История отечественной и зарубежной социальной работы

Однако решающие изменения в оформлении нового законодательства были осуществлены в Законах о бедняках Елизаветы I в 1597-1598 гг., по которым в ряду мер, направленных на искоренение бедности, предлагалось создание реформаториев и исправительных домов, а также организация госпиталей, приходской помощи для стариков и немощных, запрещение нищенства и т.п.

Для реализации новых законов были учреждены посты специальных надзирателей, ежегодно назначавшиеся мировыми судами. Они были ответственны, совместно с представителями прихода, за отправку детей бедноты для обучения ремеслам и торговому мастерству, за приискание занятия безработным, за наблюдение за немощными и убогими, находящимися в госпиталях и приютах. Фонды помощи беднякам формировались за счет специального налога. Нищие получали помощь только в своем родном приходе и только пищей. Милостыню разрешалось подавать солдатам и морякам, вернувшимся домой, а мировые суды должны были обеспечивать их работой.

В 1601 г. новая социальная политика получила окончательное оформление. Закон 1601 г. детально определил принципы помощи беднякам и методы финансирования системы социальной помощи посредством сбора специальных налогов. В итоге в основу английской системы помощи было заложено сочетание трех базовых принципов: организованную помощь беднякам, меры по созданию рабочих мест и репрессии против бродяг.

В 1547 г. в Лондоне создается фонд для помощи беднякам, а в 1572 г. «Статут о бедняках» распространил обязательный налог на все города страны. Однако как в Лондоне, так и в провинциальных городах отмечались случаи плохого управления и растраты средств.

По переписи местные бедняки были распределены по трем категориям: «здоровые», «немощные» и «неразличимые». Основная трудность состояла в том, что четкой границы между категориями не было проведено. Более того, годными к работе признавались дети старше семи лет. Непригодные к труду могли получать регулярную помощь, размер которой строго регламентировался. «Бездельники» были помещены в исправительный дом на 3 недели, где должны были работать с утра до ночи. Для женщин и детей были назначены специальные надзирательницы, которые должны были не только следить за их работой, но и также обучать детей читать и писать. Город брал на себя обязательство обеспечивать их работой, а для ухода за больными были учреждены два госпиталя.

В большинстве европейских стран реформирование системы социальной помощи пошло по тому же пути, что и во Франции и Англии. Только Шотландия избрала несколько иной путь: Закон о бедняках 1535 г. ограничился лишь рекомендациями общего плана, призвав здоровых бедняков искать работу и запретив им просить милостыню. Престарелым и немощным он разрешал просить милостыню в своих приходах, то есть по месту рождения.

Были страны, оказавшиеся на периферии процесса модернизации, охватившего европейский мир в ХV-ХVI вв. Ярким примером является Испания, образовавшая в XVI в. путем колониальных захватов громадную империю, но в дальнейшем растерявшая свое влияние и утратившая могущество. Здесь проблема нищенства и бродяжничества всецело оказалась в ведении местных властей. Более того, центральное правительство даже не пыталось инициировать реформы системы социальной помощи, не предпринимало никаких мер по ограничению нищенства и бродяжничества. Именно Испания стала страной, где бедность выросла в катастрофическом масштабе, а общественный порядок подвергался серьезной угрозе со стороны бродяжничества.

Испанские города во многом становились жертвами сельской бедноты, хотя время от времени и предпринимались меры против «чужих» нищих, но они, как правило, оказывались неэффективными. Тем не менее некоторые ограничения бродяжничества имелись: в 1597 г. была проведена перепись бедняков, по которой лишь 310 нищих были признаны нуждающимися в постоянной поддержке.

В 1540 году император Карл V (который был одновременно королем Испании Карлосом I) издал эдикт о социальной помощи, по которому в каждом городе должно иметься не более одного госпиталя, что виделось явным шагом к централизации контроля за оказанием помощи, и в котором выдвигались требования, чтобы администрация госпиталей была сокращена и выполняла эдикт так, чтобы бедняки могли рассчитывать на постоянную помощь и не нищенствовали на улицах. Однако этот эдикт не был реализован. С восхождением на престол Испании Филиппа II (1556-1598) о новой системе социальной помощи и вовсе позабыли.

В конце XVI в. ситуация стала стремительно меняться: по некоторым сведениям в то время в Испании имелось 150 тыс нищих, к 1608 г. это число выросло до полумиллиона, а 1617 г. - превысило миллион человек.

Таким образом, новая социальная политика по отношению к нуждающимся слоям населения включала в себя два элемента: а) стремление трудоустроить «здоровых» бедняков и бродяг, подкрепленное репрессиями; б) организация централизованной системы помощи.

В условиях, когда церковь перестает заниматься благотворительностью, уступив свое место городам (общинам) и государству, для целей благотворительности были установлены специальные налоги, собирались пожертвования, поощрялись дарения, появлялись призывы отказываться от средств по завещанию.

Распространение также получила чеканка особых благотворительных денег, получивших обобщенное название «альмозенгельд», для подаяния бедным и неимущим. Например, в Нюрнберге, это медная монета с надписью на оборотной стороне «Хлеб бедных», в Англии - так называемые «четверговые деньги» в виде серебряных пенни, которые раздавались нищим в Великий четверг и т.п.

В то же время появление налогов, направленных на призрение, и рост числа пожертвований ничего общего уже не имели с милосердием как таковым. Возникло убеждение, что убогий и нищий - результаты царящего в обществе беспорядка и одновременно помехи, не позволяющие восстановить порядок. Отсюда вывод - не может быть и речи о том, чтобы возвеличивать нищету, протягивая ей руку помощи, ее следует попросту уничтожить.

