Поэтические особенности социально-психологических и лирико-философских рассказов И.А. Бунина

В рассказе «Антоновские яблоки» запахи играют очень большую роль. Запахом антоновских яблок овеяна первая часть рассказа, повествующая о прежней жизни в усадьбе. Этот запах символ былого усадебного благополучия, домовитости, урожая, богатства и барского, и мужицкого. «Склад средней дворянской жизни еще и на моей памяти. - очень недавно, - имел много общего со складом богатой мужицкой жизни по своей домовитости и сельскому старосветскому благополучию». Сам автор любовался крестьянской жизнью, считал иногда «на редкость заманчивым быть мужиком», особенно в деревне Выселки, славившейся «спокон веку» «богатством», доказательством чего являлись старики-долгожители: «…и были все высокие, большие и белые как лунь. Только и слышишь, бывало: «Да, - вот Агафья восемьдесят три годочка отмахала!» - или разговоры в таком роде: - И когда же ты умрешь, Панкрат? Небось тебе лет сто будет?»

Символом не только домовитости и благополучия, но и прочности патриархальных устоев, преемственности поколений были дворы в Выселках: «кирпичные, строенные еще дедами». «У богатых мужиков... избы были в две-три связи, потому что делиться в Выселках еще не было моды. В таких семьях водили пчел, гордились жеребцом-битюгом сиво-железного цвета и держали усадьбы в порядке. На гумнах темнели густые и тучные коноплянники, стояли овины и риги, крытые вприческу; в пуньках и амбарчиках были железные двери, за которыми хранились холсты, прялки, новые полушубки, наборная сбруя, меры_: окованные медными обручами. На воротах и на санках были выжжены кресты».

Но, несмотря на то, что крестьяне большей частью обладали прочным хозяйством, автор отмечает ощущение крепостного права: «Въедешь во двор и сразу ощутишь, что тут оно еще вполне живо». «Усадьба Анны Герасимовны небольшая, но прочная, со множествам надверных построек, с длинной людской. из которой выглядывают последние могикане дворового сословия - какие-то ветхие старики и старухи, дряхлый повар в отставке, похожий на Дон-Кихота. Все они, когда въезжаешь во двор, подтягиваются и низко кланяются». А дому Анны Герасимовны, казалось, «и веку не будет - так основательно глядел он из-под своей необыкновенно высокой и толстой соломенной крыши, почерневшей и затвердевшей от времени». «Своей запущенностью, соловьями, горлинками и яблонками» славился сад. Даже если никогда не был в усадьбе, сладостно вдыхать тонкий аромат опавшей листвы и запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести. Мы чувствуем, как пахнет «на гумне ароматом новой соломы и мякины», а когда горит костер, крепко тянет душистым дымом вишневых сучьев». А в доме к аромату антоновских яблок примешиваются запахи старой мебели красного дерева, сушеного липового цвета_? вплетаясь в ностальгический венок патриархальному укладу.

Навсегда запомнившиеся запахи родных мест оживляют воспоминания. Писатель как бы вновь их чувствует, создавая картины прошедших лет. И развал помещичьей усадьбы горестно связывается им с исчезновением запахов, которыми было пропитано в юные годы непосредственное восприятие жизни.

С исчезновением из помещичьих усадеб запаха антоновских яблок угасает и помещичья жизнь, видимость благополучия которой кое-как поддерживается до поры до времени играми в охоту. «За последние годы одно поддерживало угасающий дух помещиков - охота».

Во многих усадьбах уже нет жизни, «нет троек, нет верховых «киргизов», нет гончих и борзых собак, нет дворни и нет самого хозяина -помещика-охотника…» А ведь раньше к концу сентября усадьбы наполнялись шумом собравшихся соседей, завыванием гончих и бодрящей мелодией рога.

Описание охоты в «Антоновских яблоках» не раз приводилось в пример совершенства бунинской прозы, ее словесной живописности, лаконизма, ритмической динамичности. Оно занимает одну из частей рассказа.

