Психолого-педагогическая работа командира с трудными военнослужащими

Как показывают исследования, метод "реконструкции характера" более длителен по времени, чем переубеждение или переучивание, и осуществлялся он частично на базе метода "взрыва". А.С.Макаренко справедливо считал, что нельзя полагаться только на спасительное знание одной эволюции, на постепенное становление человека; в исключительных случаях необходима энергичная и, может быть, мгновенная ломка неправильно сложившегося стереотипа. Он определял "взрыв" как доведение конфликта до последнего предела, как "мгновенное воздействие, переворачивающее все желания человека, все его стремления".

Сущность метода "взрыва" заключается во внезапном раскрытии воину степени педагогической трудности его как личности, содержания его отклонений в поведении от уставных норм в форме, побуждающей его сделать педагогически и социально целесообразный выбор.

На практике метод "взрыва" осуществляется в естественных и специально организованных условиях, посредством таких приемов, как:

нагнетание отрицательных переживаний до предела;

доведение до абсурда негативной линии поведения, когда собственные недостатки неприятны;

столкновение ложных идеалов с настоящими;

осуждение в коллективе, коллективный гнев, бойкот, отвращение и др.

В реализации исправительной и компенсирующей функций процесса перевоспитания наряду со "взрывом" используется метод перевода трудного воина в другой коллектив. Данный метод осуществляется путем перемещения воина внутри коллектива подразделения, перевода его в другое подразделение, в другую часть и т.д.

Корректирующая функция процесса перевоспитания реализуется через методы критики и самокритики и опосредованного педагогического воздействия. Метод критики и самокритики направляется воспитателями подразделений на устранение у трудных воинов негативных личностных качеств, на развитие у них высокого чувства ответственности за свое поведение и состояние воинской дисциплины. Метод критики и самокритики осуществляется приемами тактичного осуждения, самоосуждения, переориентации сознания и самосознания и другими.

В деятельности по перевоспитанию применяется метод опосредованного педагогического воздействия, тесно связанный с критикой и самокритикой. Чтобы искоренить те или иные негативные качества у трудных подчиненных, офицеры подразделений вместо своего непосредственного воздействия на них могут обращаться к помощи коллектива роты (батареи), взвода, отделения. При этом создавать такую обстановку, когда в процессе перевоспитания участвует уже весь воинский коллектив.

Практика свидетельствует о различном характере отношения перевоспитуемых воинов к опосредованным педагогическим воздействиям: бесконфликтное принятие мнения коллектива; внешнее согласие с его требованиями при внутреннем расхождении; открытое неприятие требований коллектива; самоопределение, характеризующееся сознательной солидарностью с мнениями и взглядами товарищей по коллективу, и др.

В целях подкрепления и усиления перевоспитывающих воздействий на трудных воинов, кроме перечисленных методов и приемов, применяются методы поощрения и принуждения, стимулирующие положительные личностные изменения, предупреждающие и ослабляющие отрицательные проявления поведения, поддерживающие стремление воинов к самосовершенствованию. Воспитатели используют поощрения и наказания с учетом социальной и педагогической запущенности, трудновоспитуемости воинов.

В целях перевоспитания помимо уставных дисциплинарных мер офицеры подразделений применяют педагогические приемы поощрения (доверие, одобрение, благодарность, похвала, выражение положительного отношения, забота, награда, письмо на родину и др.) и принуждения (осуждение, огорчение, упрек, предупреждение, запрет, возмущение и др.). Особенности использования данных приемов педагогических воздействий в процессе перевоспитания заключаются в том, что воспитателям приходится нормализовать отношения с перевоспитуемым воином, включать его в деятельность воинского коллектива, раскрывать перед товарищами по службе положительные и отрицательные качества такого воина, четко аргументировать педагогические меры воздействия и вызывать соответствующее психологическое состояние перед тем, как объявить то или иное поощрение либо взыскание.

Наряду с названными методами и приемами в процессе перевоспитания можно использовать различные средства и формы педагогических воздействий на трудных воинов. Как показывает практика, в условиях воинской деятельности они достаточно разнообразны и позволяют успешно решать задачи воспитания и перевоспитания. Их применение в каждом конкретном случае перевоспитания трудных воинов в подразделениях зависит от характера педагогической трудности воинов, причин наличия у них отрицательных качеств, реальных возможностей армейской службы. Практика показывает, что комбинации методов, приемов, средств и форм процесса перевоспитания, определяющих основные его пути, могут быть многочисленными и разнообразными. Это позволяет добиться определенных результатов в искоренении у трудных военнослужащих негативных качеств личности.

Комплекс перевоспитывающих влияний офицеров и сержантов направляется на получение конкретных положительных итогов процесса перевоспитания военнослужащих. Результативность данного процесса определяется главным образом с помощью следующих показателей: направленность поведения и уровень дисциплинированности воина; результаты в боевой и общественно-государственной подготовке; отношение к основным видам воинской деятельности; соотношение положительных и отрицательных качеств в личности воина; отношение к перевоспитывающим воздействиям и самоисправлению; состояние психического и физического здоровья и др.

Таким образом, овладение содержанием, организацией и методикой индивидуальной воспитательной работы о военнослужащими является важным направлением психолого-педагогической деятельности офицера в подразделении. Степень участия должностных лиц подразделения в проведении индивидуально-воспитательной работы и степень охвата ею военнослужащих подразделения могут служить одним из критериев эффективности функционирования воспитательной системы подразделения. Перечисленные методы и приемы перевоспитания трудных военнослужащих могут служить надежной методической базой осуществления данного процесса в подразделении, а сама готовность коллектива к перевоспитанию - выступать в качестве еще одного критерия эффективности воспитательной работы в подразделении.

