Экономическое развитие Германии (вторая половина XX в.)

Результаты монетаристской неоконсервативной политики, как это отмечалось выше, существенно отличаются от плодов социал-демократической политики: если последняя, сокращая безработицу и способствуя социальным программам, тем самым сокращает темпы роста и усиливает инфляцию (поскольку эта политика антикризисная, то, демпфируя падение, тем самым она «сглаживает» и подъем), то экономическая политика консерваторов, напротив, способствуя росту и оздоравливая финансы, ставит тем самым под вопрос само «социальное» государство: безработица растет, доля трудящихся в национальном доходе падает. Так это и произошло в 80-х годах.

Но поскольку оба основных направления экономической и социальной политики зависят от мнения большинства, то они вынуждены оба стремиться провозгласить себя наследником и хранителем идей социального рыночного хозяйства. Предоставим коротко слово двум известным политическим представителям обоих направлений.

Гельмут Коль: «Достижения и творчество наших граждан могут лишь тогда развиваться в массовом масштабе, когда они не душатся бюрократией, зарегулированностью и начальственно-государственной предусмотрительностью. Ядро нашей политики поэтому -- налоговая реформа. После этой реформы семьи с наименьшими и средними доходами будут платить меньше.

Одновременно будут усилены образование капиталов, сила прибыли и инвестиционная деятельность предпринимателей».

На это возражает Ганс-Иохан Фогель, до последнего времени глава СДПГ: «Но сокращение государственных расходов, дерегулирование (под этим термином понимается сокращение вмешательства государства в экономику вообще.-- Прим.), приватизация и свертывание прав на защиту труда вряд ли способны укрепить рыночное хозяйство, тем более придать ему социальный характер... Именно это правительство с его массированной политикой перераспределения снизило долю доходов трудящихся в нетто-национальном доходе с 66% в 1982 г. до 58% в 1986 г., ослабив тем самым покупательскую силу, не компенсировав это необходимыми инвестициями. Это и несоциально, и нехозяйственно… Социальная политика не есть оковы экономического роста, а, напротив, его источник».

С последним утверждением можно согласиться, но, во-первых, его нужно еще доказать, а во-вторых, остается вопрос, какая социальная политика является действительно социальной.

Возвращаясь к сформулированному выше противоречию концепции СРХ, можно утверждать, что попытка реализовать синтез социального и рыночного в экономике лишь путем построения «социального государства» (что предприняли социал-демократы в 70-е годы) привела к кризису последнего и к политике возврата на традиционный путь.

Но, с другой стороны, возврата к государству -- «ночному сторожу» уже быть не может (что показали 80-е годы): набравшая инерцию громада социального государства «не дает» себя демонтировать; безработицу, принявшую застойный характер, не удается преодолеть неоконсервативными средствами. Возникает необходимость, как уже говорилось, синтеза двух течений в социально-экономической мысли. Такой синтез в различных формах идет (например, в концепции «человеческого капитала» как синтеза противоположности труда и капитала). Три заключительных замечания, актуальных для нашей ситуации:

Во-первых, реформы, к сожалению, осуществляются лишь тогда, когда положение угрожающе и реформы безотлагательны, когда из-за широкого распространения беспорядка и небезопасности большинство видит в них больше плюсов, чем минусов.

Во-вторых, командная экономика в Германии господствовала лишь 12 лет и не устранила частной собственности, при этом немаловажно, что государственные предприятия были разрушены.

Наконец, в-третьих, сочетанием трех реформ (денежной, экономической и социальной) удалось направить массовую активность в позитивное русло -- за счет действительной связи производства и потребления (деньги), эффективности и справедливости (социально сбалансированный рост).

Можно с уверенностью говорить, что на «ярмарке» социально-экономических идей концепция «социального рыночного хозяйства» -- одна из наиболее при влекательных, если отвлечься от ее рекламного блеска и поломать немного голову над разгадкой западногерманского «экономического чуда».

Однако с этой чисто рекомендательной в первую очередь для России позиции вернемся к реформам Людвига Эрхарда.

Реформы Людвига Эрхарда в Германии

В феврале Германия отмечала столетие со дня рождения "отца немецкого экономического чуда" Людвига Эрхарда - создателя послевоенной валютной реформы в западной оккупационной зоне, одного из немногих в мировой истории экономиста, занимавшегося системными преобразованиями экономики и добившегося успеха. Приписывается Эрхарду и "отцовство" социальной (общественной) рыночной экономики.