Охота представлена не как охота в собственном смысле, но как представление, скорее, игра, «тайный», непризнаваемый вслух смысл которой для ее участников состоит лишь в том, чтобы поддержать «угасающий дух» былой помещичьей жизни. Игра в охоту создавала иллюзию временной общности интересов и стремлений, давала возможность забыться в пьяной охотничьей удали, воскрешала видимость былого благополучия в нынешней разобщенности, одичании, тоске о прошлом; это игра для мелкопоместных, коснеющих в бесконечных думах «о банковских платежах» и куске хлеба, - «прощальный праздник осени», описанием прозрачных и холодных дней которого Бунин предваряет сцену охоты. «С конца сентября наши сады и гумна пустели, погода, по обыкновению, круто менялась. Ветер по целым днях рвал и трепал деревья, дожди поливали их с утра до ночи. Иногда к вечеру между хмурыми низкими тучами пробивался на западе трепещущий золотистый свет низкого солнца... Стоишь у окна и думаешь: «Авось, бог даст, распогодится», Сад был обнаженным, притихшим, смирившимся. «Но зато как красив он был, когда снова наступала ясная погода, прозрачные и холодные дни начала октября, прощальный праздник осени! Сохранившаяся листва теперь будет висеть…до первых зазимков. Черный сад будет сквозить на холодном бирюзовом небе и покорно ждать зимы, пригреваясь в солнечном блеске. А поля уже резко чернеют пашнями и ярко зеленеют закустившимися озимями…Пора на охоту!»

Она начинается как театральное представление: «И вот я вижу себя в усадьбе Арсения Семеныча, в большом доме, в зале, полной солнца и дыма от трубок и папирос. Народу много... на дворе трубит рог и завывают на разные голоса собаки…»

Бунин любовно описывает весь ритуал приготовления к охоте, заостряя особое внимание на эмоциональном состоянии ее участников. Я сейчас еще чувствую, как жадно и емко дышала молодая грудь холодом ясного и сырого дня под вечер, когда, бывало, едешь с шумной ватагой Арсения Семеныча, возбужденный музыкальным гамом собак, брошенных в чернолесье, в какой-нибудь Красный Бугор или Гремячий Лог, уже одним своим названием волнующий охотника».

Затравленный зверь в бунинском описании всего лишь живописно-декоративная деталь с охотничьей картины или из охотничьего представления: «Все ходят из комнаты в комнату в растегнутых поддевках, беспорядочно пьют и едят, шумно передавая друг другу свои впечатления, Над убитым матерым волком, который, оскалив зубы, закатив глаза, лежит с откинутым на сторону пушистым хвостом среди залы и окрашивает своей бледной и уже холодной кровью пол». Однако поистине «старинная, мечтательная жизнь встанет», когда окунешься в мир дедовских книг, проспав охоту и наслаждаясь покоем. От екатерининской старины к сентиментально-напыщенным длинным романам, к альманахам, к романтическим временам... Приобщение к накопленной веками мудрости замедляет ход времени. «И понемногу в сердце начинает закрадываться сладкая и странная тоска...».

Пожелтевшие, шершавые, пахнущие кисловатой плесенью, старинными духами страницы «Дворянина-философа», сочинений Вольтера. «Тайны Алексиса», «Виктора, или Дитя в лесу», журналы с именами Жуковского, Батюшкова, лицеиста Пушкина рождают воспоминание о времени, когда в усадьбе звучали полонезы на клавикордах и томно читали стихи из «Евгения Онегина». «Бьет полночь! Священная тишина заступает место дневного шума и веселых песен поселян. Сон простирает мрачные крылья свои над поверхностью нашего полушария; он стрясает с них мрак и мечты... Мечты… Как часто продолжают оне токмо страдания злощастного!..» («Виктор, или Дитя в лесу») - также и на дворянские усадьбы опускается мрак, забвение, а в самом рассказе картины жизни состоятельных помещиков сменяются картинами нищенского существования мелкопоместного дворянина. Мелкопоместный встает рано. Крепко потянувшись, поднимается он с постели и крутит толстую папиросу из дешевого черного табаку или просто из махорки. Бледный свет раннего октябрьского утра озаряет простой, с голыми стенами кабинет, желтые и заскорузлые шкурки лисиц над кроватью и коренастую фигуру в шароварах и распоясанной косоворотке, а в зеркале отражается заспанное лицо татарского склада. В полутемном, теплом доме мертвая тишина».

