Этапы культурогенеза

Магия -- единство религиозного сознания и действия, в ней словно бы в концентрированном виде проявляется общая характеристика религии как специфического практически-духовного способа вхождение человека в мир. Мотивированный текст, логику его магических действий можно выразить в такой способ: если на обычные предметы и явления можно влиять практически, то с таким же успехом практически можно влиять в желательном направлении и на необыкновенное, сверхъестественное, то есть на фетишей, тотемов, душ и духов. Поэтому магия дополняется другими видами родоплеменных религий, як-то анимизм, фетишизм и тотемизм.

Известные разные виды первоначальной магии: промышленная, земледельческая, воинская, лечебная, любовная, и др. Они состояли в заклинании охотничьих; ловушек, колдовских процедурах на поле, попытках привести причину (то есть испортить здоровья, наслать мрак), приворожить, в колдовстве над оружием, над больным, у разного рода заговорах и т.п.. Но в каждом случае она была или фетишистской, или тотемистической, или анимистической, или же, в конце концов, связанной с верой у духов. Ведь магия, как сплав колдовского действа и веры в возможность через него повлиять на сверхъестественное, отбыла становления и развитие как составная часть первоначальной религиозности в целому и как “язык” рассмотренных выше форм чувственно-сверхчувствительных и демонических верований.

При исследовании магического мышления туземцев Полинези Дж. Фрезер заметил очень интересную закономерность. Оказалось, что туземцы используют магию в земледелии при посадке клубневых растений, урожай которых бывает непостоянный, но магия не применяется при культивировании плодовых деревьев, которые дают стойкий, стабильный урожай. В рыболовстве магические приемы практикуются при промысле акул и других больших и опасных рыб, при лове же мелкой рыбы магия считается лишней. Построение лодок всегда сопровождается магическими обрядами, при сведении же домов магия не используется. Это разрешило Дж. Фрезеру сделать вывод, который магические представления возникают тогда, если человек не уверенная в своих силах, если она сталкивается с проблемами, решение которых зависит не столько от самого человека, сколько от великого множества привходящих факторов. Именно это и заставляет его полагаться на помощь таинственных сил и выполнять магические действия.

За Фрезером, магическое мышление грунтуется на двух принципах. Первый из них говорит: подобное порождает подобное, или следствие похожий на свою причину. Первый принцип может быть назван законом сходства, а второй -- законом контакта. Из первого принципа, а именно из закона сходства, маг делает вывод, что он может выполнить любое желательное действие путем простого наследования ей. На основании второго принципа он делает вывод, что все то, что он проделывает с предметом, сделает влияние и на лицо, которое один раз была с этим предметом в контакте (как часть его тела ли иначе). Гомеопатической или имитативной магией можно назвать колдовские приемы, основанные на законе сходства. Контагиозной магией могут быть названные колдовские приемы, основанные на законе контакта.

Первый вид магии лучше всего обозначить сроком гомеопатическая, так как альтернативный срок -- магия имитативная -- не выключает ли даже имеет в виду сознательное наследование, которое значительно суживает сферу действия магии. Ведь колдун уверен, что принципы, которые находят практическое применение в его искусстве, руководят также безжизненной природой. Другими словами, он допускает, что законы сходства и столкновенье распространяются не только на человеческие действия, но имеют общее применение. Как система естественных законов, то есть совокупность правил, которые “определяют” последовательность событий в мире, она может быть названа магией теоретической. В качестве же предписаний, которые люди должны наследовать, чтобы достичь своей цели, она может называться магией практической. Вместе с тем, следует иметь в виду, который первоначальный колдун знает магию только из ее практической стороны. Он никогда не подвергает анализу умственные процессы, на которые грунтуются его действия, никогда не размышляет над абстрактными принципами, которые помещаются в них. Магия есть для него искусством, а не наукой; самая идея науки отсутствующая в его неразвитом уме.

Гомеопатическая магия грунтуется на связи идей за сходством; контагиозная магия грунтуется на связи идей за смежностью. Ошибка гомеопатической магии состоит в том, что сходство вещей воспринимается как их идентичность. Контагиозная магия делает другую ошибку: она исходит из того, что вещи, один раз побывав в столкновенье, находятся в контакте постоянно. На практике оба вида магии часто соединяются. Точнее говоря, если гомеопатическая, имитативная ли, магия может практиковаться самая по себе, то контагиозная магия, как правило, связанная с применением гомеопатического принципа. Обе разновидности магии -- гомеопатическая и контагиозная -- могут быть обозначены единым сроком -- симпатичная магия, поскольку в обоих случаях допускается, что благодаря тайной симпатии вещи влияют одна на одну на расстоянии и импульс передается от одной к другому с помощью невидимой связи.

В зависимости от умственных законов, которые лежат в их основе, можно наглядно изобразить обе разновидности магии в виде следующей таблицы:

Симпатичная магия

(закон симпатии)

гомеопатическая магия контагиозная магия

(закон сходства) (закон контакта)

Вся система симпатичной магии состоит не из одних лишь положительных предписаний, она также содержит в себе большое количество отрицательных предписаний, то есть запретов. Она указывает не только на то, как следует совершать, а также на то, чего делать не следует. Совокупность положительных предписаний составляет колдовство, отрицательных -- табу. Фактически, все представления про табу, в любом случае, в своем большинстве, есть лишь частичными случаями применения симпатичной магии с ее законами сходства и контакта. Хотя, конечно, эти законы не сформулированы дикарем в словесной форме и не обхвачены ним абстрактно, он, тем не менее, верит, что эти законы регулируют ход естественных явлений целиком независимо от воли человека.

