Экскурсионные ресурсы станицы Красный Яр

Совсем рядом на правобережье, всего в 7 километрах от Саркела и Красного Яра расположилась красивейшая казачья станица Цимлянская.

Красный Яр, так же, как и Саркел, облюбовал себе место на левом берегу. Хутор располагался на возвышенной части донской поймы - на яру, откуда, говорят, и пошло его название, и обмывался во время весеннего разлива водой с трех сторон.

Можно смело предполагать, что Саркел и Красный Яр возникли одновременно как торговые поселения. Поселение Белая Вежа считалось главным перевалочным торговым пунктом, а Красный Яр, видимо, был второстепенной связующей нитью между Европой и Азией. Сюда приезжали купцы из Византии, Киева, Средней Азии и Северного Кавказа. А в наше время Красный Яр был главной артерией жизни, связывающей его с хлебными регионами сальских степей.

На протяжении многих веков на Дону, у Красного Яра, х. Попова, Цимлянска постоянно совершались военные действия - борьба за вольный Дон, за свободную торговлю.

Позднее, когда в XII веке славяне покинули Белую Вежу, возник казачий хутор Попов.

Началом начал был в жизни соседей - Саркела и Красного Яра, равно как и всех казачьих поселений, славный Дон-батюшка.

С востока на северо-запад тихо нес свои воды Дон, вплотную огибая Красный Яр. В весеннее половодье из тихого Дона он превращался в полноводную, грозную реку. Дон разливался на десятки километров. Красный Яр омывался вешними водами с трех сторон, находясь как бы на полуострове. Полая вода затапливала лес, луга между ст. Цимлянской и Красным Яром, между станицей Терновской и Красным Яром.

Рядом у Красного Яра с правого берега впадала в Дон река Цимла. Начало разлива Дона - апрель-май. Он длился целый месяц. Примерно с 5 мая вода начинала постепенно спадать. Лес зеленел в воде.

Примерно к 25 мая -1 июня вновь появлялись дороги на Цимлянскую. Одна дорога - через лес (длиной в 7 км) - лежала через целый ряд озер. После весеннего разлива образовывались озера: Ерик, Рубежное, Грачев, Тоня, 1, 2, 3, 4, Тубы, Черепашка. Другая дорога проходила заливными лугами, длиной в 10 км, через озера: Песчаное, Ильмень, Круглое, Песочное и другие.

В этих озерах оставалось много рыбы - сазан, лещ (чебак), карась, стерлядь, сом, язь и другие.

Третья тропинка на Цимлянскую вела вдоль берега Дона по косе с выходом к озеру Любимое. И уже тут, на Дону, был перекат (перевоз) через реку. Это была самая короткая дорожка на Цимлянскую - 6 км.

Непосредственная связь с Цимлянской осуществлялась только по Дону на баркасах и пароме. Летом, когда вода убывала и Дон .входил в свое русло, левый и правый берега связывал мост.

2. Историческая находка

Как рассказывает Михаил Рудяшкин, местный старожил, однажды его брат вместе с другом обнаружили на разрушенной стене предмет в виде деревянного ящика. Они взяли лопату и выкопали этот предмет. Это была шкатулка, окованная, как оказалось, серебром и золотом, в которой находились женские туалетные украшения - ножницы, серьги, кольца и все из золота и серебра. Шкатулку они отдали начальнику раскопок профессору Артамонову, находящемуся на то время в х. Попове. Они показали ему место, где нашли шкатулку. Профессор за находку купил им 1 кг конфет.

Там же в одной из могил нашли при раскопке всадника на коне. Доспехи всадника и сбруя коня были из золота и серебра. При раскопках находили глиняные горшки с зерном, пустые сосуды, стрелы. Все это было отправлено в Ленинградский музей.

3. Уклад и обычаи

Казачий хутор Красный Яр зачастую называли и станицей Красно - Ярской. По всему видать, причиной этому послужило то обстоятельство, что Красный Яр был поселением небедным.

На улице, прилегающей к Дону, и на главной улице, рассказывает местный житель В. Бурлаков, - в двухэтажных домах жили богатые казаки. На остальных семи улицах жили казаки-середняки, а по окраинам селились бедняки и иногородние. Зажиточные казаки нанимали в работники бедных и иногородних. Земельные наделы у казаков были в степи и простирались вплоть до хутора Мокро - Соленого. С рождением мальчика - казачонка семье сразу нарезался земельный надел, девочек это не касалось.

Не всем казакам-красноярцам жилось одинаково. Но все одинаково много трудились, и это главное и незыблемое правило - работать до седьмого пота - стало единственной философией для всего живущего на Дону люда.

Сторожила станичников и другая беда - моровые и другие болезни, лечить которые в то время было некому. А еще начеку всегда стояла бедность.

Особое место в народной культуре Красного Яра, как и других казачьих селений, занимала архитектура, деревянное зодчество. В этом доморощенном искусстве присутствовала особая самобытность, красота и неувядающая прелесть приемов размещения дома - «куреня». Они (курени) непременно украшались резьбой по дереву, в них своеобразно «устраивали» крылечки, галереи, веранды.

Показателем культуры служила и степень образованности казаков. Как рассказывает красноярская школьная летопись «в начале XX века область Войска Донского делилась на шесть административных учебных округов. Первый - Донской округ с центром в станице Константиновской. В этот округ входили станицы Цимлянская, Романовская, Соленовская, Красный Яр, хутора Попов, Лог, Богучар.

В XX веке грамотность казачьего населения была на сравнительно высоком уровне. К этому времени уже существовала довольно густая сеть школ, находящихся в станицах и хуторах

В 1901 году в станице Красный Яр была открыта церковно - приходская школа для девочек и мальчиков раздельно. Эту школу основал учитель М.А. Караваев.

Обучение в школе велось под влиянием и контролем церкви. Основным предметом являлся закон Божий.

Школы управлялись через инспекторов народных училищ и наблюдателей церковно - приходских училищ, подчинявшихся областному епархиальному совету.

4. Религиозность

На главной улице Большой, недалеко от Дона стояла трехглавая церковь с высокой звонницей. На все церковные праздники казаки шли семьями к заутрене. Церковные колокола звонили до 1935 года, звали к утреннему и вечернему молебнам. Верующие казаки шли в церковь, а простой люд, услышав колокольный звон, крестился, вторя молитву «Отче наш»...

Красноярцы, следуя давней прадедовской традиции, принимали к себе на поселение всякого, был бы человек не ленив да в Бога веровал.

В Христа веруешь? - спрашивали станичники пришлого человека.

