Диахронический анализ метафор в британском корпусе текстов: колокола победы и russia's v-day

Интересно отметить, что в корпусе текстов анализируемой синхронной точки лексема товарищ использована в своих первоначальных значениях «близкий друг», «соратник по оружию» (an intimate friend, a fellow soldierWebster's Encyclopedic Unabridged Dictionary of the English Language (1996). New York: Gramercy books.; a friend, especially someone who fights with you in a warCambridge Advanced Learner's Dictionary (2009). Cambridge: Cambridge University Press.) без негативных коннотаций последующих десятилетий. Почти утраченная образность финансовых метафор pay a particular tribute, one of the grand contributions, актуализируется за счет средств контекста. Несмотря на привычные смыслы финансовой метафорики, связанные с моделированием товарно-денежных отношений в сфере политики, в рассматриваемом примере доминирует позитивная оценочность.

Неровные отношения между Великобританией и Россией, включая имперский и советский периоды последней, геополитические конфликты и, позднее, идеологическое противостояние не помешали заложить основы «новой» дружбы:

During these years of battle our two peoples have forged a new friendship which has been given practical form in the Anglo-Soviet Treaty of Alliance and post-war collaboration signed in June, 1942 / Western Mail. (В годы войны наши два народа выковали узы дружбы, которые обрели материальную форму в «Англо-советском договоре о союзе в войне и о взаимной помощи после войны», подписанном в июне 1942 года.)

Метафора to forge friendship транслирует не только смыслы тесного сотрудничества, крепких отношений, словно выкованных из стали, и указывает на тяготы военного времени, которые способствовали сближению двух столь разных систем и преодолению противоречий прошлого, но и закладывает основы прочной будущей дружбы.

Во многих статьях акцентирована роль Верховного главнокомандующего И.В. Сталина, который обозначается как Маршал Победы. Показателен следующий пример:

From a message to Marshal Stalin: You have demonstrated in all your campaigns what is possible to accomplish when a free people under superlative leadership and unfailing courage rise against the forces of barbarism / Daily Herald. (Из послания Маршалу Сталину: «Во всех (военных) кампаниях Вы показали, чего можно достичь, когда свободный народ с безграничным мужеством и под блистательным руководством встает на борьбу с армией варваров.)

Интересно, что варварская, нецивилизованная, тоталитарная Россия XIX века (Solopova, 2014, Chudinov, Solopova 2015) в британском дискурсе анализируемого периода превращается в свободную страну, которой руководит мудрый стратег и которая сама встает на борьбу с варварами, что свидетельствует о самоцен- тричности и субъектоцентричности политического дискурса, в котором собственные цели и устремления определяют отношение к иным агентам внешнеполитической деятельности, чьи образы напрямую соотносятся с интересами того государства, которому принадлежит дискурс.

Отметим также, что в анализируемом корпусе текстов единичны случаи употребления официальных названий СССР и Советский Союз, в абсолютном большинстве текстов наша страна обозначается как Россия, Советская Россия, Москва:

Today is Moscow's V-Day. Today will be Victory Day in Russia / Aberdeen Press and Journal. (Сегодня День Победы в Москве. Сегодня будет День Победы в России.)

На наш взгляд, это говорит о том, что СССР, РСФСР и Россия рассматриваются британскими СМИ в анализируемый период как один и тот же субъект международных отношений.

Торжественность и метафоричность корпуса текстов за 9 мая 1945 года резко контрастирует с дискурсом последующих десятилетий о победе и о роли Советского Союза во Второй мировой войне. Метафорические образы, обращенные к нашей стране, советским войскам и их вкладу в разгром фашизма, встречаются нечасто и не отличаются оригинальностью. В отличие от 1945 года основной сферой-мишенью метафорической экспансии является Россия с безусловным доминированием негативных оценок в моделировании ее прошлого и настоящего. Идеологическое противостояние обусловливает антагонистический характер дискурса о России, в котором последняя возвращается к «привычной» для нее роли основного, дееспособного и опасного противника, вновь становится «Империей Зла»:

The Communist menace has to be met not only in Europe but in Asia / The Scotsman, 09.05.1950. (Придется столкнуться с коммунистическим злом не только в Европе, но и в Азии.)

