Анализ характера

Эмоциональная чума по своему происхождению ближе к характерному неврозу, нежели к органической болезни сердца, но при длительном течении она может привести к сердечному заболеванию или раку. Как и характерные неврозы, она поддерживается вторичными влечениями. В отличие от физических дефектов она представляет собой функцию характера и поэтому хорошо защищена. Если сравнивать ее, скажем, с истерическими приступами, то она не воспринимается как инородное для эго образование или патологический симптом. Как нам известно, характерно-невротическое поведение обычно в высшей степени рационализировано. При эмоционально зачумленном реагировании этот процесс носит более глубокий характер: осознание заболевания почти отсутствует. Может возникнуть вопрос, как же распознать чумную реакцию и как отличить ее от рациональной реакции. Ответ здесь тот же, что и в случае различения характерно-невротической и рациональной реакции: как только затрагиваются мотивы чумного реагирования, немедленно возникают тревога и гнев. Давайте обсудим это подробнее. У оргастически потентного человека, который свободен от эмоциональной чумы, тревога не возникает, напротив, когда терапевт обсуждает, скажем, динамику естественных жизненных процессов, пациент проявляет живой интерес. Тот же, кто страдает эмоциональной чумой, при обсуждении механизмов этого заболевания будет испытывать беспокойство и злиться. Не всякая оргастическая импотенция приводит к эмоциональной чуме, но каждый, кого она поразила, -- либо устойчивый оргастический импотент, либо становится таковым незадолго до приступа чумы. Поэтому не так уж сложно отличить чумные и рациональные реакции.

Далее: естественное, здоровое поведение никак нельзя нарушить или устранить с помощью терапии. К примеру, нет «панацеи» от счастливых любовных отношений. Невротический симптом, как и чумную реакцию, напротив, можно устранить в процессе характерно-аналитической терапии. Можно излечиться от жадности к деньгам (типичная черта характера при эмоциональной чуме), а вот вылечиться от щедрости невозможно. Можно избавиться от склонности к надувательству, но нельзя излечиться от открытости и честности. Чумные реакции можно уподобить импотенции, которую можно устранить (излечить), а вот генитальная потенция неизлечима.

Основная характеристика чумной реакции состоит в том, что действие и мотив никогда не совпадают. Реальный мотив всегда скрыт и замещен поверхностным мотивом. В естественной реакции здорового характера мотив, действие и цель составляют органическое единство. Здесь ничего не скрыто. К примеру, у здорового индивида нет иных мотивов для сексуальной активности, кроме естественной потребности в любви и стремления удовлетворить эту потребность. А аскетичный чумной человек оправдывает свою сексуальную слабость требованиями этики. Это оправдание не имеет никакого отношения к его образу жизни. Он прикрыт отношением опровергающего жизнь аскетизма. Здоровый индивид не станет навязывать кому-нибудь свой образ жизни. Если же его попросят о помощи, то он сделает все, что в его силах. Здоровый человек ни в коем случае не будет требовать, чтобы все люди «были здоровыми». Во-первых, такое требование было бы неразумным, поскольку здоровье нельзя обрести по приказу. Кроме того, у здорового человека не возникает желания навязать свой образ жизни другим людям, поскольку определяющие его жизнь мотивы подходят только для него одного, и ни для кого другого. Эмоционально зачумленный человек отличается от здорового тем, что выдвигает жизненные требования не только себе самому, но прежде всего своему окружению. Если здоровый индивид советует и помогает, если он передает другим свой жизненный опыт, независимо от того, будет он использован или нет, то зачумленный человек силой навязывает свой образ жизни другим. Зачумленные люди не терпят взглядов, которые разрушают их панцирь или раскрывают их иррациональные мотивы.

Здоровый человек испытывает удовольствие от того, что его мотивы обсуждаются, а зачумленный -- приходит при этом в ярость. Если чье-то мировоззрение нарушает образ жизни здорового человека, он борется за его сохранение рациональным способом, а зачумленный -- выступает против других жизненных позиций, даже если они совершенно его не затрагивают. Мотив его борьбы -- провокация, которую порождает одно лишь существование иного уклада жизни.

Энергия, подпитывающая эмоционально-чумное реагирование, регулярно черпается из генитальной фрустрации независимо от того, имеем ли мы дело с войной как с явлением, садистским по своей сути, или с клеветой на друзей. Застой сексуальной энергии, свойственный зачумленному индивиду, сходен со всеми другими биопа-тиями. Что касается различий, то я вскоре коснусь этого вопроса. О биопатической природе эмоциональной чумы свидетельствует тот факт, что, как и всякая иная биопатия, она излечивается возвращением естественной способности любить.

Эмоциональная чума распространена повсеместно. Нет людей, совершенно свободных от нее или, наоборот, хронически больных ею. Склонность к иррациональным чумным реакциям может таиться в глубине каждого из нас, пусть даже самого здорового и жизнерадостного, как и склонность к раку, шизофрении или алкоголизму.

Гораздо легче отличить эмоциональную чуму от генитального характера, чем отличить ее от простого характерного невроза. Правда, сама она является характерным неврозом или биопатией в строгом смысле этого слова, но представляет собой нечто большее, и именно это «большее» отличает ее и от того, и от другого. Эмоциональная чума -- это такое поведение, которое на основе биопати-ческой структуры характера проявляется в межперсональных, то есть социальных взаимоотношениях и организуется в соответствующие институты. Сфера ее действия столь велика, сколь велика сфера характерной биопатии. Я хочу сказать, что там, где есть характерные биопатии, существует возможность возникновения хронического эффекта или острого эпидемического взрыва эмоциональной чумы. Если обозначить наиболее типичные для возникновения эпидемии сферы жизнедеятельности, мы заметим, что это прежде всего: мистицизм в его наиболее экстремальной форме; пассивная и активная борьба за власть; морализм; биопатия автономных систем жизни; политика; семья; система воспитания с ее садистскими методами; мазохистское терпение этих методов или криминальный бунт против них; сплетничество и клевета; авторитарная бюрократия; империалистическая военная идеология; все, что подразумевается под словом «рэкет»; криминальная антиобщественность; порнография; ростовщичество; расовая ненависть.

