Морфологическая принадлежность, структура и семантика эпитетов в письмах М.М. Пришвина

Следует заметить, что среди 86-ти причастий-эпитетов, выявленных в письмах, только 8 являются страдательными: «... главное же, что в этой мелочной разбитой жизни очень трудно найти в себе это чувство связи (назову что-ли так), без которого невозможно серьезно писать» [Пришвин. Письма Гершензону, Мих. Осиповичу 3 Марта 1922 г.]; «Нанес он мне этим исключением рану такую, что носил я ее незажитой и не зашитой до тех пор, пока Василий Васильевич, прочитав мою одну книгу, признал во мне талант и при многих свидетелях каялся и просил у меня прощения...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 274].

Некоторые эпитеты-причастия входят в состав причастных оборотов: «... напирающую изнутри потребность к чему-то безмерному и для жизни обыкновенной очень опасному» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 102]; «Все сводится, конечно, к форме, отвечающей живому чувству жизни: нас пугала

традиционная форма, спугивающая живое чувство» [Пришвин. Дневники. 1942-1943: 148]; «Вот почему я избрал Вас своим решающим дело читателем» [Пришвин. Дневники. 1948-1949: 388].

2.3 Структурные типы эпитетов

Много внимания в лингвистике уделяется рассмотрению структуры эпитета, описываются типы сложных и составных прилагательных-эпитетов, разбираются способы включения эпитета в контекст, т. е. осуществляется структурно-синтаксическая типологизация эпитетов.

Современные типологии не содержат единых критериев деления на рубрики. Они составлены на текстах какого-либо одного автора. Традиционно все лингвисты делят эпитеты на простые (состоящие из одного слова), составные (структурно состоящие из более, чем одного слова) и сложные (с двумя или более основами).

В письмах Пришвина М. М. простые по структуре эпитеты составляют несомненное большинство от всех образных определений: «Грибоедовскую Москву» [Пришвин. Письма Гершензону, Мих. Осиповичу: 7]; «в казенном поезде» [Там же: 26 (13) Март. 1919 г.]; «по усиленной просьбе» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу: 23]; «драгоценный путь» [Там же: 14]; «... и когда стал уродовать природу для дурацких фотографий, мы запретили ему» [Там же: 23]; «Во всяком случае пуля пущена и настолько основательная, что по прочтении в «Речи» хотели даже изменить решение не печатать, но посоветовавшись, опять отказали» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 168]; «Тяга вальдшнепиная, тетеревиные тока» [Там же: 182];

«под хрущевскими липами» [Там же: 170].

Иногда в текстах писем встречаются сложные эпитеты. Сложные по

структуре авторские эпитеты встречаются редко. Они наполнены особой экспрессией: «Я Вам скажу больше, не будь у нас в стране вдумчивых охотников-хозяев, вы бы, городские милые прекраснодушные люди, незаметно для себя всю природу съели бы в ресторанах» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 387]; «... советская власть должна иметь мужество дать существование целомудренно-эстетической повести, хотя бы она и колола глаза» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 260].

Пока ещё достаточно не изучена семантика сложных эпитетов, в какой степени она зависит от соотношения компонентов таких эпитетов, типология их до конца не разработана.

Исследователь Т. Д. Четверикова изучала типы сложных эпитетов в романе М. Шолохова «Тихий Дон». Она пишет: «Можно выделить несколько видов сложных эпитетов, характеризующихся различными отношениями между компонентами: а) антонимичные отношения (оксюмороны) (горько- сладкая жизнь, ярко-убогие ореолы); б) синонимичные (старчески дряблые ноги). Среди сложных эпитетов с синонимичными отношениями выделяются эпитеты-колоративы, где введение оттенка признака производится с помощью суффикса -оват (сизовато-голубое мерцание огней), префикса из- (изжелта- красный сазан), словосложения, где один из компонентов выражает цвет метафорически (воронено-черные усы)» [Четверикова 2008: 8].

Другой исследователь А. Е. Куксина при изучении прозы Юрия Нагибина выделила такие две группы сложных эпитетов по смысловым отношениям:

эпитеты с отношениями сочинения:

а) соединения: «благородно-нежное звучание»;

б) с добавочно-усилительным значением: «дурманно-сладкий аромат»;

в) с сопоставительными и противопоставительными отношениями:

«грустно-добрый отец»;

с отношениями подчинения:

а) с конкретизирующим значением: «бесстрастно-героическое лицо»; б) значением принадлежности: «седовласый старик»;

в) направленности действия на объект: «головоломные задачи»;

г) слитные эпитеты: «чертовски ленивый Дельвиг» [Куксина 2008].

Все исследователи сходятся в том, что сложные эпитеты по отношениям их компонентов делятся на: 1) эпитеты с отношениями сочинения/подчинения и 2) антонимии/синонимии.

В письмах Пришвина можно выделить следующие типы сложных эпитетов:

эпитеты с подчинительными отношениями между его компонентами со слитным их написанием: «писчебумажные магазины» [Пришвин. Дневники. 1918-1919: 262]; «В моей многоэтажной хоромине ... слава живет этажом ниже меня» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу: 14]; «... мой хутор находится между двумя деревнями, самыми малоземельными» [Пришвин. Дневники. 1914-1917: 421]; «Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич» [Пришвин М. М. к Брюсову, Валер. Яковл. 5 Марта 1911];

«достопочтеннейший Алексей Михайлович!» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 169]; «Массам надо показать маловидимый ими творческий путь жизни» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 129]; «Литераторы в силу разнородности талантов и др. особенностей литературного дела и в организации остаются на воле эгоцентрических побуждений» [Пришвин. Дневники. 1931931: 280]. Слитное написание этих эпитетов указывает на тесную связь признаков, определяющих семантику их поликорневой лексемы.

с сочинительными отношениями с дефисным написанием: «А если в этом житейско-тайном и обыкновенном деле люди не соединяются, то как я могу говорить о соединении на поверхности (разные там партии и т. п.)» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 234]; «Ваши научно-художественные догадки» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 183]; «... хорошо бы дать и

формально-литерный пример для очерка» [Пришвин. Дневники. 1930-1931: 102]; «Вот как только наступило летнее тепло, на шоссейной северной дороге появились люди с желто-зелеными лицами, идущие как черепахи» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 622]; «... если только в его творчестве не найдется десяти народно-детских рассказов» [Там же: 9].

