Куртуазная концепция любви и смерти в романе Мэлори

Художественныи стиль объединяет в себе и общее восприятие действительности, свойственное писателю, и художественный метод писателя, обусловленные задачами, которые он себе ставит. Обращаясь к роману Мэлори и стремясь познать и понять его как произведение XV века, как произведение английского Предвозрождения, мы не можем пройти мимо проблемы его художественного стиля, которая в условиях этой переходной эпохи представляется достаточно сложной. И сложность эта зависела и от системы взаимоотношений между жанрами, и от существова-ния так называемого "литературного этикета", каждый раз иного в ином литературном жанре, и, наконец, от воли самого пи-сателя, сознательно направленной в сторону достижения того или иного художественного эффекта.

За четыре века своего развития жанр рыцарского романа выработал целую эстетическую систему, или канон, тесно связанный с литературным этикетом, с обрядовостью. Жанр рыцарского романа - это самый радостный, самый яркий и нарядный и самый жизнеутверждающий жанр литературы средневековья. Многочисленными сценами турниров, поединков, роскошных пиров расцвечены страницы рыцарских романов. Естественно, что Мэлори не мог оставить в стороне эту, внешне наиболее заметную, стилевую особенность рыцарского романа. Однако фон, на котором происходят поединки в романе Мэлори "Смерть Артура" уже коренным образом отличается от фона ранних произведений куртуазной литературы, где на поединках и турнирах оспаривались достоинства прекрасных дам. Время такого рода поединков прошло, и сэр Брюнер, вынуждающий Тристана к поединку, в котором будет оспариваться красота их дам и их собственная рыцарская доблесть, падет жертвой Тристана. Рациональнее начало, которое предлагается Томасом Мэлори вместе с новым идеалом любви, властно вторгается в его произведение. Поединок, на который влюбленный в королеву Гвиневир Мелиагранс вызывает Ламорака, заявившего, что его дама, королева Моргов из Оркнея, все же прекрасней, оказывается, не имеет серьезной основы, ибо каждому влюбленному его дама кажется самой прекрасной.

Сцены поединков у Мэлори служат не для утверждения преимуществ одной дамы по сравнению с другой, но для раскрытия и самоутверждения образов рыцарей. Недаром сценами поединков насыщены книги романа о приключениях юных рыцарей, только еще определяющих себя, ищущих свою человеческую сущность -Брюнора Черного, Александра и особенно Гарета. Столкновения Гарета с Черным, Зеленым, Синим и Красным рыцарями означают стадии на пути его последовательного превращения в одного из самых доблестных и благородных рыцарей Круглого Стола, и эта функция самого распространенного стилевого приема рыцарского романа оказывается основной на всем протяжении повествования.

Динамика, которая чувствуется в каждой из сцен поединков, с таким вкусом рисуемых рыцарем Томасом Мэлори, определяет и одну из самых существенных черт языка писателя. Именно в этих сценах он достигает того качества, которое намечалось еще в прозаических произведениях Джеффри Чосера - создания ритмической прозы. Та неразвитость английской синтаксической системы, о которой пишет в своей раооте С.Уоркмэн /Many fourteenth and fifteenth century artists would seem from their prose to have been unaware of any thought-relationship which cannot be expressed by and." S.K.Workman. Fifteenth Century Translations as an Influence on Englinlish Prose. Princeton univ. Press, 1940. p 3. / приводит к кажущейся безыскусности стиля, в простоте которой таится и огромная привлекательность. Пользуясь в составлении синтаксических конструкций, как и большинство писателей XV века, одним и тем же союзом "и" (and), Мэлори совершает чудо. Используя его через более или менее длительные словесные периоды, он вносит в повествование внутренний ритм, динамику, то придавая ему замедленный плавный характер, то убыстряя до решительного, чеканного. Вот сцена поединка Гарета с Синим рыцарем /Sir Persant of Inde/; "And Веаumауns sawe hym and made hym redy / & ther they mett with all that euer theyr horses myght renne / and braste their soeres eyther in thre pyeces / & their horses russhed so to gyders that bothe their horses felle dede to the erthe / & lygtly they auoyded their horses / and put their sheldes afore them / & drewe their swerdes / and gaf many grete strokes that somtyme they hurtled to gyder that they felle grouellyng on the ground" Thomas Malory. Book VII,cap.XII, p. 230.(“Увидев это, изготовился сэр Бомейн, и они ринулись друг на друга во весь опор, сшиблись, что было мочи, и сломались у обеих копья на три куска каждое, и кони под ними обоими рухнули наземь. Проворно высвободили они ноги из стремян, выставили перед собой щиты, обнажили мечи и стали осыпать друг друга могучими ударами без счета, и так друг на друга наскакивали, что, случалось, падали ничком на землю” Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 208.)