Мы видим, что область распространения эмоциональной чумы охватывает почти все социальное зло, против которого с незапамятных времен борется общественно-освободительное движение. Нельзя считать областью распространения эмоциональной чумы только «политическую реакцию» или даже политические принципы вообще. Чтобы быть точными, следует приложить основные принципы всякой политики -- стремление к силе и превосходству -- к тем различным явлениям жизни, которые не считаются политическими. К примеру, случай, когда мать, которая пользуется политическими методами, пытается развести собственную дочь с ее мужем; или ученый-карьерист, занимающий высокое социальное положение не в силу реальных научных достижений, а благодаря интригам, что свидетельствует о несоответствии его поста реальным успехам.

Мы уже упоминали о биологическом сексуальном застое как о биофизическом ядре, который присущ всем формам эмоциональной чумы. Насколько позволяет судить наш опыт, генитальный характер неспособен пользоваться методами, несущими печать эмоциональной чумы. В социальной жизни это оказывается очень невыгодным, до такой степени в ней доминируют институты эмоциональной чумы. Есть и второй общий знаменатель всех форм эмоциональной чумы: отсутствие способности переживать естественное оргастическое удовлетворение регулярно приводит к развитию вторичных импульсов, особенно садистских. Это несомненный клинический факт. Неудивительно, что биопсихическая энергия, которая питает реакции эмоциональной чумы, всегда носит характер энергии вторичного влечения. В случаях явно выраженного садизма это влечение, свойственное только человеку, как правило, имеет место.

Теперь понятно, почему честность и прямодушие являются столь редкими чертами характера человека и почему такое поведение, если оно преобладает, часто вызывает изумление и восхищение. С точки зрения «культурных» идеалов можно было бы ожидать, что честность и прямота должны быть повседневными и естественными чертами. Ничего подобного, даже напротив: честных и прямодушных людей считают странными, больше того, быть честным и прямодушным зачастую означает подвергать свою жизнь опасности. Все это базируется на идеологии, управляющей современном культурой. Понять тот факт, что столетие за столетием силы всякого движения к свободе, правде и объективности терпели провал, можно, только зная об эмоциональной чуме. Мы вынуждены сделать вывод, что никакое освободительное движение не добьется успеха, если не противопоставит организованной эмоциональной чуме гласность и если оно не осуществляет этого противостояния открыто и решительно.

То, что суть эмоциональной чумы до нынешнего времени остается не понятой до конца, служит ей наилучшей защитой. Следовательно, точное осмысление природы этого явления и способов его действия позволяет смести эти защиты. Носители эмоциональной чумы, конечно же, заинтересованы в том, чтобы ее существование истолковывали как фатальное бедствие. Реакция носителей и распространителей этого заболевания фактически представляет собой действия, доказывающие его неизбежность. Это позволяет разделить людей на тех, кто хочет помочь борьбе против эмоциональной чумы, и тех, кто желает сохранить ее фундамент. Если вникнуть в суть эмоциональной чумы, то раскроется ее иррациональная природа. Реакции эмоциональной чумы могут быть только иррациональными, они четко и бескомпромиссно противостоят рациональному образу мыслей и естественному восприятию жизни. Но не стоит брать ее приступом или воевать с ней, достаточно всего лишь дать точное фактическое правдивое описание естественных жизненных Функций, чтобы нанести ей серьезный удар.

Различия между генитальным характером, невротическим характером и реакциями эмоциональной чумы

а) В сфере мышления

Мышление генитального характера ориентировано на объективные факты и процессы: он отличает существенное от второстепенного и пытается выявить и устранить иррациональные эмоциональные искажения. Это заложено в его природе, которая функциональна, а не механистична и не мистична. Суждение -- есть результат мыслительного процесса: рациональное мышление принимает факты, аргументируя ими свою позицию, и учитывает факты, выступающие в качестве контраргументов.

Надо отметить, что невротический характер в своем мышлении тоже старается исходить из объективных процессов и фактов. Но, поскольку наряду с рациональным мышлением всегда имеет место сексуальный застой, образующий с ним сложное сочетание, невротический характер при этом будет ориентироваться еще и на стремление избежать неудовольствия. В таком случае мыслительный процесс, который может вызвать неудовольствие или противоречить системе взглядов, скажем, компульсивного невротика, будет развиваться так, что человек различными способами постарается избегать или станет размышлять таким образом, что рациональная цель станет недостижимой. К примеру, любой страстно желает мира. Однако поскольку процесс мышления происходит по большей части в невротических характерных структурах, а значит, одновременно имеет место страх свободы и страх ответственности (страх удовольствия), мир и свобода обсуждаются с формальной, а не содержательной точки зрения. Наиболее явные и самоочевидные жизненные факты, которые действительно представляют естественное основание мира и свободы, будто намеренно не замечаются; важные связи между различными фактами тоже упускаются из виду. Так, например, хорошо известные факты, свидетельствующие, что политика разрушительна, а человечество неблагополучно с психиатрической точки зрения, никак не увязываются со здравой необходимостью в оптимальном социальном самоуправляющем механизме. Таким образом, два наиболее хорошо известных и, в общем, весомых факта сосуществуют бок о бок и совершенно несвязанно друг с другом. Причина в следующем: соотнесение этих фактов неизбежно и незамедлительно породит призыв к практическому изменению повседневной жизни. Невротический характер может подтвердить идейную необходимость таких изменений, но практических перемен он боится: его характерный панцирь не позволяет изменить образ жизни, ставший уже привычным. В связи с этим он согласится с критикой иррациональности в обществе и науке, но практически ничего менять не станет: не внесет никаких изменений в соответствии со своей критикой, не возьмется за передел себя и общества, а также не станет создавать социальный центр необходимых реформ. Очень часто происходит так, что характер, выражающий согласие с идейной точкой зрения, на практике становится яростным оппонентом того, кто действительно пытается осуществить исполнение реформ. В этом случае пограничная линия между невротическим характером и зачумленным индивидом становится нечеткой и расплывчатой.

