Странник

Если для героя «Странника» тихий взор юноши («он тихо поднял взор» [ст. 47]) означал небесный покой Благовестителя, знающего путь к спасению, то для Пушкина 1830-х гг. юность связана с «безумными годами».(9) Да и само слово «юноша» говорит о том, что совет, данный им страннику, не может обладать качеством благой вести для героя. В стихотворении «Памятник Петру Великому» на площади стояли двое «юношей», и юноша, «прославленный на всем севере своими песнями» ^{[20, с. 143]}, то есть Пушкин, говорил то, что считал его правдивой речью другой юноша - «странник с Запада», то есть автор «Отрывка». Монологом «Пушкина» Мицкевич как бы противопоставлял юного певца вольности - «продавшемуся» поэту в эпилоге цикла. Этот монолог во многом инициировал пушкинский «спор» 1833-1836 гг. с польским поэтом.

«И ты так жалок в самом деле, Чего ж ты ждешь? зачем не убежишь отселе?» [ст. 53-54]. Слова юноши. не соответствуют представлению о герое у Беньяна, так как Christian не жалок, он сознает свое бедственное положение в отличие от его семьи, живущей в «темничном заключении». «Жалостливым стенанием» христианин сам называет свои сетования, потому что он не может увидеть путь к спасению. («Но для того, чтобы иметь возможность отправиться в путь, - писал Долинин - человек, согласно общехристианским представлениям, должен путь, свет “узреть”» ^{[11, с. 37]}). Юноша тоже знает, что свет надо «узреть». Но понять странника, а тем паче показать ему «верный путь» к спасению, он не может. (По мнению Эндрю Кана, юноша принимает странника за душевнобольного). У Беньяна Благовеститель дает христианину пергамент с евангельским текстом «Убегай гнева будущего (Евр. 9, 26)» [Цит. по: 3, с. 74]. Юноша решает вопрос христианского спасения буквально и советует герою «убежать отселе».

«Я оком стал глядеть болезненно-отверстым, Как от бельма врачом избавленный слепец» [ст. 58-59]. Пушкин использует лексический оборот со словом «отверзлись», что и в «Пророке» («отверзлись вещие зеницы»). Поэт развивает тему «прозрения», которой нет в тексте Беньяна. Странник ждет от юноши чуда прозрения. В евангельской легенде об исцелении слепорожденного (евангелие от Иоанна: глава IX) Иисус принес людям то, чего не мог дать Закон и исцелил слепца. Но «юноша, читающий книгу» не может встать на место Иисуса и дать зрение. У героя пушкинского «Пророка» «отверзлись вещие зеницы», но не у странника. Странник сравнивает свое «прозрение» со снятием бельма врачом, и слова «болезненно-отверстое око» говорят о болезненном зрении пациента, а не о чуде прозрения.

«Я вижу некий свет», - сказал я наконец» [ст. 60] Само слово «наконец» предвещает здесь скорый конец, рифмуясь со словом «слепец» [ст. 59]. В черновых вариантах перед стихом ^[60] были строки, очень близкие «Олешкевичу» по лексике и образной системе:

Я стал глядеть, и вот круг легкой образуя

Я вижу, звездочка то меркнет, то блестит.

[Я вижу, звездочка мерцает] ^{[24, III, с. 985]}

В «Олешкевиче» путник увидел свет от фонарика, который «светил издалека, как прозрачная звезда», и «пустился, что было силы» на этот «мигающий» свет ^{[20, с. 141]}. У Пушкина в беловой рукописи странник увидел «некий свет» («дальный свет» в черновом варианте) - и без всяких метафорических сравнений. «Некий свет» должен стать, по словам юноши, «[единственной] метой» [ст. 62] на пути к спасению.

Образами странника и юноши, профанирующими библейскую легенду об исцелении слепорожденного, Пушкин завершает четвертую часть стихотворения. «Ступай!» - говорит юноша, указывая путь к «свету» «перстом». И странник «бежать пустился в тот же миг» [ст. 64]. Его готовность моментально, «в тот же миг», измениться и бежать подтверждает, что не духовная трасформация происходит с героем в очередной раз, а очередное следование полученному приказу, принятому им за откровение. Странник у Пушкина изображен не как прозревший слепец, устремившийся к свету спасения, а как раб из «Анчара», посланный на гибель («И тот послушно в путь потек» ^{[23, III, с. 79]}). Пушкин, по-моему, намеренно, с другими действующими лицами, создал аллюзию к «Анчару» (вероятно, стихотворение было написано под влиянием Мицкевича).(10) Вместо страшного дерева, источающего яд, к которому посылает «человека человек» (владыка - раба), юноша посылает странника на «свет» к «тесным вратам», но это также путь в небытие, а не к спасению.

