Пьеса У.Б. Йейтса "Там, где ничего нет" и ее толстовское измерение

Прозрачным в пьесе кажется намек на противопоставление «аскета и зверя» [26. C. 512], верха и низа, святого и падшего, составляющее главную антитезу эпохи первого тысячелетия христианства, согласно йейтсовскому «Видению». Между тем это противопоставление иронически переиначивается Йейтсом: Пол Ратледж - вовсе не христианский пророк и мученик, как может показаться на первый взгляд, но провозвестник некой новой, «перевернутой» религии.

Мир внимает его проповедям, но не способен их понять и воспринять, и в связи с этим в финале пьесы возникает еще одна отсылка к Толстому. Пола убивают крестьяне, т.е. те, кто для Толстого является опорой его учения, основой его идеала простой жизни, согласной с природой, облагораживающей силы физического труда. Именно они отвергают учение Пола, в котором немало от толстовства, хотя и осмысленного свойственным Йейтсу образом - через синтез множества идей и верований.

Толстовство и христианство (с ницшеанским «оттенком») сопрягаются у Йейтса со многими другими его интересами. Ко времени написания «Там, где ничего нет» Йейтс стал заметным членом герметического ордена «Золотой зари». Его опыт участия в закрытой оккультной организации несомненно преломился в пьесе. Ворт отмечает, что в начале 1900-х гг. Йейтс оказался в сердцевине идеологического конфликта внутри Ордена, что привело к его распаду в 1903 г. [7. P. 13]. Схожий эпизод разворачивается в четвертом акте пьесы, когда Пола изгоняют из монастыря.

Монастырь и Орден - прибежище души, ищущей «мистической истины» [7. P. 13]. Медитация, транс, видения, подобные переживаемым Полом, были частью йейтсовских эстетико-эзотерических практик. Писатель воспринимал путь к истине как индивидуальный, подразумевающий личностное прозрение: «Если мудрость и существует, то только в чьем-то одиноком сознании, ничем нам не обязанном, беседующим лишь с Богом, не уступающем ни страху, ни милости» [41. P. 173]. Между тем Йейтсу было внутренне присуще желание делиться своими озарениями с миром и мечтать о его преображении - через творчество и сообщество единомышленников. Таков и Пол Ратледж, в устремлении к абсолюту не забывающий о своей миссии - распространении нового слова.

Многомерно и литературное воздействие, оказанное на пьесу «Там, где ничего нет». Исследователи усматривают влияние Эдмунда Спенсера и его «Королевы фей» (The Faerie Queene, 1590) в образе «зверя», на которого «ведет охоту» Пол. Сходство - и в визуальной составляющей, и в сюжетной (правда, для Пола победа над зверем остается не более чем мечтой). Отмечаются в критических работах об этой пьесе Йейтса и переклички с Уильямом Блейком - в апокалиптических мотивах (которые напоминают и о современных Йейтсу анархических идеях, в частности П.А. Кропоткина, которому Йейтс отправил приглашение на премьеру спектакля [42. С. 100]) и «революционном мистицизме» [7. P. 19]). Неоспоримо и, пожалуй, особенно очевидно влияние Ницше и Ибсена на эту пьесу, о котором также было сказано немало [7; 43. P. 154]. Были обнаружены в тексте Йейтса и дан- товские мотивы - в самом названии пьесы содержится отсылка к представлению Данте о том, что Бог находится в некой пустоте за девятой, и последней, из небесных сфер, составляющих вселенную [44. P. 329330]. Эта аллюзия более примечательна в рассказе Йейтса «Там, где ничего нет, есть Бог» (Where There is Nothing, There is God, 1896), чьи сюжет и образы предвосхищают практически одноименную пьесу. В скитальце Энгусе угадывается Пол Ратледж, в общине, куда скиталец попадает, - монастырь из пьесы.

Почти все эти созвучия, в том числе с Толстым, были замечены первыми критиками пьесы. 28 июня 1904 г. в «Вестминстер Газет» (The Westminster Gazette) вышла заметка театрального критика Эдварда Спенса, писавшего под псевдонимом «E.F.S.», о «новой пьесе мистера Йейтса» (Mr. Yeats's New Play) [45. P. 4]. Любопытно, что критик видит самое неудачное место именно в третьем акте, то есть в сцене псевдосуда, где толстовские мотивы заявляют о себе наиболее громко. Решение «оставить» этот акт объясняется в заметке желанием Йейтса «эпатировать буржуа», потому что в ином случае этот эпизод можно было бы и вовсе опустить без всяких потерь. Спенс определяет параллель с Толстым в пьесе: «Он [Йейтс] перетол- стовил Толстого в его взглядах и <...> проповедует что-то вроде нигилизма в религии» [45. P. 4]. Нигилизм этот заключен в отвержении всего того, что «отличает нас от зверей» [45. P. 4]. В интерпретации Спенса Йейтс напрасно не вводит в действие «умного собеседника», способного обсуждать «теории Толстого» [45. P. 4] с Полом Ратледжем. Так автор пьесы мог бы показать, как следует воспринимать героя - как человека разумного или же одержимого манией. Отзыв Спенса трудно назвать лестным: отчасти он отдает должное стилю Йейтса, чем-то напоминающему Метерлинка, считает занятной «карикатуру» на Ибсена в первом акте, но в целом полагает пьесу «странной», «непонятной», «нудной», «раздражающей», а третий акт - «банальностью» [45. P. 4].