Цель положительной магии или колдовства -- сделать так, чтобы желательное событие состоялось; цель отрицательной магии или табу -- сделать так, чтобы нежелательное событие не состоялось. Но предполагается, что оба следствия (желательный и нежелательный) имеют место соответственно законам сходства или контакта. И подобно к тому, как желательное явление в действительности совсем не является следствием осуществления магического обряда, явление, которого набираются страху, в действительности не вытекает из нарушения табу.

Табу и колдовство всего лишь противоположные полюса единой системы. Отрицательным ее полюсом есть табу, положительным -- колдовство. Если мы дадим всей этой системе общее название теоретической и практической магии, то это соотношение можно подать в виде следующей таблицы:

Магия и религия. Магия -- там, где она встречается в чистом виде, -- предполагает, что одна естественное событие с необходимостью неизменно наступает за другой без вмешательства духовного или личного агента. Фундаментальное предположение магии тождественно, таким образом, взгляда современной науки: в основе как магии, так и науки лежит твердая вера в порядок и одинаковость естественных явлений. У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что осуществление нужного обряда, сопровождаемое определенными заклинаниями, неминуемое приведет к желательному результату. Маг не умоляет высшую силу, не ищет благосклонности непостоянного и своевольного сверхъестественного существа, не унижается перед грозным божеством. Но власть его, каком бы большой он ее не считал, ни в коем случае не является властью безграничной. Он владеет ею лишь настолько, насколько строго придерживается правил своего искусства или естественных законов, как он их понимает. Пренебрегать этими правилами, переступать эти законы (пусть даже в наименьшему)-- значит вызвать на себя неудачу и даже подвергать крайней опасности своя жизнь. Если маг и претендует на верховную власть над природой, то эта власть ограничена в своих полномочиях и осуществляемая в точном соответствии с древним обычаем. Так что аналогия между магическим и научным мировоззрением есть обоснованной. В обоих случаях допускается, что последовательность событий совсем определенная, повторяемая и подчиняется действия неизменных законов, проявление которых можно точно определить и предусматривать.

Если подвергнуть анализу примеры симпатичной магии, то окажется, что они являются неправильными применениями одного из двух фундаментальных законов мышления, а именно ассоциации идей за сходством и ассоциации идей за смежностью в пространстве и времени. Гомеопатическую, имитативную ли магию порождает ошибочное ассоциирование идей подобных, а магию контагиозную -- ошибочное ассоциирование идей сопредельных.

Итак, магия, как оказалась, близкая родственница науки. Остается выяснить, как она соотносится с религией. Ответ на этот вопрос, несомненно, будет зависеть от понимания природы религии. По Фрезеру, религия -- это “умилосердие и умиротворение сил, которые стоят выше человека, сил, которые, как считается, направляют и контролируют ход естественных явлений и человеческой жизни”(п.2, с.54). Религия в таком понимании состоит из теоретического и практического элементов, а именно из веры у существования высших сил и из стремления умилостивить их и угодить им. На первом месте, конечно, стоит вера, так как, прежде чем угождать божеству, надо верить у его существования. Но “если религия не порождает разного рода религиозные действа, это уже не религия, а просто теология, так как одна вера без действий мертвая. С другой стороны, нельзя назвать религиозной и поведение, не подкрепленную религиозной верой. Поэтому верование и действие равнозначные для религии, которое не может существовать без того или другого”(п.2, с.54-55). Но не обязательно и не всегда религиозное действие приобретать форму ритуала, то есть состоит в провозглашении молитв, осуществимые жертвоприношений и других внешних обрядовых действий, цель которых -- угодить божеству. “Стремя к умиротворению сверхъестественных сил, религия признает за божествами сознательный и личный характер... Так что религия -- поскольку она предполагает, что миром руководят сознательные агенты, которых можно отвернуть от их намерений путем убеждения, -- фундаментально противоположная магии и науке”(п.2, с.55).

Слияние и соединение магии и религии в разные эпохи встречается в многих народов. Но есть основания думать, что такое слияние не является извечным и что было время, когда в удовлетворении желаний, которые выходят за пределы непосредственных животных стремлений, человек полагался исключительно на магию.

Например, аборигены Австралии, которая есть наиболее отсталыми из всех известных нам племен дикарей, повсеместно прибегают к магии, тогда как религия в содержании умилостивления и умиротворение высших сил им, очевидно, почти неизвестная. Менее короткое говоря, каждый австралиец есть магом, и ни один из них не является жрецом, любой воображает, что с помощью симпатичной магии он может повлиять на своих соплеменников и на протекание естественных процессов, но никто и в предположении не имел умиротворения божеств путем молитвы и жертвоприношений.

На этом основании можно предположить, что в эволюции человеческого рода магия возникшая раньше религии; что “человек стремился подчинить природу своим желанием силой чар и заклинаний к тому, как постоянная стараться задобрить и смягчить замкнутое, капризное и гневное божество нежной, молитвой и жертвоприношением”(п.2, с.59).

Если предположить, что эпоха магии повсеместно предшествовала эпохе религии, то, естественно, подлежат исследованию причины, которые побудили человечество (ли его часть) оставить теорию и практику магии и перейти к религии. Можно сделать такое предположение: с течением времени первоначальные люди должны были заметить, что в действительности магические обряды и заклинание не приносят результатов, на которые они рассчитаны. Это открытие привело к тому, что люди впервые признали свою неспособность на собственное усмотрение манипулировать силами природы, которая к тому времени считались полностью подчиненными их власти. Естественные явления, которые люди с помощью магии старались вызвать, происходили, но происходило это без вмешательства человека: дождь все так же падал на высохшую землю, солнце все так же осуществляло свое дневной, а месяц ночное круговращение. На земле, как и раньше, рождались люди для работ и страданий, и, как и раньше, после короткого пребывания на земле они навечно отправлялись к праотцам. Таким образом люди пришли к новой системе веры и действия, которое уняло их тревожные сомнения и дала замену (пусть непрочную) верховной власти над природой, от которой они были вынуждены отречься.

