Фреймовая матрица спин-докторингового конструирования смыслов в системе публичных коммуникаций

Подтверждением этому может служить отрывок из интервью корреспондента АиФ с президентом (на момент интервью) Эстонии А. Рюйтелем:

- …Всех шокирует, когда эстонские ветераны СС выходят на митинги в гитлеровской форме, если человек сделает то же в Германии, то попадет в тюрьму. В Эстонии же у него нет проблем.

- Действительно, в Эстонии есть такие люди. В определенные исторические дни они собираются вместе, и я допускаю, что кто-то из них иногда надевает свой старый солдатский мундир (Зотов Г. «Президент Эстонии Арнольд Рюйтель: Разве мы восхваляем нацизм?» // АиФ. - № 12. - 2005. - С. 12).

Журналист задал вопрос о проводимых в Эстонии митингах, в которых принимают участие бывшие эсэсовцы. В своем ответном репликовом шаге президент Эстонии, используя возможности языка, заменяет в слотовом содержании каждую из лексических единиц, которые явно отсылают корреспондента, а вместе с ним и массовую аудиторию читателей к фрейму «Нацизм - СС - Гитлер», на слова с нейтральной оценкой:

ветераны СС -------------------> люди

митинг-------------------------> люди, которые собираются вместе

гитлеровская форма -----------> старый солдатский мундир

митинги проводятся регулярно-------------> кто-то из них, иногда.

Совершенно очевидно использование манипулятивной техники «переноса», когда говорящий (президент Эстонии) «переносит» аудиторию из тематического пространства с ярко выраженной негативной окраской фрейма «Фашизм - СС - Преступления против человечества» в тематическое пространство фрейма с абсолютно нейтральной семантикой: «Старые солдаты вспоминают свою юность». В этом «переносе» нейтральное семантическое содержание способно передавать массовому читателю нейтральную оценку или даже вызвать позитивные ассоциации, например, на основе сочувствия к «людям в старых солдатских мундирах», которые «иногда собираются вместе».

Следующий уровень «игры» с оценкой информационного пространства нескольких слотов характеризуется тем, что на данном уровне (т.е. уровне игры со слотами) манипулятивное воздействие осуществляется спин - доктором в рамках одного фрейма, когда манипуляции подвержено содержательное наполнение всех или большинства слотов, образующих фреймовую конфигурацию и фиксирующих важные смысловые узлы фреймового тематического пространства.

Специфику «игры» на данном уровне удобнее рассмотреть на тематическом пространстве фрейма «Великая Отечественная война». В его конфигурационном построении (структуре) можно выделить следующие валентно-обусловленные слоты или смысловые блоки:

- победа,

- борьба с захватчиками,

- советский солдат-освободитель,

- тяготы и лишения,

- миллионы погибших,

- подвиг армии и народа.

Схематично тематическое пространство данного фрейма можно представить таким образом:

В зависимости от прагматической установки говорящего как продуцента в данном фреймовом пространстве может быть актуализирован любой из описанных слотов.

В частности, актуализируя слот «Победа», мы можем заполнить его тематическое пространство следующими содержательными единицами - Великая победа, Победа советского народа, Народ-победитель, Праздник Победы и т.д., по предложенной уже выше схеме:

При актуализации нескольких слотов (например, «Победа», «Советский солдат-освободитель», «Подвиг армии и народа»), их тематическое пространство будет заполняться по условиям валентности (см. выше условие 11) следующими содержательными единицами - «Спасибо деду за Победу», «Освобождение Европы советскими войсками», «СССР и советский народ спасли Европу от уничтожения», «Никто не забыт, ничто не забыто»:

Однако при манипулятивной (спин-докторинговой) актуализации какого-то одного из слотов рассматриваемого фреймового пространства остальные слоты могут отходить на задний план или сознательно вытесняться спин-доктором на периферию тематического пространства. Рассмотрим, например, популярную в последние годы актуализацию в медийном пространстве слота «Миллионы погибших», которая может вызывать (каузировать, быть причиной, причинять) в ментальном пространстве адресата следующие негативные смысловые цепочки - «9 мая - не день Победы, а День скорби», «9 мая - пиррова победа», «Что можно праздновать при таком количестве жертв?» и т.п. Ср., схему:

Но если в качестве прагматической установки позитивно рассматривать актуализацию слота «Подвиг армии и народа», то тематическое пространство будет заполняться следующими содержательными единицами: «Подвигу народа жить в веках», «Советский народ совершил выдающийся трудовой подвиг», «Женщины и дети - труженики тыла», «Массовый героизм на фронте и в тылу», «Вся страна, преодолевая тяготы и лишения, поднялась на смертный бой». См., следующую схему:

Третий уровень («игра с фреймами») показателен тем, что на данном уровне актуализация одного фрейма вызывает одновременную актуализацию другого фрейма. Например, при актуализации фрейма «Великая Отечественная война» с негативной оценкой в тематическое пространство «вводятся» или «вбрасываются», втаскиваются один за другим по схеме паровозной сцепки фреймы «Сталинский режим», а затем и «Путинский режим».