С великой грустью провожает Бунин последние звуки помещичьей жизни. «Вот я вижу себя снова в деревне, глубокой осенью. Дни стоят синеватые, пасмурные. Утром я сажусь в седло и с одной собакой, с ружьем и рогом уезжаю в поле. Ветер звенит и гудит в дуло ружья, ветер дует навстречу, иногда с сухим снегом. Целый день я скитаюсь по пустым равнинам. Голодный и прозябший возвращаюсь я к сумеркам в усадьбу...» - это уже не охота, а какая-то инерция былой охотничьей жизни, последняя картина эпитафии прошлому.

Что прекраснее? Жизнь, которая в далекой юности подарила чудо «ранней погожей осени» с запахом антоновских яблок, приятной усталостью после охоты в усадьбе тетушки Анны Герасимовны или воспоминания, оставшиеся после? «Запах антоновских яблок исчезает из помещичьих усадеб», но он сохранился в памяти тем удивительных ощущений радости, свежести, что оживет в памяти в любой момент прикосновением слова к воображению.

Выход в печати «Антоновских яблок» вызвал неоднозначные оценки читателей и критиков. Так, критик Ч. Ватринскпй видел в этом рассказе приверженность Бунина к «старобарской складке поэтических наклонностей». Горький же отозвался так: «Это - хорошо. Тут Иван Бунин, как молодой бог, спел. Красиво, сочно, задушевно. Вам надо очень много писать…»

Заключение

Рожденная в конкретно-исторических условиях 90-х - 900-х годов, бунинская концепция действительности тяготела к «надсредовой» универсальности, критика разрасталась в тоску «всех стран и всех времен»; «творческую тоску о счастье, которая движет мир…» В силу этого сама концепция оказывалась в замкнутом кругу вечных категорий.

И.А. Бунин вслед за Толстым продолжал придерживаться точки зрения» вечных начал». Эта привязанность Бунина к неподвижным, неизменным категориям объясняется не только духовным влиянием толстовства. Взгляды Бунина в основе своей сами восходили к тому же реальному источнику, из которого возникали понятия толстовской философии, - «переворотившемуся» и в то же время бессильному перед будущим патриархальному строю».

Человек у Бунина пробивается к целостности мира, драматически ощущая разность объемов личностного и всеобщего, логическую несводимость человека и мира, мгновенного усилия и длительного результата, всеисторического прошлого и конкретно-исторического настоящего.

Концепция Бунина «человек - мир» расходилась с действительностью по направленности временного движения. Россия рвалась в будущее, бунинские герои смотрели в него через плотную завесу прошлого. Бунинские герои «миновали» стадию общественной жизни, которая непосредственно открывала выход в будущее и была для эпохи рубежа уже «обыкновенной» в определенном смысле жизнью - стадией сознательной классовой борьбы.

Спокойно течет повествование, о том о сем рассказывает писатель, а из этого, казалось бы, малозначительного, повседневного встает обобщение - целая жизнь, прожитая без всяких духовных и общественных интересов, жизнь «уютная», покоящаяся на старых традициях, глубоко укоренившихся привычках.

Основное место в творчестве Бунина 900-х гг. занимает философская лирика. Вглядываясь в прошлое, писатель стремился уловить некие «вечные» законы бытия. Основа бунинской философии - признание земного бытия частью вечной космической истории, в которой растворена жизнь человека и человечества. Обостряется ощущение фатальной замкнутости человеческой жизни в узких временных рамках, чувство одиночества человека в мире.

Глубокая философичность и аналитизм в изображении противоречий жизни и человеческого характера, новые формы композиции и сюжета, необычайное богатство языка и предельная пластичность изображения - эти и другие особенности бунинского письма явились существенным вкладом в сокровищницу русской реалистической литературы.