Иногда внутренний ритм еще более усложняется и становится солее динамичным. Этот эффект достигается путем парного сцепления слов, имеющих одну и ту же грамматическую форму (чаще всего причастия настоящего времени) и нередко рифмующихся между собой, как, например, в сцене поединка Тристана и Бламора:

"And thenne syre Tryetram alyght and dressid hym vnto batail / and there they lasshed to gyder strongly aa racyng and tracyng / foynynge and dasshyng many sad strokes..,” Thomas Malory. Book VIII,cap.XXII, p. 306.(“Тогда и сэр Тристрам спешился и изготовился к бою, и стали они рубиться яростно, нападая, уклоняясь и нанося множество жестоких ударов” Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 274.) или в развернутой сцене поединка Ланселота и Мадора:

“And thenne they rede to the lystes ende / and there they couched theire speres / & ranne to gyder with alle their myghtes / and sire Madors spere brake alle to pyeces / but the others spere held / and bare syre Madors hors and alle balcward to the erthe a grete falle / But myghtely and aodenly he auoyded his hors / and putte his sheld afore hym / and thenne drewe his suerd / and badde the other knyghte alyghte / and doo batail with hym on foote Thenne that knyght descended from his hors lyghtly lyke a valyaunt man / and putte his sheld afore hym and drewe his suerd / and soo they came egerly vnto bataille / and eyther gaf other many grete strokes tracynge and traueraynge / racynge and foynynge / and hurtlyng to gyder with their auerdes as it were wyld bores" Thomas Malory. Book XVIII,cap.VII, p. 735-736. (“И вот разъехались они в концы поля, там наставили копья и ринулись друг другу навстречу со всей мощью. И Мадорово копье разбилось на куски, но копье его противника осталось цело, и оно отбросило сэра Мадора вместе с конем назад и сокрушило наземь. Но он ловко и проворно высвободил ноги из стремян, загородился шитом, обнажил меч и крикнул тому рыцарю, чтобы он спешился и бился с ним на мечах.

Сошел тот рыцарь с коня, перетянул наперед щит свой и обнажил меч. И бросились они яростно в бой, и осыпали один другого жестокими ударами, то наседая, то отступая, то сшибая мечи, словно два диких вепря, и так сражались они целый чаc” Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 653.) вкус и живость, с которыми рисуются писателем сцены турниров и поединков, отражают вкусы его времени, бурного, насыщенного сражениями на военных полях Франции и Англии. А на ристалищах при дворах правителей этих стран развиваются "шутейные" баталии, турниры, нередко разыгрываемые на основе эпизодов полюбившихся рыцарских романов, чтобы затем возвратиться на страницы уже новых рыцарских романов, сообщив этим о эпизодам известную долю достоверности и невиданной до сих пор динамики.

Художественные запросы эпохи сказываются и в том вкусе, с каким Мэлори обращается к геральдике, описывая рыцарские шатры / "And themperours pauelione was in the myddle with an egle displayed aboue” Thomas Malory. Book V,cap.VI, p. 169./(“а в середине - императорский шатер и над ними императорский орел” Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 138.) или рыцарское оружие /"The knyght bare in his sheld thre gryffons of gold in sable charbuncle the chyef of sylver” Thomas Malory. Book V,cap.IX, p. 176./(“а щит у того рыцаря - на золотом поле сверкающем три черненых грифона с карбункулами и серебряное оглавие” Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 153.) а описание гробницы поверженных врагов Артура, не возникло ли оно под впечатлением от суровых и величественных гробниц, входящих в интерьер английских соборов того времени /"...and thenne Arthur lette make xij ymages of laton and coper / & ouer gylt hit with gold in the eygne of xij kynges / & echon of hem helde a tapyr of wax that brent day and nyjt / Ь kyng Arthur waa made in sygne of a figure standynge aboue hem with a swerd drawen in his hand / and alle the xij fyguree had countenaunce lyke vnto men that were overcome" Thomas Malory. Book II,cap. XI, p. 88./"(”А еще король Артур повелел отлить и поставить двенадцать фигур из бронзы и меди, покрытых золотом, в виде тех двенадцати королей, и каждая держала в руке восковую свечу, и горели эти свечи день и ночь. А над ними воздвигли фигуру короля Артура с обнаженным мечом в руке, и всем тем двенадцати фигурам был придан вид побежденных.” Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 60.)

