Предпосылки гениальности

"Если слабые, нервозные и неуравновешенные становятся более аномальными при подавлении своих сексуальных влечений, то сильные становятся еще сильнее" [70]. <...>

Сложность проблемы в значительной мере связана с тем, что гиперсексуальность часто превращает мужчин в юбочников, слишком посвящающих себя именно сексу. Несомненно, что Казанова был в высшей степени даровит, очень развит и очень образован. Но едва ли его можно назвать особо выдающимся деятелем. Эти обстоятельства заставляют подходить к гиперсексуальности, как к общему типу внутреннего допинга, с очень большой осторожностью. <...>

Циклотимические гении и таланты, их подъемы и спады. Гипоманиакальность ("гипертимичность")

Заболевание маниакально-депрессивными психозами обычно диагностируется клинически на высоте приступа мании или депрессии, в первом случае по беспорядочным скачкам мыслей и бессмысленным, но энергичным действиям, во втором случае - по необычайно угнетенному, безнадежному настроению. Но симптоматика не всегда и далеко не у всех больных достигает явно патологического, психотического уровня, аномалия может сводиться к периодическим резким подъемам и резким спадам настроения. Характерно сохранение полного сознания, без особых нарушений мышления. В первом приближении можно сказать, что страдает не мышление, а тонус.

Следует отметить явное различие в диагностике: западная психиатрия, в общем, относит к маниакально-депрессивному психозу (МДП) больных, для которых характерны резкие подъемы и спады настроения, в основном с сохраненным сознанием, хотя могут иметь место и галлюцинации. В СССР МДП трактуется значительно уже, и часть тех больных, которым психиатры западных школ поставили бы диагноз МДП, в СССР были бы отнесены к периодическим шизофреникам. Но генетические исследования показывают, что МДП и шизофрения ничего общего друг с другом не имеют. Среди многих сотен обследованных пар однояйцевых близнецов, при всей изменчивости и спорности понятий шизофрения и МДП, не было, по-видимому, ни одного случая, когда у одного партнера был бы диагностирован МДП, а у другого шизофрения.

Почти столь же четкая закономерность наблюдается и в подавляющем большинстве родословных: среди родственников больного шизофренией все психически больные - шизофреники, шизоиды или олигофрены, психически больные родственники больного МДП страдают МДП, депрессией, циклотимией, т.е. сменой настроений без нарушения сознания.

Основным анатомическим субстратом шизофрении является "мыслящая" часть мозга, основным субстратом циклотимии - лимбическая система, если позволительна такая схематизация топологий.

Генетически МДП характеризуется мономерно-доминантным наследованием с неполным и варьирующим проявлением. Иными словами, предрасположение передается по вертикали, от больного родителя половине детей, но частыми "проскоками", через 1 - 2 поколения, и проявлением у некоторых больных в форме маниакальной депрессии, у малой части только в форме мании, у значительной части в форме депрессии. Если среди здоровых членов семьи больного шизофренией часто встречаются шизоиды, то среди здоровых членов семьи МДП часто встречаются циклоиды. <...>

Классическое описание депрессивной фазы МДП имеется у Крепелина: "Наиболее характерна простая задержка психических актов без обманов чувств и выраженных бредовых идей. Больному трудно мыслить, он не в состоянии что-либо понять, ... малейшее умственное напряжение стоит ему неимоверных усилий, он совершено не в силах исполнять даже обычные требования повседневной жизни. Настроение печальное, полное отчаяния, ничто не возбуждает в больном стойкого интереса, ничто не радует его. Полное отсутствие энергии представляет симптом, особенно бросающийся в глаза. Больной теряет всякую бодрость, едва говорит, сидит часто по целым дням, будучи не в состоянии приняться за какое-либо дело. Сон всегда нарушен, больные по целым часам лежат в постели, не смыкая глаз. Выражение лица и осанка безжизненны и вялы" [71].

Гипоманиакальная фаза, напротив, характеризуется повышенным настроением, быстрой восприимчивостью, энергией, неутомимостью, экспансивностью, возбудимостью, радостным трудолюбием. Но на зтом благодатном периоде развитие приступа часто не останавливается, а начинается маниакальная фаза с бурным двигательным и мыслительным возбуждением, скачками идей, фантастическими представлениями о происходящем, а отсюда и фантастическими решениями. Рано или поздно это либо постепенно угасает до нормы, либо начинается депрессивная фаза.

Замечательная быстрота мышления, в частности ассоциирования, возбужденность, неутомимость в эти подъемы или периоды перехода через гипоманиакальную стадию именно и порождает поразительно высокий уровень творчества. Но последующая депрессия часто доводит до самоубийства, что среди всех психических больных наиболее свойственно МДП. Каннабих так описывает "экспансивную" фазу циклотимии: "В эти периоды счастливой беззаботности и нередко блаженного самочувствия больной отмечает приятное ускорение всех своих психических актов, легкость, с какой удаются ему самые трудные умственные процессы: все задержки отпали, ему легко думать, он ярко и интенсивно чувствует, быстро принимает решения, а нередко без всякого труда и лишних раздумий совершает поступки, далеко выходящие из круга обыденной повседневности...

Все его интересует, жизнь захватывает и пьянит, он усердно принимается за свои дела, поминутно бросается на целую массу посторонних занятий, работает много и легко, не чувствуя утомления, рано встает, поздно ложится, спит немного, но крепким сном, удивляя окружающих своей разносторонностью и избытком неистощимой энергии" [72]. <...>

Общепринятое определение маниакально-депрессивного психоза с многочисленными синонимами в учебниках: аффективный психоз с полностью обратимыми фазами настроения, обычно разделенными периодами психического здоровья. Длительность фаз измеряется днями, неделями, месяцами, годами. <...>

Биполярный маниакально-депрессивный психоз в высокой степени наследственно детерминирован, как это видно, в частности, из изучения безотборных серий близнецов Дании [73], причем, по-видимому, нередко у некоторых членов семьи бывают только периодические депрессии без выраженных гипоманиакальных подъемов. Можно полагать, что в одаренных, материально обеспеченных семьях могли возникать целые династии талантливых деятелей, реализующих свои возможности благодаря наложению на общую одаренность социальной преемственности, обеспеченности, знатности и МДП. <...>

Поскольку у большинства рассматриваемых нами далее лиц имели место четкие, по существу, клинические проявления психического расстройства в фазах депрессии, отказ от пищи, мутизм, многонедельное молчание, уничтожение готовых произведений, госпитализации, самоубийство, а настоящие мании с бессмысленной гиперактивностью почти отсутствовали, мы применим термин гипоманиакально-депрессивный, по смыслу близкий к гипертимически-депрессивному. Это подчеркивает временно клинический характер состояния, тем более обоснованный, что в ряде случаев, пожалуй, даже в большинстве, можно в ближайшем родственном окружении найти чисто клиническое поражение.