Столкновение двух определений в рамках сложного эпитета ведет к различным изменениям в семантике обоих определений. Так в словосочетании «вся Ваша Петербургско-эмигрантская жизнь» [Пришвин. Дневники. 1920- 1922: 234] использование прилагательного «эмигрантская» совместно с «Петербургской» применительно к слову «жизнь» придаёт сложному эпитету абсурдистский оттенок и даёт понять, что речь идёт хоть и о жизни внутри страны, но обособленно, своим кругом.

эпитет-дублет с дефисным написанием с повтором корневого элемента, что усиливает признак: «Так точно и я, как живой-преживой писатель, чувствую до точности по нескольким строчкам, кто из писателей проходит холостым гением и кто идет с брюхом» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 9].

Составной (или развёрнутый) эпитет - это несколько эпитетов (цепочка эпитетов), дающих «разностороннюю характеристику объекта» [Гальперин 1977: 161], «дополняющих друг друга» [Веселовский 1989: 69]; это своеобразное стечение определений, обеспечивающих «смысловой прорыв» [Тырыгина 2000]

«Двойной эпитет, дающий двухаспектную характеристику, иногда называют вилкой» [Москвин 2001: 31]. Цепочка эпитетов может состоять и из трёх и более элементов. «Я заметил, что эпитеты имеют обычай сбиваться в кучу, особенно часто в тройки, тройчатки эпитетов. Редко они бывают полноценны, часто один ведет за собой другой и третий. Но дела всем троим не находится. Эпитет - не артельное понятие. Он - солист» [Озеров 1972: 385].

Первое определение в цепочке эпитетов часто выступает как основное, в нём главный смысл, остальные эпитеты несут уточняющий смысл.

В письмах М. М. Пришвина развёрнутые эпитеты встречаются довольно часто. Чаще всего писатель использует парное объединение эпитетов. Интересная особенность прослеживается в письмах у Пришвина: неоднородных парных эпитетов у него вдвое больше, чем парных однородных. Парный (двойной) эпитет используется часто для создания объёмного образа, для выделения нескольких одинаково важных признаков. Примеры неоднородных парных эпитетов в пришвиновских письмах: «Но как же хорош гнев Ильи. И как я его читаю простым набожным людям!» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 178]; «... и мысли рассыплются множеством чередой проплывающих световых картин с невозможно безобразными пугающими рожами» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 102]; «Так и в литературе для творчества необходим момент схождения зорь, тайное ночное единение» [Там же: 294]; «надо иметь особое редчайшее дарование” [Пришвин. Дневники. 1948-1949: 182].

Однородные парные эпитеты: «доброе, светлое чувство» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу: 23]; «Так семья с нежной, самозабвенной заботливостью родителей о детях является творческим преображением любви» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 387]; «Мы, охотники, переживая свою страсть, как это ни странно, являемся в то же время и единственными, активными охранителями природы» [Там же: 388].

Иногда парный эпитет у Пришвина употребляются с союзом -и-: «... пора бросить тигровую и крокодиловую пошлость экзотики...» [Пришвин. Дневники. 1930-1931: 102]; «крайнее и нежелательное мне средство» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 432].

Достаточно много у Пришвина цепочек эпитетов, содержащих три элемента: «Вы знаете, что сейчас торжествует «международный писатель»

(Эренбург, Пильняк и друг.), все они талантливые, быстрые, умные люди, но они принципиально борются с виталином» [Горький - М. М. Пришвин]; «... и начинаю через этот огромный русский хаотический лес путешествие пешком на свою родину...» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 102].

Тройчатка однородных определений создаёт некий ритмический рисунок фразы: «Тут на отдыхе в беседе со старыми людьми узнаешь, глядя на лесные ярусы, что привело к зарастанию, -- голодные, военные, пожарные, годы неудачных реформ -- все решительно, как в книге, кто умеет слушать человека и смотреть на лес с пониманием, написано на этих синеющих, голубеющих и зеленеющих ярусах» [Там же: 103]. Это предложение является также примером конструкции с несколькими (двумя) рядами однородных определений: первый ряд эпитетов относится к определяемому слову «годы», вторая тройчатка эпитетов - к слову «ярусах».

Использование кратких прилагательных в тройном эпитете придаёт ему дополнительную ударную силу: «... для меня Ваши догадки законны, серьезны, искренни» [Там же: 183].

Встречаются у Пришвина и более длинные цепочки эпитетов. Четырёхзвенный: «...но при всей значительности „Рассказ о необыкновенном" мешковат, перегроможденный, не прозрачный и стройный, как „Отшельник"» [Горький - М. М. Пришвин]. Здесь мы видим сложную эпитетную конструкцию: двойной эпитет с союзом -и- и с общей отрицательной частицей («не прозрачный и стройный») является одним из звеньев тройного эпитета.

Шестизвенный с разношерстными эпитетами, разбиваемый существительным и фразой, которые тоже несут в себе эпитетную функцию:

«Только меня он чем-то раздражает: ленивый, большой, рассеянный, лысина, беспорядочный, ни к какому труду не способен, наивный, хитрый, сходится с кем попало» [Пришвин. Дневники. 1923-1925: 62]. Длинная цепочка эпитетов - это яркое средство передачи ёмкой информации.

Союз -и- , стоящий перед последним однородным членом, образует как бы замкнутый ряд, что придаёт цепочке эпитетов оттенок исчерпывающего перечисления: «... я стал рыться в себе, в своем внутреннем, вечно бродящем и вечно мятежном существе...» [Пришвин. Дневник. 1936-1937: 239]. В данном примере автор использует два причастных оборота, конкретизирующих, усиливающих процессуальный признак. В предложении: «То же самое делает своей жестокой страстью любви и поэт, вместо живых детей он дает нам свои нежные, написанные собственной кровью поэмы» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 387] причастный оборот, являясь частью двойного эпитета, как бы разворачивает признак.

«Другие читатели, имеющие в виду рассказ в серьезном журнале

«Октябрь», упрекали меня в несерьезном конце» [Пришвин. Дневники. 1944- 1945: 663] - в этом предложении писатель оживляет внутреннюю форму слова путём сопоставления в пределах одной лексемы антонимических её форм (в серьёзном/в несерьёзном).

Подчас эпитет у Пришвина повторяется в одной эпифразе. Такой повтор подчёркивает смысловую значимость признака, выраженного этим эпитетом.

Повтор эпитета при одном определяемом слове в одном предложении ведёт к усилению признака, иногда до высшего его проявления: «В один прекрасный, действительно самый прекрасный для меня день...” [Пришвин. Дневники. 1932-1935: 768]. Такой повтор с уточнением иногда называют повтором с «синтаксическим распространением», т. к. уточнение добавляет новую информацию, усиливает эпитет.