Произведение Мэлори, однако, местами становится достаточно лиричным, чтобы суметь различить в нем облик писателя Мэлори-узник скорбит шесте с Тристаном, взятым в плен рыцарем Даррасом: "So Sire Tristram endured there grete payne / for lekenesse had vndertake hym / and that is the grettest payne a prysoner maye hnue. For alle the whyle a prysoner mау heue helthe of body / he maye endure vnder the mercy of god and in hope of good delyuerance / but whenne sekenee toucheth a prysonere body / thenne npy a prysoner say al welthe is hym berafte / and thenne he hath cause to wayle and to wepe" Thomas Malory. Book IX,cap. XXXVII, p. 400. ("Так терпел там сэр Тристрам великие страдания, ибо его одолела болезнь, а это-величайшее бедствие, какое только может выпасть на долю узнику. Ибо покуда узник сохраняет здоровье в своем теле, он может терпеть заточенье и с помощью Божией и в надежде на благополучное вызволение, но когда недуг охватывает тело узника, тут уже может узник сказать, что счастье ему окончательно изменило, тут же остается ему лишь плакать и стенать" Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 355.)

Мэлори-аристократ, рыцарь стоит на страже феодального порядка и предупреждает английскую феодальную знать о том, какую опасность представляет для нее низшее сословие:

"gyue a chorle rule / and thereby he wylle not be suffised / for what someuer he be that is ruled by a vyllayne born and the lord of the soyle to be a gentilman born / that same vyllayne ahalle destroye the gentylnmn aboute hym / therfor al estates and lordes / beware / whome ye take aboute yow" Thomas Malory. Book X,cap. LXI, p. 519. ("Ведь когда бы не досталась власть человеку низкого рождения, если законный властелин - из высокого рода, то этот низкорожденный временщик погубит всех знатных людей, которые его окружают. Вот потому-то, лорды и все сословья, смотрите лучше, кем вы себя окружаете" Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 459.).

Мэлори-гражданин обращается к своим соотечественникам, упрекая их в непостоянстве, в измене старым рыцарским идеалам, что, по его мнению, поколебало основы "старой, доброй Англии":

"Lo ye englissh men sее ye not what a myschyef here was / for he that wee the moost kyng and knyght of the world and moost loued the felyshyp of noble knyghtes / and by hym they were al vpholden Now myght not this englissh men holde then constante wyth hyw / Loo thus was the olde custome and vsaee of this londe / And also men saуе that we of thys londe haue not yet loste ne foryeten that custome & verge / alas thys Is grete defaulte of vs englisshe men / Fог there may no thynge plese ve noo terme" Thomas Malory. Book XXI,cap. I, p. 840. ("О вы, мужи Англии! Разве не видите все вы, какое творилось злодейство? Ведь то был величайший из королей и благороднейший рыцарь в мире, более всего любивший общество благородных рыцарей и всем им слава и опора, но даже и им не остались довольны англичане. Вот таков был прежде обычай и нрав в нашей стране, и люди говорят, что мы и по сей день не отстали от этого обычая. Увы! Это у нас англичан большой порок, что долго нам ничего не мило." Томас Мэлори. Смерть Артура. C. 745.)

Таким остается для нас Мэлори. Но произведение его хранит нечто большее. Оно хранит эстетические, этические и государственные идеалы писателя, и благодаря им роман Томаса Мэлори "Смерть Артура" остается неповторимым и вполне самостоятельным произведением в истории мировой литературы.

Заключение

Истинное звучание романа Томаса Мэлори и место, занимаемое им в английской литературе, может быть выяснено только при изучении целого ряда обстоятельств: традиции куртуазной литературы, особенностей литературного процесса в Англии XV века, культурной обстановки этого периода. Позиция Мэлори как писателя предпологает сознательный отбор материала для своего произведения и такую же сознательную трактовку его, что находит самое яркое проявление в созданной им художественной системе образов романа.

Роман Мэлори связан с другими явлениями английской культуры XV века - очень сложного и противоречивого по своему характеру времени развития художественной мысли в Англии; времени, когда новые тенденции возникали и открыто заявляли о себе в творчестве отдельных писателей этой поры; когда эти новые тенденции существовали рядом с традиционными художественными принципами, но, проникая в столь же традиционные формы, видоизменяли и усложняли их. Роман Томаса Мэлори «Смерть Артура» создается в обстановке столкновения старого и нового, традиционного и новаторского; он несет на себе отпечаток бурной и противоречивей эпохи.