Может быть, из осторожности следовало бы вместо термина "гипоманиакальный" пользоваться менее резким аклииическим термином, ни к чему не обязывающим, - "гипертимический", но это смазывало бы существо дела, а именно наличие четкого психопатологического возбуждения как стимулятора умственной активности в этих относительно немногих, особо выделенных случаях. Как известно, мягкую форму маниакально-депрессивного психоза многие авторы называют циклотимией. Но этот термин имеет очень разнородное и очень растяжимое значение, под которое подойдет значительная часть человечества; поэтому мы будем в дальнейшем применять весьма условный термин "гипоманиакально-депрессивный психоз", относя к нему те случаи, когда больные на высоте вспышки в направлении маниакальности проявляют не бессмысленную суетливость, а, наоборот, повышенную работоспособность, с резким, многосезонным, а чаще и многолетним периодом уныния и бездеятельности между творческими подъемами.

Необходимо подчеркнуть ошибочность стремления видеть в психозе и психопатии стимул творчества в тех случаях, когда в действительности болезнь творчеству препятствовала. <...>

Если не считать деклараций Ломброзо, не выдерживающих ни малейшей критики хотя бы уже потому, что он внес в число гениев довольно заурядных деятелей, если у них были признаки психоза, то наиболее четко тенденция видеть в гениальности психопатичность выражена у Брейна.

Брейн, оправдывая представление о связи гениальности с психозом или психопатией, приводит длинный, хоть и неполный список англий ких авторов, страдавших циклотимией, шизофренией, навязчивостью, психопатией, алкоголизмом или наркоманией [74]. Это Беддес, Влек, Босуэл, Бэниан, Бернс, Байрон, Чаттертон, Клер, Кольридж, Колпинс, Купер, Краббе, Де Кинси, Диккенс, Д. Донн, Грей, Джонсон, Лемб, Россетти, Рескин, Шелли, Смарт, Свифт, Суинберн, Теннисон, Ф. Томпсон. В доказательство того, что английские авторы - не исключение, он называет Бодлера, Достоевского, Флобера, Гете, Гоголя, Гельдерлина, Ницше, По, Рембо, Руссо, Стриндберга, Сведенборга и Верлена. <...>

В отношении психопатов, сифилитиков, алкоголиков и наркоманов заметим, что талант и гениальность не обязательно должны ограждать от этих болезней. Но не стали ли алкоголики, наркоманы, психопаты творцами не из-за своих пристрастий, а вопреки им?

Этот вопрос особенно справедлив в отношении тех гениев и талантов, творческий взлет которых был оборван или снижен болезнью. Это достоверно в отношении Чаттертона, Бодлера, Гоголя, Ницше, По и многих других, погубленных туберкулезом, алкоголем, наркотиками или депрессией.

Наша цивилизация знает множество замечательно даровитых детей - вундеркиндов, одаренных абсолютным слухом, великолепной музыкальной памятью, виртуозов и дирижеров. Но им не хватает той железной воли, упорства и полной одержимости творчеством, которые только и могут дать Моцарта, Бетховена, Шумана, Шуберта. В доброй половине случаев не хватает дополнительного целеустремляющего аппарата в виде стимуляции подагрического и гипоманиакально-депрессивного типа, венчающего совокупность ряда необходимых дарований и оптимального импрессинга всепреодолевающим страстным трудолюбием, той самоотверженнейшей самоотдачей своему призванию, которая увлекала гениев за рамки общепонятного, общедоступного, заставляла их жертвовать всем ради наивысших достижений.

Мы можем назвать ряд гениев и выдающихся талантов с гипоманиакально-депрессивным (гипертимно-депрессивным) механизмом гениальности или огромной продуктивности, оговаривая, что исследование только-только начато, что мы не во всех случаях абсолютно уверены в правильности психиатрического диагноза.

Это М. Лютер, Т. Тассо, Дж. Свифт, К. Линней, У. ПиттСтарший, Р. Клайв, В. Коупер, Г.Л. Блюхер, В. Альфиери, И.В. Гете, А. Сен-Симон, С. Кольридж, О. Конт, Ф. Грильпарцер, А. Шопенгауэр, лорд Кестльри, А.С. Пушкин, Ж. де Нерваль, Н. Гоголь, Р. Шуман, Ч. Диккенс, Р. Мейер, А. Рескин, К.Ф. Мейер, Г.И. Успенский, Н.В. Успенский, Д.И. Писарев, Л. Больцман, В. Ван Гог, Э. Беринг, В. Гаршин, 3. Фрейд, Т. Рузвельт, Р. Дизель, Г. Вольф, Л. Друде, П. Эренфест, У. Черчилль, В. Вульф, Дж. Паттон, Д. Форрестол (??? - V.V.), Э. Хемингуэй.

Не менее десяти из этих 42 деятелей (М. Лютер, К. Линней, Р. Клайв, У. Питт-Старший, Альфиери, Гете, Шопенгауэр, А.С. Пушкин, Ч. Диккенс, Р. Дизель) дополнительно обладали и гиперурикемическим, подагрическим стимулом, т. е. он имелся у 25% циклоидных гениев самой различной направленности. Эти десять гениев с двойным (а иногда и тройным - Р. Клайв, Гете, Альфиери, Шопенгауэр и Дизель были гигантолобы) механизмом будут нами рассмотрены отдельно.

Заключительные замечания

Если многочисленность целеустремленных, несокрушимо упорных гениев подагрического типа раскрывает нам значение непрерывной мобилизации и напряженности мышления, если такие гении, как Линкольн, Андерсен или Жанна д'Арк заставляют искать случаи и механизмы гормонально обусловленной гениальности, то существование гипоманиакально-депрессивного типа гениальности обусловливает многочисленные случаи необычайно мощной продуктивности, коренящиеся в настроении - приподнятом, эйфорическом, даже экзальтированном.