Празднества в связи с этой датой должны были не только "воздать должное" человеку, который вывел послевоенную Западную Германию из глубочайшего кризиса, но и показать актуальность подходов Эрхарда в нынешние непростые для Германии времена. Уже давно в немецкой прессе появляются рассуждения по поводу того, что в сегодняшних условиях структурного кризиса экономики предпринял бы "патриарх" рыночных реформ. На Эрхарда и его возможные рецепты ссылаются сегодня в экономических дискуссиях представители всех политических направления и партий Германии. Каждый выбирает для себя из наследия экономиста то, что ему больше подходит. Признают Эрхарда своим все: либералы, которые отказались от него в 1965 г.; социал-демократы, которые яростно с ним боролись; даже "зеленым", которых во времена Эрхарда еще не было на свете, нравится "надрейнский капитализм". Газеты пишут, что "с некоторого времени Эрхард присутствует в Бундестаге так, как если бы по-прежнему был депутатом". После падения коммунизма в странах Центральной и Восточной Европы Эрхард и здесь стал наиболее почитаемым авторитетом для экономистов, приступающих к реформированию экономики.

«Биологически искалеченная, интеллектуально изуродованная, морально уничтоженная нация без продуктов питания и сырья, без действующей транспортной системы и чего-либо стоящей валюты, нация, социальная структура которой была массовым бегством и изгнанием, страна, где голод и страх убили надежду». Так описывал послевоенную Германию известный публицист Густав Штольпер.

Столь эмоциональная оценка основывалась на реальных и жутких цифрах: страна потеряла четвертую часть территории бывшего рейха (на Востоке), все свое имущество за границей, войной были разрушены 20% промышленности, 40- транспорта и четверть - жилого фонда. Державы-победительницы постановили, что индустриальный уровень Германии должен составлять не более половины от уровня 1938 года, для чего приступили к демонтажу и вывозу оставшихся заводов (правда, в западных зонах это составило 8% мощностей, а в советской 45%).

Помощь пришла оттуда, откуда ее не ждали. 5 июня 1947 года в речи перед студентами Гарвардского университета госсекретарь США Джордж Маршалл предложил экономическую программу возрождения Европы («план Маршалла»), в первую очередь - Западной Германии. Как известно, Сталин отказался от такой помощи не только нашей стране, но и советской оккупационной зоне.

Людвигу Эрхарду обычно приписывают осуществление проведенной 20 июня 1948 года в Бизонии (английская и американская оккупационные зоны) валютной реформы. В то время он занимал пост директора отдела экономики в экономической администрации этих двух оккупационных зон, и хотя Эрхард выбирал, какое из 300 предложений валютной реформы будет осуществлено, решающий голос принадлежал все же военным властям союзников. Но Эрхарду, втайне от оккупационных властей, удалось провести во франкфуртском экономическом совете закон об основах регламентации и ценовой политики после денежной реформы. Сам Эрхард говорил, что это был "антизакон", уничтожающий без каких бы то ни было предварительных условий все существующие регулирующие нормы по экономическому планированию и регламентации.

До этого экономический хаос в Германии пытались остановить все новыми и новыми регулирующими распоряжениями, которые союзники добавляли к системе планирования времен экономики III-го Рейха. В Германии было уничтожено каждое пятое производство, разрушено каждое пятое жилое помещение. Статистики подсчитали, что производственных мощностей западных оккупационных зон Германии хватает на обеспечение каждого немца одной тарелкой на пять лет, парой обуви на 10 лет и одним костюмом на 50 лет. И практически все сходились во мнении, что только государственное управление "экономикой дефицита" может уберечь общество от катастрофы.

Парадоксально, но факт: в 1947-48 годах против введения рыночного хозяйства в Западной Германии выступали не только социал-демократы и близкие к ним профсоюзы (они ратовали за «социалистическую экономику а плановым руководством»), но и ХДС во главе с будущем канцлером Аденауэром («Планирование и управление экономикой будет в больших масштабах и длительное время»).

Требовался резкий толчок, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Им стала денежная реформа. Ее разработали американские специалисты в тесном сотрудничестве с группой экспертов-немцев, среди которых особо выделялся Людвиг Эрхард.

Эрхарду удалось протащить через экономический совет закон, отменяющий государственную регламентацию и контроль над ценами, ввести свободную конкуренцию, ликвидирующий экономические монополии. То, что закон в июне 1948 г. поддержало 50 из 86 депутатов, было настоящим чудом, ведь в то время в этой части Германии не было ни одной партии, которую можно было бы назвать иначе, чем социалистическая. Даже партия Эрхарда и Конрада Аденауэра - CDU - в английской оккупационной зоне приняла в феврале 1947 г. на своем съезде программу, исходившую из того, что "планирование и управление экономикой необходимо в течение длительного времени и как можно в более широком масштабе" и предусматривающую "обобществление" горнодобывающей и сталелитейной отраслей промышленности. Христианские демократы в американской зоне были еще более радикальными, собираясь национализировать также банки и в качестве общественно-экономической системы ввести демократический социализм.

