Сексуальное насилие над детьми. Выявление, профилактика, реабилитация потерпевших

Третью группу составили 15 подростков в возрасте от 14-ти до 18-ти лет, и 2 человека в возрасте 9-ти и 11-ти лет, которые находились на этапе формирования психосексуальных ориентаций. В соответствии с условным делением этапа на 3 стадии, указанные испытуемые распределились следующим образом:

- 6 человек, у которых была сформирована стадия платонического либидо. Все они умели обратить на себя внимание объекта влюбленности и общались с ним (совместное приготовление уроков, посещение кино, театра). В фантазирование начинали включаться отдельные эротические компоненты (желание остаться наедине, стремление к прикосновениям), что свидетельствует о переходе на следующую стадию - стадию формирования эротического либидо.

- 7 человек, у которых была сформирована стадия эротического либидо, проявляли интерес к эротической литературе. Эротическое фантазирование было направлено на определенный объект. Завершение данной стадии заключалось в реализации эротических фантазий (ласки, поцелуи, танцы). Реализация влечения, как правило, была без оргазма, на уровне фрустраций, что в плане биологического развития являлось прогрессивным, приводило к дальнейшим действиям, форсировало переход к сексуальной стадии.

- 4 человека, находящиеся на стадии формирования сексуального либидо, отмечали включение в фантазирование элементов сексуального взаимодействия. Реализация сексуального влечения, как правило, наступала в половом акте и подкреплялась оргастическими переживаниями. Если для 2-х 18-тилетних девушек данная реализация может считаться нормативной бесспорно, то для 14-тилетней - нормативной условно, а для 9-тилетней - явно опережающей.

В развитии человека и животных особо важное значение имеют критические или “кризисные” периоды (Ушаков Г.К.,1973), по Г.Е. Сухаревой (1974) - “возрастные кризисы”, когда повышается риск заболеваемости и чувствительность к различным факторам, изменяется резистентность организма. В пренатальном онтогенезе критический период у человека приходится на 6-32-ю недели внутриутробной жизни (Голубева И.В., 1970). Половая дифференцировка, происходящая в это время, затрагивает уже не только гонады и гениталии, но и мозговые структуры, ответственные за половое поведение, материнский инстинкт, агрессивность, двигательную активность и т.д. Хотя единого взгляда на механизмы половой дифференцировки эмбриона нет, большинство авторов считают, что этот необратимый процесс (морфогенетический) определяется наличием (у особей мужского пола) или отсутствием (у особей женского пола) воздействия собственных андрогенов эмбриона на структуры, ответственные за дифференцировку генитального тракта и полового поведения (Вундер П.А., 1980; Колесов Д.В., Сильверова Н.Б., 1978). Нарушения половой дифференцировки в этот период наблюдались в эксперименте под воздействием различных факторов (стресс, острая асфиксия, введение андрогенов) (Albert A., 1961; Dorner G., 1978; Антонов В.В., 1979).

Главное значение возрастных кризов постнатального онтогенеза состоит в "перестройке особенностей психического развития" (Ушаков Г.К., 1973). Г.С.Васильченко (1990) указывает, что среди выделенных разными авторами возрастных кризов для становления сексуальности и возникновения половых расстройств наиболее значимы: 1) парапубертатный период (2-4 года), 2) препубертатный период (7-8 лет), 3) пубертатный период (12-15 лет), 4) переходный период (16-24 года).

Л.С. Выготский (1984) обращает внимание на следующие возрастные кризы - кризис новорожденности, кризис 1-го года, кризис 3-х лет, кризис 7-ми, 13-ти и 17-ти лет. Неблагоприятные внешние воздействия, "стрессовые" факторы оказывают влияние на дальнейшее формирование личности, становление сексуальности, реактивность организма.

Возникающие биологические вредности, как указывал Л.С. Выготский (1956, 1984), в том или ином периоде развития ведут к различным нарушениям в формировании психических процессов и психологических структур. Он также подчеркивал, что развитие аномального ребенка идет по тем же законам, что и развитие здорового, но на естественные возрастные свойства психического и личностного развития при дизонтогенезе накладываются специфические особенности. Внимание, восприятие, память, мышление, речь, эмоционально-волевая регуляция и личностное развитие ребенка имеют не только количественные, но и качественные отличия от возрастных особенностей при нормативном развитии.

Наиболее популярна в детской отечественной психиатрии классификация дизонтогенеза по Г.Е.Сухаревой (1959) - это задержанное, искаженное и поврежденное развитие. Существуют классификации, в которых проводятся прямые корреляции между типом дизонтогенеза и нозологической формой психического расстройства. Так, В.В.Лебединский (1985) отмечал, что различные варианты дизонтогенеза могут существовать в общей клинической картине и предлагал психологическую классификацию вариантов дизонтогенеза: недоразвитие, задержанное развитие, поврежденное развитие, дефицитарное развитие, искаженное развитие, дисгармоничное развитие.

Примером недоразвития является олигофрения с характерной недостаточностью высших психических функций, инертностью психических процессов, трудностями формирования иерархических связей.

Задержанное развитие возникает вследствие генетических, соматических, психогенных факторов, а также церебрально-органической недостаточности и проявляется в задержке развития познавательной и эмоциональной сфер, наблюдается мозаичность поражения. Сохранными остаются высшие регуляторные системы.

Дефицитарное развитие связано с тяжелыми нарушениями отдельных анализаторных систем (зрения, слуха), что тормозит общее психическое развитие, хотя может быть компенсировано за счет сохранных систем в условиях адекватного воспитания и обучения.

Дисгармоничное развитие - врожденная либо рано приобретенная стойкая диспропорция психики преимущественно в эмоционально-волевой сфере (психопатии и патологическое формирование личности).