Вследствие глобального геополитического, военного и идеологического противостояния лейтмотивом, пронизывающим каждый текст, попавший в выборку, является намерение России доминировать в мире, расширение ею собственных сфер влияния:

The Communists who were in charge of Russian policy, however, had lost sight of reasonable objectives and seemed to have decided that Russia would go for the higher prize of world domination / The Scotsman, 09.05.1950. (Коммунисты, стоявшие во главе российской политики, забыли о разумных целях и, кажется, решили, что желанной добычей (призом) России станет доминирование на мировой арене.)

Соперничество за влияние между социалистическим и капиталистическим блоками времен холодной войны приводит к возрождению физиологической метафоры прожорливости (swallow), столь типичной для британского дискурса о России XIX века (Chudinov, Solopova 2015):

The policies of isolationists are cheap and dangerous, they would let Russia swallow up the rest of the world / Nottingham Journal, 09.05.1950. (Политика изоляционистов дешевая и опасная, они позволили бы России проглотить весь остальной мир.)

Милитаризм эпохи в целом и анализируемого дискурса в частности генерирует образные ассоциации, связанные с тематикой войны, но теперь войны против России:

The European recovery programme must end, as scheduled, in 1952, but the “cold war” against Russia should be carried out on the economic, information and political fronts / The Scotsman, 09.05.1950. (Европейская программа восстановления (план Маршалла) должна закончиться в 1952-м, как и планировалось, но «холодная война» против России должна вестись на всех фронтах: на экономическом, информационном, политическом.)

Идеологическая конфронтация в мировом масштабе актуализирует сферу- источник «инструменты», включающую как косвенные способы защиты от нападения противника и вероятные ответные действия, так и средства прямой атаки и обороны:

The Atlantic Pact is a defensive instrument, but even in defence the blessings are not always to the meek. Russia has been winning too many points just recently. The West must prepare itself to greater effectiveness in propaganda and in economic development as well as in direct measures of defense / News Chronicle, 09.05.1950. (Североатлантический договор -- это защитный инструмент, но даже при обороне благослов- ление не всегда удел смиренных. Совсем недавно Россия выиграла слишком много очков. Запад должен подготовиться к большей результативности в пропаганде, в экономическом развитии и в мерах непосредственной (прямой) обороны.)

Но если сдерживание СССР и противодействие попыткам социалистического блока выйти за пределы существующих сфер влияния расценивается как необходимое средство обороны, то аналогичные действия Советского Союза, часто вербализуемые в рамках метафорических образов «преступности», «болезни», «пути», подвергаются резкой критике:

We are witnessing in Russia at the present time a vast exercise in power politics. The Russian clan wants to prevent economic recovery in Western Europe / The Scotsman, 09.05.1950. (В настоящий момент мы наблюдаем в России повсеместное использование политических инструментов с позиции силы. Русский клан хочет воспрепятствовать выздоровлению экономики в Восточной Европе.)

Несмотря на почти утерянную образность, стертые метафоры транслируют негативные смыслы неправомерности и деструктивности действий России.

Доминантными образами при моделировании отношений государств в международной политике являются ассоциативно связанные с милитарными спортивные метафоры:

If the United States backed down on its allies, as it did after the First World War, there would be another world conflict / Nottingham Journal, 09.05.1950. (Если бы Соединенные Штаты уступили (уступать в игре) своим союзникам, как они сделали после Первой мировой войны, был бы еще один мировой конфликт.)

Now the task is to translate intention into action, to go beyond plans to the creation of a force capable of containing Communism. Where Russia scores is in her unity of command and of aim. Against this the Western Powers must harmonise by negotiation interests sometimes conflicting in themselves / Aberdeen Press and Journal, 09.05.1950. (Сейчас задача состоит в том, чтобы перевести желаемое в действительное, выйти из рамок запланированного и создать силу, способную обуздать коммунизм. Россия выигрывает там, где дело касается единоначалия и единства цели. Чтобы противостоять этому, западные державы должны прийти к согласию с помощью переговоров, урегулировав иногда противоборствующие интересы.)

Спортивные метафоры эксплицитно создают образы противоборствующих держав, во что бы то ни стало желающих одержать верх над противником и, объединившись, сдержать нового врага.

