Вращающиеся миры и относительность существования: семь приближений к философии Курта Гёделя

Кроме того, «здесь и теперь» различных наблюдателей существенно отличаются не только в зависимости от тела наблюдателя (его роста, формы и расположения глаз, формы носа и пр.), но и по фокусировке внимания (из одной и той же картинки я могу вообще не воспринять то, что воспримете вы, и наоборот), а также по ментальности каждого наблюдателя (если речь идет о человеке). Одно и то же окружение, воспринимаемое разными наблюдателями, -- это совершенно разные миры. Мир, воспринимаемый камнем, вирусом, инфузорией, муравьем, птицей или ланью, коренным образом отличается. Быть может, и не в такой кардинальной степени, но мир, воспринимаемый каждым из нас, также отличается, поскольку восприятие каждого определено уникальностью его ДНК, уникальностью его тела, восприятия (напр., отличиями в восприятии цвета, света, формы и т. п.) и уникальностью его ментального. Ведь даже одно и то же самое услышанное слово каждый понимает по-разному. И то, что существует, например, в моем мире, может не существовать в вашем мире. Да, физические законы для всех нас одни и те же, но наши миры -- абсолютно различны. У каждого из них -- свое, локальное, время и своя система отсчета. И теория вращающихся миров Гёделя может служить яркой иллюстрацией такого положения дел, когда, повторюсь, на одних и тех же основаниях могут существовать абсолютно разные миры.

Таким образом, возвращаясь к вопросу об универсальном настоящем, можно сделать следующий вывод: если нет никакого универсального настоящего, а традиционный принцип призывает нас к тому, что существует лишь то, что является настоящим, то нет и того, что мы называем сосуществованием. Сосуществование оказывается лишь такой же абстракцией или иллюзией, как одновременность и универсальное настоящее. Удачной иллюстрацией такой иллюзии является то, как мы воспринимаем звезды на ночном небе, когда нам кажется, что все они: (а) существуют, (б) существуют одновременно (сосуществуют) и (в) существуют в некоем универсальном настоящем, хотя на самом деле свет, идущий от них, преодолевает существенно разные расстояния, все они не одновременны, и многие из этих источников света давно не существуют (погасли).

Приближение 6

Возвращаясь к теме относительности существования, заметим: то, что относительность является непременным условием существования любой вещи, давно известно философам.

1. Существование является относительным пространственно. Любой объект всегда определяется в его отношениях с другими объектами. Наше восприятие таково, что для определения объекта мы всегда сравниваем его с другими объектами (определяемый объект по форме, цвету, стуктуре и т. п. должен отличаться от других объектов). Другие объекты всегда служат ему пределом (объект, взятый в бесконечном вакууме, т. е. при отстутствии других объектов, будет бесконечным объектом). Если взять шире, любой объект определяется всей совокупностью объектов, как бы следуя принципу МЙ-ПеЙ (т. н. отрицательная суммация: если не тот, не тот и не любой другой, то значит -- этот).

2. Существование является относительным в том, что касается изменения. Любой объект изменяется по отношению к самому себе (компьютер завис, топор затупился, у вас появились морщины и т. п.). Но мы всегда воспринимаем объект в каком-то одном его состоянии относительно другого или других его состояний.

3. Существование является относительным в том, что касается части и целого. Любой объект «повернут» к любому другому объекту лишь какой-то одной своей частью. Так мы всегда воспринимаем лишь какую-то одну сторону объекта -- ту, что позволяет наша точка наблюдения. Например, при фронтальной точке наблюдения мы воспринимаем одну стену дома и не воспринимаем другие.

Менее внятным в философском дискурсе является то, что существование зависимо от системы отсчета, в которой находится наблюдатель, т. е. от его расположения и состояния его движения. Удачный пример такой зависимости приводит американский философ Ч. Парсонс:

«Представьте себе наблюдателя А, расположенного в таком месте пространства- времени, которое пространственно отделено от событий на Земле по меньшей мере с сентября 2001 года, но достаточно близко, так, что многое из более ранней истории Всемирного торгового центра находится в прошлом светового конуса этого наблюдателя. То есть мы можем предположить, что он знает о Всемирном торговом центре и может сказать, безотносительно к времени, что Всемирный торговый центр существует. Этот наблюдатель А не может знать о разрушении ВТЦ. Используя различные дефиниции одновременности, А мог бы одинаково правдиво утверждать «ВТЦ сейчас существует» и «ВТЦ сейчас не существует». Таким образом, даже с добавлением «сейчас» существование оказывается относительным» Parsons Ch. Godel and Philosophical Idealism // Philosophia Mathematica, 2010. -- Vol. 18. -- Issue 2. -- P. 180-181..

