Петр и Феврония и День семьи, любви и верности: пронатализм и нестабильный гендерный порядок в современной России

В «Повести о Петре и Февронии» подчеркивается значимость моногамии и верности на всю жизнь, что очень важно для борьбы государства с высоким уровнем разводов, но в то же время она не может выполнять функцию пронаталистской притчи, которую государственная пропаганда пытается из нее сделать, когда, например, родителям семи и более детей вручаются медали с отчеканенными на них изображениями бездетных святых. С другой стороны, проекции пронаталистской идеологии на «Повесть о Петре и Февронии» оказываются проблемными, когда помещаются в контекст церковного богословия семьи и агиографической экзегезы, которые трактуют брак как аскетическую школу любви, в которой дети не играют главную роль, а скорее являются своего рода побочным эффектом. В свою очередь для церковных иерархов этот праздник оказывается дефектным как символ приверженности возрождению традиционной русской семьи, поскольку государство продолжает допускать практику абортов.

Конечно, ключевым для этого конфликта является способ, которым близкие, но разнонаправленные «гендерные режимы» церкви и государства формируют идеал постсоветской русской женщины. Хотя в глазах церкви женщина не рассматривается исключительно или прежде всего как мать, ибо главным является ее путь ко спасению, в браке ли, или в монашестве, -- что отражено в «Повести о Петре и Февронии», где акцент перенесен с гендера на женщину-христианку, -- женщина всегда открыта к деторождению, если она замужем, а если она мать многих детей, тогда это концептуализируется как важнейший аспект ее спасительного матримониального пути.

С другой стороны, в государственной пронаталистской идеологии используется идеал русской женщины как матери и работницы, который связывается с материнским капиталом и признанием сопряженных с материнством экономических потерь, даже если это не способствует равенству возможностей на рабочем месте или женской карьере и не побуждает мужчин брать на себя ответственность за поддержку семьи. Равным образом, утверждая социальную роль современной российской женщины как работницы, даже если она (согласно идеалу) прежде всего мать, государство смягчает крайний пронатализм, демонстрируемый в церемониях награждения многодетных родителей, предлагая второй, более практичный, идеал семьи с тремя детьми, находящийся за фасадом кампании за обязательный рост семьи.

Возможно, существование этого второго, менее амбициозного идеала, поддерживаемого такими элементами семейной политики, как материнский капитал -- идеала, который не требует радикального изменения образа жизни ни в сторону аскетического церковного пути, ни в сторону безграничного деторождения, -- объясняет, почему почти десятилетие празднования Дня семьи, любви и верности не привело ни к существенному росту рождаемости, ни к отказу от празднования Дня святого Валентина с его «чуждыми» романтическими идеалами. Государство использует некоторые аспекты православного учения о браке для продвижения традиционных семейных ценностей, в то время как Церковь по большей части служит символом «исконных» русских корней движения в защиту семейных ценностей. В то же время церковное учение используется для манипуляций, целью которых является поддержка откровенно этатистских целей, ориентированных на современный гендерный порядок, который предполагает присутствие женщины одновременно и на рабочем месте, и дома, и обеспечивает ей определенный уровень репродуктивной и матримониальной автономии, которая вступает в противоречие с церковной моделью семьи.

Перевод Игоря Микешина под редакцией Александра Кырлежева

Библиография / References

Зоркая Н. Православие в безрелигиозном обществе // Вестник общественного мнения. 2009. № 2. С. 65-85.

Кашина М, Юкина, И. Российская демографическая политика: Опыт гендерного анализа // Журнал социологии и социальной антропологии. 2009. № 12(1). С. 109-123.

Ким Н.В. Женщина в семье: репрезентация семейной политики в российских СМИ до и после 2006 г. // Женщина в российском обществе. 2017. № 1(82). С. 6474-

Муравьева М. «(Не)традиционные сексуальные отношения» как юридическая категория: историко-правовой анализ // На перепутье: методология, теория и практика ЛГБТ и квир-исследований. СПб, 2014. С. 68-86.