Повтор эпитета при разных определяемых словах в одной эпифразе повышает роль эпитета. Он становится первостепенен. Такой повтор ведёт к сближению разных объектов и понятий: «Злая месть, злой камень и дума, что

вот съем привезенный фунт соли -- что тогда есть?» [Пришвин. Дневники. 1918-1919: 262]; «За озером лес, страшный, «немыслимый», как здесь говорят, тянется за сотню верст, переходит в Брянские леса, где живут настоящие бродяги, настоящие медведи и волки; как хорошо будет переплыть озеро на ялике , поймать по пути здоровенную рыбу и подойти к опушке этого леса настоящего» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 177].

При неоднократном повторе одного и того же эпитета делается очень сильный акцент на признаке, который выражает этот эпитет: «Губерния эта, давшая свету столько знаменитых писателей, чуть ли не самая малоземельная и, наверно, самая истощенная в смысле социальных связей. Елецкий уезд -- самый малоземельный в Орловской губернии, Соловьевская волость -- самая малоземельная в Елецком уезде, и в Соловьевской волости мой хутор находится между двумя деревнями, самыми малоземельными» [Пришвин. Дневники. 1914-1917: 421].

Пришвину близка игра слов, возникаемая с помощью повтора эпитета: «И в то же время если я дам это в большие журналы, то всё напечатают с большой радостью» [Пришвин. Дневники. 1938-1939: 456].

Также, повторяя эпитет, Пришвин добивается парадоксальности высказывания: «Надо ли переживать социальную революцию? Но если кто ее пережил, то другой, имеющий хотя бы самую превосходную [интуицию], не переживая сам, никогда не поймет ни нашей бесконечной жадности к жизни, ни нашего бесконечного к ней <зачеркнуто: презрения> равнодушия.)” [Пришвин. Дневники. 1932-1935: 195].

2.4 Семантические группы эпитетов

В письмах М. М. Пришвина много самых разных, часто авторских, эпитетов. Все они выполняют разные функции. В данной работе выделены

основные группы слов-эпитетов, объединённых по семантическому признаку. Некоторые из них употреблены в прямом значении, другие - в переносном. Следует отметить, что деление эпитетов на семантические группы условно. Часто эти группы пересекаются, между ними нельзя провести чёткие границы, так оценочные эпитеты могут относиться ко всем выделенным группам, а эпитеты, характеризующие действия субъекта, - к характеризующим лицо. эпитет пришвин семантика

Группа эпитетов, характеризующих лицо (человека) одна из самых многочисленных в письмах М. М. Пришвина. Это легко объяснимо: писателю очень интересен человек с его сложным и противоречивым внутренним миром, теми или иными поступками: «Мне теперь часто в голову приходит, что люди несчастны, главным образом, потому, что им приходится разделять себя на- двое, одно делают для заработка (служба), другое для себя (игра)» [Горький - М. М. Пришвин]. Особенно человек, имеющий отношение к литературному творчеству: «... хороший мой Алексей Михайлович, первый и единственный (да еще +Разумн(ик) Васил(ьевич)), кто встретил меня в литературе душой» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 193]; «Кроме того, поджидаю продолжения истории Клима, то по первому отрывку как-то судить нельзя, чувствуется, что это Горький, но мало ли Горького было, важно, как в этот раз выйдет: вы такой неожиданный человек и натуристый, как говорят мужики» [Горький - М. М. Пришвин]; «Конечно, у меня большой вкус к слову, я не через идеи понимаю, и говорю об идеях, когда уже вытер очки от радостных слез, но вот что еще мне в голову приходит: для меня (и думаю вообще) в мое время самый замечательный писатель был В. В. Розанов, но ему не удалось вывести любовь из лунного света, а у вас она при солнце» [Там же].

Эта группа эпитетов представлена следующими частями речи:

прилагательными: умный, образованный, неуловимый, деревенский, порядочные, живые, набожным, простым, несовершенное, волостного, истинных, капризный, тележный, несахарный, могучая, жизнерадостный, гуманных, старыми, наивные, молодые, не воображаемому, примитивному, городской, прекраснодушные, талантливый, национального, живой- преживой, творческой, мятежное, ревностный, природный и т. д.

существительными-приложениями: мужикам перепелятникам,

писателей-натуралистов, профессионалы-беллетристы и в предложно- падежной форме: человек со «дна», с радостью у(з)нал.

причастиями: одиночными: неприспособленное, обрившегося, понимающего и распространёнными: не помнящий зла, целый год виденного мной в большой рыжей бороде, ныне столь признаваемого почти всеми.

наречиями: радостно узнать; искренно обрадовались.

Следует заметить, что в письмах Пришвина много эпитетов, характеризующих с разных сторон самого писателя, это и понятно, ведь жанр письма, предполагает рассказ о своей жизни, о себе: “Теперь, конечно, я уже не могу чувствовать так гениально-наивно, о чудесах денег и речи не может быть, но в деле «родства»я голодный человек» [Горький - М. М. Пришвин]; «Вы не лисицы, конечно, вы хорошие люди, но я, честное слово, барсук и самый типичный» [Пришвин. Письма к Игнатовой ... и Коншиной … 17 Апреля 1952 г.]; «Если бы у вас всех не висела на глазах повязка косности, то вы все давно бы признали меня предтечей самого передового революционного писателя, хотя я пишу лишь о деревьях, цветах и животных» [Пришвин. Дневники. 1938- 1939: 456].

Среди эпитетов, характеризующих лицо, можно выделить такие подгруппы:

а) дающие характеристику писателям и лицам, имеющим отношение к литературному творчеству, с точки зрения комплекса качеств, так или иначе относящихся к литературному труду: «Будем спокойны, Вы - отличный редактор, я - трудовой писатель, а дальше - не мы» [Пришвин. Дневники. 1926- 1927: 183]; «Словом, все мы, художники, непременно наивные реалисты, а не кантианцы» [Там же: 183]; «В Германии так мне делала одна превосходная переводчица, и от ее перевода маленьких новых моих вещей из жизни природы, охоты, а так же для детей я получаю больше, чем от своих книг” [Пришвин. Дневники. 1932-1935: 768]; «Вы это лучше меня знаете, что хороший коммунист не умом, а сердцем знает, с кем ему по пути и кто против. Так точно и я, как живой-преживой писатель, чувствую до точности по нескольким строчкам, кто из писателей проходит холостым гением и кто идет с брюхом» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 9].

