В фельетоне можно наблюдать, как и в художественной прозе, явление конвергенции приемов экспрессивности, основными из которых являются ирония, сарказм и сатира:

“A few months ago a headline in the satirical New York City newspaper The Onion, on point as always, offered one possible answer: “Recession-Plagued Nation Demands New Bubble to invest in." Something new could come along to fuel private demand, perhaps by generating a boom in business investment.

But this boom would be enormous, raising business investment to a historically unprecedented percentage of GDP, to fill the hole left by the consumer and housing pullback. While that could happen, it doesn't seem like something to count on." (International Herald Tribune, 2008)

В соответствии со стратегической линией на повышение престижа своей страны и поддержку ее союзников в центре внимания британских и американских "качественных" массмедиа обычно находятся развитые страны, представляющие для Великобритании и США геополитический интерес. Значительное внимание уделяется важным событиям, происходящим именно в этих странах. События, происходящие в развивающихся странах, привлекают их внимание, как правило, только в кризисных ситуациях или как повод для критики их правительств:

“Take Dagestan, a republic the size of Switzeland. The conflict there pits the dominant Avars against competing groups like the Kumyks. Separatism, which once defined the battles in these regions, now often takes a back seat. In Chechnya, former rebels fight not for independence but to avenge themselves on Ramsan Kadyrov, a former warlord whom Putin has used to impose order." (Newsweek, 2009)

Одной из задач автора публицистического текста является объективизация повествования, т.е. придание сообщаемой информации признаков реальных событий. Поэтому определенно-личные утвердительные высказывания в публицистических текстах, как и в информационных, имеют, в основном, категоричные истинностные значения. Важную роль в объективизации повествования могут играть неопределенно-личные предложения, в том числе - предложения с подлежащим-местоимением one:

“If these doom-merchants were right, one would expect to spot a number of obvious things in Brussels. One would be a growing logjam of legislation, concentrated in policy areas that need unanimous agreement by all EU members." (The Economist, 2007)

Также в качестве истинностного интерпретируется читателем утверждение о некотором положении дел, если, используя повествование от первого лица, автор просто воздерживается от употребления эмоционально-оценочных средств и средств экспрессивизации:

“I am so accustomed to people's getting my name wrong, that I will answer to almost anything. I have been called practically every name that begins with J, from Joanne, to Jana, to Juana, and even many names that do not, like Shauna and Yohanna. Sometimes, though I am most certainly not male, I'm called men's names, like Jonah or John." (Newsweek, 2008)

Использование местоимений первого и второго лица может, с одной стороны, способствовать диалогизации традиционно монологической формы письменной массовой коммуникации, а с другой - повышать уровень доверия к предлагаемой публицистом и при этом далеко не всегда объективной интерпретации, например:

“In his second term Mr Bush learned that partnership is a dangerouw weapon - powerful when things are going well, but self-destructive when things turn against you. ” (The Economist, 2007)

Повествование от первого лица с местоимениями I, we и второго лица you способствует уменьшению дистанции между автором и читателем, т.е. интимизирует повествование:

“Although we're drifting in that direction, we're not there yet. ” (Newsweek, 2008).

Модификации, происходящие в жанровой сфере "качественной" публицистики выражаются в целом в повышении релевантности приемов воздействующего общения. Среди них выделяются:

прием эмоционализации и экспрессивизации повествования;

прием опоры на мифы и стереотипы;

прием скрытой оценочности;

прием драматизации описываемой ситуации.

В диссертации предложена следующая трактовка воздействующей функции этих приемов.

1. Прием эмоционализации и экспрессивизации повествования.

Важной составляющей арсенала языковых средств воздействия в публицистике является политический язык - особая знаковая система, предназначенная именно для политической сферы коммуникации. Он может применяться в публицистике для разных целей:

для официальных сообщений о событиях в политической и государственной сферах деятельности;

для информирования общественности о важнейших социально значимых событиях;

для выработки общественного консенсуса по дискутируемым публично вопросам;

для принятия и обоснования политических и социально-политических решений в условиях множественных общественных интересов плюралистического общества, в котором каждый человек является в какой-то мере субъектом политического действия и принятия решений. Кроме того, политический язык в некоторых публицистических текстах может быть использован с целью манипулирования общественным сознанием.

