Вольтер против Руссо

Вольтер не был столь сентиментальным, он всего лишь не хотел ссориться с Богом; он не был и столь уверен, как Руссо, что Бог есть; бессмертна душа или нет этого нам знать не дано, не надо стремиться к высшим истинам, надо просто «возделывать свой сад».

После написания «Эмиля» у Руссо началась широкая полоса неприятностей: «Эмиля» во Франции осудили на сожжение. Руссо перебрался в Швейцарию, но его изгоняют и оттуда. Он недоумевает: вроде те же самые идеи, которые он пропагандировал в «Новой Элоизе», а реакция совершенно другая.

Руссо был вынужден покинуть Женеву и некоторое время провел в имени Фридриха II, в герцогстве Нейбургском, недалеко от Женевы. Но и там ему не было покоя: он жил с Терезой невенчанным и отдал своих детей в приют, что очень не нравилось местным крестьянам. Не нравился им также двойной переход Руссо из протестантства в католичество и обратно в протестантство. В окна его дома полетели камни, и Руссо решил уехать с Юмом в Англию.

Пока Руссо путешествует по Англии, можно вернуться ко второму герою. Вольтер живет в своем поместье Ферне, живет довольно счастливо. Теперь его хозяйка и муза-племянница Мари-Луиза Дени. Связь с ней началась еще при Эмилии, но была так законспирирована, что о ней никто не знал, даже домочадцы. К нему приезжает сюда множество гостей - актеры французской комедии, Гримм, Даламбер. Он пишет здесь статьи для «Философского словаря», продолжает развивать аргументы в пользу теории просвещенного абсолютизма, а самое главное, борется за реабилитацию казненных Каласа и Лабарра. В 1762 г. по несправедливому обвинению в смерти сына из-за того, что тот якобы хотел перейти в католичества, власти казнили тулузского негоцианта шестидесятилетнего Каласа. Вольтер борется за его реабилитацию до 1765 г. и в этом году, благодаря венценосным покровителям, ему это удается. Он счастлив. И когда в последний раз он в 1778 году незадолго до смерти приезжает в Париж, самую большую радость ему доставляет возглас одной женщины (из собравшихся на улице): «Это спаситель Каласа!». С Лабарром, правда, ничего не получается. Этот юный 19-летний дворян, казненный судом города Аббевиля, из-за того, что он пел шуточные песенки о деве Марии, был казнен жестоко (у него вырвали язык, отрубили голову, а тело сожгли). Вольтер негодующе пишет знакомым письма о том, как Франция казнит своих сыновей. Его гнев направлен и против церкви; «Раздавите гадину!» слышится его призыв. В 1763 г. Вольтер пишет Трактат о веротерпимости, призывает всех с сочувствием и пониманием относиться к верующим других конфессий и вообще ко всем людям с иными взглядами.

Аргументы в пользу просвещенной монархии находят в это время новое обоснование. Вольтер уже написал «Генриаду», «Историю Карла XII», «Историю Российской империи при Петре I», «Век Людовика XIV и Людовика XV»... Но его работы это история не только жизни королей, это история культуры разных стран, каждая из которых неповторима. По-прежнему он уверен, что одного человека легче просветить, чем многих. Поэтому лучше, чтобы правил один, хотя он обязательно должен быть просвещен философом-просветителем. По сравнению с идеей неограниченной ничем, абсолютной монархией эта мысль Вольтера, несомненно, была передовой.

Его убеждения не поколебала даже ссора с Фридрихом II. Находясь в Пруссии с 50-53 годы, Вольтер убедился и в здравомыслии Фридриха II, и в его деспотизме. Последний он, видимо, считал некоторой уступкой прошлому непросвещенному веку.

С Фридрихом он долго будет в ссоре, будет называть его Люком по имени злой обезьянки короля. В конце жизни переписка между ними возобновится, но на приглашение короля он всегда отвечает отказом, уверяя, что стар и немощен, на что Фридрих уверяет, что он схоронит половину Европы и будет иметь удовольствие написать злобное двустишие на его кончину. (Так и вышло).