Можно предположить, что так, приблизительно ли так, самые умные из людей сделали большой переход от магии к религии. Но даже в них подобное изменение не могло состояться внезапно. Происходила она, вероятно, очень постепенно и для своего более или менее полного завершения требовала многих лет.

Магию старались не раз рассматривать как определенную форму религии. Другие ученые, наоборот, старались отмежевать магию от религии. Однако понятие “магия”, подобно понятию “анимизм”, есть лишь общее, чрезвычайно абстрактное обозначение очень разнообразных обрядов и представлений. И эти обряды и представление различаются не только за степенью сложности, не только по смыслу, но опять-таки и за происхождением: обряды лечебной магии (знахарства) несомненно связанные своими корнями с народной медициной, обряды промышленной магии -- с техникой охотничьего и рыболовного промысла, обряды воинской магии -- с вражескими отношениями между племенами и т.д. С другой стороны, магические обряды и поверье, как и анимистические, известные на всех ступенях общественного развития как в отсталых, так и у самых развитых народов.

Итак, система запретов под названием “табу” охватывала все сферы жизни и была единой формой регламентации, которая заменяла все то, что в современном обществе обеспечивается моралью, религией, правом.

3.2 Мифы

Мифы - древние сказания разных народов о фантастических существах, о делах богов и героев многообразны. Но ряд основных тем и мотивов в них повторяется. Много мифов разных стран посвящено космическим темам. Они заключают в себе по пытки ответа на вопрос о начале, происхождении, устройстве мира, о возникновении наиболее важных явлений природы, о мировой гармонии, безличной необходимости и др. Формирование мира понималось в мифологии как его творение или как посте пенное развитие из бесформенного первобытного состояния, как упорядочение, превращение из хаоса в космос, как созидание через преодоление демонических сил. “Существовали также мифы (их называют эсхатологическими), описывавшие грядущую гибель мира, в ряде случаев с последующим его возрождением”.

Сознание, еще не оснащенное достаточными знаниями, но наполненное мифическими представлениями, уже угадывало в фактах природы и общественной жизни необходимые устойчивые связи, вскрывало определенную упорядоченность. Подмечалась, например, периодичность физиологических процессов организма, ритмичность трудовых действий, повторяемость смены дня и ночи, времен года, сезонов возделывания земли, сбора урожая, охоты и рыболовства.

Не следует ли восприятие людьми циклов и ритмов, с которыми они затем стали соотносить свое взаимоотношение с окружающим миром, вообще признать первым всеобъемлющим обобщением в истории человечества?

Не им ли объясняется и отмеченная археологами в раскопках уже новокаменного века характерная ритмизация изображений растений, животных и людей в орнаментах керамических, костяных, деревянных и матерчатых изделий?.. Не с тем ли связано и возникновение ритмизированных коллективных действий -- танца, песен, речи нараспев, звукового сопровождения, особенно если всему этому сопутствовали традиционные обряды?

Наряду с интересом к происхождению мира много внимания уделялось и происхождению людей, рождению, стадиям жизни, смерти человека, различным испытаниям, которые стоят на его жизненном пути. Особое место занимали мифы о культурных достижениях людей -- добывании огня, изобретении ремесел, земледелии, обычаях, обрядах.

У развитых народов мифы связывались друг с другом, выстраивались в единые повествования (В более позднем литературном изложении они представлены в древнегреческой “Илиаде”, индийской “Рамаяне”, карелофинской “Калевало” и других.) Воплощенные в мифах представления переплетались с обрядами, служили предметом веры, обеспечивали сохранение традиции и непрерывность культуры. Например, с сельскохозяйственными обрядами связывались мифы об умирающих и воскресающих богах, символически воспроизводившие природные циклы.

Миф - наиболее ранняя форма духовной культуры человечества объединял в себе зачатки знаний, религиозных верований, политических взглядов, разных видов искусства, философии. Лишь впоследствии эти элементы получили самостоятельную жизнь, развитие. Миф выступал как единая, нерасчлененная (синкретическая), универсальная форма сознания. Он выражал мироощущение, мировосприятие, миропонимание эпохи, в которую создавался. В мифологическом сознании запечатлено поэтическое богатство и мудрость различных народов.

Преставление мира

Интеллектуальное своеобразие мифа проявлялось в том, что мысль выражалась в конкретных эмоциональных, поэтических образах, метафорах. “В мифологии сближались явления природы и культуры, человеческие черты переносились на окружающий мир, олицетворялись, одушевлялись, очеловечивались космос и другие природные силы”. Эти черты чем-то роднят миф с мышлением детей, художников, поэтов. Вместе с тем в причудливой ткани мифологических образов заключалась и обобщенная работа мысли -- анализа, классификаций, особого символического представления мира как целого.

В мифологии отсутствовали отчетливые разграничения мира и человека, мысли и эмоций, знаний и художественных образов, идеального и вещественного, объективного и субъективного. Человеческая мысль проведет эти различия позже. В мифологии же все слитно, не расчленено. Это -- целостное миропонимание, в котором различные представления увязаны в единую образную картину мира, сочетающую в себе реальность и фантазию, естест-венное и сверхъестественное, знание и веру, мысль и эмоции.

“Природу мифологического сознания нужно осмысливать в рамках той исторической эпохи, в какой оно жило полнокровной жизнью, было основным способом понимания мира. Миф выполнял многообразные функции”. С его помощью прошлое связывалось с настоящим и будущие формировались коллективные представления того или иного народа, обеспечивалась духовная связь поколений. Мифология закрепляла принятую в данном обществе систему ценностей, поддерживала, поощряла определенные формы поведения. Мифологическое сознание заключало в себе также поиск единства природы и общества, мира и человека, разрешения противоречий, гармонии, внутреннего согласия человеческой жизни.