Функцию воздействия на рациональную сферу восприятия в публицистике нередко выполняют разные виды повторов, вводные и вставные синтаксические конструкции. Они могут как уточнять, так и усиливать или наоборот, зачеркивать смысл предыдущего высказывания. В высказываниях, содержание которых построено по принципу контраста между видимым и реальным положением дел, могут употребляться параллельные цепочки устойчивых сравнений: “Мanuel Fraga still, at 78, giving hints of the energy that often had him described as a volcano”.

Важную роль в оказании воздействия на восприятие смысла выполняют синтаксические конструкции с пояснительной связью, например: “The diplomаcy has been subtler. Mr. Mubarak's sagging popularity soared when he brushed off America's first overtures to join an anti-terror coalition”.

Воздействие усиливается, если в качестве довода используется понятие пользы или выгоды для адресата: In all likelyhood Egypt will again come through for its ally. Hosni Mubarak's government is not about to let down a superpower that provides $2 billion a year." Возможно, именно благодаря последнему обстоятельству широкое использование подобных конструкций отмечается в гибридных текстах рекламных объявлений, например: “Good customer relationships can make or break a business. That's why my SAP Customer Relationship Management solution seamlessly links customers with your entire organization. ”

Речевое воздействие в публицистике может также осуществляться комплексно, например: “ Mullah Omar appears instead like an apparition - or prophet - floating along a blurry, bearded throng of devoted followers”. Оказанию воздействия на читателя способствует экспрессивный структурно-семантический комплекс, куда входят и лексика, и вся синтаксическая конструкция, и ритмическое построение первого предложения, и пассивный залог сказуемого во втором предложении, и подлежащее, выраженное неодушевленным местоимением (персонификация), и устойчивое сравнение.

К морфологическим средствам воздействия относятся особые случаи употребления артикля с именами собственными. Это особенно действенный прием в тех случаях, когда речь идет об известных политических деятелях. Например: “Ariel Sharon held Mr. Arafat responsible for the attack. A worried Mr. Arafat denounced the raid as an “aggression" against the ceasefire orders. ” (The Economist, 2005). Использование неопределенного артикля ориентирует читателя на то, что в данной ситуации известный политический деятель проявил себя с какой-то новой и неожиданной стороны.

Воздействующий потенциал текстов "качественной" публицистики реализуют лексические средства выражения рациональной и эмоциональной оценочности. Как те, так и другие используются с целью ценностно-прагматической ориентации получателя информации. Рациональная и эмоциональная оценочность, выражаемые в лингвистической форме, могут также использоваться для управления сознанием читателя (для нейролингвистического программирования).

Если публицистический текст имеет целью повышение или понижение престижа какого-либо государства, отдельного политика или общественного деятеля, это успешно осуществляется, в том числе, с помощью оценочной и интенсифицирующей лексики, тропов и стилистических фигур:

“In fact, by arming and supporting tribal strongmen and giving their police forces carte blanche, Moscow has arguably triggered a new kind of conflict - a vicious circle of violence between the state representatives and everyone they judge an enemy." (Newsweek, 2009);

“Putin's bear hug was no anomaly, and though done for good strategic reasons, also reflects Russian public opinion. ” (Newsweek, 2007)

В приведенных примерах большое значение имеет использование эмоционально окрашенной лексики: a vicious circle of violence between the state representatives and everyone they judge an enemy; Putin's bear hug.

С целью развенчания или разоблачения характеризуемого объекта часто используется ирония. Ирония, рассчитанная на рациональное восприятие, может создаваться лексическими средствами и может быть использована с целью поддержания у читателя как у гражданина своей страны чувства интеллектуального или экономического превосходства, например: “Now that the Internet has lost their luster in most of the developed world, Russians are finally getting their turn to embrace it”. Читатель в таком случае ассоциирует себя с теми, кто принадлежит к странам развитого мира - независимо от того, пользуется ли услугами Интернет лично он.