Вольтер переписывается и с Екатериной, которая, желая прославиться как просвещенная монархиня, уверяла его, что русские крестьяне каждый день едят курицу (чего хотел Генрих IV) и вообще жизнь у них трудолюбивая, но радостная... Он начинает торговать с Екатериной шелковыми чулками и часами, производимыми в его поместье. В 1771 г. он пишет ей: «Я умру, по-прежнему преклоняясь перед Вашим величеством. Да примет Екатерина бессмертная мое глубокое уважение» [2, с. 552].

Екатерина купила у Вольтера, так же, как позже у Дидро, его библиотеку (сейчас находится в Петербурге), оставив ее у него и выплачивая ему зарплату библиотекаря.

Дружба и даже некоторое льстивое отношение со стороны великих правителей свидетельствует о победе вольтерова ума и достоинства над своим временем. Справедливо писал о нем В. Гюго: «Он был не человеком. Он был Веком». И действительно, все преобразования, все изменения в общественном строе, мыслях, чаяниях ХVIII в. отразились в его жизни.

В 1778 г. перед смертью Вольтер последний раз приезжает в Париж, где его встречает восторженный прием: толпы на улицах кричат в его честь, кресло, в котором он сидит, несут на руках, Французская Комедия благодарит его венком. Он счастлив, он удовлетворен. Но нервный подъем не мог пройти просто так, через незначительное время Вольтер умирает и, чтобы не пришло запрещение на похороны, его племянник, одев его как живого, увозит в свое поместье и тайно хоронит. На следующий день приходит запрет на захоронение.

После победы революции прах Вольтера был перенесен в Пантеон, но затем, после реставрации в 1809 г. его вынесли оттуда; когда же в 1830 г. его вновь возвращают в Пантеон, гроб его, как и гроб Руссо, оказывается пустым. Сбылись его юношеские опасения.

В это время Руссо путешествует по Англии, но поскольку он не знает английского языка, ему там скучно; вскоре он поссорится с Юмом и вернется во Францию. У него в Париже, там же, как и у Вольтера, нет прибежища, он поселяется в имении маркиза Жирардена Эрменонвиле. Глубоко преклонявшийся перед Руссо владелец воспроизводит в Эрменонвиле пейзаж, воспетый в «Новой Элоизе»; чащи перемешиваются с рощами, дубравы с полями, ручьи низвергаются с высоты или журчат в тишине. Руссо спокойно проводит здесь время с Терезой и её матерью. Он бродит по полям, собирает гербарий, наслаждается сельским отдохновением.

До выдворения из Швейцарии в том же 1762 г., что и «Эмиль», был написан «Общественный Договор», составивший славу Руссо и всей Франции. Гениальность Руссо трудно переоценить; правда, он надолго опередил свое время.

В эти годы Франция еще считала королевскую власть божественной и незыблемой. Читали, скорее, «О духе законов» Монтескье, нежели «Общественный Договор», да его почти и не читали. По данным Д. Морне, из 500 каталогов французских частных библиотек «Общественный Договор» содержался лишь в одной («Новая Элоиза» в 126, «Рассуждение о неравенстве» в 67) [15, p. 47].

Высшие слои были заняты парламентским кризисом. Дело в том, что королевские указы должны были утверждаться парламентом, где заседали два первых сословия. В 1770 г. канцлер Mony издал указ о запрете продажи парламентских должностей с целью подавить противостояние королю. В целом это была прогрессивная мера, но в тех условиях угрожала самостоятельности парламента. Бунт парламента вылился всего лишь в памфлетную войну, в которой выяснялось, принадлежит ли королю полная власть или лишь исполнительная. Сомнения в необходимости королевской власти еще не возникали, и до 1789 года Людовика XVI и парламент, и народ встречали возгласами «Да здравствует король!». То, что в 1789 г. этот возглас был заменен возгласом «Да здравствует республика! Да здравствует нация!» следует видеть в первую очередь заслугу «Общественного Договора» Руссо также и потому, что революция в особенности с якобинской стороны основывалась на идеях Руссо. Как известно, М. Робеспьер посетил Руссо в Эрменонвиле, а позже попытался, по идеям Руссо, установить в республике Культ Верховного Существа.