Даже стертые метафоры сферы-источника «неживая природа» приобретают конфронтационную, «милитарную» окраску:

If Russia reaches the zenith of her military strength in 1953, the Western Powers may have a difficult task to defend a disarmed Germany / The Scotsman, 09.05.1950. (Если Россия достигнет зенита своей военной мощи в 1953, западные державы могут столкнуться с трудной задачей защитить разоруженную Германию.)

Спустя всего пять лет после победы Россия и Германия поменялись местами в системе отношений западных держав «друг -- враг». Россия стала тем государством, от которого следует защищать и защищаться.

1960 год в обозначенные хронологические рамки (8--11 мая) отмечен единственным событием -- сбитым неделей раньше над территорией СССР в районе г. Свердловска американским самолетом-разведчиком:

The flight into the heart of Russia was American-inspired, and by an American, and has been admitted to have been for spying purposes. The greatest sin is not in the act: it is in being found out, in being caught in the art / Evening Express, 08.05.1960. (Полет в сердце России был инспирирован американцами, самолет пилотировал американец, было признано, что он совершался в шпионских целях. Самый большой грех не сам факт случившегося, он состоит в том, что тебя раскрыли и поймали на шпионаже.)

Интересна интерпретация британскими СМИ религиозной метафоры греха: по их мнению, прегрешением является не преднамеренное нарушение границы и воздушного пространства СССР с целью фотосъемки стратегических объектов, а «перехват» американского высотного разведчика и предание факта огласке.

В юбилейные для победы годы (1955, 1965) немногочисленные заметки об итогах Второй мировой войны касаются взаимных упреков и обвинений быв- тих союзников, рассуждений о том, могла ли Россия выиграть войну одна, вызванных обсуждением вышедшей в свет книги А. Кларка «Барбаросса: русско- германский конфликт 1941--1945 гг.» и изумления, связанного с поразительной способностью изрядно побитой России к восстановлению и исцелению ран прошлого. Авторы пишут, что день Победы на западе был отпразднован тихо, в некоторых местах вообще прошел почти незамеченным:

Publicly, the anniversary passed by almost unnoticed / Belfast News-Letter, 09.05.1955. (Для общественности годовщина прошла почти незамеченной.)

In the West, V.E.-Day was honoured quietly, and in many places passed almost unnoticed. (На Западе День Победы отметили тихо, в большинстве городов почти незаметно) / Aberdeen Evening Express, 09.05.1955.

Данные, полученные в ходе анализа, служат еще одним подтверждением тех изменений, которые произошли в отношениях между Великобританией и нашей страной за послевоенное время. Метафоры чутко реагируют на перемены в мире геополитики. Их инкарнированность в социально-культурный контекст обеспечивает устойчивость метафорической системы и позволяет фиксировать архетипичные модели, являющиеся константами в политическом дискурсе определенного государства. К примеру, архетипичными метафорами британского политического дискурса, выявленными как в настоящем исследовании, так и в наших предыдущих работах, являются метафоры пути, неживой природы, животного мира, преступности и болезни.

Кроме того, ключевыми константами политического дискурса являются не только метафоры, но и образы, конструируемые ими: сформированный в коллективном сознании образ врага не является «закрепленным» за определенным субъектом международных отношений, в данный исторический момент выступающим в роли «идеального» антагониста. Этот образ переносится на нового соперника в практически неизменном виде и репрезентируется он не только с использованием однотипных сфер-источников, но и конкретных метафорических единиц, из столетие в столетие концептуализирующих врага. В частности, основываясь на сопоставлении данных настоящего и предшествующих исследований, мы можем сделать вывод, что образ фашистской Германии метафорически близок образу России-соперника в британском дискурсе XIX и XXI веков (Chudinov, Solopova 2015; Solopova 2017).

Вариативность метафорики напрямую зависит от дискурсивных факторов: от геополитической ситуации конкретного исторического периода, контекста употребления, моделируемого образа. Вариативность связана не только с активным использованием одних моделей, меньшей востребованностью других и пополнением системы метафор новыми сферами-источниками, но и с «переворачиванием» смыслов в рамках одной концептуальной метафоры, с развитием или преобладанием одного из полярных аксиологических смыслов, что позволяет конструировать как светлые, так и темные образы с помощью единиц одной и той же метафорической модели.