Поначалу дело свелось даже к физическому уничтожению нищих и бродяг. Так, в Англии, на протяжении XIV-XVII вв. шло оформление уголовного законодательства: сложилось деление всех преступлений на три группы: измена, фелония и мисдиминор. В число относимых к измене преступлений входили: нарушение долга верности королю («великая измена») или долга верности подчиненного человека своему господину, сопряженная с убийством («малая измена»). Сюда же относились преступления против государственной безопасности (подстрекательство к мятежу, переход на сторону врага, создание незаконных сборищ с целью учинения беспорядков и др.). К числу фелоний относились такие преступления, как тяжкое и простое умышленное убийство, проникновение в чужой дом с целью совершения убийства, похищение имущества, поджог и насильственное проникновение в чужой дом. Мисдиминор развился из правонарушений, влекших лишь взыскание причиненного ущерба в административном порядке (обман при сделке, мошенничество и др.).

На рубеже XVI-XVII вв. принимаются жесточайшие меры по борьбе с нищенством и бродяжничеством в так называемом «кровавом законодательстве» королевы Елизаветы I (1558-1603). К бродягам относились безработные (пребывающие в таком качестве в течение месяца), слуги, самовольно ушедшие от своих хозяев, просящие милостыню мужчины (за исключением калек, неспособных к труду, а также студентов, если они получили специальные разрешения канцлера своего университета).

Бродяжничество относилось к числу фелоний и наказывалось смертной казнью (путем сожжения, колесования, четвертования, вырывания внутренностей из живого тела, поставленного у позорного столба, бичевания и т.п.), тюремным заключением, обращением в рабство, поркой или клеймением. Следует вспомнить и то, что смертью каралась любая кража имущества (превышающая в сумме 12 пенсов).

В 1575 г. в одном из английских законодательных актов, в котором речь шла «о наказании бродяг и облегчении бремени бедняков», предусматривалось строительство исправительных домов из расчета по одному на графство. Название их стало ассоциироваться с идеей работных домов и стало их синонимом; вскоре в Англии появились до 200 работных домов под этим названием. Через несколько лет было принято решение о поддержке частной инициативы: отныне, чтобы открыть исправительный дом или «госпиталь», не требовалось официального разрешения.

Лондонский работный дом представлял из себя хорошо охраняемые мастерские, находившиеся под постоянным надзором и отличавшиеся тюремной дисциплиной. Мастерские были под контролем ремесленных гильдий, а питание заключенных зависело от результатов их труда. Бездельничавших бродяг направляли трудиться на рудники и пекарни, где работа была тяжелой и требовала не квалификации, а лишь физической силы. Дом вскоре столкнулся с непреодолимыми трудностями: безработица в Лондоне была настолько велика, что он не в состоянии был обеспечить работой всех направляемых туда бродяг, отчего роль дома как карательного заведения тут же понизилась.

В начале XVII в. была предпринята тотальная реорганизация: при исправительных домах и госпиталях были обязательны ремесленные мастерские и мануфактуры (мельницы, прядильни, ткацкое производство), приносящие дополнительные средства для их содержания и дающие работу тем, кого там содержали. Право решать, кто заслуживает помещения туда, возлагалось на мирового судью. Однако данные мероприятия успеха не имели: исправительные заведения вскоре слились с тюрьмами, а в Шотландии их вообще внедрить не удалось.

Англия в период создания первых исправительных домов переживала экономический спад, поэтому их введение было неэффективным. Уже в середине XVII в. начался подъем, требовавший возможно большего привлечения рабочей силы, желательно дешевой, что стало мощным стимулом в организации работных (исправительных) домов.

В Голландии появились два работных дома: для мужчин - Распхёйс, где основным занятием стала обработка бразильского дерева, и для женщин и детей - Спинхёйс, где последние занимались прядением и шили одежду. Работа в голландских работных домах велась по группам, а труд оплачивался. Кроме того, особое время отводилось для молитв и чтения религиозных книг, а пребывание было ограничено 8-12 годами. В то же время нарушителей режима ожидали жестокие наказания: в том же Расп-хёйсе они содержались в отдельных камерах, постоянно наполнявшихся водой. В камере имелась помпа и заключенный непрерывно был занят работой, откачивая воду.

Голландский образец стал показательным для устройства работных домов в Германии. В 1610-е гг. такие заведения появились в Бремене и Любеке, а затем и в ряде других городов. Здесь были сделаны попытки ввести в функционирование домов некоторые рациональные начала: так, в уставе гамбургского работного дома отмечалось, что стоимость произведенной работы четко высчитывается, а призреваемые получают лишь четвертую ее часть. Восемь управляющих составляли общий план работ. Мастер давал задание каждому и в конце недели проверял, как оно выполнено. В Германии у каждого из изоляторов возникла своя специализация.

Во Франции было создано три работных дома: для мужчин, для женщин и детей, достигших восьмилетнего возраста, и для серьезно больных. В первых двух заключенные должны были работать с рассвета до сумерек, начиная с 5 часов утра летом и с 6 часов утра зимой. Мужчины были заняты на рудниках, в пивоварении, на лесопилках и в «других местах тяжелого труда», в то время как женщины и дети шили и пряли, выделывали кожу. Невыполнявшие определенную надзирателями трудовую норму наказывались: их дневной пищевой рацион сокращался, а при постоянных нарушениях труда они выселялись из госпиталя и подвергались заключению в темнице. Нищим, которые работали в этих госпиталях, выплачивалась лишь четверть заработка, остальное шло в пользу госпиталя. Параллельно были созданы специальные отряды стражи для борьбы с уличным нищенством с введением особого вознаграждения за поимку бродяг.

В глазах властей и посторонней публики эти госпитали стали при всех их противоречиях институтами благотворительности.

В 1620-1630-е гг. ведущую роль в создании госпиталей во Франции, получивших название «общих», стала играть тайная религиозно-политическая организация Общество Святого Причастия.

4 мая 1656 г. был подписан специальный декрет об образовании Общего госпиталя в Париже, это было необходимо, так как число бедняков в столице достигло 40 тысяч человек.

Парижский «Общий госпиталь» стал единым органом управления для нескольких уже существовавших учреждений (объединил все раннее существующие приюты и госпитали). Ежегодно число заведений росло, появился исправительный дом для проституток, в 1666 г. Одежду заключенных в заведениях Общего госпиталя составляла серая роба с капюшоном, на каждом имелась эмблема госпиталя и номер. В Общий госпиталь надлежало принимать всех, кто приходил добровольно или направлялся по решению королевской либо судебной власти. Обязанности по обеспечению пропитания и общего надзора за призреваемыми возлагались на управляющих.

