Все вопросы психологии

Становление психологии как самостоятельной науки. Проблема возникновения психики, раздражимость и чувствительность. Структура сознания: чувственная ткань, значение, личностный смысл. Представление о восприятии: внимание и память. Мотивация и личность.

Рубрика Психология
Вид курс лекций
Язык русский
Дата добавления 07.07.2012
Размер файла 915,4 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

В конце XVIII века появилась группа философов, пытавшихся вывести психические явления прямо из работы мозга. Философы этой группы, несомненно, представляли материалистическую линию развития, так как они придерживались тезиса о первичности материи и познаваемости объективного мира. Это направление известно в истории философии как направление метафизического и механистического материализма. Оно изображало человека со всеми его горестями и радостями по аналогии с машиной. Один из первых представителей этого направления, французский врач и философ Ламетри броско назвал свою основную работу «Человек-машина», отразив этим названием самую суть французского материализма. Философы этой школы, сравнивая человека со сложным механизмом, пытались объяснить поведение человека, исходя из устройства его организма, о котором в те времена знали довольно мало. Вывести психику из устройства мозга, по сути, означает свести ее к этому устройству. Перед нами две стороны одной медали. И в настоящее время нам нередко приходится встречаться с теориями, выводящими психику из устройства и работы человеческого мозга. Если мы примем подобную точку зрения, то психология как бы уничтожается; она лишается своего предмета, превращаясь в физиологию, биологию и т.д. А то, что пока не могут объяснить естественные науки, остается на долю психологии как временной науки, которая, описав некоторые явления и процессы, должна передать их для истинно научного изучения в руки физиолога... Таким образом, идеи механистического материализма, приняв более утонченные и скрытые формы, перекочевали в наш век. Психика, конечно, является функцией мозга. Но в каком отношении она находится к «мозговым» процессам? Можно ли из законов работы мозга вывести законы психической деятельности? Вот в чем вопрос!

В заключение я должен остановиться еще на одном представителе крупной философской школы -- епископе Джордже Беркли. Беркли считают одним из основоположников субъективного идеализма. Это направление представляет особый интерес, так как отправляется от очень важного и сугубо психологического положения: первая реальность, с которой мы сталкиваемся, есть ощущения. Тех философов, для которых это положение является отправной точкой философских построений, называют сенсуалистами. Отец сенсуализма Джон Локк емко выразил кредо этого направления, сказав: «В интеллекте нет ничего, что бы не прошло предварительно через органы чувств». Тезису Локка, утверждавшему, что формирование образов, представлений и понятий возможно только на основе наших ощущений, можно придать двоякий смысл. Материалистически понятый, он означает, что ощущения -- непременный источник нашего познания. Но тот же самый тезис принимает принципиально иную окраску в контексте представлений субъективного идеализма (или агностицизма). Представители субъективного идеализма задают следующий вопрос: «В качестве первоначального источника наших знаний выступают ощущения, но что лежит за ощущениями? Чем они вызываются? Мы видим причину, породившую посредством ощущений образ того или иного явления. Но дело в том, что об этой причине я могу получить информацию через все те же ощущения». Итак, образуется замкнутый круг. Если круг Декарта замыкает и изолирует от внешнего мира сознание, то круг Беркли -- это круг, изолирующий ощущения. В концепции субъективного идеализма ощущение приобретает самостоятельное, обособленное от действительности бытие, то есть оно существует без ощущаемого. При такой интерпретации локковского тезиса наши органы чувств уже не выступают в роли своеобразных окон в мир, уже не связывают нас с окружающей действительностью, а, скорее, отделяют, отгораживают нас от внешнего мира. Тогда психические явления становятся чисто субъективными явлениями, «чисто» в том смысле, что за ними не стоит ничего, кроме субъективности. Я вижу вас на основе тех данных, которые поставляют мне органы чувств.

Я могу посмотреть на объект под другим углом зрения, и тогда он изменится, но ведь и о своем движения я узнаю все от тех же ощущений. Если твердо придерживаться логики субъективного идеализма, то мы придем к парадоксальному заключению о единственности существования меня как субъекта. Как субъективный идеализм приобретает иные формы, так и механистический материализм еще не сошел с арены истории.

И, наконец, несколько слов о том этапе истории, когда психология стала выходить из недр философии и разрабатываться как самостоятельная наука. Отмечу, что психология покинула материнское лоно гораздо позднее, чем другие естественные науки. Она начала развиваться как область конкретных знаний где-то в середине девятнадцатого столетия. Решающее значение для зарождения и развития психологии как самостоятельной науки имел следующий призыв, адресованный к исследователям природы психических явлений. Ученые, бросившие этот клич, утверждали, что психология должна порвать с умозрительными, чисто философскими построениями и перейти к экспериментальному анализу, сконструированному по образу и подобию естественных позитивных наук. Эта идея стала поворотным пунктом в развитии психологии как области конкретного научного знания.

Лекция 3. Становление психологии как самостоятельной науки

В прошлый раз я остановился на том положении, что только в XIX столетии психология стала формироваться в качестве относительно самостоятельной конкретной области знания. Первые шаги к этому были сделаны, так сказать, по образцу естественных наук и, прежде всего, в связи с успехами изучения работы человеческого организма -- с успехами физиологии, анатомии и ряда других областей естественнонаучного знания.

Первые значительные работы, сыгравшие важную роль в формировании психологии как самостоятельной области знания, относились к разделу или, вернее, к проблеме, которую до настоящего времени называют проблемой психофизики. О чем же идет речь, когда мы говорим об первоначальных психофизических исследованиях? Они касались относительно простых процессов, а именно процессов ощущения. Содержанием этих исследований являлась проблема соотношения воздействия на органы чувств человека и эффекта, то есть самого ощущения, вызываемого этим воздействием.

