Психология межэтнических отношений

Рис. 2. Модель «межэтнические отношения».

Шестой параграф «Факторы, влияющие на межэтнические отношения» продолжает логику изучения темы и изложения теоретического материала. Нами проанализированы и структурированы 100 научных источника, которые представлены в виде модели, показывающей: что или какие условия оказывают существенное влияние на развитие межэтнических отношений. Проведенный контент-анализ научных источников, позволил выделить тематические кластеры: психологический, культурный, экономический, политический, религиозный, исторический. Подробно раскрывается содержание каждого из факторов. Глава завершается обобщением и структурированием теоретического материала в виде выводов.

Глава вторая «Межэтнические конфликты» рассматривает различные классификации, типологии этнических конфликтов, включая основные объекты конфликтов: территория, спорные границы, борьба за власть, обладание ресурсами.

Параграф первый «Этнические конфликты» рассматривает «конфликт», «этнический конфликт», «межэтнический конфликт», представленные в различных направлениях, школах и подходах. Показана роль «смягчающих» и «отягощающих» факторов, наиболее ярко проявляющихся в конструировании и функционировании этнической модели конфликта.

Этнические конфликты представлены в виде многоуровневой классификации (A.Mathias, T.Diez, S.Stetter); изучаются в виде конфликт-манифест («manifest conflict process», МСР) и агрессивный конфликт («aggressive manifest conflict process», АМСР) (D.Sandole).

Параграф второй «Этапы развития этнического конфликта» посвящен изучению основных стадий (семь) развития конфликта, изложенных в работах Е.Brahm; концепции семейной преемственности (T.Vanhanen); модели General Systems Theory (GST, как трехуровневой модели развития этнического конфликта, представленной в работах A.Rapoport; теории развития конфликта (H.R. Alker, R.T. Gurr и K. Rupesinghe). Параграф завершается разработанной нами моделью развития конфликта, отражающей различные этапы, уровни и формы.

Параграф третий «Предпосылки и условия возникновения этнических конфликтов», в котором основное внимание уделено необходимости различать источники (причины, предпосылки) и условия межнациональной напряженности.

Предпосылки возникновения этнических конфликтов преимущественно заложены в истории возникновения этнических конфликтов (D.Smith, D.M.Taylor, F.M.Moghaddam, O.Tranca); локализуются вокруг заложенного в человеке инстинкта к выживанию (D.B. Goetze, P.James, T.Vanhanen, P.L. van den Berghe, R.Hislope, В.Райх, B.Thayer и др.). Содержание трехкомпонентной модели раскрывает основные причины возникновения этнических конфликтов (Forbes).

Параграф четвертый «Современные способы управления межэтническими конфликтами» посвящен современным формам управления конфликтами: урегулирование, изменение, разрешение, предотвращение. Урегулирование этнических конфликтов является сферой научных интересов J.Folberg, A.Taylor, C.Moore, K.O'Sullivan, W. Rhiвn, B.Schmelzle и др. Среди современных способов управления конфликтами рассматриваются следующие: принципы разрешения межэтнических конфликтов посредством переговоров (J.Burton, F.Dukes, В.Isajiw, R. Fisher, W.Ury, McGarry, John, O'Leary, Brendan, Р.Kimmel, Rubin, Folberg и Taylor, C.Moore, K.O'Sullivan, W.Rhiвn и др.); принцип законной власти государства (В.Isajiw); принцип признания идентичности (P.Kimmel); «reconceptualisation» управления конфликтами (A.A.Hamad). Глава завершается выводами.

Раздел третий «Результаты эмпирического исследования психологии межэтнических отношений». Глава первая «Научно-методическое обеспечение программы исследования», в которой обозначены предмет, объект исследования, в соответствии с целью и задачами исследования формулируются гипотезы, которым отвечает комплекс используемых методов и методик. Дается описание процедуры исследования, обоснование методического инструментария. Выборка исследования наглядно представлена по месту жительства, по полу, образованию, семейному положению, включенностью в социальную деятельность.

В первом параграфе «Цель, предмет, объект, задачи и гипотезы исследования» подробно дается описание теоретических, методологических, эмпирических задач исследования, объекта и предмета исследования, цели и гипотез исследования

Параграф второй «Организация исследования» описывает этапы социально-психологического исследования. На первом этапе (1996-2002 гг.) проведен теоретический анализ изучения проблемы; на втором этапе (2002-2006 гг.) разработана программа эмпирического исследования, выполнен пилотаж и апробация методического инструментария; на третьем этапе (2006-2008 гг.) проведено эмпирическое исследование, выполнена математическая обработка данных в лаборатории информационных технологий и математического моделирования института физиологии им. И.П.Павлова РАН, их интерпретация и анализ.

Параграф третий «Выборка исследования» подробно описывает количественный состав, возраст, этническую принадлежность, место проживания опрошенных респондентов (рис. 3).