В публицистике традиционно широко используются идеологемы - слова, словосочетания и высказывания, которые обозначают идеологически важные понятия: чувство любви к родине, патриотизм, ощущение единства личности со своим этносом, культурой, религией, как стремление защитить свою страну или свою демократию от реального или воображаемого врага. В проанализированных текстах идеологемы составляют до четверти лексикона. Пример:

“Вritain used to pride itself on respecting privacy more than other democracies do … If there is not much sign of that in Western democracies, this may be because most people rightly or wrongly trust their authorities to fight the good fight against terrorism, and avoid abusing the date they possess. The prospect is much scarier in countries like Russia and China, which have embraced capitalist technology and the information revolution without entirely exorcising the ethos of an authoritarian state where dissent, however peaceful, is closely monitored." (The Economist, 2007)

Модальные слова и выражения, которые часто используются в "качественной" публицистике, играют здесь двоякую роль. С одной стороны, они усиливают воздействие на эмоциональную сферу читателя, а с другой как бы смягчают выводы и оценки и избавляют высказывания от излишней - категоричности, например: “But America may have an even bigger problem; the Taliban still rule Afghanistan - but not, perhaps, for much longer; one possible key to the problem. ”

В отличие от прототипных публицистических жанров, для которых является обязательным следование норме письменной речи, в модифицированных жанрах это требование соблюдается не столь жестко. Так, в репортажах и интервью используется некоторое (в целом незначительное) количество единиц обиходно-бытовой лексики, что способствует усилению их диалогизма. В то же время эти тексты воспроизводят практически те же сложные синтаксические структуры, что и тексты прототипных жанров.

Высказывания, включающие слова и выражения типа I believe, I don't know whether., possibly, It is said that …, также способствуют диалогизации коммуникации. Их интерпретация может быть неоднозначной: они могут означать либо то, что автор ссылается на объективное и подтвержденное мнение, либо то, что у него нет объективного свидетельства истинности высказывания. В отличие от слов и словосочетаний, выражающих категоричные мнения типа the only solution, should have problems, a sure key они придают высказываемому суждению характер достоверности, но не факта. Их употребление соответствует тому, что принято считать правилом английской и американской публицистики, соблюдающей этнолингвокультурное правило носителей англоязычной культуры: избегать навязывания своих мнений.

Вместе с тем в публицистических жанрах широко используются релевантные для воздействующей речи коммуникативные интенсификаторы - слова all, always, everywhere, very, very much, in any case, at any rate и т.д. Их употребление может способствовать как смысловому усилению, так и образованию подтекста, смысл которого является прямо противоположным тому, о чем говорится в предложении. Рассмотрим, например, фразу: “They always shared their values, really”. Это комментарий к фотографии, на которой изображены президенты В. Путин и Дж. Буш. Они улыбаются и пожимают друг другу руки. Комментарий имеет иронический подтекст. Автор как бы усиливает утвердительность предложения при помощи модального слова really, но это приводит к обратному результату: усиленное утверждение воспринимается как сомнение в истинности обозначаемого в предложении отношения.

Средства логической связи - союзы - являются типичными для синтаксиса традиционной публицистики, регламентируемого нормой письменной речи. Но в некоторых текстах публицистических жанров они могут создавать иллюзию наличия логической связи между событиями, которые объективно никак между собой не связаны. Так, если в высказывании присутствует средство выражения причинно-следственной связи - например, союз “so”, то такое высказывание может быть воспринято как истинное, даже если оно не является таким: “Publishing those opinions for the very purpose of obstructing however, might indicate a greater danger and at any rate would have the quality of attempt. So I assume that the second leaflet if published for the purposes alleged in the fourth count might be punishable” (The Economist, 2009).