Глава 3. Проблема «дедовщины» в армии

3.1 Анализ причин возникновения явления «дедовщина»

С началом призыва армия постоянно пополняется новобранцами. Теперь им придется привыкать к нелегкой армейской жизни, к новым порядкам, в том числе и к «дедовщине». Об этом явлении много сказано и написано, но все же мне хочется предложить свой взгляд на проблему.

Когда появилась дедовщина, точно вам не скажет никто. Однако доподлинно известно, что в русской армии еще до Отечественной войны 1812 года процветали неуставные отношения и притеснение старослужащими молодых солдат. Тогда срок службы составлял 25 лет, и солдаты демобилизовывались из армии в лучшем случае в возрасте 45 лет при средней продолжительности жизни в то время 50 лет. Между прочим, латинское слово «инвалид», означающее «бесполезный», применялось тогда к демобилизованным солдатам, а не к людям с физическими увечьями. Так что тогдашние «дембеля» были действительно дедушками. Предположительно отсюда и пошло понятие «дед». В Красной Армии одно из первых упоминаний о дедовщине, датируемое 1919 годом, мне удалось обнаружить в архиве. В материалах военного трибунала говорится о неуставных отношениях бойцов 3-й роты 1-го полка 30-й дивизии Красной Армии, основанных не на старшинстве в званиях, а на продолжительности времени, проведенного на службе.

Так вот в этой героической дивизии тремя «дедушками» был до смерти забит красноармеец Куприянов Ю. И., 1901 г.р., уроженец Балаковского уезда Саратовской губернии, за отказ выполнять приказание «дедов». Приговор трибунала в соответствии с законами военного времени был суров: расстрел. Однако, несмотря на даже столь жесткие меры по искоренению дедовщины, явление благополучно продолжало существовать как в Красной, так и в Советской Армии.

Однако это все история. Вернемся в современную армию, являющуюся преемником традиций советской. В чем же секрет живучести дедовщины? Искореняют ее, а она никак не искореняется. Перефразируя классика, скажу, что если явление существует, то это кому-нибудь нужно. Или, как говорили древние, «ищи, кому выгодно».

И в самом деле, смотреть на дедовщину просто как на издевательства и унижение старослужащими молодых солдат, по меньшей мере, извините, глупо. Если бы дело было только в этом, то такое явление, как дедовщина, носило бы эпизодический, случайный характер, и легко поддавалось искоренению и уничтожению. Давайте попытаемся взглянуть на дедовщину с другой стороны. С положительной. Да-да, не удивляйтесь. С положительной стороны. Солдатские мамы воскликнут: «Что же тут хорошего?». Не оправдывая бессмысленной жестокости и издевательства старослужащих, скажу, что дедовщина на сегодня -- это единственный способ рационального устройства жизни армии. Чтобы было более понятно, приведу пример. Офицер дает задание солдатам выкопать траншею, убрать территорию и т.д. и т.п. Молодые солдаты начинают это делать неохотно, спустя рукава. Кто же хочет бесплатно работать? Поэтому офицеру придется все время стоять над солдатами, контролируя выполнение задания. Но в армии все гораздо проще. Офицер дает задание «деду». В случае невыполнения «дед» не пойдет в увольнение или лишится еще каких-нибудь скудных армейских благ. «Дед» ловит молодого солдата и заставляет его трудиться вместо себя. Вы скажете: но ведь для этого по уставу существует сержантский состав, обязанный следить за выполнением заданий. Но подумайте, разве три-четыре сержанта в состоянии контролировать и держать в подчинении роту солдат? Может, и в состоянии, но, поверьте, эффективность и качество выполнения задания рядовым составом от этого будут невысокими. Конечно, устав не делает различий между молодыми и старослужащими, однако подумайте: ведь у солдата появляется хоть какой-то стимул работать, если ему известно, что половину срока службы работает он, а вторую половину будут работать на него. Спросите у солдат, и большинство из них ответит, что «умеренная» дедовщина лучше, чем жизнь в четком соответствии с армейским уставом.

Итак, кому же выгодна дедовщина? Всем. В первую очередь, выгодна она офицерам, так как обеспечивает эффективное выполнение поставленной задачи и возможность спросить за его невыполнение со старослужащего. Именно офицерами и поддерживается данная система. Выгодна она солдатам, так как позволяет вторую половину срока армейской службы работать значительно меньше. Исходя из того, что существование дедовщины обусловлено объективными армейскими условиями и постсоветской действительностью, а также подкреплено законами обыкновенной житейской логики, считаю, что было бы целесообразно основополагающие принципы дедовщины отразить в армейском уставе.

Или оставить все как есть и не бороться с этим. Согласен, что за издевательства и зверство нужно жестоко карать. Это однозначно. Однако зачем тратить силы и средства на борьбу с дедовщиной, если эта борьба противоречит законам логики? Дедовщина сама собой исчезнет, как только будет совершен переход от принудительной армии к контрактной, когда солдат будет приходить на службу добровольно, а за невыполнение задания ему будет грозить потеря работы.

3.2 Неуставные взаимоотношении и причины их порождающие

В ряде случаев причинами гибели военнослужащих становятся невыносимые условия жизни. Иначе трудно понять, что заставило совсем недавно лезть под пули стрелка ВОХР матроса в Богатыревке.

