Стыд и вина

Социальная парадигма большинства связанных с виной игр, описанных Э. Берном, разыгрывается на уровне Взрослый - Взрослый, психологическая же парадигма - на уровне Родитель - Ребенок и Ребенок - Родитель. Таким образом, трансакции этих игр внешне представлены как взаимодействия зрелых ответственных людей, на самом же деле это взаимодействия грозных родителей и виноватых детей, заключенных в структуре личности партнеров, играющих в игры. Вина и обусловленные ею потребности в освобождении от страданий, либо в наказании остаются скрытыми, но при этом именно они являются причиной целого ряда игр. «Многие игры совершенно необходимы некоторым людям для поддержания душевного здоровья. У этих людей психологическое равновесие столь неустойчиво, а жизненные позиции столь шатки, что стоит лишить их возможности играть, как они впадут в безысходное отчаяние» /4/. Слова Э. Берна в очередной раз подтверждает тот факт, что вина является очень болезненным переживанием, от которого люди любыми путями стремятся избавиться. При этом они, как правило, оказываются неспособными прямо признаться окружающим в своей вине и позитивным способом искупить ее (реализация позиции Взрослого). В результате они вынуждены прибегать к нечестным формам поведения (играм), реализующимся с позиций Родителя и Ребенка, что приводит к искажению общения. Искаженное общение заводит людей в тупик, а иногда приводит к настоящим жизненным катастрофам, т. е., восстанавливая душевное равновесие, нарушает социальную адаптацию. Игры являются суррогатом истинной близости, поскольку, играя, человек ведет себя неискренне, пряча свое истинное «Я» за ролью /26/.

Мы рассмотрели роль вины в межличностном общении. Обратимся теперь к другому разделу социальной психологии, касающемуся изучения общественных отношений. Поскольку общественные отношения не существуют вне межличностных отношений, то следует предположить, что и вина, как результат последних, воздействует на общественные взаимоотношения. Действительно, в работе Эриха Ноймана /22/, одного из виднейших последователей Карла Юнга, имеются подтверждения нашему предположению. Автор уверен, что самая большая опасность, подстерегающая человечество, таится в «психологии козла отпущения». А этот социально-психологический феномен он в свою очередь связывает с виной, продуцируемой общественной этикой.

Чтобы понять, как же «феномен козла отпущения» связан с виной, кратко изложим взгляды Э. Ноймана на психологию вины. Согласно позиции автора, психология вины определяется особенностями старой этики, которая существовала и до сих пор существует в обществе. Поскольку основой старой этики является проблема борьбы между добром и злом, светом и тьмой, то индивид, идентифицируясь с ценностями этой этики, оказывается в ситуации раскола своей психики. Эго или сознание идентифицируется с ценностями коллектива, все же, что отрицается этическими ценностями, становится достоянием бессознательного и приобретает в теории К. Юнга, а вслед за ним Э. Ноймана название тени. Чувство вины возникает в процессе формирования тени, поскольку «тень показывает несостоятельность светлой мечты эго о своей идентичности с идеальными ценностями». Чувство вины, как известно, вызывает потребность в разрядке, очищении, сближении с ценностями, необходимыми обществу. А обеспечить это «на примитивном уровне, на котором сознание индивидов, составляющих коллектив, еще относительно слабо развито», способна «только внешняя проекция тени» /22/. Именно на основе проекции тени, согласно Э. Нойману, возникает «психология козла отпущения». Самый простой способ избавления от вины заключается в том, чтобы уничтожить тень в лице «козла отпущения».