Вторая рецензия того же автора появилась в журнале «Скетч» (The Sketch) 6 июля 1904 г. Интересна она очень кратким пересказом речи, произнесенной Йейтсом после завершения первого поставленного по пьесе спектакля. На вопрос из зрительного зала об основной морали пьесы Йейтс ответил, что «Ирландия богата на святых покровителей, но нет такого, какой покровительствовал бы духу озорства» [46. P. 412]. Высказывание писателя заставляет автора заметки подумать, что «чудачество» [46. P. 412] главного героя вызвано его манией разрушения социальных и религиозных устоев.

Рассуждение Йейтса о «духе озорства», эпизоды псевдосуда и смерти героя от рук крестьян позволяют нам увидеть в Поле Ратледже очередной вариант йейтсовского образа шута⁷. Следует заметить, что образ главного героя пьесы - не просто пародия на Толстого или некий собирательный образ безумного пророка. Этот образ - не только способ дать критическую оценку какому-либо явлению. Шуты и безумцы у Йейтса - носители особого, профетического, мировосприятия. Их шутовство и безумие оборачиваются тайным знанием, визионерской мудростью. Например, Безумная Джейн (Crazy Jane) встречает на своем пути различных выразителей конвенциональной мудрости и противопоставляет ей свой собственный идеал, синтезирующий высокое и низкое, душу и тело, силу и слабость. Подобен Джейн и Пол Ратледж, чья фигура соединяет в себе комическое и трагическое, истинное и ложное, христианское и антихристианское, созидательное и разрушительное начала.

Шут у Йейтса - это темная, тайная сторона вещей, тень, которую они отбрасывают. С шутом неизбежно ассоциируется смех - этот образ пробуждается в пьесе в связи с «диким зверем» и приравнивается ему: «Мой дикий зверь - Смех, самый могущественный из противников Бога» [37. P. 82]. Именно смех становится тем, то требуется «поймать и приручить» [37. P. 82]. По-ницшеански смех воспринимается как сила, разрушающая основы старого миропорядка - закон, церковь и город.

Рецепция творчества Толстого обращает на себя внимание как в критике Йейтса, так и в его драматургии. Замечания ирландского писателя демонстрируют изменения, произошедшие в его рецепции произведений Толстого. Поначалу отзывы Йейтса в основном положительны или нейтральны. Особенно он выделяет отношение Толстого к войне и соглашается с недопустимостью «несправедливой» войны. Пацифизм русского писателя наложился на националистские взгляды Йейтса, полагавшего себя сторонником движения за автономию Ирландии - так называемого гомруля (англ. Home Rule), и в то же время далекого от радикальных, революционных воззрений. Ирландия, в его представлении, должна прийти к государственной самостоятельности мирным путем, а не в результате гражданской войны. Эти взгляды нашли выражение в стихотворении «Пасха, 1916», где зачинщикам восстания, с которыми Йейтс был знаком лично, дана очень неоднозначная характеристика - поэт сочувствует их целям, но не методам⁸.

В начале XX в. Йейтс начинает оценивать русского писателя все более скептически, указывая на дидактизм его позднего творчества. Если в 1901 г. Йейтс еще причисляет Толстого к сонму великих, ставит его в один ряд с Бальзаком, то в 1907 г. роман «Война и мир» оказывается отнесенным к «обезличенной литературе», не задерживающейся в памяти. К 1933 г. мнение Йейтса не поменялось: он сравнивает эффект от чтения Бальзака и Толстого не в пользу последнего. В этой же статье, «Луи Ламбер», Йейтс снова отмечает дидактизм Толстого, его категоричность, стремление навязать определенное суждение. Это представление он экстраполирует и на читателей Толстого, «зануд» и «святош». Иными словами, Йейтс не видит замеченной многими его современниками особой «жизненности» произведений Толстого, его особого таланта писателя-реалиста. Бальзак как великий реалист ставится ирландцем выше Толстого. Возможно, дело здесь в том, что считавший себя «последним романтиком» Йейтс настороженно относился ко всему новому - слово «современный» довольно долго оставалось для него едва ли не ругательным. Над его консервативными литературными вкусами (и в какой- то мере поэтическими практиками) посмеивались его младшие современники, Э. Паунд и Т.С. Элиот [48]. Творчество Толстого казалось в Великобритании начала XX в. явлением новым, уникальным и ни на что не похожим [10. С. 11], его репутация находилась в процессе формирования, в то время как Бальзак давно получил повсеместное признание. В конце концов французская культура была значительно ближе и понятнее ирландскому поэту, чем далекая Россия, о литературе которой до рубежа XIX-XX вв. в Европе было мало что известно.