Господство над миром сверхъестественных сил

Не им ли объясняется и отмеченная археологами в раскопках уже новокаменного века характерная ритмизация изображений растений, животных и людей в орнаментах керамических, костяных, деревянных и матерчатых изделий?.. Не с тем ли связано и возникновение ритмизированных коллективных действий -- танца, песен, речи нараспев, звукового сопровождения, особенно если всему этому сопутствовали традиционные обряды?

“Однако такова лишь одна из внешних сторон первичного осмысления человеком всеобщих закономерностей воспринимаемого им мира”. Чтобы проникнуть внутрь его, постичь существо глубинных связей, требовалась иная сила абстрактного мышления, еще не доступная в условиях первобытной жизни. Многие причины существования предметов и явлений природы были неизвестны древнему человеку, но только ощущались им, причем с точки зрения либо пользы, либо вреда, который они могли нанести. А в таком случае невозможно было не заподозрить за любым явлением мира сознательно действующую волю. Мысль о ней наводила на предположение о наличии да всем окружающим живого, мыслящего существа -- божества.

Бог -- тоже обобщение, причем такое, которое признает господство над миром сверхъестественных сил. В этом вся суть религиозного сознания. Но в первобытных мифах еще нет мысли о сверхчувственном мире, и все мифологические обобщения не выходят за пределы чувственных представлений; для мифов типично непосредственное вещественное совпадение общей идеи и реально осязаемого образа -- любое построение отвлеченной идеи, являющейся в конечном счете лишь отражением действительности, в мифологическом сознании оказывается самой действительностью со всеми наполняющими ее живыми существами и неживыми предметами, со всеми характерными для них связями и отношениями.

Чтобы проиллюстрировать сказанное, приведем пример из древнеегипетской мифологии. На каменных стенах царских гробниц было обнаружено изображение небесной коровы, датируемое между 1350 и 1100 годами. Изящными четкими линиями представлено священное животное. Ее живот украшен орнаментом из звезд. Вдоль него плывут две ладьи. В одной из них -- человек. Вместо головного убора на нем солнечный диск. Корову подпирает снизу, подняв руки, мужчина. Каждую ногу ее также поддерживают двое мужчин. Между ее рогами и перед грудью начертаны иероглифы, которые прочитываются:

”ХЕХ”, что означает “миллионы” или “божества ХЕХ”, а письмена у лба -- “красота”.

Всякий, кто стал бы искать в этом и ему подобных изображениях воспроизведения картины звездного неба, несомненно, был бы сбит с толку, но расшифровка иероглифических текстов, не только пирамид, но и папирусов, позволила реконструировать тогдашние космологические -- мифологические -- представления. “Художник на языке своего времени отобразил четыре различные и взаимно противоречивые концепции, о которых нам стало известно из разных, в том числе гораздо более давних (ок. 3 тысяч лет до н. э.), письменных источников, содержащих гимны и другие ритуальные тексты”. Во-первых, корова-небо поднялась некогда над миром из океана. Во-вторых, два суденышка с солнечным божеством на борту отражают взгляд о небе как водах, по которым Светило плывет в утренней и вечерней ладье. В-третьих, мужчина, поддерживающий снизу корову, -- бог Шу, который поднял свою дочь Нут (небо) из объятий ее возлюбленного, бога Земли Геба, так, чтобы ее конечности только касались земной тверди. В-четвертых, небесный свод -- крыша, подпираемая четырьмя опорами; восемь божеств - ХЕХ, возможно, восходят к божествам, охраняющим четыре стороны света (это число считалось священным у египтян).

Все представленные концепции воспринимались правильными - такое сочетание считалось правомерным; изображения служили только символами неба, при этом, очевидно, подразумевалось, что его смысл нельзя постичь непосредственно разумом и чувственным опытом, в то время как увеличение символов должно было служить лучшему пониманию.

Как видим, мифологическое творчество далеко от нашего здравого смысла и нашей логики -- предлагаемая картина несла эмоционально-образный заряд, и этого было достаточно для живших тогда. Что же касается метафор, выделяющих главные признаки мифологизируемого объекта, то наличие разных на одном и том же изображении не вносило противоречий: чем их больше, тем целостнее воспринимался образ, тем отчетливее и понятнее был он для человека древности.

Мифологические церемонии и действия

Помимо совокупности представлений, сопровождавшихся эмоциональными переживаниями, мифо-логия включала в себя и специфические -- магические, культовые -- церемонии и действия. В ощущении своего бессилия перед могуществом природы человек делал предметом своего почитания, и поклонения ее стихии, окружающие вещи, растения, животных. Тень, упавшая от него на землю, наводила на мысль, что у него есть бестелесный двойник, а затем -- о наличии в собственной осязаемой оболочке некоего духа, способного покидать ее и переселяться в других -- людей или животных. Возникала и вера в духов, пребывающих во всех неодушевленных предметах -- камнях, деревьях и т. д. Это душеверие, или анимизм (от латинского “анимус” -- дух), известный английский ученый, историк культуры Эдуард Тейлор назвал “первой философией первобытного человека”.

Рядом с нею сосуществовала другая форма мифологического сознания -- тотемизм: убеждение в таинственной связи между родовой группой и каким-либо видом животных или растений, вещью или явлением природы. Выражение “тотем” было заимствовано из языка одного североамериканского племени (оджибве), где “ot-otem” означает “его род”, а также почитаемое родом животное. В тотемических верованиях нередко отражалось своеобразие жизни первобытных общин с особенностями их охотничьего быта.

С подобными представлениями были связаны и разные “колдовские” действия в стремлении добиться желаемых результатов. Не о том ли говорят найденные в пещерах и на скалах рисунки, выполненные рукой человека древнекаменного века -- изображения зверей с вонзившимися в них дротиками?