Известно, что в качестве коллективного ритуала снятия вины, способ изгнания козла отпущения существовал в иудаизме. Тогда очищение коллектива осуществлялось путем торжественного возложения всех прегрешений на главу козла, которого затем изгоняли, отсылая в пустыню. Метод избавления от вины в иудаизме можно считать классическим способом изгнания козла отпущения. В современном цивилизованном мире общество в лице групп, коллективов избавляется от вины с помощью методов, в основе которых также скрыта «психология козла отпущения». «Эта психология определяет внутреннюю жизнь государств и международные отношения» /22/. Так, отражением «психологии козла отпущения» Э. Нойман считает массовые умопомешательства в форме войн и революций классового и религиозного характера, а также партийных конфликтов. Жертвами теневой проекции, лежащей в основе «феномена козла отпущения», автор также считает чужестранцев. Объясняет он это тем, что «примитивная личность (а в каждом народе массовая личность реагирует как примитивная личность) не способна осознать зло как свое личное зло, поскольку ее сознание еще слабо развито. Поэтому массовая личность неизменно воспринимает зло как нечто чуждое». Следовательно, автор подразумевает, что одной из основных психологических причин межнациональных конфликтов, расовой дискриминации следует считать комплекс вины. Еще одним проявлением «психологии козла отпущения», согласно Э. Нойману, выступают гонения на незаурядных людей - лидеров, высокоодаренных и гениальных личностей. В качестве примера бесконечного ряда таких людей он приводит Иисуса, Сократа, Галилея. Причина такого отношения к незаурядным людям состоит в том, что выдающаяся личность рассматривается массами как чужеродный элемент. Массы, по лености своей «не желающие сдвинуться с центральной позиции», приносят в жертву «маргинальных представителей общества, будь то неполноценные личности, опустившиеся ниже среднего коллективного уровня, или незаурядные люди» /22/.

Интересна позиция Э. Ноймана о том, что особая жестокость присуща двум типам личностей. Эти личности отягощены виной. Одни имеют аскезо-героическое отношение к жизни, с сознательным чувством вины и страданием. У других чувство вины и страдание остаются бессознательными. Обе группы отрицают отрицательное, тем самым бессознательно подкрепляя его, что в реальной жизни приводит к садизму и жажде разрушения. К примерам общественных явлений, реализуемых индивидами первой группы, автор относит пуританство и инквизицию, законнический иудаизм фарисеев и парадоксальную дисциплинированность прусской ментальности. Такие социално-исторические явления, как «политика окружения, заговор сионских мудрецов, белая, черная или желтая опасность, стремление капиталистов или большевиков к мировому господству», согласно

Э. Нойману, были результатом вины и паранойяльных реакций, являющихся ее следствием, присущих индивидам второй группы.

Из сказанного видно, что психологической первопричиной многих актов жестокости, творящихся на общественном уровне, выступает не человеческая агрессивность и враждебность, как принято считать, а, что на первый взгляд крайне парадоксально, именно чувство вины, той вины, которая является результатом старой этики, царящей в обществе.

Э. Нойман утверждает, что «психология козла отпущения», царящая в обществе, состоящем из индивидов с расщепленной психикой, проецирует свою теневую сторону в форме вины на образ внешнего врага и тем самым оказывает пагубное влияние не только на жизнь индивида, но и на жизнь коллектива. Не отрицая важности старой этики, сыгравшей значимую роль для общества на прежних этапах его развития (рождение эго и укрепление его позиций в хаосе бессознательного), автор утверждает, что настало время отказаться от нее и вызванной ею вины и перейти к новой этике, побуждающей осознать тень и интегрировать ее в целостность личности.

Результаты представленного выше теоретического исследования, показывающие дизьюнктивные функции вины и стыда, подтверждаются проведенным нами экспериментом, в котором принимали участие 257 респондентов /16/. Математическая обработка (корреляционный и факторный анализ) большого массива данных, полученных эмпирическим путем с использованием 6 стандартизированных тестов показала, что вина и стыд, традиционно рассматриваемые в качестве механизмов социального контроля, побуждающего человека к реализации поведения, соответствующего общественным нормам и традициям, на практике отрицательно коррелируют с социально-психологической адаптированностью, с принятием других и себя, с внутренним контролем за ситуацией или интернальностью и эмоциональным комфортом. Напротив, положительные корреляционные связи выявлены между виной, стыдом и социально-психологической дезадаптированностью, а также с неприятием себя и других, обидчивостью, враждебностью, подозрительностью, эскапозмом, экстернальностью, ведомостью и эмоциональным дискомфортом.

Полученные нами результаты показали, что характеристики человека склонного к переживанию вины и стыда соответствуют моделям субъекта затрудненного общения, разработанным отечественными психологами /18, 20,21/.