Рис. 3. Соотношение по месту проживания, национальному составу.

На разных этапах в исследовании принимали участие различные социально-демографические группы: работающие и неработающие, пенсионеры и домохозяйки, студенты и предприниматели и т.д.

Параграф четвертый «Методы и методики исследования», которые обеспечили научно-методическое сопровождение исследовательской программы.

Целям и задачам нашего исследования отвечает следующий комплекс методик и методов: модифицированная (Н.М.Лебедевой) методика выявления содержания этнического стереотипа; тест М.Куна и М.Макпартленда «Кто Я?»; модифицированный тест М.Куна «Кем бы я не хотел быть?» (С.Д.Гуриева, 2007); методическая разработка «Установка и межэтнические отношения» (С.Д.Гуриева, 2006); методическая разработка «Типы этнической идентичности» (Г.У.Солдатова, 1998); методика «Этнические модели поведения» (С.Д.Гуриева, 2006); проективная методика «Нарисуй планету» (Т.Г.Стефаненко); проективные методики «Незаконченные предложения», «Ассоциации» (С.Д.Гуриева); авторская анкета, контент-анализ, включенное наблюдение. Применение статистических методов обработки количественных данных использовалось для решения конкретных исследовательских задач.

Параграф пятый «Общая характеристика ситуации исследования» посвящена описанию социально-психологической характеристики ситуации проведения исследования в республике Северная Осетия-Алания (Владикавказ) и Санкт-Петербурге.

Содержание параграфа позволяет увидеть целостное и масштабное представление о социально-психологических особенностях исследовательской ситуации во Владикавказе и в Санкт-Петербурге. Глава завершается выводами.

Глава вторая «Межэтнические отношения и установка», в которой раскрыта классифицирующая феноменология понятия «установка», показано соотношение когнитивного, аффективного и конативного компонентов этнической установки, приводятся результаты эмпирического исследования феномена этнической установки. Параграф первый «Понятие «установка», классификация и изучение этнических установок» посвящен рассмотрению понятий «установка» и «аттитюд», феноменологии и функциональным определениям установки. Дифференциация категории «установка» на функциональные определения и их составляющие представлена в виде концептуальной модели, состоящей из 185 научных источников.

Параграф второй «Этнические установки» рассматривает этнические установки по их направленности, стабильности, возбудимости, статичности, динамичности, вариабельности. Показано соотношение когнитивного, аффективного и конативного компонентов этнической установки, а также соотношение установки и поведения в виде рисунков и таблиц.

Параграф третий «Измерение и изменение этнической установки», в котором рассматриваются современные методы: Йельский метод изменения установок («Yale Attitude Change Approach», Aronson, Wilson, Akert); теория центрального периферийного пути (R.E.Petty, J.T.Cacioppo), сфера принятия и неприятия (J.Varela); взаимосвязь между измерением этнической установкой и изменением поведением (R.T. LaPiere, Thurstone, Rokeach).

Параграф четвертый «Результаты исследования этнической установки» позволяют выявить значимость принадлежности «свой» и «другой». Процесс формирования оценок «нравится - не нравится» осуществлялся под влиянием таких факторов, как степень социальной привлекательности литературных источников, принадлежащих разным авторам, идентифицирующихся с конкретной национально-культурной общностью. Тенденция оценивать литературные фрагменты, характеризующиеся отсутствием установки, проявляется в усредненной тенденции, находящейся в диапазоне ответов «затрудняюсь ответить»: max 2,854 (Санкт-Петербург), min 2,616 (Владикавказ) (рис. 4-6).

Рис 4. Оценка стихотворений

Рис 5. Оценка стихотворений

Сравнение всех распределений по этническому признаку и месту проживания (без установки) показало, что в основном ответы респондентов характеризуются согласованностью в оценках, что проявляется в усредненных оценках.

Рис 6. Оценка привлекательности стихотворений

Тенденция оценивать литературные фрагменты, характеризующиеся наличием этнической установки, проявляется в переходе от усредненной тенденции, к полярной, в которой крайние значения находятся в диапазоне от «нравится» до совершенно «не нравится». По этническому признаку значимых различий в ответах респондентов (без установки) не было выявлено. Ответы респондентов в зависимости от национальной принадлежности и места проживания значимо различаются с установкой p<.001* по всем фрагментам, исключение составляет согласованность в ответах на фрагмент категории «свой» во всех группах респондентов. Без установки значимых различий нет.

Результаты многомерного двухфакторного дисперсионного анализа по факторам: национальность и установка (без/у) дали показатели по факторам p<.001*, взаимодействие факторов: p=.030. Многомерные тесты в каждой группе значимы: p<.001*. Значения Var-распределений дисперсионного анализа асимметричные, бимодальные, что также указывает на значительные различия. Влияние установки значимо во всех фрагментах, которые были предложены для оценивания респондентам. Параграф завершается обобщением результатов эмпирического исследования и общими выводами по всей главе.

