Проблемы межэтнических взаимоотношений в России в конце 20-х гг. ХХ века

Доктрина «целокупной России» носила великодержавный характер; идею единой и неделимой страны почти все национальные движения и организации воспринимали как возвращение к дореволюционной политике.

В приказе Колчака 28 июля 1919 г. говорилось, например: «Мы ведем борьбу за русское национальное дело восстановления России как свободного, единого и независимого государства»⁵⁷.

Однако под давлением Антанты в мае 1919 г. Колчак дал обещание после войны созвать Учредительное собрание, признать правительство Финляндии, откладывая решение вопросов о признании независимости Польши, об автономии прибалтийских, закавказских и закаспийских стран. Вопрос о статусе народов Сибири и других регионов России не стоял, хотя с учетом реальной сферы влияния правительства был явно насущным⁵⁸.

«Непредрешенчество» как одна из главных черт Белого движения пронизывало и национальную политику антибольшевистских режимов. Так, 14 мая 1919 г. в ответ на приветствие еврейской делегации на одном из приемов верховный правитель ответил так: «Я против национальной фракции, не имею оснований менять свое отношение к этому вопросу. Объясняю шероховатости, наблюдающиеся в национальных отношениях, нервным состоянием страны, особенно в прифронтовой полосе». Он выразил уверенность, что «с общим успокоением страны исчезнет и острота национального вопроса»⁵⁹.

Патриотизм и русское национальное чувство были опорой, стержнем идеологии белого дела. Денационализация средств производства, налоговый гнет, принудительная мобилизация в армию, насилие и террор не могли, однако, обеспечить белым армиям поддержку широких масс русского крестьянства и рабочих, и это признавали сами военачальники: «Кроме врага на фронте, создавали себе врага в тылу»⁶⁰.

Наиболее дальновидные деятели понимали непривлекательность проводившегося белыми курса на унификацию управления, подчинение национального вопроса военным и политическим задачам. К тому же основы национальной политики России влияли на внешнеполитическое положение страны. Представитель Русского политического совещания в Париже В.А.Маклаков писал в Министерство внутренних дел правительства Колчака о необходимости сделать заявление об уважении к правам национальностей, населяющих Россию⁶¹.

В письме в дипломатическую канцелярию в Екатеринодар и в Министерство иностранных дел в Омске 11 марта 1919 г. Маклаков указывал: «Мы не представляем себе будущее России иначе как свободным сожительством народов на принципах не только автономизма и федерализма, но даже в некоторых случаях и на условиях, установленных обоюдным соглашением и на началах независимости»⁶².

Однако реальная политика белых была подчас весьма далека от деклараций, планов и заявлений. Антидемократическая сущность внутреннего курса в целом вкупе с восстановлением прежней системы управления на местах, утверждением единообразного и основанного на дореволюционной практике порядка судопроизводства в Степном крае, в Сибири, в Туркестане обусловили исключение нерусских этносов из активной политической жизни. Недоверие к власти сохранялось, не снимались межнациональная напряженность и конфликты.

Как писал один из участников событий, «вопрос о создании центральной государственной власти, которая, будучи действительной властью, вместе с тем сумела бы учесть все местные особенности и наладить свои отношения с группами, отличающимися центробежными тенденциями, -- такой вопрос являлся тогда кардинальнейшим... Правительство Колчака не сумело разрешить его и погибло»⁶³.

Не справились с этой задачей и другие небольшевистские правительства.

В то же время организационная, военная, экономическая слабость многих национальных структур заставляла их идти на уступки белым, лавировать в сложной военно-политической обстановке, поступаться своими программными установками. К примеру, уже в 1917 г. в бурятских районах Иркутской губернии и Забайкальской области были созданы аналогичные земствам органы национального самоуправления во главе с Бурятским национальным комитетом. Но в ноябре 1918 г. он был объединен с Бурятским отделом Правительства Забайкальской области атамана Семенова. Созданные при этом аймачные отряды Улан-Цагда были призваны охранять и защищать национальные земства; на деле же они стали карательными.

К тому же бурятские лидеры были вынуждены согласиться на сотрудничество со сторонниками не имевшей реальной основы идеи панмонголизма, которую поддерживали атаман Семенов и японские военные круги⁶⁴.

О том, как разрешался национальный вопрос Белым движением на востоке страны, можно судить по деятельности и судьбе органа исполнительной власти, призванного решать национальные проблемы.

В составе Временного сибирского правительства Министерство туземных дел руководствовалось в основном идеями сибирского областничества; такая ориентация сохранялась и большинством колчаковских чиновников. Были подготовлены уже упоминавшиеся «Основные положения о границах культурной автономии национальностей Сибири», в качестве проекта рассматривавшиеся впоследствии правительством Колчака.