Признавая вину и стыд факторами, затрудняющими общение, нельзя не обратиться к тем психотерапевтическим школам, которые уделяют внимание коррекционной работе с ними. Поскольку изучаемые нами эмоциональные явления представляют собой наиважнейшие феномены психической жизни человека, то целый ряд школ имеет собственную картину и способ обращения с ними. Среди таких школ психоанализ, когнитивная и экзистенциальная психотерапия, гештальттерапия, нейролингвистическое программирование, системная семейная психотерапия.

В рамках данной статьи мы можем лишь кратко коснуться основных принципов коррекционной работы с интересующими нас феноменами.

З. Фрейд полагал, что чувство вины, как правило, является бессознательным и проистекает из двух источников. Один складывается из интернализаций и идентификаций, другой берет начало в эдиповой фазе /15/. Кроме этого он указывал, что вина предполагает расщепление Я на обвинителя (Сверх-Я) и обвиняемого /17/. Неофрейдисты, убеждены, что имеет смысл и достигает заданного назначения лишь сознательная вина, являющаяся осмысленным личным голосом субъекта. Вина является малоадаптивной, когда она иррациональна, преувеличена и сдерживаема или когда она обобщена и неоднократно связана со стыдом. Следовательно, задачей психоаналитической работы является осознание и выражение иррациональной бессознательной вины, ее дифференциация от стыда. Предполагается работа с родительскими интроектами и идентификациями, важна проработка эдипового конфликта и его влияния на последующую жизнь. Так как, по мнению психоаналитиков, вина и стыд становятся патологичными, когда Сверх-Я побуждает заменять реальные цели идеальными или моральными, то необходима проработка идеализаций и понимание источников моральных предписаний, которыми руководствуется человек. Необходим пересмотр принципов Суперэго с тем, чтобы «оно могло функционировать как прочная и устойчивая система сообразно реалиям взрослой жизни» /29/. В результате психотерапевтической работы функционирование Эго должно возобладать над функционированием Суперэго, в силу чего обретается независимость от родительского авторитета. Задачи психокоррекционной работы со стыдом и виной требует, поэтому, укрепления Эго. Представители аналитической психологии средство нейтрализации вины видят в осознании тени и интеграции ее в целостность личности.

Психоаналитики открыли связь (и описали ее механизмы) вины и стыда с защитными механизмами, неврозами, депрессией, садо-мазохистическими отношениями, нарциссизмом, жестокостью и враждебностью, суицидальными тенденциями, алкоголизацией и злоупотреблением наркотиками. Таким образом, все вышеуказанные характерологические и клинические нарушения требуют обязательной проработки проблем, связанных с виной и стыдом.

Экзистенциальная психотерапия, признавая вину в качестве проводника к личностной самореализации, не упускает из виду и тех опасностей, которые могут стоять за ней. Так, вина признается мощным фактором блокировки решений. Именно вина, призывая к реализации всех потенций, не позволяет выбрать то, что наиболее важно. Рождающийся человек в действительности потенциально обладают фактически безграничным количеством возможностей. Но условием реализации каких-либо возможностей является неизбежный выбор, влекущий за собой отказ от остальных. Таким образом, в работе с виной экзистенциальный психолог помогает клиенту осознать необходимость свободного и ответственного жизненного выбора и сформировать способность к такому выбору. Следовательно, необходима работа по осмыслению происходящего, постановка задачи на смысл и обнаружение уникальных личностных смыслов

В когнитивной психотерапии вина, в противоположность взгляду экзистенциальных психологов, понимается исключительно как субъективная реальность, как способ интерпретации событий. Постулируется ведущая роль когнитивных процессов в порождении чувств «Я» негативного круга, в том числе вины и стыда /40/. В ряде когнитивных теорий возникновение переживаний вины и стыда объясняется с помощью таких терминов как: атрибуция, причинное объяснение, атрибутивный каузальный стиль, каузальная атрибуция.

Когнитивные психологи выделяют «поведенческое» и «характерологическое» самообвинение. Они различаются по двум параметрам каузальной атрибуции. Внутренние, частные, нестабильные или управляемые атрибуции соответствуют поведенческому самообвинению /38/ и являются желательным адаптивным способом переживания вины, так как сочетаются с мобилизацией усилий и стремлением контролировать ситуацию перед лицом неудачи /37/. Глобальное, стабильное или характерологическое самообвинение, будучи порицанием своего характера, и нося, таким образом, неуправляемый характер, ведет к болезненным переживаниям, беспомощным реакциям на неудачу, исключает возможность отреагирования.