Немало нового внес Бунин в развитие повествовательных форм художественной прозы. Его лирические миниатюры - образец подлинного искусства самораскрытия от первого лица, высочайшее единство перевоплощения автора в своего героя. Заслугой Бунина в этих рассказах явилось то, что он наделил своего героя рассказчика остротой объективного зрения, способного анализировать не только свой внутренний субъективный мир, но и окружающую действительность.

В произведениях, написанных преимущественно в объективной манере, Бунин вслед за Чеховым слил лирическое и эпическое начала в одно эмоционально-художественное целое. С помощью сложного сплетения голосов автора и героя, сочетания (или противопоставления) их точек зрения, осмыслений и оценок писатель усилил синтетизм повествования, объемность художественного изображения действительности.

В зрелом творчестве Бунина наше свое дальнейшее развитие углубленного изображения внутреннего мира человека, слияние «диалектики души», когда человеческая индивидуальность изображается как бы с двух сторон: с точки зрения «Всевидящего» и «всезнающего» автора и изнутри, в результате чего внутренний мир человека предстает в двойном освещении, с объективным изображением сливается субъективное выражение, когда герой раскрывается путем самовыражения. В зрелых рассказах лиризм сочетается не только с беспредельно выпуклыми картинами действительности, но и с типизацией образов, что придает им широкую художественную обобщенность.

С особой наглядностью взаимосвязь лирического и эпического проявляется в пейзажных зарисовках и в раскрытии внутреннего мира бунинских героев, а также в отрезках авторского текста, которые связаны с выражением взглядов писателя на глобальные проблемы человеческого бытия.

Однако специфика бунинского повествования, характер авторских интонаций определяются не только философскими, но и социальными аспектами изображения.

Здесь Бунина беспощаден к злу жизни, ее алогизму и несовершенству, ко всему, что калечит человека, рушит судьбу людей.

Стремление к широким философским обобщениям к познанию законов бытия, утверждения вечной, чуть ли не космической гармонии мира, характерное для Достоевского, толстого, в значительной мере свойственно и произведениям Бунина.

Многие мотивы этого периода со всей полнотой найдут отражение в прозе 30-х годов. Они будут обострены настроениями личной, сословной, классовой катастрофы.

Продолжая и развивая наблюдения, отраженные в произведениях 1890-х - начала 1900-х гг., Бунин стремится загадать «вечные», «неподвижные» приметы русского человека, исследуя изломы его души. До «Деревни» и «Суходола» бунинский метод претворялся по преимуществу в лирической стихии. Но обращение к крестьянско-дворянской тематике под углом историзма расширило его рамки и выдвинуло Бунина-прозаика далеко вперед по сравнению с Буниным-поэтом.

О том, насколько полно отразило позднее творчество круг вопросов и проблем, наметившихся в начале пути Бунина-прозаика, свидетельствует высказывание Горького о «Деревне»: «…Я знаю, что когда пройдет ошеломленность, когда мы излечимся от хамской распущенности… тогда серьезные люди скажут: «Помимо первостепенной художественной ценности своей «Деревня» Бунина была толчком, который заставил разбитое и расшатанное русское общество серьезно задуматься уже не о мужике, не о народе, а над строгим вопросом - быть или не быть России? Мы еще не думали о России - как о целом, - это произведение указало нам на необходимость мыслить именно обо всей стране, мыслить исторически».⁷⁴

Талант Бунина, огромный, бесспорный, был оценен современниками по достоинству не сразу, зато потом, с годами, все более упрочивался, утверждался в сознании читающей публики. Его уподобляли «матовому серебру», язык именовали «парчевым», а беспощадный психологический анализ - «ледяной бритвой».