Другая распространенная причина трагических событий неуставные взаимоотношения. В этом случае трагедия назревает постепенно, ее признаки вполне очевидны, и есть все возможности предотвратить беду. Однако происходит это далеко не всегда. Именно бездействие командира, его нежелание выполнять должностные обязанности, стало основной причиной гибели молодого матроса с мыса Желтый.

К сожалению, неуставные взаимоотношения процветают не только на отдаленных постах группировки, но, что называется, и под самым носом у командующего. События, завершившиеся гибелью рядового Григория Парыгина, разворачивались в 51-и комендатуре обеспечения и охраны, располагающейся рядом со штабом группировки войск и сил на ул. Морской. Ежедневно и командующий, и его многочисленные заместители, неоднократно проезжают мимо нее. "Королевская" комендатура в глазах штабных военачальников всегда являлась образцом порядка и уставной организации.

О том, что за порядки в действительности царили в штабной комендатуре, рядовой Парыгин рассказал в своих письмах, адресованных родителям и близким. Порочные неуставные традиции в комендатуре утвердились настолько прочно, что воспринимались как неотъемлемый элемент военной организации. Для служивших в ней молодых людей армия стала не школой доблести и патриотизма, а местом систематических унижений, школой воровства и сбыта краденого, примером неорганизованности и образчиком бестолковой, но тяжелой работы. Вполне очевидна и явная неэффективность упомянутых в письмах способов борьбы с "неуставщиной". Даже "перед лицом" командующего.

В современных социологических исследованиях подразделения военнослужащих срочной службы определяются как "многоуровневые статусные системы организованного насилия". Поскольку в данной среде именно насилие является единственным социообразующим фактором, постольку данное определение представляется точным. Однако насилие само по себе не объясняет феноменальной сути "дедовщины", так как встает вопрос о его происхождении и социокультурной функции. Социальные взаимоотношения, основанные на агрессии, не поддаются осмыслению с общечеловеческой точки зрения; гражданское сознание воспринимает "дедовщину" только в качестве социокультурного хаоса -"беспредела". Однако этот "беспредел" имеет не только свои правила и логику, но так же и аналогии в истории традиционных культур, уводящие в глубокую древность. И здесь армейские реалии должны стать предметом социальной антропологии, относящей их к феномену "экстремальных групп".

Насилие в современной российской армии продолжает оставаться не только механическим консолидирующим фактором (насильственный призыв), но и генетическим средством самоорганизации ("дедовщина").

В хаотично набранных экстремальных группах, по мере их самоорганизации, насилие и агрессия преобразуются в систему доминантных отношений. Насилие составляет каркас системы ценностей в армии и превращается в идеологию. Идеология насилия предопределяет экстремальность мышления подобных социальных образований, (в силу чего я их и определяю как "экстремальные группы"). Это и заключенные, и население люмпенизированных поселков, и обитатели советских коммуналок - все группы, тяготеющие к естественному распаду, но продолжающие существовать под давлением не зависящих от воли субъектов объективных обстоятельств.

Несмотря на безрадостность своего положения, люди в подобных сообществах чрезвычайно смешливы. И хотя армия и зона - места по определению аутсайдные и изолированные от гражданского сообщества, их смеховая культура на протяжении всего XX века развивается до уровня пласта национального русского фольклора. Некоторые исследователи рассматривают смех в качестве защитной биологической реакции. Так, Н.А.Монахов приходит к выводу, что через смех у человека решаются вопросы видового выживания.

Для смеха необходимо две стороны - субъект (тот, кто смеется) и объект (над кем смеются). В социальном взаимодействии юмор основан на оппозиции эмоций субъекта и объекта. Соответственно его можно рассматривать как инструмент доминантных отношений. "Именно в сопернической страсти, в победе заложено снятие всего стрессового напряжения. Смех в данном случае представляет своеобразный биологический регулятор при завершающей фазе соперничества. Смех, следовательно, есть всплеск радостного возбуждения как ответ на внезапно обнаружившееся однозначное превосходство субъекта над противостоящей амбицией".

Смеховая культура имеет ярко выраженное социоконсолидирующее значение.

Во-первых, возможно, чтобы индивид смеялся над индивидом, группа над группой и группа над индивидом. Однако трудно представить, чтобы индивид открыто смеялся над группой, частью которой он является, и тем более посредством смеха утверждал свое превосходство над ней.

Во-вторых, источником доминантного смеха (осмеяния) всегда является некомпетентность объекта по отношению к норме -общественно санкционированному правилу. Таким образом, даже когда отдельный человек смеется над кем-то или чем-то, он это делает не сам по себе - он смеется от имени своей группы, нормам которой подчиняется. Итак, смех, как фактор доминантного взаимодействия, направлен на воспроизводство социальной нормы, и, в конечном счете, целостности социума, как такового. Конфликт, возникающий на почве нарушенных правил социального контакта - это всегда стресс, который легко снимается смехом. В этом состоит его защитная функция, как социального феномена.

Анализируя этологический аспект смеха, Н.А.Монахов приходит к выводу, что у наших предков способность смеяться предшествовала возникновению речи в процессе эволюции. Думается, что смех стал переходной формой организации нормативного взаимодействия, на что в армии спрос очень высок.