В.В.Ковалев (1981) считает психический дизонтогенез понятием, включающим как ретардацию, так и асинхронию развития, т.е. неравномерное психическое развитие с выраженным опережением одних психических функций и свойств и с отставанием других. Психический инфантилизм может служить одним из примеров такой асинхронии, т.к. при большинстве его видов интеллектуальное развитие не задержано, инфантильность же проявляется в несоответствующих возрасту интересах, поведении, недостатке чувства ответственности и т.п.

По мнению Г.Д.Смирнова (1972), дизонтогенез психики может быть вызван не только экзогенными биологическими факторами, но и факторами социально-психологическими. Вместе с тем, обусловленные последними, психические дизонтогении отличаются от дизонтогений, вызванных биологическими факторами, меньшей тяжестью и глубиной дисгармонии личности в связи с отсутствием при них аномалии инстинктов, влечений, элементарной аффективности, темперамента, т.е. природно-психических образований личности. Эти отличия объясняются прежде всего отсутствием в генезе “психогенных дизонтогений” структурно-органического компонента, а главное - возникновением их на относительно позднем этапе онтогенеза.

В.А.Гурьева (1998) отмечает, что дизонтогенез не является ни синдромом, ни нозологической формой, а означает в широком смысле нарушение, искажение онтогенетического развития в результате воздействия разных повреждающих факторов - от генетических и грубых структурных ранних поражений головного мозга и последствий хронических психических заболеваний до функциональных задержек и асинхроний развития психогенного или социального происхождения. Социально-психологические факторы могут способствовать дизонтогенезу (инфантилизация, дисгармоничность личности) и качественно менять характеристику личности.

Поскольку с понятием дизонтогенеза связано учение о патологической почве, в нашем исследовании рассматривалась корреляционная взаимосвязь между пренатальными, натальными и постнатальными вредностями, воздействующими на плод и психосексуальным дизонтогенезом у потерпевших от сексуального насилия.

Для потерпевших первой группы данная зависимость не была выявлена, но наблюдались вредности, воздействующие на плод в натальный период и прослеживалась их взаимосвязь с постнатальной травмой (р<0,05). Например, токсикоз 2-ой половины беременности у матери исследуемого, возможно, был причиной гипоксии плода.

У потерпевших второй группы выявлялись вредности (р<0,02) как пренатального, так и постнатального периодов развития, между которыми также прослеживалась взаимосвязь. Была выявлена корреляционная взаимосвязь между пренатальными, постнатальными вредностями и психосексуальным дизонтогенезом, который выражался у исследуемых в форме тотальной задержки развития (р<0,02).

Для потерпевших третьей группы взаимосвязи между вредностями, действующими на плод выявлено не было. Вредности же, воздействовавшие в постнатальный период, коррелировали с наличием нормативного развития. Поэтому можно предположить, что в процессе онтогенеза натальные вредности экзогенного-органического генеза не являются определяющими факторами психосексуального дизонтогенеза. Однако, наличие черепно-мозговой травмы в анамнезе у потерпевших определяло тенденцию дисгармоничного развития с ретардацией соматосексуального компонента. Можно предположить, что органический дизонтогенез обусловливает сложное дисгармоничное психосексуальное становление.

Анализ нозологического состава потерпевших в сопоставлении со сформированностью у них этапа психосексуального развития приводится в таблице 1 в приложении.

Среди потерпевших преобладают лица, у которых какой-либо психической симптоматики выявлено не было. И если в 1-ой и 2-ой группах количество лиц с психической патологией и без таковой было почти одинаковым (1:1), то в 3 группе преобладали здоровые несовершеннолетние (1:4).

Обращает на себя внимание факт, что лиц с нормативным развитием в исследуемых группах было равное количество. Для потерпевших 1-ой группы характерно дизонтогенетическое развитие в виде тотальной задержки. Во второй группе встречаются различные типы дизонтогенеза, а для потерпевших 3-ей группы характерна дисгармония развития в виде опережения психосексуального развития.

Следует отметить, что В.А.Гурьева (1991) указывала на необходимость установления типа сексуального созревания и варианта психосексуального развития у несовершеннолетних с учетом задержки или искажения формирования этапов и фаз при проведении судебно-психиатрической экспертизы подросткам. Она поясняла, что, например, при сексуальных девиациях основное значение приобретает не их характеристика, а оценка глубины патологических изменений в целом.

Поэтому необходимо отметить, что сравнительно-нозологическое изучение нарушенного психосексуального созревания позволяет раскрыть ряд важных клинических закономерностей и клинико-патогенетических связей, имеющих значение для нозологической диагностики при судебно-психиатрической экспертизе. Актуально данное изучение и при оценке способности потерпевших по сексуальным деликтам воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и их способности понимать характер и значение действий обвиняемого.

В нашем исследовании у жертв сексуального насилия была выявлена ретардация психосексуального развития.

По Г.С.Васильченко (1988), ретардации являются наиболее частыми клиническими вариантами нарушений психосексуального развития. Они заключаются в отставании сроков становления сексуальности от возраста ребенка. По этиологии и патогенезу выделяют 3 варианта ретардации - соматогенные, психогенные, социогенные. В нашей работе грубых соматогенных задержек развития выявлено не было, а преобладали ретардации социогенного генеза, характеризующиеся неправильным полоролевым воспитанием.

Трансформация полоролевого поведения - формирование полоролевого поведения, свойственного другому полу, при правильном половом самосознании.

У большинства потерпевших - жертв сексуального насилия были выявлены и элементы трансформированного полоролевого поведения, проявляемые уже на 1-ой фазе (научения) этапа полоролевого поведения (смешанный характер игровой деятельности) и в дальнейшем стабилизируемые при воспитании в семье с нарушением половых ролей ( властная мать, играющая роль лидера и подчиняемый отец), в неполных семьях, когда мать воспитывает сына по своему “образу и подобию”.