Сущность когнитивной психотерапии вины и стыда состоит, таким образом, в формировании адекватных интерпретативных схем или, другими словами, атрибутивных каузальных стилей. Необходима трансформация внутренних глобальных стабильных атрибуций в частные и нестабильные.

Освобождение от чувства вины всегда считалось одной из основных психотерапевтических задач гештальттерапии. Согласно Перлзу вина, наряду с обидой, является наиболее часто встречающимся и худшим видом незавершенного действия, которое нарушает подлинность коммуникации. Ф. Перлз полагает, что если бы человек разрешил себе в прошлом полностью пережить свою вину, он бы не испытывал болезненных переживаний в настоящем /23/. Одним из существенных моментов в гештальткоррекции, поэтому, является не анализ прошлого опыта, а завершение незавершенных действий, освобождение от эмоциональных задержек. Например, человеку, переживающему вину, предлагается психодраматически поговорить со своей умершей матерью.

В гештальттерапии принято рассматривать вину как симптом нарушенного слияния, считается, что она возникает вследствие нарушения границ в контактах. Вина актуализируется при стремлении наказать себя, когда человек принимает ответственность за прерываемое слияние. Она является сопротивлением по отношению к контакту, сознаванию и дифференциации и заставляет человека «прилипать» к объекту в изоляции от другого опыта.

Цель вины в том, чтобы восстановить нарушенный баланс и исправить невыносимую ситуацию разрушенного слияния. Виноватый и обижающийся по большей части переплетены друг с другом. Они зависят друг от друга. Эти люди боятся, что если определенное слияние будет разорвано, то - какой бы бесконтактной и «непитательной» ни была эта эмоциональная связь, - они останутся полностью и непоправимо лишенными питания. Человек со сформированным слиянием вынужден «запрашивать» авторитеты о правильности своих действий и регулировать свое поведение в соответствии с их нормами. Он зависит от авторитетов, не может опираться на собственные силы и потому не способен жить самостоятельно. В случае прерывания слияния у такой личности возникает чувство вины и тревожность. Следовательно, с целью коррекции вины гештальттерапия предлагает работу с идентификациями, их анализ и ассимиляцию (так называемое «переваривание» некритично воспринятых норм), а также поиск путей расширения области контакта.

Одним из важных принципов гештальттерапевтической коррекции является формирование ответственной позиции. Главная трудность заключается в том, что человек отказывается принимать на себя ответственность в силу того, что идентифицирует ее с виной или стыдом. Важным шагом в работе гештальттерапевта, поэтому, является их разграничение, устранение ошибок в понимании этих феноменов.

Так как вина тесно связана и переплетена с целым рядом психологических защит, то гештальттерапевт предложит клиенту сделать два шага. Во-первых, перевести фразу типа «Моя совесть или мораль требует…» в «Я требую от себя…», то есть перевести проекцию в ретровлексию. Во-вторых, обратить последнюю в обоих направлениях, то есть в «Я требую от Х» и «Х (например общество) требует от меня».

Психотерапия с помощью техник нейролингвистического программирования позволяет наиболее закрытым и чувствительным клиентам скрыть содержание ситуации, связанной со стыдом или виной. Терапевту, знакомому с нейролингвистическим программированием нет необходимости знать причину вины или стыда клиента. Последний должен лишь представить ситуацию этих переживаний в виде какого-либо образа. Психотерапевтическая работа будет состоять в модифицировании данного образа в сознании клиента в ресурсный образ с учетом всех каналов информации (перекодировка чувств вины и стыда в ресурс). Для того, чтобы работа была экологичной терапевт отслеживает ключи доступа, т.е. невербальные проявления, сопровождающие воображаемую ситуацию.

Для коррекции вины и стыда нейролингвистическое программирование предполагает также работу с нормами. В данном случае клиенту необходимо определить, согласно каким нормам он хочет жить, а какие нормы кажутся ему устаревшими или чуждыми. Считается, что, трансформируя чувство стыда, важно признать разницу между жизненными принципами других людей и собственными принципами. При возникновении чувства вины необходимо определить, какие нормы были нарушены и для кого это было важным.