В армии нормой социального взаимодействия является так называемая "подкол" - крайне ироничная и агрессивная оценка сослуживцами личностных качеств друг друга с целью постоянного поддерживания своего реноме. Таким образом, индивид в армии постоянно проходит тест на социальную потенцию. Он должен парировать иронично-агрессивные выпады своих товарищей по службе адекватным способом, желательно еще более агрессивным и более ироничным. Когда возникает спор, грозящий перейти в конфликт, побеждает тот, кто вызвал на своего оппонента общий смех. Логические, и вообще, рассудочные аргументы и доводы здесь не работают. Лицо, не выдерживающее этот тест, т.е. проявляющее неспособность быть субъектом доминантного юмора, может утвердиться в качестве постоянного объекта доминантных отношений внутри своей статусной группы. Например, если он "дед", то может стать постоянным объектом насмешек внутри своего "дедовского" коллектива, пока над ним не станут смеяться младшие товарищи. Тогда его статус может быть понижен de facto, хотя, скорее всего, будет сохранен de jure. С другой стороны, человек, обладающий развитым чувством юмора, которое он не стесняется проявлять открыто, (не смотря на возможные санкции), имеет шанс фактически повысить, или утвердить свой статус.

"Дедовщина", как оформленная в знаках и символах система иерархии, предписывает каждой из групп свой поведенческий комплекс, основанный на отношении к смеху. Каждая из групп - "духи", "молодые", "черепа", "деды", "дембеля" имеют свои добродетели, отраженные в местном фольклоре. Тем, кто не прослужил год, и не прошел обряд инициации, не приличествует беспечно смеяться, поскольку радоваться им нечему - загнанные поддержанием уставного и неуставного порядка "духи" должны "вытирать слезы половой тряпкой".

Основная придирка к духу - "ты что тащишься?!". И наоборот, поведенческий комплекс "деда" - это смех, веселье и демонстративная раскованность, которую знаково подчеркивает спущенный ниже положенного уровня ремень. "Деду" "по сроку службы положено тащиться". Характерно, что слово "тащиться" одновременно означает и отдых, и смех, и привилегию. В негативном значении старшие им обозначают свое негодование по поводу незаконного отдыха младших, что предельно четко выражено культовой формулой: "Тащиться не положено по сроку службы".

"Дембеля" отличаются символической грустью. Они занимают верхний порог социальной аутсайдности, и земные блага их уже не радуют. Согласно этико-эстетическому манифесту "дедовщины", "дембель должен быть чмошным", т.е. всем своим видом и поведением демонстрировать свое трансцендентное состояние: "дембеля" в ожидании демобилизации месяцами не стирают одежду и имеют печальный и отрешенный от жизни вид - они устали.

Итак, смех в статусном поведении отражает нормы иерархии. Нам довелось наблюдать, как сержант-дембель развлекался, осуществляя до-минацию посредством мимики. Выйдя перед строем молодых солдат, он начинал добродушно улыбаться. "Духи", привыкшие к репрессиям и чутко реагирующие на мимику доминанта, воспринимают эту улыбку как праздник и начинают улыбаться в ответ. Тут он резко делал зверское лицо и орал: "Вы что тащитесь?! Служба медом показалась?! Лечь! Встать! Лечь!...".

В доминантных отношениях среди животных, возникающих, как правило, в борьбе за лидерство в группе, сигнальные формы поведения адресуются не только противнику, но и всем окружающим. Таким образом, как утверждает Н.А.Монахов, "смех - реакция сугубо стадная, социально организующая, ...смех не просто заразителен, но и мобилизующ. Он всегда разрушает иллюзию индивидуального в стаде одиночества, возбуждает чувство локтя и коллективной сопричастности перед лицом угнетающих обстоятельств". Смех не возникает после реальных стычек между равностатусными лицами. И наоборот, смех всегда возникает во время доминантного насилия.

Пик веселья и общей консолидации наблюдается во время насилия над аутсайдером экстремальных групп - человеком, не разделяющим общие нормы и правила, и в силу обстоятельств занимающим нижний порог аутсайдности. Это так называемые "чмо". Их состояние погранично, они не являются носителями ни уставных правил, ни норм дедовщины, поэтому их "чмырят" (насильственно удерживают на нижнем пороге аутсайдности) и "деды", и "духи", и даже офицеры - все группы, включая официальную власть. Социальная функция "козлов отпущения" -знаковая оппозиция, относительно которой большинство осознает внешнюю границу и внутреннюю целостность своего коллективного тела.

Межстатусные конфликты при наличии "опущенного", этого живого воплощения инобытия, перестают казаться значимыми, чем и достигается разрядка напряженности. В издевательствах над такими людьми участвуют все группы, независимо от места в иерархии. Подобные расправы представляются проявлением архетипической, по своей природе, акции "сплочения кровью". Тезис о том, что в армии над людьми издеваются от нечего делать, совершенно точно определяет происхождение, но не назначение этого рода насилия. Развлечения насилием, точнее, положительные эмоции, которые получает толпа от насилия, совершаемое над одним человеком, говорят об удовлетворении потребности в едином социальном теле, которая удовлетворяется путем жертвоприношения - коллективного убийства социального антипода. Когда социум за отсутствием общего культурного начала утрачивает лицо, и ни один из его членов не может ответить на вопрос "кто есть я?", тогда возникает жизненная потребность в антиподе, глядя на которого можно, по крайней мере, себе сказать кто есть не-я.

Именно социальная диффузия и культурный вакуум лежат в основе трагедии случившейся в военном подразделении, дислоцировавшемся на мысе Желтом (Камчатская обл.), когда в период смены личного состава в апреле 1999 года был изнасилован и насмерть замучен боец молодого пополнения Вячеслав Войтенко. "Что же заставило вполне обычных, нормальных во всех отношениях молодых людей потерять человеческий облик? - спрашивал журналист аналитического еженедельника "Новая Камчатская правда" Владимир Яковлев. - Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. Один из обвиняемых на этот вопрос прямодушно ответил: "Просто там было очень скучно".