Подход, который позволил решить или приблизиться к решению этой проблемы, собственно, был очень прост: менялось свойство, воздействующее на испытуемого, на человека (прикосновение; физический раздражитель, приложенный к коже человека, световое воздействие, то есть воздействие отраженных объектом лучей на глаз; воздействие звуковое и т.д.). Возник вопрос: в каком соотношении находятся вот это воздействие и ощущение? На этом пути был установлен целый ряд важных положений, к которым мы еще будем возвращаться в ходе нашего курса, я укажу лишь на некоторые в качестве иллюстрации. Так, была получена первая, достаточно строгая классификация видов ощущений и отвечающих им органов чувств, рецепторов. Второе (это был фундаментальный вклад) -- была открыта возможность изучения количественного соотношения между воздействием, то есть силой воздействия, и самим ощущением, его силой.

Основоположником психофизики Г.Т.Фехнером были разработаны методы измерения порогов ощущений. Под порогами ощущений Фехнер понимал минимальные изменения интенсивности раздражителя, вызывающие ощущения или изменения ощущений. Наконец, на основании многочисленных измерений в лабораторных исследованиях был выдвинут очень важный, так называемый «основной», психофизический закон, согласно которому между рядом интенсивностей раздражителя и рядом ощущений существует логарифмическая зависимость, то есть если интенсивность раздражителя нарастает в геометрической прогрессии, то ощущение наращивается в прогрессии арифметической.

Исследования в области психофизики доказали, что возможен количественный подход к психическим явлениям, что субъективное явление можно измерить (в каких единицах -- это уже другой вопрос), и тем самым положили начало психологии как экспериментальной науке.

Приближение к психологии как к экспериментальной науке шло и с других сторон. В 60-х годах прошлого века велись исследования скорости протекания процессов, которые по своему субъективному выражению относятся к категории психических. Эти исследования известны в истории психологии как исследования времени реакции. Толчком к этому послужили работы астронома Бесселя, который, исходя из практических соображений, заинтересовался следующим вопросом: «Почему при обнаружении момента прохождения светила через координационную отметку телескопа возникает разница в данных, полученных различными наблюдателями?» Оказалось, что скорости протекания процессов реагирования от момента появления события (перехода звезды через координационную отметку) до регистрации этого события у разных наблюдателей различны. Так впервые встала проблема изучения времени реакции наблюдателя, которая впоследствии стала разрабатываться Дондерсом на материале более сложных явлений. Исследовалась скорость простой реакции, а затем измерялась скорость реакции в условиях выбора, то есть когда на один раздражитель надо было отвечать, скажем, нажатием на правый ключ, а на другой -- нажатием на левый ключ. Исследователи исходили из довольно наивных соображений такого рода: чем сложнее реакция, тем больше она требует времени, и, следовательно, этот прирост времени происходит за счет процесса переработки, то есть психического процесса (выбора, узнавания и т.д.).

В конце прошлого века появились экспериментальные исследования памяти, проводимые Эббингаузом и Раншбургом, в которых также измерялись количественные характеристики памяти. В этой связи, начиная со второй половины XIX века, появляются первые психологические лаборатории и институты, представлявшие собой экспериментальные психологические учреждения. Так, в Лейпциге Вильгельмом Вундтом была создана первая такая лаборатория экспериментальной психологии. В.Вундт, ученик Г.Гельмгольца, в своих исследованиях поставил ряд кардинальных психологических проблем, касавшихся самых различных областей психологии. Труды Вундта, как и его учителя Гельмгольца, до сих пор обсуждаются не только в психологической, физиологической, но даже и в философской литературе. Вслед за лейпцигской лабораторией Вундта в Соединенных Штатах Америки в 1883 году был открыт Институт экспериментальной психологии, а немного позднее открываются экспериментальные психологические лаборатории в России (1886) и во Франции (1889).

Таким образом, к концу прошлого столетия экспериментальная психология отчетливо выделилась среди других наук. Эта психология стояла перед задачей создания объективных методов исследования психических явлений, которые, как я уже говорил, строились по образцу методов естественных наук. Превращение психологии в экспериментальную науку как бы снимало ее исключительное положение среди других наук. Напротив, всячески подчеркивалось, что психология принадлежит к числу столь же конкретных областей знания, как и естественные науки. Однако это вовсе не означало, что была решена проблема очерчивания предмета и методов психологии, а также проблема природы психических явлений. Напротив, развитие экспериментальной психологии лишь заострило нерешенные проблемы, касающиеся самого предмета психологической науки.

Здание психологической науки оказалось как бы расколотым надвое. С одной стороны, шел тщательный подбор экспериментальных фактов, а с другой стороны, непрестанно велись попытки осознать значение получаемых фактов и соотнести их с какими-то общими представлениями о природе психических явлений.

Одной из самых трудных проблем, которая была в центре внимания психологов конца XIX и начала XX веков, можно считать проблему соотнесения физиологических процессов, совершающихся в мозгу человека, и психических явлений, доступных наблюдению самого субъекта. Приведем пример наиболее распространенного в те годы решения этой проблемы. Психические явления (ощущения, восприятие) образуют особый ряд явлений, который связан с рядом вещественных проявлений, происходящих в мозге и в органах чувств по принципу параллельности протекания. Такое решение этой проблемы вошло в историю под именем психофизического или, как иногда говорят, психофизиологического параллелизма. Существовали различные варианты, уточняющие подобные представления о соотношении субъективного и объективного рядов, но все они не выходили за рамки основного принципа -- принципа параллельности. При таком решении проблемы соотношения психических и физических явлений психический ряд оказывается ненужным привеском, то есть психическим явлениям отводится роль побочных явлений, сопровождающих физические, физиологические процессы. Такой подход к проблеме соотношения психического и физического рядов порождает представление о том, что психические явления сами по себе не имеют никакого значения. Это не феномены, а эпифеномены, то есть побочные явления, сопровождающие объективные процессы и так же мало вмешивающиеся в их ход, как, например, тень, отбрасываемая пешеходом, влияет на движение его ног.

Решение психофизической проблемы в духе психофизического параллелизма, расчленение мира психических и мира физических явлений на две самостоятельные, независимые друг от друга области привело к идее о том, что существует не одна, а две психологии -- «объяснительная» и «описательная». Давайте, для того чтобы поподробнее разобраться в причинах, порождающих возможность такого расчленения психологии, разберем два типа описания психического явления. Я беру и передвигаю микрофон, стоящий передо мной на столе, то есть совершаю некоторое движение. Если я замечаю какое-нибудь движение, то его объяснение с позиции «объяснительной» психологии заключается в прослеживании процессов, начинающихся с воздействия внешних раздражителей, которые затем преобразуются в соответствующие нервные, то есть объективные, процессы.