В проекте говорилось, что предоставление отдельным национальностям Сибири территориально-политической автономии затрагивает сущность политического устройства Сибири и может быть решено только Всероссийским учредительным собранием. Поэтому самопровозглашенные национальные автономии не признавались.

В то же время до созыва регионального Учредительного собрания народам Сибири предоставлялась культурная автономия, «гарантирующая свободное развитие каждой отдельной национальности». Она включала в себя организацию всех звеньев учебных заведений с преподаванием на местном языке и изучением русского, причем предусматривалось субсидирование из средств государственного бюджета, если не доставало «местных национальных средств». Кроме того, создавались местные суды, в которых разрешалось применять местные обычаи, если они не противоречили «основным правовым принципам цивилизованных народов» (например, не допускались пытки).

В органах земского и городского управления местностей, где не менее 50% населения говорило на местном языке, он использовался наравне с русским в делопроизводстве. Переписка с государственными учреждениями проводилась на русском языке. Вопросы государственного управления, железные дороги, почта, телеграф, телефон, военное дело, регулирование внешней торговли, таможенное дело, налоговое обложение и денежное обращение, создание государственных монополий и эксплуатация природных богатств оставались в руках Сибирского правительства⁶⁵.

Предусматривалось также назначение части должностных лиц и служащих государственных учреждений из лиц, владеющих национальными языками, в местностях, где коренные народы составляли не менее 50% населения. Все национальные организации, «если они пользуются признанием своего народа», рассматривались «как правомерные представительные органы соответствующих национальностей по вопросам культурной автономии и местного самоуправления», при одновременном назначении правительственных комиссаров по делам национальностей. Оговаривались условия защиты прав национальных меньшинств в рамках «национально-культурного самоуправления».

Все меньшинства, составляющие не менее 10% местного населения, могли «организоваться для защиты своих национально-культурных интересов и обращаться за поддержкой к Сибирскому временному правительству»⁶⁶.

Однако статус самого Министерства туземных дел постоянно понижался, а предложенные им проекты оставались по большей части на бумаге. Вскоре Министерство было реорганизовано в Туземный отдел Министерства внутренних дел, который почти сразу превратился в практически бесправный подотдел Отдела сельского управления того же ведомства. Работа ограничивалась изучением положения дел на местах и составлением докладов⁶⁷.

По инициативе Отдела 25 августа 1919 г. межведомственное совещание, созванное правительством, обсудило проект учреждения при МВД особого Департамента туземных дел и Совещания по этим же вопросам. В них должны были войти представители основных ведомств и с правом решающего голоса присутствовать представители народностей страны. Совещание могло предварительно обсуждать все наиболее важные вопросы, касающиеся национальных прав, экономических и культурных потребностей инородцев. Проект предписывал Департаменту составление законопроектов по туземным делам, подготовку материалов для Совещания, исполнение его решений и ведение текущей переписки.

Но затея не нашла поддержки. Межведомственное совещание признало, что накопленных за год двухсот дел по инородческим вопросам недостаточно для создания целого департамента. К тому же военные обстоятельства и дефицит средств подтверждали, что «настоящий момент совершенно не подходит для спокойной творческой работы»⁶⁸.

Вместе с тем попытки организации национального самоуправления на местах в ряде случаев были небезрезультатны, хотя и вызывали серьезные дискуссии в правительственных учреждениях белой Сибири.

Управляющий Иркутской губернией эсер П.Д.Яковлев сам участвовал в создании бурятских аймаков и последовательно поддерживал их. Представитель МВД П.Башилов, однако, считал, что при внешней незначительности размеров вопрос об аймаках «имеет серьезное государственное значение, ибо ... есть разлагающий антигосударственный элемент этнографически-политического сепаратизма бурят с монгольской ориентацией»⁶⁹.

В рапорте министру внутренних дел А.М.Гаттенбергеру в сентябре 1919 г. он доказывал, что аймаки выросли из большевистского лозунга самоопределения и создали чересполосицу русских и бурятских территорий. С государственной точки зрения, считал он, необходимо создать численное преобладание русских.

«Если сохранить обособляющие бурят от русских аймаки и хошуны путем правительственного указания -- тогда для культивировки бациллы сепаратизма и создастся благоприятная среда». Бороться с параллелизмом органов управления системой соглашений бессмысленно, указывал Башилов. Он также считал незаконным само существование Бурятского национального комитета -- как политической партии без устава и регистрации -- и предлагал его распустить⁷⁰.

Такого рода деятели считали искусственным создание политически самоопределяющихся этнографических единиц руками губернского или иного органа управления, учитывая между прочим и интересы обеспечения налоговых поступлений. Главное же состояло в отстаивании «государственно-объединительной тенденции».