Показательно, что именно развлечением мотивировал это коллективное убийство один из насильников. Положительная эмоция, возникающая в результате акта отрицательной идентичности, который в жестах выражается ударами, наносимыми антиподу, и есть пресловутое развлечение насилием, на чем в своих объяснениях единодушно сходятся и правозащитники, и убийцы, и их командиры.

Смеховая сторона этой агрессии представляется как функция психологических защит. Вероятно, такой же механизм социальной консолидации имели травли жертв и посещения казней в Средние века. Во время такого общественного "праздника", как глумление над изгоем, отчетливо прослеживаются карнавальные элементы. Социальное значение карнавала как института смеховой культуры состоит в инверсии социальных ролей, с целью обновления действующей структуры путем разрядки социально-психологической напряженности. В пост советской армии возник новый праздник, так называемый "День духа", организованный по принципу инверсии бытовых доминантных отношений. В этот день "деды" с "духами" меняются ролями. Приведу в качестве источника отрывок из письма рядового Григория Парыгина, служившего в 51-й комендатуре группировки войск, в Петропавловске-Камчатском:

"...А вечером мы обычно ходим по домам - продаем краску, жесть и другие стройматериалы. А потом отдаем деньги "дембелям", а они, как только появится возможность, покупают "химку" и курят, а потом ночью нас заставляют отжиматься и делать разные "штучки", чтобы посмеяться. А так, когда "не обкуренные", они - неплохие парни. В общих чертах, мы делаем все, что должны делать "духи". Мы должны считать, сколько дней до приказа, который должен прийти в конце их службы.

Через 13 дней будет "день духа", когда до приказа остается 50 дней. Мы можем потребовать с "дембеля" сигареты, конфеты или еще чего-нибудь. Но после того, как этот день пройдет, нас опять будут гонять, как и прежде. Может, сильнее".

Светские люди в общении с военными порой сетуют на "грубый солдатский юмор", "солдафонские шутки", и тем самым не столько дают оценку качеству этих шуток, сколько обозначают социальную дистанцию, измеряемую смехом. Смех социален, и разные слои общества смеются по разным поводам, при разных обстоятельствах. Юмор в армии отличается повышенной физиологичностью.

С той же целью товарищи по службе могут совершать акты дефекации, или мочеиспускания в сапоги, или головные уборы друг друга. Но эти критические меры социофизиологической экспансии имеют место только там, где моральный климат доведен до критической точки распада. В армии, по сравнению с зоной, это встречается гораздо реже.

Со знаковым статусным поведением непосредственно соотносятся правила трансформации уставной формы. Обратим внимание, что иерархия предписывает доминантам ношение ремня максимально распущенным. Некоторые радикальные "деды" носят его непосредственно на половом органе. Актуализация низа живота в системе символов подчеркивает высокий статус, которому свойственна максимальная раскованность и демонстративная веселость в поведении.

Интересно, что в молодежных субкультурах эти знаки воспроизводятся в полной мере: на мой вопрос, "зачем вы носите штаны на пять размеров больше, затянув пояс ниже уровня бедер", тинэйджеры в разных странах отвечали одним словом: "Круто", что значит "раскованно, аморфно - свободно".

Любые бытовые и служебные отношения в армии определяются не иначе, как в приведенных физиологических терминах. Надо заметить, на зоне, по словам очевидцев, высшие слои, элита общества - "воры" не опускаются до матерного слога, т.е. до непосредственных и не завуалированных физиологических определений, предпочитая более изощренную систему понятий, подчеркивая тем самым свою элитарность по отношению к "мужикам" - непривилегированной массе заключенных.

В данном случае нас интересует связь смеха и физиологичского акта и (или) его вербального эквивалента. Интересно, что и английское слово gау имеет два спектра значений: 1) яркий, веселый, радостный, 2) гомосексуалист, мужеложец, содомит. Спектр смысловых значений, выстраиваемый на основе физического удовлетворения, отражает преобразование смеха в юмор, и лежит в основе карнавальной инверсии социального порядка, начиная с половозрастной градации. В традиционном обществе детабуизация (освобождение от запретов) физиологической темы осуществлялась исключительно в рамках смеховой, карнавальной культуры. Повышенная психологическая напряженность в армии вызывает спонтанные проявления карнавальной культуры, с ее традиционным вниманием к физиологии.

Все члены группы обязаны если не участвовать в насилии, то смеяться, или разделять приподнятое настроение. Сочувствующий рискует разделить судьбу жертвы. Свидетели того, как на зоне "опускают" человека, сообщают, что акция обставляется как карнавальная свадьба, наподобие свадеб шутов при королевских дворах. Аналогия не случайна, поскольку и в том, и в другом случае смех возникает как реакция на акт социальной инверсии.

Карнавал как социальный институт предполагает осмеяние социальной некомпетентности. В экстремальных группах знаком социальной компетенции является компетенция сексуальная. Каждые полгода в воинскую часть приходит молодое пополнение, непосвященность которого в действующую систему знаков дает возможность для розыгрышей.

Во многих частях имеется стандартный набор шуток, в которых участвует вся часть, воспроизводя себя, как единый организм в оппозиции "посвященный" - "неофит".