Приведенные технологические (манипулятивные) схемы работы («игры») с содержанием тематических пространств фреймовых конфигураций показывают, что спин-докторинговое манипулирование может активно применяться на всех обозначенных выше уровнях. При этом обнаруживается определенная тенденция, показывающая, что на первом - внутреннем - уровне происходит интерпретирование содержания каждого из слотов со знаком «минус».

Так, например, слот «ПОБЕДА» может изменить свое содержательное наполнение следующим образом:

• ЭТО НЕ ПОБЕДА, ибо миллионы погибших - это не победа. Это - пиррова победа. Это - Победа, стоившая слишком дорого. Не победили, а забросали врага трупами;

• ЭТО НЕ НАША ПОБЕДА, потому что Гитлера победили американцы и англичане. Лендлиз и "второй фронт" сыграли решающую роль в разгроме нацизма;

• ЛУЧШЕ БЫ МЫ ПРОИГРАЛИ, Если бы Гитлер победил, наш народ жил бы сейчас как в Германии: сыто и благополучно.

• ЭТО НЕ ПОБЕДА: Победители той войны живут хуже, чем проигравшие. Сравните пенсии немецких и российских пенсионеров, а также общий уровень жизни в Германии и России.

А слот «СОВЕТСКИЙ СОЛДАТ-ОСВОБОДИТЕЛЬ» может быть уже интерпретирован таким образом:

• НЕ ОСВОБОДИТЕЛЬ, А ОККУПАНТ: Советская армия оккупировала восточно-европейские страны и долгие годы насаждала там коммунистический режим. Советский солдат - жестокий захватчик, на полвека оккупировавший пол-Европы;

• НЕ ОСВОБОДИТЕЛЬ, А НАСИЛЬНИК, МАРОДЕР И УБИЙЦА: На завоеванных территориях советские солдаты грабили и сжигали дома, насиловали и убивали женщин и детей. "Могила неизвестного насильника", "Убийца, насильник, вор" - надписи на памятниках в Польше и Германии.

В свою очередь варианты негативной интерпретации содержания слота «ПОДВИГ АРМИИ И НАРОДА» могут быть представлены таким образом:

• АРМИЯ НЕ УМЕЛА ВОЕВАТЬ: Военные потери немецких и советских солдат несопоставимы и наши воевали не умением, а числом. Окружение целых дивизий, "кровавый маршал" Жуков и другие военачальники, не жалевшие солдат, сдача крупных городов и областей с огромными потерями, позорное отступление до самой Москвы - вот "героическая" летопись "победоносной" Красной Армии;

• ПОДВИГ ПОД ДУЛОМ АВТОМАТА: Практика разминирования минных полей пехотинцами, использование заградотрядов, уничтожающих отступавших с поля боя, расстрелы перед строем "паникеров и предателей" - советские солдаты, боясь получить пулю в спину, поднимались в безнадежные атаки, порой даже без оружия, которое "нужно было добыть в бою";

• ВЫМЫШЛЕННЫЕ ПОДВИГИ И ГЕРОИ, в частности:

- Александр Матросов - имя вымышленное, подвиг - случаен (был убит и просто упал на дот);

- Николай Гастелло и "огненный таран" пытался совершить другой летчик, а не Гастелло;

- Зоя Космодемьянская - поджигала дома местных жителей, которые и выдали ее немцам;

- 28 панфиловцев - вымышленные персонажи, вымышленное число, вымышленное место;

- Маринеску - "атака века" как величайшее преступление, так как на судне "Вильгельм Густлофф" были тысячи беженцев (женщин и детей) и раненных.

• "ПОДВИГИ" ПАРТИЗАН: Партизаны грабили и обирали местное население. Часто за "связь с партизанами" фашисты уничтожали целые деревни. Местные жители боялись партизан не меньше фашистов. Значительного урона фашистам партизаны не нанесли.