Министерство внутренних дел все административно-территориальные изменения намечало на основе естественно-географических границ, без учета самоопределенческих притязаний бурятских и иных этнических организаций. Сами же национальные земства сохранялись до решения вопроса в законодательном порядке. Заметим, что и в среде самих бурятских деятелей (как и в национальных движениях других народов) не было единства взглядов на целесообразность такой формы национального самоуправления⁷¹.

Именно земства, избранные на основе пропорционального национального представительства, большинство представителей этнических элит рассматривали как наиболее приемлемый путь разрешения проблем. В рамках единого государства через земства инородцы вовлекались в непосредственное участие в социально-политической жизни; здесь концентрировались средства на нужды образования и просвещения, здравоохранения, развития путей сообщения и т.д.

Однако самодеятельность этих органов местной власти была, конечно, ограничена. Несмотря на сохранение аймачных земств, буряты не смогли добиться от правительства Колчака разрешения на самостоятельное утверждение ключевых должностей -- управляющих, судей, воинских присутствий, земских советов и управлений милиции. В Забайкальской области в национальных районах допускалось лишь назначение помощников управляющих из бурят, подобранных и утвержденных самим управляющим и работающих под контролем управляющих уездами из числа русских.

Управляющий областью утверждал, что недопустимо «образование государственных учреждений с каким-либо национальным, кроме русского, характером»⁷².

Не менее проблематичными были отношения с властью и у других национальных организаций. Например, съезды, собрания и иные мероприятия горных алтайцев разрешалось проводить только с санкции гражданских и военных властей, а сами лидеры движения были репрессированы.

Конфликты между русским крестьянством и алтайцами, писал Л.П.Мамет, составляли существо политического процесса. Партизанское движение русских крестьян, объективно выступавших для алтайцев в роли колонизаторов и в то же время враждебно настроенных против притязаний инородцев, к тому же нашедших условную поддержку у белых, «всей тяжестью обрушилось на алтайское население. Были разорены целые аилы, и там, где проходили партизанские отряды, остались одно разорение и запустение». В итоге «в основном алтайские массы были в белых отрядах», а разгул партизанской вольницы был в какой-то мере ограничен лишь в конце 1919 г. с приходом регулярных частей Красной армии⁷³.

Однако в докладной записке члена ВЦИК Строева на имя Сталина говорилось, что месть партизан алтайцам была «чудовищная, первобытная, жестокая и зверская со сплошными убийствами, грабежами, насилием, осквернением очага и верований туземцев». Но еще страшнее было то, что вслед за ними «ячейки и воинские части не ликвидировали бандитизм, а создавали его»⁷⁴.

Итак, решение национальных проблем белые подчинили общей цели свержения большевиков. Политическое самоопределение народов не предусматривалось, а реализация культурно-национальной автономии была объективно крайне затруднена. Это подтверждает история созданной 3 ноября 1918 г. Комиссии по выработке положения о выборах во Всесибирский представительный орган (после переворота Колчака она была преобразована в орган по подготовке Всероссийского представительного собрания учредительного характера и областных представительных учреждений). Там рассматривались предложения общественных и национальных организаций, законотворческие инициативы⁷⁵.

Сибирские областники еще до роспуска своей Думы подготовили схему организации автономного управления, которую пытались в трансформированном виде втиснуть в рамки новых проектов власти. Вернемся к их предложениям 1918 г. об «управлении туземными племенами». Занятые последними территории выделялись по возможности в самостоятельные земские единицы, имеющие все полномочия в сфере управления и хозяйства. Соответственно, избирательные округа и участки формировались в компактно заселенных инородцами местностях.

Кроме того, создавались советы туземных дел из представителей разных этносов и членов Сибирского областного совета, избранных от национальностей, а также специалистов по делам народов региона. Ни один из этносов, проживающих в Сибирской автономии, не должен был оставаться без представительства в совете туземных дел.

Крайне важным был земельный вопрос. Для его решения областники предлагали разрешить «организованным туземным племенам» распоряжение всем земельным фондом, находящимся в их фактическом пользовании. Любые изъятия могли проводиться только на основе областного законодательства. То же самое относилось и к произвольному увеличению земельного фонда⁷⁶.

Таким образом, в рамках региональной автономии были достаточно четко разработаны вопросы национальной политики с учетом специфических интересов и задач этнокультурного развития народов Сибири. Их реализация могла бы существенно ускорить процесс модернизации социальной, экономической, культурной жизни огромного региона.