Американские индейцы перед отправлением на охоту, чтобы обеспечить успех, стреляли из лука в чучело медведя, сделанное из травы.

Австралийцы считают, что удар по следу, оставленному человеком, вредит ему. Ритуальные манипуляции с волосами или потными вещами, добытыми у кого-либо, по мнению верующих, способны определенным образом воздействовать на их владельца.

В Египте испокон веков почитается черный бык с особыми белыми отметинами -- в нем местные жители видят живое воплощение бога плодородия Аписа. Считается, что ритуальный бег такого быка по полю оплодотворяет почву.

Колдун южноафриканского племени, чтобы вызвать дождь, забирается на крышу своей хижины и льет оттуда воду.

У разных народов Африки, Азии и Америки до сих пор сохраняются обычаи с отправлением обрядов, позволяющих-де приобщиться к могуществу природных стихий.

Мифы не объясняли природу вещей и явлений, хотя вроде бы и предполагали попытку такого объяснения, -- они просто переносили на них в обобщенном виде наличный мир сугубо человеческих отношений. “Мифы толковали сущее через рассказ, исполненный действия, утоляя любознательность людей, чье мышление было еще конкретным, боги изображались как участники страстной и судьбоносной деятельности". Так, например, когда языческий ханаанейский бог жизни Баал и бог смерти Мот схватываются в яростном бою, то это событие волнует не только само по себе, но и тем, что исход его определяет, будет ли земля в течение длительного времени плодородной или бесплодной.

Человек с таким сознанием не выделял себя из природы -- он отождествлял себя с нею. Реальное и фантастическое были слиты в его голове, не настало еще время резкого противоположения веры и знания, -- религия, ставящая нечто сверхъестественное выше реальности, вне повиновения законам чувственного мира, в противоречие им, еще не вошла в этот дом -- она только вызревала в “утробе” мифологического сознания, где все было сказочно, волшебно и чудесно.

3.3 Религиозные представления и ритуалы

Одним из наиболее распространенных верований первоначального человека был анимизм (от лат. anima -- душа), который обнаруживался в вере у разнообразных духов, душу как двойника тела, носителя жизни человека, а также животных и растений. Материалы об этих верованиях собрал и описал английский этнолог и религиовед Э. Тайлор в книге “Первоначальная культура”. За Тайлором, теория анимизма распадается на два главных догмата, которые составляют части одного цельного учения. Первый из них касается души отдельных существ, способной продолжать существования после смерти. Другой -- остатка духов. Анимист признает, что духовные существа руководят явлениями материального мира и жизнью человека и влияют на них в этом и потусторонней жизни. Поскольку анимисты считают, что духи общаются с людьми и что поступки последних приносят им радость или недовольство, то рано или поздно вера в их существование должна привести естественно и, можно даже сказать, неминуемое к соответствующей действительности чествования их или желание их умилостивить. Таким образом, анимизм в его полном развитии включает верование в “руководящие” божества и подчиненных им духов, в душу и будущая жизнь, верование, которое переходят на практике в соответствующей действительности поклонение.

Анимизм следует рассматривать в том смысле, насколько он составляет древнюю и новую философию, которая в теории выражается в форме веры, а на практике в форме чествования.

Характер учения о душе в примитивных обществах можно выяснить во время рассмотрения его развития. Очевидно, мыслящих людей, которые находятся на низкой степени культуры, более за все интересовали две группы биологических вопросов. Они старались понять, во-первых, что составляет разность между живым и мертвым телом, которое составляет причину сна, экстаза, болезни и смерти. Они задавались вопросом, во-вторых, что такое человеческие образы, которые появляются в снах и видениях. Рассматривая эти две группы явлений, древние дикари-философы, вероятно, прежде всего сделали “очевидный” вывод, который у каждого человека есть жизнь и есть призрак. То и другое, бесспорно, находится в тесной связи с телом: жизнь дает нему возможность чувствовать, мыслить и действовать, а призрак составляет ее образ, второе ли “я”. И то и другое, таким образом, отделимое от тела: жизнь может пойти из него и оставить его бессознательным или мертвым, а призрак выдается людям в стороне от него.

Таким образом, соответственно теории Э. Тайлора, анимистические верования развивались в двух направлениях. Первый ряд анимистических представлений возник в ходе соображений древнего человека над такими явлениями, как сон, видение, болезнь, смерть, а также переживаний транса и галюцинаций. Будучи не в возможности правильно объяснить эти сложные явления, “первоначальный философ” вырабатывает понятие о душе, которая помещается в теле человека и оставляет его время от времени. В дальнейшем формируются более сложные представления: о существовании души после смерти тела, о переселении душ в новые тела, о загробном мире. Второй ряд анимистических верований возник с присущий первоначальным людям стремлением к олицетворению и одухотворения окружающей действительности. Древний человек рассматривал все явления и предметы объективного мира как что-то подобное себе, наделяя их желаниями, волей, чувствами, мыслями. Отсюда возникает вера у в отдельности существующих духов грозных сил природы, растений, животных, которые в процессе сложной эволюции трансформировалась в политеизм, а потом и в монотеизм.

Понятие о личной душе, духе ли, в примитивных обществах может быть определено в такой способ. Душа есть тонкий, нематериальный человеческий образ, но своей природой чем-то подобная к воздуху или тени. Она составляет причину жизни и мышление того существа, которое она одухотворяет. Она независимо и неразделимо владеет личным сознанием и волей своего телесного хозяина, способная оставлять тело и быстро переноситься из места на место. Большей частью неуловимая и невидимая, она проявляет также физическую силу и появляется преимущественно как призрак, отделенный от тела, но подобный к нему. Она способная входить у тела других людей, животных и даже вещей, овладевать ними и влиять на них.