Между тем критика Йейтса обычно направлена не столько конкретно на Толстого, сколько на Толстого в числе многих других писателей, которым присуще то или иное качество, которое Йейтсу претит. В 19201930-е гг. он парадоксальным образом распознает в Толстом, современном писателе, зачинателе нового христианства, принадлежность уходящему времени, эпохе, которая верила в лучший мир, в его целостность, закрепленную в творческом слове. Неслучайно Толстой сопоставлен с Флобером и Ницше и противопоставлен им, творцам переходной поры, отказавшимся от повествовательного всеведения, декларировавшим созвучные Йейтсу ощущения изменчивости бытия, «конца века», отживания старых богов и предвосхищения рождения богов новых.

Пьеса «Там, где ничего нет» была написана, по всей видимости, в период критического осмысления Йейтсом творчества Толстого. В этой пьесе заявила о себе йейтсовская рецепция пацифистских идей русского писателя. Вопрос о том, насколько точно Йейтс их интерпретировал, остается открытым. Нельзя исключать, что Йейтс, намеренно или нет, присоединился к взглядам «раннего» Толстого, допускавшим «благородную» освободительную войну, и в сознании ирландского писателя они наслоились на более позднюю публицистику Толстого.

Толстовство как учение, вошедшее в резонанс с творческой философией Йейтса, сомкнулось в его пьесе с иными мировоззренческими системами, в том числе оккультными. Наиболее значимая и приметная из них - ницшеанство. Христос, которому служит Пол Ратледж, больше схож с Дионисом, чем с конвенциональным образом Христа. Видения, данные Полу, требующие от него разрушить мир церкви, закона и порядка, перекликаются с мыслями, высказанными Ницше в «Веселой науке» (Die frцhliche Wissenschaft, 1881). По Ницше, христианство как живительный источник веры и бытия иссякло, и виной тому - институт церкви. Иссякнув, христианство обернулось системой власти, безосновательно указывающей и запрещающей. Именно поэтому власть и церковь должны быть уничтожены. В какой-то мере сопредельна деструктивным идеям Ницше и философия Толстого - в критике церкви и власти.

Сопоставление Толстого и Ницше еще не стало общим местом к началу XX в. в Великобритании, хотя попытки их сближения предпринимались исследователями в 1900 г. [49]. Вопрос одномоментного влияния Толстого и Ницше на произведения английских писателей никогда не ставился, хотя, безусловно, такое влияние имело место (например, в романе Д.Г. Лоуренса «Влюбленные женщины»⁹). В.С. Соловьев называет ницшеанство и толстовство (наряду с марксизмом) главными идеологиями начала XX в. в России [53. С. 627], поэтому неудивительно их пересечение и сплавление у символистов. Как и Йейтс, русские символисты почувствовали, что идеи Толстого близки протесту Ницше против христианства как «религии смерти».

В 1900-1902 гг. выходит книга Д.С. Мережковского «Л. Толстой и Достоевский», в которой главной точкой соприкосновения между Толстым и Ницше названо «понимание учения Христова как буддийского нигилизма, как воли к уничтожению, к небытию», а сами мыслители охарактеризованы как «поразительно противоположные в своем подобии и согласии» [54. С. 353]. Схожая интерпретация заявляет о себе и в пьесе Йейтса в образе аскета Пола Ратледжа, отрицающего христианство в традиционном понимании и земную жизнь как прелесть. Общность и противоположность Толстого и Ницше, подмеченная Мережковским, очевидна и у Йейтса. Вполне возможно, что ирландский писатель синтезировал идеи и образы, идущие от Толстого и Ницше, осознанно - в стремлении воплотить в своей пьесе воспринятый от Блейка идеал «единства противоположностей» - диалектического единства мировоззрений двух философов, в понимании Йейтса принципиально антагонистичных («Видение»).

Неприятие определенных аспектов творчества Толстого - не прерогатива иностранцев, полемизировали с ним и русские модернисты, его младшие современники. Часто характер этой полемики схож с тем, за что Толстого критиковали в Великобритании и Ирландии. Многие русские символисты отвергали Толстого-проповедника. Вяч. Иванов осторожно критиковал толстовскую доктрину: «...едва ли одно из его учительных положений принимается в наши дни или будет принято впоследствии значительным числом людей. <...> Толстой не был переоценщиком ценностей, - его попытки переоценок были бесплодны, и не действенны его правила» [55. С. 90]. А. Белый начинает свою знаменитую статью о Толстом с рассуждения об общепринятом в России противопоставлении Толстого-художника и Толстого-пропо- ведника: «Одни утверждают, что Лев Толстой - гениальный художник; по их мнению, проповедь его последних десятилетий принесла одни только печальные плоды. А другие утверждают как раз обратное: в умении жертвовать своим художественным гением во имя религиозной правды - всемирно-историческое значение личности Льва Толстого» [56. С. 142]. Как и за рубежом, соотечественники русского писателя опознавали в его учении нечто чуждое христианству, а образ самого Толстого конструировался как остро противоречивый: «.или антихрист он, или он новый герой» [56. С. 144]; «<...> одни Толстого формируют, делая из него чуть не ангела-хранителя России, потеряв которого она пала; другие, напротив, считают его предшественником большевиков (!), у третьих же, старающихся говорить о нем вне времени и пространства, просто не выходит ничего» [57. С. 422]. Даже те из символистов, кто относился к Толстому в целом с большим почтением, как, например, З. Гиппиус и В. Брюсов (очерк «На похоронах Толстого»), критикуют некоторые стороны его деятельности, в частности его «фрондерство», и даже оценивают его творчество как «второй сорт» [58. С. 11]. Н.А. Богомолов, анализируя дневниковые записи и письма Вяч. Иванова, обнаруживает противоречивые отзывы о Толстом - с одной стороны, он восхваляется как «выразитель русского духа», с другой - порицается как сам себя обманувший проповедник ложной религии и именуется «великим самодуром земли Русской» [58. С. 11-18]. Здесь обращает на себя внимание та же непоследовательность оценок, которую мы наблюдаем у Йейтса.