Юмор определяется уникальностью смысловых комбинаций. Его естественная смысловая функция, как эквивалента агрессии и доминации - внезапность. Анекдот должен быть свежим. Его пересказывание воспроизводит взаимодействие посвященного и непосвященного. Общий смех снимает игровой конфликт. Общеизвестный анекдот не имеет смысла. Но если в компании всего лишь один человек не знает анекдот, то все остальные поддержат рассказчика в предложении его рассказать. Социальная функция смеха - консолидация, и чтобы анекдот смешил, он должен быть не только свежим, но в первую очередь соответствовать системе знаков, принятой в данной аудитории. Поэтому целый пласт смеховой культуры ориентирован на повтор.

Юмор, как веселящую систему, можно поделить на детский и взрослый, именно по принципу неожиданности и степени полисемантики. Дети смеются над действием как таковым. Взрослые - над смысловым подтекстом действия. Поэтому, когда дети смеются от часто повторяемого анекдота, взрослые морщатся от анекдота "с бородой".

В армии существуют "ритуальные тексты", типа "дембельской сказки", ее содержание знает не одно поколение солдат, прошедших срочную службу. Это такой стишок-колыбельная, его "духи" читают своим "дедам" перед сном, с пожеланием скорейшей демобилизации. В общепринятой системе ценностей это, конечно же, еще один вид издевательств. Однако подобные словоформы имеют функцию соподчинения на основе ритуального смехотворчества. И наоборот, игровое воспроизведение ситуации смешит и обновляет систему.

"Дембельская сказка", своеобразный гимн пьянству и разврату, футуристически физиологична по содержанию, и является средством карнавальной инверсии уставному аскетизму. Причем ее смеховая функция одновременно решает проблему психологической защиты для объекта доминации: "Ну и что, - говорил один боксер-тяжеловес, болезненно переживающий унижение "дедовщиной", - "сказку прочитать" - не носки же стирать, это даже "прикольно". Высмеивание есть инструмент социального подавления, и любая, воспроизводящая доминацию ситуация, смешна по определению.

Когда человек покидает армию и возвращается в свою культуру, перед ним вновь встает проблема адаптации. И здесь опять ему на помощь приходит смех. Армейская среда еще раз демонстрирует жизнеспособность, подшучивая сама над собой везде, где военные сталкиваются с проблемой интеграции в гражданское общество. Смех спасает человека от гнетущего осознания своего вчерашнего положения униженной и унижающей марионетки одиозной системы организованного насилия. Самоирония на тему армии является отдушиной и для гражданского милитаризованного сознания, и на этой самоиронии вырастает целый пласт национальной смеховой культуры в рассказах, байках, анекдотах под названием "армейский маразм".

Таким образом, поскольку предметом исследования являются не лабораторные мыши, а люди, в этом месте наше исследование смеха перестает быть смешным и выходит на актуальную и больную проблему, которую нельзя оставить за кадром собственно научного анализа. Это проблема прав человека, с которыми российская армия сегодня не совместима уже генетически, и не столько из-за недостаточного материального обеспечения, или ненадлежащих условий жизни в армии. Все эти "тяготы и лишения воинской службы" вполне понятны и преодолимы. Однако рассмотренные социальные образования определены в качестве "экстремальных групп" не потому, что они существуют в экстремальных условиях, а в силу того, что экстремальность есть принцип их внутренней организации и мировоззрения. В результате мы наблюдаем обратимость общекультурных процессов, диффузию базовых общечеловеческих ценностей и норм межличностного общения. И поэтому сегодня в армии вопрос о правах человека доведен до крайнего предела, - этот предел есть право на культуру. Борьба с "дедовщиной" на официальном уровне не идет дальше заклинаний жрецов из Минобороны, как раз потому, что неуставное насилие состоит в генетической связи с насилием закона. "Дедовщина" дополняет устав, заполняя его основную брешь - отсутствие системы реальных стимулов для полноценной и добросовестной службы. В этом, если вспомнить школьный курс истории, заключалась проблема экономической несостоятельности рабовладения. "По мере того, как в ходе следствия открывались все новые подробности, командование группировки ссылалось на неподготовленность призывников к тяготам военной службы и на сложные условия жизни на постах. "Но ведь Отечество защищать необходимо!" - как бы оправдывались они за случившееся на мысе Желтый", - пишет Владимир Яковлев в статье-расследовании обстоятельств убийства матроса Войтенко. Цитата высвечивает не столько идиотизм того чина, который смел оправдывать убийство неподготовленностью жертвы к "тяготам и лишениям воинской службы" и необходимостью защищать Отечество, сколько реальную амальгаму устава и "дедовщины", строящих свой общий порядок на подавлении свободы человека и самой его личности.

Армия традиционно возводится в абсолют "патриотического воспитания". Но система организованного насилия НЕ МОЖЕТ быть принципом воспитания. Армия - по сути своей - аномальная система, поскольку принципом ее существования является снятие запрета на убийство себе подобных - первого запрета, с которого начинается культура. Для организации психологической защиты идеология вынуждена эксплуатировать идею врага в качестве фактора этнической, национальной и политической идентичности. Эта идея в условиях глобальной интеграции становится опасным анахронизмом.

3.3 Порядок работы командира подразделения с получением информации о совершенном преступлении, происшествии, грубом дисциплинарном проступке, факте травмирования с участием подчиненных военнослужащих

С получением информации о совершенном правонарушении или полученной травме военнослужащим подразделения командира роты (батареи) работе должен немедленно о происшедшем доложить: командиру подразделения и заместителю командира батальона (полка) по воспитательной работе.

По всем случаям правонарушений (преступлений, проступков), происшествий, травматизма военнослужащих в части в обязательном порядке назначается расследование. Право назначить расследование дано только командиру части.

Командир роты (батареи) должен четко уяснить порядок организации и механизм проведения расследования, которое в войсковой практике организуется в форме дознания или административного расследования.