Подверженный эмоциональной чуме индивид не пассивен -- он отличается от невротического характера активной социальной деятельностью, которая в той или иной степени служит разрушению жизни. Его мышление совершенно затуманено иррациональными концепциями и по сути дела детерминировано иррациональными эмоциями, правда, оно, как и у генитального характера, полностью созвучно его действиям (в отличие от невротического характера, мышление которого диссоциировано с действием). Однако при эмоциональной чуме выводы всегда готовы раньше самого процесса размышления: мышление не служит, как это бывает в сфере рационального, тому, чтобы сделать точное заключение, оно в данном случае, скорее, предназначено для того, чтобы подтвердить уже существующее иррациональное «мнение» и рационализировать его. Обычно это называется «предубеждением», но при этом упускается из виду, что такая предубежденность обладает весьма ощутимыми социальными последствиями и что это очень распространенное явление, которое часто встречается на практике и которое синонимично тому, что называется «инерцией и традицией». Подобное положение дел несоотносимо с рациональным мышлением, то есть совершенно нетерпимо при рациональном образе мыслей, который всегда стремится покончить с этим явлением. Эмоционально зачумленное мышление не приемлет аргументов, у него есть собственная техника в собственной сфере, оно обладает собственной «логикой» и по этой причине производит впечатление рациональности, хотя на самом деле вовсе не рационально.

Строгий авторитарный педагог, к примеру, отмечает, вроде бы логично и корректно, что дети бывают непослушными. В этом узком контексте подобное заключение кажется вполне справедливым. Но если рациональное мышление объясняет это непослушание тем иррациональным образом мыслей, который приносит свои социальные плоды, проникая в образование, то сталкивается с неприятием подобных выводов, и это именно та точка, в которой иррациональный характер зачумленного мышления становится очевидным.

Еще один пример: навязанное моралью сексуальное вытеснение порождает вторичные влечения, вторичные влечения делают необходимым моральное подавление. Само по себе каждое заключение здесь логично. Если теперь предложить кому-то, отстаивающему необходимость вытеснения, устранить вторичные влечения путем высвобождения естественного удовлетворения, то придется прорываться в систему мышления зачумленного индивида, поскольку реакции последнего по обыкновению будут непонимающими или некорректными, в этом случае можно натолкнуться на иррациональные аргументы, молчание или даже ненависть. Для такого человека эмоционально важно, чтобы вытеснение, как и вторичное влечение, продолжало существовать. Каким бы парадоксом это ни казалось, причина проста: он боится естественных импульсов. Его страх -- это иррациональная движущая сила, лежащая в основании всей мыслительной системы, которая сама по себе может быть и логичной, но это тот же самый страх, который направляет человека к опасным действиям, если кто-то всерьез угрожает его социальной системе.

б) В сфере действий

Мотив, цель и действие генитального характера гармоничны; мотивы и цели имеют рациональную, то есть социальную направленность. Основываясь на своей преимущественно биологической природе, мотивы и цели направлены на улучшение условий жизни и условий жизни других людей: это то, что мы называем «социальными достижениями».

При невротическом характере способность к деятельности регулярно снижается, потому что мотивы лишены аффекта или противоречивы. Поскольку иррациональность невротического характера, как правило, прочно вытеснена, он вынужден постоянно бороться с ней. Именно эта борьба уменьшает его способность действовать. Он страшится дать себе свободу при любой активности, потому что никогда не уверен в том, что не прорвутся садистские или другие патологические импульсы. Как правило, он страдает, если понимает, что сдерживает свое витальное функционирование, но при этом, однако, не испытывает зависти к здоровым индивидам. Его позиция такова: «Мне не везет в жизни, но мои дети будут жить лучше». Эта позиция делает его «стерильным» зрителем, симпатизирующим и не препятствующим прогрессу.

Индивид, зараженный эмоциональной чумой, смотрит на вещи иначе. Мотив его действия всегда вымышлен, он никогда не бывает актуальным, независимо оттого, сознается или не сознается актуальный мотив. Цель тоже не идентична реальной цели. Предполагаемой целью германского фашизма, к примеру, было «сохранение миролюбивой германской нации», а реальной -- основанной на характерной структуре -- была империалистическая война, покорение мира и ничего кроме этого. Основная характеристика охваченного чумой индивида состоит в том, что он серьезно и честно верит предполагаемой цели и мотиву. Мне бы хотелось подчеркнуть, что невозможно понять характерную структуру пораженного чумой индивида, если не отнестись серьезно к следующим фактам: зачумленный индивид действует под влиянием структурной компульсии ; независимо от того, насколько благородны его побуждения, он не может выбрать никакой другой образ действий, кроме обусловленного эмоциональной чумой; этот образ действий столь же присущ ему, сколь присуща генитальному характеру потребность в любви и истине; пораженный чумой человек, защищенный субъективной убежденностью, не понимает что его действия приносят вред, и не страдает от этого. Мужчина может добиваться опеки над ребенком, потому что ненавидит жену, которая, скажем, неверна ему. При этом он честно верит в то, что действует «в интересах ребенка», а скорректировать свою позицию неспособен, даже если ребенок страдает без матери и даже если он от этого болеет. Пораженный чумой отец будет тщательно вырабатывать всевозможные рационализации, чтобы сохранить уверенность, что он, забирая ребенка от матери, действует «исключительно для его блага». Такой отец не может понять, что реальный мотив его действий -- садистское наказание матери. Зачумленный человек, в противоположность невротическому характеру, постоянно испытывает сильнейшую зависть и смертельную ненависть ко всему здоровому. Старая дева с невротическим характером живет уединенно и не вмешивается в любовную жизнь других девушек. Зачумленная старая дева относится к счастливой любви других представительниц своего пола нетерпимо, скажем, если она работает воспитателем в школе, то будет делать все, что в ее силах, чтобы лишить девушек способности переживать счастье любви. Это относится к любым жизненным ситуациям. Пораженный чумой характер при любых обстоятельствах и любыми способами будет стараться так изменить окружающих людей, чтобы ни в коем случае не был задет его образ мыслей и жизни. Он воспринимает все, что противоречит его образу жизни, как провокацию и постоянно борется с этим. Такая позиция особенно заметна у аскетов, которая выражается следующим образом: «Другие не могут быть счастливее меня, они должны страдать так же». Эта исходная позиция в каждом случае так хорошо закамуфлирована идеологией или жизненной теорией, которая сама по себе кажется логичной, что необходим большой опыт, чтобы обнаружить и раскрыть ее. Надо сказать, что европейское образование -- от начала столетия и до наших дней -- следовало этому принципу.