Верую.

А ну, перекрестись.

И сливались тогда с красноярцами люди с чужих земель, найдя тут, на пологом яру у Дона, свою новую родину.

Большой архитектурной прелестью отличались донские церкви, которые были не только центрами духовной жизни общины, но и эталонами высокой эстетики в культуре. Почти каждая церковь имела свой, неповторимый облик, так как строилась силами местных мастеров.

В Цимлянске было две церкви, был храм и в х. Подгорный и, конечно же, была божья обитель в Красном Яру. Вот как описывает ее один из местных жителей: «В станице стояла красивая церковь. Ее называли Ильинской. Построена она была в 1900-1910 годах. У нее имелось три купола и две двери. Церковь была огорожена кирпичной стеной, а сверху был красивый забор, вылитый из чугуна. В этой церкви станичники и близлежащие хуторяне отмечали все религиозные праздники. А на Пасху поп Калиман брал иконы, хоругви и человек 6 прислуги. С певчими он шел по деревне и со двора во двор поздравлял жителей с Пасхой, желая им здоровья и счастья на долгие годы. Люди угощали батюшку и его процессию разной провизией, которую они складывали на телегу, следовавшую за церковным ходом. Говорили люди, что этой провизией: пасхой, яичками поп кормил свое хозяйство. В этот день батюшка был занят, потому разрешалось ребятам залазить на колокольню и звонить, пока поп не вернется в храм».

Когда донской поэт Евгений Рябцев написал стихотворение «Лишь ветер в куполах», показалось, что оно о судьбе красноярцев и их Ильинской церкви, о их живущей памяти...

Саманная хата сквозь вспышки грозы,

Увитая зеленью нежной лозы,

Открытые ставни - как в детстве глаза:

Там, верно, доныне живут чудеса.

Невидимый ветер летит в купола -

Тут, помнится, церковь когда-то была.

И свежие травы сверкали отрос,

И пряталось солнце средь веток берез.

Но годы, как ветры, прошлись по судьбе,

Лишь горькая память осталась тебе,

Саманная хата, резное крыльцо

И в светлом окошке - родное лицо.

Подтема 2Красный Красный Яр

1. Революция

Наступили красные дни по всему Дону, которые освещали самые низкие, самые дурные страсти, о которых в лучшие времена добронравный и боголюбный народ в себе и не подозревал.

Наступил момент, когда уже ничто не сдерживало народ в его ненависти, жажде истребления старого, привычного, казавшегося тогда губительным и безобразным строя.

Пошел брат на брата, отец на сына, сосед на соседа. Началась гражданская война.

Большевики, стоящие в высших эшелонах власти, были плохо знакомы с жизнью казачества и с его психологией, потому принимали его как сословие, подлежащее нивелировке, уничтожению.

Ликвидации подвергались не просто сословные привилегии, а уникальный, отсутствующий у основной массы русского народа, опыт самоуправления и демократии, а также защищенные тяжелой народной борьбой исстари казачьи вольности. Юридически казачье сословие было ликвидировано декретом ВЦИКиСНКот 10 ноября 1917 года «Об уничтожении сословий и гражданских чинов». На местах этот декрет многие большевистские организации восприняли как сигнал к началу политики расказачивания.

А директива о расказачивании от 29 января 1919 года гласила:

«Циркулярно. Секретно.

Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления.

Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо принять все меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.

Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем сельскохозяйственным продуктам.

Принять меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.

Уравнять пришлых иногородних с казаками в земельном и во всех других отношениях.

Провести разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.

Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних.

Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.

Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания.

Центральный комитет постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли.

ЦКРКП(б)»

Центральный партийный архив, фонд 17, опись 65, дело 35, лист 261.

Тех, кого лично коснулись первые революционные преобразования, сегодня с нами почти не осталось. Но осталась память и те немногие свидетельства, сохраненные потомками.

«Моя мать, Матрена Минаевна Плужникова, и отец, Клим Федорович Пустоваров, поженились в 1903 году, - рассказывает Анисья Климовна Пустоварова (1913 г.р., уроженка х. Сухо-Соленовский Цимлянского района Ростовской области). - Жили они единолично. Имели три пары быков, плуг. Отец мой работал лесником. Я помню, как он всегда брал ружье и уходил в лес. Раньше этот лес называли панским, но после революции лес перешел в государственную собственность. В 1929 году образовалась коммуна и нас всех туда забрали. Коммуна была в хуторе Харитонове».

Горькую родовую историю казаков в фотографиях поведал Александр Ефимович Сухарев (1928 г.р., уроженец ст. Елизаветинская Азовского района Ростовской области).

«Я состою в родстве в седьмом колене с атаманом Матвеем 11латовым. Отец моей матери (мой дед) был атаманом х. Колузаева до 1917 года. Его звали Иван Егорович Хоренко. Мой дед дружил с атаманом г. Новочеркасска.

Этого атамана убили красные только за то, что он был атаманом. Жена его, она в это время была беременной, что даже видно на фотографии, выпила из чайника кипятку и тоже умерла».

Но печальные страницы горя оказались перевернутыми не до конца. Не знали, наверное, и не догадывались красноярцы что худшее впереди.

2. Раскулачивание и коллективизация

Вторая трагедия постигла красноярцев во время коллективизации в 1929 году. Коллективизация шла долго и трудно. Богатые казаки не хотели идти добровольно в колхоз, продавали дома, скот, сельхозинвентарь и уезжали кто куда - в Ростов и другие города. Бедняки, иногородние шли в колхозы охотнее, сдавая свой скарб, - им терять было нечего. Самых богатых казаков ссылали в Сибирь в Омскую область. Тех казаков, которые так и не приняли коллективизацию, называли кулаками, и власти преследовали их.

Вот как отразилось это кровавое лихолетье на жизни Евдокии Ивановны Клевцовой:

«В связи с тем, что мой отец имел свое хозяйство, его признали кулаком и в 1929 году нас раскулачили. Отца выслали в город Вологду, где он находился до 1941 года. В ссылке он возил на тачанке, запряженной лошадьми, начальство, а также пилил дрова и некоторое время работал закупщиком для ресторана. Его там сразу расконвоировали, но вернуться домой он уже не имел права никогда.»

В 1920 году, после разгрома белых банд, в Красном Яру прочно установилась Советская власть. Учителя школы включились в культурно-просветительскую работу. В это время была организована начальная школа первой ступени с четырехлетним сроком обучения. Девочки и мальчики стали учиться совместно.

Подтема 3Голод 31-32 гг.