Итак, поэтические особенности социально-психологических и лирико-философских рассказов И.А.Бунина заключаются в следующим:

- творческий метод Бунина в основе своей реалистический. Его поэтика и стиль опирались на традиции русской классики;

- бунинский рассказ развивается в чем-то как преодоление чеховской традиции. Рассказы Бунина можно назвать психологическими, философскими этюдами;

- для бунинской манеры повествования характерен «высокий строй», «благородство», мерная торжественная интонация;

- бунинская концепция действительности тяготела к «надсредовой» универсальности;

- природа в ранних рассказах Бунина объясняет человека, формирует его эстетические чувства;

- внутренне движение рассказа основывается на конфликте личного и эпического сознания (двуединство лирического и эпического начал в прозе);

- жизнь и смерть - звенья одной цепи мироздания. Эпическая подвижность границ между ними может проявляться через сознание или поступок не только героя, но и автора-повествователя;

- главное направление, по которому развивалось бунинское творчество в лирических миниатюрах, заключалось в сочетании лиризма стиля и психологического саморазвития характера;

- излюбленный прием Бунина, усиливающий эмоционально-эстетическое воздействие, - ассоциативное сопоставление жизненных фактов и явлений.

Список использованной литературы

1. Закон об образовании. Ташкент. 1997.

2. Национальная программа по подготовке кадров. Ташкент. 1997.

3. Государственные стандарты образования. Т., 2008.

4. Каримов И.А. Высокая духовность - непобедимая сила. Ташкент. 2008.

5. Каримов И.А. Узбекистан на пороге XXIвека. Ташкент. 2009.

6. Баборенко А. И.А. Бунин. Материалы для биографии с 1870 по 1917. - Изд.2. - М.: Худ. литература., 1983.

7. Баженов А. Понедельник начинается с воскресенья (о творчестве И. Бунина) // Лит. учеба. -1995. - Кн. 5-6.- С. 95-111.

8. Благасова Г.М. Иван Бунин. Жизнь. Творчество. Проблемы метода и поэтики. Учебное пособие к спецкурсу. - Москва-Белгород, 1997.

9. Болдырева Е.М., Леденев А.В. И.А. Бунин. Рассказы, Анализ текста. Основное содержание. Сочинения. - М.: Дрофа, 2007. - 155 с.

10. Бунин И.А. Собр. соч. в 9 т. - М.: Худ. лит., 1965-1967. Повести и рассказы (1980-1909). - М., 1985.

11. Вантенков И.П. Бунин-повествователь (рассказы 1890-1916 гг.). - Минск: Изд-во БГУ, 1974.

12. Вересаев В. Литературные портреты. - М., Республика, 2000. - 526 с.

13. Гейдеко В.А. Чехов и Бунин. - М.: Сов. пис., 1987.

14. Краснянский В.В. словарь эпитетов Ивана Бунина. - М.: Азбуковник, 2008. - 776 с.

15. Кучеровский Н.М. Бунин и его проза (1887-1917). - Тула: Приок. кн. изд-во, 1980.

16. Лавров В. Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции (1920-1953). - М.: Молодая гвардия, 1989. - 384 с.

17. Муромцева-Бунина В.Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью. - М.: Советский писатель, 1989. - 512 с.

18. Мущенко Е.Г. Двуединство эпического и лирического в прозе И.А. Бунина // Мущенко Е.Г. Путь к новому роману на рубеже XIX-XX в. - Воронеж, 1986.- С. 120.

19. Нинов А.А. Горький и Бунин: История отношений. Проблемы творчества. - Ленинград: Сов. писатель. Лен. отделение, 1984.

20. Сливицкая О.В. «Повышенное чувство жизни». Мир Ивана Бунина. - М.: Рос. Гос. гуманитарный ун-т., 2004. - 270 с.

21. Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX - начала XX в.- М., 1984.

22. Ходасевич В. Колеблемый треножник. - М., 1991/

23. Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. - М., 1993.

Электронные адреса

1. http://www.knigochei.ru //портал произведений и критики по истории русской литературы

2. Электронный каталог ЗНБ ВГУ. - (http//www.lib.vsu.ru).__

3. Lib.ru

4. http://www.yugzone.ru/psy/colors.htm

5. http://www.ttru.net/

Размещено на Allbest.ru