Нейролингвистическое программирование предлагает трансформацию чувств вины и стыда в тщательное рассмотрение жизненных принципов и предпочтений. Важно, чтобы нормы не были слишком общими, универсальными, категоричными или устаревшими. Так как, нарушая некую норму и испытывая чувство вины, человек в действительности следует какой-то другой более важной норме, то есть считается важным расставить нормы в порядке значимости и интегрировать их /1/

В системной психотерапии Б. Хеллингера говорится о бессознательной вине, обеспечивающей принадлежность к своей системе (группе) /32/. Вина и ее искупление нередко передаются от одного члена семьи к другому. В таких случаях человек поступают по принципу «Лучше я, чем ты». Такая вина является причиной серьезных болезней, несчастных случаев и самоубийств в семьях, разрушения отношений. В таких случаях человек нередко считает собственной виной события, на самом деле неизбежные и предопределенные судьбой, например, выкидыш, болезнь или инвалидность родственника, ранняя смерть ребенка. Это слепая реакция, действующая как принуждение, заставляющая полагать, что родственнику лучше, когда нам плохо.

Для преодоления этого слепого принуждения к уравновешиванию через плохое необходима любовь более высокого порядка, которая позволяет признать и принять собственную судьбу и судьбу другого, любимого человека, двумя разными независимыми друг от друга судьбами.

В системной психотерапии говорится о важности реальной личной вины. Такая вина считается источником силы, при условии, что она признается. У того, кто признает, что он виноват, пропадает чувство вины. Признанная вина способствует достижениям, на которые мы иначе не были бы способны. Проблемы возникают тогда, когда человек чувствует себя обязанным искупить вину, заплатив за причиненный другому ущерб и компенсируя вину собственным ущербом. Искупление вины считается недостойным образом действия, так как основывается на магическом образе мышления, в соответствии с которым собственного страдания достаточно для спасения другого. Искупающий вину платит страданием за страдание, смертью за смерть, только усугубляя несчастья и болезни и при этом никаких активных усилий от себя не требует. В случае личной вины решение проблемы состоит в замещении искупления примиряющими действиями. Для этого виновный в ходе психотерапевтической работы должен сказать человеку, с которым он обошелся несправедливо или потребовал чего-то ужасного, или причинил какой-то ущерб: «Мне жаль» и «Я даю тебе место в моем сердце», а также «Ты будешь участвовать во всем хорошем, что я сделаю в память о тебе, считая тебя отдельной самостоятельной личностью» /32/.

В заключение следует сказать, что вина и стыд, призванные играть в жизни общества коньюнктивную роль, т.е. роль социальных регуляторов, способствуя его интеграции, на практике оказались заложниками двойной морали и приобрели дизъюнктивные функции. Они стали выступать барьерами общения, делая его чрезмерно напряженным, конфликтным, либо вовсе вынуждать человека избегать контактов с теми, перед кем он чувствует вину. Переживание вины и стыда нарушают социальную перцепцию, делают человека чрезмерно уступчивым, обидчивым, жестоким и агрессивным, что разрушает его социальную адаптацию. Вина заставляет играть в игры, скрытые мотивы которых неминуемо приводят к социальным катастрофам, позволяет людям манипулировать ближними. Она имеет столь тотальный характер и такую мощную силу, что способна вызывать общественные конфликты в форме классовых и религиозных войн, межнациональных конфликтов и расовой дискриминации, истребления и гонений наиболее выдающихся, талантливых и гениальных людей.

Мы полагаем, что для того чтобы вина играла изначально заданную ей роль социального регулятора, она должна стать зрелым сознательным чувством, бессознательная же и иррациональная вина должна быть интегрирована или пересмотрена личностью, стремящейся к целостности и свободе. Успешная коррекция чувства стыда, трансформация иррациональной вины в сознательные переживания возможна с помощью различных психотерапевтических методов. В контексте психоанализа, когнитивной и экзистенциальной психотерапии, гештальттерапии, нейролингвистического программирования, системной семейной терапии разрабатываются эффективные способы проработки малоадаптивных переживаний вины и стыда

Размещено на Allbest.ru