Пожалуй, не только для белых в Сибири, но в целом для всех антибольшевистских сил было характерно поразительное сочетание явной неспособности поддерживать порядок и обеспечить безопасность тыла, гарантировать декларируемые гражданское и политические свободы, провести необходимые экономические и социальные реформы -- с бурной законотворческой деятельностью бесконечно большого числа органов, ведомств, чиновничье-бюрократических структур.

Подготовка Всероссийского представительного собрания учредительного характера тонула в согласованиях и реорганизациях, в беспорядочных попытках сотрудничества всевозможных общественных организаций и государственных органов. Между тем животрепещущие вопросы повседневной жизни никак не решались.

В записке на имя А.В.Колчака областники отмечали закономерность центробежных тенденций в крае, удаленном от российских центров власти. Они предлагали принять неотложные меры по созданию инфраструктуры, организации дорожного и гидростроительства, изучению геологических и лесных ресурсов, распространению образования и агрокультуры и т.д.⁷⁷

При этом отстаивался внепартийный характер движения, объединяющего всех сторонников децентрализации, «как непременного условия нормального развития единой и неделимой России»⁷⁸. Признавая «суверенные права государства» за центральной властью, авторы относили к этим правам внешнеполитическую деятельность, руководство вооруженными силами и утверждение областных законов. В свою очередь, местное законодательство должно было приниматься сибирским представительным органом, структура и полномочия которого определялись бы Всероссийским национальным собранием. Сибирское областничество выступало для его последователей в 1919 г. как выражение «культурно-областной автономии»⁷⁹.

В условиях войны авторы записки считали диктатуру правомерной переходной формой власти -- «до окончательной победы над большевиками и до созыва Национального собрания». Вместе с тем они предлагали организовать законосовещательное учреждение из назначенных верховной властью представителей государственно настроенных общественных организаций»⁸⁰.

Основное предложение инициативной группы, логически связанное с предыдущим, сводилось к организации Сибирского областного управления в помощь центральному правительству с законосовещательным органом, составленным из тесно связанных с краем лиц, пользующихся доверием и «могущих провести мероприятия правительства соответственно запросам местной жизни»⁸¹.

Областные учреждения должны были решать назревшие задачи местной жизни. К ним относилось прежде всего землеустройство «без нарушения прав и хозяйственного уклада старожильческого, казачьего и инородческого населения Сибири». Другим не менее важным вопросом областники считали «культурно-хозяйственное устройство и административную организацию сибирских инородческих племен в соответствии с их национальными и бытовыми особенностями», оказание им помощи в переходе к прогрессивным формам хозяйствования. Особую программу составляли меры в культурно-правовой области. Восстановление единой России возможно лишь «путем организованной самодеятельности местных сил», инициатором которого стала поднявшая бело-зеленый флаг автономии Сибирь, подчеркивалось в записке⁸².

9 августа 1918 г. Комиссия заслушала представителя Дальнего Востока А.Н.Алексеевского и казахских автономистов и зафиксировала наличие как сибирского областнического течения, так и других подобных движений. 23 августа был заслушан доклад заместителя председателя Н.Н.Козьмина о Сибирском автономном областном управлении. Докладчик -- один из активных областников -- указал: территория будущей автономии должна охватить Сибирь от Урала до Охотского моря. По мнению Козьмина, Дальний Восток не мог претендовать на самостоятельность в силу малочисленности населения, казахи же по объективным причинам вынуждены будут присоединиться к Сибири -- на особых условиях, с соглашением о спорной десятиверстной полосе у Иртыша.

Полномочия органов власти в автономии определятся на практике, постепенно, «как это было в английских колониях», -- считал он. Это диктует «эластичность рамок» будущей автономии, возможность ее расширения и «свободу развития местных учреждений». Поэтому при разработке положения нужно наметить лишь некоторые общие нормы. Докладчик охарактеризовал дореволюционный порядок управления как неудовлетворительный. «Чтобы сделать власть на местах сильной и независимой, надо, -- заявил Козьмин, -- стремиться, во-первых, к децентрализации власти и, во-вторых, к созданию стройной системы связанных между собой местных учреждений».

Проект встретил возражения. Председатель Комиссии А.С.Белевский увидел в нем предпосылки к отделению от метрополии, а не децентрализацию управления. М.С.Венецианов также отметил превышение полномочий местного самоуправления -- в предложении создать свои министерства.

Обсуждение было продолжено 6 сентября 1919 г. Венецианов настаивал на том, что проект Козьмина ведет к почти полному отделению от Европейской России, так как предусматривает создание Высшего суда Сибири, т.е. «двух правосознаний для Сибири и всей остальной России, т.е. двух государств». В то же время право генерал-губернатора накладывать вето на любые законодательные решения областных органов «делает автономию Сибири в достаточной мере призрачной». Д.М.Эбулдин считал, что автономные права Сибири будут урезаны, если утвердить предполагаемое право верховной власти отменять областные законы в течение шести месяцев со дня их опубликования.