На втором уровне актуализируются только некоторые слоты - например, с негативной окраской - «Миллионы погибших» и «Тяготы и лишения», а также могут вводиться дополнительные слоты с нужной интерпретацией и окраской.

На третьем уровне в тематическое пространство могут вводиться («вбрасываться») смежные фреймы, которые соответствуют манипулятивным целям спин-доктора и дают возможность на основе их валентных свойств расширять (раздвигать и растягивать) негативную информацию и переносить её на другие смежные слоты. Ср.:

Размещено на http://www.allbest.ru/

Итак, при использовании указанных манипулятивных «игр» с «поворотом информации в нужном направлении» спин-доктор стремится подавать в тематическое пространство медийной сферы заготовленные и наполненные семиотическим материалом готовые схемы интерпретаций в виде фреймовых конфигураций как ментальных конструкций событий, явлений и фактов с учетом работы бессознательно - ассоциативных и мифотворческих механизмов у массового адресата. Особая роль в функционировании таких механизмов принадлежит меметическому основанию (мемезису, меметической регулятивности, меметической основе) использования фреймовых конфигураций (или фреймов в виде ментальных конструкций, позволяющих понимать и интерпретировать действительность), закрепляющему фрейм (фреймовые конфигурации) в сознании адресата, так как повторение способно закреплять подаваемые спин-доктором схемы интерпретации фреймов в ментальном пространстве индивида на уровне языкового сознания или «языковой ментальности» (мозге). Меметическое использование (т.е. активация) на базе внедренных в сознание мифологем связывает поверхностные фреймы с глубинными ментальными репрезентациями и тормозит проявление противоположных фреймов. Тем самым спин-доктору удается активно поддерживать существующие глубинные фреймы, лишая тем самым адресата возможности их быстрой смены, замены, переинтерпетации или отрицания, ибо простое отрицание фрейма, не подкрепленное другим фреймом, более воздействующим в эмоциональном плане на ассоциативные и мифотворческие механизмы, только усиливает его (Romanov A., Romanova L., 2012).

Успешность и результативность манипулятивных спин-докторинговых «игр» обусловливается умелым и «грамотным» использованием семантики соответствующих языковых знаков и знанием функциональных свойств системы публичных коммуникаций. Эти знания сводятся, главным образом, к тому, что эффективность манипулятивной деятельности спин-доктора в медийном коммуникативном пространстве предопределяется рамками использования определенной (или типовой) фреймовой конфигурации, которая представляет собой взаимосвязь внешней (структурной, конфигурационной) и внутренней (семантической, иллюзорной) сторон (ипостасей) ментальной репрезентации событий, фактов, явлений, отношений, в результате чего такая взаимосвязь может обладать возможностью «психического заражения» (термин Р. Броди) и меметически (т.е. регулятивно), попадая в соответствующие типовые условия своего функционирования, порождать в умах других свои копии (Романов, 1988; 2002а).

Эффективность манипулятивно-игровой деятельности спин-доктора определяется также условиями порождения и применения тех или иных фреймовых конфигураций (т.е. Почему именно этот фрейм и почему сейчас? Для Кого и против Кого? Когда было фактуальное событие и какова актуальность этого события в данный момент? Зачем?). Кроме того, спин-доктору как инициатору такого специфического коммуникативного (информационно-враждебного, манипулятивного) взаимодействия с массовым адресатом необходимо постоянно держать его в роли откликающегося, чтобы не выпускать за пределы сформированных «игровых» схем конкретной фреймовой конфигурации. При этом важно иметь в виду, что фрейм как ментальный конструкт с определенными (и даже ограниченными) свойствами имеет сложную когнитивную (можно даже сказать, понятийную) приложимость к определенным лицам, событиям, фактам и явлениям (ср.: большой человек - рост и объем и «высокий человек» как важная персона и человек высокого роста; высокая мебель - это абстрактно, а высокий стул или большой стол конкретны), которая контрарно на ментальном уровне определяет границы его приложимости и функционирования (использования). Вот почему значима роль простых и четких, семантически неразмытых слов в смысловых оценочных «играх», которые способны даже отсылать к моторным ассоциациям, нередко именуемым «работой тела, а не ума». Ср.: «авторучку» или «карандаш» можно знать и помнить даже на ощупь, тактильно, в то время как «письменный прибор» - нет. Ср. также хорошо известные выражения «мочить в сортире» или «Украина ворует газ», «Грузия напала, Грузия - агрессор» и т.п. Такое нарративное описание ситуаций на максимально понятном и обыденном («беспрекословном») языке достигается при помощи перевода таких ситуаций на язык улицы, на язык простого человека.