Если в действии (бездействии) военнослужащего очевидны признаки преступления, в установленных законом случаях и порядке командиром части возбуждается уголовное дело и организуется дознание. Для непосредственного производства дознания привлекаются назначенные приказом командира части дознаватели, на которых возлагаются обязанности по расследованию конкретных уголовных дел.

В принципиальном плане порядок работы командира воинской части, как органа дознания, при расследовании преступлений и происшествий следующий:

Принимать меры по устранению выявленных причин и условий, способствовавших совершению преступления (происшествия)

В случаях, когда расследуется правонарушение (проступок), не содержащее признаков преступления, предусмотренных Уголовным кодексом РФ, проводится административное расследование.

Подготовка и направление документов в военно-страховую компанию при наступлении страхового случая.

При расследовании командиром части правонарушений, происшествий и случаев травматизма личного состава подразделения командир роты (батареи) должен:

1. Принимать личное участие в проведении расследования, оказывать содействие в установлении истинных обстоятельств, причин и условий правонарушения (происшествия, травмирования), выполнять поручения лиц, назначенных командиром части для проведения дознания или административного расследования.

2. Уточнить социально-демографические данные нарушителя (потерпевшего), вт. ч.: число, месяц и год рождения; национальность и семейное положение; образование, где и кем работал до призыва в армию;

состав семьи, где и кем работали родители, жена; каким военкоматом и когда призван; сведения об употреблении наркотических средств, склонности к токсикомании и пьянству; наличие опыта антисоциального поведения (приводы в милицию, судимость); как характеризуется по службе, сколько имел поощрений, когда и за что наказывался; группа НПУ, особенности характера, темперамент, уровень физического развития.

3. Довести до личного состава данный факт правонарушения.

4. Дополнительно изучить с военнослужащими роты нормы уголовной (административной) ответственности заданный вид правонарушения (при травмировавши - инструкции, памятки по требованиям безопасности), довести подлинную роспись приказы об осуждении военнослужащих за воинские преступления.

5. Внести предложения командиру части по улучшению воспитательной работы в роте (батарее).

6. Провести индивидуальные беседы с военнослужащими, склонными к нарушениям требований воинской дисциплины.

7. Формировать здоровое общественное мнение вокруг данного правонарушения (инструктаж сержантского состава и актива роты, совещание офицеров и прапорщиков, общее собрание личного состава и использование иных форм работы в интересах этого).

8. Организовать выступление перед личным составом подразделения работников военной прокуратуры, специалистов юридической службы об общественной опасности правонарушений и нормах ответственности.

9. Совместно с командиром роты (батареи) принять оперативные меры по устранению недостатков в организации повседневной жизни личного состава подразделения, непосредственно способствовавших совершению правонарушения (причинению вреда здоровью военнослужащего), в т. ч. улучшению службы войск, обеспечению положенными нормами довольствия, соблюдению режима труда и отдыха.

10. Ежедневно докладывать командиру роты (батареи), заместителю командира батальона (дивизиона), полка по воспитательной работе о морально-психологической обстановке в подразделении, проводимой работе и проблемах в устранении негативных последствий допущенного правонарушения (происшествия).

При выявлении фактов неуставных проявлений в любой их форме

административное расследование должно быть проведено безотлагательно.

Рассмотрим примерную методику проведения расследования получения травмы военнослужащим на почве нарушений уставных правил взаимоотношений:

1. Ознакомиться с рапортом начальника медицинской службы, резолюцией командира, справкой о медицинском освидетельствовании лица, получившего травму и приобщить их к материалам расследования.

2. В ходе личной беседы с пострадавшим выяснить все обстоятельства получения травмы, взять у него собственноручно написанное объяснение.

3. Провести индивидуальные беседы и взять объяснительные записки у всех очевидцев события (если таковых не было, то других лиц, которым может быть известно о происшедшем из других источников: сослуживцы пострадавшего, друзья, медицинский персонал и т.д.).

4. Получить подробные письменные объяснения лица (лиц), совершившего неправомерные действия (подозреваемого в совершении), с указанием мотивов, целей, объективных обстоятельств и объяснения лиц, на которых он ссылается в подтверждение своих доводов.

5. Истребовать необходимые документы, письма, вещи и т.д., свидетельствующие об обстоятельствах, имеющих значение по сути расследования.

6. На основе анализа уже полученной информации спланировать и осуществить другие действия, необходимые для установления истинных причин травмирования, непосредственно виновных военнослужащих и степени вины тех должностных лиц, чье действие (бездействие) способствовало правонарушению.

7. Подготовить по итогам расследования письменное заключение с изложением обстоятельств происшедшего, выводов, предложений и представить его командиру с приложением: рапорта, справки медицинского освидетельствования, письменных объяснений потерпевшего, виновного, очевидцев, характеризующих и иных приобщенных к материалам расследования документов.

Общие выводы

Таким образом, рассмотрев проблему работы командира подразделения с трудными военнослужащими можно подвести итоги.

Работа по выявлению «трудных» военнослужащих, требующих повышенного психолого-педагогического внимания, должна начинаться с момента прибытия воинов в подразделение. При этом целесообразно придерживаться некоторой последовательности. Прежде всего, необходимо осмотреть внешний вид каждого прибывшего, тщательно изучить имеющиеся документы. Это позволит составить первое впечатление об их личности, морально-деловых качествах, семейном положении, условиях воспитания, интересах, увлечениях, состоянии здоровья. Особое внимание следует обратить на наличие в документах прямых или косвенных свидетельств о фактах употребления наркотиков.