На первых двух этапах психосексуального развития ретардация и трансформация полоролевого поведения не привлекают особого внимания, т.к. любопытство, связанное с полом, и ролевые игры либо меньше выражены, либо отсутствуют. Социально же одобряемые элементы трансформированного ролевого поведения, когда девочка “может постоять за себя”, а мальчик растет тихим, послушным “идеальным ребенком” при наличии неблагоприятной почвы (дизонтогенез) закрепляют паттерны трансформированного поведения, которое оказывает влияние на дальнейшее развитие сексуальности.

E. Douvan (1979) считает, что освоение половой роли для девочек является более сложным, чем для мальчика. У мальчиков задолго до школы можно наблюдать перелом в процессе социализации, когда они должны отказаться от зависимости и пассивности, характерных для предыдущего возраста, чтобы достичь независимости, стать способным к самоутверждению в социальной жизни с другими детьми. У девочек этот перелом происходит в отрочестве.

Трансформированное ролевого поведение отражается на процессах восприятия и осознания потерпевшими своего поведения в группах с различным полоролевым составом.

По данному поводу Н.Bardewick, Е.Douvan (1971) указывают, что девочки воображают, что они обладают теми же способностями, что и мальчики, и что они могут выбрать тот же образ жизни, который им подходит. Но однажды, в отрочестве, они открывают, что лучше не замахиваться слишком высоко, что соревнование агрессивно и неженственно, и что отклонение от заданных стандартов угрожает гетеросексуальным отношениям. Согласно Е.Douvan (1974), лишь 20% мужчин и женщин определяют себя как исключительно маскулинных или фемининных. Большинство же включают в свою половую идентичность черты противоположного пола и спокойно соединяют в себе личностные, поведенческие или ценностные особенности, выходящие за рамки “классических” половых ролей. Так, мужчина может проявлять живость и эмоциональность, не ставя под сомнение свою мужественность, а женщина - стремится к успеху, не сомневаясь в своей женственности.

Известно, что особую роль в воспитании и развитии ребенка играет мать. В процессе формирования привязанности к матери закладывается основа адекватных взаимоотношений с окружающими. Впоследствии родители и их взаимоотношения становятся объектом пристального внимания и подражания, воспринимаются ребенком как модель женственности, мужественности, как образец взаимоотношения полов. Условия воспитания в семье, взаимоотношения с родителями учат ребенка узнавать и понимать эмоции окружающих, дети получают образцы сопереживания, отзывчивости, взаимопомощи.

В.И.Гарбузов, А.И.Захаров, Д.Н.Исаев (1977) указывали, что мальчик, воспитывающийся без отца, усваивает либо “женский” тип поведения, либо создает искаженное представление о мужском поведении. Воспитанные же без отцов девочки менее успешно формируют представления о мужественности, у них меньше шансов правильно понимать в будущем своих мужей, сыновей, т. е. исполнять роль жены, матери.

Типы воспитания в семье также влияют на формирование понимания межполового взаимодействия. Е.А.Личко (1983) выделяет следующие типы воспитания: “гипоопека” (скрытая гиперпротекция) со стороны родителей подразумевает формальный контроль за поведением и жизнью подростка; “предоставление самому себе” (гипопротекция) - проявляется безнадзорностью, отсутствием опеки и контроля со стороны родителей, а также отсутствие интереса к делам, волнениям и увлечениям ребенка; “гиперопека” (гиперпротекция) характеризуется чрезмерным покровительством, стремлением освободить от трудностей, неприятных обязанностей; “ежовые рукавицы” (доминирующая гиперпротекция) - чрезмерная опека, мелочный контроль за каждым шагом, неусыпная бдительность, непрерывные запреты. Указанные типы воспитания формируют искаженное представление о межполовом взаимоотношении, что в последующем снижает способность и к пониманию сексуального взаимодействия. Встречается и “обычный” тип воспитания в семье - это компромиссный вариант между “гипоопекой” и “гиперопекой”, что является наиболее благоприятным вариантом воспитания.

При статистической обработке материала было выявлено, что по условиям воспитания структура всех трех групп является одинаковой, в основном встречается “обычный” тип воспитания и “гипоопека”.

Различия наблюдались между 1-ой и 2-ой группами по характеру взаимоотношения потерпевших с матерью (р< 0,05). Так, для исследуемых 1-ой группы были характерны эмоционально теплые, ровные взаимоотношения с матерью, тогда как для исследуемых 2-ой группы отношения с матерью в общем были хорошими, но осложнялись частыми конфликтами, что можно объяснить большей зависимостью на начальных этапах развития ребенка от общения с матерью (1 группа). Однако по мере социализации, обретения независимости как в физиологическом (самообслуживание), так и в психологическом (самосознание) плане, конфликтные взаимоотношения с матерью можно рассматривать как вариант самоутверждения (негативная фаза пубертата).

Для детей, находящихся на этапе полового самосознания (1 группа), ставших жертвами сексуального насилия, характерна взаимосвязь (р< 0,05) между применением физического насилия со стороны родственников и воспитанием в неполной семье, воспитанием по типу “гипоопека”.

Для потерпевших 2-ой группы характерна корреляционная зависимость между воспитанием в неполной семье и наличием конфликта с обоими родителями. Также отмечена взаимосвязь между воспитанием в неполной семье и воспитанием по типу “гипоопека”. Если же в семье был отчим, то обнаруживалась взаимосвязь с наличием физического наказания как со стороны матери, так и со стороны отчима (р< 0,05).

Для потерпевших 3-ей группы была выявлена корреляционная зависимость, аналогичная для 2-ой группы. Строгой корреляционной зависимости между типом воспитания в семье и характером взаимоотношений с родителями у потерпевших выявлено не было, но полученные результаты указывают, что для всех потерпевших - жертв сексуального насилия вне зависимости от этапа становления психосексуального развития, возрастных факторов, в большинстве случаев характерно безразличное, а также нередко с применением физического насилия отношение со стороны ближайшего социального окружения.