1. Колхозы

Из справки: "В первый период раскулачивания в СССР до лета 1930 года общее число экспроприированных (конфискованных) кулацких хозяйств составило свыше 320 тысяч. Сумма конфискованного у них имущества (дома, инвентарь, скот и т.д.) превысила 400 млн. рублей. Получается, что средняя стоимость всего этого имущества у одной кулацкой семьи составляла около 1250 рублей, то есть всего - навсего - тогдашний годовой заработок квалифицированного рабочего. Оказывается, что реальным богатством этих людей были трудовые руки".

Чтобы растоптать до конца вековой уклад жизни, совершенно чуждый рабской, наймитской "психологии, казаков было решено загнать в колхозы. Имущество, нажитое за долгие годы тяжелого труда, передавалось в общее, коллективное хозяйство.

В 1929 году весной в Красном Яру образовалось два колхоза. Осенью эти два колхоза слились в один. Позже произошло укрупнение колхоза. В него вошли, кроме Красного Яра, хутор Попов и Лог. Первым председателем укрупненного колхоза был Андрей Иванович Теньшов. Этот колхоз просуществовал три года. Причиной, по одной версии, послужило то, что жителям Красного Яра казалось - они работают много, а колхозники хуторов Лог и Попов - с ленцой. По другой версии - наоборот, хуторяне Лога и Попова считали, что это красноярцы работают из рук вон плохо.

И снова разделился колхоз на три колхоза: Красный Яр - колхоз "Коллективный труд", хутор Попов - колхоз имени Ворошилова, хутор Лог - колхоз имени Чапаева. Все эти колхозы входили в Красноярский станичный совет (стансовет).

Наталья Ивановна Топоркова (1913 года рождения, уроженка станицы Терновской Ростовской области) добавляет в изображение действительности того времени всего несколько скупых штрихов из своей биографии, но за ними угадывается неизбывная печаль: "Колхозы у нас стали организовываться в 1929 году, а в 1931 году уже был голод. Хорошо, что у нашей семьи был скот - за счет его мы и спаслись. Отец, участвуя в японской войне, вернулся с фронта без ноги, на костылях, а нас-то в семье было двенадцать детей. А тут еще раскулачивание, а потом и смерть отца".

Конечно же, что ни человек, то целая история со своими, только ей присущими, деталями, обстоятельствами, управляющими жизнью так, как человек никогда бы и не помыслил. А все же все эти истории нет-нет, да и создают одну общую эпохальную панораму, где за мелкими и, казалось, незначительными событиями и чертами вырисовывается общая и единая жизнь.

В 1929 году образовался колхоз и я вступил туда добровольцем, - говорит местный житель, - работал я рядовым колхозником, пахал на волах и убирал зерно до 1937 года. У меня было волов три пары. Чтобы выполнить норму, надо было вспахать один гектар земли. Когда заканчивались весенне-полевые работы, начиналась уборка сена. Сено мы скирдовали в степи. Скирдовка начиналась в мае месяце, после уборки сена начиналась уборка зерновых. Работал я на лобогрейке, откидывал сено вилами в сторону. Сено косили на займищах и заливных лугах. Земли было много, она тянулась до Цимлы, станицы Кумшацкой. Данной землей распоряжался сельсовет. После уборки зерновых скирдовали солому волами. Зерно перерабатывали на току. Зерновые перевозились вручную на волах и также, вручную, проводилась погрузка на поле. За день надо было нагрузить 8-10 возов и разгрузить на току. Воз вмещал в себя до 800 кг зерна вместе с соломой. Зерна оставляли в колхозе столько, сколько требовалось для выдачи на трудодень - излишки отправляли на элеватор. Трудодень равнялся проработанному дню. Хлеба на обед давали по 500 граммов, а за день получалось 1,5 кг. Затем, в конце года, за полученный хлеб с колхозников удерживали. Зато на майские и октябрьские праздники обед давали бесплатный.

А однажды в 1932 году был такой случай: сложили хлеб в копны и не успели обмолотить. Потом пошел дождь, копны проросли и стали зелеными. Так мы наделали крюков и растащили ими копны, просушили, а только потом обмолотили".

Начало сороковых годов. Время, когда слова "коллективизация", "раскулачивание", "индустриализация" напрочь затмили слово "человек". Чем он живет, чем он тревожится, чем заботится, как чувствует себя, чем бедует - эти вопросы там, наверху, никем и никогда не задавались.

В это время на весы было брошено: на одну чашу - судьба целого народа, грозящая стать смертной, на другую - "процветание" и индустриализация страны.

За границу продается 28 миллионов центнеров хлеба, а родной стране...

А тут случилось то, что разом перевернуло всю жизнь красноярцев - богатый, зажиточный край подкосил в одночасье голод. Шел 1932-1933 год.

2 Рукотворная беда

Из доклада И.В. Сталина - январь, 1933 год.

"Зимой 1932-33 года число жертв голода составило 3-4 миллиона человек".

Из публикации "Правды", 1988 г.

В это же время великий земляк красноярцев М.А. Шолохов пишет Сталину в Москву.

"...Колхозник рассуждал так: "В 1931 году план мы выполнили с напряжением, а зимой на семена занимали у нас. А теперь, вместо обещанного в мае снижения, придется платить в два с половиной раза больше. Надо запасаться. Воровали на покосе, на гумнах, всюду! И не только воровали, но и плохо работали...

При сочувственном молчании остальных, одна из бабенок мне объяснила: "План в нонешнем году дюже чижолый. Хлеб наш, как видно, весь за границу уплывает. Через то мы с ленцой и работаем, не спешим копны сушить... Нехай пашеничка трошки подопреет. Прелая-то она загранице не нужна, а мы и такую поедим!".

"Голодовка началась в 1932-1933 годах, - вспоминает местный житель Д. Малахов.Спасались в основном только рыбой. Вокруг наших станиц были озера и ерики до 8-10 метров глубиной: озеро Рубежное, Грачевское, Бешеный ерик, Песчаное, озеро второй Тубы, сходились они все к старому Дону. Рыба заходила в них из Дона. Эти озера были государственные, но раньше на сезон (до 1930 года) их продавали частникам с аукциона. Точно также продавали на сезон и луга (тогда надел земли на каждого жителя мужского пола равнялся 10 десятинам (гектарам)".

Но рыбы на всех не хватало. Колхозники и единоличники, взрослые и дети пухли с голоду и, как писал Шолохов Сталину, питались всем, «чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями".