в) В сфере сексуальности

По своей сути сексуальная жизнь генитального характера определяется базовыми естественными законами биологической энергии. Для генитального характера радость очевидного счастья в любви к другим само собой разумеющийся факт, как и полное равнодушие к извращениям и отвращение к порнографии. Генитальный характер легко определить по легкому установлению контакта с здоровыми детьми. Согласно его структуре, совершенно нормален тот факт, что интересы детей и подростков в значительной степени носят сексуальный характер, и это основано на биологических фактах. Это отношение спонтанно, независимо от того, понимает ли это сам человек. В современной социальной жизни существующие авторитарные институты, остерегаясь именно таких отцов и матерей -- живут ли они при поддержке благоприятного окружения, или нет -- выставляют как преступников и обращаются с ними соответствующим образом, в то время как они заслуживают как раз противоположного -- максимальной социальной защиты. Они формируют в обществе центры, из которых когда-нибудь выйдут рационально действующие воспитатели и врачи. Основу их жизнедеятельности составляет сопутствующее им счастье в любви. Уже сегодня родителям, которые хотели бы позволить детям жить в полном соответствии со здоровыми естественными законами, угрожает опасность попасть под влияние аскетов и потерять своих детей.

Невротический характер живет в сексуальном отчуждении или скрыто вовлекается в перверсивные действия. Его оргастическая импотенция сопровождается страстным стремлением к счастливой любви. Сталкиваясь с сексуальной проблемой, он реагирует на нее не ненавистью, а скорее -- тревогой. Его панцирь направлен только на собственную сексуальность, а не на сексуальность других людей. Его стремление к оргазму часто заключено внутри культурных и религиозных идеалов, мало гармонирующих со здоровым обществом. Обычно он активен в кругах или группах, не оказывающих заметного социального влияния. Многие подобные группы имеют несомненную культурную ценность, но не могут внести своего вклада в проблему массовой психической гигиены, потому что массы придерживаются гораздо более определенного отношения к вопросу естественной любовной жизни, нежели эти сообщества.

Описанная выше базовая установка сексуально ущербного невротического характера при определенных условиях может в любой момент принять форму эмоциональной чумы. Обычно происходит следующее: вторичное влечение, которое сдерживается с помощью культурных и религиозных идеалов, прорывается. Сексуальность пораженного чумой индивида всегда тесно связана с садизмом и порнографией из-за сосуществования сексуальной похотливости (благодаря неспособности получить сексуальное удовлетворение) и садистской морали. Такова данность структуры этого типа. Он не может изменить ее, даже если обладает пониманием и знаниями, и не способен ни на что, кроме порнографической похоти и одновременно садистского морализаторства.

Это -- ядро характерной структуры эмоциональной чумы. Она порождает безудержную ненависть, направленную на любой процесс, провоцирующий оргастическое влечение, а вместе с ним и оргастическую тревогу. Требование аскетизма направлено не только на себя самого, но садистским образом на естественную любовь других людей. Пораженные чумой индивиды в достаточной мере склонны формировать социальные круги, которые становятся центрами общественного мнения, характеризуемого активной нетерпимостью в вопросах естественной любовной жизни. Такие центры есть везде, они хорошо известны. Под маской «культуры» и «морали» они неумолимо преследуют всякое проявление естественной любви. За время своего существования они развили гораздо более «совершенную», чем ранее, технику осуждения.

Клинические исследования не оставляют сомнений в том, что эти круги пораженных чумой индивидов, занимающихся болтовней о сексе и клеветой, представляют собой своеобразную разновидность сексуального удовлетворения. Это способ получить сексуальное удовольствие, исключив естественное генитальное функционирование. В этих кругах вовсе не редкость гомосексуализм, сексуальные связи с животными и другие перверсии. Садистское осуждение направлено на естественную сексуальность других людей, особенно яростно оно обрушивается на детей и подростков. В то же самое время оно будто не замечает извращенной сексуальной активности. Кажется, что эти люди сидят в секретном суде и выносят приговор естественной сексуальности других, имея на своей совести множество человеческих жизней.