Главным достижением Эрхарда можно, следовательно, считать то, что ему удалось, хотя и не сразу превратить CDU в партию рыночной экономики и, таким образом, предопределить направление развития будущей ФРГ. В это же время во Франции и Великобритании государство национализировало большую часть экономики и вводило центральное регулирование, потому Эрхард, уверенный в своей правоте, не обратился за согласием на введение свободной конкуренции к оккупационным властям. Американский военный губернатор Германии, возмутившись: "Как Вы смели изменить постановления союзников?", в ответ услышал: "Я их не изменял, я их отменил".

Реформы принесли немедленный эффект. В течение короткого времени пустые до тех пор полки магазинов были заполнены, нормальная торговля сменила спекулятивную, заработали производственные предприятия, начался процесс восстановления. Более 10 лет подряд экономический рост Германии был наивысшим в Европе и держался на уровне около 8% в год. Жесткая рыночная политика Эрхарда однако сталкивалась с политическим сопротивлением. Это заставило Эрхарда ввести "в оборот" понятие "социальной рыночной экономики", хотя для него самого этот понятие было тавтологией - он считал рыночную экономику - "благосостояние для всех" (как называется его главная книга) - социальной по определению, не видя никакого противоречия между свободным рынком и социальной справедливостью. По мнению Эрхарда, социальной (общественной) рыночной экономикой является попросту свободная экономика - благодаря тому, что является более производительной, чем любая другая, а значит, при постоянном росте "сама из себя" обеспечивает людям все более высокое благосостояние. Эта система, таким образом, приводит к росту рабочих мест, укрепляя позицию работников по отношению к работодателям. И тогда нет потребности во вторичном распределении национального дохода, за исключением слабых и больных, которые не могут участвовать в рыночном производстве. "Это было бы действительно гротескной ситуацией, если бы сначала все платили налоги, а затем вставали в очередь, чтобы на обеспечение своего существования получить обратно от государства собственные средства," - писал Людвиг Эрхард в 1953 г. И хотя затем "социальную рыночную экономику" каждый трактовал, как хотел, Эрхард, признаваемый за ее "отца", никогда не отступал от принципов свободного рынка, конкуренции, свободных цен, частной собственности и ставил на самостоятельность и ответственность людей. Единственные ограничения со стороны государства, по его мнению, должны относится к созданию картелей и попыткам ограничения конкуренции. Как огня боялся Эрхард зависимости от государственной кассы и государства-опекуна, которое характеризовал как "запустившее руку в карман соседа".

Денежная реформа явила собой «чудо» Людвига Эрхарда. Вот как об этом писали тогда видные французские экономисты Жак Зюэфф и Андре Пьетр: «Черный рынок внезапно исчез. Витрины до отказа наполнились товарами, фабричные трубы задымили, а на улицах засновали грузовики. Повсюду мертвая тишина развалин уступило место шуму строй площадок. И как бы ни удивителен был размах этого подъема, еще более удивляла его внезапность. Он начался во всех областях. Экономической жизни в день валютной реформы как бы по удару колокола... Еще за вечер до этого немцы бесцельно слонялись по городам, чтобы с трудом добыть скудную пищу. На следующий день все думали о том, чтобы производить. Вечером их лица выражали безысходность, а на утро вся нация с надеждой смотрела в будущее. Поэтому нет сомнений в том, что решающий подъем в немецкой экономике начался с валютной реформы».

Одновременно Людвиг Эрхард определил основы своей теории и практики. Его «социальное рыночное хозяйство», поощряя частную конкуренцию и создавая товарное изобилие, одновременно (это очень важен: потому такая экономика называется не только «рыночной», но и «социальной»!) - с помощью принятого по настоянию Эрхарда закона о спросе и предложений - удерживает рынок в определенных границах и уменьшает его негативные последствия для слабых общественных групп(безработный, малоимущие и пр.), а также для дотируемых отраслей (сельского хозяйства, горнодобывающей и судостроительная промышленность). Что же касается конкуренции товаропроизводителя, то Эрхард упразднил чрезмерную концентрацию производства, что, кстати, было характерно для Германии 20-х годов.