Это самая многочисленная подгруппа, поскольку основные мотивы большинства писем Пришвина - как писать, о чём писать, для кого писать, поиск возможностей издания своих произведений, так нужных читателю:

«Теперь у нас издатель один, -- государство, «успех» для всякого маленького писателя обеспечен, раз он хочет быть просто полезным государству. (Но государство нуждается не только в полезных писателях, а в совести и правде литературы. Мы, старые писатели, большие мастера и частью даже прямо классики русского слова, не можем сразу справиться с этой огромной задачей: приспособиться и остаться самими собой” [Пришвин. Дневники. 1932-1935: 195]; «Человечество сейчас находится в тупике, и самый искренний (несахарный беллетрист) художник может изображать только тупик» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 265]; “я сейчас чрезвычайно нуждаюсь <зачеркнуто: во влиятельном> в авторитетном читателе...» [Пришвин. Дневники. 1944-1945: 74].

б) обозначающие возраст лица: «И разве не странно, что мой «перепел» (которого с удовольствием слушают в чтении мужики) попал не в Русское Богатство, а в Аполлон, рядом с котелком рассуждающего молодого поэта Гумилева» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 177]; «... в магазин хлынула вся масса литераторов и художников, многие просили у меня денег взаймы и одной молоденькой художнице я дал два рубля и предложил вместе попить кофей с пирожными» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 1=го Сент 1924 года]; «Тут на отдыхе в беседе со старыми людьми узнаешь, глядя на лесные ярусы, что привело к зарастанию, -- голодные, военные, пожарные, годы неудачных реформ -- все решительно, как в книге, кто умеет слушать человека и смотреть на лес с пониманием, написано на этих синеющих, голубеющих и зеленеющих ярусах» [Пришвин. Дневники. 1926- 1927: 102].

Эта семантическая группа эпитетов представлена двумя полюсами: молодой - старый: «... много, слишком много младших, но мало старших, мало критики свободной, т. е. старшего читателя» [Там же: 183]; «ревностный молодой гражданин» [Пришвин. Дневники. 1938-1939: 456]; «Я не мог допустить, чтобы Вы могли свидетельствовать и при нашей общей нужде в средствах существования не постоять за бесспорные интересы честного человека и старого писателя” [Пришвин. Дневники. 1940-1941: 468].

Говоря о себе, Пришвин употребляет слово «старый», подчёркивая при этом не столько возраст, сколько опытность в писательстве, жизненный опыт:

«Мною избрана «Молодая Гвардия» вследствие того, что я, как старый мастер, хочу посвятить себя в дальнейшем исключительно трудной литературе для детей и юношества» [Пришвин. Дневники. 1930-1931: 280]; «... рад бы Вас приветствовать в положении председателя Союза писателей, если бы не знал, что для Вас, поэта и честного гражданина, это положение есть подвиг. Извините меня, одного из старейших писателей, что я позволю себе предварить Ваш подвиг дружеским советом» [Пришвин. Дневники. 1944-1945: 23].

в) свойства характера. Эту группу представляют очень разноплановые по семантике эпитеты: «... что Вы человек практический, пчелиного свойства...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 234]; «как говорят, настойчивая дама может добиться разрешения свидания во все дни» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 169]; «Так, в столице какой-нибудь скромный и молчаливый солдатик, послушав таких речей, разрывается, как граната, в деревне» [Пришвин. Дневники. 1914-1917: 421]; «моралистов-аскетов» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 387]; «Отец мой хозяйство вел в небольшом имении, доставшемся ему по разделу в селе Хрущево («Хрущевские помещики»), был человек жизнерадостный ...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 274].

Некоторые эпитеты, характеризующие свойства характера, носят оттенок положительной, другие - отрицательной оценки.

Примеры эпитетов с позитивной семантикой: «Я, как русский, чрезвычайно гибкий человек и могу ко всему легко приспосабливаться, несмотря на свой возраст» [Пришвин. Дневники. 1938-1939: 456]; «Всего Вам доброго, не помнящий зла Михаил Пришвин» [Пришвин. Дневники. 1936- 1937: 256].

С негативным оттенком: «... писать просят очень, но деньгами очень и очень скупы» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 173]; «Конечно, если Вас хорошенько бы использовать, то можно бы все сказать, да ведь Вы догадываетесь, какой я насчет помощи капризный (порошку, лекарств -- это можно, ну, а о водке -- ни полслова)» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 239].

г) эпитеты, связанные с родом занятий лица: «Я Вам скажу больше, не будь у нас в стране вдумчивых охотников-хозяев, вы бы, городские милые прекраснодушные люди, незаметно для себя всю природу съели бы в ресторанах» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 387]; «узкого лесного специалиста» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 239].

Многие из этих эпитетов представлены существительными- приложениями: «Жаль только не перед кем тут хвалиться: прочел мужикам перепелятникам, очень хвалят , а что это Аполлон есть -- не понимают» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 178]; «Я могу назвать целый ряд почтенных имен из писателей-натуралистов, которые доказали бесконечно большее понимание словесного искусства, чем профессионалы-беллетристы показали нам свое понимание природы и охоты» [Пришвин. Дневники. 1928- 1929: 154].

д) имеющие отношение к умственным, интеллектуальным способностям человека: «на редкость дельная статья и так много в ней содержания, несмотря на малый размер -- признак умного дарования» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу: 14]; «Тут очень здорово и все... но страшно Вам и Сераф(име) Павлов(не) будет скучно: ни одного образованного человека» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 179]; «Интересно, что любимой темой моих деревенских учеников (темы у меня вольные) бывает Иванушка-Дурачок, который делается комиссаром-душителем своего села ...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 113]; «Вообще вас всех, ученых, образованных и истинных людей в Петербурге, я считаю людьми заграничными, и вы меня маните, как заграница, как бегство от чудища» [Там же: 234]; «С переездом в Иваники создалось так, что у меня нет ни одной книги

… , нет ни одной газеты … , нет ни одного человека, мало-мальски меня понимающего … ,-- можете себе представить, как я радуюсь письму» [Там же: 235]; «Чрезвычайно интересует меня затея Ремизова, не могу понять,-- что его гонит из-за границы и что его туда погнало, кажется, человек умный и с бухты-барахты ничего не делает» [Там же: 236]; «Вспомнилось, как трудно и невозможно было нашим ученым современникам совершить этот необычайно простой поступок, разрешающий все сомнения» [Пришвин. Дневники. 1942- 1943: 148].

