой. Так, над психофизиологическим слоем смеха находится социальный, который, в свою очередь, скрывается под культурным. Со временем появляется новый подход, рассматривающий человека внутри обычаев: «природа человека как таковая не существует, и люди становятся такими, какими их делает культура» [35, c.118]. В расчет принимается концепция человека, при которой культура понимается как вариативная система и в то же время сохраняется «универсалистский» взгляд на природу человека.

В первой главе диссертационной работы мы определили смех как качество отличающее человека (от животного мира), присущее его общей природе, но способное развиваться и приобретать новые качества только в рамках человеческой культуры и общества. К. Гирц считает, что на уровне конкретного исследования культуры все сводится, во-первых, к поиску универсалий, «эмпирического единообразия, которое при всем разнообразии обычаев в пространстве и во времени можно было бы наблюдать повсеместно; во-вторых, к попыткам соотнести уже найденные универсалии с известными константами в биологии, психологии и социальной организации человека» [35, c.120]. Попытку соотнести способности человека к воспроизведению смешного с ритуальным поведением высших животных сделал К. Лоренц (см. гл.1, §1.1). Наконец, для того чтобы универсалия была выделена, необходимо, чтобы она соответствовала определенным условиям. К. Гирц выделяет три таких условия: 1) предложенные универсалии должны быть существенными, не пустыми категориями; 2) они должны основываться на конкретных биологических, психологических или социологических процессах, а не просто ассоциировать с некими лежащими под ними реалиями; и 3) чтобы не должно быть сомнений, что они принадлежат к числу наиважнейших элементов для определения сущности человечества, по сравнению с которыми более многочисленные культурные особенности, несомненно, казались бы второстепенными» [35, c.121]. Только при выполнении всех трех условий можно признать элемент культуры (в нашем случае смех) универсальным.

Н. Смелзер пишет: «Даже беглое соприкосновение с двумя или несколькими культурами убеждает, что различиям нет числа. Мы и Они ездим по разным сторонам дороги, Они говорят на ином языке. У нас разные мнения о том, какое поведение безумное, а какое нормальное, у нас разные понятия о добродетельной жизни. Значительно труднее определить общие черты, свойственные всем культурам, - культурные универсалии» [198, с.45-46]. Интересен подход Дж. Мёрдока, который выделил более 60-ти культурных универсалий: спорт, украшение тела, совместный труд, танцы, образование, похоронные ритуалы, обычай дарить подарки, гостеприимство, запреты кровосмешения, язык, религиозные обряды, сексуальные ограничения, изготовление орудий труда и попытки влиять на погоду и другие. Это то общее, что заявляет о себе во всех типах культуры, независимо от внешних проявлений. В число универсалий Дж. Мёрдок включает шутки. По его мнению, «все человеческие культуры, несмотря на их разнообразие, имеют в своей основе много общего и … эти общие аспекты культуры поддаются научному анализу. Теоретические ориентиры кросс-культурного исследования можно выразить в семи основных положениях» [141, c.49]:

1. Культура передается посредством научения. Поэтому мы вправе ожидать, что все культуры, обнаруживают в себе черты единообразия, являющиеся отражением универсального общего фактора.

2. культура прививается воспитанием. Все животные способны к научению, но лишь человек передает приобретенные привычки своему потомству.

3. Культура социальна. Культурные привычки сохраняются во времени благодаря тому, что они социальны; и сохраняют свое относительное единообразие под воздействием социальных факторов [141, c.50].

4. Культура идеационна. Групповые привычки, составляющие культуру, в значительной степени концептуализированы (или вербализированы) как идеальные нормы, или паттерны поведения. мы можем утверждать, что во всех культурах обнаруживаются определенные сходства, проистекающие из универсальных законов, управляющих символическими мыслительными процессами [141, c.51-52].