В целом, при всем многообразии моделей работных домов, нашедших свое применение в разных странах Западной Европы, эти исправительные заведения выполняли две важнейшие функции: а) изъятия из общества праздношатающихся и профилактики волнений и бунтов с целью поддержания социального мира и равновесия; б) использования дешевой рабочей силы через предоставление работы людям, которых держат под замком и заставляют трудиться «на благо всех».

В течение всего XVII в. слышатся все более многочисленные призывы создавать «благотворительные школы» или «бесплатные школы для бедных». В Париже бесплатные школы были созданы в большинстве католических приходов благодаря широкому притоку частных пожертвований, причем в некоторых таких школах обучали также и профессии. Не были забыты и девочки, длительное время находившиеся в стороне от образования. В 1646 г. Луиза Белланж собрала у себя 40 девочек-бедняков. Посвятили себя той же миссии и новые монашеские объединения: орден урсулинок «содержал школы для девочек с пансионом и без».

И тем не менее бесплатные школы так и не стали учебными заведениями, предназначенными для самых низших слоев народа. С самого их основания туда потянулась довольно обеспеченная публика: дети ремесленников, торговцев, буржуа, не попавшие в традиционные школы.

Таким образом, в XVI-XVIII вв. в странах Западной Европы начинается переход от церковной системы помощи к государственной.

Вопросы для самоконтроля

1. Как церковь относилась к «охоте на ведьм»?

2. Как изменились функции лепрозориев в XVI веке?

3. Как менялось отношение к сумасшедшим в XVI веке?

4. Почему начинается борьба с нищенством?

5. Каковы особенности системы работных домов?

Глава ІV. Система благотворительности в XVIII - начале XX вв.

На протяжении XVIII в. в европейском общественном сознании накапливались изменения, приведшие, помимо прочего, и к постепенной трансформации системы призрения. Первым признаком грядущих перемен стало появление в Англии «Акта о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями» (1679). Данный закон закрепил эволюцию абсолютной монархии в парламентскую. По закону любой подданный, задержанный за уголовное деяние, имел право обратиться в суд с просьбой, которая предусматривала временное освобождение заключенного под залог с обязательством явиться для рассмотрения дела в ближайшую сессию суда. Таким образом, впервые в уголовной практике возникло понятие презумпции невиновности, хотя действие закона было ограниченным: освобождение производилось под денежный залог и представители малообеспеченных слоев населения им воспользоваться не могли.

XVIII век вошел в историю человеческой цивилизации под названием Просвещения.

В политическом плане происходит постепенное переустройство системы государственной власти и управления в ведущих европейских странах, приведшее к появлению феномена «просвещенного абсолютизма» (покровительство развитию национальной экономики, унификация налоговой системы, улучшение положения крестьян, кодификация законов и создание единой правовой системы, веротерпимость, забота о просвещении и науке и т.п.). Возникают первые политические партии («тори» и «виги» в Англии). Первые изменения наблюдаются во Франции. В 1789 г. была принята «Декларация прав человека и гражданина».

3 сентября 1791 г. была принята Конституция, подтвердившая принцип разделения властей.

Изменения коснулись и существующей системы призрения, заключавшейся во всемерной изоляции нищих и больных в работных домах. Общественное мнение постепенно пришло к осознанию пагубности данной практики на том простом основании, что бедняки, как бы там ни было, тоже являются людьми, личностями. Подвергать их изоляции абсурдно, напротив, им следовало предоставить полную свободу перемещения в социальном пространстве. Превратившись же в источник дешевой рабочей силы, они дадут толчок развитию торговли и промышленности.

2. На примере Франции и Англии можно говорить о 3 этапах реформирования системы изоляции:

I. 1760-1785 гг. попытки реорганизации существующей системы изоляции на новых, более продуманных и приспособленных к жизни, началах.

Речь здесь шла лишь об улучшении санитарно-гигиенического состояния изоляторов, которые рассматривались как вероятная причина заражений, болезней, всех нечистот и пороков, отравлявших атмосферу города. В этой связи все места заключения (госпитали, смирительные и работные дома) должны быть максимально изолированы, а воздух вокруг них должен быть чище.

В 1768 г. по всей стране было открыто 80 домов призрения нищих, но по своей структуре и целям они во многом повторяли общие госпитали. Так, по уставу лионского дома призрения, в него направлялись: 1) бродяги и нищие, приговоренные к тюремному заключению; 2) девицы легкого поведения, сопровождающие войска; 3) частные лица, задержанные по приказу короля; 4) помешанные, как бедные и всеми покинутые, так и те, чье содержание будет оплачиваться. Новоявленные «дома призрения» тем самым мало отличались от заведений Общего госпиталя.

Изоляция постепенно изживала себя и доказывала свою полную несостоятельность. К сходным выводам приходят и в Англии. Здесь по проекту Купера 1765 г. появился ряд заведений-изоляторов в сельской местности, где под наблюдением дворянства и духовенства содержались нищие. Заведения включали в себя лечебницы для больных бедняков, мастерские для здоровых и исправительные дома для тех, кто будет уклоняться от работы.

Однако уже в начале 1780-х гг. большинство новосозданных заведений было упразднено, а меньшая часть превращена в госпитали для стариков и больных.

Направление нищим и в работные дома, и в дома для бедняков давал инспектор, но «здоровые» нищие туда не помещались: им следовало как можно быстрее предоставить работу, отвечавшую их силам и способностям. Инспектор также был обязан впоследствии проверить, что работа их должным образом оплачивается.

II. Вторая половина 1780-х гг.: попытки некоторого ограничения практики изоляции.

Во второй половине 1780-х гг. французские власти попытались искусственно ограничить саму практику изоляции. Так, министерство внутренних дел разослало запрос управляющим заведений Общего госпиталя с просьбой сообщить, какого рода заключенные содержатся в различных изоляторах и каковы мотивы их заключения. По распоряжению министерства часть заключенных подлежала освобождению после одно-двухгодичного заключения.