Но гораздо менее внятным в философском дискурсе является то, что существование является относительным к возможности.

Соотношение возможного и действительного обычно рассматривается лишь в бытийных рамках, когда возможность объявляется некоей «объективно существующей» тенденцией, заложенной в каждом существующем объекте, тенденцией, при помощи которой пытаются объяснить изменение (развитие) объекта. Между тем, оставаясь в рамках бытия, невозможно объяснить, что такое эта «тенденция». Попытки такого объяснения с необходимостью уводят за пределы онтологии как учения о существующем. Во всяком случае, в таких попытках речь идет о главенствующей роли возможности по отношению к бытию. Возможность первична, бытие -- вторично. Возможность может быть актуализирована (проявлена, реализована, воспринята), и тогда мы говорим, что она осуществилась, появилась в бытии. Удачной иллюстрацией такой актуализации может быть коллапс (редукция) волновой функции -- превращение волны в частицу в квантовой физике, если, конечно, понимать волновую функцию не как математико-статистическую абстракцию. Впрочем, вполне возможно, что волновая функция -- это именно тот случай, когда математические абстракции и физические основания совпадают, о чем писал В. Гейзенберг, определяя волну вероятности как количественное выражение понятия «потенция» аристотелевской философии, вводящее «странный вид физической реальности, который находится приблизительно посередине между возможностью и действительностью» Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. -- Пер. с нем. -- М.: Наука, 1989. -- С. 16.. Но возможность может и не быть актуализированной, и, тем не менее, обладать невероятной силой. Более того, именно неактуализированные (непроявленные, неосуществленные) возможности обладают такой силой. Именно они и определяют то, что осуществляется. Это понятно даже на уровне обыденного, если просто подумать о том, чем именно всегда направляются все наши решения и что именно ведет нас по жизни. То есть о неактуализированных возможностях нельзя сказать, что их нет, но можно сказать, что они наличествуют Такое деление возможностей на актуализированные (проявленные, существующие) и неактуализированные (непроявленные, наличествующие) принято в «Симультанной истории» -- одной из концепций поссибилизма. Об этом см., напр., мою статью: Юрий Олейник. «Чем явственней князь, тем неявственней я (О некоторых особенностях психологии восприятия)» на ресурсе: www.academia.edu..

Следует заметить, что внесение относительности в концепцию существования влечет за собой и относительность жизни как формы существования. Впрочем, жизнь и так относительна. Другое дело, как мы ее, эту относительность, понимаем.

Все мы, например, знаем, что жизнь как форма существования -- дискретна, т. е. она может оборваться в любой момент (так что, например, сказав А, вы можете и не успеть сказать Б). Отсюда: жизнь любого конкретного человека -- относительна, поскольку в каждый конкретный момент эта жизнь основана лишь ни на чем не основанной вере в то, что он (этот конкретный человек) обладает некоторыми свойствами, чтобы жить. Отсюда, учитывая дискретность жизни, вы никогда не знаете наверняка, жив ли, например, ваш друг, находящийся в данный момент в другой стране, другом городе, в конце концов, в другой комнате. И точно так же ваш друг -- он может лишь надеяться на то, что вы в данный момент живы. Причем, поскольку одновременность относительна, то даже если вы разговариваете с другом по скайпу, то то, что вы видите на экране и что кажется вам таким реальным, существующим и происходящим «в данную минуту», для вашего друга уже давно в прошлом (насколько «давно» зависит, разумеется, от расстояния, скорости передачи сигнала и свойств вашего компьютера). Слегка утрируя, можно сказать, что то, что вы видите на экране, является лишь компьютерной «демоверсией» вашего друга. И виноват в этом не спутник, через который сигнал от вашого друга поступает на ваш компьютер, а скорость света, ограничивающая распространение любого сигнала известной величиной Подобным образом: то, что мы видим как звезды на ночном небе, это лишь свет, идущий к нам миллионы лет от источников, вполне вероятно уже погасших. Это касается и солнечного света: если Солнце вдруг (не дай бог, конечно) погаснет, то мы сможем нежиться в его лучах еще 8 минут..