Таким образом, можно предположить, что безразличное отношение к потерпевшим со стороны ближайшего социального окружения, а также отношение с применением физического насилия формируют у них нормативный стереотип агрессивного поведения, что снижает их способность к восприятию агрессивных действий со стороны неизвестных лиц, снижает способность к осмыслению ситуации межличностного взаимодействия.

Динамика возрастных изменений половых функций, описанная в работах швейцарского ученого A.Jost еще в 1974 году, предопределяет необходимость соотнесения любого проявления сексуальности с возрастом обследуемого (основное правило при решении сексологических задач). В процессе исследования онтогенеза различные специалисты ориентируются на четкую возрастную периодизацию. Однако следует отметить, что границы возрастных периодов устанавливаются не всегда однозначно как в психологии, так и в физиологии, антропологии, геронтологии, психиатрии. И.С.Кон (1979) указывал, что календарный возраст сам по себе не может быть основой содержательной возрастной периодизации, т.к. он смазывает индивидуальные различия и социальные условия воспитания. Поэтому данный аспект важно учитывать при экспертизе несовершеннолетних вообще и потерпевших от сексуального деликта в часности.

Правовая система разделяет всех потерпевших и свидетелей на малолетних и несовершеннолетних. Это разделение связано с развитием когнитивных функций у потерпевших, объясняющих приспособление и творческое развитие индивида. Согласно теории когнитивного развития Ж. Пиаже между 11-м и 15-м годами жизни в когнитивной области происходят структурные изменения, выражающиеся в переходе к абстрактному и формальному мышлению, что является предпосылкой к формированию способности интроспекции (самонаблюдению). Одним из аспектов интроспекции является разделение самого себя на субъект и объект, что приводит в том числе к осознанию недостатков собственной личности. Идеальное и реальное “я” не совпадают. Другой аспект интроспекции - способность различать противоречия между мыслями, словами и поступками (Ремшмидт Х., 1994). Указанные способности начинают проявляться лишь после 12-го, 13-го года жизни. Данные преобразования когнитивной области приобретают большое значение в развитии понятий о моральных ценностях и ориентациях на них. В общей форме они носят абстрактный характер. Дети до 13 лет не в силах ни осмыслить, ни использовать их в качестве меры оценки и руководства к действию.

При сопоставлении приведенных выше возрастных периодизаций с периодизацией по Г.С.Васильченко видно, что сенсомоторный период и период недеятельного интеллекта (до 8 лет) по Ж. Пиаже соответствует этапу полового самосознания, а период конкретного интеллекта - этапу становления полоролевого поведения, период же логических операций - этапу становления либидо. По периодизации Г.К.Ушакова (1973) и В.В. Ковалева (1973) - эмоционально-идеаторный уровень формирования нервно-психического реагирования (12-14 лет) соответствует началу этапа формирования либидо (психосексуальных ориентаций).

Таким образом, начало формирования этапа психосексуальных ориентаций совпадает с началом формирования высших форм понятийного сознания, а их завершение совпадает с окончанием формирования 3-его этапа психосексуального развития. В соответствии с этим можно предположить, что способность к пониманию сути (сексуальная направленность криминальных действий и их социальное значение) обстоятельств сексуального деликта в полной мере будет сформирована у испытуемых, которые находятся на 3-ей стадии этапа психосексуального развития.

Средний возраст потерпевших, вошедших в 1-ю группу, составил 9,5 лет. Для потерпевших 2-ой группы он был равен 13,9 лет, а средний возраст испытуемых 3-ей группы составил 15,3 лет. Сопоставляя полученные данные с возрастной периодизацией психосексуального развития, видно, что по формальным основаниям для испытуемых 2-й группы возможно начало формирования способности к пониманию сути сексуального деликта, а для испытуемых 3-ей группы данная способность должна быть сформирована в полной мере, тогда как у потерпевших 1-ой группы она отсутствует.

Однако, следует отметить, что для 11-ти потерпевших в возрасте 8-11-ти лет, входящих в 1-ую группу, отсутствие способности к пониманию сути сексуального деликта является условно нормативным, то для 5-ти потерпевших (12-13 лет), у которых полностью сформирован лишь этап полового самосознания, отсутствие данной способности свидетельствует о задержке развития.

Для потерпевших 2-ой группы в возрасте 13-14-ти лет начало формирования способности к пониманию сути сексуального деликта можно считать условно нормативным, а отсутствие полной сформированности данной способности у 18-тилетних (3 человека) свидетельствует о задержке развития.

Для 7-ми потерпевших 3-ей группы в возрасте 14-15-ти лет недостаточная сформированность способности понимания сексуальной направленности криминальных действий и их социального значения является условно нормативным, а для 3-х 18-тилетних - абсолютно нормативным является сформированность способности к пониманию сути противоправного деликта. Для 9-тилетней и 11-тилетней потерпевших, входящих в третью группу, наличие способности к пониманию сексуальной направленности деликта является явно опережающей.

Таким образом, можно констатировать, что формальный возраст не является определяющим фактором как для обозначения периода психосексуального развития, так и для определения сформированности способности понимания сексуальной направленности криминальных действий и их социального значения. Поэтому категорическое деление потерпевших по возрастному критерию, тем более в делах по изнасилованию, может быть неправомерным, посему было бы уместно предъявлять требования к психосексуальной зрелости потерпевших, а именно, ориентироваться на период их психосексуального развития в целом при определении способности к пониманию сути сексуального правонарушения.

С социологической точки зрения взросление определяется как промежуточная стадия, на протяжении которой молодые люди, достигнув биологической половой зрелости, не могут пользоваться всеобщими правами и обязанностями при участии в важнейших общественных процессах (Neidhardt F., 1970).

С психологической точки зрения - это совокупность процессов, связанных с переживанием соматических изменений, с необходимостью адаптации к ним, совладанием с ними, а также с социальными реакциями на них. Взросление касается психологического совладания с собственным телесным и сексуальным созреванием, т. е. “приспособления личности ребенка к половозрелому статусу” (Bernfeld S., 1983).