К таким документам следует отнести: характеристики с места работы, учебы, прежнего места службы, медицинскую книжку, автобиографию. Отметка об употреблении наркотиков может стоять в военном билете. Уже на этом этапе необходимо проанализировать: присутствуют ли в перечисленных документах факты, дающие основания занести вновь прибывшего воина в группу лиц, требующих повышенного психолого-педагогического внимания.

Исключительно важным мероприятием должен стать медицинский осмотр, на котором командир подразделения обязан присутствовать лично. Перед осмотром он должен указать врачу на тех лиц, которые, по его мнению, требуют более углубленного обследования на предмет употребления наркотических средств. Кроме того, командиру самому необходимо обратить внимание на кожные покровы (наличие татуировок, позволяющих предположить, что воин имел контакты с криминальной средой, наличие гнойничковой сыпи, расчёсов кожи, следов от уколов), а также выявить лиц, страдающих излишней худобой, дефицитом массы тела. Все эти признаки могут свидетельствовать о том, что военнослужащий знаком с наркотиками.

Работа по выявлению военнослужащих данной группы не должна ограничиваться лишь временными рамками периода прибытия пополнения в подразделение. Она должна вестись постоянно. Беседы, педагогическое наблюдение, профилактический медицинский осмотр, изучение общественного мнения, информация, поступающая от сослуживцев, переписка по месту учебы, работы и жительства воинов позволяют командиру своевременно предотвратить развитие такого страшного явления, как наркомания.

Выявление военнослужащих, требующих повышенного психолого-педагогического внимания, не должно превратиться в самоцель. Эта работа даст надежные гарантии, если рассматривать ее лишь как первый этап в организации воспитательного воздействия на лиц, склонных к нарушениям. С военнослужащими, включенными в данную группу, помимо массовых профилактических мероприятий должна проводиться систематическая индивидуально-разъяснительная работа, организовываться оказание им помощи в решении существующих проблем, в освоении ими служебных обязанностей со стороны более опытных сослуживцев, земляков. Целесообразно поддерживать тесные связи с родными и близкими этих воинов. Необходимо следить за тем, чтобы служебные нагрузки на этих воинов были разумными, своевременно поощрять их усердие, отмечать успехи в службе, создавать вокруг этих людей обстановку заинтересованного участия, эмоциональной поддержки. Целесообразно военнослужащих, входящих в "группу риска", вовлечь в общественно-полезную деятельность, помочь найти им дело по душе.

Литература

Актуальные проблемы педагогики и психологии высшей военной школы / Под ред. А.В. Барабанщикова. -М.: ВПА, 1980. -280 с.

Барабанщиков А.В. Конюхов Н.И. Теоретические и методические вопросы разработки профессиограмм выпускников академий. -М.:ВПА, 1982.-42с.

В помощь войсковому психологу. Казань-2001. Часть-2. КФЧТИ.

Военная педагогика и психология. М., 1998 г.

Герасимов В.Н. Педагогика перевоспитания // Под общ. ред. Вдовюка В.И. - Куйбышев: ПУ ПриВО, 1987. - 123с.

Давыдов Г.А. Профессиональная предрасположенность и ее формирование у курсантов военных училищ. М.: ВПА. 1976. С.5.

Железняк Л. Д. Военно-профессиональная направленность личности советского офицера (опытно-экс. пед. исследование): Дис. ... д-ра психол.наук. М., 1982. С.68.

Карпов А.М. Самозащита от наркомании. Образовательно-воспитателные основы профилактики и психотерапии наркомании. МАБНН; РЦПННКМ РТ; КГМА. - Казань: Издательство «ДАС», 2001.- 25с.

Киряшов Н.И. Единство слова и дела в воспитании воинов. - М.: ВПА, 1988. - 76с.

Колесов В.В., Турцевич С.В. Наркотизм: сущность и профилактика. - М.: Знание, 1988. - 135с.

Колесов Д.В. Беседы об антиалкогольном воспитании. Книга для учителя. - М.: Просвещение, 1987. - 89с.

Колесов Д.В. Эволюция психики и природа наркотизма. - М.: Педагогика, 1991. - 367с.

Командир - подчиненный: профилактика «группы риска» (Информационно-методическое пособие для командиров подразделений). - М.: ЦВСППИ ВС РФ, 1994. - 64с.

Комар А.В., Ванин И.Ф. Боевой опыт и практика его использования в обучении и воспитании войск. - М.: ВПА, 1990. - 123с.

Кони А.Ф. Самоубийство в законе и в жизни // Собр. соч : т.8 - М., 1966. - т.4. - С.452-482.

Круглянский В.Ф. Наркомании и токсикомании у подростков. - Минск: Высшая школа, 1989. - 134с.

Кудрявцев Ю.М. Проектирование системы подготовки офицеров к воспитательной деятельности с трудными военнослужащими: Дисс…докт .пед. наук. - Казань: КГТУ, 2003. - 426с.

Кудрявцев Ю.М. Подготовка курсантов военно-учебных заведений к работе с военнослужащими, склонными к дезертирству. - Казань, 1998. - 132с.

Кудрявцев Ю.М. Подготовка курсантов высших военно-учебных заведений к военно-профессиональной превентивной деятельности. - Казань: КФЧТИ, 2000. - 148с.

Леонтьев-А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. С. 183.

Шведин Б.Я. Микропроцессорная техника в практике военно-социальных исследований и управлении. М.: ВПА, 1989. С.90-92.

Размещено на Allbest.ru