Наиболее характерная особенность представления о душе -- это ее пассивность. Душа человека воображается как слабое, беспомощное существо, которое легко поддается нападениям со стороны колдуна или злого духа. Этот пассивный характер души лучше всего свидетельствует о происхождении самой идеи души. Душа -- это невидимое чувствительное место человека, объект злой магии, добыча для злых духов.

Хотя это определение не может иметь общего применения, оно в любом случае довольно широкое, чтобы быть принятой за норму, которая изменяется в силу больших или меньших расхождений между отдельными народами.

По мнению многих исследователей срок “анимизм” нельзя присваивать какой-нибудь определенной, ранний или поздний, форме или степени развития религии, поскольку “даже поверхностное знакомство с историей религий показывает, что анимистические представления, то есть вера в души и у духов, присутствуют во всех без исключения религиях, начиная от самых примитивных и вплоть до наиболее развитых “мировых” религий. Имело того, отнюдь нельзя сказать, чтобы анимистические верования были наиболее характерные для ранних стадий развития религии, а на поздних стадиях сохранялись бы лишь как пережиток, как это предполагают приверженцы “анимистической теории”. А с всего этого вытекает, что анимизм никак нельзя рассматривать как определенную форму религии. Наоборот, это неотделимая составная часть всякой религии, в особенности наиболее сложных и развитых религий”(п.5, с.381).

Чтобы достигнуть компромисса между этими двумя взглядами на понятие “анимизм”, я разрешу себе высказать такое допущение: анимизм как определенная форма религии существовал на первоначальных этапах развития человеческого общества, со временем войдя и став неотъемлемой составной частью других видов религиозных верований.

Еще одним распространенным верованиям первоначального человека есть фетишизм (от португальского fetiзo -- волшебный, чудодейственный), что состоит в мысленно-фантазийном наделении некоторых предметов и явлений безжизненной природы сверхчувствительными качествами.

Понятие фетишизма как формы религии опутанное значительной неясностью, поскольку разные исследователи предоставляют этому сроку разных значений. Действительно, в то время как одни исследователи (Шульц) называют фетишизмом почитания любых материальных предметов (включая небесные тела, людей и животных), другие (Штернберг, Тот) склонны ограничивать объем этого понятия, включая у него только почитание безжизненных и притом земных предметов. Одни авторы при этом называют фетишом материальный предмет, которому отдается почитание (где Бросс), другие относят это название не к самому предмету, а к духа, который находится в нем (Тайлор, Спенсер, Шурц), в то время как третьи считают характерной особенностью фетишизма именно неотделимость предмета от духа, что живое в нем (Вайц, Харузин, Зеленин). Имело того, хотя большинство авторов называют фетишом материальный объект культа, являются исследователи, склонны настолько расширять это понятие, которое у него включаются не только объекты, но и материальные принадлежности культа (например, церковная начинка, одел), что сами по себе не является предметом почитания (Францев). В конце концов, для других исследователей сроки “фетиш”, “фетишизм” означают не какой-нибудь определенный вид чтимых предметов, а определенное отношение человека к сверхъестественному миру, самое то отношение, при котором человек верит в свою способность принудить сверхъестественные существа служить себе.

Впервые феномен фетишизации подробно описал французский исследователь Шарль де Брюс в книге “Культ богов-фетишей”. Он считал, что фетиши -- это предметы безжизненной природы, которые привлекали внимание человека какими-то особыми чертами. В самом деле, фетишистские представления связывались не со всеми, а лишь с особыми предметами и явлениями. Для человека раннеродового общества, например, не каждый камешек мог быть фетишом, а лишь тот, что поражает воображение особенностями формы или обстоятельствами, за которые его нашли.

Но неправильным было бы по примеру где Брюса и некоторых других исследователей, считать фетишизм за веру в сверхъестественные свойства мертвых предметов. Такое толкование фетишизма противоречит самой его сущности как олицетворению безжизненной природы. Фетиши -- не просто предметы, а, за воображением человека, который их превозносит, -- существа, наделенные собственной жизнью и способные именно благодаря каким-то таинственным, сверхъестественным, сверхчувствительным свойствам определенным чином действовать на человека и его окружающая среда, то есть этим предметам приписывались не присущие им свойства (способность нацеливает, предохранять от врагов, помогать на охоте и т.ін.). Если после обращения к предмету человеку удавалось достичь успеха в практической деятельности, она считала, что в этом ей помог фетиш, и оставляла его себе. Если же человек испытать какую-нибудь неудачу, то фетиш выбрасывали ли заменяли другим. Обращение первоначальных людей с фетишами говорит о том, что они не всегда относились с надлежащим уважением к избранному предмету: за сделанную помощь нему благодарили, за беспомощность “наказывали”. С этой точки зрения есть интересным африканский обычай истязания фетишей, причем не только для их наказания, но и для побуждения к действию. Например, прося о что-нибудь фетиш, африканцы вбивали у него железные гвозди, думая, что после этого фетиш лучшее запомнит обращенные к нему просьба и обязательно выполнит их.

Особая, скрытая сила фетишей, талисманов, амулетов -- это так называемая мана. Срок “мана” европейские антропологи XIX в. позаимствовали у аборигенов Полинезии и Меланезии, которые называло так силу, которая руководит естественными процессами. Реальное содержание понятия “мана” не сводится ни к “имперсональной силе”, ни к “сверхъестественного”. Наиболее пригодное значение слова -- “высшая сила”. Человек владеет маной, если она счастливая, демонстрирует какие-то экстраординарные достижения, например, как земледелец, воин или вождь.