С биологической точки зрения взросление - это совокупность соматических изменений, которые выражаются в физическом развитии и половом созревании. В процессе онтогенетического развития детский организм претерпевает ряд биологических изменений, которые можно обозначить как процесс взросления, который, в свою очередь сопровождается рядом радикальных соматических изменений.

Известно, что в процессе психосексуального становления формируется адекватное восприятие внешних половых признаков окружающих, во многом базирующееся на правильном развитии образа собственного телесного облика.

Первоначально нами исследовались наружные признаки полового созревания у потерпевших, т. к. это важные свидетельства физического развития. Самостоятельно антропометрические измерения не проводились, использовались данные судебно-медицинского акушерско-гинекологического освидетельствования.

Таблицы 4 и 5 приложения дают представление о ходе нормального полового созревания. Возрастные данные в известной степени варьируют, однако, временная последовательность, напротив, очень устойчива и поэтому позволяет делать определенные выводы (важно, что между началом оволосения лобка и менархе проходит примерно 2 года у девочек, у мальчиков проходит примерно 2 года между началом увеличения полового члена (стадия G-3) и полным его развитием (G-5)).

По данным A.C. Kinsey, W.B. Pomeray, C.E. Marthin (1955), у подростков- девочек половое созревание начинается и заканчивается раньше, однако в той же самой возрастной фазе, когда 100% мальчиков уже имели опыт оргазма, его испытали лишь 20% девочек.

Так, в нашем исследовании, все испытуемые, находящиеся на этапе полового самосознания, отличались инфантильными физическими пропорциями (Р1В1 и Р1G1 по Таннеру), что считается нормативным развитием у мальчиков до 10, а у девочек до 8 лет. Отсутствие физических проявлений полового развития у 12-ти и 13-тилетнего мальчиков расценивалось как задержка, точно также как и для 13-тилетней девочки, относительно же 10-тилетних девочек (6 человек) данное физическое состояние можно считать условно нормативным.

Испытуемые 2-ой группы характеризовались большой вариативностью физических проявлений полового развития - от инфантильных пропорций - до пропорций зрелого физического развития (Р1В1-Р4В4 и Р1G1-Р4G4). Инфантильные пропорции физического развития для 10-тилетних, которые входили в эту группу можно считать условно нормативными. У 18-тилетних потерпевших, (3 девочки) данной группы, чьи физические пропорции соответствовали зрелому развитию (Р4В4 и Р4В3), являлись нормативными показателями, для их соматосексуального созревания, однако не соответствовали их психосексуальному развитию, достигшему только этапа полоролевого поведения. Для остальных испытуемых 2-ой группы (25 человек) их физические пропорции полового развития можно считать условно нормативными (Р2В2-Р3В3 - Р2G2-P3G3).

Для испытуемых 3 группы физические пропорции полового развития соответствовали условно нормативным (Р4В4-Р5В5) у 15 человек, в отличии от 2-х девочек 9-ти и 11-ти лет, чьи физические пропорции соответствовали индексу полового развития для данного возрастного диапазона (Р1В2-Р3В3), однако противоречили их психосексуальному развитию, носившему опережающий характер.

Таким образом, наше исследование выявило несоответствие между психосексуальным и соматосексуальным компонентами развития потерпевших, что отражалось и на восприятии ими своего телесного облика. Осознание соматических изменений (представлений о собственном теле) формирует новое отношение индивида и к чувству собственной значимости и личной идентичности. Внимательное наблюдение за физическими изменениями своего тела, в первую очередь за своевременными проявлениями вторичных половых признаков позволяет представителям обоих полов ощущать себя полноценными мужчинами и женщинами.

В период взросления представления о собственном теле значительно изменяются вследствие осознания и психической переработки различных соматических преобразований. Актуальным становится сравнение и наблюдение за физическими изменениями сверстников. На данном этапе наблюдаются различия между девочками и мальчиками в восприятии ими собственного телесного облика, т. к. общественное мнение относит к признакам мужественности физическую силу, спортивные успехи, мускулистую фигуру, и эти особенности очень важны для юношей. Для девушек же данные признаки нежелательны в связи с иным представлением о собственной половой роли. Девушки обращают больше внимания на свое лицо, фигуру и кожу. На развитие вторичных половых признаков обращают внимание представители обоих полов. Физические изменения у девушек чаще сопровождаются стыдом, а у юношей - гордостью, т. к. последние связывают их с половой потенцией (Ремшмидт Х., 1984).

Положительное восприятие потерпевшими собственного телесного облика подразумевало осознание соматических изменений в соответствии с существующем общественным мнением о физической привлекательности полов. Отрицательное восприятие потерпевшими собственного телесного облика подразумевало прямо противоположное по отношению к “положительному” осознание происходящих с ними половых метаморфоз, вплоть до сокрытия. Нейтральное же восприятие собственного телесного облика характеризовалось спокойным наблюдением потерпевшими за происходящими физическими изменениями.

При исследовании соответствия между развитием вторичных половых признаков, и характера восприятия потерпевшими своего телесного облика (положительное, отрицательное, нейтральное), было обнаружено, что для испытуемых, у которых сформирован этап полового самосознания (1 группа - 17 человек), характерна обратная корреляционная взаимосвязь между положительным восприятием собственного телесного облика и выраженностью вторичных половых признаков. Это являлось нормативным проявлением этапа полового самосознания для 4 испытуемых в возрасте до 7 лет; условно нормативным для 11-ти потерпевших в возрасте до 12-ти лет и задержкой восприятия собственного телесного облика для 5 испытуемых в возрасте 13-ти лет (отсутствие любопытства, направленного на половые признаки, безразличное отношение к своему телесному облику). Однако для детей, находящихся на данном этапе, характерно любопытство, направленное на половые различия, но оно не носит сексуального характера, а характеризуется познавательными интересами.