Голод 1932 года поколебал веру отдельных колхозников в коллективное хозяйство. В этом тяжелейшем году верующие с иконами вышли с молебном в поле, прося у Всевышнего дождичка, чтобы спастись от голодной смерти. Но дождь так и не пошел.

"Помню 1933 год, - вспоминает Елена Васильевна Клевцов, (1928 г.р., уроженка ст. Красный Яр Ростовской области) нас в семье было шестеро детей. В голод умерло двое - Петр и Иван, потом еще Толик. В 1948 году умерла девятнадцатилетняя сестра".

Никто, ни один человек в то время не мог даже предположить, что голод носил рукотворный характер, а не был связан исключительно с засухой 1932 года.

Из справки

С осени 1932 года до апреля-мая 1933 года население страны сократилось приблизительно на 7,7 миллиона человек (преимущественно за счет сельского населения, которое не подлежало гарантированному государственному снабжению хлебом по карточкам).

Когда сотни тысяч крестьян в поисках куска хлеба начали бежать из деревни, правительство 22 января 1933 года разослало директиву партийным советским органам и ОГПУ, в которой предписывалось не допускать массового выезда людей из голодающих районов. Органам ЗАГСов запрещалось в отчетных документах указывать голод как причину смерти людей".

А вот лаконичная и очень точная оценка причин голода Западом: "Сопротивление крестьян было наконец сломлено искусственно созданным голодом 1932-1933 годов - одним из жесточайших в русской истории". (С. Коэн).

Воспитание крестьян, казаков "в духе социализма" продолжалось. К концу 1933 года было коллективизировано по России 65% крестьянских хозяйств, а к 1937 году более 90% (около 29 миллионов крестьянских хозяйств).

Жизнь действительно продолжалась, несмотря на страшный голодомор, и на тот новый, непривычный уклад, к которому, хоть и с трудом, но все же красноярцы привыкали.

«В 1933 году, - вспоминает местная жительница, - отец был назначен председателем колхоза "Цимлянская дружина". Организаторами хутора Добровольского были Назаренко, Перевышин и мой отец. В колхозе на то время были организованы три бригады: Лесоводск (Мокро-Соленый), Шостый (Сухо-Соленый) и Добровольский. Работали на лошадях и быках. Молотили хлеб молотилками вручную. Было очень трудное время, был голод. Но нужно было сеять. Отец поехал в заготконтору за семенами. Там сказали, что меняют семена на яйца. "У вас есть яйца?" - спросили они. "Есть", - ответил он, и ему выдали зерно. Когда он привез зерно в колхоз, то тут же собрал всех колхозников и сказал: "Если мы его сейчас не посеем, то его нас отберут». В поле вышли и стар, и млад. Рассеяли все зерно Утром из заготконторы приехали за яйцами, а в курятнике одна курица и та не несется. Отца арестовали, но потом выпустили.»

«Жизнь в то время была тяжелой, - рассказывает Нина Ануфриевна Крючкова-Карпова (1930 г.р.), чья бабушка проживала в Добровольском, - и люди искали на Дону место, чтобы быть поближе к речке и можно было ловить рыбу и другую живность. У первых поселенцев дерева на постройку дома не было, а были только глина и солома. Из нее делали саман и таким образом строили себе жилища (землянки).

Наша семья переехала сюда в 1932 году. По рассказам родителей, на то время тут стоял 21 домик вместе с деревянной школой. Только в двух дворах росло по две диких груши, больше деревьев нигде не было. Жители остальных дворов деревьев сажали, так как не было пресной воды и нечем было их поливать».

Подтема 4Великая отечественная война

1. Нападение врага

Учитель красноярец В.Бурлаков пишет: «День 22 июня 1941 года - стал самым черным днем в жизни односельчан. Все показалось иным в природе. Дон стал угрюмым, лес - таинственным, природа словно затихла перед страшной грозой. Началась война.

24 июня стали призывать красноярцев в армию на борьбу с фашистами.

В этот день плакали жены, отцы, матери, дети, расставаясь с родными.

За четыре года из Красного Яра на войну ушли 225 мужчин.

В эту зиму Красный Яр превратился в оборонно-укрепленный военный плацдарм. Вдоль реки Дон, на окраине станицы, используя природные условия, местность, озера, лес, военные строители вырыли противотанковый ров длиной в несколько километров в сторону Цимлянской. В садах и огородах, прилегающих к Дону, открыли множество дотов с длинными траншеями, вырыли и пулеметные точки и другие укрепления. Фронт был еще далеко, под Ростовом, но опасность прорыва фронта явно существовала.

Кроме того, в 1941 году весь речной флот Ростова зимовал в лесу, в донском затоне у Красного Яра.

Весной и летом 1942 года уже было слышно артиллерийскую канонаду, небосклон чертили лучи прожекторов - фронт приближался. В конце июня, в начале июля стали отступать наши военные части. Линия фронта пролегала через Красный Яр.

В первых числах июля немецкие самолеты бомбили станицу Цимлянскую и переправу через Дон в Красном Яру. Стреляли наши зенитки, но все же немцам удалось разбить мост. Был уничтожен флот, сожжены амбары с сеном, дома, разбомблена, сожжена станица Цимлянская. Советские воины стояли насмерть, преграждая путь врагам к Сталинграду.

Жители Красного Яра стали готовиться к бою: рыли бомбоубежища, траншеи, окопы. Больше половины жителей, спасаясь от предстоящих боев, бежали в степные хутора Мокро - Соленый, Верхне - Жировку, Щеглов, Харсеев, Жуковскую. 18 суток шли ожесточенные бои. Все эти дни и ночи мы сидели в окопах. Кругом рвались бомбы, мины, снаряды, свистели пули. 18 суток наши солдаты сдерживали натиск фашистов, рвущихся к Сталинграду. 20 июля фашисты ворвались в Красный Яр. Бой завязался в семи километрах от Красного Яра в русле пересыхающей речки Лог, это примерно в районе Ростовской атомной станции, и продолжался несколько дней. Много было убито наших воинов, еще больше немцев.

Только приказ об отступлении заставил наших солдат покинуть эти места, Но отступление наших войск стало настоящей трагедией для красноярцев - началась оккупация 1942 года.

2. Оккупация

Хуторяне не покорились оккупантам и делали все возможное, чтобы помочь советским воинам: прятали и выхаживали раненых солдат, разрушали грунтовую дорогу, ведущую Сталинград, вели партизанскую войну. Главным была вера в| освобождение и в то, что они снова станут хозяевами своей судьбы, свободными людьми.

