П.Я. Чаадаев и его взгляды на судьбы России

После французской революции 1830 г. Чаадаев разочаровался в Европе как в носительнице христианских идеалов - старое общество, которое он считал основным проводником Божественной Идеи, уступило место торжеству приземленных ценностей. Вместо твердых убеждений во Франции, где ранее процветала столь высоко оцененная им Реставрация, теперь возобладал тупой материальный интерес, не способный к истинному созиданию.

Все эти изменения в духовном мире Европы и России привели его к новым заключениям, разделявшимся многими из его современников - об исторической молодости России, являвшейся залогом благодатного будущего. Теперь он считал, что Россия, вовсе не имевшая за плечами насыщенной истории, благодаря Петру I начала свое развитие «с чистого листа». Лишенная противоречивых убеждений и предрассудков, которые мешали новым идеям влиять на духовный мир Европы, Россия должна стать проводниками этих идей и таким образом повести человечество к Царству Божию.

После «Телескопской истории» Чаадаев спешил объявить об изменении своих мнений и обществу. В этот момент в его статьях и письмах появляются утверждения, в которых он реабилитирует Православие, указывая, что немногими прекрасными моментами нашего прошлого мы обязаны Ему одному. Все изменения своего мировоззрения Чаадаев изложил в развернутом ответе на критику его первого философического произведения - в статье «Апология сумасшедшего».

Новая мысль Чаадаева о том, что Православию принадлежат все незначительные положительные моменты отечественной истории, не помешала ему повторить в этой статье мысли о ничтожности российского прошлого как о залоге благодатного будущего.

Второй параграф «Осознание национальных корней: взгляды Чаадаева на судьбы России и Православия в 1840-х гг.» В 1840-е гг. Чаадаев углубляется в поиски истоков отечественной самобытности и, пережив резкость своих первых историософских построений, уже не стремится к открытию непреложных истин, значительно упрощающих миропонимание. Понимание мыслителем судеб России в это время становится более сложным.

Теперь Чаадаев не склонен видеть в истории России несколько страниц «беспорядочно исписанной бумаги». Те замечательные моменты, которыми одарило нашу историю Православие, становятся для него вполне осязаемыми и уже не могут быть отброшены в погоне за идеалами старой Европы.

Изучению основ российской истории, по Чаадаеву, несомненно, должно было способствовать западное просвещение, которое и предоставило инструментарий ее апологетов - представителей «новой национальной школы», под которыми Чаадаев подразумевал славянофилов и близких к ним патриотов прошлого. Чаадаев обрушивается на славянофилов, которые вместо уразумения роли России в истории человечества обратились к иллюзиям об идеальном и давно ушедшем, отринув при этом вовсе остальной мир. Он критикует панславизм, который вместо того, чтобы способствовать стиранию национальных отличий и движению всего христианского человечества по единому пути, предлагает создать славянский «полумир» и замкнуться на своей особости. Для него дикими являлись идеи спасительной роли России по отношению к погрязшему в грехах Западу. Представители «квасного патриотизма», по мнению Чаадаева, пытались обратить западное просвещение против самой Европы, не осознавая всей нелепости подобных утверждений, и вместо того, чтобы образовываться самим, рассчитывали цивилизовать Европу фрагментами ее же цивилизации.

Чаадаев призывал постигнуть природу России, обратиться к ее истории не с позиций, заведомо ее идеализирующих, а со скромным благочестивым патриотизмом наших отцов, чтобы обнаружить в ней все промахи, в которых надлежит раскаяться перед лицом всего мира, и вынести из нее действительные достоинства. Только таким образом, считал Чаадаев, России дано понять свое место в общем движении христианского человечества.

В этот период он уже видит Православие единственным создателем нашего народа, сообщившим ему свой аскетический, задавленный мирской властью характер, склонность к подчинению стоящим над нацией силам. Этим он объясняет все значительные события российской истории: призвание варягов, крещение Руси, опричнину, преобразования Петра I. Удивительный аскетизм российского народа Чаадаев воспринимает как чудесное творение Провидения и потому не стремиться дать ему свою оценку.

Теперь он воспринимает Православие как одну из возможных форм христианства, а не как постыдное отклонение от истинно христианского духа. Он разделяет роли западной и восточной Церквей. Согласно новым взглядам Чаадаева, католицизм был создан, чтобы явить миру социальное развитие человечества, объединить народы Европы под сенью одной, истинной идеи Христа, не чуждаясь при этом честолюбия и применения силы. Православие же представляет собой мощь христианства, предоставленного исключительно своим силам. Заведомо задавленная властью правителей, восточная Церковь развила до крайности аскетический элемент, и полностью создала целый народ, огромную страну, сохранив ее в течение многих веков. Эти идеи о разных миссиях западной и восточной Церквей также существовали в европейской философской традиции и, в частности, в сочинениях публициста А. де Сиркура, с которым Чаадаев состоял в переписке.

Представления об образующих началах русской истории, к которым следует прибавить неоднократно указывавшийся Чаадаевым географический фактор, органично сосуществовали в его воззрениях с ролью государства в истории России. Как и многие его современники, Чаадаев представлял правительству исключительную роль в распространении просвещения в стране. При этом он обрушивался на действия правительства с критикой, когда они не соответствовали его чаяниям, будь то помехи, создаваемые на пути общественной образованности, или же отказ от проектов по освобождению крестьян. Чаадаев с юношества до середины 1850-х гг. был последовательным сторонником отмены безнравственного крепостного права. Более того, в его бумагах обнаружена прокламация к крестьянам (1848 г.), в которой сообщается о народных волнениях в Европе, однако она является скорее проявлением творческой свободы, чем призывом к крестьянскому восстанию. При этом позиция Чаадаева по отношению к освобождению крестьян в последние годы жизни не совсем ясна. По свидетельству его хорошего знакомого А.И.Дельвига, Чаадаев планировал обосновать необходимость сохранения в России крепостного права. Это заявление можно объяснить, исходя из понимания Чаадаевым аскетизма и подчинения властям как главного творца русского национального характера, дарованного России Провидением. Однако нет надежных сведений, отражающих отношение Чаадаева к этому вопросу в 1855 - 1856 гг.