Не подлежали освобождению «узники, помешанные в уме, чье тупоумие не позволяет им правильно вести себя в обществе либо же чье буйство представляет опасность для окружающих.

Естественной становится благотворительность «на расстоянии», в пространстве, которое полтора века назад было предусмотрено для изоляции. Возникает и новое назначение изоляции - стать линией компромисса между чувством и долгом, между состраданием и ужасом.

Изоляция стала выполнять две важнейшие функции: с одной стороны, функцию врачебного ухода и лечения слабоумных, за которыми неспособны присматривать неимущие семьи; с другой - функцию «исключения из общества». В то же самое время, изоляция уже не выступает полным и абсолютным уничтожением свободы.

Таким образом, выясняется основная задача заточения - дать сумасшедшему шанс успокоиться, не пытаясь его к чему-то принуждать.

В конце XVIII в. появилась лечебница в Сен-Люке близ Парижа - прообраз психиатрической больницы. Проведена реформа о содержании умалишенных, в результате которой были отменены методы насилия (цепи, наручники, голод, избиения), введены больничный режим, врачебные обходы, лечебные процедуры, трудотерапия. Наконец, больной получил полную свободу внутри изолятора.

Итогом таких изменений стало возникновение на рубеже ХVIII-ХIХ вв. психиатрических клиник, а лечением безумных наконец-то занялись врачи.

III. 1789-1793 гг.: полная реорганизация системы изоляции во Франции.

Тем самым, следуя Декларации, сама эпоха изоляции подошла к концу: сохранялось только тюремное заключение, в котором на тот момент содержались осужденные преступники либо безумцы.

В марте 1790 г. во Франции был принят целый ряд декретов, в которых Декларация прав нашла свое практическое применение. По ним в течение полутора месяцев должны были быть освобождены все лица, содержавшиеся в заключении в крепостях, в смирительных и арестантских домах, если в их отношении не был вынесен судебный приговор; либо если они не были помещены туда по причине безумия. Таким образом, в изоляции должны оставаться преступники и сумасшедшие.

Однако в отношении последних предусматривалось некоторое послабление: в течение трех месяцев их должен осмотреть врач, который даст заключение о подлинном состоянии больного, после чего они будут либо отпущены на свободу либо помещены в специальные госпитали.

Здесь власти столкнулись с проблемами чисто материального свойства - отсутствовали госпитали, специально отведенные для безумцев. Отпущенные же на свободу становятся «пугалом» для обывателей. В августе 1790 г. муниципальным властям было поручено пресекать возможные бесконтрольные действия буйных сумасшедших. В июле 1791 г. ответственность по надзору за умалишенными возлагалась на их семьи.

Наконец, к концу 1792 г. выход был найден: в Париже умалишенных помещали в два приюта: отдельно мужчин и женщин.

Таким образом, к концу XVIII в. система изоляции во Франции приблизилась к своему логическому завершению: изолятор как таковой стал местом содержания безумных людей, приобретя в соответствии со своим предназначением и совершенно новые функции.

3. Век Просвещения привел также к переосмыслению опыта больниц как изоляторов и всего предшествовавшего опыта медицины в целом. В 1760-1770-е гг. внимание привлекла проблема возникновения эпидемий. Во Франции в каждом финансовом округе врач и несколько хирургов были обязаны следить за эпидемиями, и в случае заболевания одной и той же болезнью четырех или пяти человек направлялся врач с целью назначения лечения.

Вместе с тем выяснилось, что невозможно создать эпидемическую медицину, не решив целого ряда проблем.

Во-первых, необходимо было согласование действий врачей с полицией. В обязанности последней должно было входить наблюдение за размещением свалок и кладбищ, контроль за торговлей хлебом, мясом и вином, регламентация деятельности скотобоен, красилен, выявление вредных для здоровья людей местностей и т.п.

Во-вторых, следовало установить для каждой провинции «правила регулирования здоровья», которые бы описывали способы питания и ношения одежды с целью предотвращения появления эпидемий. «Эти заповеди должны стать как молитвы, чтобы даже самые невежественные лица и дети смогли бы их повторить. Следует зачитывать их на проповеди, мессе, во все воскресенья и праздники».

В-третьих, возникала необходимость в создании корпуса санитарных инспекторов, в обязанности которых входило бы наблюдение за территориями и контроль за деятельностью местных врачей.

В 1776 г. была создана специальная королевская комиссия, ответственная за изучение эпидемий. Задачами комиссии являлись а) сбор информации об эпидемиях; б) обработка и сопоставление фактов, регистрация используемых средств для лечения эпидемических заболеваний и организация исследований; в) контроль за действиями врачей и предписание лучших методов лечения.

В 1778 г. комиссия была преобразована в Королевское Медицинское Общество (с ежегодным пособием в 40 тыс ливров). Статус Общества был расширен.

Кроме того, в 1770-1780-е гг., благодаря усилиям начальника парижской полиции Ж.-Ш.-П. Ленуара (1732-1810), много сделавшего для благоустройства французской столицы, был проведен ряд чрезвычайных мер с целью распространения в народе простейших правил по оказанию первоначальной помощи пострадавшим от несчастных случаев. Правила были написаны в доступной для понимания форме и раздавались городским и сельским священникам, которые были обязаны во время церковных служб знакомить с ними своих прихожан.

В первую очередь было покончено с теми традициями в отношении пострадавших, которые господствовали как на уровне бытового сознания, так и на уровне нелепых установлений. По приказанию Ленуара все расходы по оказанию помощи тонущим были возложены на полицию, а всем, кто прямо или косвенно участвовал в спасении тонущих, выдавалось вознаграждение.

Было покончено и с прежней практикой отношения к самоубийцам, когда, в силу трактовки самоубийства христианской церковью как смертного греха, труп несчастного «волокли на салазках» по городским улицам, подвешивали к позорному столбу вниз головой, не хоронили, а имущество подлежало конфискации. Отныне после составления полицейского протокола приходской священник должен был тихо похоронить самоубийцу, хотя никакие сообщения в печати об этих случаях не допускались.