г) В работе

Генитальный характер активно развивает рабочий процесс. Внимание по сути дела непосредственно направлено на процесс работы, которая в итоге не требует специальных усилий, поскольку результат спонтанно возникает из процесса, а получаемый продукт является основной характеристикой биологического удовольствия, которое вызывает работа. Эти факты и выводы -- предмет острой критики всех современных методов детского воспитания, при которых активность ребенка определяется ожиданием заранее заданного результата работы. Ожидание определенного продукта и ригидная детерминированность рабочего процесса душит собственное воображение ребенка, то есть его продуктивность. Биологическое удовольствие от работы сопряжено со способностью испытывать энтузиазм. Компульсивная мораль не терпит подлинного энтузиазма, она «выносит» только мистический экстаз. Ребенок, который должен построить заданный дом из заданных кубиков заданным способом, не может реализовать собственного воображения, и поэтому не испытает энтузиазма. Нетрудно понять, что эта основная черта авторитарного воспитания существует из-за тревоги, которую у взрослых вызывает удовольствие, она всегда лишает ребенка возможности получить радость от своего занятия. Генитальный характер руководит работой других людей на собственном примере, а не диктует, каким должен быть готовый продукт и какие методы надо использовать для его получения. Это подразумевает вегетативную подвижность и способность освободить себя, дать себе волю.

Невротический характер в той или иной мере ограничен в работе. Его биологическая энергия тратится на защиту от извращенных фантазий. Невротическая ущербность в работе связана с неверным распределением биологической энергии, поэтому работа невротического типа характеризуется автоматизмом, механистичностью и лишена радости. Поскольку невротический характер не способен на подлинный энтузиазм, он оценивает детскую воодушевленность как нечто «неприличное и неправильное», считая, что работу других так же определяет компульсивно-невротическая манера.

Пораженный чумой индивид ненавидит работу, он относится к ней как к тяжкой ноше, избегает любой ответственности и особенно сторонится работы, при которой необходимо терпение и настойчивость. Он может мечтать написать важную книгу, создать выдающееся художественное полотно, работать на ферме, но поскольку работать он не способен, то сторонится поэтапного органического развития, свойственного любому рабочему процессу. У таких людей есть склонность к деятельности идеолога, мистика или политика, другими словами, они с удовольствием вовлекаются в то занятие, которое не требует терпения и органического развития. Индивид подобного рода при тех или иных условиях жизни в равной степени может стать как неработающим бездельником, так и диктатором. Он имеет готовую картину жизни, сотканную из невротических фантазий. Сам он работать не способен, но желает заставить работать других, производя соответствующую его патогенной картине жизни продукцию. То, что американцы подразумевают под негативным смыслом слова «босс», и является продуктом подобной констелляции. Генитальный характер, который руководит коллективным рабочим процессом, спонтанно становится примером: он работает больше других. Пораженный чумой индивид, напротив, всегда стремится работать меньше, чем другие. И чем меньше его способность работать, тем меньше уверенность в себе и тем больше он стремится наставлять других, как надо работать.

Представленная выше дифференциация, конечно, очень схематична. В реальной жизни каждый генитальный характер тоже содержит в себе характерно-невротические проблемы, случаются у него и чумные реакции, а каждый пораженный чумой индивид внутри себя содержит возможности генитального характера. Оргонно-терапевтический опыт не оставляет сомнений, что люди, охваченные эмоциональной чумой и подпадающие под психиатрическое определение «морального идиотизма», не только излечимы в принципе, но даже вполне могут развить экстраординарные способности, причем это относится и к интеллекту, и к работе, и к сексуальности. Итак, понятие «эмоциональная чума» не содержит и намека на осуждение. За 30 лет биопсихиатрической работы я убедился, что подверженность заражению эмоциональной чуме -- признак избытка биологической энергии. Именно это интенсивное давление биологической энергии заставляет человека стать жертвой чумы, если из-за мускульной ригидности и характерного панциря он не может развиваться естественным образом. Пораженный чумой индивид является продуктом авторитарного компульсивного воспитания и образования, но поскольку его способности, которые сами по себе значительно превышают способности тихого и сдавшегося невротического характера, остаются нераскрытыми, он бунтует против Него. Однако этот бунт социально бесцелен и не может привести ни к каким рациональным переменам, направленным на улучшение жизни социума, -- этим он отличается от генитального характера, хотя и не сдается, как невротический.

Генитальный характер преодолевает свои чумные реакции двумя способами. Первый. Основываясь на сути своей рациональной характерной структуры, он переживает свои чумные реакции как чуждые и лишенные смысла. Второй. Укореняется в рациональных процессах до такой степени, что немедленно ощущает угрожающие его жизненному процессу опасности, которые могут возникнуть из-за иррациональных тенденций. Это позволяет ему контролировать себя рациональным способом. Пораженный чумой индивид, напротив, получает так много вторичного, садистского удовольствия от своего поведения, что не принимает никакой коррекции. Действия здорового индивида вытекают непосредственно из резервуара биологической энергии, как и действия зачумленного человека. Но в последнем случае при каждом действии энергия вынуждена пробиваться сквозь характерологический и мышечный панцирь, и в результате самые лучшие мотивы оборачиваются антисоциальными и иррациональными действиями. Проходя сквозь характерный панцирь, действия меняют свою функцию. Импульс начинается с рационального намерения, но скованность панцирем делает естественное и органическое развитие импульса невозможным. Пораженный чумой индивид переживает это как нестерпимое торможение: ведь для того, чтобы как-то выразить себя, импульс должен сначала пробить панцирь, но во время этого процесса теряется исходное намерение и рациональная цель. Результат действия содержит очень малую долю исходного рационального намерения и отражает лишь деструктив-ность, которая была мобилизована для прорыва сквозь панцирь. Жестокость пораженных чумой людей соответствует неосуществленному прорыву мышечного и характерного панциря. Разрушение панциря невозможно, потому что чумные действия никогда не обеспечивают оргастической разрядки энергии и не сопровождаются рациональной уверенностью в себе. Таким образом можно понять многие противоречия в структуре пораженного чумой индивидуума. Такой человек может стремиться к любви и может найти женщину, которую, по его разумению, он будет любить, но как только он убеждается в своей неспособности любить, тут же доводит себя до садистского безумия против себя самого или против любимой женщины, безумия, которое нередко кончается убийством.