Глава третья «Межэтнические отношения и психологические феномены» раскрывает содержание таких понятий как: социальный и этнический стереотип; этноцентризм, ксенофобии, предрассудки, предубеждения.

В первом параграфе «Этнические стереотипы» рассматриваются этнические стереотипы, начиная с исследования Katz и Braly (1933), а также гендерный аспект формирования этнических стереотипов, процесс стереотипизации, основные функции, виды («беззащитность стереотипа») стереотипов, изложенные в работах S.R.Khan, J.Hilton, M.Karlins, T.Coffman, G.Walters, C.Steele, J.Aronson, M.Shih, L.N.Ambady, Д.Мацумото, S.Spencer, C.Steele и многих других.

Параграф второй «Межэтнические отношения и феномен этноцентризма» раскрывает понятие «этноцентризм», показывает особенности изучения данного феномена в современных исследованиях во многих странах и культурах (Burkholder), подтверждается связь между увеличением этноцентризма и культурной дистанции между этническими группами (Forbes).

Параграф третий «Результаты исследования структурных компонентов этнических стереотипов и динамики отношения к своему народу» позволяет выявить содержательный анализ когнитивного и эмоционально-оценочного компонентов автостереотипов (методика Д. Катца и К. Брейли). Были получены значимые различия (р?0.01) между опрошенными группами по этническому фактору. В выборке Санкт-Петербург, чувство гордости за свой народ, сопереживание своему народу отметили 72,2% опрошенных ингушей, 49,1% опрошенных русских, 36,4% опрошенных осетин.

У русских, как представителей титульной национальности, наблюдается феномен «снижения этнического иммунитета», что проявляется в «ослаблении» внутригрупповой солидарности.

У представителей ингушского народа, как представителей этнического меньшинства, наблюдается феномен «усиления этнического иммунитета», что проявляется в повышении внутригрупповой солидарности, гордости за свой народ. В ответах ингушей, независимо от места проживания, наблюдается высокая внутригрупповая солидарность, эмоциональная сплоченность, высокая согласованность упоминания конфессиональной принадлежности. Сравнение распределений с использованием критерия ч² (хи-квадрат) показало, что у осетин, в зависимости от места проживания, в Санкт-Петербурге или во Владикавказе, отношение к своему народу отличается значимо (р?0.01). Корреляционный анализ ранговых показателей в осетинской, ингушской и русской выборках подтверждает тезис о том, что автостереотипы, определяющие отношение к своему народу различны, корреляции между ними статистически значимы (р?0.01).

Полученные результаты подтверждают нашу гипотезу: у представителей этнического меньшинства, находящегося в окружении представителей титульной национальности, стратегия построения межэтнических отношений развивается по-разному: у ингушей наблюдается феномен «этнического капсулирования», что сопровождается активизацией центростремительных тенденций, внутригрупповой сплоченности и солидарности; у осетин, наоборот, наблюдается феномен «снижения этнического иммунитета», что сопровождается усилением центробежных тенденцией, ослаблением этнической идентичности, усилением ассимилятивных тенденций.

Сравнительный анализ ассоциаций позволил выявить представление и отношение к своему народу. На слова «Россия» и «мой народ» русскими респондентами было названо 1424 слов-ассоциаций, которые методом контент-анализа были сгруппированы в кластеры. На первом месте в ассоциативном ряду, были культурные символы образа жизни. Ассоциативный ряд характеризуется устойчивой тенденцией выделять символы и характеристики образа жизни своего народа, народ и чувство родины (рис. 7).

Рис. 7. Ассоциации русских «Россия и русские».

Контент-анализ позволил выявить и сгруппировать ассоциации на слова «Осетия» и «мой народ». Всего было названо 786 слов-ассоциаций. На первом месте в ассоциативном ряду были национально-культурные символы образа жизни своего народ.

Ассоциативный ряд характеризуется устойчивой тенденцией выделять символы образа жизни народа, уникальную природу и особенности людей (рис. 8).

Рис. 8. Ассоциации осетин «Осетия и осетины».

Контент-анализ позволил выявить ассоциации на слова «Ингушетия» и «мой народ». Всего было названо 442 слов-ассоциаций. Первыми словами в ассоциативном ряду, характеризующими свой народ, были национально-культурные символы образа жизни своего народа, такие как: лаваш, свежий хлеб, лепешки, сказки, тюбетейка, кинжал и др. Ассоциативный ряд характеризуется устойчивой тенденцией выделять символы и характеристики образа жизни народа, особенности людей (рис. 9).

Рис. 9. Ассоциации ингушей «Ингушетия и ингуши».

Во всех трех группах нами отмечена устойчивая тенденция в упоминании символов образа жизни своего народа.