Новикова Е.С. «О влиянии СМИ на репродуктивные установки». Коммуникативные стратегии информационного общества // Труды V Международной научно-теоретической конференции. Санкт-Петербургский Государственный Политехнический Университет. СПб, изд. Политехнического университета, 2012. С. 266-267.

Основы социальной концепции Русской православной церкви (2000).

Паблина А.С. Русская православная церковь как субъект социальной защиты семьи // Вестник Мордовского университета. 2010. С. 129-133.

Санькова В. Роль Русской Православной Церкви как хранительницы фундаментальных ценностей российской семьи // Журнал Самарской Духовной Семинарии. 2015. Вып. 1. № 19. С. 101-105.

Смирнова О.В., Фролова Т.И. Кризис семьи в медиаизмерениях (анализ текстов российских СМИ) // Вестник Московского университета. 2011. № 1. С. 203-226.

Томилин В.Ф., Белинская Д.В., Аверина О.В. Оценка влияния православных ценностей на сохранение семьи // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2014. Вып. 5(133). С. 189-197.

Чернова Ж. Демографический резерв: Молодая семья как объект государственной политики // Женщина в российском обществе. 2010. № 3 С. 44-51.

Чернова Ж. Семейная политика современной России: Гендерный анализ и оценка эффективности // Женщина в российском обществе. 2011. № 3. С. 44-51.

Шадрина А. Дорогие дети: сокращение рождаемости и рост “цены” материнства в XXI веке. Москва: Новое литературное обозрение, 2017.

Широков Е.Ю. Семейная политика Русской православной церкви в контексте ее социальной концепции [на примере Российской Федерации] // Веснж БДУ. Се- рыя 3, Псторыя. Эканомжа. Права. 2016. № 3. С. 124.

Ashwin, S. (2000) “Introduction”, in S. Ashwin (ed.) Gender, State and Society in Society and Post-Soviet Russia. Psychology Press.

Borozdina, E., et al. (2016) “Using materinity capital: Citizen distrust of Russian family policy”, European Journal of Women's Studies 23(1): 61.

Charlebois, J. (2011) Gender and the Construction of Hegemonic and Oppositional Femininities. Lexington Books.

Chernova, Zh. (2010) “`Demograficheskii rezerv': Molodaia sem'ia kak ob”ekt gosudarstvennoi politiki” [“Demographic reserve: young family as an object of state policy”], Zhenshchina v rossiiskom obshchestve 3: 44-51.

Chernova, Zh. (2011) “Semeinaia politika sovremennoi Rossii: Gendernyi analiz i otsenka effektivnosti” [“Family politics in contemporary Russia: gender analysis and evaluation of effectiveness”], Zhenshchina v rossiiskom obshchestve 3: 44-51.

Chernova, Zh. (2012) “New Pronatalism? Family Policy in Post-Soviet Russia”, Region 1(1): 75-92.

Connell, R.W. (1987) Gender and Power: Society, the Person and Sexual Politics. Polity Press.

Connell, R.W., Messerschmidt, J.W. (2005) “Hegemonic Masculinity: Rethinking the Concept”, Gender & Society 19(6): 829-859.

Gribble, L.P. (1995) “Zhitie Petra i Fevronii: A Love Story or an Apologia of Marriage?”, Russian Language Journal/Русский язык 49(162-164): 91-113.

Kashina, M., Iukina, I. (2009) “Rossiiskaia demograficheskaia politika: Opyt gendernogo analiza” [“Russian demographic politics: gender analysis”], Zhurnal sotsiologii i sotsiaVnoi antropologii 12(1): 109-123.

Kim, N.V. (2017) “Zhenshchina v sem'e: reprezentatsiia semeinoi politiki v rossiiskikh SMI do i posle 2006 g.” [“Women in a family: representation of family politics in Russian media before and after 2006”], Zhenshchina v rossiiskom obshchestve 1(82): 64-74.

Laruelle, M. (2014) “Beyond Anti-Westernism: The Kremlim's Narrative about Russia's European Identity and Mission”, PONARS Eurasia Policy Memo 326: 1.