Член комиссии П.А.Кронеберг вообще предложил рассмотреть вопрос лишь о провинциальной автономии Сибири в виде областного земства с расширенным кругом полномочий в хозяйственной сфере, в обеспечении общественного порядка, т.к. национальный состав, язык, религиозная принадлежность, бытовые особенности не дают «никаких оснований для политического обособления Сибири».

По мнению большинства членов Комиссии, военное дело, суд, финансы, внешняя политика относились к ведению общегосударственных органов власти, а вопрос о Сибирской автономии окончательно могло решить лишь Всероссийское учредительное собрание. Обсуждение было решено продолжить, но итоги работы Комиссии не обнаружены⁸³.

Все законотворческие инициативы и проекты государственного устройства России, установления оптимального баланса интересов центра и мест оказались несвоевременными. Военное поражение белых, общественная невостребованность их идеологических доктрин в обстоятельствах 1918--1920 гг. сделали бессмысленной деятельность многочисленных чиновничьих структур и обесценили немало интересных предложений. Однако кратковременный и почти нереализованный опыт сибирского областничества как одной из демократических моделей системы государственного устройства России, приобрел ныне новое звучание в формирующемся гражданском обществе.

На примере национальной политики антибольшевистских сил на востоке страны можно проследить эволюцию взглядов белых. Поначалу в большинстве антибольшевистских правительств проявлялись демократические тенденции. Это во многом определялось преобладанием эсеров, представителей других социалистических партий, а также традиционно достаточно левых областников. Немаловажную роль играла политическая инерция 1917 года, когда децентрализация приобрела широкие масштабы и была весьма популярна идея федеративной республики.

Однако эскалация вооруженных действий, создание фронтов и регулярных армий с обеих сторон требовали не только сосредоточения ресурсов, но и централизации управления. В этих условиях белые режимы всё больше опирались на военных, на правые политические силы -- и закономерно сужали рамки самостоятельности входивших в сферу их влияния многочисленных организаций, в том числе национальных.

Не имея подробно разработанной программы действий в национальной сфере, белые руководствовались военно-политическим прагматизмом. Демократический потенциал политики антибольшевистских сил постоянно сокращался.

Усиление великодержавных амбиций, возрождение имперских традиций, невнимание к разумным предложениям бюрократии и политических деятелей о необходимости более дифференцированного и гибкого курса приводили к сужению социальной опоры антибольшевистского лагеря.

В ожесточенной борьбе за власть и за народные массы большевики выиграли, потому что решительно и своевременно принимали меры, отвечавшие злобе дня, более чутко реагировали на динамику политических настроений и симпатий масс, сумели склонить к сотрудничеству лидеров некоторых национальных движений и партий.

Сталин в связи с этим говорил: «Не забывайте, что если бы в тылу у Колчака, Деникина, Врангеля и Юденича мы не имели бы так называемых “инородцев”, не имели ранее угнетенных народов, которые подрывали тыл этих генералов своим молчаливым сочувствием русским пролетариям, -- товарищи, это особый фактор в нашем развитии: молчаливое сочувствие, его никто не видит и не слышит, но оно решает всё, -- и если бы не это сочувствие, мы бы не сковырнули ни одного из этих генералов.

В то время, когда мы шли на них, в тылу у них начался развал. Почему? Потому, что эти генералы опирались на колонизаторский элемент из казаков, они рисовали перед угнетенными народами перспективу их дальнейшего угнетения, и угнетенные народы вынуждены были идти к нам в объятия, между тем как мы развертывали знамя освобождения этих угнетенных народов»⁸⁴.

Разумеется, реальная картина выглядела намного сложнее, однако одна из ведущих тенденций отмечена верно.

Убедительным подтверждением провала национальной политики белых служит история взаимоотношений Добровольческой армии с этносами и их организациями на Юге России.

Л.Г.Корнилов заявил, что его армия будет отстаивать право на широкую автономию отдельных народностей, входящих в состав России, но при условии сохранения государственного единства. Правда, в отношении отделившихся к тому времени Польши, Финляндии и Украины признавалось их право на «государственное возрождение»⁸⁵.

Позднее, 10 апреля 1919 г., в официальном сообщении председателя Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России «О целях вооруженной борьбы с советской властью» наряду с провозглашением прежней задачи возрождения единой, великой и неделимой России говорилось о проведении децентрализации власти путем установления областной автономии и широкого местного самоуправления⁸⁶.