Какие же идеи вошли в текст Декларации 1789 г. и, далее, составили золотой фонд демократических конституций? - Прежде всего это убеждение в равенстве всех людей: «Все люди рождаются равными..., вместо слов “но везде они в оковах” были добавлены «и остаются свободными и равными в правах». По сравнению с Вольтером, который хотел только свободы мысли и слова, Руссо требует республиканских свобод, равенства и братства.

Вторая важная мысль - о праве частной собственности. Здесь Руссо предвосхитил даже Маркса, для которого гражданин это прежде всего собственник, хотя бы только на свои рабочие руки.

Если во втором Трактате 1754 г. «О происхождении неравенства» частная собственность выступила для Руссо главным общественным злом, то уже в статье «Политическая экономия», написанной для Энциклопедии в 1755 г. (т.е. в то же время), Руссо утверждает, что частная собственность самое священное право человека, может быть, более священное, чем сама свобода. Она более всего связана с сохранением жизни; потому ли, что имущество легче захватить и труднее защищать, чем личность, и в силу этого следует больше уважать то, что легче похитить; либо, наконец, потому, что собственность - это истинное основание гражданского общества и истинная порука в отношениях граждан, ибо если бы имущество не было залогом за людей, то не было бы ничего легче, как уклониться от своих обязанностей и насмеяться над законами» [8, с. 128].

Мы видим, что Руссо очень быстро понял, что золотой век с его общественной собственностью уже не вернуть, а новое общество основано на собственности. В известном смысле Руссо даже опередил Маркса: человек - гражданин именно потому, что он - собственник. «В своей экономической подпочве жизнь гражданского общества подразумевает наличие реальных суверенных индивидуальных субъектов политической жизни и гражданской самостоятельности. Но такими суверенными субъектами могут быть лишь различные субъекты собственности (в пределе - суверенный индивид). Только субъект собственности (прежде всего индивидуальный собственник своей рабочей силы, своей творческой потенции) обладает реальной возможностью быть гражданином» [1, с. 353].

После заключения Договора, по Руссо, человек теряет естественное право и свободу на то, что его прельщает, но приобретает гражданскую свободу и гражданские права. Устанавливаются права на жизнь, свободу и собственность, физическое неравенство заменяется равенством всех перед законом.

Теории общественного договора, идущие от Пуффендорфа, Локка и Гроция, часто упрекали в том, что они вводят в теорию робинзонаду, предполагающую существование изолированных индивидов: не было, говорят они, в истории такой ситуации, когда люди жили бы в одиночестве. Да, это действительно так. И все же такая ситуация была - на переходе от феодально-иерархического строя к промышленному. Тогда и появляются граждане и договор. Кроме того, представления о «робинзоне» позволяют приписать каждому отдельному индивиду самостоятельное и независимое решение о договоре.

Еще один важный пункт - признание народа сувереном, принимающим законы. Все граждане собираются на общее собрание и принимают их. Суверенитет не может передаваться никому, в том числе депутатам. Появляются понятия «общей воли» и «воли всех»; так Руссо разделяет политику и экономику: как граждане, выступают члены общей воли; со своими же частными интересами предстают обычные жители. «Часто существует немалое различие между волею всех и общею волею. Эта вторая блюдет только общие интересы; первая - интересы частные и представляет собой лишь сумму изъявлений воль частных лиц. Но отбросьте из этих изъявлений воли взаимноуничтожающиеся крайности; и в результате оставшихся расхождений получится общая воля» [1, с. 172].