Не менее важной во второй половине XVIII в. становилась и реформа медицины, которая коснулась в первую очередь практикующих врачей, не признававших достижений естествознания и предпочитавших лечить больных с помощью испытанных временем «великих лекарств» (кровопускание, рвотные средства, промывание желудка). Опасность представляло и отсутствие разграничения между медициной и фармацевтикой: типичный аптекарь XVIII в. в Англии заканчивал медицинскую школу в возрасте 13-16 лет, получая право самостоятельной практики через 3-7 лет. Явная недостаточность полученного образования приводила к использованию страшных ядов, нередко убивавших пациентов.

Длительное обсуждение проблем организации медицинской помощи привело к постепенному выявлению тех принципов, на которых должна была основываться современная медицина (в плане оказания социальной помощи нуждающимся больным):

1. Принцип «коммунализации» помощи.

Именно органы местного самоуправления («коммуны») должны стать ответственными за организацию медицинского обслуживания в своих районах. Каждая коммуна должна была бороться с нищетой и изыскивать способы оказания помощи беднякам. Коммуны имели право вводить местные налоги на организацию медицинского обслуживания. Возникла идея «участкового врача», для которого «жизнь власть имущих и богатых не более драгоценна, чем жизнь слабых и неимущих». Функции местного врача не ограничивались лишь медицинской практикой, а понимались куда шире: он играл экономическую (распределяя помощь) и моральную (в качестве «надзирателя за моралью как за общественным здоровьем») роли.

2. Сочетание теории и практики в подготовке квалифицированного врача.

Теоретическое образование, полученное в медицинских школах и на медицинских факультетах университетов, должно быть пополнено временем фельдшерской практики на коммунальном уровне и периодом врачебной практики в больницах. Кроме того, в жизнь вошло обязательное лицензирование как врачебной, так и фармацевтической деятельности.

К аналогичным выводам пришли и в Англии. Так, еще по закону 1722 г. запрещалось оказывать больным помощь на дому в какой бы то ни было форме: неимущего больного следовало препроводить в госпиталь, где он мог бы превратиться в анонимный объект общественного милосердия. Были разработаны даже проекты создания системы медицинского страхования. Так, в 1786 г. был разработан проект «Общества всеобщей дружбы, иначе выгоды». В соответствии с ним подписавшиеся крестьяне и прислуга могли рассчитывать на помощь на дому по болезни или при несчастном случае; в каждом приходе уполномоченный на то аптекарь поставлял бы необходимые лекарства, половина стоимости которых оплачивалась бы приходом, а другая половина - самим Обществом.

Во второй половине 1780-х гг. во Франции был впервые поставлен вопрос о ликвидации скученности больных в больницах и необходимости размещения больных в зависимости от характера болезни в отдельных зданиях. Проверки состояния парижских больниц, проведенные в эти годы, показывали, что в них содержалось в пять-шесть раз больше больных, чем имелось мест.

Постоянными спутниками больничных заведений оказывались сырость и плохой воздух. В результате до пятой части попадавших в больницу с легкими заболеваниями пациентов вскоре умирали от приобретенных на больничной койке болезней.

Еще в 1788 г. специальная комиссия французской Академии наук разработала принципы строительства больниц нового типа и внесла рекомендации строить отдельные больничные здания (павильоны) параллельно друг другу с достаточными интервалами между ними (так называемое «павильонное» строительство). Однако идея павильонного строительства была осуществлена значительно позднее - лишь в 1846 г. Во Франции по этому принципу была построена больница «Ларибосье», ставшая образцом для больничных заведений в Западной Европе и США.

Тем самым идея существования больничных заведений реабилитировала себя, но уже в новом качестве. Больницы должны играть двоякую роль: с одной стороны, они необходимы больным без семей, а также в случаях заразных, тяжелых и сложных болезней, с которыми врачи не сталкиваются в повседневной практике. С другой стороны, больница понимается как необходимая мера защиты (здоровых людей - от болезни; больных - от невежественной практики; одних больных людей от других).

4. XVIII век стал временем еще одной немаловажной реформы - реформы уголовного законодательства и выработки проблем исправительных наказаний. С конца XVII в. облик преступности постепенно менялся: на смену убийствам и физически агрессивному поведению приходят правонарушения против собственности; на место телесных повреждений - кража и мошенничество. Если в XVII в. преступники - «люди изнуренные, голодные, живущие одним моментом, разгневанные: преступники временные», то уже в XVIII в. - это «изворотливые, хитрые, расчетливые продувные бестии, маргиналы».

Изменилась и сама внутренняя структура преступности: сплоченные и сильные банды «злодеев» (грабители, действовавшие небольшими вооруженными отрядами, шайки контрабандистов, отставные солдаты или дезертиры, бродяжничавшие группами) начинают распадаться; преследование их становится более успешным. Чтобы стать незаметнее, они разбиваются на более мелкие группы, действуя меньшими силами и с меньшим риском кровопролития. Общее движение уводит криминал от нападения на человека к более или менее прямому расхищению имущества и от массовой преступности - к преступности, являющейся делом профессионалов.

Начинается ужесточение правосудия на протяжении всего XVIII в. Так, в Англии в начале XIX в. смертным приговором каралось 233 преступления, и 156 из них были добавлены в течение предыдущего столетия; во Франции законодательство о бродяжничестве неоднократно обновлялось и ужесточалось: с 1775 по 1790 гг. за кражу продуктов питания были приговорены к каторжным работам 15% осужденных (в 1750-1755 гг. - лишь 5%).

Отношение к преступности на протяжении XVII-XVIII вв. постепенно менялось. Вплоть до начала XVIII в. заметна двусмысленность народного отношения к преступникам. С одной стороны, преступник - особенно контрабандист или крестьянин, сбежавший от помещика-лихоимца, - вызывал к себе искреннюю симпатию: его насильственные действия рассматривались как прямое продолжение старых классовых битв.