Messerschmidt, J.W. (2010) Hegemonic Masculinities and Camouflaged Politics: Unmasking the Bush Dynasty and its War Against Iraq. Boulder, CO: Paradigm.

Murav'eva, M. (2014) “`(Ne)traditsionnye seksual'nye otnosheniia' kak iuridicheskaia kategoriia: istoriko-pravovoi analiz” [“Non-traditional sexual relations as a legal category: historical and legal analysis”], in Na perepute: metodologiia, teoriia i praktika LGBT i kvir-issledovanii, pp. 68-86. SPb.

Novikova, E.S. (2012) “O vliianii SMI na reproduktivnye ustanovki'. Kommunikativnye strategii informatsionnogo obshchestva” [“About influence of media on the reproductive setting. Communicative strategies of information society”], in Trudy V Mezhdunarodnoi nauchno-teoreticheskoi konferentsii. Sankt-Peterburgskii Gosudarstvennyi Politekhnicheskii Universitet. SPb, izd. Politekhnicheskogo universiteta, pp. 266-267.

Pablina, A.S. (2010) “Russkaia pravoslavnaia tserkov' kak sub”ekt sotsial'noi zashchity sem'I” [“Russian Orthodox Church as a subject of social defense of family”], Vestnik Mordovskogo universiteta: 129-133.

Purpura, A. (2017) “Beyond the Binary: Hymnographic Constructions of Eastern Orthodox Gender Identities”, The Journal of Religion 97(4): 524-546.

Rivkin-Fish, M. (2010) “Pronatalism, Gender Politics, and the Renewal of Family Support in Russia: Toward Feminist Anthropology of `Maternity Capital'”, Slavic Review

69(3): 701-724.

San'kova, V. (2015) “Rol' Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi kak khranitel'nitsy fundamental'nykh tsennostei rossiiskoi sem'I” [“Role of Russian Orthodox Church as a keeper of fundamental values of Russian family”], Zhurnal Samarskoi Dukhovnoi Seminarii 1(19): 101-105.

Shadrina, A. (2017) Dorogie deti: sokrashchenie rozhdaemosti i rost “tseny” materinstva v XXI veke [Expensive children: fertility decline and increase the price of materinity]. Moskva: Novoe literaturnoe obozrenie.

Shirokov, E.Iu. (2016) “Semeinaia politika Russkoi pravoslavnoi tserkvi v kontekste ee sotsial'noi kontseptsii [na primere Rossiiskoi Federatsii]” [“Family politics of Russian Orthodox Church within its social concept”. Case-study of Russian Federation], Vesnik BDU. Seryia 3, Gistoryia. Ekanomika. Prava 3: 124.

Smirnova, O.V., Frolova, T.I. (2011) “Krizis sem'i v mediaizmereniiakh (analiz tekstov rossiiskikh SMI)” [“Crisis of family in media (analysis of Russian media)”], Vestnik Moskovskogo universiteta 1: 203-226.

Stepanova, E. (2015) “`The Spiritual and Moral Foundation of Civilization in Every Nation for Thousands of Years': The Traditional Values Discourse in Russia”, Politics, Religion & Ideology 16(2-3): 119-136.

Tomilin, V.F., Belinskaia, D.V., Averina, O.V. (2014) “Otsenka vliianiia pravoslavnykh tsennostei na sokhranenie sem'I” [“Evaluation of influence of orthodox values on the keeping famiily”], Vestnik Tambovskogo universiteta. Seriia: Gumanitarnye nauki 5(133): 189-197.

Utrata, J. (2015) Women without Men: Single Mothers and Family Change in the New Russia. Cornell University Press.

West, C., Zimmerman, don C. (1987) “Doing Gender”, Gender and Society 1(2): 125-157.

Zorkaia, N. (2009) “Pravoslavie v bezreligioznom obshchestve” [“Orthodoxy in nonreligious society”], Vestnik obshchestvennogo mneniia 2: 65-85.

Размещено на Allbest.ru