Анализ процентных распределений ответов респондентов с помощью ч²-Пирсона показал, что существуют значимые различия в ассоциативных представлениях во всех группах респондентов (по фактору этническая принадлежность, p<0.001).

Содержательный анализ гетеростереотипов показал, что сравнение распределений категорий в группах русских, осетин и ингушей почти для всех признаков различаются значимо (p<0.001).

Русские респонденты отличаются общей положительной направленностью этнических стереотипов как в отношении к своему народу, так и в отношении к другим этническим группам.

Этнические стереотипы осетин и ингушей характеризуются взаимной негативной направленностью, во взаимоотношениях между этими народами сохраняется межэтническая напряженность, независимо от места жительства. Содержательный анализ диаграммы множественных парных сравнений является доказательством существования феномена «многослойность стереотипа».

Содержание когнитивного компонента показало, что осетины лучше знают язык, культуру и традиции русского народа, чем своего народа. Данная тенденция преобладает у осетин, проживающих в Санкт-Петербурге.

Полученные данные доказывают, что происходит ослабление влияния традиционной культуры у осетин, что проявляется в уменьшении содержания когнитивного компонента, определяющего знание собственной культуры и языка, на фоне усиления процесса культурной ассимиляции. В то время как у ингушей, наблюдается устойчивая тенденция на поддержание собственной культуры, знание родного языка, независимо от места их проживания. Глава завершается выводами.

Глава четвертая «Межэтнические отношения и когнитивные процессы» посвящена изучению социальной и этнической идентичности, проявляющейся в различных формах, тенденциях, явлениях и уровнях.

Параграф первый «Социальная и этническая идентичность» затрагивает изучение проблемы социальной и этнической идентичности в работах: Э.Эриксона, H.Tajfel, J.Turner, Ю.Хабермаса, H.Marsh, R.Craven, M.Salazur, D.M. McInerney, J.W.Hinkley и др. Развитие этнической идентичности рассматривается на основе модели SIDM (Hardiman, Jackson) и модели развития «белой идентичности» (Sabnani, Ponterotto, Borodovskу).

Параграф второй «Методологические подходы в изучении этнической идентичности» рассматривает изучение проблемы как в зарубежных, так и в отечественных научных школах, в которых объясняются основные различия между ведущими парадигмами в изучении данной области научного знания. Проблема изучения этничности нашла свое отражение в следующих направлениях.

Примордиализм (от лат. рrimogeniture, первородство; обычай, согласно которому рожденный первым сын целиком наследует имущество Энциклопедия Брокгауза и Ефрона http://ru.wikipedia.org/w/index; от англ. рrimordialism, представление об изначальной природе этнических конфликтов, сводимых к унаследованным различиям между этносами Социологический энциклопедический англо-русский словарь. http://www.diclib.com/) определяет понятие этничность набором определенных «объективных» характеристик, которые оказываются базовыми элементами личности. Примордиализм представлен работами D.Horowitz, A.Smith, R.Stavenhagen, Y.Bangura, S.J.Schwartz.

Конструктивизм рассматривает этничность как конструкт, соединение двух компонентов: объединенной политики и экономики. Основные идеи конструктивизма нашли отражение в работах J.-L. Amselle («утешительная этничность»), Э.Тоффлер («этничность как конструкт»), R. Brubaker, F.Cooper («пределы идентичности»), M.Brewer («позитивная этничность»), M.Fisher («кризис идентичности»).

Инструментализм фокусирует внимание на различных аспектах изучения этничности: «многогранная идентичность» (Rothchild), «множественная идентичность» (Giddens), «политический инструмент» (Fong), «социальный капитал группы» (Le Bras), «политизированная этничность» (Fearon), «эволюционная интерпретация идентичности» (MacDonald), «рациональный выбор» (Barton).

Функционализм как подход к определению этничности связан со стремлением выделить ее функциональные особенности. В рамках функционализма были сформулированы «аксиомы функционализма» (Malinovski).

Основные идеи функционализма разделяют Ф. Боас, A. R. Radcliffe-Brown, L.Mair, Л.Уайт, I.Lewis, R.Мerton и др. Содержательный анализ перечисленных методологических подходов показал, что существуют принципиальные различия в понимании, методологии и изучении этнической идентичности.