Однако куда при таком объяснении девается психическая реальность, куда исчезают те события, которыми насыщен наш субъективный мир? При таком «объективном» объяснении для них просто не остается места, и против него в первую очередь восстает наш здравый смысл. Как правило, в нашей обычной речи мы говорим: «Я сделал то-то и то-то, вследствие того что...» («У меня опустились руки, потому что я впал в отчаяние»), то есть мы вначале указываем на какое-либо внешнее, доступное непосредственному наблюдению событие («у меня опустились руки...»), а затем указываем на тот или иной субъективный образ или переживание («...я впал в отчаяние»), обусловившее это событие. Таким образом, в нашей речи содержится расчленение на субъективное явление, с одной стороны, и способ выражения этого явления -- с другой. Представители «описательной» психологии, науки о духе, к которым относятся такие ученые как В.Дильтей и Э.Шпрангер, настаивают на том, что основная задача психологии заключается в описании субъективных явлений, так как никакого другого метода, кроме описания, «описательная» психология не признает. Итак, в начале XX века среди психологов, явно или скрыто придерживающихся формулы параллелизма, оформляется идея о существовании двух типов психологии. Одна психология -- это «объяснительная» психология; она должна заниматься изучением физиологических явлений и, следовательно, относится к классу естественных наук.

И другая психология -- это «описательная» психология. Проблема расчленения психологии на «описательную» и «объяснительную» не умерла и до сих пор продолжает обсуждаться.

Что касается общего характера и философского смысла этих отдельных направлений, то они воспроизводили и воспроизводят в себе те две классические линии в философском понимании душевных явлений, о которых я говорил. Это линия материалистическая и линия идеалистическая.

Какие же направления выражали борьбу этих двух линий?

Прежде всего, родилось направление так называемой «объективной» психологии, которая провозгласила следующий лозунг: «Мы, психологи, должны изучать лишь объективно регистрируемые процессы, то есть изучать психику человека, не обращаясь ни к внутреннему опыту, ни к каким-либо внутренним переживаниям. С точки зрения представителей «объективной» психологии, психология человека должна быть построена по типу психологии животных. Мы не можем спросить у животного о том, ощущает оно что-нибудь или нет, испытывает оно какие-либо чувства или нет. Животное безмолвно и не может дать никаких показаний. Поэтому исследование психики животных сводится к изучению различного рода объективных процессов, причем не только физиологических и биохимических, но и процессов поведения, поддающихся непосредственному наблюдению. Среди пионеров объективной психологии в первую очередь следует отметить Э.Торндайка. В 1898 году Торндайк выпустил в свет монографию «Интеллект животных», которая, без сомнения, может быть расценена как образец подхода, характерного для «объективной психологии». Впоследствии эта линия исследования развернулась в целое мощное направление, вошедшее в историю психологии под термином «бихевиоризм». Появились новые имена. Среди них нужно назвать, конечно, Джона Уотсона. С точки зрения Уотсона и его сторонников, начавших новую эру в психологии, психология не может быть ничем иным, как учением о поведении животных и человека. Что же касается явлений сознания, то они не являются и не могут быть предметом конкретной науки. Сознание было выброшено из психологии, а на его место встало поведение, которое рассматривалось как научение, то есть образование навыков. Так, речь человека, рассматриваемая с позиций бихевиоризма, представляет собой систему навыков, ничем не отличающуюся по сложности от различных других систем навыков. Мышление тоже не представляет собой исключения и характеризуется как навык, не имеющий внешнего громкого речевого выражения. Уотсон даже предложил схему формирования мыслительного навыка: «громкая» речь > «шепотная» речь > «беззвучная» речь. Беззвучная речь, по мнению Уотсона, и есть мышление.

Решение проблемы эмоциональных переживаний также не вызвало у Уотсона особых затруднений. Он квалифицировал их как реакции, меняющиеся под влиянием индивидуального опыта, то есть научения. Эмоциональные реакции также нашли свое место в системе навыков и были приравнены к секреторным и двигательным реакциям. В одном из первых изданий книги Уотсона «Психология как наука о поведении» глава об эмоциях называлась, по-моему, «О поведении внутренностей». Впрочем, все это вовсе не так смешно, это весьма трагично. Конечно же, когда человека охватывает страх, то появляются спазмы пищевода, желудка, выступает холодный пот, расстраиваются движения и т.д. Если отнести все эти реакции проявления страха к поведению, то они, исходя из самого определения психологии как науки о поведении, превращаются в объект изучения психологии. Весь трагизм бихевиористского подхода к психологии заключается в утрате такого богатого феномена как сознание. Жив ли сейчас бихевиоризм? Жив, хотя и изменил свои формы.

Я каждый раз ставлю вопрос: «Жива ли проблема? Живо ли направление?» -- для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что, говоря об истории, я излагаю в историческом плане все то, что входит в современную психологию. Проблемы, вставшие в истории психологии, могут изменить свою форму, но они остаются, так как каждая из проблем или каждое из направлений оставляет свой след в истории. Историю вообще нельзя себе представлять как историю заблуждений. Даже заблуждение в науке выступает как вклад в ее развитие, так как анализ этих заблуждений предохраняет нас от ошибок.

Наряду с бихевиоризмом в начале XX века возникает еще одно течение в русле немецкой психологии, противоположное по своим теоретическим установкам бихевиоризму. Это направление, связанное с именем О. Кюльпе, получило название Вюрцбургской школы. Вюрцбуржцы предприняли попытку экспериментального анализа таких внутренних, собственно психологических процессов, как воля и мышление. Исследования представителей Вюрцбургской школы, основанные главным образом на методе самонаблюдения, доказали, что даже такие сложные психические процессы, как мышление и воля, доступны экспериментальному анализу. Иногда Вюрцбургскую школу называют школой «безобразного мышления»,так как ее представители особенно акцентировали внимание на факте существования мыслительного процесса, протекающего без привлечения образов. В частности, решение элементарных мыслительных задач может происходить без опоры на чувственные образы. Примерами таких «безобразных» актов могут служить элементарные умозаключения и суждения.