Крайне любопытен и, как кажется, приложим не только к русским символистам, но и к ирландскому символисту Йейтсу, и к ранней европейской рецепции Толстого в целом вывод, к которому приходит исследователь: «Для многих символистов Лев Толстой существует в двух планах: с одной стороны - общепризнанный классик, а с другой - современник, к которому можно и должно предъявить довольно жесткие претензии» [58. С. 21]. Толстой говорил о насущном, актуальном, злободневном - и при этом был категоричен, радикален в своих взглядах и суждениях, что не могло не провоцировать противодействие. Йейтс, как и многие критики Толстого на рубеже веков, разделяет Толстого-писателя и Толстого-мыслителя. Гений первого он признает, хотя и ставит его ниже Бальзака, а тон философских и религиозных трудов русского писателя кажется ему слишком дидактическим, навязчивым, что вполне понятно - сам Йейтс никогда не был ярым христианином или последовательным приверженцем какого-либо верования. В своих духовных поисках он стремился объединить самые разные мировые религии и оккультные практики и через их синтез - создать новую философскую систему (см. книгу «Видение»).

Очевидна в пьесе ирландского писателя и насмешка над Толстым: пророк, который должен приблизить человечество к земле, жизни крестьян, простых людей, оказывается ими совсем не понят и в итоге убит. Между тем это и «высокий» образ - образ Орфея/Диониса, растерзанного за его прекрасное пение. Здесь - свойственное Йейтсу (и «концу века» в принципе) представление о «варварстве» современного человека, не способного уяснить ценность искусства, данного через откровение, и оценить особое видение писателя или поэта, которого «в миру» воспринимают как шута или безумца. Йейтсом утверждается элитарность искусства, его профетизм, оборачивающиеся отверженностью и обреченностью писателя на вечные скитания или мученическую смерть. «Программа» Пола символизирует отказ от прежних ориентиров и границ творчества и миропонимания. В виде «озорства» Пола, «смеха», пьянства, деструктивных идей, парадоксально сочетающихся с «непротивлением злу насилием», в пьесе явлен протест против отжившего, обветшалого, затхлого мироустройства, более не имеющего под собой никаких опор.

Этот протест, облеченный в толстовские и ницшеанские одежды, маркирует переход от романтического увлечения ирландским фольклором, мистической «розой алхимии», романтизмом и ренессансной культурой к осмыслению современности - кризиса христианства, надвигающихся войн, социально-политических катастроф и вместе с тем поисков новых оснований бытия, «молодых» богов. Иными словами, обращение к Толстому и Ницше - современным Йейтсу искателям истины, борцам со старым укладом и конвенциональным христианством - связано с поисками ирландского поэта, ощутившего неизбежную необходимость самообновления. В этом смысле его рецепция Толстого укладывается в модернистскую (невикторианскую) парадигму восприятия русского писателя. О переходе на новый этап, о преодолении поэтом самого себя (о своеобразном антиромантизме или романтизме на новых основаниях - в условиях «конца века» и наступающего модерна) говорят образы «зверя», «тьмы», «смеха», ассоциирующиеся с более поздними стихотворениями Йейтса - второй половины 1910-х гг. История Пола Ратледжа и есть история самообновления, и Толстой, чья доктрина десятилетия спустя после написания пьесы «Там, где ничего нет» кажется Йейтсу отжившей свое, лишенной актуальности, в этой пьесе становится прообразом нового человека, «сверхчеловека».

Примечания

¹ Подробнее см. книгу «Видение» (A Vision, 1925, 1937).

² Можно только предполагать, какие произведения Толстого оставили подобное впечатление. К уже упомянутым романам можно добавить повесть «Смерть Ивана Ильича» (1886), которая была впервые опубликована на английском языке в 1887 г.

³ Здесь следует заметить, что Йейтс использует слово «conscience», которое чаще всего переводится на русский язык как «совесть». Между тем, думается, в письме под этим словом не всегда подразумевается именно «совесть», поэтому мы переводим это английское слово по- разному, в зависимости от тех оттенков смысла, которое оно несет в каждом конкретном предложении из письма Йейтса.