Параграф третий «Теоретические подходы изучения этнической идентичности в научной литературе» продолжает логику нашей работы, обобщает и систематизирует теоретический материал. В результате были выделены десять основных направлений, в которых осуществлялось изучение межэтнических отношений:

1) этническая идентичность как область научного знания (J.Phinney, K.Liebkind, P.Vedder W.Isajiw);

2) как динамический процесс (N.Glazer, D.Moynihan, G.Deveraux J.Fearon M.Brewer);

3) этничность и этническая группа (R.Thurnwald, K.Liebkind, D.Donald, J.Fearon);

4) этничность и классовость (G.Myrdal, E.Howell);

5) этническая идентичность и этническая самоидентификация (R.Hardiman, M.M.Gordon);

6) этническая идентичность и установление границ (F.Barth, Х.Краг, Л.Хансен, М.Harris);

7) ассимиляция и плюрализм (W.Newman, T.Saguy, N.Tausch, J.F.Dovidio, F.Pratto, P.Singh);

8) этническая идентичность и раса (M.Shih, T.Pittinsky, N.Ambady);

9) измерение этнической идентичности (C.Ward, A.Kennedy, D.Abrams, M.A.Hogg);

10) этническая идентичность и ее разновидности (D.Abrams, D.Levinson W.Gudykunst, M.R.Hammer,U. Schцnpflug).

Теоретические подходы в изучении этнической идентичности в отечественной научной литературе представлены в пяти направлениях:

1) этническая идентичность как категория научного знания;

2) формирование этнической идентичности;

3) выбор и поддержание этнической идентичности;

4) этническая идентичность и этническое самосознание

5) изучение этнической идентичности и этнического самосознания.

Содержательный анализ перечисленных подходов в изучении этнической идентичности показывает, что существуют противоречия как в определении понятия «этническая идентичность», так и в его структурных составляющих; наблюдается тенденция «разделения» этничности на различные ее составляющие; появляется новое понимание данного феномена («мультикультурная этничность», «разнообразная этничность», «множественная этничность», «белая этничность»).

Параграф четвертый «Результаты исследования структурных компонентов этнической идентичности» раскрывает соотношение личностного и социального в структуре положительного и отрицательного образа «Я». Осетины (Владикавказ) отметили высокую значимость семейно-родственных связей, в их структуре образа «Я» этническая идентичность занимает третье место, а у осетин, проживающих в Санкт-Петербурге, уровень этнической идентичности снижается, повышается ориентация на общечеловеческие ценности.

Модель этнической идентичности осетин, в результате длительного интенсивного опыта взаимодействия с другой и/или другими культурами, претерпевает трансформацию в направлении к новой принимающей культуре.

Соотношение в упоминании гражданской идентичности (гражданин России, житель России, россиянин), этнической (русский, осетин, ингуш), конфессиональной (православный, христианин, мусульманин, правоверный) показало значимые различия (p<0.001).

В ответах ингушей отмечены высокие показатели этнической и конфессиональной принадлежности, которые являются значимыми этноконсолидирующими факторами для ингушского народа.

Существуют связь между возрастом и этнической идентичностью, которая проявилась в различных возрастных группах, наглядно представлена на графиках в виде U-образной и перевернутой U-образной кривой этнической идентичности.

Полученные нами данные подтверждают выдвинутое нами предположение о существовании определенных возрастных периодов, когда этническая принадлежность попадает в сферу «осознанной и важной», является наиболее значимой для человека.

У ингушей, также отмечен «пик» в упоминании этнической принадлежности в зависимости от возраста, однако, следует признать, что именно в этой выборке этническая принадлежность имеет самые высокие показатели во всех возрастных группах опрошенных респондентов.

Эмпирически было доказано, что этническая принадлежность и место проживания значимо влияют на семейно-родственный, близкий круг общения, а также значимо взаимодействие факторов социальная и профессиональная идентификация.

Полученные результаты исследования по данной главе обобщены и представлены в выводах.

Глава пятая «Типы этнической идентичности и различные стратегии построения межэтнических отношений» подтверждаются результатами исследования уровней этнической идентичности и этнических тенденций с использованием многомерного дисперсионного анализа MANOVA.

Параграф первый «Результаты исследования уровней этнической идентичности и этнических тенденций» показал, что русские (Санкт-Петербург) по уровню этнической идентичности представлены двумя группами: средний уровень (Mean 2,4412) и высокий уровень (Mean 1,7380). Осетины (Санкт-Петербург) имеют высокий показатель среднего уровня этнический идентичности (Mean 2,8114), у ингушей был отмечен наивысший показатель высокого уровня этнической идентичности (Mean 2,7612) (рис. 10).

Рис. 10. Этническая принадлежность и уровень этнической идентичности (Санкт-Петербург).

Русские (Владикавказ) показали самый высокий показатель среднего уровня этнический идентичности (Mean 2,8333).

У ингушей наблюдается устойчивая тенденция по высокому показателю этнической идентичности (Владикавказ - 2,8486; Санкт-Петербург - 2,7612), на который не оказывает влияние фактор место жительства (рис. 11).

Двухфакторный многомерный дисперсионный анализ MANOVA проверил влияние национальности и места проживания на уровень этнической идентичности. Между русскими и осетинами, проживающими в Санкт-Петербурге, получены значимые различия по критерию Манна-Уитни по всем субшкалам.

Рис. 11. Этническая принадлежность и уровень этнической идентичности (Владикавказ).

