Русский славянофил в поисках Европы: образы России и Европы в книге "Государственные тайны Венеции" В.И. Ламанского

Одним из примеров столь же аморальной и в основе своей антихристианской политики для Ламанского служит учение австрийского панславизма, всеобщность (пан) которого на самом деле означает противопоставление славян-католиков православным славянам. Австрийский панславизм пропагандирует общность интересов славян и латинства (католицизма), в противоположность протестантской Германии и православному Востоку. Он разделяет ради того, чтобы властвовать.

Иное дело панславизм, которым часто пугают западных и южных славян их романо-германские хозяева. Греко-славянский или Средний мир объединяет не кровь, не общее происхождение, а мировоззрение, вера, поэтому русским нередко оказываются ближе православные греки или румыны, чем многие славяне-католики. Задача панславизма в отношении славян-католиков состоит в том, чтобы подчеркивать то, что их сплачивает, а не разделяет, в том числе и в церковной сфере. Примером такого единства является христианская церковь, основанная в славянских землях св. Кириллом и Мефодием, допускавшая славянский язык в богослужении, впоследствии замененный католической церковью на латинский язык. Интерпретация значения роли религии в жизни народов вписывается в более широкий восточный вопрос или вопрос о границах славянского и романо-германского мира. Он же включает в себя и проблему освобождения южных славян от турецкого владычества и сильно политизированный польский вопрос. Историософское истолкование польского вопроса приводило Ламанского к анализу конфликта православной и католической культур, их взаимных отношений и исторических претензий (униатский вопрос и т. п.). Он ратовал за воссоединение польских земель, вошедших в состав не только России, но и Пруссии и Австрии, и за самостоятельное политическое существование польской нации при условии ее отказа от полонизации русских в Галиции и не препятствия воссоединению Карпатской Руси с основной частью русского народа. Ламанский не был сторонником славянофильского принципа «Один народ -- одно государство», которого, например, придерживался Данилевский. Он проводил различие народов на исторические и неисторические. Самостоятельное государство наравне с развитым языком, признаком которого является богатая литературная традиция, указывают на самобытную культуру. Только народ, сумевший выработать такую культуру, есть народ исторический.

Проявления австрийского панславизма направлены на самом деле не только против России, но и против всего славянства. Его цель -- не объединять, а разделять, противопоставлять, проводить границы, обострять противоречия и реанимировать исторические обиды. Чехи, живущие преданиями германской империи, хорваты, во имя национального возрождения преследующие православное население, -- факты, достойные сожаления и подрывающие единство греко-славянского мира. Лукавый австрийский панславизм питает исторические мифы о былом величии и поддерживает национальные иллюзии славянских народов о своей исключительности. Это все «волшебные слова», как их называет Ламанский, призванные ослабить славянство, поддерживать в нем центробежные, а не центростремительные силы, сохранять партикуляризм вместо единства. «Романизм», полагал Ламанский, «чрез иезуитов расслабил и развратил Словенцев, Хорватов и Поляков».

Впрочем, признавая значение религии в истории и жизни народов, Ламанский все же решающую роль отводил языку, как средству интеллектуального и культурного сближения славян. Объединительную роль должна взять на себя не Российская империя, а русский язык как общий литературный, дипломатический и научный язык славян. Ламанский специально подчеркивал, что Россия не нуждается в территориальных приобретениях; ей нужны силы, чтобы обжить и обустроить уже занятые пространства. Россия -- это «целый континент», а не обычная отдельная страна, это единство различных народов, скрепляемое верой, мировоззрением, психологией и общим литературным и научным языком, а не просто политическая нация. К ней примыкает и та часть народов, которые не являются собственно Европой или Азией, и которые Ламанский относил к греко-славянскому или Среднему миру. От представителей этого мира Россия ждет лишь «доверия и дружбы», не претендуя на их земли. Средний мир обладает своим «географическим единством», а именно материковым характером, доминированием равнинных территорий над горными, меньшей связью с морем, и этим он отличается от Европы. Полнее эти мысли были развиты Ламанским в трактате «Три мира Азий- ско-Европейского материка».