Надо сказать, что Вюрцбургская школа, основываясь на данных, которые были получены в этом своеобразном эксперименте с самонаблюдением испытуемых, выявила еще одну сторону исследуемых ею процессов. Оказалось, что объяснение течения внутренних процессов требует констатации известной тенденции, которая определяет этот процесс. Процесс всегда имеет направленность, и эта направленность есть детерминирующий фактор. Поэтому эта направленность была охарактеризована как детерминирующая, то есть определяющая, тенденция. Определяющая что? Что детерминирующая? Направление и ход самого процесса. Была выдвинута интересная идея: эти процессы, мыслительные в частности, которые разыгрываются как процессы психические, движутся не просто воздействием стимула, но непременно предполагают какую-то готовую тенденцию, которую мы находим у субъекта и которая необходима для того, чтобы процесс пошел, реализовался. Впоследствии эта идея детерминирующей тенденции, как бы идущей от задачи, а не от воздействий (как условий), связалась с еще одним понятием -- понятием установки. Для того, чтобы решать задачу, нужно иметь установку на ее решение. Сказать «нужно иметь установку на ее решение» -- то же самое, что приписать процесс решения этой задачи так называемой детерминирующей тенденции. Я поясню вам на примере, который я беру вовсе не из Вюрцбургской школы, но который очень ясно показывает, что такое эта самая детерминирующая тенденция и как она может быть выявлена. Рассказывают, что один из русских психологов, приехав в Лейпцигскую лабораторию Вундта, был приглашен на опыт в качестве испытуемого. Это были опыты с запоминанием для изучения памяти. Происходило все таким образом. Перед испытуемым проходил ряд слов (в соответствии с техникой Эббингауза, это были бессмысленные слоги, коротенькие бессмысленные слова) одно за другим, и надо было установить, какое количество повторений необходимо для того, чтобы испытуемый мог удержать, запомнить и воспроизвести вот этот ряд бессмысленных слогов. Итак, начался опыт. В силу ли некоторой растерянности молодого стажера в лаборатории Вундта, а может быть, в силу его недостаточного понимания разговорной немецкой речи, -- словом, в силу каких-то условий этот молодой ученый оказался перед прибором, на котором, как мы говорим, экспонируются, предъявляются слоги -- слог за слогом, слог за слогом, один раз, второй раз, третий раз, четвертый раз. И наконец, экспериментатор спрашивает его: «Сможете ли Вы воспроизвести ряд, который перед Вами?» Испытуемый ответил так: «А я не знал, что надо запоминать. Я думал, что надо просто внимательно читать.» У него чего не было? Установки на запоминание. У него была другая установка -- на возможно более внимательное чтение предъявляемого материала. Вот так он понял. Я привел этот анекдотический случай, о нем много рассказывали у нас в Москве, потому что такой эпизод случился с нашим психологом. Я не знаю, попал ли он в литературу, может, попал, а может, нет, но это довольно достоверный факт. Словом, вы понимаете, о чем идет речь. Для того, чтобы произошел какой-то процесс, нужно, чтобы возникла не только, как говорят, стимульная ситуация, то есть система воздействий, но еще и произошло понимание задачи. И более того -- не только понимание, но и тенденция данную задачу решать. Правда? Вот это и называется установкой в широком смысле этого слова.

Итак, вот еще одно направление, совсем особенное. Кстати, оно противопоставляло себя другим направлениям еще по одному признаку. Дело все в том, что объяснение процессов как простой связи отдельных раздражителей или отдельных образов, или даже отдельных представлений, обобщенных образов, оказалось недостаточным. Вот видите, пришлось ввести такое понятие, как детерминирующая тенденция. И самый факт повторения последовательности раздражителей еще не гарантирует наличия соответствующего процесса. Многие проблемы не только мышления, но и менее сложного процесса -- восприятия, не могли быть объяснены исследователями, придерживающимися «атомарного» подхода к психическим явлениям. В психологии долго сохранялась идея, что сложное состоит из простых элементов. Так, если я имею дело с восприятием предмета, то это восприятие может быть разложено на ощущения формы, цвета, расстояния до предмета и т.п., то есть на ряд простых элементов. Когда мы получаем конечный продукт нашего смотрения на предмет, ощупывания его и т.д., он в сущности разлагается без остатка или складывается из (что тоже самое) отдельных элементов, связывающихся между собой механическими связями -- ассоциациями. Эти идеи вошли в историю психологии под названием «ассоцианизма», «ассоциативной психологии». И вот эта ассоциативная психология уже даже в вюрцбургских опытах обнаружила свою несостоятельность. Конечно, ассоциации существуют. И когда, скажем, я говорю «птичка божия», то у меня автоматически возникает в голове в силу ассоциации -- «не знает ни заботы, ни труда». Или «белеет парус...» -- и, конечно, у всех в голове сейчас один мотив -- «...одинокий». Это все так. Но можно ли свести к системе ассоциаций всю сложность психических процессов и даже поведение?

Против «атомарного» подхода к психике, наиболее ярко выраженного в ассоциативной психологии, выступили гештальтпсихологи. «Гештальт» по-немецки означает «целостная форма». Это, правда, не очень хороший и не очень точный перевод. Я пробовал переводить слово «гешталътпсихология» словами «конфигуративная психология» -- и сейчас смотрю на Курта Эрнестовича Фабри, который отлично знает немецкий язык, и вижу у него на лице критическое отношение к этому переводу. «Целостная психология» -- тоже как-то нехорошо.