Между тем на оккупированной территории немцы избрали полицейских, старосту, атамана из предателей народа. Они помогали фашистам в наведении нового порядка. Женщины, подростки были мобилизованы на работы: пилили лес, ремонтировали дороги под присмотром полицейских и немцев, работали полный световой день. Без дела стоять не разрешалось. Перерыв был только один час. На ремонте дороги Цимлянская - Красный Яр работало около 50 человек ежедневно. Все, что делалось днем, ночью разрушалось самими же жителями.

Всем, чем могли, жители мстили врагу. Многие рисковали своей жизнью. Многие, такие как Пелагея Кундрюцкова, вступали в единоборство с оккупантами. Местный житель рассказывает:»У нас в это время жило шесть румынских солдат. Это было в конце декабря 1942 года. Переступив порог, мы увидели, что один из румын, сломав замок и открыв сундук, рылся в наших вещах. Моя бабушка смело подошла к румыну, дважды дала ему пощечину и сказала: «Что ты там положил?» Солдат схватил винтовку, клацнул затвором и направил ствол прямо на бабушку. Бабушка гордо отвела ствол и сказала: «Не стращай девку ****, она их видала». И тут же еще раз дала пощечину. Румын бросился на бабушку с кулаками. Не знаю, что произошло бы дальше, но стоящие рядом румыны оттащили этого задиристого солдата и увели его из хаты. Так он больше к нам и не приходил.» А вот другой пример: у односельчанки Евгении Ивановны Поповой после боев, грабежа осталась одна курочка. Немец залез в курятник и забрал и эту. Вот тут-то и изловила Евгения Ивановна немца. Быстро сбежались соседи на крик и шум. Немец опешил и воровато убежал».

А эти сведения переданы Татьяной Федоровной Бородиной. Она рассказывает о некоторых подробностях предоккупационных дней и самой оккупации, переданных ей отцом Федором Яковлевичем Вориводиным.

«Когда началась война, отец несколько раз писал заявление с просьбой отправки его на фронт. Но его не отпускали. Был один ответ: «Ты нужен здесь». Фронт был еще далеко, а здесь, в Романовке, готовились к оккупации. Прятали зерно, стали сгонять скот, чтобы успеть его угнать подальше, одним словом, делать все так, чтобы ничего не досталось врагу.

Так и сделали: огромные стада крупного рогатого скота, овец стали переправлять через Дон, а потом и за Волгу. Этим занимался мой отец.

В то время моя мать осталась с четырьмя детьми дома. Она отказалась уйти со станицы, когда начал приближаться фронт. Куда ей было идти с четырьмя детьми? «Что людям - то и мне», - таков был ее ответ.

Когда наши места оказались оккупированными, в Романовке организовалось подполье. Моя мать об этом знала. Она пекла хлеб, варила еду, а ночью вместе со своей старшей дочкой и бабушкой носила все это подпольщикам.

На мать донес один из соседей, дескать, она жена коммуниста. Ее взяли и заперли в сарай, чтобы утром расстрелять. Детей удалось спрятать. Но ночью наша разведка выпустила мать. Тогда она вместе с детьми уехала к деду в Добровольский. Кроме того соседа, больше предателей не было.

Когда немец был отбит от Сталинграда и наша местность освободилась, отец со скотом вернулся. По дороге ему сказали, что вся его семья расстреляна. Но, к счастью, это оказалось неправдой - все были живы.»

У Анны Алексеевны Крахиной (1932 г.р., уроженки х. Красный Яр Ростовской области) воспоминания о войне - воспоминания о детстве. В то время, когда фашисты заняли Красный Яр, ей было 10 лет. Но впечатления, которые она вынесла из этих страшных времен, по силе трагичности и даже неправдоподобности - сродни впечатлениям взрослого человека. «Война подобралась и к нашей станице, - пишет она. - Когда началась бомбежка Цимлы, мы, детвора, купались в ерике, а матери в то время были в поле. Они бежали назад, к нам, и были перепуганы насмерть за нас, своих детей. У нас в саду был выкопан окоп и уже готовились к обороне. В окопе пряталось много людей, так как немцы начали бомбить Красный Яр. После бомбежки стояла гарь, пыль и дым, бомбежка бывала по нескольку раз в день. Через Дон у нас была налажена переправа, и мы с мамой решили уйти из станицы, В это время шли сильные дожди. Пошли ночью и провалились в окоп который был полностью залит водой. Я заболела, и мы становились в Жуковке. Там было тише, так как немцы, немного побомбив, обошли станицу стороной.

Как-то раз, когда наши матери были в погребе, мы играли в выходе под домом. Недалеко от нас разорвалась бомба и нас всех раскидало волной. Матери, перепугавшись, выносили нас из дыма. От этого у меня навсегда остались сильные головные боли.

В Красном Яру бои шли 18 суток. В одной половине станицы стояли немцы, в другой - наши, которые держали переправу. Мы решили вернуться домой. Шли степью, так как по дороге идти было нельзя, там шел немецкий транспорт. Техника день и ночь шла на Сталинград.

Вдруг мы с мамой услышали стон. Мы начали заглядывать в окопы.

Там было очень много убитых - немцев и наших. Стояла жара, и трупы очень быстро разлагались. Мы нашли то место, где был слышен стон. Это оказался наш раненый солдат, он просил воды. Воды у нас не было, но мы были уже рядом с Красным Яром, и потому мама сказала ему: «Потерпи, сынок, мы придем за тобой и принесем тебе воды». Когда мы дошли до дома, то оказалось, что в нашей хате, которая хоть и пострадала от бомбежек, жить еще можно. Дождавшись вечера, мы взяли у соседки тачку и перевезли раненого к себе домой. Мы положили его в саду. Мама, как могла, промыла рану, которая была у солдата между ног и была сильно рваная. Мы сделали ему перевязку и стали за ним ухаживать. Постепенно он поправился и отремонтировал нам хату. Его звали Коля, я его называла дядя Коля, мама - сынок. Немцы забрали его к себе работать. Вначале его пускали домой ночевать, а потом пускать не стали, а нас с мамой выгнали из хаты, сказав, что здесь будет жить немецкий комендант. Мы ушли к маминой двоюродной сестре.

Однажды пришел Кулешов (он работал у немцев) и сказал, что маму и еще одну женщину немцы расстреляют. Мы начали плакать. На крик пришел старик (фамилию я его не помню, но дразнили его Мусат), его сын был атаманом и дружил с нашим папой - он пообещал маму защитить. Мама хотела уйти из станицы, но он рассоветовал. А утром пришел карательный отряд, и маму забрали. Солдаты были одеты "во все черное, а на рукаве у них был значок с черепом и костями. Маму держали трое суток.