Подагрические гении - мрачные, невеселые, не жизнерадостные; их достижения - результат жертвенного служения цели. Гипоманиакально-депрессивный механизм - вовсе не обязательная особенность радостно творящих гениев и талантов. Но существование этого механизма и его невероятной эффективности в фазе подъема ясно демонстрирует огромное стимулирующее значение подъема духа, состояния окрыляющей радости, счастья, возбуждения. Бросается в глаза наличие клавишей, которые позволяют резко повысить продуктивность с помощью внешних воздействий. <...>

Очевидно, что стимул, потенция могут быть сняты или извращены различными дополнительными факторами, в первую очередь внешними условиями развития и реализации индивида, во вторую очередь внутренними, бесчисленными, независимыми от стимула дефектами, наследственными и ненаследственными, особенно активными в условиях нарушенного гомеостаза. Поэтому вовсе не удивительно, что большинство больных подагрой, МДП, синдромами Марфана или Морриса не поднимаются выше средней нормы или даже отстают от нее, страдают от основного или каких-либо других дополнительных дефектов. <...>

Очевидно также, что большой размер головы и гигантский лоб никак не оберегают от множества эндогенных и экзогенных дефектов мышления, не гарантируют хороших условий развития и реализации (скорее, наоборот). И если, тем не менее, биологическая закономерность улавливается, значит все эти механизмы вместе взятые весьма существенны. Особенно если добавить к ним те, которые несомненно еще будут открыты.

Что касается социальных закономерностей, то в первую очередь нужно думать об огромных утратах потенциальных талантов и гениев из-за тормозов, создаваемых социальными факторами. Необходимость чрезвычайной наследственной одаренности, раннего ее распознавания и развития, скажем, для композиторов и виртуозов, для математиков и шахматистов, не требует доказательств, но это справедливо, вероятно, и для множества других специальных дарований. Недостаточность только наследственной одаренности и ее раннего распознавания демонстрируется последующей посредственностью бесчисленных вундеркиндов, лишенных неудержимой внутренней творческой воли. Разумеется, историю, культуру, науку делают не подагрические или какие-либо иные гении, а социальные факторы. Но хотя подагрики составляют лишь 0,6-1,5% от пожилого мужского населения и притом физически не вполне полноценны, среди гениальных или близких к гениальности людей они составляют 15-25%, а среди гениев-титанов почти 50%. Само собой разумеется, что кроме высокого уровня мочевой кислоты в организме для гениальности необходимы какие-то комбинации дарований, будь то различные виды памяти, комбинаторные, математические, художественные, лингвистические, литературные способности, о генетике которых еще собираются сведения. Наша же задача - показать, что если подагрический стимул, при редкости подагры, дает столь поразительный эффект, то только потому, что у неподагриков эти же способности, столь широко распространенные, не реализуются из-за отсутствия рефлекса цели и полной мобилизации.

С другой стороны, то обстоятельство, что почти все гении так или иначе имели или нашли, добились в детстве или юности очень благоприятных условий для развития и реализации своего таланта, показывает, что социальные факторы, формируя личность, осуществляют свое действие, преломляясь через детско-юношеские импрессинги. <...> Беспомощность многих педагогов и родителей при попытках повести в желательном направлении развитие ребенка или подростка в немалой степени обусловлена тем, что каждый ребенок - индивид, чрезвычайно избирательно, хотя и подсознательно извлекающий из массы внешних воздействий те, которые для него окажутся импрессингами.

Мы уверены, что охватили далеко не все эндогенные механизмы, способные стимулировать интеллектуальную деятельность. Хотя мы концентрировали все свое внимание на гениях или бесспорно выдающихся талантах (в противном случае рамки исследуемого материала стали бы чрезвычайно расплывчатыми), многое из сказанного относится к проблеме талантов в целом, их развитию и реализации. Мы подчеркивали принципиальную разницу между гением и талантом: совершенно безграничную увлеченность гения, его рабство по отношению к возникшей сверхзадаче, проистекающее отсюда волевое напряжение. У талантов на первое место, наряду с волей и увлеченностью, выступает наличие набора специальных способностей, на наследовании, развитии и реализации которых мы не имели возможности остановиться, так как это тоже привело бы к выходу за намеченные рамки. Мы вынуждены отослать читателя к прекрасному критическому обзору Бракена [75], ограничиваясь здесь указанием на ту жажду самопроявления, которая неумолимо гонит гения ко все новым поискам и попыткам. Исследования по дифференциации роли наследственности и среды в развитии отдельных способностей дали ценнейшие результаты, но еще далеки от завершения. <...> Может возникнуть вопрос, что общего между мышлением гениальных или выдающихся полководцев, государственных деятелей, писателей, поэтов, скульпторов, художников, композиторов, естествоиспытателей, изобретателей? Общее - поразительная напряженность работы интеллекта <...>. Во всех случаях недостаточно только чувства слова, ритма, абсолютного слуха, чутья, знания патентов или литературы. Необходимо должное качество и количество материальной базы интеллекта, т.е. мозга, способного к хорошему функционированию, экзогенного и эндогенного стимула и, может быть, главного - полной мобилизации способностей.

Потому-то среди подагриков, гипоманиакально-депрессивных и людей, страдающих синдромом Марфана и Морриса, мы находим самых выдающихся деятелей любого творческого профиля. Заметим, что и так называемые нетворческие профессии, будь то коммерция, промышленность, сельское хозяйство, "заурядная" медицина, инженерия, преподавание нередко требуют и поглощают не меньше интеллектуального напряжения, чем самые архипрестижные. <...>

Гигантолобые и высоколобые гении. Предварительные соображения и данные

По Тобиасу [76], объем мозга Australopithecus africanus 435-540 см3. Homo habilis - 633-684, Homo erectus - 790-975, Homo erectus pekiniensis - 915-1225, Homo sapiens - 1000-2000 см3. Количество нейронов в мозгу возрастало приблизительно следующим образом: австралопитек - (4,0-4,5)x109, Homo habilis - 5,5x109, Homo erectus - 8,5x109, современный человек - 9x109. Направленность эволюции несомненна. <...>

Создавший человечество естественный отбор направлялся на увеличение головы и особенно лобных долей, прикрываемых лбом, и это одно позволяет предполагать наличие некоторой, хотя и отнюдь не полной, корреляции между размером головы и относительной высоты лба с интеллектом.