Не следует думать, что после принятия «плана Маршалла» и введение новой «немецкой марки» западногерманская экономика покатилась, как по автобану. Уже в феврале 1950 года, всего через четыре месяца после создания ФРГ, ее постиг кризис: производство упало, число безработных составляло 13.5%. Причин тому было много. Эффективность американской помощи еще не сказалось в полной мере, страна не могла «переварить» гигантское количества беженцев (расходы на устройство, а также на инвалидов войны опустошали госбюджет), в результате чего половину всего импорта составляло продовольствие, и денег не хватало даже на ввоз необходимого сырья. Через два года ФРГ пришлось выплатить 3 миллиарда марок Израилю в качестве возмещения ущерба, нанесенного ущерба в годы нацизма. Налоги на трудящихся выросли почти до 32%.

Немецкие политики воспользовались лозунгом рыночности из тактических соображений, чтобы эффективно противостоять доминирующему на политической арене послевоенной Германии социалистическому течению. Сам Эрхард отрицал социализм и регулируемую государством экономику. Подлинным торжеством его политики стало то, что в конце 50-х годов и немецкие социал-демократы включили в свою программу охрану свободного общества от принуждения государства, высказавшись за принципы рыночной экономики.

Исполнявший поначалу обязанности министра экономики (а затем и вице-канцлера) Людвиг Эрхард в 1963 году сменил на посту канцлера Германии 87-летнего Аденауэра. Германия не видела ему альтернативы. Однако Эрхард не был партийным политиком, а был экономистом и "визионером". Он не умел бороться с фракционными раздорами в своей партии, не умел завоевывать сторонников, не умел бороться за власть. Пробыв неполные три года во главе правительства, Эрхард вынужден был уйти. Формальным поводом был рост безработицы (весьма незначительный по сравнению с сегодняшним) и бюджетный дефицит (которому правительство Хельмута Коля может только позавидовать). После ухода Эрхарда с поста канцлера, немецкая социальная рыночная экономика становилась постепенно все более социальной и все менее рыночной. Еще при жизни Эрхарда, его противники, по-социалистически борясь с безработицей, заявляли: "Лучше иметь 5%-ную инфляцию, чем 5%-ную безработицу". На что Эрхард ответил: "Вы получите и то, и другое". Что вскоре и произошло: после 1966 года начался рост долга Германии, еще быстрее росли социальные пособия, затем безработица. Экономика вновь обрастала неисчислимым количеством регулирующих актов, бюрократия ее попросту душила.

Сегодня экономическую деятельность в Германии регулирует 80 тысяч правовых актов, 50% общественного продукта перераспределяется посредством публичных бюджетов. Отсюда и все нынешние проблемы Германии, и в первую очередь, высочайший уровень безработицы с 1933 года, а система государства-опекуна поглощает более 46% заработка работников, что также является историческим рекордом. Высокая стоимость труда в Германии приводит к уменьшению инвестиций и отплыву капитала за границу. Темпы экономического роста резко упали, немецкая экономика утратила способность к созданию конкурентных рабочих мест, что и привело к росту безработицы. Ныне высказываются опасения, что дефицит бюджета может достичь DM 100 млрд. Как тут не вспомнить слова Эрхарда: "Лучшей социальной политикой является хорошая экономическая политика". Потому и взывают депутаты Бундестага и члены правительства к духу умершего в 1977 году "патриарха" реформ в поисках выхода из порочного круга.

Сравнивая ситуацию, в которой начинали реформы некогда немцы и 7 лет назад посткоммунистические страны Центральной и Восточной Европы, профессор Лешек Бальцерович, который в 1992 году стал первым и пока единственным лауреатом награды им. Людвига Эрхарда в этой части Европы, считает: "Сегодня с учетом исторического опыта видно, что переход Германии от военной экономики к капиталистической был значительно более легкой задачей, чем переход от социализма к рыночной экономике в бывших социалистических странах. Военная экономика была основана на том, что через систему разделения, контроля цен и производственных заказов производственный аппарат был сориентирован на потребности войны, а функционирование частной собственности и рынка оказалось приостановленным. Дополнительно на руках у людей скапливалось денег больше, чем они могли потратить на товары (за неимением таковых). Таким образом принудительно накапливались сбережения - то есть инфляционный излишек. Эти две черты - центральное планирование и инфляционный излишек - делают военную экономику похожей на социализм. Военная экономика, однако, была только "приостановленным капитализмом", поскольку в ней существовали все необходимые институты капиталистической экономики: частная собственность (и частные собственники), коммерческие банки, фондовая биржа, налоговая система, приспособленная к существованию множества частных фирм, соответствующая налоговая администрация, правовая система, обслуживающая рынок и т.п.