Но вот прошел слух, что наши уже в Котельниково. Немцы начали беспокоиться. Они заставляли пленных возить воду и заправлять все машины. Пленных держали в погребе, и они, видно, готовили побег, так как сделали еще один выход. Но этот старик Кулешов ходил за ними по пятам до последнего и уйти им не дал. Их немцы забрали с собой и по слухам, расстреляли за Цимлой.

Когда пришли наши, радости не было предела».

Дополняет картину 1942 года Наталья Ивановна Топоркова, жившая в Красном Яру:

«В 1942 году наши войска переправлялись на пароме через Дон, где машины становились только в один ряд. Только шины переправились и начали уходить на Сталинград, налетели самолеты и начали бомбить. Мы хоронились в подвала окопах - кто где мог. Немцев было очень много. И наши войска, отбивая их, попадали в дома, так что некоторые из них загорелись и горели, как спички, так как были деревянными. Я лично видела и рукопашную схватку наших и немцев, но она длилась недолго, минут двадцать-тридцать, а затем наши отступили на Сталинград, а немцы двинулись за ними.

Во время войны, когда немцы отступали, они гнали впереди себя наших пленных. Мы пытались дать им хлеба или воды, но немцы не разрешали и грозили расправой. В это время немец производил очень сильную бомбежку. При отступлении наших (это было летом) по станице и по полям лежало очень много трупов, которые от жары разлагались Иногда хоронить их приходилось на том месте, где они лежали, выкопав неглубокую яму. У некоторых я находила документы и адреса. После прихода наших я сообщила родным о гибели их мужей и детей. Иногда завязывалась переписка».

3. Герои Красного Яра

Валентин Яковлевич Вельбов- это о нем писала газета «Вечерний Волгодонск» под рубрикой «Дважды рожденный».

«Ему не было и восемнадцати, - пишет корреспондент Татьяна Скакунова, - когда в Рождество, 7 января, он прибыл в Романский военкомат. Несколько месяцев учебы в школе сержантов в Новочеркасске, и вот совсем молоденьким пареньком, еще не обстрелянным, не познавшим солдатских будней, сразу попал фронт - и с первых же дней в бой. Это было на реке Миус в Ростовской области. Тяжелые, кровопролитные были бои, когда он, как и все, не знал точно: доживет ли до вечера.

Его сильно контузило, ранило в правую руку и его живого раненного, заочно похоронили. Командир не обнаружил его среди живых и послал извещение о гибели родным, которое стало реликвией войны и теперь находится в местном краеведческом музее. В этом извещении говорится: «Гвардии сержант Вельбов Валентин Яковлевич в боях за социалистическую Родину погиб 19 января 1943 года».

А он лежал, сильно присыпанный землей, словно его кто-то заботливо укрыл, спрятал от постороннего взгляда. Обнаружила его похоронная команда, и он был отправлен в госпиталь. .Не знал тогда Валентин Яковлевич, лежа на больничной койке, что судьба уготовила ему еще более тяжелые испытания. Из госпиталя он послал письмо родным, что жив и здоров. А его самого ждал Днепр. Во время жаркого сражения под Николаевом произошел поединок. Немец и Вельбов одновременно видели друг друга, но не успел выстрелить в него наш солдат, зато немец успел бросить гранату. Вельбов хорошо помнит, что успел сделать два шага, а потом - провал. Очнулся в госпитале - тяжелейшее ранение в голову. Сложнейшая операция. Доктор потом сам удивился, что выжил солдат.

А он не мог вспомнить даже имени. Доктор входил в палату и настойчиво требовал: «Вспоминай, солдатик, откуда родом, как звать родителей, свою фамилию». Память возвращалась медленно. Потребовалось 15 лет, чтобы научиться правильно разговаривать, писать. Поэтому после его долгого молчания семья, которая сомневалась в его гибели, поверила в нее.

Но он вернулся с войны, искалеченный многочисленными осколками, словно ребенок, путающий слова, фразы. А дома Вельбова встретил его портрет в траурной рамке...».

Михаил Александрович Петухов

В русском языке есть поговорка «Хлебнул чашу горя сполна», - это о нем…

О Михаиле Александровиче Петухове, красноярце не по рождению. Сюда, в донской край, привела его, уроженца Житомирской области Бердичевского района села Радянского, судьба аж в 1973 году.

А до этого в 1941 году… Впрочем, вот его рассказ: «Когда в 1941 году началась война, немец был уже в нашей деревне Радянское. Молодых девчат и ребят угоняли в то время в Германию. У меня была старшая сестра, и отец, испугавшись, что мою сестру могут угнать тоже, отправил ее в лес. Там работал лесничим мой дядя, и отец спрятал ее там. Мне время было 14 лет, и он сказал, что таких ребят, еще не берут и потому можете гнать в поле коров и там пасти.

Мы, шесть человек: Вася Кащук, Демьян Симончук, Яценко, Иван Савчук, Иван Ветрянюк, Лидия Сачук и я гнали пасти скот. Это было в августе 1941 года.

По дороге в поле нас нагнала немецкая телега, и всея туда погрузили. Повезли нас в город Бердичев. Продержали нас сутки или двое, и когда набрали партию, человек сто, погрузили в вагоны. До самого Люблина, пока мы ехали, мы спали стоя.

В Люблине железная дорога менялась - колея железной дороги переходила из широкой в узкую. Тут нас разгрузили и загрузили снова в вагон, но уже попросторнее. По пути следования нам не давали возможности справлять свои нужды, и мы оправлялись прямо в вагоне. По-прежнему ехали мы в вагоне стоя. Нас везли в Берлин. Женщин везли отдельно от мужчин. В Берлине нас распределили по лагерям, где мы находились две недели.

Затем за нами приехали покупатели и, выкупив всех пацанов - колхозников, повезли. Ехали мы на тракторе с прицепом к хозяину около суток без еды и воды, под конвоем. Привезли нас в Рурженский бассейн, где были шахты. Там нас по клети (лифту) опустили вниз на глубину 700 метров. Это была теперь наша работа Мы заменили пленных поляков. Работали мы коногонщиками. Работа наша заключалась в том, что мы лошадьми подвозили вагонетки с углем к клеткам всю смену. Мы были под землей, а клетки поднимали уголь на - гора. Одной лошадью надо было тягать 15 вагонеток. Сначала нужно было подвести ее к забою, а потом к клеткам.