Сборник Ламанского имеет посвящение «Добрым приятелям и милым друзьям», которое воспроизведено и в газетной публикации предисловия. Это единственный русскоязычный текст в «Государственных тайнах Венеции». В нем перечислены в первую очередь ученики Ламанского: Ф. Ф. Зигель, А. Г. Семенович, А. С. Будилович, Ю. С. Анненков, Ф. И. Успенский, Г. А. Воскресенский, Р. Ф. Брандт, В. Н. Малинин, К. Я. Грот, И. И. Соколов, Т. Д. Флоринский, С. Л. Пта- шицкий, М. И. Соколов, П.А . Сырку, И. Ф. Анненский, В. Э. Регель, И. С. Паль- мов, Ф. М. Истомин, Г. М. Князев, В. А. Кракау, А. Л. Петров. Их упоминание не случайно, поскольку год выхода архивного сборника совпал с публикацией «Сборника статей по славяноведению, составленного и изданного учениками В. И. Ла- манского по случаю 25-летия его ученой и профессорской деятельности» (Зигель, 1883). Юбилейный сборник был важной вехой в становлении и утверждении «научной школы Ламанского». «Посвящение» Ламанского -- ответный жест благодарности ученикам. В 1905 году был издан еще один юбилейный сборник (Зигель, 1905). Сборники демонстрировали преемственность исследовательской тематики Ламанского и его учеников, а в последнем издании уже и учеников его учеников, близость (но не идентичность) методологических установок, а иногда и расхождение идеологических позиций, что, впрочем, не мешало им относить себя к «школе Ламанского» (Аржакова, 2017: 177). Отличительной чертой «школы Ламанского» был обобщающий взгляд на историю и культуру славянских народов, утверждающий самобытность славянской цивилизации. «Государственные тайны Венеции» показывали, как этот цивилизационный подход может быть воплощен в работе над архивными материалами.

Конечно, столь долгий срок подготовки к печати, увлечение фактами, которые открывали архивные документы, не мог пройти бесследно и для других работ ученого. Из собранных исторических памятников он в первую очередь черпал материал для своих лекций, а также использовал его в некоторых публикациях и выступлениях. Ламанский был профессором славянской филологии, однако его преподавательская деятельность сосредоточилась прежде всего на истории славянских народов. Ученому удалось добиться открытия отдельной кафедры (вакансии) по славянской истории в Петербургском университете, которую занял один из его учеников Н. В. Ястребов.

По мере подготовки к изданию архивных документов Ламанский обнародовал их содержание в отдельных выступлениях и публикациях. Можно указать, по крайней мере, один его доклад в Санкт-Петербургском славянском благотворительном обществе о судьбе турецкого султана Джема (Ламанский, 1883: 49) и статью «Могущество турок османов в Европе». Статья явно написана на основе собранных архивных материалов, но касается сюжета, прямо не затронутого в «Государственных тайнах Венеции». Если в своем сборнике он приводил многочисленные факты участия славянского и греческого населения в жизни Венецианской республики, то в статье показал влияние славянской стихии на политическую жизнь Турецкой империи. Отчасти замысел статьи «Могущество турок османов в Европе» продолжал то направление исследований, которое было задано магистерской диссертацией Ламанского «О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании», однако он привлекал уже новые источники.

В историософской концепции Ламанского Турции отводилась важная роль в истории греко-славянского мира. После падения Византийской империи Турция выступила защитницей интересов Среднего мира от посягательств романогерманской Европы. Вобрав в себя греческую и славянские стихии, Османская империя сама в значительной мере трансформировалась. «Христианские жены и матери предшественников Магомета II, -- замечал Ламанский, -- множество служивших у них христиан и ренегатов греков, славян, албанцев привили турецким властителям разные греко-славянские понятия и взгляды, научили ценить их способности и понимать их превосходство в иных отношениях над природными турками» (Ламанский, 1880: 9). Из греков и славян набирались моряки для турецкого флота, султанская гвардия-пехота, кавалерия, «из них же постоянно черпался и обновлялся весь личный состав высшей военной и политической администрации» (Ламанский, 1880: 11).