Основная характеристика зачумленного человека состоит в противоречии между сильной жаждой жизни и неспособностью реализовать это соответствующим образом из-за собственного панциря. Внимательное наблюдение позволяет обнаружить, что политический иррационализм в Европе характеризуется как раз таким противоречием: самые лучшие намерения и компульсивная логика привели к деструктивным результатам.

Теперь давайте попытаемся проиллюстрировать описанные нами отличия с помощью жизненных примеров.

В качестве первого примера возьмем борьбу за родительские права при разводах. Мы разберем каждую из трех возможных поведенческих реакций: рациональную, свойственную невротическому характеру и чумную реакцию.

а) Рациональная реакция

Отец и мать борются за дальнейшее здоровое развитие ребенка, используя рациональные основания и рациональные способы. Они могут согласовать принципы, на которых будет строиться судебное разбирательство, а могут разойтись во мнениях. В любом случае в интересах ребенка они постараются избегать применения тайных методов: они будут говорить с ним честно и позволят ему самому принимать решение; не станут оказывать на него давление, преследуя при этом свои корыстные интересы, а будут руководствоваться лишь потребностями ребенка. Если кто-то из партнеров по браку алкоголик или психотик, другой обязательно даст ребенку это понять, используя подходящие для этого способы, доведет до его сознания, что это -- несчастье, с которым придется мириться. При этом используется основной мотив -- не навредить ребенку. Позиция определяется отказом от личных интересов.

б) Характерно-невротическая реакция

Борьба за родительские права окружена всяческими неуместными соображениями, такими, например, как страх перед общественным мнением. Он детерминирован не столько участием к ребенку, сколько адаптацией к тому, кто и что по этому поводу подумает и скажет. Характерно-невротические родители приспосабливаются к существующему взгляду на вещи. В обществе принято, что ребенок при любых обстоятельствах должен быть с матерью или что надо обратиться к какому-то авторитету, например, пойти б суд. Если один из партнеров алкоголик или сумасшедший, налицо стремление сокрыть или умолчать этот факт, в результате чего и ребенок, и второй партнер по браку страдают и запугиваются, но развода усиленно стремятся избежать. Мотив такого поведения снабжен девизом: «Давайте не будем бросаться в глаза». Позиция определяется покорностью.

в) Эмоционально-зачумленная реакция

В этом случае налицо претензия на соблюдение интересов ребенка, но по результатам становится видно, что данный мотив остается не реализованным. Настоящий мотив -- отомстить партнеру, лишив его или ее удовольствия от совместной жизни с ребенком. Поэтому при борьбе за родительские права используется техника клеветы на партнера, независимо от того, болен он или здоров. Пожелания ребенка не принимаются во внимание, так же как и его предпочтения в любви к одному из родителей. Чтобы оторвать его от этого родителя, ему говорят, что тот алкоголик или сумасшедший, совершенно не заботясь о правдивости этих заявлений. В итоге ребенку наносят вред. Мотив в этом случае -- деструктивная месть партнеру и доминирование над ребенком, но не любовь к нему.

Возможны бесконечные вариации на тему этого примера, но основные его характеристики типичны и имеют определенный социальный смысл. Рациональная юрисдикция, формируя свое мнение, должна в первую очередь рассматривать данные особенности. Можно уверенно предположить, что число разводов будет расти, и только очень опытный психиатр и педагог сможет определить степень вреда, причиненного подобными чумными реакциями при разводе.

Давайте рассмотрим другой пример, когда эмоциональная чума свирепствует в полную силу, -- измена (неверность).

а) Рациональная реакция:

В случае угрожающей или актуальной измены партнера здоровый человек реагирует одним из трех способов:

1) фактически порывает с партнером; 2) относится к этому с пониманием и пытается вернуть партнера; 3) относится к этому терпимо, если новые взаимоотношения не очень серьезны и носят временный характер.

В этой ситуации здоровый человек не использует бегство в невроз, он не оказывает давления и проявляет злость только в том случае, если произошедшее непорядочно.

б) Характерно-невротическая реакция

Здесь измена переживается либо с мазохистской реакцией, либо панцирь препятствует ее пониманию. Налицо сильный страх разлуки. Очень часто происходит бегство в невротическое расстройство, в алкоголизм или истерические приступы, а порой -- в покорное подчинение.

в) Эмоционально-зачумленная реакция

Измена, как правило, не является результатом влюбленности в другого человека, а мотивируется усталостью партнера или желанием отомстить. Обманутый партнер предпринимает различные попытки удержать «изменника» в семье: закатывает истерики, старается установить свое доминирование путем самых отвратительных сцен и даже начинает следить за ним, прибегая к помощи детектива. Часто происходит уход в алкоголизм, чтобы способствовать ужесточению партнера. Мотив здесь -- не любовь к партнеру, а жажда силы и власти.

Трагедии ревности составляют большой сектор деятельности эмоциональной чумы. На сегодняшний день нет ни медицинских, ни социальных, ни юридических способов, которые могли бы оказать влияние на эту обширную и безрассудную сферу жизненной реальности.

Теперь давайте суммируем основные проявления и типичные модели реакций эмоциональной чумы. Эти реакции мы назовем «специфическим чумным реагированием».

Специфически чумное реагирование похоже на использование приема сексуальной, то есть моральной клеветы. Оно функционирует подобно механизму проекции при мании преследования: в данном случае извращенный импульс ошибочно истолковывается как угроза извне. То же относится и к ощущениям, возникающим при протекании оргономической плазмы: то, что для здорового человека является частью жизнерадостного ощущения, для шизофреника из-за его характерного панциря оборачивается идеей мистической машины, которую некий враг якобы использует для разрушения его тела при помощи потока электричества. Такие механизмы мании хорошо изучены психиатрией, но ее ошибка заключается в ограничении таких механизмов проекциями психотических пациентов; при этом упускается из виду, что те же самые механизмы проекции часто проявляются в социальной жизни как специфическое чумное реагирование якобы нормальных людей. Их-то мы и рассмотрим ниже.

