Защищая "традиционный" ислам от "радикального": дискурс исламофобии в российских СМИ

В условиях доминирования алармистской аналитики академический дискурс, присутствующий в медийном пространстве, слышен слабо и тематически ограничен. Комментарий эксперта, как правило, следует за каким-то громким инфоповодом, который зачастую оказывается связан с такими резонансными темами, как деятельность террористических группировок (от российских регионов до ИГИЛ) или публичные проявления ислама (ношение хиджаба, празднование Курбан-байрама). Эксперт оказывается заложником этой ограниченной повестки и вынужден лишь реагировать на заданные темы.

Как академические эксперты реагируют на алармистские комментарии? В большинстве своем такие эксперты, как Р. Сулейманов или Г. Хизриева, вовсе не признаются академическим сообществом и считаются маргиналами. Пожалуй, единственной фигурой, пытающейся противостоять «исламофобии Р. Силантьева», является старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Р. Курбанов. Он активно позиционирует себя в российском публичном пространстве, будучи одним из руководителей Экспертного совета при Совете муфтиев России, членом рабочей группы по межконфессиональным отношениям при Правительстве Москвы, а также автором целого ряда СМИ. В основном полемика происходит на исламских интернет-ресурсах. Однако и в федеральной прессе нами был обнаружен развернутый ответ Р. Курбанова Р. Силантьеву относительно слов последнего о необходимости закрепить подчиненный статус ислама по отношению к православию, что, по мнению Курбанова, может поставить страну на грань межрелигиозного взрыва Курбанов Р. Полумесяц в тени креста // НГ. 02.03.2011.. Основные претензии Курбанова к Силантьеву состоят не столько в том, что тот говорит о «страхах перед натиском нового поколения просвещенных мусульман», сколько в том, что предлагаемые им критерии для определения традиционности ислама искусственны:

Главный тезис некоторых экспертов, близких к РПЦ, состоит в фатальной необратимости «православизации» и русификации всех российских народов. Поэтому, советуют они властям, нет смысла корпеть над встраиванием ислама в ткань современной отечественной государственности, так как мусульмане России все равно постепенно растворятся в православном большинстве Там же..

Однако Курбанов не разбирает подробно алармистскую позицию Силантьева и Сулейманова, и попытки противостоять гегемонии этой позиции, по существу, имеют маргинальный характер.

Таким образом, для обеих групп экспертов доминирующим становится нарратив секьюритизации ислама: одни «бьют тревогу», в то время как другие вынуждены реагировать. Здесь воспроизводится дихотомия радикальный/традиционный ислам, причем второй элемент находится в зависимости от первого элемента. Иными словами, даже если эксперт не является алармистом, он все равно оказывается «заложником» дискуссии о радикальном исламе.

Чтобы понять, насколько широкое распространение получили представления о радикальном исламе, о которых была речь выше, достаточно взглянуть на результаты социологических исследований: в целом около половины опрошенных относятся к мусульманам нейтрально. Уточняющие опросы демонстрируют не столь радужную картину. Например, безразличные к возможной постройке мечети в их городе или районе составляют 36%. При этом вполне положительно и скорее положительно к этой идее отнеслись 30%, а скорее отрицательно и резко отрицательно -- 27% Теракт в Париже: карикатуры, ислам, запреты // Левада-центр. 29 января 2015 [http://www.levada.ru/2015/01/29/terakt-v-parizhe-karikatury-islam-zaprety/].. В исследовании, проведенном ФОМ в 2012 г. Россияне об исламе // ФОМ. 8 октября 2012 [http://fom.ru/TSennosti/10652]., были заданы и другие вопросы, позволяющие оценить отношение к мусульманам. Задавалось три вопроса: (1) История ислама в России насчитывает несколько столетий. Как вы считаете, ислам сыграл положительную или отрицательную роль в истории России? (2) А сегодня ислам, по вашему мнению, играет в России положительную или отрицательную роль? (3) Если говорить в целом, ислам, по вашему мнению, играет в современном мире положительную или отрицательную роль? Около половины респондентов затруднились ответить на данные вопросы, а 32%, 39% и 40% соответственно указали на отрицательную роль ислама. Эти же вопросы задавали в 2014 г. Ислам -- «соседняя дружественная религия» // ФОМ. 16 апреля 2015 ^Ир:/Дот. ru/TSennosti/l2l2l]. Число отметивших отрицательную роль ислама уменьшилось на несколько процентов в вопросах об оценке роли ислама в России, однако в целом картина не изменилась.

Таким образом, можно с уверенностью сказать, что дискурс исламофобии обладает значительным влиянием в российском публичном пространстве. Об этом свидетельствует как частота словосочетания «радикальный ислам», так и богатая палитра контекстов его употребления. Тема радикального ислама оказывается востребована не только в материалах, где речь идет об активности тех или иных террористических организаций, но и выступает как собирательный образ внешней угрозы. Это подтверждается и при анализе доминирующего экспертного дискурса об исламе. В этой ситуации «традиционный ислам» превращается в универсальное средство решения «проблемы радикального ислама»: традиционными называются мусульманские организации, лояльные властям, используется риторика «укрепления» или «поддержки» традиционного ислама.