Чтобы содержательнее вообразить “механизм” образование фетишистских представлений, примем во внимание условия их появления. На основе многовекового опыта человек раннеродового общества уже выработала представления о том, что любая ее действие определенным чином связанная с его собственной волевой деятельностью, его желаниями, целью. Но, ограниченная в знаниях об окружающем мире и о самую себя, человек еще не мог дать умное пояснение ни природы этой связи, ни причины изменений, которые происходят вокруг нее. Абстрагируя разные проявления собственной мыслительной и волевой деятельности, люди по аналогии с собою дошли к мысли, что и предметы и явления природы есть живыми существами, наделенными умственными и волевыми качествами, благодаря которым они являются чувственно-сверхчувствительными и могут вступать в отношения с человеком и между собою. Такое вынесение собственных смыслов на другие “значения”, собственных умственных и волевых качеств на природу вело сознание человека к воображению о способности вещей целеустремленно изменять свои действия относительно человека, подобно к тому, как она самая изменяет направленность своих действий относительно окружающего мира.

Элементы фетишизма сохранились в религиозном представлении людей и по настоящее. Довольно осмотреть даже общим взглядом историю религий всех народов, чтобы убедиться в том, что фетишистские представления составляют неотъемлемую часть любой религии. Едва ли есть хотя одна из них, в которой фетишистские верования не занимали бы более или менее заметного места. Фетишизм составляет один из наиболее постоянных элементов всякой религии. Это -- универсальное явление истории религиозных верований.

На низших степенях культуры часто встречается социальный институт, известный под именем тотемизма (языком индейцев-оджибве ot-totem означает -- его род) -- вера у существования родственной связи между группой людей и определенным видом животных или растений.

Тотемизм тесно связан с хозяйственной деятельностью первоначального человека: собиранием плодов, охотой. Животного и растения, которые давали людям возможность существовать, становились объектом поклонения. В тотемизме отразились также особенности социальных отношений в первоначальном обществе, основанные на принципе кровного породнения. Сознавая это породнение, люди переносили его на окружающую природу. Тотем (животное или растение) считался предком рода, его родоначальником. С ним был связанный ряд мифов, которые описывали его жизнь и подвиги, предписаний, которые разрешали его убивать лишь при условиях соблюдения определенного религиозного действа, обрядов, которые задабривали тотем и оказывали содействие его размножению. Более поздний на основе тотемизма возник культ животных.

Укажем две основных черты тотемизма. Первая -- выделение в роли главных объектов поклонения тотемных духов, то есть двойников тотемов. Не самые тотемы, а их двойники были главным объектом поклонения в этой религиозной системе. Тотемам поклонялись настолько, насколько они были вместилищем тотемных духов. Это поклонение обнаруживалось через молитвы (просьба), танцы, табу, жертвоприношение, изготовление и оказание почестей изображения тотемов, специальные тотемные праздники. Особым способом поклонения были обряды уподобления тотему. Под уподоблением понимается стремление извне быть похожей на тотема хотя бы одной какой-то чертой. Так, отдельные жители Африки, стараясь быть похожими на антилопу-зебру, выбивали себе нижние зубы.

Вторая черта -- разрешение убивать и съедать тотема только при условии соблюдения особых религиозных процедур. Важным было одно: вбить и съесть по правилам, то есть так, чтобы не навредить тотемному духу. Так, индейци-шевенези (Канада) еще в начале ХХ ст. выполняли такие процедуры над телом забитого “родственника-оленя”: ставили перед мордой забитого посуда с пищей, танцевали охотничий танец, гладили тело, благодарили оленя за то, что он дал себя забить, просили извинение и желали счастья духовые оленя в стране умерших.

Тотемное животное -- это священное животное клана, кровь которой символизирует единство клана, единение его со своим божеством; ритуальное умерщвление и поедание тотемного животного -- этот прототип всякого жертвоприношения -- есть не что другое, как заключение “кровного союза” клана с его божеством. В тотемизме человек переносит на всю природу черты своего общественного устройства: природа здесь делится на группы, общества наподобие человеческих сообществ.

Первоначальные люди, разделенные на кланы или племена, должны были неминуемое верить в то, что все предметы, одухотворенным и безжизненные, организованные за подобием того единого общества, о котором человек маленькая представление, то есть в форме человеческого общества; отсюда должна была возникнуть мысль о сходстве видов животных и растений с родами и кланами людей: эти виды животных и растений и были тотемами.

Бернгард Анкерман правильно подчеркивал, что “психологической предпосылкой тех специфических отношений между социальной группой и тотемом, чувство единства между обоими, что составляет самую характерную черту тотемизма, было отсутствие индивидуализма, тот коллективизм рода, на грунте которого не могло еще развиться представление об индивидуальной душе, чему тотемизм и нельзя выводить из анимистических идей” (п.5, с.53).

С точки зрения Э. Дюркгейма, тотем -- эта элементарная форма божества -- есть символом первоначального клана, в его лице клан превозносит самого себя. “Бог клана, тотемный принцип, не может быть ничем другим, как самым кланом, но гипостазированным и представленным в изображениях под чувствительными видами растения или животного, которое служит тотемом”(п.5, с. 55). Это и есть бог, по мнению Дюркгейма; и самая ранняя форма общества -- первоначальный клан -- осознается своими членами как первая форма божества, как тотем клана.

Которые собственное объекты тотемных верований? Прежде всего, это тотемные животные и растения, целиком реальные и материальные предметы; это отнюдь не фантастические образы; фантастический элемент верований состоит здесь лишь в представлении о породненности, которое якобы существует между данным животным или растительным видом и человеческой группой, а также в вере в взаимную магическую связь человека с его тотемом. Но тотем -- не единый и, можно, наверное, сказать, не главный объект тотемных верований. При развитой форме последних в центрально-австралийских племен намного большее религиозное значение, большую “святость”, имеют материальные эмблемы тотемных групп -- “чуринги” и прочие предметы. И, в конце концов, тотемизм имеет свою систему мифологических образов: это представления про “тотемных предков”.