Может показаться, что сказанное об относительности жизни грешит скептицизмом крайнего толка. Но это замечание справедливо лишь в том случае, если мы остаемся в рамках традиционного различения (ваш друг или существует, или не существует). Но если мы признаем главенство возможного по отношению к бытию, то данное замечание снимается, поскольку мы можем сказать, что ваш друг не существует, но и не несуществует; ваш друг наличествует (как неактуализированная возможность).

При этом, однако, может возникнуть логичный вопрос: не правильней ли будет в данном случае сказать, что ваш друг попросту отсутствует? Нет, не правильней. Сказать, что ваш друг отсутствует, значит сказать, что в данный момент он находится не здесь, указывая тем самым, что он присутствует где-то в другом месте. Т. е. отсутствие всегда означает «присутствие-где-то-еще», а несуществование означает не присутствие нигде. А ведь мы не знаем, жив ли он (существует ли он в данный момент) вообще. С другой стороны, все, что дано непосредственно в акте перцепции (т. е. в непосредственном восприятии), существует; все, что не дано -- наличествует. И если вы в данный момент думаете о своем друге (т. е. он присутствует в вашем акте перцепции), то ваш друг существует, но существует лишь настолько и лишь той своей гранью или версией, которая связана с этим вашим думаньем. Всеми другими своими гранями (версиями) ваш друг не существует и не несуществует, т. е. только наличествует. Другими словами: чем больше информации вы можете получить о вашем друге, тем больше он существует и тем ближе к вам он становится в пространственном отношении (пространственное приближение обязательно, если вы хотите получить максимальное количество информации); отсюда понятно, что наиболее близкое к 100% информации о вашем друге вы получите тогда, когда сами превратитесь в вашего друга; и именно в этом случае ваш друг обретет 100%-ное существование, как бы абсурдно это ни звучало Так иллюстрируется относительность существования в «Симультанной истории» -- одной из концепций поссибилизма. Согласно этой концепции, любой объект наличествует симультанно (вневременно) во всех своих возможных состояниях, но существует (т. е. дан нам в акте восприятия) лишь какой-то одной своей частью. Подр. см.: Юрий Олейник. «Чем явственней князь, тем неявственней я. (О некоторых особенностях психологии восприятия)». -- Ресурс: www.academia.edu..

Можно, конечно, выдвинуть и другое возражение: из сказанного выше понятно, что невозможно быть абсолютно уверенным в существовании другого, но, тем не менее, в себе-то, то есть в своем собственном существовании, мы всегда уверенны абсолютно. Да, это так. Но беда в том, что наше собственное существование -- это всегда существование глазами другого человека, существование с точки зрения другого настоящего, другого мира. Существовать -- значит быть воспринятым (Беркли). Это может быть и ваше собственное восприятие -- самовосприятие (своего тела) и самоосознавание, -- но любое самовосприятие -- это всегда самоотстранение, когда вы смотрите на себя как бы со стороны. К тому же, например, можно ли сказать, что вы существуете в то время, когда вы спите без сновидений один (одна) в доме? Можно ли сказать, что пациент, находящийся в состоянии глубокой анестезии при отсутствии наблюдателей, существует? Кто мы или что мы в такие периоды? Подобные состояния внутренней робинзонады не вкладываются в рамки хайдеггеровых Dasein («здесь-бытие») и Mitsein («бытие-с», «со-бытие»). Скорее они напоминают неопределенное состояние кошки до открытия коробки в известном мысленном эксперименте Э. Шредингера. Впрочем, состояний, характеризующихся такой неопределенностью, не так уж и мало в жизни С этой точки зрения интересно было бы исследовать состояния, возникающие у человека в т. н. камере сенсорной депривации (isolation-tank), о которых пишет, в часности, амер. исслед. Дж. Лилли, но это выходит за рамки данной публикации. См.: Lilly J. C. The Deep Self. Profound Relaxation and the Tank Isolation Techniques. -- New York: Simon&Shuster, 1977. -- P. 105-109..