Однако реализация этих деклараций не состоялась. Сам лозунг единства и неделимости воспринимался на окраинах как противоречащий любым проявлениям национальной самодеятельности. Сказывалась имперская психология, на которую накладывались проблемы взаимоотношений с союзниками, амбиции этнических элит и местных правительств.

К примеру, социал-демократическое правительство Грузии в лице министра иностранных дел Е.Гегечкори отказывалось признать за командованием Добровольческой армии право выступать от имени России, в том числе и тогда, когда рассматривался вопрос о судьбе занятого Грузией Сочи⁸⁷. В результате соглашение не было достигнуто, и бои за Сочи вспыхивали неоднократно.

В начале декабря 1918 г. Сочинский окружной съезд заявил о временном присоединении к Грузии, поскольку именно так население округа могло осуществить свои чаяния в сфере национально-культурной жизни и земского самоуправления. В то же время подтверждалось стремление к единству России -- как только в стране будет создана единая демократическая власть, основанная на народоправстве и федеративных началах.

Репрессии добровольческих частей против населения округа, мотивировавшиеся его симпатиями к большевикам, еще больше усилили стремление присоединиться к Грузии. Однако войска А.И.Деникина вскоре заняли Сочинский округ, прервав подготовку демократических выборов, отменив выборы в земства и развернув репрессии против неугодных. В итоге настроение крестьянства стало склоняться в пользу большевиков⁸⁸.

Непродуктивной оказалась политика белых и в отношении Армении и Азербайджана. Вряд ли можно объяснять ее провал тем, что связями с новыми государствами занималось не внешнеполитическое ведомство, а главное командование, как считают некоторые авторы⁸⁹. Скорее проблема состояла не в ведомственной подчиненности, а в самой сути национальной политики. Только под угрозой силы или в результате ее применения белым удавалось склонять на свою сторону горские народы Северного Кавказа, причем их замирение было кратковременным, а власть добровольческого командования крайне неустойчивой.

Специально национальной политикой в руководстве ВСЮР не занимались. Только в начале 1919 г. была создана Подготовительная по национальным делам комиссия, ставившая целью сбор и подготовку аналитических материалов по национальному вопросу для командования. Возникшая по инициативе одного из идеологов белого дела В.В.Шульгина, она вскоре стала финансироваться деникинскими властями и должна была организовать отделы -- малорусский, кавказский, белорусский, крымско-татарский и другие. На деле был подготовлен лишь проект областного деления Украины, с введением там культурно-национальной автономии, что никак не отвечало далеко идущим планам украинских националистов⁹⁰.

Не следует забывать и о том, что политика добровольческого командования нередко определялась антисемитскими настроениями многих генералов⁹¹.

Требование воссоздания единой и неделимой России выступало главным образом как лозунг, но, тем не менее, подтверждалось повседневной практикой. Это приводило к разъединению и ослаблению материальных и моральных сил белых. Только П.Н.Врангель выдвинул идею «тактического федерализма» и признал суверенитет Украины, но сделано это было слишком поздно, когда исход войны был предрешен в пользу красных⁹².

Обе силы, противостоявшие большевикам, -- общероссийское Белое движение и национальные отряды -- дополняли друг друга в войне. Однако перспективы государственного устройства России политические деятели антибольшевистского лагеря видели по-разному.

Успеха не добился никто...

межэтнический национальный революционный



Примечания

¹ Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С. 226.

^{2 См.: Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1987. С. 359--360, 579, 616--617, 647.}

^{3 Наша газета (Ташкент). 1917. 23 ноября.}

^{4 Подробнее см.: Алексеенков П. Кокандская автономия // Революция в Средней Азии. Сб. 1. Ташкент, 1928. С. 23--40. Сб. 2. Ташкент, 1929. С. 43--81; Сазонов. Кокандская автономия // Красная летопись Туркестана. Ташкент, 1923. № 1--2. С. 88--93; Хасанов М. Альтернатива. Из истории Кокандской автономии // Звезда Востока. 1990. № 7. С. 105--120.}

^{5 См.: Сибирская речь (Омск). 1918. 23 июля.}

^{6 Цит по: Аманжолова Д.А. Казахский автономизм и Россия. М., 1994. С. 40--41.}

^{7 См.: Городецкий Е.Н. Рождение советского государства. 1917--1918. 2-е изд. М., 1987. С. 308.}

^{8 См.: Великая Октябрьская социалистическая революция: Энциклопедия. М., 1987. С. 240--241; Коржихина Т.П. Советское государство и его учреждения. Ноябрь 1917 г. -- декабрь 1991 г. М., 1994. С. 33, 41--43; Исаев И.А. История государства и права России. М., 1994. С. 291--295; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд. Т. 2. М., 1983. С. 79.}