Часть V

(После разделительной черты). Пятая часть стихотворения у Пушкина является эпилогом, в то время как у Беньяна побег героя из города знаменует начало христианского путешествия к небесным вратам. Действие Пушкин переносит на площадь, и одновременно оно происходит у порога дома странника. Место действия - не случайно. Олешкевич произносил обличительную речь на площади, стоя на «груде камней»(11) и предрекая страшный день Божьего гнева за злодеяния царя. На площади теперь разыгрывается сцена, пародирующая представление о том, что надо делать, чтобы обрести духовное спасение. Странник убегает от своего народа, не произнося никакой прощальной речи и не обращая внимания на призывные крики детей и жены, думая только о том, чтобы «скорей узреть - оставя те места, Спасенья верный путь и тесные врата» [ст. 75-76]. Стихотворение, таким образом, «завершается реализованной метафорой» ^{[26, с. 30]} из Нагорной проповеди Иисуса Христа. Как отметил Е.А.Тоддес, «в финале метафора уже независима от источника [Беньяна], поскольку формула “спасенья верный путь и тесные врата” (ее нет в данном месте английского текста) восходит непосредственно к Евангелию. А в этом месте Евангелия ничего нет о бегстве, предписывается должное поведение в миру» ^{[26, с. 30]}. Вместо обретения обостренного слуха и зрения, как в «Пророке», герой становится духовно глух и слеп.

По мысли Пушкина, он стал бы таким вот смехотворным пророком в Отечестве своем, пророчествуя гибель «городу», если бы впитал в себя утверждения и пророчества Олешкевича (и Мицкевича). Как странник, внезапно осознавший себя виновником страшного преступления, живущим в преступном городе, он выпал бы из реального хода жизни, переживая апокалиптическое видение, плача и вопя о гибели (это было бы его пророчество). Он изумил бы и напугал семью, решившую что он сошел с ума, и стал бы объектом жалости, увещаний и насмешек друзей и соседей. А затем, по совету юноши (польского?), он превратился бы в мнимого пилигрима Свободы, тщетно ищущего спасения и обетованной земли. Путь пилигрима к христианской свободе не таков, по мнению поэта. Христианская свобода не обусловлена ничем социальным, и Мицкевич верного пути к Свободе указать не может.

Путь к Свободе, как к свету Нового Завета, в «Страннике» не показан. Он будет главным в стихотворениях 1836 г., где поэт-пророк призывается «зреть» свои прегрешения и не осуждать брата своего (<Молитва>). В Каменноостровском цикле, созданном в тесном соприкосновении со «Странником», поэт будет «готов» «к суду» и в стихотворении под цифрой VI предстанет на «суд» со своей искренней речью.

Примечания

(1) А. А. Долинин и В. А. Сайтанов датируют создание стихотворения 17-26 июля 1835 г. ^{[9, с. 52]}. Если они правы и Пушкин имел в виду 26 июля (а не июня), то тогда поэт мог отметить не только один год и один месяц, прошедшие после подачи прошения об отставке (25 июня 1834 г.), но и два года с момента «гнева, в нем душу помрачившего» ^{[23, III, c. 326]}, результатом которого стало это прошение. 22 июля 1833 г. из-за границы в Петербург возвратился С.А. Соболевский, который привез Пушкину изданное в Париже собрание произведений Мицкевича. В 4-ом томе была поэма «Дзяды» часть III с антирусским циклом «Отрывок».

(2) Проводилась ли черта Мицкевичем до или после слов «конец» в издании, которое читал Пушкин? То, что разделительная черта есть у Пушкина в «Страннике» (и в <Памятнике>), на мой взгляд, свидетельствует о том, что черта могла быть и у Мицкевича после шестого стихотворения «Отрывка» перед посвящением.

(3) «А если кто из вас станет упрекать меня, то его упрек покажется мне лаем пса, который так привык к терпеливо и долго носимой цепи, что кусает руку, ее разрывающую» (Огарев Н.П. «К русским друзьям» Мицкевича // Рылеев К.Ф. Думы. - М., Наука, 1975).