Роман Мэлори венчает собой цикл английских романов о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. В основе книги Мэлори лежат, как известно, многочисленные сюжеты рыцарских романов. Это французские романы "Мерлин" (из цикла псевдо-Боррона) "Поиски Святого Грааля", "Роман о Ланселоте" и "Смерть Артура" (из прозаического цикла Вульгата), прозаический роман "Тристан", частично "Рыцарь Телеги" Кретьена де Труа и английский аллитерированный роман "Смерть Артура". Важнейшим фольклорно-мифологическим источником отдельных сюжетных линий и связанных с ними центральных образов романа (Артур, Ланселот, Гавейн, Гвиневер) являются кельтские эпические сказания. Однако, ирландские саги - не источник, а параллель, в известной мере даже модель легенд о короле Артуре. И поэтому не представляется возможным выстраивать прямолинейных генетических рядов.

За четыре века своего развития жанр рыцарского романа выработал целую эстетическую систему, или канон, тесно связанный с литературным этикетом, с обрядовостью, устойчивыми и характерными элементами т.н. куртуазной системы отношений. Система образов романа «Смерть Артура» как нельзя лучше воплощает авторскую идею о гибели целостного общественного уклада, об умирании куртузной традиции, когда моральные устои, выработанные трехсотлетней (для Англии) рыцарской культурой рушились на глазах у Мэлори. Он стремиться удержать их, воплотив в художественной форме все лучшие стороны этики и эстетики мира рыцарства. Мэлори приходит к выводу о неизбежности его гибели.

Роман Мэлори, получивший в отечественном литературоведении название рыцарской эпопеи, и определяемый нами в данной работе как роман в силу того, что он завершает собой традицию средневекового рыцарского романа, оказывается более сложным, чем бытовавший до него жанр рыцарского романа, и тем более сложным, чем простое собрание новелл. То, что некоторые исследователи (в частности, Е. Винавер) считают, т.н. "новеллистичностью" романа, является, на наш взгляд, его многосюжетностью, во многом определяющей систему образов романа, для которой характерно смещение авторских акцентов в развитии сюжетной линии, новаторство в трактовке т.н. «отрицательных персонажей», стремление передать идею умирающей куртуазной системы отношений в современном Мэлори мире за счет более тонкого и сложного изображения любовных отношений, а также во многом новаторской трактовки идеи рыцарского служения.

В современной Мэлори английской литературе не было готовой формы для воплощения его художественного замысла, и он сам стал ее создателем. Для Мэлори оказались тесны рамки одного рыцарского романа и ставшая к этому времени уже клишированной система образов такого романа (пусть даже настолько любимого в Англии, как "Смерть Артура"). Мэлори потребовался синтез целого ряда сюжетов, чтобы произведение обрело только ему присущее идейное звучание и художественное значение - характер, который оно могло иметь лишь в Англии ХV века. В прооизведении Мэлори можно отметить ряд несоответствий, т.н. канонической системе образов рыцарского романа, а именно: центральным героем является Ланселот, что становиться понятным уже к V книге, а не король Артур, художественный образ которого остается затемненным вплоть до завершающих книг романа; со смертью главного героя, чье имя, как правило, в рыцарском романе отражалось уже в заглавии произведения, повествование не заканчивается; любовная линия романа Ланселот - Гвиневир нарушает уходящий корнями в средневековье куртуазный принцип служения вассала сюзерену; многосюжетность повествования у Мэлори предполагает постоянное расширение образного ряда произведения, а не концентрацию внимания на отдельных образах. Новаторство, проявленное Мэлори, в системе образов романа «Смерть Артура», связано, на наш взгляд, со стремлением автора преодолеть вышеуказанную каноническую форму системы образов рыцарского романа, и отразить идеи и идеалы рыцарства в современной ему историко-культурной ситуации в Англии XV века.

Библиография

1. Brewer D.S.. Form in the 'Morte Darthur'. London, 1953.

2. Thomas Malory. Le Morte Darthur. Ed. By O. Sommer. London, 1889-91

3. Malory's Originality Ed. R.M.Lumiansky. Baltimore, 1964.

4. The Works of Sir Thomas Malory. Oxford, 1947.

5. Алексеев М.П.. Английская проза XV века.- В кн. «История английской литературы», т. I, вып.1. М.-Л., 1943.

6. Мэлори. Смерть Артура. М. «Наука», 1974. С. 793-828.

7. Мортон А.. Артуровский цикл и развитие феодального общества. - В кн. Томас Мэлори. Смерть Артура. М. «Наука», 1974. С. 767-792.

8. Мэлори Томас. Смерть Артура. М., «Наука», 1974.