Итак, основной принцип этого направления, гештальтпсихологии, заключается в следующем: целостность имеет примат над частями. Процесс порождения образа восприятия идет не по направлению от отдельных элементов, ощущений, к целостному образу, а наоборот, от целостного образа к отдельным ощущениям, то есть образ не выводим из суммы ощущений. Вот как описывает процесс порождения зрительного образа один из гештальтистов: «Вы идете вечером по пустынной улице и вдруг замечаете возникшую на вашем пути фигуру. Это фигура воспринимается как нечто целое. Это целое приближается к Вам, и Вы видите, что перед Вами человек. Еще несколько шагов -- "это мужчина". Еще несколько шагов -- "это старик". Еще шаг: "Боже, да ведь это мой сосед по дому"». Из этого простого примера видно, что процесс порождения образа движется от целого через анализ этого целого к деталям.

Гештальтпсихологи полагали, что представление о целом как о сумме элементов есть не что иное, как продукт ума психологов-аналитиков. Другим примером, иллюстрирующим примат целого над частями, служит чертеж параллелограмма, на котором даже искушенный наблюдатель не сразу сумеет отыскать замаскированную цифру «4».

Гештальтистами был выдвинут целый ряд законов, которым подчиняются целостные восприятия. Они считали, что законам гештальта подчиняется любой психический процесс. Так, для запоминания часто важным оказывается объединение материала в некоторую структуру. Принцип объединения в единую структуру, в гештальт использовался как основной и в исследованиях мышления. В широко известных экспериментах одного из крупнейших гештальтпсихологов В.Келера с человекообразными обезьянами (шимпанзе) при сближении палки с бананом у обезьян в зрительном поле возникает, по мнению Келера, гештальт, то есть они воспринимают банан и палку как вещи, образующие единую «целостную ситуацию». Таким образом, и в мышлении целостность у гештальтистов выступает как основа решения.

Почти одновременно с гештальтпсихологией родилось еще одно значительное направление, которое можно причислить к современным направлениям психологии. Дело в том, что бихевиоризм, Вюрцбурская школа и гештальтпсихология были невероятно далеки от проникновения в самые интимные переживания человека, от мира влечений и потребностей личности. Надо было этот мир открыть.

И этот мир был открыт усилиями многих исследователей, по преимуществу занимавшихся патологическими, то есть ненормальными проявлениями психики, истерическими явлениями, явлениями неврозов. Словом, родилось это направление в клинике. Но оно оформилось как направление, хотя и сохраняющее свою позицию в медицине, в невропатологии, вернее, в психоневрологии, в психиатрии, но все-таки сыгравшее огромную роль собственно в психологии. Я имею в виду направление, которое называют разными именами, но которое относится к группе направлений, объединяемых, по-моему, удачным термином «глубинная психология». Более специально это направление называют психоаналитическим и связывают с именем З.Фрейда. Это направление называют глубинной психологией именно потому, что объектом его анализа являются интимные, скрытые механизмы психических явлений, в первую очередь явлений, относящихся к мотивационной и личностной сфере. Зигмунд Фрейд дал образцы исследования этих глубинных явлений. Чтобы пояснить метод анализа Фрейда, я прибегну к одной иллюстрации из популярной книги Фрейда «Психопатология обыденной жизни».

Вы приходите в гости к своему близкому другу и, останавливаясь перед его дверью, вынимаете из кармана ключ от собственной квартиры. Означает ли что-либо это ошибочное действие? С точки зрения Фрейда, за этой ошибкой скрывается характер отношения к хозяину квартиры. Придя к близкому человеку, вы попытались открыть собственным ключом чужую дверь. Но чужую ли? Нет, так как совершенная ошибка означает, что психологически эта дверь выступает в каком-то смысле как ваша.

Другая иллюстрация. Нас нередко по ночам посещают разные сновидения. Фрейд ставит вопрос: «Случайны ли эти сновидения или же они чем-то определены, то есть за ними скрывается некоторая сила, по каким-то причинам не допускаемая нами в сознание?» Фрейд полагал, что в основе сновидений лежит жизнь, выступающая в некоторой символической форме и в этой странной форме говорящая психоаналитику об удовлетворенности или неудовлетворенности наших влечений. Позвольте привести вам для иллюстрации этого положения пример не из литературы, а биографический. Мне пришлось однажды решать очень трудный вопрос: следует ли мне принять предложение занять некоторую должность или же лучше от нее отказаться. В эту же ночь я увидел во сне в чужом кабинете кресло, которое стоит у меня дома, и воскликнул: «Вынесите это кресло из кабинета! Оно не ваше!» На следующий день я принял предложение. Это что значит? Это значит, что шла какая-то работа. Недаром говорят: «Утро вечера мудренее». Последние новейшие исследования 60-х годов показали, что действительно на некоторой фазе осуществляется известная работа. Это проверено строго объективными методами и сейчас не вызывает сомнения.

Я резюмирую вклад фрейдовской школы. Я оставляю в стороне философию Фрейда, его учение об инстинктах, о влечениях. Он оказался на позиции, биологизирующей человека. Он видит источник этой активности, этой деятельности в том, что заложено в дочеловеческой еще эволюции, в ранних каких-то фазах. И это все ложные мысли. Но что он открыл, какие проблемы поставил? Он открыл большую тайну психики, и эту тайну я бы сформулировал так: психика отнюдь не сводится к системе осознаваемых психических явлений и процессов. И хотя этот простой факт кажется всем известным, его нужно было открыть. По сути, докапываясь до истины, мы всегда открываем нечто известное, но не находившееся ранее в поле нашего внимания. Открытие Фрейдом сферы бессознательного оказало большое влияние на дальнейшее развитие психологии. Известный английский ученый Джон Бернал в своей монографии «История науки» сравнивает открытие Фрейда с открытием Коперника, указывая тем самым, что сознание после работ Фрейда перестало быть единственным центром психологической системы мира.

Биологизаторская концепция человека, созданная З.Фрейдом, резко разрывала индивидуальное и общественное, игнорируя тот кардинальный факт, что человек -- это общественное существо. Положение о человеке как об общественном существе дало основание к развитию целого направления так называемой социологической психологии. Представители этого направления, среди которых следует упомянуть известного социолога Дюркгейма, рассматривают человека как социальное существо и ищут разгадку присущих ему духовных особенностей в истории развития общества. В последнее время идеи французской социологической школы получили широкое развитие в ряде специальных психологических направлений.