Безусловно, относительность существования в таком ее понимании влечет за собой не только изменение философской парадигмы и акцентацию возможного (наличествующее vs существующее), но и затрагивает многие аксиологические вопросы, касающиеся, например, ценности жизни, ее смысла, отношения к смерти и др. В этом плане, на первый взгляд, легко заключить, что введение относительности в концепцию существования может привести к умалению значимости (человеческой) жизни, поскольку при такой относительности, например, убийство человека можно трактовать как переведение человека с режима существования в режим наличествования, и не более того, т. е. относительность может служить как бы оправданием убийства. Но относительность существования может послужить оправданием убийства не более, чем, например, стойкая убежденность людей в существовании загробного мира (когда убийство можно точно так же трактовать как переведение человека из одного мира в другой, и не более того). Впрочем, аксиологические вопросы относительности существования -- тема отдельного исследования. А здесь уместно упомянуть о другом ее аспекте.

Из относительности одновременности Курт Гёдель сделал вывод об умозрительной (иллюзорной) природе времени. Следует ли такой же вывод по отношению к существованию, если согласиться с тем, что существование тоже относительно? По моему мнению, да, следует. И смею заметить, Гёдель вплотную подошел к такому выводу, тем более что именно на иллюзорность материального мира указывала ему тень его философского героя Лейбница.

Приближение 7

Впрочем, Лейбниц был не единственным философским героем Гёделя. С 16 лет Гёдель страстно увлекся учением Иммануила Канта. Влияние этого философа не оставляло Гёделя на протяжении всей жизни. По его собственному признанию, теория вращающихся миров была результатом размышлений над кантовой концепцией умозрительной природы времени. Интересно, что увлечение философией Канта было одной из точек соприкосновения, соединяющей его (Гёделя) с Эйнштейном -- таким же поклонником учения Канта. По словам современников, философия Канта была непременной темой бесед Гёделя и Эйнштейна во время их длительных прогулок по улицам Принстона в 1940-х годах.

Стало быть, если говорить об «иллюзорности мира», то для Геделя это была иллюзорность особого вида, поскольку она выводила на арену не пустой солипсизм (существую только я, а все остальное -- плод моего воображения), а скорее кантову «вещь-саму-по-себе» («вещь-в-себе») -- концепцию, кстати, во многом опирающуюся на учение Лейбница о монадах. Как известно, эта концепция предполагает: мир со всеми его объектами всегда дан нам опосредованно через восприятие (пространство и время -- это лишь врожденные формы нашего восприятия Отсюда, должно быть, эта нерушимая убежденность Эйнштейна в том, что пространство, время и событие -- это лишь способы (инструменты) описания мира, а не объективные его свойства.), т. е. мы всегда познаем мир лишь в том его образе, какой присутствует у нас в голове; более того, мы привыкли считать этот образ объективной и реальной картиной мира; отсюда: мир в целом и любой объект в нем состоит из двух уровней: (1) истинный объект (неявленный объект, «вещь-сама-по-себе») и (2) объект в его отношениях с другими объектами (проявленный объект, «вещь-для- нас»). Первый уровень, по Канту, скрыт от восприятия, а второй уровень, который (и только который) мы воспринимаем, -- это лишь весьма приблизительное и во многом искаженное (иллюзорное) наше представление об объекте, поскольку то, что мы воспринимаем на этом уровне, суть лишь отношения объекта с другими объектами, а не «объект-сам-по-себе» как носитель этих отношений Предпосылки концепции «вещи-самой-по-себе» можно найти уже в ранней работе Канта «Физическая монадология»: «Но есть, кроме внешнего присутствия ее [субстанции. -- Ю. О.], т. е. кроме относительных определений субстанции, другие, внутренние, и если бы не было этих последних, то и те, первые, не имели бы субъекта, в котором бы они пребывали» (Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 1. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 323). Концепция «вещи-самой- по-себе» -- краеугольный камень кантовой «Критики чистого разума» (как об этом пишет сам Кант в Предисловии ко второму изданию «Критики». См.: Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 28-29)..

Возможно, наиболее четко Кант разъясняет свою концепцию в «Критике чистого разума» следующим образом:

«Выше мы хотели сказать, что всякое наше созерцание есть только представление о явлении, что вещи, которые мы созерцаем, и что отношения их сами по себе не таковы, как они нам являются, и если бы мы устранили наш субъект или же только субъективные свойства наших чувств вообще, то все свойства объектов и все отношения их в пространстве и времени и даже само пространство и время исчезли бы: как явления они могут существовать только в нас, а не сами по себе. Что представляют собой предметы сами по себе и обособленно от этой восприимчивости нашей чувственности, нам совершенно неизвестно. Мы не знаем ничего, кроме свойственного нам способа воспринимать их, который к тому же необязателен для всякого существа, хотя и должен быть присущ каждому человеку» Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 79.