Биопсихический механизм таков: компульсивный морализм в воспитании, образовании и жизни порождает сексуальную похотливость, которая не имеет ничего общего с естественной потребностью в любви и представляет собой настоящий вторичный импульс, такой, каким является, скажем, садизм или мазохизм. Поскольку более не существует живости естественного переживания удовольствия, это место занимают похотливость и болтовня о сексе как вторичное компульсивное влечение. Так же, как шизофреник проецирует свое оргонное течение и извращенные импульсы на других людей, воспринимая их как исходящую от них угрозу, зачумленный индивидуум проецирует собственную похотливость и извращенность на окружающих. Но в противоположность психотическому индивиду он воспринимает свои импульсы, проецируемые на других людей, не как мазохист и не как угрозу. Он, скорее, использует сплетни и клевету в манере садиста, приписывая другим то, что не осмеливается узнать про самого себя. Это правда естественной генитальности, так же как и вторичного, извращенного импульса. Образ жизни генитально здорового индивида напоминает пораженному чумой о его собственной генитальной слабости и, таким образом, угрожает его невротическому равновесию. Все, что он может сделать в связи с этим напоминанием, -- подлить грязи в естественную генитальность ближнего, следуя принципу «виноград-то зелен!». Поскольку он не способен полностью скрыть свою похотливость за этическим морализмом, то жертвует ее для своей болтовни. В каждом случае такого вида чумной реакции можно совершенно точно обнаружить те характеристики, которые приписываются здоровому индивиду, против которых пораженный чумой тщетно борется внутри себя или с которыми, с нечистой совестью, он уживается.

Теперь проиллюстрируем специфическое чумное реагирование несколькими примерами из жизни.

Существует тип «интеллектуалов», всегда рассуждающих о «культурных ценностях». Такие люди обращаются к классике вовсе не потому, что понимают и переживают те серьезные проблемы, о которых говорит, скажем, Гете или Ницше. При этом они циничны, а себя считают людьми современными и либеральными, не связанными условностями. Они неспособны на серьезные переживания и рассматривают сексуальную любовь как некую игру, по поводу которой можно отпустить остроумную шутку с намеком на то, сколько раз кто-то сыграл в «игру» прошлой ночью и т. д. Внимательный слушатель, которому известны и глубокие людские страдания, вызванные сексуальными проблемами, и та деструктивная роль, которую играет отсутствие серьезности в отношении секса, узнает похотливость, порожденную сексуальным голодом в результате оргастической импотенции.

Такие «культурные» индивиды склонны считать сексуальную экономику, которая несмотря ни на какие препятствия серьезно борется с эмоциональной чумой, поражающей людские массы, продуктом поврежденного ума. Они продолжают рассуждать о «культурных ценностях», которые необходимо отстаивать, но приходят в ярость, когда кто-то переводит их разглагольствования в массовую социальную практику. Представитель данного слоя встречался с женщиной, которая собиралась обучаться у меня. В разговоре они коснулись предмета моей работы, и он «предостерег» ее, заявив, что не пожелал бы своему злейшему врагу иметь со мной дела, поскольку, по его словам, я -- «директор публичного дома без лицензии», но тут же постарался оправдаться, сказав, что я -- отличный клиницист. Эта клевета, свойственная всякой специфически чумной реакции, конечно же, не достигла цели. Женщина все равно пришла ко мне изучать сексуально-экономическую педагогику и вскоре поняла, что мы называем эмоциональной чумой.

В таких ситуациях трудно оставаться объективным и корректным. Чтобы не запачкаться, нельзя, поддавшись вполне понятному импульсу, позволить себе поколотить такого человека. Совсем игнорировать такие происшествия -- значит делать как раз то, на что пораженный чумой индивид делает ставку, чтобы продолжать свое социальное «вредительство». Правда, есть еще возможность приспособиться к клевете. Это, однако, должно подразумевать борьбу с эмоциональной чумой немедицинскими способами, то есть опустившись на один уровень с ней. Кто-то решится пустить все на самотек, надеясь, что какой-нибудь зачумленный индивид угодит в ту же ловушку и что среди ему подобных найдется некий «ученый историк», который напишет о «тайном содержателе публичного дома». Произошедшее важно, потому что эмоциональная чума опять и опять преуспевает, подрывая подобными слухами честность и прогрессивные достижения. Социальная борьба с ней совершенно необходима, поскольку она действует более деструктивно, чем тысячи единиц стрелкового оружия. Чтобы понять это, достаточно прочитать книгу Ланге [49] о том, как в семнадцатом столетии пострадал от клеветы пионер-естествоиспытатель де ля Меттри. Он не только понял важнейшие связи между перцепцией и физиологическими стимулами, но и точно описал связь между проблемой «душа -- тело» и биологическим сексуальным процессом. Для обывателей, число которых намного превышало количество честных и добросовестных исследователей, это было слишком. Они начали говорить, что де ля Меттри смог создать свои концепции только потому, что был «развратником». До нас дошли слухи, что он умер, объевшись пирогом, как типичный сластолюбец, хотя с медицинской точки зрения это просто нонсенс. Вот типичный пример чумных слухов, которые, принятые человеческими организмами, неспособными к удовольствию, дошли до потомков, осквернив доброе имя человека без каких бы то ни было оснований для этого. Несложно заметить, какую катастрофическую роль играют подобные чумные реакции в социальной жизни. Мне бы хотелось привести еще один пример защитного механизма эмоциональной чумы, проявляющегося в форме клеветы, который, пожалуй, еще более очевиден. Приехав в Норвегию, я неожиданно услышал сплетню о себе самом. Ходили слухи, что у меня шизофрения и что я провел некоторое время в сумасшедшем доме. Когда я в 1939 году приехал в США, то обнаружил, что эта сплетня докатилась и сюда, выйдя за пределы своей страны и даже за пределы Европы, где были знакомы с моей работой лучше. Скоро стало ясно, что сплетня порождена тем же европейским источником, человеком, который тоже приехал в Америку. [50]