⁴ Для Йейтса ирландский фольклор играл значительную роль. В начале своего творческого пути он по-романтически обращается к фольклору как источнику истины, принципиально мистической, тайной, не познаваемой рационально. В ирландском народном творчестве Йейтс увидел особый вариант универсализма, реализовавший важный для писателя принцип «единства бытия» (Unity of Being).

⁵ Ответ на это письмо неизвестен.

⁶ Именно сцена псевдосуда, которая была вдохновлена Толстым, впоследствии показалась Йейтсу неудачной: «Сцена выглядела забавной в театре, но ее трюизмы раздосадовали меня, так что я отказался от идеи переиздания пьесы» [30. P. 426].

⁷ См., например, стихотворения «Шутовской колпак» («The Cap and Bells», 1893), «Плащ» («A Coat», 1914), «Две песни дурака» («Two Songs of a Fool», 1919), «Дурак у дороги» («The Fool by the Roadside», 1928).

⁸ См. подробнее о взглядах Йейтса на войну и революцию в [47].

⁹ См. о влиянии Ницше [50], и Толстого [51, 52], на этот роман.



Список источников

1. Венгерова З. А. Родоначальник английского символизма // Северный вестник. 1896. № 9. С. 81-99.

2. Кружков Г.М. У.Б. Йейтс. Исследования и переводы. М. : Изд-во РГГУ, 2008. 670 с.

3. Yeats W.B. Coole Park and Ballylee // The Collected Poems of W.B. Yeats. London : Macmillan, 1934. P. 275-277.

4. Yeats W.B. The Letters of W.B. Yeats / ed. by A. Wade. London : Rupert Hart-Davis, 1954. 938 p.

5. O'Shea E. A Descriptive Catalog of W.B. Yeats's Library. New York : Garland, 1985. 390 p.

6. Bloom H. Yeats. Oxford : OUP, 1970. 500 p.

7. Worth K. Introduction // Where There is Nothing. Washington D.C. : The Catholic University of America Press, 1987. P. 1-45.

8. Phelps G. The Russian Novel in English Fiction. London : Hutchinson's University Library, 1956. 206 p.

9. Woolf V. A Russian Point of View // A Common Reader. New York : Harcourt, Brace and Co., 1925. P. 243-256.

10. Красавченко Т.Н. Лев Толстой в пространстве британской культуры // Человек: образ и сущность. Гуманитарные аспекты. 2019. № 3 (38). С. 9-42.

11. Воробьев И.А. Толстовские колонии в Англии во второй половине 1890-х годов // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Серия: Гуманитарные и общественные науки. 2011. № 6. С. 141-146.

12. Huxley A. Letters of Aldous Huxley / ed. by G. Smith. London : Chatto & Windus, 1969. 992 p.

13. Pegon-Davison C. Tangents in a Telescope: Virginia Woolf's Georgian Tolstoy // Etudes britanniques contemporaines. 2008. Vol. 33. P. 1-22.

14. Zytaruk G.J. D.H. Lawrence's Response to Russian Literature. Hague : Mouton, 1971. 193 p.

15. Joyce J. Letters of James Joyce. Vol. II / ed. by R. Ellmann. London : Faber & Faber, 1966. 472 p.

16. Kaplan C.M. Conrad's Narrative Occupation of/by Russia in Under Western Eyes // Conradiana. 1995. Vol. 27, № 2. P. 97-114.

17. Hogarth C.J. Introduction // Dostoevsky F. Letters from the Underworld / tr. and intro. by C.J. Hogarth. London ; New York : J.M. Dent & Sons Ltd. ; E.P. Dutton & Co., 1913. P. VII-IX.

18. Yeats W.B. The Collected Letters of W.B. Yeats / ed. by J. Kelly. Vol. 2. Oxford : Clarendon Press, 1997. 790 p.

19. Толстой Л.Н. Война и мир // Полное собрание сочинений : в 90 т. Т. 12. М. : Гос. изд-во худ. лит-ры, 1940. С. 1-342.

20. Андреева В.Г. Война в изображении и оценке Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского // Вестник Костромского государственного университета. 2012. № 3. С. 85-88.

21. Токарев Г.В. Особенности языкового воплощения представлений о войне в художественном и публицистическом творчестве Л.Н. Толстого // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2: Языкознание. 2017. Т. 16, № 4. С. 121-128.

22. Yeats W.B. William Blake and Imagination // Ideas of Good and Evil. London : A.H. Bullen, 1914. P. 117-120.

23. Yeats W.B. The Collected Letters of W.B. Yeats / ed. by J. Kelly and R. Schuchard. Oxford : Clarendon Press, 1994. Vol. 3. 790 p.

24. Yeats W.B. The Praise of Old Wives' Tales // Discoveries: A Volume of Essays. Dundrum : Dun Emer Press, 1907. P. 15-16.

25. ЙейтсУ.Б.Луи Ламбер // Видение:поэтическое,драматическое,магическое / пер.с англ. Т. Азаркович идр.;под ред.Н. Бавиной,

К. Голубович ; сост. и предисл. К. Голубович. М. : Логос, 2000. С. 272-278.