Понимание суверенитета и общей воли - исключительно важные для демократии достижения Руссо. Они до сих пор остаются главными в демократических установках.

Большую трудность тем не менее представила для Руссо тема собрания всех граждан, и хотя он ссылается на Рим, где жители даже несколько раз в день собирались на Форум, этот вопрос остался все же для него решенным неоднозначно. Другой вопрос, ясный для Руссо, но не очень ясный в целом, связан с фигурой законодателя: это он предлагает Форуму законы, так как простые граждане из-за личных корыстных мотивов и недостаточной грамотности не могут их точно и верно понять и сформулировать. Законодатель свободен от личных желаний, он хочет только общего блага: народ хочет счастья, но не знает, в чем оно состоит; народ стремится к благополучию, но не знает, как его достичь. Все это знает Законодатель, его фигура почти божественна, заключает Руссо. Нужно считать верным стремление Руссо обеспечить всех граждан в имущественном отношении равным достоянием, это как бы всеобщий обязательный уровень, дающийся всем. Впоследствии он становится неравным, но только благодаря личным усилиям. Каждый показывает, на что лично он способен, и его достояние зависит только от него.

Так - в пользу Руссо - заканчивается спор между ним и Вольтером по социальным проблемам. Но в остальном - трудно сказать, кто из них был более велик: опередивший ли свой век тонкий, ироничный, могучий Вольтер или также опередивший свой век сентиментальный, хотя одновременно гражданственно-патетичный Руссо. На родине их праху места не нашлось, но своим умом они прославили Францию. И не только Францию - они вошли в число Прометеев земли. Слава их не померкнет. И пусть не померкнет наша благодарность великим личностям.

Библиография

1. Библер В.С. О гражданском обществе и общественном договоре // Библер В.С. На гранях логики культуры. М., 1997. С. 172, 353.

2. Вольтер и Екатерина. Переписка. СПб., 1882. Т. 2. С. 552.

3. Вольтер Ф.М. Орлеанская девственница. М., 1971. С. 222.

4. Вольтер. Бог и люди. М., 1961. С. 142.

5. Момджян Х.Н. Философия французского просвещения XVIII века. Очерки. М.: Мысль, 1983. 447 с.

6. Розанов М.Н. Французская литература в эпоху Просвещения. М., 1907.

7. Руссо Ж. Новая Элоиза // Руссо Ж.Ж. Избранные произведения. В 3-х т. М., 1961. Т. 2. С. 155-156.

8. Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 128.

9. Руссо Ж.-Ж. Эмиль, или о воспитании // Руссо Ж.-Ж. Педагогические сочинения: в 2-х т. Т. 1. М., 1981. С. 213, 217, 380.

10. Ansart-Dourlen M. De naturе et violence dans la pensйe de J.-J. Rousseau. Lill, 1976.

11. Belaval J. Philosophie et littйrature. Buffalo, 1976.

12. Borel J. Genie et folie de J.-J. Rousseau. P., 1966.

13. Brandt R. Rousseau Philosophie der Gesellschaft. Stuttgart-Bad-Cannstatt, 1973.

14. Leithдuser J. Er nannte sich Voltaire. Stuttgart, 1961.

15. Mornet D. Les enseignement des billioteques prinйes // Requed `histoire literaire. P., 1910. P. 47.

16. Pomeau R. La religeon de voltaire. P., 1956.

17. Rousseau J.-J. Collection complиttes de J.J. Roussean. Lеттres de Rousseau а Voltaire. V. 5. P., 1793. Р. 356-357.

18. Rousseau J.-J. Collйction completes V. 5. Lettres de Rousseau а Voltaire. P., 1791

19. Гуревич П.С. Подвижничество в панораме человеческого бытия // Педагогика и просвещение. - 2015. - 4. - C. 330 - 335. DOI: 10.7256/2306-434X.2015.4.17596.

Размещено на Allbest.ru