Таким образом, нерешенность основных методологических проблем привела психологию в начале XX века к тому, что она оказалась разбитой на множество противостоящих друг другу и борющихся друг с другом направлений.

Лекция 4. Кризис в психологии. Предпосылки возникновения объективной психологии

К началу XX века в психологии сложился целый ряд направлений, несовместимых между собой, и это составляло своеобразную форму выражения теоретического кризиса психологической науки. Несмотря на это, психологическая наука продолжала очень активное накопление важных психологических фактов, продолжалось изучение физиологических процессов, которые соответствуют психологическим явлениям и процессам. Словом, нельзя представить себе этот первоначальный период существования психологической науки как период, характеризующийся только теоретическими трудностями, которые создавали картину общего кризиса психологии, так как в то же самое время шло серьезное обогащение психологических знаний. С другой стороны, само столкновение идей в психологии, различных подходов и отдельных научных школ, конечно, тоже нельзя понимать как историю простого столкновения одних заблуждений с другими заблуждениями. В ходе этой борьбы в столкновении различных направлений и школ в психологии формировались важные теоретические положения, которые в значительной степени обусловили дальнейшее развитие психологической науки. Поэтому, хотя в начале века и прозвучали очень сильно слова одного из выдающихся русских психологов Н.Н.Ланге о том, что психолог в настоящее время похож на Приама, сидящего на развалинах Трои, в них содержится лишь доля истины. Они справедливы в отношении общекризисной ситуации в психологии, но все же то, что Ланге называл развалинами, было в действительности строительным материалом, без которого, конечно, не могло продолжаться развитие психологии.

Почему же возникла кризисная ситуация, несмотря на явные успехи в развитии психологических знаний? Потому, что конкретная психологическая наука не могла разрешить ряд фундаментальных психологических вопросов, так как попытка их решения велась с неверных общетеоретических, методологических и, можно даже сказать, философских позиций. Психология не могла развиваться теоретически ни в рамках идеалистических представлений о психике, о психических явлениях как явлениях, принадлежащих вообще особому духовному миру и, так сказать, не подвластных конкретному научному исследованию; ни в рамках наивно-материалистических, механистических по своему происхождению представлений, видящих в психических феноменах лишь косвенные проявления, «призраки», создаваемые работой органов чувств и мозга человека, хорошо изучаемой объективными методами. В итоге идеалистические представления о человеческой психике, о сознании фактически обосабливали эти явления, отделяли их от круга материальных явлений, которыми занимаются естественные науки: физиология, биология, химия, физика. С другой стороны, ограничение исследуемых вопросов только рамками изучения соответствующих мозговых процессов приводило к невозможности раскрыть особенности собственно психических явлений. Потому что, когда для познания психических явлений обращаются к тем механизмам, которые при этом функционируют, то есть к физиологическим (нервным) механизмам, то видят процессы возбуждения, распространения этого возбуждения, торможения, индукции и т.д., то есть процессы, которые сами по себе объективно физиологические, а не психические. При таком подходе утрачиваются особенности психических явлений, не сводимых к мозговым и -- шире -- к физиологическим процессам так же, как и не выводимых из них. Здесь существуют какие-то другие, более сложные отношения.

Нужно сказать, что попытки найти пути раскрытия природы психических явлений в деятельности мозга приводили в конце концов к идеалистическим по существу конечным выводам, например об объективной непознаваемости психических явлений. Мир психических явлений превращался в запрещенную для обычной науки сферу, чистую субъективную реальность. Возвращение к идеалистическим представлениям от таких наивных механистических объяснений, или точнее сказать подходов, к психическим явлениям -- в высшей степени распространено, потому что представляет собой логический результат неправомерных в научном отношении попыток сведения одного к другому или выведения одного из другого: из физиологических процессов -- психических процессов. Это явление известно под названием физиологического или биологического редукционизма (редукционизм образован от слова «редукция», что значит именно сведение).

Я упоминал о другом подходе к психическим явлениям, а именно о так называемом социологическом направлении, назвав при этом имя Дюркгейма как одного из виднейших представителей этого направления. И здесь тоже встречалась та же трудность, только теперь уже по отношению не к физиологии, а к таким социологическим явлениям, как общественное сознание, выработанные системы понятий или концептов, как любили говорить в то время, то есть словесно обозначенных представлений о мире, которые как бы проецируются в головы отдельных индивидуумов, но не образуют тот мир явлений, которые мы называем психическими явлениями. С этой точки зрения, наши представления о мире -- это продукт проекции общественных представлений о мире. Здесь тоже имеет место прямое выведение психики из явлений, которые относятся к категории социальных, общественных, иначе говоря. Такое простое выведение сделать невозможно, так как вновь утрачивается специфика психических явлений и психолог превращается в историка культуры или социолога.

В связи с этим, не имея возможности выйти за рамки подобных трудностей, психологи оказались как бы зажатыми между двумя опасностями: сведением психики к биологии, с одной стороны, и сведением психики к социальным явлениям, с другой. Очевидно, что нужно было найти совсем новые подходы к изучению психических явлений. Нужно было по-новому подойти к реальности существования особой сферы, открытой в принципе человеческому познанию. Нужно было, иначе говоря, опереть психологическую науку на иные философские основания, чем те, которые мог предложить психологии упрощенный механистический материализм, или те основания, которые психологии активно предлагал идеализм в различных формах своего проявления (в формах объективного или -- чаще всего -- субъективного идеализма). Необходимы были новые теоретические и методологические основания психологии. Каковы же эти основания, которые выводят психологию из теоретического кризиса, из ряда тупиков, возникающих при решении фундаментальных психологических проблем природы психики, природы человеческого сознания, связей психических явлений с функционирующим мозгом, связи психических явлений с явлениями общественными?

Эти методологические основания в эпоху, когда в полной мере разыгрался теоретический кризис в психологии, уже существовали. Они были представлены возникшими примерно в середине XIX века марксистскими философскими взглядами. Они были даны марксизмом. Но вся мировая психология как бы прошла мимо марксистской философской науки. Правда, в некоторых исторических источниках содержатся указания на то, что в отдельных работах у отдельных исследователей есть упоминание имени Маркса, но это упоминание делалось в другом контексте, чем тот, о котором пойдет речь, то есть это случайное упоминание, без всякой попытки придать идеям Маркса значение основополагающих идей для психологической науки.