26. Йейтс У.Б. Видение // Видение: поэтическое, драматическое, магическое / пер. с англ. Т. Азаркович и др.; под ред. Н. Бавиной, К. Голубович ; сост. и предисл. К. Голубович. М. : Логос, 2000. С. 309-522.

27. Gibson W.W. The Three Poets // `Solway Ford' and Other Poems. London : Faber and Faber, 1945. P. 73-74.

28. Yeats J.B. Passages from the Letters of John Butler Yeats / selected and ed. by E. Pound. Churchtown : The Cuala Press, 1917. 60 p.

29. Йейтс У.Б. Поэзия и традиция // Видение: поэтическое, драматическое, магическое / пер. с англ. ; под ред. Н. Бавиной, К. Голубович ; сост. и предисл. К. Голубович. М. : Логос, 2000. С. 234-242.

30. Yeats W.B. Plays in Prose and Verse. London : Macmillan, 1922. 447 p.

31. Tolstoy L. Letters to Friends on the Personal Christian Life. London : The Free Age Press, 1900. 267 p.

32. Hardy T. Tolstoy on War // The Times. 1904. 28 June.

33. Garvin J. (X.) A Reflection on Tolstoy // The Westminster Gazette. 1904. 2 July. P. 8.

34. The Sermon on the Mount // Kirkintilloch Herald. 1898. 2 March. P. 8.

35. Count Tolstoi and the Sermon on the Mount // The Scotsman. 1898. 14 March. P. 9.

36. Толстой Л.Н. В чем моя вера? // Полное собрание сочинений : в 90 т. М. : Гос. изд-во худ. лит., 1957. Т. 23. С. 304-465.

37. Yeats W.B. Where There is Nothing. London : Macmillan, 1903. 212 p.

38. Yeats W.B. Easter, 1916 // The Collected Poems. London : Macmillan, 1934. P. 202-205.

39. Yeats W.B. Lapis Lazuli // The Variorum Edition of the Poems of W.B. Yeats. New York : Macmillan, 1957. P. 565-567.

40. Yeats W.B. The Second Coming // The Variorum Edition of the Poems of W.B. Yeats. New York : Macmillan, 1957. P. 401-402.

41. Yeats W.B. Autobiographies. London : Macmillan, 1955. 592 p.

42. Кружков Г.М. Гумилев, Йейтс и «А.Е.» (Лондон 1917) // Ностальгия обелисков: Литературные мечтания. М. : Новое литературное обозрение, 2001. С. 100-103.

43. Doherty W.E., McFate P.A. W.B. Yeats's Where There is Nothing. Theme and Symbolism // Irish University Review. 1972. № 2. P. 149-163.

44. Mythologies by W.B. Yeats / Ed. by W. Gould, D. Toomey. London : Palgrave Macmillan UK, 2005. 545 p.

45. Spence E. (E.F.S.) Mr. Yeats's New Play // The Westminster Gazette. 1904. 28 June. P. 4.

46. Spence E. (E.F.S.) The Stage from the Stalls // The Sketch. 1904. 06 July. P. 412.

47. Foster R.F. Yeats at War: Poetic Strategies and Political Reconstruction from the Easter Rising to the Free State: The Prothero Lecture // Transactions of the Royal Historical Society. 2001. Vol. 11. P. 125-145.

48. Reez T. Ezra Pound and the Modernization of W. B. Yeats // Journal of Modern Literature. 1975. Vol. 4. № 3. P. 574-592.

49. Adams M. The Ethics of Tolstoy and Nietzsche // International Journal of Ethics. 1900. Vol. 11, № 1. P. 82-105.

50. Acheson J. Schopenhauer, Nietzsche and D. H. Lawrence's Women in Love // Journal of European Studies. Vol. 50. № 1. P. 7-16.

51. Brown C. The Art of Comparison. How Novels and Critics Compare. Oxford : Legenda, 2010. 192 p.

52. Brown C. The Unconscious Good Life in `Anna Karenina' and `Women in Love' // Comparative Literature. 2011. Vol. 63:1. P. 25-46.

53. Соловьев В.С. Идея сверхчеловека // Собрание сочинений : в 2 т. М. : Мысль, 1988. Т. 2. С. 626-534.

54. Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. М. : Наука, 2000. 587 с.

55. Иванов В.В. Лев Толстой и культура // Борозды и межи. Опыты эстетические и критические. М. : Мусагет, 1916. С. 73-93.

56. Белый А. Лев Толстой и культура // О религии Льва Толстого. М. : Путь, 1912. С. 142-171.

57. Гиппиус З.Н. Собрание сочинений. Т. 13: У нас в Париже : Литературная и политическая публицистика 1928-1939 гг. Воспоминания. Портреты. М. : Дмитрий Сечин, 2012. 656 с.

58. Богомолов Н.А. Другой Толстой. Писатель глазами русских символистов // Toronto Slavic Quarterly. 2012. № 40. С. 7-22.

References

1. Vengerova, Z.A. (1896) Rodonachal'nik angliyskogo simvolizma [The father of English symbolism]. Severnyy vestnik. 9. pp. 81-99.