Наверх нас не поднимали, и мы проработали под землей с конца августа 1941 по 5 апреля 1945 года.

Освободили нас американцы. Такую жизнь выдерживали не все, Демьян Симончук повесился в забое, где был уже выбран уголь. Его немцы почему-то недолюбливали и часто били.

Остальные ребята были освобождены. Мы, конечно, даже не думали об освобождении и, как обычно, спали в шахте. Но вот по времени мы должны уже вставать, а нас никто не будит. Мы и рады этому. Вдруг наши лошади сильно обеспокоились, начали ржать и бить копытами. Мы тоже насторожились. И тут мы заметили, что шахту затапливают водой, ее уже набралось почти по пояс. Что делать? Ваня Савчук, он был у нас смекалистый, сделал предложение. Давайте, - говорит, отвяжем своих лошадей, они и выведут нас наверх. Так мы и сделали. Кони знали дорогу и нас из шахт вывели.

Мы знали, что сразу на свет смотреть нельзя. Даже лошади, когда она длительное время бывает в темноте, надевают на голову мешок. А мы с темноты выскочили и давай от радости все сматривать: где мы, что случилось?

И тут все сделались слепыми. Подобрали нас американцы и поместили в американский походный госпиталь. Сначала нас помыли, так как мы не то что бани, мы даже в зеркале себя не видели. Переодели нас и стали хорошо кормить. Даже шоколад давали.

К нам относились очень хорошо, в госпитале нас продержали дней десять, а затем поместили в лагерь пленных итальянцев, который находился в г. Пайне. Это был их бывший лагерь.

Нас отвезли от лагеря, и мы встретились с американскими солдатами. Они вели наступление в сторону Эльбы. Американские солдаты выполняли свою работу, а мы просто шли позади них и заходили по пути во все хлебные магазины, набирая хлеба и других продуктов. Полтора месяца держали нас американцы на той стороне Эльбы, не давали переправиться. Они требовали, чтобы русские все оставили здесь (трактора и другую технику), и только тогда их переправят в Россию.

На Эльбе собралось полтора миллиона людей. Нас всех «просевали» через сито, то есть проверяли на преданность Родине. В этой толпе были власовцы и полицаи, и потому на каждого человека делали запрос по месту жительства.

Я был проверен тоже и ответ на меня был - «чист». После этого меня и моих друзей направили в Германию, в лагерь Дюссельдорф. Запросы делали и на всех репрессированных, занималась служба МВД.

Прошло еще дней 15-20. Меня направили в хозвзвод воинской части. Мне в это время было неполных 17 лет. Там нас переодели в форму и направили опять под Эльбу, туда сгоняли скот со всей Германии. Мы под Эльбой охраняли скот.

В августе месяце в г. Бранденбурге я принял присягу. После этого мне сразу вручили карабин. Дальше я охранял вагон с имуществом и сопровождал его до г. Читы. В вагоне находились вещи комсостава (пианино, мотоциклы и другое).

По прибытии я этот вагон сдал, и был направлен в г. Абакан, в Хакасию, где была теперь моя войсковая часть. Там я прослужил 7,5 лет и не имел права спросить, почему так долго мы служим. Знали, что надо.

А служили мы, я так думаю, потому, что народ был перебит, и служить было некому. Демобилизовался я в июне месяце 1953 года, когда умер Сталин. Меня снова спросили: поедешь ли на разработку залежных земель? Но направили меня в Магнитогорск на восстановление разрушенного сельского хозяйства. Там я женился, у меня родился сын Саша.

А в Красный Яр я приехал в 1973 году, на стройку завода «Атоммаш», где работал шофером до 1987 года, то есть до пенсии.

В 1997 году вышло постановление о том, чтобы всем репрессированным людям, которые работали на немца, возместить моральный ущерб.

Это касалось и узников детства времен войны 1941 -1945 г.г.

Собес, согласно этому постановлению, собрал всех узников нашего Волгодонского куста (Мартыновка, Орловка, Дубовка, Семикаракоры, Романовка, Цимлянск, Заветное и др.). Получилось примерно 1,5 тысячи человек. Детям за моральный ущерб выплатили по 400 марок, а взрослым по 200-300 марок. Больше поощрений не было никаких».

По разным путям-перекресткам войны ходили солдатские ноги. Иной раз сворачивали дороги совсем нежданно в крутом повороте...

История Героя Советского Союза Алексея Кузьмича Чубарова немногословна. Но и за этими короткими строками - удивительная судьба.

Алексей Кузьмич (1913 г.р.), уроженец не Красного Яра, сюда он приехал гораздо позже с Рязанщины. Родился он в семье крестьянина, получил неполное среднее образование. В армию призван в 1941 году и сразу же, с ноября месяца - на фронте.

1944 год стал для него особенным...

«Командир роты I стрелкового полка (99-я стрелковая дивизия, 46-я армия, 2-ой Украинский фронт) - говорят строки его биографии, - старший лейтенант Чубаров в числе первых в ночь на 5.12.1944 года переправился через Дунай, севернее г. Эрчи (Венгрия). Рота прорвала передний край обороны и, закрепившись на занятом рубеже, отразила натиск контратак противника, прикрывая переправу остальных подразделений этом бою А.К. Чубаров был ранен, но остался в строю.

Звание Героя Советского Союза присвоено ему 24.03.1945 г.

После войны Алексей Кузьмич был уволен в запас. До 1958 года жил и работал в слободе Б. Орловка Мартыновского района Ростовской области. Награжден орденом Ленина, медалями.

С 1 апреля 1963 года А.Чубаров поступил работать в зерносовхоз «Добровольский» на должность учетчика тракторной бригады.

Сейчас Алексея Кузьмича уже с нами нет - он умер в 1964 году и захоронен на кладбище Красного Яра. В честь Героя Советского Союза А.К. Чубарова в 1998 году в Красном Яру названа улица».

Случалось и такое, что солдатские дороги оказывались чрезвычайно короткими, но с настоящими детективными сюжетами. Вот как рассказывает об этом Андрей Петрович Кузнецов:

«В 1943 году в феврале месяце меня забрали на войну. Я был инвалидом. Служил я в стройбате под Воронежем, где рыли окопы, строили доты. Направление было от военкомата. От фронта мы находились в 60 километрах.

Когда немцы прорвали оборону, до фронтовой линии оставалось 20 километров. Тогда всю нашу часть начали расформировывать: кто-то ушел на фронт, а нас, инвалидов, отправили домой.

Мы доехали до ст. Лиски, но тут начали бомбить переправу через Дон, и загнали нас на саму станцию. Немец бомбил днем и ночью. Никто не мог понять, почему ведется такой обстрел.