(4) В книге «Пушкин и Англия» (2007) А. А. Долинин дополнил свои выводы: «Интерес Пушкина к “Пути паломника” Баньяна могло вызвать чтение заметок Кольриджа в сборнике “ТаЫе Таlк”». Долинин «предлагает следующую гипотетическую историю создания “Странника” между 17 и 26 июля 1835 года. Пушкин просматривает только что купленную книгу Кольриджа, замечает отзыв о “Пути паломника”, вспоминает о том, что в его библиотеке имеется русский перевод романа, читает начало текста и по его мотивам пишет стихотворение, сверяясь с английским оригиналом, который, согласно жандармской описи, также был в его библиотеке, но не сохранился» ^{[9, с. 52-53]}.

(5) Слово «медник» могло вызвать и не литературные ассоциации. В пушкинское время в Италии правительство старалось противодействовать тайным обществам карбонариев («угольщиков») устройством общества кальдерариев («медников»)..

(6) Не ассоциировал ли Пушкин английское Bunyan, написанное по-французски - Bonyenne, с фонетически совпадающим фольклорным Bon Jean ? Bon Jean - тот, кто злоупотребляет доверием: трюкач, обманщик. В пушкинской библиотеке было издание «Сочинений Иоанна Бюниана» 1819 года, в котором русский перевод «Путешествия Христианина к блаженной вечности» был сделан с французского перевода.

(7) Не исключено, что Сергей Соболевский, который встречался с Мицкевичем в Риме и в Париже, передал Пушкину какие-то мысли Мицкевича о предназначении поэта, что уже в 1832 г., времени создания «Книг польского народа и польского пилигримства», подразумевало возвещать слово Божие для своего народа и предсказывать будущее.

(8) Ю. М. Лотман писал, что «образ больного, не находящего покоя в своей постели, восходит к шестой песне “Чистилища”» из второй части «Божественной комедии» Данте Алигьери ^{[16, с. 335]}.

(9) «Безумные юноши» в «Брожу ли я вдоль улиц шумных...» Написано 26 декабря 1829 г., опубликовано 6 января 1830 г. в «Литературной газете». Элегия «Безумных лет угасшее веселье...», созданная 8 сентября 1830 г., напечатана в 1834. г. в «Библиотеке для чтения».

(10) Йожеф Третьяк (Jуzef Tretiak) - профессор Краковского университета, автор книги Mickiewicz i Puszkin (1906), считал, что не только пушкинскую «Полтаву», но и стихотворение «Анчар» необходимо «включить в круг влияния Мицкевича на Пушкина» ^{[15, с. 32]}. Третьяк писал: «Сквозь идею этой пьесы [«Анчар»] мелькает блеск влияния Мицкевича» на Пушкина, который «сознавал немощь своего характера», сравнивая себя с Мицкевичем [Цит. по: 4, с. 90].

(11) «Груда камней» символизировала падение рабства и входила в единый семантический и концептуальный ряд аллегории «Рима» в гражданской поэзии первой четверти XIX века.

Библиография

1. Автухович Т. Е. Рим в русской поэзии первой половины XIX века: эмблема-аллегория-символ-образ // Образ Рима в русской литературе: Межд. сб. науч. Работ / Научн. ред. Рита Джулиани, В. И. Немцев. - Рим-Самара, 2001. - С. 53-75.

2. Анненков П. В. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина // Пушкин А.С. Сочинения. - Т. 1. СПб., 1855.

3. Благой Д. Д. Джон Беньян, Пушкин и Лев Толстой // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). М.; Л.: 1962. - Т.

4. - С. 50-74. 4. Браиловский С. Н. К истории русско-польских литературных отношений: Мицкевич и Пушкин: (По поводу книги Jozef'a Tretiak'a “Mickiewicz i Puszkin. Studia i skice”. Warszawa. 1906) // Пушкин и его современники: Материалы и исследования / Комис. для изд. соч. Пушкина при Отд-нии рус. яз. и словесности Имп. акад. наук. -- СПб., 1908. -- Вып. 7. - С. 79-109.

5. Гинзбург Л. Я. О лирике. Изд. 2-е. Л.: Советский писатель, 1974.