5. Культура обеспечивает удовлетворение базисных биологических потребностей и вторичных потребностей, возникающих на их основе. «Элементы культуры - это проверенные привычные способы удовлетворения человеком своих побуждений во взаимодействии с внешним природным миром и своими собратьями… Если культура приносит удовлетворение, то во всех культурах должны проявляться широко распространенные черты сходства, ибо базисные человеческие побуждения повсюду одинаковы и требуют сходных форм удовлетворения» [141, c.52-53]. Понятие «универсального культурного паттерна» (культурного шаблона) основано на данном положении.

6. Культура адаптивна. Необходимой предпосылкой должно стать безоговорочное признание историчности культуры, и в особенности роли диффузии в культурном развитии. Исторические события, как и географический фактор, обусловливают, но не определяют ход развития культуры: «Человек приспосабливается к ним и избирательно опирается на них для решения своих проблем и удовлетворения своих потребностей» [141, c.53-54].

7. Культура интегративна. В результате процессов адаптации, элементы культуры имеют тенденцию к образованию согласованного и интегрированного целого [141, c.54].

Дж.П. Мёрдок считает, что если из семи представленных положений хотя бы часть верна, то неизбежно должно следовать, что «в целом человеческие культуры, несмотря на их историческое многообразие, будут обнаруживать в себе некоторые повторяющиеся черты, которые доступны для научного анализа и должны позволить нам сформулировать посредством такого анализа ряд научных обобщений» [141, c.55].

Названные признаки культурных универсалий применимы и к смеху:

Ш сущность смешного в своей полноте раскрывается не только посредством социализации, но и инкультурации человека;

Ш смех является единым неразложимым смыслом: верха и низа, жизни и смерти, плодородия и бесплодия и так далее во всех культурах без исключения;

Ш смех способен выступать в качестве универсального культурного паттерна, изменяться во времени, но не исчезать;

Ш смех выявляет способности человека адаптироваться в любых культурно-исторических формах в достаточно сжатые временные сроки (например, в средневековую эпоху смех явился ответом на схоластическую зажатость человека, что выразилось в карнавальном, смеховом, изнаночном типе восприятия культуры).

В контексте вышеизложенных положений следует признать, универсальность смеха в культуре, проявившуюся во все культурно-исторические эпохи, во всех типах культуры, при этом сохраняя их специфику и этническое своеобразие.

Культурологический подход делает возможным рассмотрение истории духовной жизни человечества через смену картин мира и устойчивых ментальностей. Одна из восьми «Сентиментальных повестей» М. Зощенко «О чем пел соловей» начинается со слов: «А ведь посмеются над нами лет через триста! Странно, скажут, людишки жили. Какие-то, скажут, у них были деньги, паспорта. Какие-то акты гражданского состояния и квадратные метры жилой площади...» [Цит. по кн. 183, с.11]. В данном контексте интересно высказывание Н.В. Гоголя: «Много свершилось в мире заблуждений, которых бы, казалось, теперь не сделал и ребенок... Видит теперь все ясно текущее поколение, дивится заблуждениям, смеется над недоразумением своих предков... и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки» [Цит. по кн. 226, c.208].

Формы смеховой культуры с течением времени изменяются, трансформируются: в прошлом веке в русской народной смеховой культуре появляется частушка, в последние десятилетия ХХ века в обиход прочно и безраздельно вошел анекдот. (По данным опроса на сайте www.umor.narod.ru «Языком цифр [268, с.22]: Кто или что вас может рассмешить?» лидирует анекдот - 35%, далее следуют: 25% -жена (муж), 19% - политики, 12% - ничего, 7% - зарплата, 2% -Е. Петросян).

В своей истории смеховая культура знала подъемы и спады. Х. Ортега-и-Гассет сравнивает историю «с великими жизненными циклами», где полярные различия играют большую роль и отражаются на «профиле времен». «История, подобно маятнику, ритмично раскачивается от одного полюса к другому, в одни периоды допуская преобладание мужских свойств, в другие - женских, по временам возбуждая юношеский дух, а по временам - дух зрелости и старости»,- пишет философ [160, с.109]. Так и смех, раскачиваясь вместе с культурой, имеет свои ритмы. Как и культура, смеховой мир существует в истории. А.С. Кармин вводит понятие социокультурного мира как исторически возникшего типа культуры и сравнивает его с архипелагом, состоящим из островов, которые, в конечном итоге, должны слиться, так как их объединяет общая природа человечества. Л.В. Карасев удачно сравнил смех с мячиком, который прыгает, собирает смыслы и помогает сосуществовать различным социокультурным мирам (цивилизациям), передавая их последующим историческим типам культуры.