Под влиянием христианской стихии в исламе появились ереси, признающие Христа Богом и Спасителем. Да и сами «христиане в Турции пользовались тем равнодушием и терпимостью правительства и обывателей, которому, вообще говоря, могли завидовать иноверцы во всех христианских государствах ХУ1-ХУ11 веков» (Ламанский, 1880: 12). В период расцвета Турецкая империя отличалась веротерпимостью и не преследовала инородцев. При этом Ламанский вовсе не идеализировал общественное устройство Турции, признавая «хищнические привычки» турецкого населения и насилие, которое оправдывалось исламом и стимулировалось войной (государство было основано завоеванием и жило войной и для войны). «Весь общественный строй турецкий был основан на рабстве», -- писал он (Ламанский, 1880: 13).

Не мог Ламанский в статье не высказать и свою заветную мысль о цивилизационнообразующей роли языка и том историческом благе, которое приносят народы, сумевшие выработать самобытную культуру. «Прекрасна, живительна идея народности и в словесности и в общественной жизни народов и государств. Есть много прелести и задушевности в маленьких словесностях, как есть много удобства в маленьких государствах, живущих под охраною великих держав. Но есть и великое благо и предстоит крайняя нужда и в больших мировых цивилизациях, в мировых языках и в их хранительницах -- великих мировых державах, представляющих интересы целых рас и особых культурных миров» (Ламанский, 1880: 23). Брошенный здесь укор «маленьким словесностям» и «маленьким государствам» направлен южным и западным славянам, пестующим свои партикулярные литературы и политические образования, которые в таком виде никогда не смогут достигнуть мирового уровня и обрести всечеловеческое значение. Более того, лишь приняв русский язык в качестве литературного и научного, был убежден Ламанский, они могут развивать свою культуру, избежать ассимиляции более успешными народами и даже политического поглощения. Язык, как показал еще

К. С. Аксаков, в своем развитии отражает уникальный опыт духовного и социального развития народа (Безлепкин, 2017: 156). Маленькие славянские государства никогда не смогут сохранить самостоятельность и неизбежно попадут в зависимость от крупных цивилизационных центров. Такая же участь ждет их языки и литературы.

* * *

«Государственные тайны Венеции», безусловно, получили признание среди небольшого круга специалистов, но остались мало известны и мало доступны. Для наших современников сборник Ламанского и вовсе -- научная экзотика, а на столь важное для понимания взглядов Ламанского предисловие к книге, как правило, не обращают внимания даже исследователи его творчества. Возможно, если бы сборник был переведен на русский язык, то он бы, повлиял не только на отечественных ученых, но и встретил сочувствие у образованной публики. Однако Ламанский намеренно адресовал свой труд европейцам, и он остался в большей степени фактом европейской, а не русской науки. Обращаясь к западной науке, Ламанский наивно надеялся удивить европейских ученых безнравственностью европейской политики. Сборник архивных документов он стремился превратить в морально-политический трактат. Однако преподанный им моральный урок едва ли был воспринят в Европе.

В то же время необходимо учитывать связь «Государственных тайн Венеции» с магистерской и докторской диссертациями Ламанского. В магистерской диссертации «О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании» он дал славянофильскую интерпретацию славянской истории, здесь -- изложил славянофильский взгляд на историю европейскую. И прежде Ламанского славянофилы высказывали свою точку зрения на западноевропейскую историю, видя в ней, как, например,

К. С. Аксаков, проявление вражды, насилия, завоевания, рабства и грубой силы. Ламанский на архивных документах демонстрировал аморальность европейской истории и политики, ее антихристианское содержание. В определенном смысле его сборник служил ответом критикам Данилевского, обвинявшим его в макки- авелизме. Приводя в «России и Европе» многочисленные факты враждебного отношения европейцев к России, Данилевский полагал, что и Россия должна относиться к Европе враждебно. Его вывод гласил: «Чем хуже для Европы, тем лучше для России и славянства». Политика, которую Россия ведет в Европе (политика сдержек и противовесов, замирения Европы), вредит прежде всего самим славянам, потому что, как только Европа замирится, она начнет объединяться, а первыми, на кого нападет объединенная романо-германская Европа, будут славяне. Поэтому пока Европу раздирают противоречия и конфликты, Россия и славяне могут жить спокойно. Документы и факты, приводимые Ламанским, показывали, что аморальность, доходящая до отрицания христианских ценностей, -- это стихия исторической жизни германо-романских народов, в первую очередь католических. Ее влияние, т. е. европеизация, способствовала разложению и Турецкой империи и, надо полагать, подразумевал Ламанский, столь же пагубно сказывается и на России. Русские западники, критикующие Данилевского, плохо знают настоящую историю Европы, идеализируют ее прошлое и боготворят настоящее.