2. Прием опоры на мифы и стереотипы восприятия.

Мифы общественного сознания, поддерживаемые с помощью СМИ, являются нормой политического дискурса. Мифологизация позволяет осуществлять эффективное воздействие на получателей сообщений общественно-политического содержания благодаря особой устойчивости мифологических образов в обыденном сознании. В незыблемой вере в мифы проявляется закон когнитивной устойчивости модели мира, согласно которому изменения в модели мира возможны лишь в том случае, если для объяснения проблемной ситуации имеющихся структур знания недостаточно.

Психологами доказано [Макаров, 1998], что при восприятии нового знания человеком его сознание лучше всего усваивает ту информацию, которая содержится в логических предпосылках высказываний. Так, например, в высказывании: “America has launched war on terrorists and their protectors. Are you worried? ” содержится имплицитная предпосылка: читатель должен проявлять беспокойство. Этот прием используется для того, чтобы косвенно возбудить в сознании читателя те или иные мысли. Опора на устойчивый стереотип "внешнего врага" - один из мифов обыденного сознания, который действует практически безотказно. Приведем пример:

“Russia and Germany have teamed up to build a gas pipeline under the Baltic Sea, bypassing Ukraine and Poland (see map on the next page). Gerhard Schroder, a former German chancellor signed up by Mr. Putin to preside over this Nord Stream pipeline, claims that it will make Europe safer. But a study by Sweden's Defense Research Agency concludes that it will divide the EU and increase dependence on Russia. It will let the Kremlin turn off gas supplies to Ukraine, Poland and Belarus without affecting more “important” clients. ” (The Economist, 2007)

Благодаря опоре на миф о "русском медведе" далеко не очевидные утверждения могут быть восприняты как давно и хорошо известные и абсолютно очевидные факты.

Стереотипы обыденного сознания действуют как устойчивый комплекс представлений, которые сформированы прошлым опытом. К ним относятся, например, обозначаемые с помощью клише представления о Russian military threat, communist spies in America, special cultural and democratic mission of the USA. Относительно недавно возникли политические клише multi-polar world, strategic partnership, failed state, которые могут создать иллюзию прогрессивного мышления.

На деле стереотипы и мифы выдают приверженность к устаревшим типам мышления и гипертрофированным субъективно-ценностным статусам. Это можно пронаблюдать на примерах используемых в американской публицистике выражений, характеризующих российскую внешнюю политику: “In a particularly striking shift in longer-term thinking, Russia now says it wants close ties with - perhaps even membership of - both organizations. In the past, most top Russians have barely understood the EU; NATO they often viewed as a hostile legacy of the cold war. ” Прием опоры на мифы и стереотипы позволяет возбудить сомнение в искренности сегодняшних намерений России на том основании, что в прошлом опыте человека закреплен определенный стереотип, связанный с Советским Союзом - миф "внешнего врага". Поэтому, несмотря на то, что Россия - это уже другое государство, воздействует не информация как фактическое положение дел, а субъективное содержание стереотипа.

Воздействующий потенциал высказываний усиливается, если одновременно используется прием демонстрации "образа врага" и воззвание к патриотическим чувствам, например: “You know Osama Bin Laden. Where is he now? ” (The Economist, 2005). Такой же прием опоры на принцип разделения на "своих" и "врагов" - выполняется для характеризации отношения мусульман, проживающих в США, к проводимой правительством антитеррористической кампании: “Some Muslims even seem pleased. They are suffering from American policies. So they are happy when Americans are suffering" (The Economist, 2005).

Хотя вывод, который делает автор, не основан на истинной посылке, в период после террористических атак на граждан США он может успешно использоваться для возбуждения неприязни и даже вражды между представителями разных этносов, наций и конфессий.

3. Прием скрытой оценочности.