Согласно некоторым данным в большинстве тканей транскрибируется только 3-6% уникальной ДНК, тогда как в тканях мозга мыши транскрибируется 10-13% этой ДНК, а в мозгу человека - 20%. Иными словами, именно в мозгу человека имеет место активация максимального количества генов, и, если позволить себе некоторые упрощения, можно утверждать, что в мозгу, как в никакой другой ткани, максимально мобилизуется и используется генотип человека. Добавим, что часть мозга человека, которая управляет физиологической функцией центральной и периферической нервных систем, составляет около трети или четверти его объема, тогда как 2/3-3/4 (что, конечно, очень неточно) выполняет функцию мышления. Именно благодаря этим данным вопрос о значении объема мозга теряет свою примитивность.

Убедителен даже приблизительный подсчет частоты гигантолобых, очень высоколобых, нормальнолобых, низколобых в сериях портретов и фотографий подлинно выдающихся людей. <...>

Мы располагаем древним каноном: высота головы равна одной седьмой длины тела, высота лба составляет треть высоты лица. Обнаруженная антропологическая и психометрическая положительная корреляция между размерами лба и уровнем мышления может быть подтверждена при изучении серий портретов истинно крупных деятелей в любой области [77]. <...>

При спорности классификации почти для любой выдающейся личности общая картина оказывается достаточно четкой: средняя характеристика приходится где-то посередине между графами "высоколобые" и "очень высоколобые", тогда как гигантолобые примерно так же часты, как среднелобые.

Если подагра, гиперурикемия, гипоманиакальность, синдром Марфана раскрывали механизм гениальности около 25-70% гениев, то огромнолобые и броское высоколобне повышают раскрываемость до 100% и выше (так как многие люди обладали двумя факторами). Можно ли считать цифры, приведенные в таблице, объективными? Мы вынуждены отказать им не только в объективности, но даже в субъективности. Не только все, взявшиеся за классификацию, получили бы разные цифры; вероятно поразному определил бы головы один и тот же человек при повторной классификации. Объективна лишь общая тенденция: повышенная частота высоколобия среди выдающихся людей. Едва ли можно было рискнуть высказать это, отдающее френологией положение, если бы оно не опиралось на народный опыт, на пословицу "Будь ты хоть семи пядей во лбу...", на общенародное прозвище интеллектуалов в Англии и США - "высоколобые" и на практикуемое среди англо-американской литературы разделение ее по потребителям на "высоколобую", "среднелобую", "низколобую". При этом гигантолобие не исключает пустоголовие, что достаточно очевидно.

Полученные выводы настолько ответственны, что мы решили подвергнуть их многократной, совершенно объективирующей проверке [78]<...>

Существенно, что высоколобость, равно как подагричность и гипоманиакальность, среди выдающихся талантов и гениев совсем не знают профессиональных ограничений. Это генераторы ума и энергии, а в чем они проявятся и проявятся ли, зависит от способностей и средовых условий.

Вероятно, бесчисленны таланты, не проявляющиеся из-за отсутствия достаточно мощного внутреннего стимула, бесчисленны и обладатели мощного внутреннего стимула, не обладавшие никакими талантами, бесчисленны обладавшие и стимулом и талантом, но лишенные возможности развития дарования, и уж совершенно бесчисленны те, кто, имея и стимул и талант, развив его и даже найдя область применения, не смогли реализоваться в силу социальных тормозов. Не исключено, что величайшей заслугой Перикла перед человечеством окажется вовсе не появление поименованных выше гениев перикловых Афин, а нагляднейшее доказательство того, как много гениев может выделить даже малочисленная "популяция", группа населения, которой даны возможности развития и реализации гениальности.

Можно видеть, что даже максимально суживая рассмотрение до круга биологических механизмов гениальности, мы постоянно сталкиваемся с явлением значимости, но недостаточности. Вероятность гениальности существенно повышается при подагричности, синдроме Линкольна, синдроме Жанны д'Арк, синдроме циклоидности, высоколобости, но ни один из этих факторов, взятый в отдельности или в сочетании, ничуть не гарантирует ни высокой одаренности, ни твердой установки на ее реализацию. Рассмотрение любого вида одаренности показывает, что каждая состоит из целого ряда независимых друг от друга, первичных "элементарных" способностей, вероятно независимо наследующихся, весьма возможно, независимо друг от друга развивающихся. Очевидно, что только при благоприятной комбинации дарований может дать результат акцентированная гиперурикемией целеустремленность, гипоманиакальный подъем работоспособности, обострение памяти, ассоциативных возможностей и т.д.

Но волевой импульс играет необычайно важную роль. Он заставляет личность вновь и вновь браться за новые и новые дела, испытывать себя, покуда не нащупается оптимальное поле деятельности. <...>

Сотни или десятки тысячелетий, вплоть до изобретения письменности, весь накапливаемый опыт приходилось запоминать, сравнивать, сопоставлять "в уме", и тот род, племя, которое что-то важное в ходе социальной преемственности теряло, уступало место племенам, достаточно памятливым и психически гибким для сохранения своего и обогащения чужим опытом ("только сумасшедшие учатся на своих ошибках, я всегда учился на чужих", говаривал Бисмарк).

Нашему современнику, получающему в готовом виде от родителей, учителей, из книг готовые знания, и не снившиеся величайшим гениям прошлого века, вступающему на заранее проторенные дорожки с минимальными трафаретными требованиями, которые нужно удовлетворить, чтобы выжить и оставить потомство, очень трудно представить себе многообразие того опыта и умений, которые нужно было держать в молниеносной готовности нашим диким предкам, чтобы и самим пропитаться, и довести до самостоятельности детей. Погрешность каралась увечьем, смертью или бездетностью.

Как бы ни ослабевал естественный отбор за последние тысячелетия, дела сотен великих не оставляют сомнения в том, что мозг человек хранит огромные резервы неиспользованных возможностей, реализуемых при воздействии стимула. Но наблюдения над оптимально развивающимися детьми показывают, что стимулом не обязательно и только может быть биологический фактор - гиперурикемия, гиперадреналинемия или мужской гормон, не воспринимаемый тканями-мишенями. Стимулом должны стать раннее интеллектуальное развитие и такие ценностные критерии, которые заставят мышление работать целенаправленно, с полной отдачей.