Оценочность, заложенная в метафоре, и образ, создаваемый ею, детерминированы не столько объективными характеристиками страны (в нашем случае -- России), сколько отношением к ней государства, дискурс которого подлежит анализу, принадлежности субъектов международных отношений к определенному геополитическому лагерю. Примером тому служит образ России и русских союзников в корпусе текстов за 9 мая 1945 года и пятью годами позже: образ социалистической России-союзника моделируется в позитивном ключе, образ социалистической России-противника нагружен негативными оценочными коннотациями.

На наш взгляд, наблюдения над частными проявлениями диахронических изменений и полученные выводы могут быть использованы при сопоставлении результатов как с данными более крупного корпусного исследования британских текстов, так и с материалами «точечного» анализа СМИ США, Франции, Китая и других стран -- участников антигерманской коалиции. Если же ставить проблему шире, то диахроническая лингвополитическая метафорология представляется одним из наиболее перспективных направлений политической лингвистики.

Список литературы / references

1. Баранов А.Н. Политическая метафорика публицистического текста: возможности лингвистического мониторинга // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003. С. 134--140. [Baranov, A.N. (2003). Politicheskaya metaforika publitsisticheskogo teksta: vozmozhnosti lingvisticheskogo monitoring. In Yazyk SMI kak ob "ekt mezhdistsiplinarnogo issledovaniya. Miscow: Izd-vo Mosk. un-ta, 134--140. (In Russ.)]

2. Борискина О.О. Корпусное исследование языка: мода или необходимость // Вестн. Воронеж. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. № 3. С. 24--27. [Boriskina, O.O. (2015). Korpusnoe issledovanie yazyka: moda ili neobkhodimost'. Vestn. Voronezh. gos. un-ta. Seriya: Lingvistika i mezhkul'turnaya kommunikatsiya, 3, 24--27. (In Russ.)]

3. Будаев Э.В. Политическая метафорология: ракурсы сопоставительного анализа // Политическая лингвистика. 2010. № 1 (31). С. 9--23. [Budaev, E.V. (2010). Politicheskaya metaforologiya: rakursy sopostavitel'nogo analiza. Political Linguistics Journal, 1 (31), 9--23. (In Russ.)]

4. Будаев Э.В. Сопоставительная политическая метафорология. Нижний Тагил: НТГСПА, 2011. 330 с. [Budaev, E.V. (2011). Sopostavitel'naya politicheskaya metaforologiya. (Comparative political metaphorology). Nizhnii Tagil: NTGSPA. (In Russ.)]

5. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Изд-е 5. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. 288 с. [Issers, O.S. (2008). Kommunikativnye strategii i taktiki russkoi rechi. (Communicative strategies and tactics of Russian speech). Moscow: Izd-vo LKI. (In Russ.)]

6. Мальцев Г.И. Традиционные формулы русской народной необрядовой лирики (Исследование по эстетике устно-поэтического канона/ Л.: Наука, 1989. 168 с. [Mal'tsev G.I. (1989). Traditsionnye formuly russkoi narodnoi neobryadovoi liriki (Issledovanie po estetike ustno- poeticheskogo kanona). Leningrad: «Nauka». (In Russ)].

7. Мокиенко В.М. Образы русской речи: Историко-этимологические очерки фразеологии. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. 280 с. [Mokienko, V.M. (1986). Obrazy russkoi rechi: Istoriko- etimologicheskie ocherki frazeologii. Leningrad: Izd-vo Leningr. un-ta. (In Russ.)]

8. Трухановский В.Г. Уинстон Черчилль. 3-е изд. М.: Международные отношения, 1982. 464 с. [Trukhanovskii, V.G. (1982). Winston Churchill. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya. (In Russ.)]

9. Хренова А.В. Исторические особенности развития концепта president в американской концептуальной системе // Политическая лингвистика. 2012. № 1 (39). С. 229--234. [Khrenova, A.V. (2012). Istoricheskie osobennosti razvitiya kontsepta president v amerikanskoi kontseptual'noi sisteme. Political Linguistics Journal, № 1 (39), 229--234. (In Russ.)]

10. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991--2000). Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 2001. 238 с. [Chudinov, A.P. (2001). Russia in metaphorical mirror: cognitive research on political metaphors (1991--2000). Ekaterinburg: Izd-vo Ural. gos. ped. un-ta. (In Russ.)]

11. Anikin, E.E., Budaev, E.V., Chudinov, A.P. (2015). Historical Dynamics of Metaphoric Systems in Russian Political Communication. Voprosy Kognitivnoy Lingvistiki, 3 (44), 26--32.

12. Cameron, L.J. (1999). Identifying and describing metaphors in spoken discourse data. In L.J. Cameron, G. Low (eds.) Researching and Applying Metaphor. Cambridge: Cambridge University Press, 105--132. https://doi.org/10.1017/cbo9781139524704.009.

13. Chilton, P.A., Lakoff, G. (1995). Foreign policy by metaphor. In Ch. Schaffner, A.Wenden (eds.) Language and Peace. Aldershot: Dartmouth, 37--59. https://doi.org/10.4324/9780203984994.

14. Chilton, P. (2005). Manipulation, memes and metaphors: The case of Mein Kampf. In L. de Saussure, P. Schulz (eds.) Manipulation and Ideologies in the Twentieth Century. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins, 5--45. https://doi.org/10.1075/dapsac.17.03chi.

15. Chudinov, A.P., Solopova O.A. (2015). Linguistic Political Prognostics: Models and Scenarios of Future. Procedia -- Social and Behavioral Sciences, 200, 412--417. https://doi.org/ 10.1016/j.sbspro.2015.08.088.

16. Cowles, V. (1953). Winston Churchill; the Era and the Man. New York: Harper. https://doi.org/10.2307/2604710.

17. Davies N. (2007). No Simple Victory: World War II in Europe, 1939--1945. New York: Viking. https://doi.org/10.3200/hist.37.2.49-52.

18. Frank, R.M. (2009). Shifting Identities: Metaphors of Discourse Evolution. In A. Musolff, J. Zinken (eds.) Metaphor and Discourses. New York: Palgrave MacMillan, 173--189. https://doi.org/ 10.1057/9780230594647_11.

19. Gibbs, R.W., Jr., Cameron, L.J. (2008). The Social-Cognitive Dynamics of Metaphor Performance.

20. Cognitive Systems Research, 9 (1--2), 64--75. https://doi.org/10.1016/j.cogsys.2007.06.008. Harvey, A.D. (1999). The Body Politic: Anatomy of a Metaphor. Contemporary Review, 275 (1603), P. 23--45.

21. Lakoff G., Johnson M. (1980). Metaphors We Live by. Chicago: University of Chicago Press.

22. https://doi.org/10.7208/chicago/9780226470993.001.0001.

23. Landtsheer, Ch. de. (1991). Function and the Language of Politics. A Linguistics Uses and Gratification Approach. Communication and Cognition, 24 (3/4), 299--342.

24. Musolff, A. (2007). Which Role do Metaphors Play in Racial Prejudice? The Function of Antisemitic Imagery in Hitler's “Mein Kampf'. Patterns of Prejudice, 41 (1), 21--44. https://doi.org/10.1080/00313220601118744.

25. Solopova, O.A. (2014). Russia in Europe: Future in the Metaphorical Mirror of Past. Voprosy Kognitivnoy Lingvistiki, 3, 126--137.

26. Solopova, O.A. (2017). Metaphor in Modeling the Future: the Best-Case Scenario (Based on Political Discourses of Russia, the USA and Great Britain, the 21st Century). Vestnik Tomskogo Gosu- darstvennogo Universiteta, Filologiya, 46, 55--70. https://doi.org/10.17223/19986645/46Z5. Trim, R. (2011). Metaphor and the Historical Evolution of Conceptual Mapping. New York: Palgrave Macmillan. https://doi.org/10.1057/9780230337053_11.

27. Vertessen, D., Landtsheer, Ch. de. (2008). A Metaphorical Election Style: Use of Metaphor at Election Time. In T. Carver & J. Pikalo (eds.) Political Language and Metaphor: Interpreting and Changing the World. London: Routledge, 271--285.

Размещено на Allbest.ru