Во втором параграфе «Результаты многомерного дисперсионного анализа MANOVA» показали значимые различия в этнических моделях поведения у осетин и русских как представителях титульной национальности.

В русской выборке (Санкт-Петербург) отмечены высокие показатели по культурному релятивизму (11,87), толерантности (12,66) и интеграции (12,04). Возможно, что именно эти три основных показателя, являются «гарантом» создания и поддержания мирных интегративных процессов и долгосрочных отношений с представителями других этнических групп, проживающих в Санкт-Петербурге.

Осетины (Санкт-Петербург) предпочитают следующие модели этнического поведения: интеграция (14,03), «культурный релятивизм» (14,11) и отличаются высоким уровнем толерантности (14,09). Осетины, проживающие в Санкт-Петербурге, характеризуются стремлением интегрировать в другую культуру.

Между русскими и осетинами, проживающими в Санкт-Петербурге, были получены значимые различия по критерию Манна-Уитни по всем субшкалам методики «Этнические модели поведения», за исключением этнонигилизма. Между русскими и осетинами во Владикавказе были получены значимые различия по критерию Манна-Уитни только по нескольким субшкалам: ксенофобия и этнонигилизм.

Важным для понимания особенностей социокультурной среды Санкт-Петербурга является низкий уровень ксенофобии (6,14) и этноцентризма (7,27). Осетины (Владикавказ), как представители титульной национальности, характеризуются следующими этническими моделями поведения: отмечены высокие показатели по культурному релятивизму (14,02), толерантности (13,91) и интеграции (13,98).

В русской выборке отмечены высокие показатели по тем же субшкалам: культурный релятивизм (14,27), толерантность (14,00) и интеграция (13,77), наблюдается высокая согласованность в ответах двух выборок.

В третьем параграфе «Результаты дисперсионного анализа зависимых переменных ANOVA» используется дисперсионный анализ для зависимых переменных (Repeated Measures), который позволил выявить статистически значимые различия в изменении этнических моделей поведения во всех группах, упорядоченные по возрастанию значений.

Так, например, значение фактора «этническая дискриминация» значимо выше у русских во Владикавказе, чем в Санкт-Петербурге - 10,14 и 8,72, t-test p<,003, MW ,016; культурный релятивизм выше у русских во Владикавказе, чем в Санкт-Петербурге - 14,27 и 11,87, t-test p<,001, MW ,0001; интеграция значимо отличается у русских в Санкт-Петербурге, чем во Владикавказе - 12,04 и 13,77, t-test p<,012, MW ,016.

Русские, проживающие во Владикавказе, значимо отличаются по показателям толерантности, интеграции, культурному релятивизму от русских в Санкт-Петербурге (рис. 12).

Рис. 12. Русские (Владикавказ, Санкт-Петербург).

Статистически значимые различия в изменении этнических моделей поведения были получены у осетин: значение фактора «этноксенофобия» значимо выше у осетин во Владикавказе, чем в Санкт-Петербурге -7,82 и 6,14, t-test p<,009, MW ,079+; интолерантность выше в Санкт-Петербурге, чем во Владикавказе- 9,29 и 6,77, t-test p<,0001, MW ,0001; тенденция к интеграции значимо выше в Санкт-Петербурге, чем во Владикавказе - 14,03 и 8,60, t-test p<,0001, MW ,0001; этнонигилизм - 14,02 и 9,55, t-test p<,0001, MW ,0001; культурный релятивизм - 14,11 и 7,38, p<,0001, MW,0001, соответственно; этноцентризм имеет незначительную тенденцию к повышению - 7,87 и 7,27, MW ,024.

У осетин, в зависимости от места жительства, значимо меняются почти все этнические модели поведения (рис. 13).

Рис. 13. Осетины (Владикавказ, Санкт-Петербург).

Были получены статистически значимые различия в изменении этнических тенденций у ингушей, в зависимости от места проживания: этноцентризм, этноксенофобия, интолерантность, культурный релятивизм, интеграция. Так, например, значение фактора «этноцентризм» значимо ниже в Санкт-Петербурге, чем во Владикавказе, 13,98 и 14,24, t-test p<,004, MW ,014; этноксенофобия значимо ниже в Санкт-Петербурге, чем во Владикавказе, 12,24 и 14,12, t-test p<,001, MW,0001; интолерантность значимо ниже в Санкт-Петербурге, чем во Владикавказе - 8,24 и 12,35, - test p<,001, MW ,0001; культурный релятивизм значимо выше в Петербурге, чем в РСО-А, 10,36 и 7,46, t-test p<,004, MW ,014; показатель интеграции выше во Владикавказе- 9,12 и 7,86, t-test p<,0001, MW ,001 (рис. 14).

У ингушей (Санкт-Петербург) значимо ниже показатели ксенофобии, нетерпимости, этноцентризма, что проявляется в тенденции к признанию права быть равными с другими культурами и готовности к интеграции.