В мифологии австралийцев они наделены фантастическими зооантропоморфными чертами, вернее, представление о них неясные и бесформенные. Нет никаких оснований считать этих тотемных предков, как это делали Герберт Спенсер и его последователи, настоящими людьми, обожаемыми после их смерти. Культ предков как форма религии -- явление намного более поздний; и если и существует какая-то генетическая связь между этим культом и тотемизмом, то он состоял лишь в том, что представление про “тотемных предков” послужили одним из тех идеологических элементов, из которых со временем, в совсем другую историческую эпоху, складывались образы вознесенных предков.

Представление о тотемных предках есть не что другое, как мифологическая персонификация чувство единства группы, общности его происхождения и преемственности его традиций. “Тотемные предки” -- религиозно-мифологическое одобрение обычаев общины. Они -- сверхъестественные основатели тотемных обрядов, выполняемых членами группы, запретов, соблюдаемых ними” (п.5, с72-73).

С представлением о тотемных предках связанная и другая идея, широко распространенная опять-таки среди центрально-австралийских племен, -- идея перевоплощения (реинкарнации). Тотемные предки считаются вечно воплощаемыми в своих живых “потомках”, то есть в членах тотемной группы. В особенности развитое это поверья в аранда, у которых каждый человек получает тотемное имя того из мифических предков, который якобы оплодотворил его мать и через нее в нем воплотился. Все люди, соответственно этому поверью, -- живые воплощения тотемных предков.

Тотемизм как форма религии, описанный мной, без сомнения, в значительной мере объясняет явления зоолатрии в первоначальном обществе.

Тогда же, в раннеродовом обществе, возникает и другая форма чувственно-сверхчувствительного типа верований, которое получило название шаманизма (эвенкийским языком шаман означает невменяемый) -- это вера в особенности могущественные сверхъестественные возможности старинных профессиональных служителей культа (шаманов).

Наиболее типичная особенность шаманизму -- применение методов экстатического общения с сверхъестественным миром и в связи с этим выделение особых лиц, которым приписывается способность такого общения.

Обычный ритуал действия шамана -- это так называемое камлания -- невменяемый танец с пением, ударами в бубен, громом железных подвесок и др. Камлания рассматривается как способ общения с духами, которые достигается двумя путями: или духи вселяются в тело шамана (ли в его бубен), или, наоборот, душа шамана отправляется в путешествие в царство духов. В действительности содержание камлания состоит в гипнозе своего окружения и в самогипнозе, благодаря которому шаман не только заставляет зрителей верить в свои сверхъестественные способности, но, конечно, верит в них и сам, переживая во время камлания галлюцинации. По мнению целого ряда наблюдателей, шаманское камлания очень напоминает истерический припадок, да и в общем шаманы, обычно, нервные, склонны к истерии люди. Цель шаманских обрядов вообще состоит в лечении людей или животных, а также в борьбе с разными другими несчастьями и др.

Нельзя согласиться с традиционной и чисто идеалистической точкой зрения, соответственно которой в основе шаманизму лежит вера у духов и именно шаманизм зародился из потребности человека обезвредить, умилостивить и получить заступничество этих духов. Напротив, самые представления о шаманских духах есть закономерным порождением шаманизму и его характерных особенностей. Что же лежит в основе шаманизму?

Шаманизм не належит к числу самых ранних форм религии. У народов средней ступени дикости он находится как бы в стадии зарождения. Итак, формирование шаманских верований и обрядов происходило при наличии уже целиком сформированных в сознания человека представлений про сверхъестественное.

“Шаман имеет с знахарем то общее, что оба они выделяются из среды общины как специалисты по лечению больных. Но знахарь в отличие от шамана имеет примитивные знания в области народной медицины. Шаману же приписывается способность общаться с духами. Однако эта воображаемая способность, да и самые представления о шаманских духах есть факт явным образом производный. Это своеобразная религиозно-мифологическая интерпретация каких-то объективных факторов. Не поэтому занимает шаман в общине особое положение, которое нему приписывают способность общаться с духами; наоборот, нему поэтому и приписывают такую способность, что он занимает особое положение в общине” (п.5, с.278-279).

Шаман -- это прежде всего нервный, истерический человек, склонна к припадкам, иногда эпилептик. Момент шаманского “призвание”, субъективно осознаваемый как голос духов, которые требуют от человека вступления в шаманскую профессию, есть объективно нервное заболевание, которое, кстати, в своем большинстве случается с человеком в период полового созревания. Само камлания шамана имеет большую всхожесть с истерическим припадком. Чтобы не быть голословной, приведу несколько фактов шаманизму среди разных народов Сибири.

Шаманами у чукчей обычно “становятся нервные, легко возбудимые люди”. У коряков кандидатами в шаманы были “нервные молодые люди, склонны к истерическим припадкам”. У гиляков “соответствующей действительности шаманы почти всегда -- люди, которые страдают разными видами истерии, приобретенной ли, что наиболее частое, унаследованной. Это индивиды, что легко поддаются гипнозу и автогипнозу”.

На алтайских шаманов их “призвание” сходит внезапно, как болезнь, и обнаруживается в виде дрожания и слабости организма, давления в груди, горячечного вскакивания и выкрикиваний, в эпилептических судорогах и др.

Конечно, нервно-истерический характер шамана есть значительной мерой результатом его профессии, так как, начиная из периода подготовки и на протяжении всей своей деятельности, шаман специально и сознательно культивирует в себе подобные качества. Но это означает только, что шаманская профессия усиливает нервно-патологические особенности характера человека, сами же эти способности передуют вступлению человека в профессию шамана. Появление признаков нервного заболевания обычно рассматривается как призыв духов, какому человек не должен сопротивляться.