Как видно из приведённых примеров, основные эпитеты из этой группы у Пришвина - «умный» и «образованный».

е) показывающие эмоционально-психологическое состояние лица: Эмоционально-психологическое состояние человека может быть с семантикой «позитивное»: «Счастливый я человек» [Горький - М. М. Пришвин]; и «негативное»: «Живем плохо, в очень угнетенном состоянии духа, многие мрут от эпидемии сыпного тифа, живем, как в тюрьме» [Пришвин. Письма Гершензону, Мих. Осиповичу 26 (13) Март. 1919 г.].

ж) характеризующие эмоции, вызванные кем-либо или чем-либо (могут пересекаться с эмоционально-психологическими эпитетами): «... Серафиме Павловне глубокий поклон. С радостью у(з)нал от Раз(умника) Вас(ильевича) о ее выздоровлении» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 191]; «Я первый раз в жизни получил какое-то спокойное удовлетворение о написанном о себе, как будто долго выслеживал зверя и наконец его убил» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 183]; «... через редакцию «Нового мира» я получил Ваше резкое письмо и был приведен им в совершенное недоумение” [Пришвин. Дневники. 1940-1941: 468]; “Вы действительно искренно обрадовались рождению моей сказки, я же думал, что Вам нужны от меня лишь материалы” [Пришвин. Дневники. 1946-1947: 254]; “Не говоря о человеческом <зачеркнуто: возмущении> чувстве сострадания, которое возбуждают эти воистину несчастные тени прошлого, такое пешее хождение, ночевка в деревнях в течение месяцев, мне думается, политически нам сейчас крайне нежелательны» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 622]; «... я начинаю мало- помалу утрачивать животный страх грядущей моей неизбежной смерти» [Пришвин. Дневники. 1940-1941: 343].

з) физическое состояние, внешний облик человека. «Считаю отчасти его виновником Левиной болезни, он -- здоровеный деревенский малый посылал Леву одного сюда за продовольствием» [Пришвин. Письма Гершензону, Мих. Осиповичу 3 Марта 1922 г.]; «меня до такой степени тронула любезность этого солидного человека, целый год виденного мной в большой рыжей бороде, что я совершенно забыл об этом негодном и для вас ключе» [Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 1=го Сент 1924 года] (В этом предложении яркое описание внешнего облика получается благодаря зависимым словам «в большой рыжей бороде» к причастию «виденного», развёртывающим определение.); «Я скоро приеду и мы вместе обыщем этого обрившегося человека» [Там же 1=го Сент 1924]; «Вот как только наступило летнее тепло, на шоссейной северной дороге появились люди с желто-зелеными лицами, идущие как черепахи» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 622].

и) связанные с межличностными отношениями: В этой группе представлены разноплановые отношения, характеризующие человека, как располагающего к себе: «столь любезный Давид Лазаревич» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 5/IX 26]; «Это потому вышло, что по моим книгам Вы создали себе образ Вашего лучшего друга и вошли с ним в живое общение» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 475]; «Напротив, из коммунистов не интеллигентов, встречаются очень порядочные и живые люди, с такими легко заключается личный блок и движется дело» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 21 Июля 1924 г] либо проявляющего отрицательные стороны в общении: «Мельников известный враль» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 167].

к) обозначающие социальный статус; эти эпитеты могут быть разделены на:

обозначающие высокое положение лица в обществе: «Родители мои,

отец -- коренного купеческого рода из города Ельца...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 274]; «Мать моя была тоже коренного староверческого купеческого рода Игнатовых из Белёва...» [Там же: 274];

простое происхождение лица: «я встречал Вас среди простых русских людей, искателей правды» [Пришвин. Письма к Бонч-Бруевичу, В. Д. 28 июня 48 года]; «Но как же хорош гнев Ильи. И как я его читаю простым набожным людям!» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 178]; «Человек этот со «дна» и очень мне нравится» [Там же: 184];

характеризующие лицо с точки зрения благосостояния: «Благодаря этой комбинации, я стал крошечным рантьером и довольно долго могу не писать из-под палки» [Там же: 186]; «Вас. Роз. ухитрился выгнать меня с волчьим билетом, так что кончать уже пришлось в Сибири в Тюмени реальное училище на иждивении дяди моего Игнатова, богатого человека, пароходовладельца на реках западносибирских» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 274].

2.5 Эпитеты, характеризующие действия субъекта

Эпитеты, характеризующие действия, представлены в основном наречиями: специально занимается; определенно ему ответить; по старинке живем; сижу непрочно; серьезно писать; искренно желаю; правильно рассуждая; чуточку узнать; получить немедленно; устроился окончательно; живу хорошо; непременно попадусь; основательн(о) отдохнуть; основательно потолковать; живите ладно.

Встречаются достаточно часто и эпитеты-фразеологизмы, характеризующие действие: прочел одним духом; работать «под шумок»; не писать из-под палки.

Также в роли эпитетов в этой группе выступают имена существительные:

встретил душой; арестовали кучей; со смущением навязываю.

В письмах Пришвина используется много различных эпитетов для описания самых разнообразных действий: «Говорю Вам это от чистого сердца и знаю, что верно говорю я» [Пришвин. Письма к Бонч-Бруевичу, В. Д. 28 июня 48 года]; «... пожалуйста, отнеситесь, как Вы всегда относитесь к моим посланникам, дружелюбно-внимательно» [Пришвин, Михаил П-мо от 8 сент. 21 г. написано на обороте п-ма М. Пришвина М. О. Гершензону]; «Мне статья эта далась с великим трудом» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 1 фев. 1928 г.]; «… прочел Вашу книгу одним духом, значит, как же она здорово написана» [Там же 1 фев. 1928 г.]; «Взят человек из подполья прямо из Достоевского и очень остроумно применен к современности» [Там же: 23]; «Напротив, из коммунистов не интеллигентов, встречаются очень порядочные и живые люди, с такими легко заключается личный блок и движется дело» [Там же 21 Июля 1924 г.]; «беспрерывно пью чай» [Там же 5/IX 26]; «потихоньку пишу роман» [Там же 12/I 26]; «Кланяюсь низко Серафиме Павловне» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 173]; «Пишу Вам наскорях...» [Там же: 177]; «И как это скверно выходит с Вашей книгой и даже жутко становится...» [Там же: 178]; «Рассказы, о которых Вы пишете, я привезу, сейчас пока идет плохо, т(ак) к(ак) очень уж я близко стою теперь к жизни, а вот книги как-нибудь и выйдут» [Там же: 178]; «И будет мне когда совсем худо, и заболят кишки -- придет весна, на четвереньках приползу в лес» [Там же: 183].