Но, пожалуй, самой общей, почти обязательной особенностью гениев является витальность - какая-то внутренняя энергия, необычайная устойчивость дееспособности, чрезвычайно долго длящаяся молодость с ее ненасытным любопытством, любознательностью, впечатлительностью, впечатляемостью, заинтересованностью, пусть избирательной, обеспечивающая почти всем им долгую жизнь.

Здесь нет мнимой корреляции: чтобы создать себе надолго имя и славу, чтобы успеть много сделать, надо долго жить. Нет, то что создает славу, известность надолго, бывает сделано обычно до 50-55 лет, однако многие великие люди живут еще 20-30 лет, творя иногда почти до самой смерти. Если они не уходят целиком в свое творчество, то их всеобъемлющие интересы сохраняются до глубочайшей старости.

Гениальные и высокоталантливые роды, созданные наследственными механизмами, социальной преемственностью и брачным подбором (динамическая гениальность)

Все рассмотренные выше пять факторов гениальности носят в значительной мере наследственный характер. Подагра во многих случаях вызывается независимо тем или иным мономерным фактором, клинической или аклинической гиперурикемней, синдромом Марфана - мономерно-доминантен, синдром Морриса - сцепленный с полом рецессив, маниакально-депрессивные психозы и их варианты обычно наследуются доминантно с неполным, варьирующим проявлением, высоколобие (церебральность) как компонент эктоморфной конституции тоже имеет какую-то наследственную основу (судя по одно- и двуяйцевым близнецам). Но еще существеннее то, что "родоначальник" создает нередко какую-то социальную преемственность, будь то знатность, знаменитое имя, раннюю приверженность к определенному виду деятельности, ранее закрепленный интерес к ней, ценностные параметры, благоприятный социум и т.д. Можно привести ряд примеров и важно проследить значение совокупности таких факторов. <...>

Генетика одаренности, бездарности и болезней монархов Европы

Существует представление, что исключительно высокая материальная обеспеченность, хорошее образование и превосходные возможности для реализации дарований могут сами по себе обеспечить появление гениев и замечательных талантов. Это заставляет нас обратиться к проявлениям подобных особенностей в династиях, правивших, например, в Европе с XIV по XX век, по материалам, собранным Вудсом [79]. Этот автор, видимо, не знал ничего о законах Менделя, о рецессивности и доминантности, о социальной преемственности, вероятно, ничего не знал о марксизме и исключительно по делам, свершениям и неудачам выдавал баллы от 1 (абсолютная бездарность, тупость) до 9-10 (исключительная даровитость или гениальность).

Вудс приходит к выводу, что несмотря на знатность и богатство, 3300 членов царских, королевских и императорских династий оказались, в среднем, посредственными по интеллекту, за исключением 16 подлинно выдающихся мужчин и примерно такого же числа женщин. "Что же об остальных? Возможно ли, что живя в высочайших социальных условиях, большая часть из них не имела достаточных возможностей проявить одаренность, если бы они ею обладали? <...> Таким образом, масса посредственностей продуцирует великих людей, производящих себе подобных. Причина, почему военный и административный гений поддерживается большее число поколений, чем это происходит с научным и литературным гением, вероятно, проста. Семьи, ведущие в науке и искусстве, в общем не так избирательно вступают в браки, как великие правящие семьи" [80].

Династия Толстых-Пушкиных: Тютчев, Чаадаев, К.Н. Леонтьев, А.К. Толстой, Л.Н. Толстой, Одоевские, А.С. Пушкин

Граф П.А. Толстой. О том, что П.А. Толстой был активнейшим сторонником царевны Софьи, затем своевременно перешел на сторону Петра I, оказал ему немалую услугу, выманив из-за границы царевича Алексея, можно и не напоминать подробно. Существенно следующее: Петр I говаривал: "Имея дело с Толстым, надо держать ухо востро и камень за пазухой, чтобы разбить ему череп, а то укусит". "Голова, голова, кабы не так умна ты была, давно бы отрубить ее велел" [81]. Характерно то, что П.А. Толстой, очень активный далеко за восемьдесят лет, ввязался в борьбу против всемогущего Меньшикова, был лишен всех званий и сослан вместе с сыном. Графский титул был возвращен его потомкам много позже.

П.А. Толстой являлся дальним предком не только Толстых - Л(ьва) Н(иколаевича), А(лексея) Константиновича), даже по одной линии А.Н. Толстого, но также К.Н. Леонтьева, Одоевских, Чаадаева, а по отцу - и Тютчева [82]

Одна из замечательных особенностей П.Н. Толстого и многих его потомков - долголетие, жизненная энергия, у некоторых - огромная физическая сила.

П.Я. Чаадаев (1793-1856). Петр Васильевич Чаадаев, дед Петра Яковлевича Чаадаева, умер в душевной болезни, именуя себя персидским шахом. Предположение, что П.В. симулировал, чтобы уйти от суда за взятки, опровергается тем, что его сын Федор Петрович застрелился в 37 лет, а внук П.В., брат Петра Яковлевича, Михаил Яковлевич Чаадаев, страдал припадками меланхолии. Таким образом, приступы меланхолии П.Я. Чаадаева, предшествовавшие и следовавшие за его "философическим письмом", могут быть приняты как проявление циклотимии, с подъемами в период дружбы с Пушкиным и составления знаменитых "Писем", и очень тяжелыми, длительными депрессиями. В его судьбе можно видеть сочетание оптимального импрессинга, прекрасного образования с блестящими дарованиями, полностью не реализовавшимися из-за длительных инактивирующих депрессий, не говоря уже об обстановке в эпоху Николая I.

П.Я. и М.Я. Чаадаевы получили прекрасное домашнее образование, а в Московском университете, где преподавала блестящая профессура, они учились вместе с А.С. Грибоедовым, Н.И. Тургеневым, братьями Л. и В. Перовскими. Оба Чаадаевых поступили в гвардию, участвовали в сражениях при Бородино, Тарутине, Ма,пом Ярославце, Люцерне, Бауцене, Пирне, Кульме, Лейпциге. В 1816 году в Царском Селе П.Я. познакомился с Грибоедовым и лицеистом Пушкиным.