Рис. 14. Ингуши (Владикавказ, Санкт-Петербург).

Четвертый параграф «Результаты корреляционного (параметрического и непараметрического) анализа по Пирсону и Спирмену» анализирует и интерпретирует корреляционный анализ между субшкалами этнических моделей поведения, социальными признаками и уровнями этнической идентичности.

Корреляционный анализ по Пирсону и Спирмену позволил выявить значимые связи между субшкалами, социальными признаками (образование, доход, карьера, пол, возраст, семейное положение и т.д.), уровнями этнической идентичности во всех группах респондентов в зависимости от фактора этническая принадлежность и место жительства.

По результатам многомерного дисперсионного анализа MANOVA русские (Санкт-Петербург), показавшие высокий уровень этнической идентичности, характеризуются: невысоким уровнем дохода (p<0,01), преимущественно это мужчины, с высоким уровнем включенности в собственную культуру (p<0,001), высоким показателем ксенофобии (p<0,001), который усиливает социокультурную дифференциацию с представителями других этнических групп, что проявляется в интолерантности и исключает интегративную модель построения межэтнических отношений.

Самый высокий показатель среднего уровня этнический идентичности (Mean 2,8333) показали опрошенные русские, проживающие во Владикавказе: преимущественно это молодые образованные женщины (p<0,01), с высоким показателем толерантности (p<0,001), выраженностью культурного релятивизма (p<0,01), предпочитающие интеграцию (p<0,001) как стратегию построения межэтнических отношений (рис. 15).

Рис. 15. Средний уровень этнической идентичности (русские, Владикавказ).

Осетины (Санкт-Петербург) характеризуются высоким показателем среднего уровня этнический идентичности (Mean 2,8114) и низким показателем высокого (Mean 1,3266).

Осетины со средним уровнем этнической идентичности отличаются: высоким показателем этноконформизма (p<0,001), преимущественно это молодые люди, отрицающие значение этнического фактора в современной жизни, предпочитающие интеграцию (p<0,001) как стратегию построения межэтнических отношений (рис. 16).

Рис. 16. Средний уровень этнической идентичности (осетины, Санкт-Петербург).

Опрошенные ингуши характеризуются высоким показателем этнической идентичности (Владикавказ, Mean 2,8486; Санкт-Петербург, Mean 2,7612), на который в определенной степени не оказывает влияния место жительства. Ингуши, с высоким уровнем этнической идентичности, характеризуются в целом: высоким уровнем дохода, этноконформизмом, высоким показателем ксенофобии (p<0,001), интолерантности (p<0,001) и этноцентризма (p<0,001) (рис. 17).

Рис. 17. Высокий уровень этнической идентичности (ингуши, Санкт-Петербург).

Опрошенные ингуши, со средним уровнем этнической идентичности, характеризуются высоким уровнем образования, высоким показателем толерантности (p<0,001) и культурного релятивизма (p<0,001), средневыраженной тенденцией принадлежности к собственной этнической группе (p<0,01), имеющие невысокий показатель по этнонигилизму, предпочитают интеграцию как стратегию построения межэтнических отношений (p<0,001).

Результаты корреляционного анализа, по Пирсону и коэффициенту Спирмена между субшкалами, социальными признаками и уровнями этнической идентичности позволили сформулировать следующие тезисы: высокий уровень определяется включенностью в собственную этническую группу, усилением социокультурной дифференциации по отношению к другим этническим группам, повышением ксенофобии и интолерантности, что усиливает проявление этноцентризма; средний уровень влияет на выбор интеграции как стратегии построения межэтнических отношений, сопровождается уменьшением включенности в собственную группу, средневыраженной тенденцией к ассимиляции, высокими показателями по культурному релятивизму и толерантности, низкими показателями по этнической дискриминации, интолерантности; низкий уровень этнической идентичности проявляется в ослаблении связей с собственной группой, высокими показателями по этноконформизму и ассимиляции.

В пятом параграфе «Факторный анализ по фактору этническая принадлежность и место жительства» были выделены в каждой группе респондентов факторы, которые образовали систему внутренних связей: этническая принадлежность и место проживания.

Обобщая полученные результаты по факторному анализу, можно сформулировать следующие тезисы: в каждой группе, представленной по фактору этническая принадлежность и место жительство, присутствуют люди, которые могут быть охарактеризованы как позитивно мыслящие «интеграторы» (стремящие к интеграции с представителями других этнических групп, предпочитающие мирные конструктивные стратегии построения межэтнических отношений); «сознательные этноконформисты» (предпочитают «слиться» с другой культурой, «раствориться» в ней, что может сопровождаться забвением и отрицанием собственной культуры и собственной этнической принадлежности); «этноцентристы» (считают, что необходимо поддержание, сохранение, возрождение собственной культуры, «очищение» ее от влияния других культур, в присутствии представителей других культур видят источник неприятностей, проблем).