Ситуация не лишена определенной иронии: этот человек, вскоре после моего разрыва с Психоаналитической ассоциацией, пережил нервный срыв и вынужден был провести несколько недель в психиатрической больнице. Несчастный случай, сопроводившийся нервным потрясением, по-видимому, вызвал у сплетника шок. В то время он оказался в конфликтном положении: с одной стороны, он понял правильность моей научной концепции, а с другой -- никак не мог разорвать собственных отношений с организацией, выступавшей против моей деятельности. Как и должно было произойти в таком случае, он попытался переключить пристальное внимание со своей персоны на мою. В то время я оказался в центре угрожающей мне и вовлекшей в себя многих полемики. Он был уверен, что я безнадежно увяз, и испытывал искушение нанести мне дополнительный удар. Его реакция представляла собой проекцию, которая составляет специфический паттерн эмоциональной чумы. Я никогда не был психотиком и никогда не лежал в психиатрической больнице. Наоборот, обременившая меня тяжелейшая ноша тех дней не нарушила моей способности работать и любить.

Помимо всего прочего, душевное заболевание само по себе не является позором. Как всякий порядочный психиатр я испытываю глубокую симпатию к своим пациентам, часто даже восхищаюсь их борьбой. Душевно больной человек более серьезен, он гораздо ближе к жизненному функционированию, чем Бэббитт [51] или социально опасный зачумленный индивид. Данная клевета была направлена на полное разрушение моей работы и уничтожение меня самого. Она повлекла за собой несколько опасных и трудных ситуаций. Мне пришлось решать дополнительную задачу, разубеждая многих моих студентов, что я не психотик. На определенных фазах оргонной терапии специфический механизм эмоциональной чумы проявляется типичным образом: как только пациент или студент приходит в контакт с плазматическим потоком, у него проявляется сильная оргастическая тревога. На этой фазе оргонный терапевт воспринимается как «грязная сексуальная свинья» или «псих». Я подчеркиваю, что эта реакция возникает во всех случаях. Теория сексуальной экономики во многих отношениях настолько революционна, что ее легко счесть «сумасшедшей». Из-за этой сплетни ситуация осложнилась до такой степени, что стала представлять собой угрозу моей жизни. Подобные последствия чумной реакции были бы невозможны с точки зрения законных способов, и если мне и удалось преодолеть опасности, вызванные вышеупомянутой сплетней, то этим я обязан только своему клиническому опыту.

Когда несколько лет спустя зашел разговор о том, что моя научная работа была несовместима с диагнозом «шизофрения», наш сплетник встретил это замечание почти с юмором. Он сказал, что я «выздоровел».

Специфическая реакция эмоциональной чумы хорошо просматривается в политической жизни. Обратившись к истории мы увидим, как империалистические диктаторы с каждым новым актом агрессии приписывают своим жертвам всякую интенцию, которая принадлежит им самим и которую они пытаются исполнить. Так, Польшу обвинили в том, что у нее имеется секретный план нападения на германский рейх, а на самом деле это было предвосхищением действий самого рейха. В результате было принято решение о нападении на Польшу, и так далее.

Если вернуться в историю политики всего лишь на несколько десятилетий назад, мы обнаружим дело Дрейфуса. Высшие чины французского Генерального штаба вынашивали планы против Германии, чтобы скрыть их, они сфабриковали против капитана Дрейфуса, совершенно невиновного и порядочного человека, обвинение в шпионаже. Суд приговорил Дрейфуса к пожизненной каторге. Если бы Эмиль Золя, Анатоль Франс и другие прогрессивные деятели Франции не выступили в его защиту, эта специфически чумная реакция даже не была бы замечена. Подобные катастрофы происходят потому, что политики подвержены эмоциональной чуме в достаточно сильной степени, а поскольку она серьезно влияет на формирование общественного мнения, то вновь преуспевает, представляя свои поступки как досадные недосмотры правосудия, исключительно для того, чтобы получить возможность продолжать наносить свой вред.

В связи с вышеизложенным возникает множество вопросов. Каким образом клерикализм политического диктатора или любовные увлечения короля могли повлиять на благополучие нескольких поколений, на миллионы людей? Действительно ли иррациональность социальной жизни может зайти так далеко? Почему миллионы взрослых трудящихся не знали этого или даже отказывались знать?

Эти вопросы кажутся странными только оттого, что эффект эмоциональной чумы слишком фантастичен, чтобы поверить в его реальность. Человеческий разум, по-видимому, отказывается согласиться с тем, что подобное может иметь место в реальности. Это какая-то гигантская нелогичность социальных условий, которые долгие годы сохраняют свое существование. Мне бы хотелось попросить читателя обратить внимание на это противоречие между огромным масштабом и неправдоподобием эмоциональной чумы, отнесясь к этому как можно более серьезно. Я глубоко убежден, что ни одно социальное зло любого масштаба не может исчезнуть с лица земли, пока общественное сознание отказывается принять факт, что подобный вздор действительно существует и он на самом деле настолько широкомасштабен, что его не увидишь. По сравнению с безграничностью социального сумасбродства, которое постоянно подпитывается хорошо укоренившейся эмоциональной чумой, базовые социальные функции, которые управляют жизненными процессами -- любовь, работа и знание -- выглядят карликами и кажутся нелепыми с социальной точки зрения.