Для испытуемых 2 группы, у которых сформирован этап полоролевого поведения, была выявлена тенденция к корреляционной зависимости между положительным восприятием собственного телесного облика (р<0,05) и выраженностью у них вторичных половых признаков. Полученные результаты указывают на формирование способности к осмыслению происходящих физических изменений и формированию чувства личностной идентичности, на этапе ролевого поведения. Именно на данном этапе психосексуального развития идет совмещение социально заданных стереотипов полоролевого поведения с осознанием представлений о собственном физическом облике.

Зависимость положительного восприятия собственного телесного облика от осознания происходивших с ними половых метаморфоз является нормативным проявлением этапа ролевого поведения и служит базисом для формирования направленности либидо. Поэтому для всех потерпевших (31 человек), у которых сформирован этап полоролевого поведения, выявленная тенденция может считаться условно нормативной.

Для испытуемых 3 группы, у которых сформирован этап становления либидо (17 человек) была выявлена статистически достоверная зависимость (р<0,01) между положительным восприятием своего телесного облика и выраженностью вторичных половых признаков. Исключение составили две девочки (9 и 11 лет), которые имели слабо выраженные вторичные половые признаки, и восприятие ими своего телесного облика было нейтральным.

Следует обратить внимание на то, что все три группы статистически различимы по характеру выраженности вторичных половых признаков, а группы 2-ая и 3-я различимы между собой и по характеристикам восприятия потерпевшими своего телесного облика (р<0,02). Таким образом, недостаточная сформированность у потерпевших восприятия собственного телесного облика, выражающаяся в индифферентном отношении к происходящим физическим изменениям, на различных этапах психосексуального развития является одним из следствий дисгармоничного становления сексуальности. Так, недостаточное осознание половых различий окружающих на первом этапе психосексуального развития, ведет к недостаточному осознанию собственной половой принадлежности и усложняет дальнейший процесс психосексуального становления, т. к. физиологические изменения служат предпосылкой изменений психологических и психосоциальных (Remschmidt Y., 1975).

Формирование образа тела и возрастные особенности развития сказываются не только на способности к восприятию себя, но и на формировании взаимоотношений с окружающими и процессов познания. Т.В.Драгунова (1979) отмечает, что непосредственным продуктом познания, а также средством социального познания вообще, является непосредственное общение со сверстниками, окружающими взрослыми. Непосредственное общение, межличностное взаимодействие формируется в процессе игры.

Игра заполняет практически все время бодрствования ребенка (Аркин Е.А., 1927; Басов М.Я., 1928; Hostler P., 1964) и представляет собой сложное явление, по поводу которого Х.Хоглэнд заметил: “Понимание атома - детская игра по сравнению с пониманием детской игры” (цитируется по Коган А.Г., 1977).

Игра воспроизводит пройденные человеком в филогенезе этапы развития деятельности, в ней получает выход и интерес к развитию пола, она является источником эмоционального удовлетворения (Эльконин Д.Б., 1978). Игра представляет собой ведущую деятельность ребенка (Леонтьев А.Н.. 1975), в ней он обретает веру в свои силы, самоуважение, формирует личностную позицию, отношение к окружающему миру. В ролевой игре проявляется формирование мужественности, женственности, интерес к вопросам пола. Так, интересы мальчиков больше связаны с техникой, подвижными и военными играми, в которых присутствует элемент соревнования и соперничества, победы и поражения. Уважением пользуются смелые, сильные, инициативные.

Девочки же чаще играют дружными стайками, заботясь друг о друге, их игры тише, больше связаны с природой, эстетическим оформлением. Уважением пользуются добрые, заботливые, конформные. В совместных играх мальчиков и девочек первые склонны к преодолению привычного, поиску новых форм, а вторые олицетворяют тенденции упорядоченности, сохранения привычных правил и форм (Исаев Д. Н., Каган В.Е., 1980).

В подростковом возрасте большое значение приобретает референтная группа ровесников, которая представляет собой круг лиц, на мнение которых ориентируется личность. Д.Н.Исаев и В.Е.Каган (1979) отмечали, что полное отожествление себя с группой и подчинение ей являются необходимой стадией социализации у подростка. в своих ценностных и поведенческих установках.

Особо изучалось игровое поведение, отражающее способность потерпевших к взаимодействию с окружающими. В рамках игрового поведения исследовались навыки взаимодействия в группах с различным полоролевым составом, умение ими пользоваться. Обращалось внимание на характер игровой деятельности потерпевших, предпочтение интересов и внешних атрибутов, а также любопытство, направленное на половые признаки противоположного пола. При этом учитывалось, что нормативным для мальчиков считается предметно-инструментальный характер игровой деятельности, а для девочек - эмоционально-экспрессивный, смешанный же характер игровой деятельности сам по себе может отражать либо недостаточно сформированное половое самосознание, либо неправильное полоролевое воспитание. Инверсия игровой деятельности также может трактоваться неоднозначно: либо как инверсия полового самосознания, либо как инверсия воспитания (девочка воспитывается как мальчик и наоборот). Поэтому характер игровой деятельности потерпевших рассматривался с учетом предпочтения стиля поведения, одежды и особенностей внимания, направленного на противоположный пол.

Нами подразумевалось, что лидерское взаимоотношение с окружающими во время игры характеризуется активностью, поиском новых форм взаимодействия, стремлением к соревнованию, победе, установлению новых правил игры и руководством партнерами. Условно считается, что данный тип поведения больше характерен для мальчиков.

Подчиненное же игровое поведение характеризуются спокойствием, безынициативностью, стремлением к упорядоченности, подчинением правилам игры и другим партнерам. Условно считается, что данный тип поведения характерен для девочек (Исаев Д.Н., Каган В.Е., 1980).