Если взглянуть на весь исторический путь европейской культуры, то без труда можно заметить, что в каждом из рассмотренных ее типов на главенствующее место выдвигались какие-то формы духовной жизни общества [83]. В первобытной культуре превалировал синкретизм, затем мифология. Для античной культуры характерно приоритетное положение религии, искусства и философии. В средневековье ведущая роль принадлежит религии. Для Ренессанса характерно искусство, для Нового времени - философия. Наконец, для современной, в особенности, западной культуры - наука [83; 84]. Смеховая культура очень чутко реагировала на подобные перемены, и если в первобытную культуру мячик смеха собирал архаические смыслы, в средневековую культуру стал ответом на схоластическую реакцию, то в современном мире ищет новые пути и новые смыслы, которые должны прийти на смену постмодернистскому видению мира.

«Снежный ком» смеховой культуры - это и невообразимое множество смеховых миров. Тем не менее, ведутся дискуссии о том, могут ли культурные миры оказывать друг на друга влияние или прочно загерметизированы и недоступны? Несомненно, каждая из культур порождает свою специфическую рациональность, свою мораль, свою эстетику и выражается в соответствующих себе символических формах [245]. Смыслы одной культуры не могут быть поняты до конца другой, но это еще не говорит о невозможности диалога между ними, что хорошо демонстрирует смех: «Ничто не приносит столько огорчений, как непонятный юмор, - сетует И. Уварова, имея в виду американские комиксы. - И не в отсутствии чувства юмора причина: с Хазановым, например,... Он шутит - я понимаю...» [215, c.5-7]. Зато далеко не всем американцам Хазанов будет понятен. Русские запевают песню о Степане Разине, бросающего девицу за борт, сочувствуют ему, американцы недоумевают: «Его же садить надо за убийство!» Это непонимание у нас вызывает улыбку. Известный российский актер О.Табаков в одном из своих интервью сказал: «Вот чего не дано америкосам! Мы за Пушкиным как за каменной стеной. У них были, конечно, и Сэлинджер, и Хемингуэй, но корней таких нету... Они с 16 лет... - иди, зарабатывай. И это неплохо. Но они недолюбленные, а я вот любовью бабушки до сих пор живу. И сильнее этой защиты нет. И объем культуры у нас другой, когда понимаешь, что за тобой стоят и Александр Сергеевич, и Антон Павлович, и Федор Михайлович, и Петр Ильич...» [209, с.6].

В действительности же существуют различия не только в этнокультурах, но и в их смеховых традициях.

«Конечно, смех универсален, - отмечает Н.А. Хренов. - Смеются во всех культурах, но смеются по-разному. По-разному смеются даже в разных ситуациях в одной и той же культуре» [241, c.377].

Культурные миры можно рассматривать как по вертикали, в исторической перспективе, так и по горизонтали (по своему географическому расположению). Например, проблема «Востока» и «Запада» порождает несколько альтернативных подходов. Первый подход - однолинейность (Сен-Симон, Кант, Гегель, Маркс), называемый также «европоцентризм», второй - полилинейность (истоки - от Н.Я. Данилевского) культурно-исторического процесса. Современной приемницей европоцентризма явилась концепция «модернизации мира», призывающая принять современный жизненный уклад Запада, рассматривая Америку как «форпост человечества» - американоцентризм [42]. Несомненно, у человечества есть установки, универсальные для всех времен и культур - в данном случае те, которые осмеиваются (трусость, жадность, лень...). Но есть установки и абсолютно разные. Западный человек знает, как жить, и умеет жить. Для него характерен индивидуализм, рационализм. Он сфокусирован на материи и деталях. Совершенно иной человек Востока: коллективист, интуитивист; знает, зачем умирать и умеет умирать. Для него важна целостность и духовность [174, c.131]. И если определенные установки одной культурой осмеиваются, то для другой эти же установки - имеют непреложные смыслы, выражающиеся во взглядах на космос, вселенную, пространство и время и тому подобное Зная, что Земля круглая, мы посмеемся, если кто-нибудь вновь выдвинет постулат о том, что она держится на трех китах или, скажем, на слоне. А когда-то это имело определенный смысл, и осмеивался тот, кто утверждал обратное. С этих позиций представляется невозможным игнорировать историю Китая или считать недостойной внимания культуру майя.