Чаадаев не был политическим теоретиком. Он принимал в политике Николая I то, что соответствовало его воззрениям, и отвергал действия, противные его взглядам на судьбы России, имея в виду свои чаяния движения человечества по пути к Царству Божию. Самостоятельной ценности политические убеждения Чаадаева в 1830-1850-е гг. не имели. Равно как социальную роль католицизма он прославлял не как самоцель, а как способ к наставлению христианского человечества на путь истинный.

Третий параграф «Последние разочарования: оценка П.Я.Чаадаевым событий Крымской войны». Надежды Чаадаева на то, что усиленное изучение российской самобытности «фанатичным славянством» в результате обернется на благо страны, поскольку позволит глубже осмыслить российскую историю и сменится позже беспристрастным ее восприятием и уразумением исторических путей России по отношению к движению всего христианского человечества, были окончательно разрушены Крымской войной.

По его мнению, ответственность за развязывание войны лежит на общественном мнении, которое прославляло превосходство России над Западом и ее мессианское предназначение, вследствие чего правительство, ощущая себя в согласии с желаниями страны, не колебалось в своих действиях и вступило в войну со всей Европой. В результате этих действий правительства, не соответствовавших истинным национальным интересам, ура-патриотических настроений общества, ослепленного стремлением к изоляции и ложными представлениями о своей, в действительности не раскрытой еще самобытности, авангард Европы очутился в Крыму.

В Заключении суммируются итоги исследования и приводятся общие выводы. Чаадаев пережил несколько мировоззренческих трансформаций, связанных преимущественно с обстоятельствами его биографии, интеллектуальной атмосферой эпохи и общественно-политической ситуацией. Вместе со своими товарищами в 1810-е гг. - начале 1820-х гг. он питал надежды на освобождение крестьян, сочувственно относился к европейским революциям и был готов участвовать в их свободолюбивых предприятиях, однако деятельным участником освободительного движения он не стал.

Бывший масон и несостоявшийся участник Союза благоденствия, он разочаровался в тайных обществах, находя ответы на извечные вопросы бытия в христианстве, к которому он обратился под руководством идей католической философии.

В своем главном труде - Философических письмах, написанных в конце 1820-х гг., - он создал модель макроистории, объясняя прошлое человечества через призму христианского мировосприятия.

Чаадаев указывал, что у России нет прошедшего и настоящего, а будущее ее туманно, поскольку она по воле Провидения стояла особняком среди христианских народов Европы, которые, объединившись под сенью католицизма, двигались в максимальном соответствии с предначертаниями Промысла к становлению Царства Божьего на земле. В этом Чаадаев видел и вину самой страны, принявшей христианство из нечистого источника - у «растленной» Византии. Для единения с христианскими народами, считал Чаадаев, России необходимо оживить веру, однако не уточнял, как это следует понимать.

С этого времени постижение явленного мира стало для Чаадаева содержанием умственной деятельности и смыслом существования. Воспитанный на просветительской идеологии, он стремился разгадать предначертания Провидения и всякий раз верил в истину, которая ему открывалась через постижение истории сквозь призму христианского мировосприятия. Поэтому его мысль никогда не застывала на месте.

Изменяя свои воззрения, он всегда был искренним. В середине 1830-х гг. он остался верен своему мнению о бессодержательности российской истории, однако начал воспринимать это качество в положительном ключе. Разочаровавшись в сотрясаемой революциями Европе, которая прежде виделась ему проводником вечных идеалов, он пришел к выводу, что будущее христианского мира принадлежит России, свободной от предрассудков прошлого и способной распознать предначертания Провидения.

Позже его взгляды вновь претерпели изменения. На этот раз важнейшую роль сыграли обращение Чаадаева к культурным корням России и более глубокое изучение истории. Он осознал, что история России была наполнена величественными событиями, основу которых составил аскетический характер православной веры российского народа. Теперь он призывал к изучению и осмыслению российской истории, что могло позволить уразуметь пути, предначертанные России Промыслом.

Чаадаев не примыкал полностью ни к одному из направлений общественной мысли того времени. Он критиковал славянофильство за его узкую националистическую идеологию и проповедовал духовные идеалы католического Запада, старой Европы, критикуя революции 1830-х и 1840-х гг. Он оценивал действия российского правительства с точки зрения их внутриполитической и внешнеполитической целесообразности, имея в виду свои представления о судьбах России и христианского мира.

По теме диссертации опубликованы следующие работы

1. Добровольский В.Ю. Политика Николая I в 1830 - 1835 гг. в восприятии П.Я.Чаадаева // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История. Политология. Экономика. 2007. № 5 (36). Выпуск 3. С. 103 - 109. (0,5 п.л.)

2. Добровольский В.Ю. П.Я.Чаадаев в восприятии современников и исследователей // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2007. Специальный выпуск № 1. С. 79 - 85. (0,4 п.л.)

3. Добровольский В.Ю. П.Я.Чаадаев: феномен общественного интереса // Отечественная история. 2007. № 5. С. 187 - 192. (0,4 п.л.)

Размещено на Allbest.ru