^{9 Подробнее см., например: Кульшарипов М.М. З.Валидов и образование Башкирской автономной советской республики (1917--1920 гг.). Уфа, 1992; Аманжолова Д.А. Указ. соч.}

^{10 См.: Макаревский В.В. Возникновение и деятельность организаций партии эсеров в Чувашском крае (1904--1918 гг.). Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. М., 1996. С. 21--23.}

^{11 См.: Образование Марийской автономной области: Сб. документов. Йошкар-Ола, 1966.}

^{12 Цит. по: Ненароков А.П. Регионализм -- федерализм -- сепаратизм // Межнациональные отношения в России и СНГ: Семинар Московского центра Карнеги. Вып. 2. М., 1995. С. 139.}

^{13 Подробнее см.: Раимов К. К истории образования Башкирской автономной социалистической советской республики // Вопросы истории. 1948. № 4; Кульшарипов М.М. Указ. соч.; Аманжолова Д.А. Указ. соч.}

^{14 См.: Сталин И.В. Сочинения. Т. 4. С. 32, 66, 73, 86--88.}

^{15 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 98.}

^{16 Цит. по: Гасанов Б.К. Политические движения и партии на Северном Кавказе в 1917--1920 годах: идеология, практика, исторические судьбы и уроки. Автореф. дисс. ... докт. ист. наук. М., 1997. С. 21.}

^{17 См. там же. С. 34--35.}

^{18 См.: Бугай Н.Ф., Мекулов Д.Х. Народы и власть: социалистический эксперимент (20-е годы). Майкоп, 1994. С. 382, 384, 386.}

^{19 Подробнее см.: Пахмурный П., Григорьев В. Октябрь в Казахстане. Алма-Ата, 1978; Григорьев В.К. Тактика большевиков Казахстана по отношению к непролетарским партиям и политическим организациям. 1917--1922 гг. Автореф. дисс. ... докт. ист. наук. М., 1987.}

^{20 См.: Аманжолова Д.А. Указ. соч.}

^{21 ЦГА Республики Узбекистан. Ф. 36. Оп. 1. Д. 2. Л. 17; Д. 73. Л. 85.}

^{22 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 10. Л. 130, 201.}

^{23 Аманжолова Д.А. Указ. соч. С. 40.}

^{24 Там же. С. 36.}

^{25 См. там же. С. 34.}

^{26 ЦГА Республики Казахстан. Ф. 59. Оп. 1. Д. 32. Л. 29--31.}

^{27 П.С.С. Киргизы и советская власть // Жизнь национальностей. 1920. 27 апреля.}

^{28 РГВА. Ф. 184. Оп. 3. Д. 53. Л. 77 об.}

^{29 Вперед. 1919. 28 июня.}

^{30 См.: Грациози А. Большевики и крестьяне на Украине. 1918--1919 годы. М., 1997. С. 163.}

^{31 Аманжолова Д.А. Указ. соч. С. 36.}

^{32 Цит. по: Ненароков А.П. Указ. соч. С. 139.}

^{33 См.: Национальная политика России: история и современность. С. 261--265; Валиханова Н.С. Национальные движения и партии Средней Азии: историография. М., 2000; Зорин В.Ю., Аманжолова Д.А., Кулешов С.В. Национальный вопрос в Государственных думах России: опыт законотворчества. М., 1999; Гасанов Б.К. Политические партии и движения на Северном Кавказе в 1917--1920 гг. Каспийск, 1994.}

^{34 РГАСПИ. Ф. 558. Д. Грузия. Л. 61 об -- 62.}

^{35 ГА РФ. Ф. 667. Оп. 1. Д. 10. Л. 71.}

^{36 См.: Аманжолова Д.А. Указ. соч. С. 35.}

^{37 Там же. С. 104.}

^{38 Алаш-Орда: Сб. документов. Кзыл-Орда, 1929. С. 123--124.}

^{39 ГА РФ. Ф. 670. Оп. 1. Д. 10. Л. 48, 53, 63--64, 78, 123.}

^{40 Там же. Д. 20. Л. 2.}

^{41 Там же. Ф. 668. Оп. 1. Д. 14. Л. 71--72.}

^{42 Там же. Ф. 193. Оп. 1. Д. 3. Л. 1.}

^{43 Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак. Ч. 1. Пекин, 1921. С. 116.}