Появление марксизма в прошлом веке вызвало революционный поворот не только в философии, но и в подходе к изучению общественного и личного сознания и, шире, коренной поворот в понимании природы психических явлений. Первый прорыв к марксистским философским основаниям психологии произошел в нашей стране после Октябрьской революции, когда часть советских ученых, вставших на сторону Советской власти, стала искать опоры для дальнейшего развития своей науки в марксизме. В этот период, вскоре после того, как закончилась гражданская война, была провозглашена важная идея о том, что психология должна сознательно, а не стихийно строиться на новой диалектико-материалистической философской основе. Эта идея, подготавливающаяся на протяжении некоторого времени, была явно провозглашена в начале 1923 года на первом научном съезде, где рассматривались вопросы о природе психического. Этот первый съезд после революции назывался съездом по психоневрологии. Он охватывал вопросы, которые сейчас бы назвали вопросами нейрофизиологии, вопросы патологических состояний мозга и психики и, наконец, прямо вопросы психологии. Требования начать перестройку психологии на марксистских основах были сформулированы профессором Константином Николаевичем Корниловым. С этого момента развернулась открытая и широкая дискуссия о том, нужно ли ориентировать психологию на совершенно другие философские основания и перейти от оснований, которые давала домарксистская и внемарксистская философия, на основания, которые дает философия марксизма. На II съезде в 1924 году присутствовали представители разных областей науки, и после второго съезда в психологию стали вливаться совершенно новые люди, не принадлежащие к кругу профессиональных психологов того времени. Их работа концентрировалась вокруг Института психологии Московского университета. Директором Института психологии был в то время известный психолог, профессор философии Георгий Иванович Челпанов. Итак, две фигуры стали символизировать как бы два лагеря. Фигура Корнилова символизировала направление, требовавшее радикального пересмотра философских оснований психологии, отказа от старых философских основ и перехода на новые, которые они видели в марксизме. Другой лагерь был наиболее ярко представлен Г.И.Челпановым. Он стоял на иных позициях и полагал, что марксизм есть существенная концепция для понимания явлений, происходящих в развитии общества, экономических отношений, классовой борьбы, но не имеющая и не могущая в принципе иметь отношение к конкретным знаниям о психических явлениях. Последняя точка зрения выражала крайне наивную попытку выйти из-под влияния марксистских идей и сохранить те, в общем-то, жалкие философские позиции, на которых стоял сам Челпанов и на которых строилась вся работа, в том числе и экспериментальные исследования в Институте психологии Московского университета.

Психология, которую представлял Челпанов, была психологией, опиравшейся на эклектическую философскую основу. Она нашла свое отражение в экспериментально-психологических исследованиях, в идее параллелизма явлений. Что касается самого содержания этих экспериментальных работ, то по духу они были репродуктивными психологическими работами. Челпанов открыто декларировал этот принцип работы для психолога-экспериментатора. Он говорил: «С чего должен начинать психолог? Психолог должен начинать с того, чтобы взять экспериментальные исследования, выполненные в одной из знаменитых зарубежных лабораторий, прежде всего в Лейпцигской лаборатории, и повторить их. И лишь после повторения этих исследований психолог имеет право их как-то модифицировать». Именно из-за того, что челпановская официальная психология постоянно ориентировалась на образцы западной, главным образом немецкой, психологии, ее прозвали «приват-доцентской психологией», то есть такой психологией, которая только следует за образцами зарубежной. Говоря о самом Г.И.Челпанове, следует отметить, что он был блестящим педагогом, а его лекции -- образцом дидактичности. В своих лекциях Г.И.Челпанов искусно пользовался дидактическими приемами, содержательными образными сравнениями. Его учебник для гимназий выдержал четырнадцать изданий, так как был великолепно написан. Но, повторяю, как философ Челпанов представлял собой лагерь идеализма, а в психологии его идеалами были повторение, боязнь оригинальности и отхода от традиционной физиологической психологии.

Под давлением этой дискуссии в начале 1924 года было изменено руководство института. Профессор Челпанов возглавил другой коллектив, а директором института, тогда важнейшего и единственного в Советском Союзе, Института психологии Московского университета стал профессор Корнилов. Произошла смена всего коллектива института. Это был настоящий поворот, потому что в институте появились совсем новые люди. Это были, во-первых, молодые люди, которые начали с работы в институте вообще свою деятельность в качестве психологов, придя из других областей науки.

В числе этих молодых людей приехал из Казани 22-летний Александр Романович Лурия, ставший старшим научным сотрудником института. Из другого города, Гомеля, появился еще один молодой человек, чуть постарше Лурии (впоследствии профессора нашего факультета), Лев Семенович Выготский. Он занял место младшего научного сотрудника, потому что А.Р.Лурия уже опубликовал некоторые небольшие психологические работы, он очень рано проявил активность, к тому времени кончив чуть не два факультета, а Л.С.Выготский имел публикации главным образом литературоведческие -- о басне, о графике, словом, что-то еще не психологическое. Но приходили люди постарше, из других областей знания. Так появился в институте, например, профессор Рейснер, в то время уже довольно известный социолог, который решил развивать психологию в новом направлении. Появились врачи. Приехал из эмиграции сравнительно молодой профессор Шпильрейн, специалист в области психологии труда, который приступил к активной работе в институте и стал разрабатывать психологию труда, или, как говорили в то время, психотехнику. Состав института обновился. Лозунг -- «строить марксистскую психологию», то есть психологию на марксистской философской основе, -- нужно было реализовывать в конкретных работах. У классиков марксизма нет специально психологических трудов. Задача заключалась не в том, чтобы распространять готовые марксистские представления в психологии. Задача была гораздо труднее. Надо было переработать фактический и по-новому осмыслить теоретический материал, созданный усилиями как предшествующих поколений психологов, так и современными психологами, придерживающимися немарксистских позиций. Работа огромная и трудная. Первые шаги к решению этой задачи были весьма скромными по своим результатам. С одной стороны, в качестве предпосылки для решения задачи перестройки психологии на марксистской основе выступил, конечно, колоссальный эмпирический материал, накопленный психологией за свою историю. С другой стороны, в отечественной науке существовали специальные предпосылки, которые сделали возможным марксистское развитие психологии. Среди этих предпосылок в первую очередь нужно выделить учение Ивана Михайловича Сеченова. И.М.Сеченова нельзя назвать только физиологом, хотя его вклад в физиологию неоспорим (открытие знаменитых механизмов центрального торможения и т.д.). И.М.Сеченов был человеком, внутренне нацеленным на решение сложных психологических проблем. Это видно из его научной биографии, из его интереса к психологии, который был проявлен даже до его капитальных физиологических исследований, и, конечно, по его известным работам, которые представляют собой не изложение экспериментальных исследований, а, скорее, теоретические исследования о возможности распространения принципа рефлекторных процессов на изучение психических явлений. И.М.Сеченов был очень далек от вульгарного сведения психических явлений непосредственно к физиологическим. Мысль Сеченова гораздо более сложна и в этом смысле гораздо более интересна, чем она представляется из упрощенного изложения его идей.