Получив наследство, он вышел в отставку и отправился за границу. Перед отъездом он чувствовал себя очень больным и был мрачен. Уехал в Англию, путешествовал, прожил три сезона в Париже, побывал в Швейцарии, Италии, в Дрездене и в середине 1826 года вернулся в Россию. Все время путешествия - угнетенность. <...>

Поражает превращение блестящего, пылкого, необычайно активного офицера, проделавшего с блеском кампании 1812-1813 годов, в человека, многие десятилетия бездеятельного; автор "Философических писем", которые не имеют продолжения и завершения, превращение героического офицера в человека, который дал надеть на себя намордник. Впрочем, это можно объяснить внешними обстоятельствами. Но то, что он и за границей, задолго до восстания декабристов, и по возвращении целиком уходит в уныние, уже патологично и вынуждает к диагнозу циклотимии.

Бывало ли у Чаадаева гипоманиакальное состояние огромного подъема? "...Откуда бы он взял это могучее волнение, чисто личное, неповторимое, которое проникает всю его доктрину и сообщает такую неотразимую убедительность его слову? ... В железной и вместе свободной последовательности его умозаключений столько сдержанной страсти, такая чудесная экономия сил, что и помимо множества блестящих характеристик и художественных эпитетов, за один этот строгий пафос мысли его "Философические письма" должны быть отнесены к области словесного творчества наравне с пушкинской "Элегией" или повестью Толстого... Во всемирной литературе немного найдется произведений, где так ясно чувствовалось бы стихийность и вместе гармоничность человеческой логики" [83]. <...>

Чеканны, например, его слова: "Во Франции на что нужна мысль? Чтобы ее высказать. В Англии? Чтобы привести ее в исполнение. В Германии? Чтобы ее обдумать. У нас? Ни на что!".

Были ли у Чаадаева другие признаки депрессивных фаз, страхи? Несомненно. Такова его реакция на пограничный обыск и последующую задержку, таково его верноподданническое письмо Орлову - характерное проявление тех страхов, которые владеют личностью в депрессивной фазе. <...>

А.С. Пушкин. Из неопровержимых сообщений друзей видно, что сразу по окончании лицея Пушкин пережил период почти патологического сексуального и творческого возбуждения, причем творчеству он предавался преимущественно тогда, когда лечился от последствий "культа Вакха и Венеры". Затем, в начале ссылки на юг, он пережил период сильнейшей депрессии, уныния и отсутствия творческих способностей. Затем последовал новый период подъема, новый спад энергии и творчества, и такие циклы продолжались до самой смерти. При этом в периоды подъема он проявлял поразительную раздражительность и вспыльчивость, сочетая это с необычайной творческой энергией.

В свете бесспорных данных о существовании у А.С. Пушкина сезонных циклических подъемов и спадов настроения и работоспособности, мало связанных с внешними обстоятельствами, интерес приобретает психиатрический анализ пушкинского рода, проведенный Е.Н. Каменевой [84]. <...>

Ко времени появления этой статьи полувековой давности проблема гипоманиакального механизма стимуляции умственной активности не ставилась. Следовательно, автора никак нельзя заподозрить в натяжках, подводящих А.С. Пушкина под какую-либо схему.

Тем существеннее ее вывод и родословная, свидетельствующая о мономерно-доминантном неполно-пенетрантном наследовании гипертимно-депрессивного и маниакально-депрессивного состояния.

Еще важное мимоходом упоминаемое наследование "артритизма" у Л.А., А.С., О.С., Л.С., у детей О.С. и А.С. Пушкиных с прямым указанием на подагричность у отца А.С. и сына Л.С. Пушкина. По Вересаеву, подагра была и у Василия Львовича, дяди А.С.

Наследование "артритизма" в трех поколениях, у восьми членов семьи никак нельзя оставить без внимания. <...> Из всех возможных видов "артритизма" наследственна только подагра, а ее документированное наличие у Василия и Сергея Львовича, дяди и отца А.С. Пушкина, и у племянника, (сына Льва Сергеевича) почти не оставляет сомнений в том, что в семье наследовалась именно она, и А.С. оказывается передатчиком, т.е. гиперуремиком. В. Даль описывает, как к нему пришел, хромая, с палкой, А.С. Пушкин и пожаловался, что его совсем замучили "ревматизмы". <...>

Многочисленные труды о потомках А.С. Пушкина почти нс содержат сведений ни об их характерологии, ни, тем более, об их патографии. Установка, что Пушкин - идеал гармонии, нормы, уже полвека назад запретила сбор патографии. Дальнее потомство Пушкина расценивалось прежде всего с "классовой" точки прения - как дворянство, с соответствующими социальными следствиями, и лишь после Отечественной войны возобладало над этим внимание к потомству гения. Сбор патографии потомства этого гения необходим. Живущие в СССР и заграницей дальние потомки А.С. Пушкина, узнав о том, как широко распространены различные механизмы гениальности, во всей их вариабельности, от клинических до бытовых проявлений, смогут лучше охарактеризовать его генотип. <...>

А.К. Толстой (1817-1875), поэт, писатель, драматург. По Стафееву [85] детско-подростковый возраст А.К. протекал в оптимальных условиях. Его с раннего детства обучали немецкому и французскому языкам, несколько позже он изучил английский и итальянский, а шести лет зачитывался книгами. А.К. был необычайно силен (гнул подковы, связывал узлом кочерги и т.д.). Он рано стал другом будущего императора Александра II, что почти освободило его от цензуры. Брат его матери А.А. Перовский (писавший под псевдонимом Погорельский), чрезвычайно много сделал для его умственного и эстетического развития; завещав ему свое огромное состояние, на десятки лет освободил от материальных забот. Еще до окончания университета А.К. стал одним из тех "архивных юношей", которым полагалось знать как можно больше обо всем.

А.К. естественно оказался в высокообразованных аристократических кругах, способных и воспринимать, и оценивать его творчество, что, конечно, создавало возможности и для реализации таланта. Феноменальная, фотографическая память, исключительная физическая сила и радостно-оптимальные условия развития, почти идеальные возможности реализации творческой продукции, ее немедленная высокая оценка, казалось бы достаточно объясняют расцвет его таланта.