^{44 ГА РФ. Ф. 193. Оп. 1. Д. 3. Л. 26.}

^{45 Сибирская речь. 1918. 5 авг.}

^{46 ГАРФ. Ф. 144. Оп. 1. Д. 10. Л. 64.}

^{47 Там же. Л. 80.}

^{48 Там же. Л. 66--66 об.}

^{49 Там же. Л. 66.}

^{50 Там же. Л. 22 об. -- 23, 31--32, 51--52, 70.}

^{51 См., например: Подпрятов Н.В. Роль национальных воинских формирований в годы гражданской войны на Восточном театре военных действий. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Пермь, 1994; Воронов В.Н. Вооруженные формирования на территории Сибири в период гражданской войны и военной интервенции в 1917--1922 гг. Автореф. дисс. ... докт. ист. наук. М., 1999.}

^{52 См.: Гинс Г.К. Указ. соч. С. 208; Болдырев В.Г. Директория, Колчак, интервенты. Новониколаевск, 1925. С. 35, 37, 43; Майский И.Демократическая контрреволюция. М.; Пг., 1923. С. 227.}

^{53 Рабочее утро. 1918. 10 окт.}

^{54 ГА РФ. Ф. 192. Оп. 1. Д. 20. Л. 4, 10; см. также: Вестник Временного всероссийского правительства. 1918. 16 ноября.}

^{55 Правительственный вестник. 1918. 20 ноября.}

^{56 См. там же. 1 дек.; Заря. 1918. 31 дек.; Русская речь. 1919. 3 июня.}

^{57 Колчаковщина на Урале и в Сибири. 1919--1920: Архивные материалы библиотеки ИНИОН. М., 1992. Док. № 80.}

^{58 См.: Правительственный вестник. 1918. 24 ноября; Сибирская речь. 1918. 19 дек.}

^{59 ГА РФ. Ф. 1700. Оп. 2. Д. 5. Л. 107.}

^{60 Филатьев Д.В. Катастрофа Белого движения в Сибири. 1918--1919. Париж, 1985. С. 64.}

^{61 См.: Вейль В. История украинского вопроса. Таллин, 1937. С. 31.}

^{62 Цит. по: Думова Н.Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром. М., 1982. С. 215.}

^{63 Колосов Е.Е. Сибирь при Колчаке. Пг., 1923. С. 50.}

^{64 См.: Правда Бурятии. 1922. 5 авг.; Ринчино Э.-Д. Документы. Статьи. Письма. Улан-Удэ, 1994. С. 12.}

^{65 См.: Единство. 1918. 24 (11) июля.}

^{66 Там же.}

^{67 ГА РФ. Ф. 1700. Оп. 1. Д. 62. Л. 70.}

^{68 Аманжолова Д. А. Указ. соч. С. 124.}

^{69 ГА РФ. Ф. 1700. Оп. 7. Д. 10. Л. 59.}

^{70 Там же. Л. 60--61.}

^{71 Там же. Л. 66 об. -- 67.}

^{72 Там же. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 37--38, 48.}

^{73 См.: Мамет Л.П. Ойротия: Очерк национально-освободительного движения и гражданской войны на Горном Алтае. М., 1930. С. 91.}

^{74 Цит. по: Красовицкая Т.Ю. Власть и культура. Исторический опыт организации государственного руководства национально-культурным строительством в РСФСР. 1917--1925 гг. М., 1992. С. 111--112.}

^{75 ГА РФ. Ф. 4707. Оп. 1. Д. 3. Л. 14,12.}

^{76 Сибирские записки. 1919. № 6. С. 93--94.}

^{77 См.: Национальная политика России: история и современность. С. 240.}

^{78 Там же.}

^{79 Там же.}

^{80 Там же.}

^{81 Там же. С. 240--241.}

^{82 См. там же.}

^{83 См. там же. С. 243--245.}

^{84 Цит. по той же работе. С. 247.}

^{85 Белый архив. Т. 2-3. Париж, 1928. С. 130--131.}

^{86 См.: Юг России (прокламации, листовки, воззвания): Архивные материалы библиотеки ИНИОН. М., 1992. Док. № 32.}

^{87 См.: Белый архив. Т. 2-3. Париж, 1928. С. 176.}

^{88 См.: Национальная политика России: история и современность. С. 250--251.}

^{89 См.: Ушаков А.И., Федюк В.П. Белое движение и право наций на самоопределение // Проблемы политической и экономической истории России. М., 1998. С. 104--118.}

^{90 См. там же.}

^{91 Подробнее см.: Соколов К.Н. Правление генерала Деникина. София, 1921; Краткая записка истории взаимоотношений Добровольческой армии с Украиной. Ростов н/Д, 1919; Хонигсман Я.М., Найман А.Я. Евреи Украины: Краткий очерк истории. Киев, 1922 и др.}

^{92 Подробнее см.: Росс Н. Врангель в Крыму. Франкфурт н/М, 1982.}

Размещено на Allbest.ru