2.6 Эпитеты, характеризующие невещественные понятия

Группа эпитетов, характеризующих невещественные понятия, такие, как долг, случай, дар, тоже является многочисленной. В письмах Пришвина М. М. Эпитеты данной группы выражены прилагательными: нравственный долг; хорошее утешение; большое искание; исследовательского интереса; любовных мистерий; человеческий дар; из корявой народности; регресс ужасный; в тесную формулу; одинаковую претензию; глупую чепуху, интеллигентского аскетизма.

Довольно часто у Пришвина это прилагательные в превосходной степени: «Алексей Максимович! я лично в своем поведении для себя допустил величайшую роскошь: стараться быть со всеми людьми, как с самим собой» [Горький - М. М. Пришвин]; «особое редчайшее дарование” [Пришвин. Дневники. 1948-1949: 182].

Примеры употребления эпитетов, характеризующих невещественные понятия: «В этот же день еще убил я петуха (тетерева), куропаток пару, что по этому времени и возле Новгорода случай редкий» [Горький - М. М. Пришвин];

«Теперь я больше не завишу от внешних положений...» [Пришвин. Дневники. 1944-1945: 262]; «Литераторы в силу разнородности талантов и др. особенностей литературного дела и в организации остаются на воле эгоцентрических побуждений” [Пришвин. Дневники. 1930-1931: 280]; «Его название «Мох» я переменил для Германии в «Клюквенная тропа», чтобы через клюкву дать экзотический штрих» [Там же: 102]; «... в сущности, ведь понятие культуры раскрывается как нарастание мировой связи людей...» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 183]; «Чудище имеет в себе змеиную притягательную силу...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 234].

2.7 Эпитеты, описывающие и характеризующие бытие

Эпитеты, описывающие и характеризующие бытие - это самая многочисленная группа. Её можно разделить на две подгруппы: 1 - эпитеты, характеризующие артефакты, и 2 - эпитеты, описывающие природный и животный мир.

Эпитеты, характеризующие артефакты, встречаются в письмах Пришвина постоянно. Большинство эпитетов, характеризующих объекты по линии относящиеся к артефактам, приходится на долю артефактов из области литературы (книги, статьи, рассказы, журналы): «небольшой острый рассказ вроде «Нерли» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 183]; «... я решил, что в Известиях сотрудничать мне можно и вот неделю тому назад взял и катнул туда фельетон, по моему очень приличный «Изучение края», в котором описал наше общество и дикую пойму» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 21 Июля 1924 г.]; «... поднесете моей маркизе какую-нибудь изящную вещь (напр(имер), свою «Посолонь»)» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 170]; «... да, советская власть должна иметь мужество дать существование целомудренно-эстетической повести, хотя бы она и колола глаза» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 260]; «Мне было неловко, что Вы по поводу незначительной моей статейки написали мне два больших письма» [Пришвин. Дневники. 1938-1939: 456]; «Для проведения всех этих идей писатели прежде всего должны организовать свой серьезный журнал...» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 154]; «А я лично чувствовал бы свои руки развязанными и, освобожденный, может быть, написал бы и не такие горькие и тяжкие вещи» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 260].

Достаточно большое количество приходится также на долю эпитетов, характеризующих письма, полученные Пришвиным: «Ваше милое письмо получил и так рассеялись мои опасения за Вас ...» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 5/IX 26]; «... я время от времени получаю подобные дружеские письма от читателей и начинаю подшучивать над собой: уж и в самом деле, не удалось ли тебе, Михаил, сделать то, что загадывал: найти секрет вечной молодости и красоты?» [Пришвин. Дневники. 1938-1939: 104]; «В общем я пришел к заключению, что и нельзя все выложить в коротком письме» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 168].

Также были встречены эпитеты, относящиеся к Москве 20-х годов («Опустошение жизни за два месяца моего отсутствия в Москве ужасающее: Москва теперь совершенно умерший город» [Пришвин. Дневники. 1918-1919: 262]); поезду («Мне очень нужно по своим делам приехать в Москву в половине старого Апреля, но поезда не ходят и единственная возможность -- ехать в казенном поезде» [Пришвин. Письма Гершензону, Мих. Осиповичу 26

(13) Март. 1919 г.]); ключу («... меня до такой степени тронула любезность этого солидного человека, целый год виденного мной в большой рыжей бороде, что я совершенно забыл об этом негодном и для вас ключе» [Пришвин.

Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 1=го Сент 1924 года]); гонорару («Аполлонический гонорар очень прошу Вас, Алексей Михайлович, передать Коноплянцеву, а его попрошу послать поскорее Афросинье (Так. -- Е. О.)» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 173]); особому выдуманному знаку отличия («Еще пришлите мне три хорошо сделанных обезьяньих знака...» [Там же: 198]); к фотографиям («К сожалению, фотографии слабоваты...» [Пришвин. Дневники. 1930-1931: 102]); собственности («Надеюсь, что как-нибудь все переменится, и я буду иметь возможность расстаться со своей земной собственностью и удрать от нее» [Пришвин. Дневники. 1914-1917: 421]); Петербургскому сообществу писателей 20-х годов («Во всей огромной стране, кроме Вашего Петербургского омшаника, снежное кладбище...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 234])

В одном из писем встречается характеристика журнала, данная через сравнение «...журнал его «Новый мир» как-то веселей «Красной нови» [Горький - М. М. Пришвин]. Здесь в качестве эпитета выступает качественное прилагательное в сравнительной степени.

Эпитеты этой группы выражены в основном прилагательными: оригинальную книгу; резкое письмо; образцовые рассказы; правдивое письмо; с превосходными рисунками; рассказ хорош; блестящие книги А. Н. Толстого; замечательную книгу; знаменитый сборник; скверная заметка.

Эпитеты, описывающие и характеризующие природный и животный мир, представлены в письмах М. М. Пришвина в основном прилагательными

: желанная Вами природа; росистыми ясными утрами; паутинные сети; возделанной земли; родная тропа; казенный и помещичий лес; лесной чаще; огромный русский хаотический лес; вековая стена леса; ночь такая звездная; в необъятных степях; снежные заносы.