Шестой параграф «Меры, необходимые для совершенствования межэтнических отношений» обобщает мнение опрошенных респондентов. Основное внимание обращено на поиск необходимых мер, направленных на совершенствование межэтнических отношений. Экономическое благосостояние и сохранение общечеловеческих ценностей невозможно, по мнению опрошенных респондентов, без соблюдения законности и права в современном российском обществе. Обозначенная задача развития и совершенствования межэтнических отношений является логичным завершением композиционной целостности нашей работы. Глава завершается выводами.

В заключении подводятся основные итоги работы, определяются возможные перспективы дальнейшего исследования, предлагаются практические рекомендации, обсуждаются ограничения, трудности и приоритетные задачи внедрения полученных результатов.

ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ

1. Методологические подходы к изучению межэтнических отношений могут быть представлены в виде трех направлений: структурный функционализм (structure-functionalist perspective) как методологическая концепция к изучению сложных, системно организованных объектов; теория конфликта (conflict perspective) как заложенного в человеческой природе инстинкта к выживанию; как соревнования между этническими группами за материальные блага, власть или престиж; интеракционистский подход (symbolic integrationists perspective) как взаимодействие между этническими группами, осуществляемое посредством системы культурно обусловленных знаков и значений.

2. Процесс формирования оценочной системы отношений без установочного эффекта в ситуации когнитивной неопределенности характеризуется согласованностью в оценках, проявляется в усредненной тенденции, находящейся в диапазоне ответов «затрудняюсь ответить», в стабильном и статичном преобладании оценок, находящихся в зоне ассимилятивных оценок: 2,854-2,616. Без установки значимых различий выявлено не было. На уровне значимых различий P<.001* выявлена тенденция оценивать привлекательность информации, принадлежащей к категории «свой» или «другой» во всех группах, независимо от национальной принадлежности или места жительства. Результаты многомерного двухфакторного дисперсионного анализа по факторам: национальность и установка (без/у) показали, что влияние установки значимо во всех группах (p<.001). Влияние установочного эффекта оказалось сильнее, чем этническая принадлежность или место жительства.

3. Проведенный анализ содержания диспозиционной структуры образа «Я» как отношения к себе, показал значимые различия в соотношении личностного и социального по фактору этническая принадлежность. Сравнение полученных данных по месту проживания с использованием t-критерия и критерия Манна-Уитни показало значимые различия по факторам полоролевая, профессиональная, личностная, этническая идентичность.

4. Подсчет критерия ?? Фишера позволяет определить уровень статистической значимости в упоминании этнической принадлежности (р?0.05) и профессиональной идентичности (р?0.01) в двух группах осетин. На основании полученных данных можно сказать, что наиболее значимыми по уровню статистической значимости являются различия в изменении профессиональной идентичности (р?0.01), а различия в упоминании этнической принадлежности достоверны при р?0.05. У осетин, проживающих в Санкт-Петербурге, снижается значимость этнической идентификации со своим народом и повышается ориентация на профессиональные и общечеловеческие ценности.

5. Во всех выборках выявлена позитивная направленность эмоционального отношения к своему народу, уровень значимости различий р<0.01, однако величина общей эмоциональной направленности различна и зависит от места проживания и национальной принадлежности. Математико-статистический анализ полученных данных показал, что сравнение распределений отношения к своему народу в Санкт-Петербурге и во Владикавказе у русских и осетин с использованием критерия ч2 (хи-квадрат) значимо отличаются.

6. Сравнительный анализ показал, что русские, проживающие во Владикавказе, больше испытывают чувство гордости за свой народ и сопереживают ему, чем русские, проживающие в Санкт-Петербурге (р?0.01). Осетины, проживающие во Владикавказе, больше испытывают эмоциональную привязанность к своему народу, чем осетины, проживающие в Санкт-Петербурге (р?0.01). У опрошенных ингушей эмоционально-оценочное отношение к своему народу характеризуется высокими показателями, на которые не оказывает значимого влияния место жительства.

7. Анализ процентных распределений ответов показал, что существуют значимые различия в ассоциативных представлениях во всех группах респондентах (по фактору этническая принадлежность, p<0.001).

Анализ ассоциаций русских респондентов позволил выявить содержание когнитивного и эмоционального компонента, характеризующих отношение к своему народу. Ассоциативный ряд, который возникает при упоминании слов «Россия» и «мой народ», характеризуется устойчивой тенденцией выделять символы и характеристики образа жизни народа, особенности людей.

Анализ ассоциаций осетинских респондентов позволил выявить содержание когнитивного и эмоционального компонента, характеризующих отношение к своему народу. Ассоциативный ряд, который возникает при упоминании слов «Осетия» и «мой народ» характеризуется устойчивой тенденцией выделять символы образа жизни народа, уникальную природу и особенности людей.