С другой стороны, человек, который под прикрытием допускаемой народом возможности нарушать закон совершал преступления, наносившие ущерб тому же народу (например, нищенствующий бродяга, грабитель или убийца), легко становился предметом особой ненависти: ведь он делал объектом преступления самых обездоленных. Таким образом, вокруг преступника сосуществовали и прославление, и порицание. Поддержка прес-тупника со стороны низов общества зачастую находила сочувствие и в других слоях общества. Терпимость к преступлениям тем самым их поощряла.

Однако уже со второй половины XVIII в. процесс начал менять свое направление. В связи с общим возрастанием богатства главной мишенью становится имущество, а мелкое воровство и кражи сменяют контрабанду и вооруженную борьбу против сборщиков налогов. Основными жертвами при этом становятся крестьяне, фермеры и ремесленники.

Отсюда вытекал вывод, что наказание преследует две основные цели: отбить у правонарушителя охоту повторить преступление и исключить возможность появления подражателей:

1. Наказания должны быть как можно менее произвольными. Идеальное наказание должно отражать преступление, за которое оно карает.

2. Наказание должно уменьшать «привлекательность» преступления, делать его «невыгодным» и усиливать основания бояться наказания.

3. Само наказание должно быть растянуто во времени, хотя и не должно стать бесконечным.

4. Наказание должно преследовать еще одну важную задачу - заглушить сомнительную славу преступников и положить конец эпопее «великих» преступников, прославляемых народными легендами и бульварной прессой как герои.

Одним из лучших средств наказания почти всегда считались общественные работы, соединявшие коллективную заинтересованность в наказании осужденного и зримый, контролируемый характер наказания. Осужденный, занятый на общественных работах, вдвойне полезен: он выполняет необходимую обществу работу (строительство зданий, ремонт дорог и т.п.) и внедряет в сознание сограждан мысль о неотвратимости наказания за совершенное преступление.

Иное дело - место содержания осужденных. Тюремное заключение, по мнению юристов второй половины XVIII в., не могло расцениваться как наказание, так как роль тюрьмы сводилась к удержанию человека, становясь местом либо временного содержания, либо изоляции нежелательных элементов правящей элиты. Тюрьма также отсутствовала в ряду карательных практик. Так, французский закон 1670 г. установил следующие меры наказания: смертная казнь, пытка, пожизненная отправка на галеры, пожизненное изгнание, временная отправка на галеры, позорный столб и временное изгнание. Тюрьма использовалась светскими властями лишь в виде исключения, когда отправка на галеры была невозможной - в отношении стариков, женщин, должников. Более того, заключенные должны были оплачивать свое содержание в тюрьме.

Однако прежде чем тюрьма стала инструментом наказания и перевоспитания преступников, она явилась инструментом изоляции, вначале прокаженных, затем зачумленных, венерических больных, безумцев и, наконец, нищих.

К началу XIX в. складываются три основных модели карательного заключения, прообразом которых стал открытый еще в 1596 г. амстердамский Распхёйс. Последний первоначально предназначался для нищих и малолетних злоумышленников. В основу его деятельности были положены следующие основные принципы: во-первых, срок наказаний варьировался в зависимости от поведения заключенного и мог быть сокращен по усмотрению администрации тюрьмы; во-вторых, предусматривался обязательный труд: заключенные работали совместно, а за выполненную работу получали вознаграждение; в-третьих, строгий распорядок дня, система запретов и обязанностей, непрерывный надзор, духовное чтение удерживали заключенных в определенных рамках. Именно пример Распхёйса дал во второй половине XVIII в. жизнь трем классическим моделям тюрьмы: фламандской, английской и американской.

I. Фламандская модель.

Образцом для фламандской модели считается работный дом в Ренте, где принудительный труд был организован главным образом на экономических принципах. В основе лежало утверж-дение, что праздность - основная причина большинства преступлений. Предусматривалась также возможность сокращения наказания при условии хорошего поведения и выполнения работ преступником.

II. Английская модель.

К принципу принудительного труда данная модель добавила изоляцию заключенных друг от друга как главное условие исправления. Схему набросал в 1775 г. английский юрист Дж. Хенуэй, обосновавший ее прежде всего отрицательными доводами: скученность в тюрьме способствует распространению дурных примеров и создает возможность побега и сообщничества, да и тюрьма будет слишком похожа на мануфактуру, если позволить заключенным работать вместе. Далее следовали положительные соображения: изоляция «поможет» заключенному углубиться в себя и вновь услышать в недрах своего сознания «голос добра»; работа в одиночестве будет перестраивать одновременно и экономическое, и религиозное сознание индивида, возвращая государству исправившегося человека.

Было решено построить две исправительные тюрьмы, для мужчин и для женщин, где изолированные друг от друга заключенные должны были выполнять «самые рабские работы»: полировать мрамор, трепать пеньку, кромсать ветошь, изготовлять веревки и мешки и т.п. В действительности же была построена только одна исправительная тюрьма, в Глочестере, но и она лишь отчасти соответствовала первоначальному плану, предоставляя возможность подвергать одиночному заключению только самых опасных преступников, для остальных же предусматривалась совместная работа днем и изоляция ночью.