Следующие две пары подходов: эгалитаризма и плюрализма, партикуляризма и универсализма. Так или иначе, все эти подходы перекликаются. Именно партикуляристское направление не одно столетие противопоставляло Запад и Восток как обособленные миры. Универсалистские тенденции ведут к общечеловеческой культуре (Вольтер, Монтескье, Гердер). Как говорится, «Восток - дело тонкое», таков и его юмор. Запад претендует на универсальность и чаще всего смеется тяжелым «черным» юмором, например, в Англии шутки, иногда очень жестокие, получившие название «practical jokes» (практические шутки). У нас они мало используются, но в Америке широко распространены из-за неумения «веселится по-умному» (положить деготь в томат, набить подушку колючками). Невозможно такие шутки представить на Востоке.

Оба понятия (Запад - Восток) не имеют четкого определения. Они нас интересуют как два типа культуры со сложными, интересными и своеобразными смеховыми традициями.

Середина первого тысячелетия до Рождества Христова ознаменовалась событием первостепенной важности. Произошло разделение условного цивилизационно-исторического целого на Восток и Запад [167]. В этот же период смеховой мир начинает терять синкретизм; встает на длительный путь перехода от бессознательных смыслов к осознанному явному расхождению Востока и Запада, к формированию смеховой культуры во всем ее многообразии и в то же время универсальности видов комического. Особое положение в этой поляризации (на наш взгляд, достаточно условной) занимает Россия, которая имеет богатый смеховой мир.

Многие ученые объясняют своеобразие культур зависимостью от географических особенностей (O.Шпенглер, Н.Бердяев): каждый народ выбирает пространство, соответствующее его сущности. Огромные просторы - особенность России. Географический признак сказывается и на российской смеховой культуре. Россия, имеющая не только разные ландшафтные зоны, но и народы, их населяющие, отличается от западных и восточных культур, у которых сравнительно небольшие территории. Именно на обширной равнине сформировалась российская смеховая культура, совмещающая в себе оба полюса - Востока и Запада, специфика которой не исчерпывается только географическим расположением но и культурно-историческими предпосылками. В средневековом Париже разыгрывались схоластические битвы, подготавливались основания университетов, а в Киеве было все спокойно [207], монахи молились за мудрых властителей. В результате татаро-монгольского ига и власти золотоордынского хана сформировался «особенный тип культуры» в основе своей христианский, но пронизанный восточными влияниями [10].

Одной из национальных черт русской духовной ориентации является соборность, ее противоположными установками являются:

- американский индивидуализм (М. Вебер) [84];

- восточный традиционализм и коллективизм.

Встает вопрос: Россия как уникальный смеховой мир - это страна, «догоняющая» Восток по интенсивности тоталитарных политических структур и Запад - по размаху индустриальной цивилизации? [114, c.428]. По Н. Бердяеву, Россия - это не Запад и не Восток, а европейский культурно-цивилизационный комплекс на евразийском континенте.

Всякого рода феномены (социальные, культурные), тем более такие, как смеховая культура, имеют корни в характере народа. «Основания русской культуры... являются предметным выражением душевных переживаний народа, его мировидения, его стремлений...» [207, c.154-165]. Средствами русского языка (в сравнении с западноевропейскими, да и восточными) можно лучше выразить конкретное и эмоциональное. Роман Карцев отмечал: «Английский язык слабый, он недотягивает до одесского. Как перевести «пересоленное лицо»? Непереводимый язык...» Г.Горин охарактеризовал себя словами Тевье (спектакль «Поминальная молитва»): «Я - русский человек еврейского происхождения иудейской веры» [37, с.12]. В этом синтезе заключается особенность российского смеха. Заметим, именно российского смеха, а не русского, еврейского, мордовского, бурятского, татарского и так далее.