Литература

1. Бескова И.А., Герасимова И.А., Меркулов И.П. Феномен сознания. М.: Прогресс-Традиция, 2010. 367 с.

2. Бодрийар Ж. Фантом современности. Тени молчаливого большинства, или конец социального // Ясперс К., Бодрийар Ж. Призрак толпы. М.: Алгоритм, 2007. С. 180 - 280.

3. Броди Р. Психические вирусы. Методическое пособие для слушателей курса. М.: Центр Психологич. культуры, 2001. 192 с.

4. Брокмейер Й., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000, № 3. С. 29 - 43.

5. Гурушкин П. «Spin-doctoring» и «пропаганда» в связях с общественностью: общее и особенное // Актуальный вопросы подготовки специалистов в сфере связей с общественностью и рекламы [Электронный ресурс]: материалы Междунар. науч. - практ. конф., 25 апреля 2014 г., Минск / ред. кол.: С.В. Дубовик (отв. ред.). Минск: Изд. центр БГУ, 2014. С. 47-49. Режим доступа: http: // www.elib.bsu.by, ограниченный. ISBN 978-985-553-191-4.

6. Деррида Ж. Голос и феномен и другие работы по теории знака Гуссерля. СПб.: «Алетейя», 1999. 207 с.

7. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М.: Гнозис, 1995. 101 с.

8. Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном или судьба разума после Фрейда. М.: Русское феноменологическое общество, 1997. 184 с.

9. Морозова О.Н. Дискурс согласия в диалогическом пространстве. М.: ИЯ РАН, 2005. 220 с.

10. Морозова О.Н., Романова Л.А., Мосина Е.А. Манипулятивная природа информационных войн в Интернет-пространстве // Актуальные проблемы современной медиалингвистики и медиакритики в России и за рубежом. Международн. научн. семинар. Ч. I. Сб. науч. работ. Белгород: БелГУ, 2014. С. 158-164.

11. Петров В.В. Джерри Фодор: Когнитивное измерение мышления // Концептуализация и смысл. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990. С. 227 - 232.

12. Почепцов Г.Г. Психологические войны. М.: Рефл-бук; К.: Ваклер, 2000. 523 с.

13. Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер», 2001. 352 с.

14. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. М.: Рефл-бук; К.: Ваклер, 2001а. 656 с.

15. Романов А.А. Фреймовая семантика в аспекте автоматической обработки текстов // Международный семинар по машинному переводу. Тез. докл. М.: Всесоюзный Центр Переводов, 1983. С. 188 - 190.

16. Романов А.А. О формальном представлении смысловой организации текста // Текст как объект лингвистического анализа и перевода. Сб. научн. трудов / Отв. ред. А.А. Романов, А.М. Шахнарович, Ю.В. Ванников. М.: ИЯ АН СССР, 1984. С. 102 - 111.

17. Романов А.А. Уровни функционально-семантического анализа текста // Текст. Контекст. Подтекст. Сб. научн. трудов / Отв. ред. А.А. Романов, А.М. Шахнарович, Ю.В. Ванников. - М.: ИЯ АН СССР, 1986. С. 10 - 17.

18. Романов А.А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения. М.: ИЯ АН СССР, Калининский СХИ, 1988. 183 с.

19. Романов А.А. Иллокутивные знания, иллокутивные действия и иллокутивная структура диалогического текста // Текст в коммуникации. Сб. научн. трудов. Отв. ред. проф. А.А. Романов, проф. А.М. Шахнарович. М.: ИЯ АН СССР, 1991. С. 82 - 100.

20. Романов А.А. Конфликтный дискурс политика // Политический дискурс в России - 3» Материалы рабочего совещания 27-28 марта 1999. Ч.1. / Под ред. Ю.А. Сорокина и В.Н. Базылева. М.: ИЯ РАН, Диалог-МГУ, 1999. С.123 -126.

21. Романов А.А. Оценка как способ фиксации и интерпретации конфликтных форм речевого общения (на материале речевой дискурсии политика) // Текст versus Дискурс: Проблемы понимания и интерпретации. Сб. научн. трудов / Отв. ред. проф. А.А. Романов. М. Тверь: ИЯ РАН, ТИЭМ, 2001. С. 96 - 106.