исламофобия терроризм ислам радикальный

Библиография / References

Малинова О.Ю. Проблема политически «пригодного» прошлого и эволюция официальной символической политики в постсоветской России // Политическая кон- цептология. 2013. № 1. С. 114-130.

Силантьев Р. Ислам. Пособие для православных миссионеров. Екатеринбург: Миссионерский отдел Екатеринбургской Епархии, 2016.

Силантьев Р. Совет муфтиев России: история одной фитны. М.: РИСИ, 2015.

Силантьев Р.В. Мусульманская дипломатия в России: история и современность. М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2010.

Фуко М. Рождение клиники. М.: Издательство «Смысл», 1998.

“About us”, The Runnymede Trust [http://www.runnymedetrust.org/about.html, accessed on 05.03.2018].

“Islamophobia challenge for us all” (1997), The Runymede Trust [http://www. runnymedetrust.org/publications/i7/32.html, accessed on 05.03.2018].

Ahmed, S., Matthes, J. (2017) “Media Representation of Muslims and Islam From 2000 to 2015: A Meta-Analysis”, The International Communication Gazette 79(3): 219-244.

Allen, Ch. (2010) Islamophobia. Ashgate Publishing Group.

Baker P., Hardie A., McEnery T. (2006) Glossary of Corpus Linguistics. Edinburgh University Press.

Ekman, M. (2015) “Online Islamophobia and the Politics of Fear: Manufacturing the Green Scare”, Ethnic and Racial Studies 38(11): 1986-2002

Foucault, M. (1998) Rozhdenie kliniki [The Birth of the Clinic]. M.: Izdatel'stvo “Smysl'.

Kovalskaya, K. (2017) “Nationalism and Religion in the Discourse of Russia's `Critical Experts of Islam'”, Islam and Christian--Muslim Relations 28(2): 141-161.

Kundnani, A. (2014) The Muslims are Coming!: Islamophobia, Extremism, and the Domestic War on Terror, p. 11. New York: Verso Books.

Laclau, E., Chantal, M. (2001) Hegemony and Socialist Strategy. Towards Radical Democratic Politics, p. 136. Verso.

Malinova, O.Iu. (2013) “Problema politicheski `prigodnogo' proshlogo i evoliutsiia ofitsial'noi simvolicheskoi politiki v postsovetskoi Rossii” [The Problem of Politically Suitable Past and Evolution of Official Symbolic Politics in the Post-Soviet Russia], Politicheskaia kontseptologiia 1: 114-130.

Marranci, G. (2004) “Multiculturalism, Islam and the clash of civilisations theory: rethinking Islamophobia”, Culture and Religion 5(1): 105-117.

McEnery A., Wilson A. (1996) Corpus Linguistics. Edinburgh University Press.

Meer, N. (2014) “Islamophobia and Postcolonialism: Continuity, Orientalism and Muslim Consciousness”, Patterns of Prejudice 48(5): 500-515.

Mondon, A., Winter, A. (2017) “Articulations of Islamophobia: From the Extreme to the Mainstream?”, Ethnic and Racial Studies 40(13): 2151-2179.

Ponomariov, A. “Rais Suleimanov (Kazan') and His Struggle Against Foreign and Jihadist Influence in Russia's Islam Community” (Conference Paper), Image of Islam in Russia. 6-8 October 2016. Uppsala, Sweden.

Popowich, M. (2005) An Analysis of `The Expert of Islam* in Canadian News Media. Institute of Islamic Studies. McGill University, Montreal.

Semati, M. (2010) “Islamophobic Culture and Race in the Age of Empire”, Cultural Studies 24(2): 256-275.

Silant'ev, R. (2015) Sovet muftiev Rossii: istoriia odnoi fitny [Council of Mufties: History of one Fitna]. M: RISI.

Silant'ev, R. (2016) Islam. Posobie dlia pravoslavnykh missionerov [Islam. Manual for Orthodox Missionaries]. Ekaterinburg: Missionerskii otdel Ekaterinburgskoi Eparkhii.

Silant'ev, R.V. (2010) Musul'manskaia diplomatiia v Rossii: istoriia i sovremennost [Muslim Diplomacy in Russia: History and Today]. M.: IPK MGLU “Rema'.

Stoeckl, K. (2016) “Postsecular Conflicts and the Global Struggle for Traditional Values” (lecture), State, Religion and Church 3(2): 102-116.

Taras, R. (2013) “`Islamophobia Never Stands Still': Race, Religion, and Culture”, Ethnic and Racial Studies 36(3): 417-433.

Van Dejk, Teun. (2008) Discourse and Power. Palgrave Macmillan.

Размещено на Allbest.ru