2. Kruzhkov, G.M. (2008) U.B. Yeyts. Issledovaniya iperevody [W.B. Yeats. Research and translations]. Moscow: RSUH.

3. Yeats, W.B. (1934) Coole Park and Ballylee. In: The Collected Poems of W.B. Yeats. London: Macmillan. pp. 275-277.

4. Yeats, W.B. (1954) The Letters of W.B. Yeats. London: Rupert Hart-Davis.

5. O'Shea, E. (1985) A Descriptive Catalog of W.B. Yeats 's Library. New York: Garland.

6. Bloom, H. (1970) Yeats. Oxford: OUP.

7. Worth, K. (1987) Introduction. In: Worth, K. (ed.) Where There is Nothing. Washington D.C.: The Catholic University of America Press. pp. 1-45.

8. Phelps, G. (1956) The Russian Novel in English Fiction. London: Hutchinson's University Library.

9. Woolf, V. (1925) A Russian Point of View. In: A Common Reader. New York: Harcourt, Brace and Co. pp. 243-256.

10. Krasavchenko, T.N. (2019) Leo Tolstoy in the space of British culture. Chelovek: obraz i sushchnost'. Gumanitarnye aspekty. 3 (38). pp. 9-42. (In Russian).

11. Vorob'ev, I.A. (2011) Tolstovskie kolonii v Anglii vo vtoroy polovine 1890-kh godov [Tolstoy colonies in England in the second half of the 1890s]. VestnikBaltiyskogofederal'nogo universiteta im. I. Kanta. Seriya: gumanitarnye i obshchestvennye nauki. 6. pp. 141-146.

12. Huxley, A. (1969) Letters ofAldous Huxley. London: Chatto & Windus.

13. Pegon-Davison, C. (2008) Tangents in a Telescope: Virginia Woolf's Georgian Tolstoy. Etudes britanniques contemporaines. 33. pp. 1-22.

14. Zytaruk, G.J. (1971) D.H. Lawrence's Response to Russian Literature. Hague: Mouton.

15. Joyce, J. (1966) Letters of James Joyce. Vol. II. London: Faber & Faber.

16. Kaplan, C.M. (1995) Conrad's Narrative Occupation of/by Russia in Under Western Eyes. Conradiana. 27 (2). pp. 97-114.

17. Hogarth, C.J. (1913) Introduction. In: Dostoevsky, F. Letters from the Underworld. Tr. and intro. by C.J. Hogarth. London; New York: J.M. Dent & Sons Ltd.; E.P. Dutton & Co. pp. VII-IX.

18. Yeats, W.B. (1997) The Collected Letters of W.B. Yeats. Vol. 2. Oxford: Clarendon Press.

19. Tolstoy, L.N. (1940) Voyna i mir [War and Peace]. In: Polnoe sobranie sochineniy v 90 tomakh [The Collected Letters of W.B. Yeats]. Vol. 12. Moscow: Gos. izd-vo khud. lit-ry. pp. 1-342.

20. Andreeva, V.G. (2012) Voyna v izobrazhenii i otsenke L.N. Tolstogo i F.M. Dostoevskogo [War as depicted and evaluated by L.N. Tolstoy and FM. Dostoevsky]. VestnikKostromskogo gosudarstvennogo universiteta. 3. pp. 85-88.

21. Tokarev, G.V. (2017) Osobennosti yazykovogo voploshcheniya predstavleniy o voyne v khudozhestvennom i publitsisticheskom tvorchestve L.N. Tolstogo [Features of the linguistic embodiment of ideas about the war in the literary and journalistic works of L.N. Tolstoy]. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Yazykoznanie -- Science Journal of Volgograd State University. Series 2: Linguistics. 16 (4). pp. 121-128.

22. Yeats, W.B. (1914) William Blake and Imagination. In: Ideas of Good and Evil. London: A.H. Bullen. pp. 117-120.

23. Yeats, W.B. (1994) The Collected Letters of W. B. Yeats. Vol. 3. Oxford: Clarendon Press.

24. Yeats, W.B. (1907) The Praise of Old Wives' Tales. In: Discoveries: A Volume of Essays. Dundrum: Dun Emer Press. pp. 15-16.

25. Yeats, W.B. (2000) Lui Lamber [Louis Lambert]. In: Bavina, N. & Golubovich, K. (eds) Videnie: poeticheskoe, dramaticheskoe, magicheskoe [A vision: poetic, dramatic, magical]. Translated from English. Moscow: Logos. pp. 272-278.

26. Yeats, W.B. (2000) Videnie [A vision]. In: Bavina, N. & Golubovich, K. (eds) Videnie: poeticheskoe, dramaticheskoe, magicheskoe [Vision: poetic, dramatic, magical]. Translated from English. Moscow: Logos. pp. 309-522.

27. Gibson, W.W. (1945) The Three Poets. In: “Solway Ford» and Other Poems. London: Faber and Faber. pp. 73-74.

28. Yeats, J.B. (1917) Passages from the Letters of John Butler Yeats. Churchtown: The Cuala Press.

29. Yeats, W.B. (2000) Poeziya i traditsiya [Poetry and tradition]. In: Bavina, N. & Golubovich, K. (eds) Videnie: poeticheskoe, dramaticheskoe, magicheskoe [A vision: poetic, dramatic, magical]. Translated from English. Moscow: Logos. pp. 234-242.