Партнерский характер игрового поведения подразумевает совместную целенаправленную деятельность, а отверженный характер игрового поведения подразумевает потерю, неприятие взаимодействия с окружающими. Необходимо отметить, что предпочтение испытуемыми определенного стиля одежды, элементов костюма противоположного пола, либо спортивного стиля одежды не дифференцируемого по признаку пола в совокупности с характером игровой деятельности и предпочтением интересов характерных для противоположного пола позволяет предполагать нарушение психосексуального развития.

При исследовании потерпевших со сформированным этапом полового самосознания (первая группа), в основном превалировал смешанный характер игровой деятельности с ровесниками. Во время игры отношения между детьми были партнерские (р<0,05), т. е. не носили характер соревнования и предполагали спокойную совместную деятельность, направленную на удовлетворение любопытства, связанного с сюжетом игры. Была выявлена достоверная корреляционная взаимосвязь (р<0,05) между смешанным характером игровой деятельности и предпочтением элементов одежды “спортивного стиля”, т. е. в данной группе наблюдается как бы "гомогенизация" потерпевших по характеру игровой деятельности и предпочтению стиля одежды. Наряду с этим у всех потерпевших 1-ой группы было выявлено любопытство, направленное на половые признаки противоположного пола (игра в “доктора”, “покажи мне - я тебе”), что предполагает сформированность этапа полового самосознания у обследуемых лиц.

“Гомогенизация” детей по характеру игровой деятельности и предпочтению стиля одежды является нормативной для этапа полового самосознания у 4 детей в возрасте до 7 лет, и условно нормативной для 11 детей в возрасте до 10 лет.

Предпочтение же внешних атрибутов (одежда, стиль поведения), свойственных противоположному полу в сочетании со смешанным характером игровой деятельности указывает на тенденцию к трансформации полоролевого поведения у 5 потерпевших в возрасте 11-13 лет 1-ой группы наблюдения.

Для потерпевших 2-ой группы, у которых сформирован этап полоролевого поведения, была выявлена корреляционная взаимосвязь между смешанным характером игровой деятельности, предпочтением внешних атрибутов противоположного пола и референтной группой лиц противоположного пола (р<0,05). Данная корреляционная взаимосвязь отражает трансформацию полоролевого поведения при правильной сформированности этапа полового самосознания, которая наблюдалась у части испытуемых данной группы. Причем было выявлено, что трансформация полоролевого поведения наблюдалась в игровой деятельности у потерпевших в разнополых группах, тогда как в однополых группах подобная тенденция нивелировалась. Это может отражать смещение социальной позиции на более активную роль, т.е. формирование мужского стереотипа поведения. Не исключено, что это отражает и последствия сексуального деликта, когда в группе взаимодействия, идентифицируемой с насильником, выбирается активная стратегия поведения. В ходе взаимоотношений в однополой референтной группе трансформации ролевого поведения не наблюдается. У испытуемых 2-ой группы также прослеживался и партнерский характер взаимоотношений во время игры, который предполагал референтную группу лиц своего пола и соответственно этому определенный характер игровой деятельности: для мальчиков - предметно-инструментальный, для девочек - эмоционально-экспрессивный. В данной группе встречалось и "отверженное" игровое поведение, что подразумевало потерю взаимодействия с окружающими, не принятие норм и правил игры.

Анализ нашего материала показал, что неоднозначные взаимоотношения устанавливаемые потерпевшими во время ролевых игр, обусловливались с одной стороны, осознанием собственной половой идентичности, а с другой стороны, несформированностью форм социального реагирования в межполовых взаимоотношениях. В общении со сверстниками, в первую очередь, в полоролевых играх, апробируется и закрепляется выбранная половая роль, отражающая различные аспекты человеческих взаимоотношений, в том числе и сексуальных.

Для потерпевших, составивших третью группу, была характерна сформированность референтной группы лиц своего пола и предпочтение внешних атрибутов и увлечений, характерных для противоположного пола (р<0,05). При взаимодействии с окружающими у всех потерпевших данной группы было выявлено "подчиненное" поведение. Прослеживалась корреляционная взаимосвязь (р<0,05) между сформированностью референтной группы своего пола и сформированностью эротического либидо, "подчиненное" же поведение у потерпевших предполагало формирование сексуального либидо (р<0,05). Для всех же исследуемых потерпевших - жертв сексуального насилия корреляционная взаимосвязь между характером игровой деятельности и этапом становления психосексуального развития выявлена не была.

Таким образом, несформированность форм социального реагирования в межполовых взаимоотношениях обусловливают неоднозначность стратегий поведения испытуемых, несформированность паттернов их сексуального поведения, привнесения в них элементов игры. Поэтому “подчиненная” стратегия поведения может рассматриваться как нормативный вариант сексуального поведения на этапе формирования либидо для девочек, но нельзя исключить, что данная стратегия поведения может являться и следствием сексуальной травматизации.

Выявленная дисгармония в восприятии собственного телесного облика у потерпевших, а также формирование “подчиненной” и “отверженной” стратегий поведения, указывает на снижение способности потерпевших осознавать суть сексуального взаимодействия в группах с различным полоролевым составом.

При исследовании ситуации правонарушения рассматривались особенности взаимодействия между преступником и жертвой, характер угроз, количество участвующих лиц в криминальной ситуации и реагирование потерпевшего на стресс.

Психотравмирующий эффект сескуального эпизода может быть различным в зависимости не только от продолжительности и характера сексуального воздействия, но и от индивидуально-психологических особенностей личности. В зависимости от характера реагирования на психотравмирующую ситуацию у потерпевших возникают различные реакции от легких кратковременных психоэмоциональных сдвигов до шоковых и субшоковых (Морозова Н.Б., 1995). Е.А. Личко (1985) выделял следующие типы острых аффективных реакций: агрессивные, аутоагрессивные, импунитивные и демонстративные.