Именно специфические смеховые традиции многонациональной России создают неповторимый и уникальный сплав смехового мира, который вплетается в современную историю, прочтение которой сатириком Михаилом Задорновым становится понятным каждому проживающему в российском культурном пространстве («Не зря русская мудрость гласит: «Сила есть, ума не надо». НАТО ответило: «Раз нато, значит нато». И все бы у американцев было замечательно, если бы не одно «но». Неожиданно, откуда ни возьмись, у российского народа проснулось чувство национального достоинства... Да еще как! С нашей исторической российской энергией, которой всегда через край, но нет вектора...» [53, с.6]).

М. Жванецкий обращается к Западу в рассказе «Удар с предоплатой»: «Вы даете деньги... Вот как в этом ресторане... Да, сегодня мы за ваши деньги угощаем вас вашими продуктами... Наша ментальность. Видите, мы и это слово взяли у вас. Так вот, наша ментальность позволяет нам принимать помощь от вас, только если вы будете воспринимать наши проклятья в ваш адрес с благодарностью...» [52, с.2].

Редкая страна может «похвастаться» такой клоунской палитрой, как у нас: Карандаш, Мусин, Попов, Никулин, Енгибаров и другие. Знаменитый французский Коко - наш Поляков. Актеры театра «Лицедеи» утверждают, что у нас в стране «почва, благодатная для клоунады» [169, с.2]. Подобные примеры можно приводить бесконечно.

Ван Сянь Цзюй (корреспондент китайской газеты «Гуанплин жабо»), будучи в России более 10 лет, приводит 10 признаков «загадочной русской души»:

1) мужество, стремление к победе;

2) стремление к лидерству в мире (после падения Константинополя в 1453 году - Москва «Третий Рим»);

1) повышенная возбудимость, необдуманная поспешность в действиях («И какой же русский не любит быстрой езды!»);

4) однобокий способ мышления (метание от одного полюса к другому);

5) чувство собственного достоинства;

6) освобождение от гнета (на современном этапе поступают кому как заблагорассудится).

Среди них те, которые напрямую связаны со спецификой смехового мира:

7) мощный творческий потенциал;

8) небрежность в малых делах и собранность в больших;

9) любовь к крайностям и противоречивость - главные особенности;

10) чувство юмора, несмотря на все житейские неурядицы [32, с.12-13].

Так разрешим ли вопрос: Россия - «Восток» или «Запад»? Д.Андреев в «Розе мира» отвечает: «Я не европеец и не азиат, я - русский. Россия же, это - не страна, а часть света, самостоятельная метакультура» [5, c.279], в которой удивительным образом стыкуются два полюса.

Поэтому можно говорить не просто о феномене смеховой культуры, а о феномене российской смеховой культуры (естественно, в рамках смехового мира в целом), имеющей разнообразные этнокультурные миры. Однако Россия не только точка соприкосновения различий между культурами, но и страна, наиболее ярко представляющая общечеловеческие начала в культуре.

Оказывается, что о своеобразии этнокультурных миров и феномена смеховой культуры написано больше, чем об общечеловеческом: «чрезмерное акцентирование самобытности культур затушевывает черты общности между ними» [84, c.419]. У всех народов встречаются идентичные мифологические мотивы о потопе, гадком утенке и так далее. У разных этносов одни архаические смыслы - символы смеха: смех и солнце, смех и смерть (сон - своеобразная смерть, потому что во сне мы не смеемся) [82] и другие.

Истоки возникновения мифов коренятся в общей природе людей. Носителем и хранителем культурных феноменов является народ, а не абстрактные понятия «Запада» и «Востока». Не существует национального искусства, недоступного восприятию другого народа. Можно лишь говорить, в какой степени это восприятие возможно. Общечеловеческое содержание смеховой культуры позволяет увидеть в других типах культуры «брата своего по человечеству» [47, c.59]. Ярким примером тому служат сказки, созданные всеми народами земли, мир каждого из которых самобытен и неповторим [25]. И нет на земле народа, который бы не любил смеяться, и не создал бы в смешных историях образы народных героев.