Все эпитеты этой группы несут на себе оттенок особой теплоты, ведь,

как известно, Пришвин всегда ощущал родственное единение с природой:

«Надо, по-моему, и тут изучать элементы края «любовно», т. е. каждую деталь как деталь органически целого края, в который и сам изучающий входит своей собственной личностью” [Пришвин. Дневники. 1932-1935: 768]; “природа не безлична, надо открывать ее [лицо]” [Там же: 768]; “Во всем этом большом лесном уезде…» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 102]; «... крепкое облако над лесным болотом...» [Там же: 102]; «Сад у соседей опал, вчера последний подсолнух срезали, снегири и синицы перебрались из леса рябину щипать, зайцы зим(ние) белеют -- приметка: зима будет ранняя, белки сизые стали, налим пошел» [Горький - М. М. Пришвин]; «А так я теперь всё под крышей сижу, т<о> е<сть> близко к крыше, чуть форточку открыл -- коты лезут, сердитые, голодные, другой раз войдешь -- испугаешься» [Горький - М. М. Пришвин]; «Тяга вальдшнепиная, тетеревиные тока» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 183]; «Перед моим окном огромное озеро, ловят рыбу. За озером лес, страшный, «немыслимый», как здесь говорят, -- тянется за сотню верст, переходит в Брянские леса, где живут настоящие бродяги, настоящие медведи и волки; как хорошо будет переплыть озеро на ялике, поймать по пути здоровенную рыбу и подойти к опушке этого леса настоящего» [Там же: 177]; «А я обращаюсь к природе, описываю виляющий хвост, и вот Вам налицо все подхалимы» [Пришвин. Дневники. 1944-1945: 74].

2.7 Эпитеты со значением «относящийся к ...»

Большое количество слов в письмах М. М. Пришвина со значением

«относящийся к ...» позволило выделить их в отдельную группу. Все эпитеты с таким значением можно разделить на две большие группы (1 - эпифразы с лексемой «русский» (это самая продуктивная группа); 2 - эпифразы с лексемой «литературный») и три группы поменьше (1 - со смыслом «имеющий отношение к деревне»; 2 - относящийся к родственнику; 3 - относящийся к понятию «иностранный»).

Определение «русский» используется Пришвиным в следующих сочетаниях: русского слова; “природному русскому человеку» [Пришвин. Дневники. 1944-1945: 71]; всей русской общественности; русского писателя; “личной души русского человека” [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 113].

Примеры предложений с данной лексемой: «К сожалению, я абсолютно не могу писать без юмора, может быть, даже чуть-чуть без юродства, вытекающего из моей чисто великорусской природы» [Пришвин. Дневники. 1938-1939: 456]; «За границей я ее печатать не хочу, так как в той обстановке она будет неверно понята, и весь смысл моего упорного безвыездного тяжкого бытия среди русского народа пропадет» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 260]; «Подумайте, сколько картин русской жизни, изображенных за границей, потеряют свой политический аромат, если здесь у нас, в госуд. издательстве скажут моей повести: «Да, так было в 19-м году» [Там же: 260]; «... огромный мир русских людей» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 183]; «В нашей русской природе бывает высший момент напряжения творческих сил, когда утренняя заря сходится с вечерней...» [Там же: 184].

Понятие «литературный» сочетается со следующими словами: на литературный зов; литературные дела; литературного движения; литературной несвободы и др.

Примеры предложений с данным словом: «... но обстоятельства изменились: /хуже/, как предчувствовал, место свое потерял и, вероятно, скоро явлюсь на подножный литерат. корм в Москву» [Пришвин. Письма Гершензону, Мих. Осиповичу 26 Января 1919 г.]; «У всех моих лит. друзей в письмах звучат нотки животной радости по случаю некоторой свободы в литературе, но я здесь лишен этой радости и как-то даже мало ее понимаю...»

[Там же 3 Марта 1922 г.]; «... вкус у него литературный есть...» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 191]; «Вместе с тем я охотно прекращу свой литературный «саботаж», если Вы дадите мне возможность побывать в Москве...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 240].

Подгруппа «имеющий отношение к деревне» представлена следующим образом: «Наш деревенский коммунист» [Письма Гершензону, Мих. Осиповичу 21 Января 1919 г.]; «деревенский малый» [Там же 3 Марта 1922 г.]; «деревенских учеников» [Пришвин. Дневник. 1920-1922: 113].

«Относящийся к родственнику»: «Пока я сижу в с. Рябинки библиотекарем, в 12 верст. от моего родного города Ельца...» [Пришвин М. М. к Брюсову, Валер. Яковл. 1 го Апреля 1911 г.]; «Мои современные писания доказывают, что я -по-прежнему близок и родному русскому народу» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 239]; «Я не писал, потому что те, кого я любил в старой Руси, живут постоянно со мной, и писать им незачем, вот двоюродная сестра Дуничка, близкий, родной человек, постоянно о ней думаю, а не интересуюсь даже узнать, жива ли она» [Пришвин. Дневники. 1923-1925: 56]; «... усилиями всех предшествующих нам родных людей...» [Пришвин. Письма к Бонч-Бруевичу, В. Д. 28 июня 48 года].

«Иностранный»: «С пафосом религиозного сектанта бросает он в темные головы иностранные слова, за которыми один смысл: захват и анархия» [Пришвин. Дневники. 1914-1917: 421]; «Не мы, конечно, с Кибаями и Шибаями решаем судьбу иностранной политики...» [Там же: 422]; «в рассказе упоминается книга английского писателя Майна Рида «Всадник без головы» [Пришвин. Дневники. 1948-1949: 680]; «Выполняю Ваше желание и прошу Вас прислать вместо гонорара трубку и английского трубочного табаку...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 274].

Оценочные эпитеты

Оценочные эпитеты можно разделить на две группы:

- эпитеты с положительной оценкой: с гениальной совестью; хорошие люди; очень хороший человек; доброму человеку; душевный хороший наш Михаил Осипович; моему хорошему знакомому; отлично умные люди; вовсе не дурной человек; блестящие отзывы; величайшим достижением; драгоценный издатель и друг; любимейший мой лес.

Большинство этих эпитетов приходится на оценку субъекта (человека):

«Кроме того мне вообще нравится сдержанность, опрятность, углубленность статьи: это хороший литератор писал» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу: 14]; «У своих любимых хозяев я занял уже спичек, которых тоже купить нигде нельзя, перьев, и язык не повертывается попросить конверт...» [Пришвин. Дневники. 1918-1919: 262]; «... комиссар Семашко был моим одноклассником, первейшим другом (и посейчас из всякой беды выручает он, чуть что -- к нему, очень хороший человек, честнейший до ниточки)» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 274]; «Милая женщина!” [Пришвин. Дневники. 1932-1935: 421].