30. Yeats, W.B. (1922) Plays in Prose and Verse. London: Macmillan.

31. Tolstoy, L. (1900) Letters to Friends on the Personal Christian Life. London: The Free Age Press.

32. Hardy, T. (1904) Tolstoy on War. The Times. 28 June 1904.

33. Garvin, J. (X.) (1904) A Reflection on Tolstoy. The Westminster Gazette. 02 July 1904. p. 8.

34. Kirkintilloch Herald. (1898) The Sermon on the Mount. Kirkintilloch Herald. 02 March 1898. p. 8.

35. The Scotsman. (1898) Count Tolstoi and the Sermon on the Mount. The Scotsman. 14 March 1898. p. 9.

36. Tolstoy, L.N. (1957) V chem moya vera? [What I believe]. In: Polnoe sobranie sochineniy v 90 tomakh [Complete works in 90 volumes]. Vol.

1. Moscow: Gos. izd-vo khud. lit-ry. pp. 304-465.

37. Yeats, W.B. (1903) Where There is Nothing. London: Macmillan.

38. Yeats, W.B. (1916) Easter, 1916. In: The Collected Poems. London: Macmillan. pp. 202-205.

39. Yeats, W.B. (1957) Lapis Lazuli. In: The Variorum Edition of the Poems of W.B. Yeats. New York: Macmillan.pp.565-567.

40. Yeats, W.B. (1957) The Second Coming. In: The Variorum Edition of the Poems of W.B. Yeats. New York: Macmillan. pp. 401-402.

41. Yeats, W.B. (1955) Autobiographies. London: Macmillan.

42. Kruzhkov, G.M. (2001) Gumilev, Yeyts i “A.E.” (London 1917) [Gumilyov, Yeats and “A.E.” (London 1917)]. In: Nostal'giya obeliskov: Literaturnye mechtaniya [Obelisk Nostalgia: Literary Dreams]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie. pp. 100-103.

43. Doherty, W.E. & McFate, P.A. (1972) W.B. Yeats's Where There is Nothing. Theme and Symbolism.IrishUniversity Review.2. pp. 149-163.

44. Gould, W. & Toomey, D. (eds) (2005) Mythologies by W.B. Yeats. London: Palgrave Macmillan UK.

45. Spence, E. (E.F.S.) (1904) Mr. Yeats's New Play. The Westminster Gazette. 28 June 1904. p. 4.

46. Spence, E. (E.F.S.) (1904) The Stage from the Stalls. The Sketch. 06 July 1904. p. 412.

47. Foster R.F. Yeats at War: Poetic Strategies and Political Reconstruction from the Easter Rising to the Free State: The Prothero Lecture. Transactions of the Royal Historical Society. 11. pp. 125-145.

48. Reez, T. (1975) Ezra Pound and the Modernization of W. B. Yeats. Journal of Modern Literature. 4 (3). pp. 574-592.

49. Adams, M. (1900) The Ethics of Tolstoy and Nietzsche. International Journal of Ethics. 11 (1). pp. 82-105.

50. Acheson, J. (2020) Schopenhauer, Nietzsche and D. H. Lawrence's Women in Love. Journal of European Studies. 50 (1). pp. 7-16.

51. Brown, C. (2010) The Art of Comparison. How Novels and Critics Compare. Oxford: Legenda.

52. Brown, C. (2011) The Unconscious Good Life in `Anna Karenina' and `Women in Love'. Comparative Literature. 63(1). pp. 25-46.

53. Solov'ev, V.S. (1988) Sobranie sochineniy v 2-kh t. [Collected works in 2 vols]. Vol. 2. Moscow: Mysl'. pp. 626-534.

54. Merezhkovskiy, D.S. (2000) L. Tolstoy i Dostoevskiy [L. Tolstoy and Dostoevsky]. Moscow: Nauka.

55. Ivanov, V.V. (1916) Lev Tolstoy i kul'tura [Leo Tolstoy and culture]. In: Borozdy i mezhi. Opyty esteticheskie i kriticheskie [Furrows and boundaries. Aesthetic and critical experiences]. Moscow: Musaget, 1916. S. 73-93.

56. Belyy, A. (1912) Lev Tolstoy i kul'tura [Leo Tolstoy and culture]. In: Bulgakov, S.N. et al. O religii L'va Tolstogo [On the religion of Leo Tolstoy]. Moscow: Put'. pp. 142-171.

57. Gippius, Z.N. (2012) Sobranie sochineniy [Collected works]. Vol. 13. Moscow: Izd-vo “Dmitriy Sechin”.

58. Bogomolov, N.A. (2012) Drugoy Tolstoy. Pisatel' glazami russkikh simvolistov [Another Tolstoy. The Writer Through the Eyes of Russian Symbolists]. Toronto Slavic Quarterly. 40. pp. 7-22.

Размещено на Allbest.ru