Однако смех, долетающий до нас из глубины веков, откликается в сердцах современных читателей. В этом еще одна его ценность. Зоркость, наблюдательность народа, его меткое, острое и яркое слово породили образы, живущие до сих пор в сказках, рассказах, анекдотах. Во Вьетнаме забавные истории собирались вокруг Высокоученого Куиня, затем Почтенного Сиена, они высмеивали глупость и ханжество правителей. Множество легенд посвящено на Тибете любимцу народа дядюшке Дэнбе: «Там, где появляется веселый Дэнба, зло наказуется, торжествует добро». Известен цикл рассказов о мудром Ходже Насреддине (это своего рода шедевр, вышедший за рамки турецкого фольклора: лукавый, смеющийся и благородный народный любимец). В якутских народных сказках это чудаковатый веселый человек Сис-Куо. Крестьянский сын Никита из сказки «Чудный сон», потешающийся над царем [269]. И.Уварова сравнивает смеховую культуру с мелкими косточками гигантского бронтозавра, раскиданными повсюду. Поэтому народный смех «безошибочно отыскивает своего зрителя в любой точке земли... И юмор Панча понятен Пульчинелле и Петрушке, а тем более их зрителю...» [215, c.5-7]. Кашпарек - главный герой традиционной чешской кукольной комедии, родственник немецкого Касперле, в конце XVIII века заменяет своего предшественника - кукольного шута Пимперле. Он говорит по-чешски, то, что запрещалось в годы немецкого засилья в Чехии. Шутки Кашпарека и его собратьев (Гансвурта - немецкого героя, Запорожца - украинского, витязя Ласло - венгерского) - это шутки двуязычия. Например, когда собеседник иностранец, лучше немец (немой), не умеющий говорить по-русски, то «никакой Петрушка и понимать-то его не обязан. Непонимание - передергивание победоносно, а в случае с Кашпареком еще и взывает к патриотическим чувствам «умирающих» с хохоту зрителей [36].

Петрушки - дружная семейка перчаточных кукол, появившихся практически одновременно в разных странах: итальянский Пульчинелла и его собрат француз Полишинель, английский Панч (Панчинелла). Все разные и в тоже время все друг на друга похожие «клоуны-хулиганы» петрушки - «ходячие анекдоты». В России Петрушка впервые появился 400 лет назад. Н.А. Некрасов «описал комедию с Петрушкою в поэме «Кому на Руси жить хорошо»:

Комедия с Петрушкою,

С козою с барабанщицей,

И не с простой шарманкою,

А с настоящей музыкой

Смотрели тут они.

Комедия не мудрая,

Однако и не глупая,

Хожалому квартальному

Не в бровь, а прямо в глаз!» [Цит. по кн. 36, с.38]

Подведем некоторые итоги. Культурно-исторический процесс невозможен без множества локальных культур, созданных народами. Время и эпоха также накладывают свой отпечаток, но «смеховые миры Рабле и Дж. Свифта..., чаньского монаха и русского скомороха при всем отличии друг от друга имеют решающее сходство..., составляют, в конечном счете, смысловое целое и обладают, следовательно, родством сущностным» [82, с.7-8; 20-21].

Неоспоримым фактом является во всех этнокультурах во все времена наличие начал, характерных для всего человечества, что имеет большое значение в современном мире с его возрастающими тенденциями к противоречивости. Именно смеховая культура помогает выявлению и развитию общечеловеческого и может привести к разрешению многих конфликтных ситуаций, стиранию границ между Востоком и Западом, не принижая значения ни одного из них, допуская диалог между ними как равными.