Неотъемлемым компонентом содержания проанализированных англоязычных "качественных" СМИ является имплицитная (не выраженная словесно) рациональная и эмоциональная оценочность. На основе значимого стилистического противопоставления нейтральной лексики и лексики, относящейся к профессиональной сфере деятельности, возникает смысловой контраст:

“Barely had Mr. Peres concluded his lesson in creative semantics than he was called to an unscheduled meeting with President George Bush, who told him in semantically unequivocal terms that the seizure of these cities was exactly what America does not need at this stage of the Afgan war." (Newsweek, 2005)

“Creative semantics”, “semantically unequivocal terms" - метафорические выражения. Их воздействующий потенциал определяется тем, что они являются специальными лингвистическими терминами. В данном тексте они метафорически определяют ситуацию противостояния между США и Афганистаном.

Эмоциональному воздействию обычно способствует контекстное противопоставление нейтральной лексики и слов, устойчивых сочетаний и эквивалентов слов, имеющих эмоциональную окраску.

В проанализированных текстах эмоциональное воздействие могут оказывать также слова, которые лишены постоянной эмоциональной окрашенности. Они могут приобретать эмоциональные коннотации в определенных политических контекстах. Так, в контексте обсуждения политики России в Англии и США номинация Чечня несет положительную окрашенность, а образ России - отрицательную: “Talks about talks have started with the leaders of the breakaway republic of Chechnya”.

Употребление в неожиданном контексте индуцирует иронический смысл слов, прежде не имевших оценочного оттенка: “Suddenly cosier with the West” (об изменении в отношении России к США).

В приведенном примере сыграло также роль употребление модального слова suddenly, при помощи которого делается намек на то, что до недавних пор отношения между Россией и США были совсем другими. С другой стороны, это позволяет читателю сделать обобщающий вывод о ненадежности России как политического партнера США. На базе иронии легко формируется недоверчивое отношение к тому политическому или государственному деятелю, чье поведение оценивается подобным образом.

Речевое воздействие в данном случае носит интенсифицированный характер, так как оно рассчитано и на эмоциональный, и на рациональный моменты восприятия.

4. Прием драматизации описываемой ситуации.

Значительная роль в драматизации описываемых в "качественных" СМИ событий принадлежит упоминанию высокопоставленных государственных и политических лиц. Пример:

“Last week Mr. Putin pulled off a hugely successful coup in Germany, where he wowed parliament with a speech delivered in fluent German and dotted with erudite references to Kant and Schiller”;

“While Mr. Putin was in Brussels, his hawkish defence minister, Sergei Ivanov, was holding talks with his Iranian counterpart, Ali Shamkhani." (The Economist, 2007)

Деятельность В. Путина описана средствами широко используемой в сложных и осложненных предложениях развернутой метафоры, что придает ей большую значительность и масштабность.

Для драматизации ситуации является значимой фокусировка высказывания. Вынесение одного из элементов в фокус высказывания обеспечивает особый порядок слов: “ Only rarely has he met foreigners”. Благодаря помещению информации в рематическую позицию она воспринимается как более важная. В разных структурных вариантах одного высказывания участники события могут быть представлены в разных семантических ролях, что позволяет изложить информацию более или менее драматично.

Драматизации описываемой ситуации в письменном тексте способствуют вопросы, характерные для устного диалога: “Why doesn't the South Korean president get something real, such as more transparent food distribution and the return of South Korean prisoners? ”; “So what does it amount to in practice? Amnesia, for one thing" (Newsweek, 2004).

Описанные выше явления дестабилизируют жанры публицистики. Вследствие этой дестабилизации в настоящее время в англоязычных "качественных" СМИ функционируют как прототипные жанры, возникшие на основе элементарных речевых жанров и сформировавшиеся в процессе сложного социально-культурного процесса массового общения, так и модифицированные и гибридные (синкретичные) жанры.

Так, реклама образовательной услуги может "маскироваться" своей композицией и функционально-стилистическими характеристиками под информационный жанр объявления, например:

“Explore 3 milennia of genius with a thought-provoking recorded course, The Great Ideas of Philosophy, taught by Professor Daniel N. Robinson of Oxford University." (The Economist, 2007)

Подобные приемы могут способствовать речевому манипулированию.