Шоковые психические травмы отличаются большой силой и внезапностью воздействия. Как правило они связаны с угрозой жизни или благополучию человека. У детей младшего возраста, как указывает В.В. Ковалев (1980), которые отличаются повышенным уровнем “пассивно-оборонительного рефлекса”, значение шоковой травмы могут приобретать любые внезапные изменения внешней обстановки. Ввиду непосредственного воздействия на инстинктивную и низшую аффективную сферы, шоковые факторы не осознаются в полной мере и в силу быстроты действия не вызывают интрапсихической переработки их содержания и значения.

Для испытуемых 1 группы, у которых сформирован этап полового самосознания, правонарушение со стороны незнакомца чаще было неожиданным, чем спровоцированным длительной ситуацией эротического и\или игрового общения со знакомым лицом (р< 0,02). Данную корреляцию можно трактовать так, что сексуальное поведение со стороны знакомого обвиняемого они воспринимали как игру, либо наказание, подобное же поведение со стороны незнакомого им лица, воспринималось как угроза для жизни но не всегда вызывало ответную реакцию.

Угрозы же детьми данной группы воспринимались только в том случае, когда обвиняемых было больше чем человек и действие проходило на территории незнакомой ребенку (р< 0,05). При рассмотрении же взаимосвязи между характером насилия и посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР),для потерпевших 1-ой группы была выявлена корреляционная зависимость между применением нескольких форм сексуального насилия сразу и возникновением после случившегося короткой депрессивной реакции (р<0,01). В данной группе характер насилия в виде “несколько форм сексуального насилия сразу” исключал половой акт per os (p<0,05). Повреждения, полученные потерпевшими во время насильственных половых актов в естественной форме и per anum, фиксировались в актах судебно-медицинских экспертиз (p<0,05).

Правонарушения для потерпевших 2-ой группы, как и для первой, были неожиданными или спровоцированными ситуацией общения(р< 0,05). В группе испытуемых, со сформированным этапом полоролевого поведения в ситуации правонарушения наедине чаще звучала угроза физической расправы, а смешанный характер угроз (словесное оскорбление в сочетании с нанесением побоев) встречался при групповом правонарушении, что вызывало у потерпевших аффективную реакцию (р<0,05). Было также отмечено, что незнакомая территория, на которой происходит правонарушение является одним из психотравмирующих факторов.

В отношении потерпевших, составивших 2-ую группу, применялись все формы сексуального насилия, причем “несколько форм сексуального насилия сразу” коррелировало с насильственными действиями в форме естественного полового акта. Смешанную тревожно-депрессивную реакцию у потерпевших данной группы вызывали насильственные сексуальные действия в форме “per os”(р<0,05). Продолжительность же ситуации взаимодействия не коррелировала с другими ситуационными (территория, характер угроз, группа обвиняемых, психофизическое состояние взаимодействующих лиц) факторами.

Как указывает В.В.Ковалев (1980), ситуационные факторы имеют большое значение для детей школьного и подросткового возраста. Патогенность того или иного психотравмирующего воздействия зависит не только и не столько от его силы и длительности, сколько от субъективной значимости его содержания для ребенка. Значимость воздействия определяется ценностным характером психотравмирующих переживаний для личности ребенка, а также связью с аналогичными переживаниями из прошлого жизненного опыта.

Взаимодействие с обвиняемым для потерпевших 3 группы чаще включало общение. Угрозы в данной ситуации носили смешанный характер, при взаимодействии в ситуации “тет-а-тет”, и зависели от продолжительности деликта (р<0,05). Для потерпевших данной группы была выявлена характерная взаимосвязь между спровоцированностью деликта ситуацией общения и тенденцией к шантажу со стороны обвиняемых, что, в свою очередь, обусловливало длительность криминальной ситуации.

В отношении потерпевших 3-ей группы совершались насильственные сексуальные действия в форме естественного полового акта и сразу несколько форм сексуального насилия, причем они взаимно исключали друг друга (р<0,05). Телесные повреждения имели место у потерпевших, которые подвергались сразу нескольким видам сексуального насилия. В данной группе не прослеживается четкая зависимость ПТСР от характера насилия, но определяется с большой степенью достоверности выраженность ипохондрических расстройств, которая корреллирует с полученными телесными повреждениями (р<0,05).

При достаточной эффективности психологических защитных механизмов личность преодолевает аффективное напряжение, связанное с психотравмирующими переживаниями, и психогенные расстройства не возникают. Однако при наличии неблагоприятных свойств личности (Мясищев Н. В.,1960) или так называемого невротического характера (Binder H.,1960) способность личности к компенсации и преодолению психотравмирующих переживаний недостаточна. По мере созревания личности и развития способности к формированию механизмов психологической защиты этап психогенеза постепенно становится более очерченным.

Л.П.Конышева (1988), рассматривая особенности ситуации взаимодействия между преступником и жертвой при сексуальных деликтах, выявляла зависимость между характером ситуации изнасилования и возрастом жертвы. Она установила, что с увеличением возраста жертв растет количество совершаемых изнасилований, при этом снижается вероятность для жертвы стать “соблазненной знакомым взрослым”, но увеличивается опасность изнасилования сверстниками. В возрасте 14-ти лет повышается опасность изнасилования малознакомым в условиях “необоснованного доверия” и “быстротечных знакомств”.

По видимому, следует говорить о том, что жертвы со сформированным этапом полового самосознания и ролевого поведения, в большей степени являются объектами насилия обвиняемых зрелом возрасте. Причем чаще это оказывались незнакомые для жертвы лица. Обращает на себя внимание увеличение количества противоправных действий, совершаемых обвиняемыми в состоянии алкогольного опьянения, причем, если в 1-ой группе это соотношение равно 1:2 (т.е. 1/2 часть правонарушений совершена в состоянии алкогольного опьянения), то для 2-ой группы оно составляет 2:3 и для 3-й группы - 1:1.