III. Американская («филадельфийская») модель.

Образцом для американской модели стала тюрьма Уолнат Стрит, открытая в 1790 г. в Филадельфии. Здесь предусматривались обязательная работа в цехах, постоянная занятость заключенных, финансирование тюрьмы за счет их труда и выплата вознаграждения за труд как средство, обеспечивавшее накопление заключенным некоторой суммы к моменту окончания срока. Одиночное заключение не являлось всеобщим: оно применялось лишь к отдельным заключенным, которые бы в прежние времена получили смертный приговор, и также к тем, кто заслужил особое наказание уже в тюрьме. Предусматривалась возможность сокращения срока наказания и помилования заключенных, отличившихся хорошим поведением. Тюрьма Уолнат Стрит имела ряд особенностей, характерных только для нее. Во-первых, действовал принцип неразглашения наказания. Понятно, что приговор и основания для его вынесения должны быть известны широкой публике, но наказание должно осуществляться тайно и всякие уличные и публичные зрелища здесь должны быть исключены. Во-вторых, важным следствием инспекторского контроля стало формирование знаний о преступниках. Одновременно с каждым новым заключенным администрация тюрьмы получала отчет о совершенном им преступлении и сопутствовавших обстоятельствах, резюме допроса обвиняемого, сведения о его поведении до и после вынесения приговора и т.п. На протяжении всего срока заключения преступник подвергался наблюдению, а его поведение изо дня в день документально фиксировалось для составления мнения о том, заслуживает ли правонарушитель ходатайства о снисхождении или нет. Так, начиная уже с 1797 г., все заключенные делились на четыре класса: первый составили те, кто был приговорен к одиночному заключению или совершил серьезные правонарушения в тюрьме; ко второму принадлежали «матерые» преступники, опасные и неустойчивые в своих склонностях, непредсказуемые в поступках; третий класс включал в себя тех, «чей характер и обстоятельства до и после осуждения заставляют заключить, что они не являются закоренелыми преступниками»; наконец, особое отделение - своего рода испытательный класс для тех, чей характер еще неизвестен. Иными словами, в тюрьме Уолнат Стрит организуется сбор сведений об индивиде, задачей которого стало выявление потенциальной опасности, скрывающейся в человеке.

5. Период конца ХVIII - первой половины XIX вв. вошел в историю как время грандиозного переворота, время перехода от мануфактурного производства к фабричному. Пионером стала ткацкая промышленность. Насущной потребностью фабриканта стала возможность производить товар везде, где он мог найти дешевые «рабочие руки» для обслуживания машин.

Расширяющаяся фабрично-заводская промышленность выбрала себе самых покорных «рабов» - женщин и детей.

Детей покупали, как рабов: фабриканты обращались в комитеты по призрению бедных в Лондоне и Бирмингеме и просили о присылке им бедных детей. Комитеты же охотно шли им навстречу, так как такие просьбы освобождали от необходимости заботиться о пропитании детей.

О колоссальных масштабах применения детского труда в Англии свидетельствует такой факт: в 1788 г. в ткацких мастерских работало 26 тыс мужчин, 31 тыс женщин и 35 тыс детей, значительная часть которых была моложе 10 лет. В производстве спичек работали исключительно дети в возрасте 6-10 лет.

При этом следует учитывать и тот факт, что промышленная революция имела своим результатом и многократное увеличение числа детей-сирот, что было характерно не только для Великобритании, но и для других стран Европы. Так, в 1810-1840-е гг. в Вене до половины всех родившихся были рождены вне брака, доля же населения, состоявшего в браке, была крайне низкой. Большинство детей содержалось в воспитательном доме бесплатно, что указывало на отсутствие средств у их матерей. Наиболее же здоровые и сильные из этих матерей обязаны были находиться в распоряжении воспитательного дома в качестве кормилиц. Что же касается сирот, оказавшихся в деревне, то там они едва ли могли впоследствии обрести приемлемые для жизни условия и потому вынуждены были уезжать в центры городской промышленности.

Наряду с широким применением детского труда особым спросом пользовалась и рабочая сила женщин. Женский труд также представлялся привлекательным в сравнении с мужским в силу большей покладистости работниц.

Преждевременные роды были самым обычным явлением. Большинство женщин рожали недоношенных или мертвых детей. Средняя же продолжительность жизни представителя рабочего класса составляла 17 лет. Масса грудных младенцев погибала от опия. Прикованные к швейной машине матери, не имея возможности ухаживать за своими детьми, были вынуждены «успокаивать» их сонными средствами. Выжившие же дети из-за недоедания обычно страдали золотухой и рахитом. Голод и нужда толкали родителей на жестокое обращение со своими детьми, нередко оборачивавшееся убийством.

Подлинным бичом стала проституция. Начиная с конца XVIII в., в основе всех полицейских мер против проституции лежала главным образом мысль обезопасить здоровье мужчин, потребителей проституции, для чего использовались регистрация проституток, врачебно-полицейский контроль за ними, учреждение домов терпимости или особых улиц, облавы на уличных проституток. Только в Мадриде в 1895 г. насчитывалось 300 домов терпимости.

Ужасающими являлись и жилищные условия. Так, в 1880-е гг. были обследованы квартиры горняков Остравского угольного бассейна. В среднем в квартирах насчитывалось только по две кровати, каждой из которых, как правило, пользовались два человека. Кроме кроватей были зарегистрированы и приспособленные для сна предметы: составленные вместе лавки и стулья с соломенными матрацами, брошенные на пол матрацы, подстилки из сена и листьев и т.п. Маленькие дети спали большей частью в колыбелях, детских колясках или в постели родителей, но так же и в корзинах, сундуках или ящиках. Старшие дети спали, тесно прижавшись друг к другу, на соломенных матрацах на полу или в общих постелях.

Лишь в первой половине 1890-х гг. владельцы угольных шахт построили «поселки» и «ночлежные дома» (иначе называемые «рабочими казармами»), где в «общих» спальнях жили от 20 до 200 рабочих, которые обеспечивались горячим питанием.

Фабрикант Роберт Оуэн в Шотландии улучшил условия труда и быта рабочих, причем всему предприятию был придан вид артели, где основным стимулом к труду становилась материальная заинтересованность в его результатах. Не использовался труд детей младше десятилетнего возраста. Был установлен 10-часовой рабочий день (по тем временам - революционное нововведение). При фабрике была организована школа для детей рабочих, где обучались как мальчики, так и девочки.

Одним из первых, кто проявил новое отношение к рабочим в среде предпринимателей, стал американский автомобильный «король» Генри Форд (1863-1947). Он стал первым, кто внедрил конвейер в автомобилестроение и, в то же время, первым, кто установил на своих предприятиях минимальный уровень заработной платы и 8-часовой рабочий день. На заводах Форда была создана социологическая служба со штатом 60 человек, что по тем временам было крупным новшеством. Огромное значение Генри Форд уделял двум моментам: производственной дисциплине («дисциплина везде строгая, но мелочных предписаний у нас нет») и чистоте заводских помещений («около 700 человек занято исключительно чисткой фабричных помещений, мытьем стекол и окраской; небрежность в поддержании чистоты у нас так же преследуется, как и небрежность в работе»).