И наконец, собственно со стороны физиологии была проведена огромная работа, которая бесспорно относится к классическим работам XX века. Я имею в виду Ивана Петровича Павлова, одного из величайших физиологов своего времени. Его физиологические исследования о работе больших полушарий головного мозга тоже имели своеобразный психологический прицел, и И.П.Павлов еще в раннем периоде своей деятельности высказывал мысль о том, что его работы идут в направлении решения огромной проблемы, которую он образно назвал «проблемой тайны человеческого сознания». Это был особый путь изучения физиологических процессов в связи с жизненными отношениями, жизненными взаимодействиями живых организмов, высших животных и человека. На этом пути возникли идеи о раздражителе как сигнале, который животное получает из внешней среды. В трудах И.П.Павлова последовательно проводилась строго физиологическая точка зрения, и это, может быть, самое сильное из всего того, что мы находим у И.П.Павлова, так как последовательное проведение строго физиологического подхода к изучению функционирования мозга преграждает путь ко всякого рода спекуляциям на психологической двусмысленности. Изучение мозга и его физиологической работы должно осуществляться в системе понятий, выработанных физиологией. На первый взгляд, это отдаляет от психологии. На самом деле это расчищает пути перед собственно психологическим исследованием.

Близкие взгляды развивал Владимир Михайлович Бехтерев. Бехтерев по праву считается одним из основателей рефлексологии. Он направил свои усилия на распространение идеи сочетательного рефлекса, на изучение психических процессов, не касаясь своеобразия их выражения. В результате складывалась механическая, упрощенная картина психической деятельности человека. Рефлексологическое направление удерживалось сравнительно недолго, хотя оно произвело впечатление на зарубежных исследователей. Имя Бехтерева было популярно не только как имя крупного морфолога и психоневролога, но и как основателя такого аналитического направления, как рефлексология, рассматривающая психические процессы в виде системы сочетательных рефлексов разного рода. Еще до недавнего времени, вплоть до 40-х годов, в зарубежной психологической литературе, когда речь заходила об объективном направлении в советской психологии, в первую очередь называли В.М.Бехтерева.


Подобные документы

  • Основные формы мышления. Предмет психологии мышления в свете философских и психологических знаний. Общее представление об ощущении и восприятии как процессах чувственного познания. Общее представление о внимании и памяти в свете психологии познания.

    контрольная работа [31,8 K], добавлен 04.12.2010

  • Становление психологии как науки от античности до наших дней: 1) психология как наука о душе; 2) как наука о сознании; 3) психология как наука о поведении; 4) психология как наука, изучающая объективные закономерности, проявления и механизмы психики.

    реферат [38,1 K], добавлен 28.11.2010

  • Становление психологии. Сущность и структура характера. Эмоциональная сфера личности. Характеристика познавательной деятельности. Внимание и память. Понятие возраста. Интимно-личностное общение подростков. Характеристика педагогической деятельности.

    шпаргалка [60,0 K], добавлен 02.06.2010

  • Стадии развития психики. Неосознаваемые психические процессы. Структура деятельности человека. Зарубежные и отечественные подходы к личности. Механизмы психологической защиты. Память, внимание и воображение. Соотношение темперамента и характера.

    курс лекций [376,7 K], добавлен 01.10.2012

  • Предмет психологии, методология и методы науки. Эволюционное введение в психологию. Изучение проблемы возникновения и развития психики, сознания человека, нейрофизиологических основ психической деятельности, особенностей поведения в социальной среде.

    контрольная работа [28,2 K], добавлен 09.10.2014

  • Этапы развития представлений о предмете психологии. Отрасли психологии и методы психологических исследований. Мир психических явлении: процессы, свойства, состояния и образования. Экстерорецептивные ощущения, произвольное внимание, память и запоминание.

    тест [19,1 K], добавлен 13.05.2010

  • Предпосылки выделения психологии как самостоятельной науки. Понятие о рефлексе. Эволюционная теория Дарвина. Психофизиология органов чувств. Метод свободных словесных ассоциаций Гальтона. Виды и функции эксперимента и его взаимодействии с теорией.

    презентация [815,6 K], добавлен 11.09.2015

  • Основные направления современной психологии Запада и проблемы психологии межличностного общения. Структура психики по Зигмунду Фрейду. Модель психической структуры личности в аналитической психологии Карла Юнга. Динамика человеческого поведения.

    курс лекций [2,8 M], добавлен 04.01.2011

  • Ощущение, восприятие, представление и мышление как познавательные процессы. Представление в психологии, его деление на представление памяти и воображения. Отражение в восприятии прошлого опыта человека. Изучение в психологии личностных качеств человека.

    контрольная работа [20,5 K], добавлен 06.10.2009

  • Становление и развитие психологической науки. Особенности психологии как науки. Общее понятие о психике и психологии. Сознание как высший уровень развития психики. Физическое, физиологическое и психическое отражение. Бихевиоризм как наука о поведении.

    презентация [2,0 M], добавлен 01.12.2014

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.