Один лейтенант, он стоял вместе с нами на станции три дня, никак не мог отправиться на фронт, решил найти начальника станции и узнать, почему идет такая бомбежка, и когда можно будет двинуться в путь.

Лейтенант пришел к начальнику станции домой, где застал маленького мальчишку - это был сын начальника. «Где папа?» - спросил лейтенант. Сын ответил, что он на чердаке. Когда лейтенант поднялся на чердак, то увидел, что начальник станции работает на рации и передает информацию, сколько эшелонов и когда прибывает на станцию.

Лейтенант догадался, почему происходит обстрел, и что начальник станции был предателем Родины. В связи с тем, что станция не работала, мне и другим солдатам пришлось добираться домой пешком и точно также тем, кто стремился попасть на передовую.

До ст. Давыдовка мы шли пешком. Дойдя туда, мы простояли там 6 месяцев. Затем направились в с. Урыв. Это село было не только полностью в руинах (осталось только полшколы и церковь), но еще и заминировано. Мины были кругом: под землей и даже в валявшихся уцелевших игрушках.

Затем мы вернулись в Давыдовку, где нашу часть расформировали уже полностью. Домой я все же вернулся». Уроженец Азовского района, х. Колузаева, а ныне красноярец Александр Ефимович Сухарев свою дорогу войны не считает солдатской, так как говорит, что на фронте не был. Между тем, войной он покалечен тоже, и не просто при случайных обстоятельствах, а при боевом задании, взятом на себя добровольно.

«В 1941 году, мне тогда было 13 лет, - рассказывает он, - я (работал в рыбколхозе им. Микояна. А в феврале месяце заехал к нам капитан разведки и попросил проводить тайными путями группу разведчиков до станции Хопры. Эта группа была на лошадях, а я лошадей очень любил.

Выехали мы ночью примерно в 23-24 часа и поехали скрытными дорогами к этой станции. Тут капитан разведки мне сказал, что можешь возвращаться домой. Но только мы расстались и отошли на несколько шагов друг от друга, как в небе появилась «висящая» ракета и осветила нас. Следом разорвался снаряд и трех человек из отряда убило насмерть. Командир остался жив. Меня же тяжело ранило в ногу, живот и руки. Из-за этого меня в армию не взяли.

Фамилия командира, как выяснилось потом, была Чердаков, звали его Михаил. Когда он воевал уже в Венгрии, то прислал письмо, спрашивал, выжил ли я.

А три моих брата с фронта не вернулись. Александр Ефимович Сухарев погиб в 1941 году, второй брат - под Харьковом в 1943 году, а третий брат навсегда остался лежать в Польше, убило его в 1944 году».

А солдатские дороги детей? Разве в этом нет чего-то неестественного, противоправного? Между тем, именно военными оказались они для маленького солдатика 1942 года, сына полка Клима Николаевича Неополькина (1933 г. рождения), который во время войны был бездомным и жил, в основном, по подвалам. Было в то время Климу по документам 9 лет, а на самом дел чуть больше семи. Его история такова. В 1942 году, в г. Починок зашли наши войска. Как рассказал потом командир разведки, старший сержант Василий Иванович Демченко, Клима нашли грязным, голодным в подвале одного из домов. Когда этот сержант попытался его оттуда вытащить, Клим вцепился ему в лицо руками и ни за что не хотел выходить.

Хоть и силой, но сержант настоял на своем и привел Клима в свой разведывательный отряд, дескать, пригодится для разведки. Тут, правда, начались споры, одни говорили, что надо взять его с собой, другие - возражали. Но победило то, что беспризорный Клим был сиротой.

«Так я попал в 45 механизированную бригаду, - пишет Клим Николаевич, - командиром которой был в то время Михаил Васильевич Шутов, а заместителем командира бригады Никол Денисович Марацевич. В то время часть была в окружении под Вязьмой, г. Ярцево. Определили меня вначале в разведку, а потом в комендантский взвод. Там я подносил на передовую патроны, снаряды и питание для солдат. Передовая иногда в полутора километрах, и мне надо было этот путь преодолевать, было много «колков» (это группа деревьев или других растений на пустыре) , и мы со старшиной взвода переходили, маскируясь, от одного колка к другому.

Дошла наша бригада до Солнечногорска Московской области, там нас переформировали, так как были большие потери в технике и личном составе бригады. В конце августа - начале сентября мы попали под Сталинград, х. Советский.

Сталинград на тот момент оккупировал Паулюс, который на то время командовал 6-ой немецкой армией. Нашей задачей было - окружить его и уничтожить. Временно наш танковый батальон передали четвертому танковому корпусу, которым командовал генерал-майор Андрей Григорьевич Кравченко.

Моей задачей было своевременно доставлять боеприпасы и питание. В ноябре месяце 1942 года началось наступление на Сталинградскую группировку. Мы шли от Калача, а четвертый механический корпус генерал-майора Вольского шел с другой стороны. В районе Калача мы должны были соединиться.

Бои были сильные, примерно в конце ноября мы соединились и уничтожили немецкую группировку. Захватили в плен 330 тысяч немецких солдат и офицеров, которые сначала отбивались, а затем, с наступившими сильными морозами, сдались.

Нашим солдатам выдавали полушубки и валенки, а немецкие солдаты были в то время полураздетые и полуобутые.

После разгрома гитлеровской группировки нас опять вернули в 45 механизированную бригаду 5 механического корпуса, где командовал в то время генерал-майор Николай Васильевич Волков. Освободив Сталинград, мы пошли в сторону Ростовской области. Так освободили станицу Обливскую, Белую Калитву, Тацинскую, Морозовск, Дубовскую и напоследок - Зимовники. Шел февраль 1943 года.

После освобождения Зимовников нас опять вернули на; реформирование в г. Суровикино Сталинградской области, после чего бросили на Курскую дугу, станция Обоянь.

Там снова ждали нас ожесточенные бои, но мы все же громили немца.

Теперь мы попали во 2-ой Украинский фронт и освободили Ахтырку, Харьков, Киев. После освобождения Киева нас бросили в Черкасскую область на Корсунь-Шевченковский плацдарм. Там из двух корпусов: 5-го Гвардейского танкового (командир генерал-лейтенант Андрей Григорьевич Кравченко) и 5-го механизированного (командир генерал-лейтенант Михаил Васильевич Волков), образовали 6-ю танковую армию, командиром которой стал генерал-лейтенант Андрей Григорьевич Кравченко.