22. Романов А.А. Политическая лингвистика: Функциональный подход. М. Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2002. 191 с.

23. Романов А.А. Языковой портрет политика в суггестивной парадигме // ARS LINGUISTICA. К 75-летию профессора И.П. Сусова. Межвуз. сб. научн. трудов. Отв. ред. проф. А.А. Романов. М. Тверь: ИЯ РАН, 2002а. С. 23 - 30.

24. Романов А.А. Суггестивная модель речевого общения: Манипуляция или игра со смыслами? // Homomendax / Человек лживый. Межвуз. сб. научн. трудов. Отв. ред. проф. А.А. Романов. М. Тверь: ИЯ РАН, 2004. С. 3-26.

25. Романов А.А. Политическая лингвистика в пространстве политической дискурсии // Науковi записки Луганськогонацiонального педагогiчного унi-верситету. Збiр-ник наукових праць. Вип.5. Т.1. Серiя «Фiлологiчнi науки». Луганськ: «Альма - матер», 2004а. С. 192 - 213.

26. Романов А.А. Семантика и прагматика немецких перформативных высказываний-просьб. М.: ИЯ РАН, 2005. 153 с.

27. Романов А.А. Языковая личность в коммуникативном пространстве дискурса [Электронный ресурс] // Мир лингвистики и коммуникации: электронный научный журнал. 2010, № 4 (21). Режим доступа: http://tverlingua.ru.

28. Романов А.А. Мемезис перформативного знания о функционировании естественно-языковых практик // «Мир лингвистики и коммуникации: электронный научный журнал. 2011, № 2 (23). Режим доступа: http://tverlingua.ru

29. Романов А.А. Стратегическая разновидность мелолийного воздействия в психотерапевтической коммуникации // Вестник Тверского государственного ун-та. Сер. «Психология и педагогика». 2014, № 3. С. 29 - 52.

30. Романов А.А., Воеводкин Н.Ю., Романова Л.А. Дискурс как иерархия целевых программ изменения суггестором личностных установок реципиентов (Опыт психотерапевтической коммуникации) // Динамический дискурс в познавательном и педагогическом процессах. Липецк: ЛГПИ, 1999. С. 39 - 49.

31. Романов А.А., Егоршина Н.В., Романова Е.Г. Нарративная дискурсия как способ описания политической деятельности // Политический дискурс в России - 5. Мат. постоянно действующего семинара. 22 апреля 2001 г. М.: ИЯ РАН, Российский новый ун-т, 2001. С. 38 - 41.

32. Романов А.А., Малышева Е.В., Новоселова О.В. Матричная технология в манипулятивной интернет-коммуникации // Дискурс современных масс-медиа в перспективе теории, социальной практики и образования. I Междунар. науч.- практ. конф. Сб. науч. работ. Белгород: Константаа, 2014. С. 126 - 131.

33. Романов А.А., Малышева Е.В., Новоселова О.В. Спин-докторинговая реализация «принципа каузальной последовательности» ментальных репрезентаций в структуре фреймовой конфигурации // Актуальные проблемы современной медиалингвистики и медиакритики в России и за рубежом. Международный научный семинар. Ч. I. Сб. науч. работ. Белгород: БелГУ, 2014а. С. 158-164.

34. Романов А.А., Морозова О.Н. Схемы спин-докторингового конструирования оценочных смыслов в современной медиакультуре // Медиалингвистика. Вып 4. Профессиональная речевая коммуникация и массмедиа: сб. статей. СПб.: С.-Петерб. гос. ун-т; ин-т «Высшая шк. журн. и масс. комм.уникаций», 2015. С. 243 - 247.

35. Романов А.А., Морозова О.Н., Романова Л.А. Нарративный метод спин - докторинговой коммуникации со слотами фреймов // Языковой дискурс в социальной практике: сб. научн. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2015. С. 251 - 258.

36. Романов А.А., Морозова О.Н., Романова Л.А., Малышева Е.В., Новоселова О.В. Терминологический глоссарий по практической риторике и искусству ведения дебатов. Под ред. проф. А.А. Романова. Тверь: Тверская ГСХА, 2014. 181 с.

37. Романов А.А., Морозова О.Н., Носкова С.Э. Quo vadis, Deutsch? Разговор с изучающим современный немецкий язык. Тверь: Агросфера, 2007. 222 с.