А.К. Толстой стал писать стихи шести лет, он мог, прочтя страницу прозы, слово в слово ее повторить. Это гарантировало возможность молниеносной мобилизации, громадность словарного запаса, способность, необычайно важную для поэта. Маяковский на вопрос, читает ли он Пушкина, отвечал - нет, потому что всего Пушкина знает наизусть.

На стихи А.К. Толстого писали музыку самые крупные русские композиторы - Чайковский, Мусоргский, РимскийКорсаков, Рахманинов, Кюи, Танеев.

Постоянные боли в ногах и почти ежегодные поездки А.К. Толстого на лечение в Карлсбад позволяют подозревать у него подагру.

Мать А.К. Толстого, урожденная Перовская (Разумовская), несомненно, отличалась странностями. Надо отметить необычайно быстрый развод с мужем К.И. Толстым, чуть ли не спустя месяц после свадьбы, что было совсем не в нравах того времени. Она была необычайно жестока по отношению к крепостным - далеко сверх отнюдь не кротких нравов того времени. Проявляла необычайную властность по отношению к А.К., например десятилетиями мешала ему жениться на любимой женщине, безумно тратила деньги, в своих туалетах намеренно и дерзко копировала императрицу. Все это требует нелегкой проверки на циклоидность. <...>

Л.Н. Толстой (1828-1910). <...> Имеются веские доказательства того, что переходами к неудержимой гипоманиакальной активности характеризовались и жизнь, и творчество Л.Н. Толстого. Действительно, Г.В. Сегалин показывает наличие в его творчестве сильнейших подъемов и спадов.

Но, может быть, периоды относительно сниженной продуктивности в действительности лишь передышки и время подготовки, продумывания нового титанического труда? Нет. В письме С.А. Толстой к Т.А. Кузьминской описывается один из таких приступов депрессии: "Завтра месяц как мы тут, и я никому ни слова не писала. Первые две недели я ежедневно плакала, потому что Левочка впал не только в уныние, но и в какую-то отчаянную апатию. Он не спал, не ел, сам a la lettre плакал иногда... Потом он поехал в Тверскую губернию, виделся там со старыми знакомыми Бакуниными (дом либерально-художественно-земско-литературный), потом ездил также в деревню к какому-то раскольнику-христианину и когда вернулся, тоска его стала меньше" [86].

Л.Н. Толстой отличался огромной физической силой. <...> Тот злобный подъем силы, который он, по описанию в "Люцерне", так любил в себе - это способность к выбросу большого количества адреналина, один из компонентов способности к преодолению больших трудностей. Но, разумеется, огромпая сексуальная и физическая сила - это только факторы, способствующие реализации, как и ранне-детский импрессинг, породивший неудержимое стремление к справедливости, к пониманию. Из несовместимости этих стремлений с действительностью рождается конфликт и творчество. Но почему у миллионов это решается посредственно, а у Л.Н. Толстого - гениально, это загадка и тайна личности. И если Бальзак создал 2000 персонажей, то Толстой создал меньшее их число, но зато каждого со своей вселенной.

Любопытно, что Л.Н. Толстой для того, чтобы легче творить, совершенно сознательно доводил себя до сильнейшего возбуждения. <...> Значит, и этому необъятному гению требовалось для творчества возбуждение. По меньшей мере двое, и притом именно гениальные, А.С. Пушкин и Л.Н. Толстой имели резко повышенную потенцию. Если не вера, то сексуальное воздержание (сублимация) лежит в основе интеллектуальной мощи многих церковных деятелей ("Из пророка, познавшего женщину, 77 дней не говорит Бог"). Однако рассмотрение этого гормонального механизма - дело будущего. Для нас важно, что два механизма, сыгравших такую роль в истории н культуре Запада, играли достаточно важную роль и в этой родословной.

По крайней мере 5 из 11 замечательно талантливых в роду Толстых-Пушкиных очень высоколобы и гигантолобы - Тютчев, Чаадаев, А.И. и В.Ф. Одоевские, К. Леонтьев.

Чтобы не ввести читателей в заблуждение, мы должны дать хотя бы неполный список замечательных родов, внутренний механизм поразительной активности которых нам выяснить не удалось. Нужно показать обширность неизвестного и ориентировать последующих исследователей на дальнейшие поиски. <...>

Итоги и перспективы; задачи историогении и гениеологии; непредсказанное прошлое

По Ф. Энгельсу, эпоха требует титанов и порождает титанов. Но если этими титанами в 20% случаев оказываются подагрики, то нетрудно рассчитать, что на одного гениального подагрика с уровнем мочевой кислоты выше 7%, с максимальной стимуляцией воли и мышления, а также со связанной с подагрой периодической, а потом и хронической инвалидностью, должно приходиться столько же, а то и вдвое больше гиперурикемиков, пусть с менее мощным стимулом, но зато и без периодической и хронической инвалидности.

Каролинги, султаны Османы, Медичи, Бэконы, Берлеи, династии потомков Вильгельма Молчаливого, Бернулли, Питты с "проскоками" позволяют думать, что подагра и гиперурикемия поставили около 40% гениев мировой истории и культуры. Весьма вероятно, что " проскоки", наблюдаемые в подагрических династиях, объясняются не только неполнотой патографии, но и тем, что у передатчиков гиперурикемия из-за безалкогольности не доходила до патологических уровней. Чуть ли не 15-20% гениев гигантолобы, а еще 3-4% - гипертимно-депрессивны.

Несомненно, что количественно и синдром Марфана, и синдром Морриса поставляли человечеству лишь очень малую долю гениев и замечательных деятелей. Но для раскрытия механизмов гениальности оба синдрома необычайно важны. Синдром Марфана раскрывает значение адреналинового стимула, который имеется, пусть не в столь выраженном виде, у множества людей, этим синдромом не страдающих. Редчайший синдром Морриса показывает действие избыточных свободных андрогенов, также присутствующих у многих лиц, свободных от этого синдрома. <...>

Если при гипертимной депрессии масса сил и времени теряется из-за депрессии, то гипоманиакальность без депрессии должна давать гораздо более сильный и постоянный подъем. Мы имеем в виду тех, кто почти постоянно работает в состоянии непатологического возбуждения, созданного заинтересованностью и особыми ценностными параметрами. Гигантолобость и очень выраженная высоколобость необязательны для громадных достижений, если мозг, с негигантскими лобными долями, живет в состоянии каждоминутной деятельности, каждоминутно "начеку". Биографии великих деятелей постоянно демонстрируют огромное значение "установки", верности определенной системе ценностных координат, своеобразной одержимости, которую можно усмотреть не только в действиях Филиппа и Александра Македонского, Дионисия I, Жанны д'Арк, Микеланджело, Колумба и других, но и у множества тех, у кого отсутствующий биологический стимул был подменен "установкой", своей системой ценностей. <...>