6. Гофман М. Л. Посмертные стихотворения Пушкина 1833--1836 гг. Пг., 1922. (Пушкин и его современники. Вып. XXXIII-XXXV). - С. 345-421.

7. Дерналович, Мария. Адам Мицкевич. - Варшава: Интерпресс, 1981. URL: http://www.biografia.ru/arhiv/mickevich.html(дата обращения 4.01.2014).

8. Диксон, Меган (Dixon, Megan) Adam Mickiewicz's Lectures on Slavic Literature. The Pushkin Review. Vol. 5. (2002). - C. 109-128.

9. Долинин А. А. Пушкин и Англия: Цикл статей. М.: Новое литературное обозрение, 2007.

10. Долинин А. А. Испанская историческая легенда в переложении Пушкина // Toronto: Slavic Quarterly. № 18. - Fall 2006.URL: http://www.utoronto.ca/tsq/18/dolinin18.shtml (дата обращения 20.01.2014).

11. Долинин А. А. К вопросу о «Страннике» и его источниках. Пушкинские чтения в Тарту: Тезисы докладов научной конференции 13-14 ноября 1987. -Таллин, 1987. - С. 34-37.

12. Измайлов Н. В. Лирические циклы в поэзии Пушкина 30-х годов // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - М.-Л.: АН СССР, 1958. - Т. 2. - С. 7-48.

13. Кан, Эндрю (Kahn, Andrew) “Pushkin's Wanderer Fantasies” in Rereading Russian Poetry. Ed. Stephanie Sandler (New Haven: Yale University Press, 1999). - С. 225-247.

14. Левкович Я. Л. Стихотворение Пушкина «Не дай мне бог сойти с ума» // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1982. - Т. 10. - С. 176-192.

15. Ледниций, Вацлав (Lednicki, Waclaw) Pushkin's Bronze Horseman. Greenwood Press: Westport; Connecticut, 1955.

16. Лотман Ю. М. К проблеме «Данте и Пушкин» // Лотман Ю.М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960-1990; «Евгений Онегин»: Комментирий // Санкт-Петербург: Искусство -- СПб, 2003. - С. 332-335.

17. Мицкевич, Адам. Дзяды, часть III; Отрывок части III // Мицкевич Адам. Избранные произведения в 2-х томах. - Т. 2. - М.: Художественная литература, 1955.

18. Мицкевич, Адам (Mickiewicz, Adam). Dziady, czкњж III. Ustкp. URL: http://pl.wikisource.org/wiki/Dziady_(Mickiewicz)(дата обращения 19.01.2014)

19. Мицкевич, Адам. «Русским друзьям» (Do Przyjaciol Moskali) в построчном переводе Н. К. Гудзия // Цявловский М. А. Мицкевич и его русские друзья // Цявловский М. А. Статьи о Пушкине / М.: АН СССР, 1962. - С. 174-175.

20. Мицкевич, Адам. «Олешкевич» (Oleszkiewicz), «Памятник Петру Великому» (Pomnik Piotra Wielkiego) в построчном переводе Н. К. Гудзия // Мицкевич А. Олешкевич. Памятник Петра Великого // Пушкин А. С. Медный всадник / Изд. подгот. Н. В. Измайлов. -- Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. - С. 137-144 (Лит. памятники).

21. Поварцов С. Н. Цареубийственный кинжал: (Пушкин и мотивы цареубийства в русской поэзии). Вопросы литературы. 2001 г. № 1. - С. 88-116.

22. Проскурин О. А. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. М.: Новое литературное обозрение, 1999.

23. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом); Текст проверен и примеч. сост. Б. В. Томашевским. Изд. 4-е -- Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977-1979.

24. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений, 1837--1937, в 16 т. / Ред. М. А. Цявловский, Т. Г. Цявловская-Зенгер. -- М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1959.

25. Сурат, И. З. «Стоит, белеясь, Ветилуя...» // Новый мир. - 1995. № 6. - С. 200-208.

26. Тоддес Е. А. К вопросу о каменноостровском цикле // Проблемы пушкиноведения: Сборник научных трудов. -- Рига: Латвийский гос. университет им. П. Стучки, 1983. - С. 26-44.

27. Эпштейн М. Н. Фауст и Петр. (Типологический анализ параллельных мотивов у Гете и Пушкина)// Гетевские чтения 1984: М., Наука, 1986. - C.184-202.

Размещено на Allbest.ru