Так, информация, истинность которой должна быть каким-либо образом обоснована или подтверждена, чтобы ее можно было рассматривать как соответствующую истине, выдается за истинную без фактического обоснования. За неимением фактического обоснования мнимым обоснованием служит ссылка на то, что данные сведения были кем-то некогда опубликованы, сообщены или получены из некоторого, якобы заслуживающего доверия источника. Приведем пример. “ Glasnost makes it easier for UFO's to touch down” - заголовок в информационном материале американского издания San Francisco Chronicle, перепечатанном в New York Times:

“According to - the official press agency TASS, towering extraterrestrial creatures with little knobby heads have landed in the Russian city of Voronezh… The Press agency seemed to undergo a bizzare metamorphosis in the past year or so as the spirit of glasnost, or openness, has taken hold. ” (The New York Times, 1989)

Очевидно, что у американского читателя, которому постоянно внушается, что в России существует строгая цензура, это сообщение должно вызвать ироническое отношение к тому, что в России выдают за гласность нечто иное.

В качестве доводов некоторыми публицистами приводятся ссылки на авторитет известного лица или известные источники информации. Благодаря этому приему осуществляется как рациональное убеждение, так и речевое манипулирование, например: ” Russia's scalded reaction to an American newspaper report of ties between Russia's organized crime and Osama bin Laden shows how badly Russia now wants to shed its image оf a bankrupt, untrustworthy, crime-infested mess. ” За объективную истину - наличие связей между российской организованной преступностью и террористами Бен Ладена - здесь выдается такое заявление, которое никем не подтверждалось и не опровергалось. И негативная информация о России подается как бы вскользь, так, как если бы она была уже доказана.

Основные функционально-стилистические характеристики публицистики в "качественной" прессе определяют:

отсутствие инвектив, минимальное количество стилистически сниженной лексики, сокращений и усеченных слов;

преобладание предложений полной, развернутой и продолженной синтаксической формы;

широкое использование стилистических приемов, тропов и фигур речи;

приверженность к языковой и речевой норме литературно-письменной речи.

Коммуникативная цель каждого из публицистических жанров англоязычных "качественных" СМИ состоит в том, чтобы не только сообщить новую и достоверную, полученную из надежных источников информацию, но выделить и акцентировать общественную значимость разнообразных феноменов действительности, наметить проблемы и пути преодоления кризисных ситуаций.

Прагматическая цель воздействия в информационно-публицистических и аналитико-публицистических текстах чаще реализуется путем убеждения (аргументации), а в художественно-публицистических - путем убеждения и внушения. В информационных текстах широко используются приемы аргументирующего общения, ориентированные на убеждение посредством фактов и доказательств. В художественно-публицистических текстах необходимым компонентом воздействия являются средства и способы эмоционально-образного описания действительности.

Итак, все рассмотренные публицистические жанры характеризуются своей предназначенностью для использования определенными социальными группами коммуникантов, и различаются объемом, функциями, композиционно-речевой структурой, авторством и лингвостилистическими характеристиками. Модификации публицистических жанров способствует диалогизация общения. Средства самопрезентации, ссылки на факты, на статистику, на собственный жизненный опыт, на результаты общения со специалистами и научные данные создают атмосферу живого, непосредственного, доверительного диалога с читателем. Средства, реализующие обращенность текста к воображаемому читателю, позволяют сократить дистанцию и способствуют достижению взаимопонимания между автором и получателем информации.

Основой стабильности системы публицистических жанров, препятствующей привнесению в текст/дискурс СМИ иножанровых моделей, как и заимствованию иностилевых единиц и форм, является лингвокогнитивная модель жанра, в которой зафиксирован коммуникативный идеал массового письменного общения, нормирующий и ограничивающий то, что и как можно сказать. В связи с изменением условий функционирования на практике в дискурсе СМИ применяются жанры, которые используются и в других дискурсах, а также происходит их объединение с другими жанрами.

Заключение