2.2 Смех как фактор культурной идентификации (на примере смеховых традиций народов ханты и манси)

В ХХ столетии в изучении культуры превалировало эволюционное направление, предполагающее единую для всего человечества культурную эволюцию. Ему противостоят исследователи, не признающие общей эволюционной схемы, объясняющие сходство развития отдаленных регионов миграцией и диффузией народов. Ф.Боас замечает, что «такая концепция требует для своего подтверждения высококультурных устойчивых признаков», переносимых в процессе миграции с континента на континент, и «целого ряда различных и независимых черт» у многих первобытных племен [17, c.519-520]. В данном исследовании мы придерживаемся эволюционной точки зрения, с учетом того, что современная западная культура как высший тип культурного развития не может претендовать (как и любая другая в мире) на универсализм. Примером высокоустойчивого культурного признака независимо от вероисповедания и взглядов человека выступает смех.

Как было отмечено, смех можно понять, если перенести его в естественную среду - общество, где он должен отвечать известным требованиям совместной жизни людей. Именно совместной жизни людей, составляющих семьи, коллективы, народы и, в конечном счете, этнокультуры. Согласимся с мнением А.И. Арнольдова, что у каждой национальной культуры есть свои драмы и трагедии, свое видение мира. Каждая из них не только принадлежит всему человечеству, но и обязана «самовыразиться перед всем миром» [9].

Анализ национальной культуры требует знания исторически сложившегося национального характера, национального самосознания, национальных чувств, знания национальной психики, получающей свое выражение в национальной культуре [87], определенных житейских конструктов, присущих обществу (система родства, привычки питаться и одеваться, обряды перехода, календарные традиции и так далее) [1]. Не последнюю роль здесь будет играть знание особенностей смеховой культуры (смехового мира) народа. Мы считаем, что для понимания любой социокультурной ситуации не нужно все время механически сопоставлять с прошлым, а необходимо идеально представить развитие общества, смоделировать идеальное состояние и управлять им. В свою очередь необходимо комплексное изучение предмета, всех его структурных элементов, включая смеховой мир.

И если мы можем иметь представление о смеховых мирах восточных культур или западных - соотносить, противопоставлять, мы не можем этого сделать по отношению к коренным народам Севера. Хотя этого и требует современная социокультурная ситуация, которую нельзя рассматривать изолированно от духовных особенностей и потребностей данных этнокультур. Действительно, в XX столетии в развитии аборигенных народов Западной Сибири произошли серьезные изменения (вследствие открытия месторождений нефти и газа, последующей интенсивной колонизации, роста населения, увеличения полиэтнических процессов).

В 1994 году в соответствии с рекомендацией Всемирной конференции по правам человека Генеральная Ассамблея ООН провозгласила Международное десятилетие коренных народов мира. Одним из инициаторов его проведения была Россия. На огромном пространстве Российской Федерации, от Кольского полуострова на западе до Чукотки и Приморья на востоке, проживают этносы, именуемые коренными малочисленными народами Севера, Сибири и Дальнего Востока. Сорок из них получили статус коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока и в настоящее время их общая численность составляет менее 200 тысяч человек [190]. Ежедневно мы встречаемся с публикациями на эту тему. Ситуация, связанная с мерами, предпринимаемыми для улучшения положения и поддержания культуры коренных народов Севера, достаточно сложная. Проводятся конференции, создаются кружки народного творчества, центры традиционных ремесел, издаются национальные газеты - только далеко не все ханты и манси могут их прочитать (по причине незнания родного языка).

Принято считать, что «история древнего мира» - это Шумер, Вавилон, Индия, Египет, Греция, Рим и еще несколько царств. Можно легко выделить два пояса мудрости: первый - «пояс Тота» - по имени греческого бога мудрости; второй - «пояс Гермеса» - именно так эллины называли египетского Тота [199]. А.Снисаренко такое положение считает несправедливым (куда же тогда отнести другие народы, живущие севернее угрюмого «варварского мира») и называет пространство, где обитали северные народы (в первую очередь, славянские), третьим поясом мудрости - «поясом Луга», по имени персонажа ирландского эпоса, известного славянам как Светобог или Свантевит. И даже здесь ни слова о народах Севера, насчитывающих в своей истории не одну сотню лет.