По-видимому, как это следует из чрезвычайно высокой частоты подагры и резкого высоколобия у гениев, проявивших себя в самых разных видах творчества, решающую роль играет общий интеллект и воля к свершению. Эти-то два фактора и приводят к тому, что личность избирает для себя (иногда методом проб и ошибок) то поприще, на котором сможет себя полнее проявить, ту область, в которой личность обладает нужными частными дарованиями. <...> Если гениальность - наивысшее проявление человеческих возможностей - гарантирует и вечную неудовлетворенность и личное несчастье, то в чем же может заключаться счастье, доступное всем, даже гениям?

Вероятно, самый прочный вид счастья - чувство своей незаменимости, нужности. Нужность влюбленных друг другу, нужность мужа - жене, жены - мужу, обоих детям, друга - друзьям, нужность воспитателей, учителей, преподавателей, педагогов - учащимся, руководителей - делу, чувство нужности у того, кто делает свое дело. Мерила нужности непросты, но счастье творца - в сознании и признании нужности. Если для гениальности нужны "лишь" условия развития и реализации и внутренний допинг, значит мозг человека потенциально могуч.

Дж. Гексли говорил: "Человек как вид может возвыситься над собой - не просто спорадически, один индивид каким-то образом здесь, другой индивид там, но именно в качестве человечества в целом. Если нужно назвать новую цель, то, может быть, подойдет слово "трансгуманизм": оставаясь человеком, он подымается над собой, реализуя новые возможности своей человеческой природы, ради этой природы. Я верю в трансгуманизм: если однажды появится достаточно людей, способных устремиться к нему, человеческий вид окажется на пороге нового образа жизни <...>. Человек наконец станет сознательно осуществлять свое истинное назначение". <...>

Заключение

Мы полагаем, что в последующем всем биографам придется обращать особое внимание на патографические и экстремальные особенности описываемых ими выдающихся деятелей, что историкам, специалистам по любым разделам истории, надо будет стараться выяснить, в частности, и какие внутренние постоянные, хронические допинги обусловили исключительную активность выдающегося деятеля, а также тот микросоциум, который формировал его личность, его идеалы и направленность деятельности. Что эти же вопросы должны привлечь внимание педагогов, пожалуй, очевидно.

В формировании личности как социобиологического явления на первом месте стоит социум и микросоциум, что демонстрируется резким колебанием частоты появления выдающихся деятелей и гениев. Однако всякому синтезу должен предшествовать анализ, и автору, как специалисту в области генетики человека, отмечая примат социального, надо было раскрыть и конкретизировать роль биологических факторов, в первую очередь четырех хронических, постоянных внутренних допингов.

Полученный результат необычайно важен: по-видимому, "нормальный", "средний" человеческий мозг при отсутствии внешних по отношению к нему тормозов и при хроническом воздействии любого из четырех внутренних допингов оказывается потенциально способным к необычайно высокой продуктивности, близкой к гениальной. Если этот факт не был установлен до сих пор, если эта потенция не развивалась и не реализовывалась, то это лишь подчеркивает роль социальных факторов, стесняющих и ограничивающих как развитие, так и реализацию. Конкретизация факторов, тормозящих или стимулирующих развитие и реализацию - в первую очередь дело социологов и педагогов, но в этом может очень помочь изучение биографий выдающихся деятелей, как реализовавшихся, так и нереализовавшихся. Хотя это, конечно, вовсе не исключает другие пути анализа. <...>

Что изменчивость самого субстрата мышления, мозга в пределах нормы тоже играет роль, несомненно, несмотря на всю условность нашей поверхностной классификации от "гигантолобия" до "низколобия". Существуют же выражения типа: "не лоб, а ума палата". Однако возникает вопрос, действительно ли для необычайно высокой творческой активности необходимо наличие хотя бы одного из пяти факторов, или она может стать следствием сочетания благоприятнейших социальных факторов и счастливой комбинации каких-либо специальных способностей. Мы не можем ответить на этот вопрос. Более того, можно назвать случаи, где именно это имело место. <...>

Хотя общественное мнение совершенно не подготовлено к восприятию нашего аналитического подхода, тем более к пониманию следствий из него и открывающихся возможностей, мы вынуждены остановиться и на них <...>.

Недостаток места заставляет нас отказаться от изложения программ сверхраннего выявления обладателей других факторов. Наилучшим решением вопроса ранней опгимизацни умственного развития было бы предоставление матерям "перспективных" детей оплачиваемого четырехлетнего послеродового отпуска, как это уже осуществляется в Венгрии безотносительно к вероятной "перспективности" ребенка. Составление программы воспитания, развития и обучения ребенка с высоким интеллектом должно быть поручено педагогам, здесь можно лишь бегло упомянуть о целесообразности создания промышленности обучающих игрушек для детей домашних, ясельных и детсадовских, о целесообразности раннего обучения чтению и иностранным языкам, о целесообразности раннего поступления в школу, о создании постоянно действующих летних курсов для желающих и способных экстерном пройти 1-2 класса.

Экстернат и раннее поступление в высшее учебное заведение должны постоянно быть в поле зрения родителей и преподавателей, и это следует всячески поощрять, если подросток на это способен и активно к этому стремится. <...> Мы можем здесь только кратко упомянуть о возможностях сверхранней диагностики и ранней стимуляции, так как высказанные соображения, вероятно, и без того будут встречены не слишком одобрительно. <...> Вопрос о том, "справедливо" ли предоставлять немногим "избранникам" с раннего детства особые льготы, решается относительно просто: речь идет не столько о льготах, сколько о перегрузках, и, наконец, "избранным" приходится довольно тяжело и уж конечно безвинно расплачиваться: женщинам с синдромом Морриса - бесплодием и бездетностью, при синдроме Марфа+на - физической нескладностью, гипоманиакально-депрессивным - мучительными депрессиями, еще не преодолеваемыми медикаментозно, гиперуремикам - постоянной угрозой подагрической вспышки.