235.

Существует множество философских интерпретаций кантовой концепции «вещи- самой-по-себе» Об этом см., напр.: Stang N. Kant's Transcendental Idealism // The Stanford Encyclopedia of Philosophy, Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/spr2016/entries/kant- transcendental-idealism/>.. Сам Кант, как видно из приведенного выше отрывка, говорит о непознаваемости «вещи-самой-по-себе», но, с другой стороны, даже в пределах «Критики чистого разума» он указывает на то, что «вещь-сама-по-себе» имеет свойства Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 79., и, кроме свойств, называет также и некоторые ее характеристики: (1) «вещь-сама-по-себе» находится вне пространства и времени, т. е. она независима от нашего сознания Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 70, 660-661.; (2) «вещь-сама-по-себе» -- это неподвластные нашему восприятию внутренние свойства вещи Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 257.; (3) «вещь-сама-по-себе» воздействует на наши органы чувств и таким образом проявляется как явление, как «вещь-для-нас», т. е. она служит причиной явления Напр.: «Вещь-сама-по-себе» как то, что воздействует на нас через представление; как

«интеллигибельная причина», «нечувственная причина» явления вещи; как причина явления, которая не есть само явление; как «чувственно не обусловленное условие» явления вещи (Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 195, 266, 384, 425)..

Нетрудно понять, что мир «вещей-самих-по-себе» -- это и есть «мир возможностей» классического поссибилизма, трактуемый как нечто вне-бытийное, потенциированное, только наличествующее, но такое, что непосредственно связано с бытием и является его причиной Стремление Канта к созданию стройной и завершенной теории не позволило ему вывести «возможное» за рамки бытийных категорий. Тем не менее есть все основания полагать, что его концепция «вещи-самой-по-себе» как раз и является таким «вне-бытийным отражением» категории возможного.. Такому пониманию может способствовать и то, что в поссибилизме «свойства» и «возможности» -- весьма близкие понятия Об этом см.: Lewis D. Ranseyan Humility // Conceptual Analysis and Philosophical Naturalism. -- Cambridge: The MIT Press, 2008. -- P. 204-205.. Кроме того, кантово понятие «вещи-самой-по-себе» как нельзя лучше согласуется с понятием «наличествование» в поссибилизме и с трактовкой существования как реляции. Например, применительно к человеку (а Кант определял человека тоже как двухуровневый объект -- как «вещь-саму-по-себе» и как ее явление «во плоти» Кант о человеке как «вещи-самой-по-себе», см.: «Критика чистого разума» (Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 321-322, 651-653; «Критика практического разума» -- Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 4. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 432, 496). ) состояния, подобные упомянутому выше состоянию внутренней робинзонады (см. Приближение 7), -- это и есть уровень человека как «вещи-самой-по-себе», состояния простого «наличествования».

О том, что Гёдель склонялся именно к кантовой иллюзорности существующего, свидетельствует не только то, что Кант был одним из его философских героев, но и близость гносеологических позиций обоих мыслителей. Ведь точно так же, как Кант своей концепцией «вещи-самой-по-себе» указывал на ограниченность нашего познания, привыкшего иметь дело только с явленными вещами «Чувственность и ее сфера, а именно сфера явлений, самим рассудком ограничивается таким образом, что она направлена не на вещи в себе, а только на тот способ, каким они являются нам в зависимости от нашей субъективной природы». (Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 645). О ноумене как «пограничном понятии» см.: Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. -- Т. 3. -- М.: ЧОРО, 1994. -- С. 244., Гёдель своими теоремами указывал на присущую нам неполноту понимания мира.

Стоит заметить, правда, что Гёдель, в отличие от Канта, был более оптимистичен, полагая, что научное познание все же может проникнуть за пределы мира явлений. В неопубликованной при жизни статье «Некоторые заметки по поводу взаимосвязи между теорией относительности и кантианской философией» (1946/1949) он писал: «Следует полагать, что научное познание может, по крайней мере частично и постепенно, проникнуть за пределы явленного и достичь мира вещей самих по себе» Some Observations About the Relationship Between Theory of Relativity and Kantian Philosophy. Цит. по: Parsons, Ch. Godel and Philosophical Idealism // Philosophia Mathematica, 2010. -- Vol. 18. -- Issue 2. -- P. 179..

Разделим его оптимизм.

Размещено на Allbest.ru