Таким образом, теоретически в любой момент можно было возродить действие рыночных механизмов, осуществив две большие операции: либерализацию (т.е. освобождение рынка, убрав приказно-распорядительное регулирование военной экономикой) и стабилизацию валюты (т.е. освобождение от инфляционного излишка). В отличие от военной экономики, которая существовала в Германии, социализм означал полное уничтожение всех основных институтов капитализма, а не только их временное выключение. Чтобы ввести свободный рынок, следовало, поэтому, не только убрать приказно-распорядительное регулирование и стабилизировать валюту, но и дополнительно реализовать глубокие, по своей природе требующие больше времени институциональные реформы, такие как приватизация предприятий, перестройка налоговой системы, реформа социального обеспечения, построение полной правовой системы, обслуживающей рынок и т.п."(Wprost №7, 16 февраля 1997 г.)

"Отец польских экономических реформ" Лешек Бальцерович отмечает, что теория Soziale Marktwirtschaft Эрхарда не имела ничего общего ни с социализмом, ни с сильно администрированным социальным государством. "Это попросту была свободная капиталистическая экономика, в которой государственная власть обращает особое внимание на противодействие монополиям и старается придерживаться двух принципов:

1) примата целостной политики формирования благоприятных, стабильных институциональных и монетарных условий для частной инициативы и конкурентного рынка над "точечным" интервенционализмом;

2) примата развития над перераспределением".

Людвиг Эрхард скончался в мае 1977 года на 81-м году жизни. Этот сын баварского торговца текстилем оставил о себе самую добрую память в Германии.

Успех реализации такой концепции "социальной рыночной экономики" и принес Германии в 1948-1962 г.г. "экономическое чудо". Оказала сильное влияние теория Эрхарда и на восточно-европейских экономистов, положивших начало успешной трансформации в Польше, Чехословакии, Словении и других странах.

Заключение

Основным плюсом вообще в жизни Эрхарда было то, что он оставался всегда тверд и последователен. Он противостоял любым попыткам навязать правительству такую линию, которая могла бы спровоцировать и подстегнуть инфляцию. Он отказывался осуществлять любые меры, которые бы противоречили принципам рыночной экономики. Это не значит, что правительство бездействовало, «перепоручив» все рынку. Но активность правительства и Центрального банка (селективная поддержка экс портных отраслей промышленности, стимулирование инвестиций метода ми налоговой политики, создание инвестиционных фондов с государственным участием, гибкое манипулирование учетной ставкой и так далее) напоминала скорее тонкую работу настройщика музыкальных инструментов, чем беспорядочное размахивание кувалдой.

Уже к середине 50-х годов даже завзятым скептикам стало ясно, что система «социального рыночного хозяйства» выдержала испытание на прочность. К 1958 году, спустя 10 лет после начала реформ, Германия утроила свой ВНП, став вторым после США мировым экспортером. Стабильность немецкой марки вызывала зависть соседей, каждый седьмой немец обзавелся машиной, система социальной защиты не плодила иждивенцев, но позволяла каждому достойно встретить и старость, ни болезни.

Эрхард мог быть доволен. Как человеку и ученому, ему, безусловно, повезло. Жизнь предоставила Людвигу Эрхарду и его команде редкую возможность экспериментально отработать свою стратегию, день за днем проверяя ее на практике и убеждаясь в своей правоте.

Чужой опыт всегда уникален. Его нельзя в точности ни повторить, ни скопировать. Но знать и учитывать его надо. Ведь недаром говорят: умные учатся на чужих ошибках, дураки - на своих собственных. Некоторые, правда, не делают ни того, ни другого.

Список использованной литературы

1. Голубович В.И. "Экономическая история зарубежных стран". Минск, 1997.

2. Зарицкий Б. Секреты «Германского чуда» // «Новое время». - 1995. - № 14. - С. 18-19.

3. Зоммер Т. Смена эпох // Deutschland. - 1999. - № 5. - С. 6-12.

4. Ломакин Д. Мировая экономика. - М.: ЮНИТИ, 1998. - 620с.

5. Маркова А.Н., Поляк Г.Б. "История мировой экономики". М.: 1999.

6. Мельников П. Концепция социального рыночного хозяйства: мифы и реальность // Вопросы

7. Ригер Р. "Экономическая история". М.: 1999.

8. Херцог Р. 50 лет Основному закону // Deutschland. - 1999. - № 3. - С.16-22.

9. Эффенберг Т., Заммер М. "История Германии в Новейшее время".

экономики. - 1997. - № 7. - С.65-80.