Другие примеры употребления эпитетов положительной оценки:

«Пишу, потомучто не могу по телефону говорить о чувствах, а когда берусь за перо, то, мне кажется, будто я говорю с самым хорошим чувством» [Пришвин. Письма к Игнатовой ... и Коншиной … 17 Апреля 1952 г.]; «Так, Алексей Максимович, сбил меня с толку «Род Артамоновых», из-за этого и не писал вам долго ответ на ваше такое хорошее письмо. Хорошо начало, свадьба

-- прекрасно! и до середины отлично нарастает волнение -- ярмарка превосходна!» [Горький - М. М. Пришвин]; «Прекрасное ваше письмо, дорогая Т. Н., -- вот так Вы можете писать!» [Пришвин. Дневники. 1923-1925:187]; «Это хорошая, хозяйская радость» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 183].

- эпитеты с отрицательной оценкой: не свой человек; для дурацких

фотографий; отвратительное понятие; воистину жестоких людей.

Примеры употребления эпитетов с отрицательной оценкой: «Живем плохо, в очень угнетенном состоянии духа, многие мрут от эпидемии сыпного тифа, живем, как в тюрьме» [Пришвин. Письма Гершензону, Мих. Осиповичу 26 (13) Март. 1919 г.] (В этом предложении дана не только оценка в чистом виде, но и с семантикой сравнения («живем, как в тюрьме»));

«Самый неприятный элемент этого общества интеллигенты, которые пали так низко...» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 21 Июля 1924 г.]; «наша узкоколейная трясучка препротивная» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 189]; «Жду от Вас в пятницу известий, глубоко кланяюсь Сераф(име) Павловне, как-то Вам живется , слухи вообще доходят нехорошие» [Там же: 198]; «И так оно есть: наш социализм, будучи отрицательной, разрушительной силой, врывается в христианское сознание современного человечества» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 260].

Следует отметить интересную особенность пришвиновских писем: эпитеты с положительной оценкой (63 эпифразы) сильно преобладают над

«отрицательными» эпитетами (всего 14 словосочетаний) - в 4,5 раза! хотя, как известно, вообще в русском языке обратная картина: определений с отрицательной оценкой больше, чем с положительной. Хорошо видно, что письма написаны деятельным, неравнодушным, положительно настроенным к окружающему миру человеком.

2.8 Эпитеты, имеющие отношение к понятию «время»

Эпитеты в письмах Пришвина М. М, имеющие отношение к понятию

«время», можно разделить на следующие группы:

а) определения, связанные с днями недели или частями суток:

«В нашей русской природе бывает высший момент напряжения творческих сил, когда утренняя заря сходится с вечерней...» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 183]; «Так и в литературе для творчества необходим момент схождения зорь, тайное ночное единение» [Там же: 183]; «А утром, в предрассветный час, когда я встаю, на небелуна была, и я думал: «луна эта через час исчезнет, потому что солнцевзойдет, а любовь у Горького и при солнце не пропадает» [Горький - М. М. Пришвин]; «Сад у соседей опал, вчера последний подсолнух срезали, снегири и синицы перебрались из леса рябину щипать, зайцы зим(ние) белеют -- приметка: зима будет ранняя, белки сизые стали, налим пошел» [Горький - М. М. Пришвин]; «Ну, привет мой, позвольте еще раз назвать <3 нрзб.>, вот потеплеет, поубавится зараза, прицеплюсь на поезде к буферу, и в утренние часы мы с Вами побеседуем...» [Пришвин. Дневники. 1920-1922: 239]; «Весна удалась, самая ранняя , зацветают фиалки, птицы звенят, коровы мычат , черт знает что делается, подумаешь-подумаешь, да и перекувыркнешься» [Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову: 175].

б) определения, связанные с временами года: «Вот как только наступило летнее тепло, на шоссейной северной дороге появились люди с желто- зелеными лицами, идущие как черепахи» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 622]; «Скажите, что же делать мне со своей охотничьей страстью? Вот Вы, заступник животных, наверно даже и не знаете, что к этой весне мы, охотники, огромными многолетними усилиями так нажали на правительство, что оно запретило весеннюю охоту во всей стране” [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 387].

в) определения, связанные с происходящим в данное время, сейчас: «В настоящее время мы, писатели, чрезвычайно обязаны особенному вниманию правительства к творчеству вообще» [Пришвин. Дневники. 1944-1945: 23]; «И Вы совершенно правы, называя современное увлечение охотой писателей их «модной болезнью» [Пришвин. Дневники. 1928-1929: 154].

г) определения, связанные с продолжительными временными промежутками: «Я вхожу сюда много пережившим на стороне гостем с широко раскрытыми от удивления глазами и вижу тут, как везде в лесах, ту же самую вековую борьбу: лес-бес!» [Пришвин. Дневники. 1926-1927: 102]; «...вдруг обрывается вековая стена леса, и на фоне этой синей стены виднеется пониже, позеленей, помоложе, и так ярусами лес постепенно сходит на нет к полям» [Там же: 103]; «Письмо Ваше очень хорошее и тем более убедительное, что не первое <приписка: не от одной Вас я получил отзыв о своей книге>: я время от времени получаю подобные дружеские письма от читателей и начинаю подшучивать над собой: уж и в самом деле, не удалось ли тебе, Михаил, сделать то, что загадывал: найти секрет вечной молодости и красоты?» [Пришвин. Дневники. 1938-1939: 104].

д) определения, связанные с ситуативными отрезками времени: «Сам я приеду на седьмой неделе поста и привезу очерк для второй книги...» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу 9-го Апреля 1924-].

е) определения, связанные с прошлым:

недавно произошедшими событиями: «Дорогой Алексей Максимович, прошлый год на всесоюз. съезде писателей Маршак в своем докладе (это напечатано) сказал, что Пришвин, талантливый писатель для взрослых, не является в своих вещах для детей писателем интересным и понятным» [Пришвин. Дневники. 1936-1937: 9]; «Прошлый год, в это время, я выбрался из глуши в Москву, прочитал, что Вы пишете («Крюк» и др.), обрадовался, взобрался сам на волну и начал сочинять свои писания» [Пришвин. Дневники. 1923-1925: 56]; «Были хвалебные статьи Разумника, Мережковского, в последнее время Соболева, но читая их я всегда думал: «это пишут отчасти для себя, и отчасти по дружбе» [Пришвин. Письма к Тальникову, Давиду Лазаревичу: 14].