Ламанский, безусловно, сознавал односторонность своих интерпретаций и архивных подборок. Столь же тенденциозен он был и в докторской диссертации «Об историческом изучении Греко-Славянского мира в Европе» (1871), обличавшей взгляды европейских ученых и публицистов на славянство. Однако его казалось бы очевидная «предвзятость» и «односторонность» были всего лишь методологическим приемом, который должен был раскрыть «идеальный тип» европейской цивилизации, в основе которой лежат антихристианские начала, противоречащие общечеловеческой морали.

В заключение приведем цитату из некролога Ламанскому, составленному академиком А. А. Шахматовым

Венецианское правительство нашло себе в лице В. И. Ламанского сурового прокурора: главную причину его политических ошибок он видит в отсутствии в нем честности и в наличности у него слишком большой уверенности во всемогуществе низменной стороны человеческой природы. Историческое исследование превращается в блестящий моральный трактат. Развернувшаяся перед В. И. Ламанским картина жестоких нравов вызывает в нем одну утешительную мысль: Западной Европе нельзя ссылаться на историю Византии или России для утверждения, что именно там, а не на западе человечество нашей христианской эры могло опускаться до крайних пределов варварства и низости (Шахматов, 1914: 1343-1344).

Литература

Аржакова Л. М. (2017). Славистика в Санкт-Петербургском университете // БШ&а 81ау1са е1 Бакашса РекороШапа. 2017. № 2. С. 172-184.

Бауэр В. (1883). Новый труд В. И. Ламанского // Новое время. 28 декабря. № 2813.

С. 3.

Безлепкин Н. И. (2017). Лингвофилософия К. С. Аксакова // Философский полилог. № 2. С. 155-168.

Будилович А. С. (1884а). Новые данные для истории восточного вопроса // Журнал министерства народного просвещения. № 2. С. 316-448.

Будилович А. С. (18846). Новые данные для истории восточного вопроса // Журнал министерства народного просвещения. 1884. № 4. С. 285-299.

Будилович А. С. (1884в). Новые данные для истории восточного вопроса // Журнал министерства народного просвещения. 1884. № 5. С. 147-166.

Будилович А. С. (1884г). Новые данные для истории восточного вопроса // Журнал министерства народного просвещения. 1884. № 6. С. 240-280.

Зигель Ф. Ф. (ред.). (1883). Сборник статей по славяноведению, составленный и изданный учениками В.И. Ламанского по случаю 25-летия его ученой и профессорской деятельности. СПб.: тип. Имп. Акад. наук.

Зигель Ф. Ф. (ред.). (1905). Новый сборник статей по славяноведению, составленный и изданный учениками В. И. Ламанского при участии их учеников по случаю 50-летия его учено-литературной деятельности. СПб.

Истомин Ф. М. (1882). Новый труд В. И. Ламанского // Известия Санкт-Петербургского славянского благотворительного общества. № 1. С. 26-27.

Ламанский В. И. (1865). Вступительное чтение доцента Петербургского университета В. И. Ламанского. М.: Бахметьев.

Ламанский В. И. (1880). Могущество турок османов в Европе // Исторический вестник. Т. II. С. 5-23.

Ламанский В. И. (1883). Турецкий царевич Джем (читано в заседании СПб. славянского благотворительного комитета 14 февраля 1870 г.) // Первые 15 лет существования Санкт-Петербургского славянского благотворительного общества по протоколам общих собраний его членов, состоявшихся в 1868-1883 гг. СПб.: А. М. Котомнин и Ко.

Размещено на Allbest.ru