Первые серьезные попытки законодательной охраны здоровья работающих были предприняты в конце XVIII в. в наиболее развитом промышленном центре Великобритании - Манчестере. В 1796 г. было создано Манчестерское санитарное бюро, поставившее своей задачей как оздоровление условий труда и быта рабочих, так и законодательное ограничение продолжительности рабочего дня. Результатом деятельности Бюро стало появление первого фабричного закона 1802 г., который хотя и игнорировался предпринимателями, но стал самой ранней попыткой улучшения санитарно-гигиенических условий труда пролетариата.

В 1830-1840-е гг. положение работающих на английских фабриках привлекло внимание британского парламента. В 1832 г. был принят Билль об обследовании состояния фабрик, создавший условия для исследований в области фабричной гигиены. В 1842 г. был принят акт, запретивший ночную работу подростков и детей, ограничивший их дневной труд и впервые установивший правительственную фабричную инспекцию. Фабричные инспектора внесли большой вклад в области эпидемиологии, коммунальной и пищевой гигиены на промышленных предприятиях. В 1848 г. парламент принял закон об устранении санитарных вредностей и предупреждении заболеваний, по которому в случае поступления жалоб на санитарные недочеты на предприятиях местные власти должны были принимать экстренные меры. На основании закона 1848 г. в промышленных центрах (Ливерпуль, Лондон и др.) учреждались должности санитарных врачей. Тогда же, в 1840-е гг., создается правительственное учреждение - Главное управление по охране здоровья.

В Германии отменялись всякие ограничения в создании и деятельности рабочих союзов и ассоциаций. В 1896 г. принимается Германское гражданское уложение, где впервые в европейской практике утверждались принципы социальной справедливости и вводилось повсеместное рабочее страхование.

Примеру Германии последовали и другие европейские страны. Так, в 1908-1910 гг. широкие социальные реформы были проведены в Великобритании. Первым таким законом стал закон о создании бирж труда. Они должны были помочь безработным в поиске работы, а предпринимателям - в найме рабочей силы. Дело в том, что иногда имели место случаи, когда безработица в одном районе совпадала по времени с нехваткой рабочей силы в другом.

6. Век Просвещения, как уже отмечалось выше, подвел черту под существованием практики изоляции, доказав ее несостоятельность. Итогом стало зарождение так называемой «карцерной» системы благотворительности, во многом перенесшей тюремные карательные процедуры в общественную практику. «Карцерная» система, пришедшая к середине XIX в. на смену практике изоляции, предоставляла своим заключенным некое подобие свободы выбора, но одновременно заимствовала и принципы тюремного заключения. В рамках «карцерной» системы принцип безусловной изоляции от общества уже не соблюдается в полной своей мере, а принцип извлечения пользы предусматривает не только использование дешевой рабочей силы, но может сочетаться с состраданием и оказанием необходимой помощи. Тем не менее, «карцерная» система, охватившая наиболее обездоленные слои населения, выполняла роль социального амортизатора, имея целью поддержание равновесия в обществе.

Сужается в рамках данной системы и количество объектов социального призрения: из их числа исключаются здоровые бедняки, способные свободно продавать свою рабочую силу на рынке труда.

Иными словами, «карцерная» система уже не представляет из себя изолятор в его чистом виде: это целая сеть благотворительных заведений, оказывающих специализированную помощь нуждающимся. В эту сеть включаются сиротские приюты, благотворительные школы, школы для взрослых, бесплатные больницы, богадельни и т.п. Объектами социальной помощи становятся дети-сироты, дети, обладающие физическими и умственными недостатками развития, неизлечимо больные, одинокие старики и др. Пионерами в создании новой системы стали Франция, Великобритания и Германия.

Во Франции уже в первой половине XIX в. были созданы специальные колонии для бедных, беспризорных и бродячих детей (в 1840 г. была открыта колония Пети-Бур), дома милосердия и благотворительные заведения для молодых преступниц. Во Франции создавались исправительные колонии для несовершеннолетних. Образцом стала открытая в январе 1840 г. исправительная колония для несовершеннолетних преступников в Меттрэ, сочетавшая в себе приют, тюрьму, школу, мастерскую и армейский полк. Заключенные были разделены на небольшие иерархически организованные группы, заключенный имел свой номер и обучался азам военных упражнений; ежедневно проверялась чистота помещений, еженедельно производился осмотр одежды, трижды в день - перекличка), «мастерской» (с начальниками и старшими мастерами, обеспечивавшими регулярность работы и отвечавшими за обучение самых молодых заключенных), «школы» (каждый день один или полтора часа уроков).

В Меттрэ особое место отводилось воспитателям, которые совмещали в себе сразу несколько функций - судей, учителей, мастеров, «офицеров» и «родителей», становясь в некотором роде «специалистами по формированию детского поведения». Воспитатели контролировали 9-10 часов ежедневной работы (ремесленной или сельскохозяйственной), руководили физическими упражнениями, военной подготовкой, следили за подъемом по утрам и своевременным отходом ко сну, заставляли детей делать гимнастику, следили за чистотой, присутствовали при мытье детей и т.п.

Тогда же, в середине XIX в., были созданы учреждения для брошенных или нищих детей, сиротские приюты (крупнейший - Нэхоф), заведения для подмастерьев («Дом» в Нанси) и «заводы-монастыри». Примером последних могут служить заводы в Ла Соважэр, Тараре для малолетних работниц, поступавших туда в тринадцатилетнем возрасте, долгие годы живших в заточении и выходивших во внешний мир только под надзором. Девушки получали не зарплату, а содержание и премии за усердие и хорошее поведение, которыми могли воспользоваться лишь при выходе из монастыря.