38. Романов А.А., Романова Е.Г., Воеводкин Н.Ю. Имя собственное в политике: Язык власти и власть языка. М.: ИЯ РАН, ТвГУ, 2000. 112 с.

39. Романов А.А., Романова Л.А. Резонансная информация в актах политической коммуникации // Проблемы имиджелогии. Мат. 2-й междунар. конф. «Проблемы имиджелогии-2», г. Кривой Рог, Украина. Киев: Изд-во Европейского ун-та финансов, информационных систем, менеджмента и бизнеса, 2001. С. 143 - 148.

40. Романов А.А., Романова Л.А. Специфика воздействия резонансной информации в актах политической коммуникации // Политический дискурс в России - 5. Мат. постоянно действующего семинара. 22 апреля 2001 г. М.: ИЯ РАН, Российский новый ун-т, 2001а. С. 72 - 74.

41. Романов А.А., Романова Л.А. Резонансная информация в политической коммуникации // Филология и культура. Мат. Третьей междунар. научн. конф. 16 -18 мая 2001 г./ Отв. Ред. Н.Н. Болдырев. В 3-х ч. Часть 3. Тамбов: Изд-во Тамбовск. гос. ун-та им. Г.Р. Державина, ИЯ РАН, 2001б. С. 144 - 147.

42. Романов А.А., Романова Л.А. Перформативны ли политические обещания? // Современная политическая лингвистика: проблемы, концепции, перспективы. Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2009. С. 273 - 281.

43. Романов А.А., Ульянич Г.А. Мелолийный дискурс как информационный медиум в системе публичных коммуникаций. М.: ИЯ РАН, 2014. 163 с.

44. Романов А.А., Ходырев А.А. Управленческая риторика. Учебник. М.: Лилия, 2001. 216 с.

45. Романов А.А., Черепанова И.Ю. Языковая суггестия в предвыборной коммуникации. Тверь: Герс, 1998. 205 с.

46. Романов А.А., Царьков П.Б. Функциональная специфика закономерностей политической коммуникации // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. Сер. Психологические науки «Акмеология образования». 2007. Том. 13, № 3. С. 34-39.

47. Сиротина В.В. Субъективность современных журналистских текстов как явление, порожденное литературными текстами контркультур // Медийные стратегии современного мира. Материалы пятой международн. научно - практич. конф. Краснодар: КубГУ, 2011. С. 239 - 241.

48. Солсо Р.Л. Когнитивная психология. Пер. с англ. М.: Тривола, 1996. 600 с.

49. Федорченко С.Н. «PR-технология спин-докторинга» // Электронный журнал «Вестник Московского государственного областного университета», 2011. Режим доступа: http:

50. Феофанов О.А. Агрессия лжи. М.: Политиздат, 1987. 319 с.

51. Шаров К.С. На тёмной стороне политкорректности: гендерно - нейтральный новояз // Вопросы философии. 2010, № 3. С. 30 - 43.

52. Шмид В. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2003. 312 с.

53. Choukas M. Propaganda Comes of Age. Washington: Univ. Press, 1965. 268 p.

54. Defren Tоdd. The difference between flacks & spin doctors. URL //- Режим доступа: - http: //www.pr.-squared.com.

55. Fiske J. Television and Postmodernism // Curran J., Gurevitch M. (eds.) Mass Media and Society. L.: Edward Arnold, 1991. PP. 55 - 67.

56. Partington A. Rhetoric, bluster and on-line gaffes: The tough life of a spin-doctor // Aitchison J., D.M. Lewis (eds.) New Media Language. London: Routledge, 2003. P. 116-125.

57. Roberts James R. The difference between spin and propaganda. URL //- Режим доступа: http: // thehum-stain.blogspot.ru

58. Romanov A.A., Romanova L.A. Mimesis and performative knowledge of use social practices in the communicative space homo loquens // Interdisciplinary Researches in The 21-st Century: Creation and Creativity in a modern European tducation. Conference Proceedings. Oradea: EdituraI universitгюii Emmanuel din Oradea (Romania), 2012. P. 322 - 325.

59. Romanov A.A., Romanova L.A. Composite performatives as types of social semiosis'scryptoclass // Collection: Modern Approaches to Linguistics, Literature and Cultural Studies. vol. 2. Sandy, Utah (USA); Centre for Research, Resources and European Studies: Eco Academic Pablishing House, 2012a. P. 207 - 214. (1,9 п.л.)

Размещено на Allbest.ru