Эволюция приказной системы Московского государства накануне и в эпоху Смуты

Наиболее же информативными и ценными должны быть признаны сочинения, вышедшие из-под пера россиян или иноземцев - российских подданных. К ним должны быть отнесены И. Фомин, А. Власьев (предполагаемые авторы «Писаных законов России» и «Записки о царском дворе»), а также Г. Котошихин. Эти люди отлично знали приказную систему «изнутри», но излагали ее устройство заинтересованному внешнему наблюдателю. Поэтому в написанных ими сочинениях объединились два важнейших фактора, определяющих информационную ценность данного вида источников - интерес иностранца и осведомленность туземца. В ходе исследования удалось установить также, что перечисленные сочинения не существовали изолированно друг от друга (исключение составляют, пожалуй, лишь «Записки» Штадена). Публикация трактата Дж. Флетчера способствовала появлению «Писаных законов России»; Ж. Маржерет в своих «Записках» опирался на оба вышеназванных источника. «Записка о царском дворе», написанная в 1605 г., возможно, побудила шведские власти дать заказ на написание книги Г. Котошихину, а одним из источников А. Олеария стали «Писаные законы России».

Нужно констатировать, что показаниям нарративных источников следует относиться с большим вниманием. К сожалению, сталкиваясь со случаями, когда источники противоречат теоретическим построениям, исследователи обыкновенно выносят обвинительный вердикт автору источника, который якобы понимал современную ему ситуацию хуже, чем ученые, живущие через несколько столетий. Именно этим обстоятельством объясняется господство в исторической науке неверной схемы складывания системы четвертных приказов. Исследователи затратили массу сил для того, чтобы доказать, что четвертные приказы были самостоятельными ведомствами уже в середине XVI в. При этом совершенно правильное указание Дж. Флетчера на то, что четвертными на момент его пребывания в Москве (1588 - 1589 гг.) были, собственно, Посольский, Разрядный, Поместный приказы и Казанский дворец, трактовалось как ошибочное Середонин С.М. Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe common wealth» как исторический источник. СПб., 1891; Платонов С.Ф. Как возникли чети? (К вопросу о происхождении Московских приказов-четвертей) // ЖМНП. 1892. № 5. С. 162-169; Дьяконов М.А. Дополнительные сведения о московских реформах половины XVI в. // ЖМНП. 1894. № 4. С. 196-198; Сташевский Е.Д. К вопросу о том, когда и почему возникли «чети»? // Университетские известия. № 12. Киев, 1908. Ч. 2. С. 3-27..

Второй параграф второй главы («Делопроизводство московских приказов как источник по истории приказной системы») посвящен характеристике материалов делопроизводства московских приказов, которые стали основным по объему и значению источником при изучении истории приказного строя эпохи Смуты. В ходе работы удалось в значительной мере скорректировать бытующие представления о времени и обстоятельствах составления некоторых из них. В частности, удалось установить, что боярский список 1611 г. (по крайней мере, в части, содержащей список дьяков) составлялся и функционировал в лагере I Ополчения уже весной 1611 г. Уточнить служебные биографии многих дьяков позволило определение времени сбора их подписей для удостоверения «утвержденной грамоты» царя Михаила Федоровича. Существующее убеждение, согласно которому дьяки ставили свои подписи на грамоте в 1613 г., не подтверждается: оформление этого документа произошло в конце 1616 г. Приняв во внимание время и особенности составления разрядных книг (и сопоставив их данные с другими источниками), мы смогли также внести серьезные коррективы в историю судных приказов. В частности выяснилось, что в самом начале царствования Федора Ивановича был упразднен Московский судный приказ, восстановленный в дальнейшем только при Борисе Годунове. Уточнить историю приказной системы позволяют и находки в неопубликованных материалах приказного делопроизводства. Например, время учреждения Кабацкого приказа оказалось отодвинуто назад на три года.

Значительные документальные потери в подлинном делопроизводстве приказов начала XVII в. отчасти компенсируются особенностями делопроизводственной практики московских приказов. При осуществлении межведомственной переписки приказ-отправитель всегда сохранял в своем архиве черновой вариант отправляемой памяти или отписки. Таким образом, практически любой документ межведомственной переписки существовал в двух экземплярах - в виде черновика в приказе-отправителе и в беловом варианте в приказе-адресате. Это увеличило для документов XVII в. шансы сохраниться до настоящего времени. Поэтому, например, погибший архив приказа Казанского дворца можно хотя бы отчасти реконструировать по памятям и отпискам, отложившимся в архивах других приказных учреждений.

Содержащаяся в текущих делопроизводственных материалах московских приказов информация имеет большое научное значение. По материалам переписки приказов между собой или с администрацией подведомственных территорий можно составить представление о границах компетенции того или иного учреждения, о делах, передававшихся на рассмотрение центральных властных органов. Приказные дела содержат в себе много информации биографического плана. В начале XVII в. в делопроизводственной практике почти еще не был распространен принцип, по которому при переписке называли лишь имя руководителя приказов, прочих дьяков определяя собирательно - «с товарыщи». Обыкновенным было правило, когда в начале памяти или отписки перечислялись поименно все руководители приказа-адресата, например - «боярину Борису Михайловичю Салтыкову да дьяком Ивану Болотникову, да Богдану Кашкину, да Патрекею Насонову». В сочетании с непременной датированностью памятей и отписок, это дает нам возможность значительно уточнять списки приказных руководителей. Привлечение материалов приказного делопроизводства позволяет расширить наши представления о биографиях дьяков XVI - XVII вв.

Глава третья - «Эволюция приказного строя в XVI - начале XVII вв.» - содержит в себе результаты исследования развития приказной системы в XVI - начале XVII вв., давая возможность составить представление о состоянии системы центральных органов к началу Смутного времени. В первом параграфе главы («К вопросу о зарождении приказного строя в системе дворцовых учреждений») предпринята попытка решения дискуссионного вопроса о корнях и времени зарождения приказной системы. Утвердившееся в историографии с XIX столетия мнение о том, что обеспечение иностранных миссий провиантом и оформление полных и докладных грамот на холопов было сосредоточено с конца XV в. в руках дьяков почтового ведомства - Ямского приказа Лихачев Н.П. Указ. соч. С. 51; Гурлянд И.Я. Ямская гоньба в Московском государстве до конца XVII в. Ярославль, 1900. С. 78-79; Леонтьев А.К. Указ. соч. С. 178, 181, 189, 192. - опровергается при анализе источников. Эти функции возлагались на дьяков, несших службу в системе дворцового ведомства - на Сытенном и Кормовом дворах и в ведении постельничих. Для XV - XVI вв. обороты «ямской дьяк» и «дворцовый дьяк» были синонимичны. Сделанное наблюдение позволяет пересмотреть концепцию, согласно которой колыбелью приказной системы на рубеже XV - XVI вв. была государева Казна (ранее считалось, что ямские дьяки, оформлявшие полные грамоты, служили в Ямском приказе и подчинялись казначеям). То, что ранее всего в источниках начинают встречаться упоминания о ямских (дворцовых) дьяках, выполнявших к тому же важные общегосударственные функции, свидетельствует о том, что истоки приказного строя следует искать в государевом Дворце Мысль о том, что истоки приказного строя следует искать в дворцовом великокняжеском управлении была высказана около полувека назад А.К. Леонтьевым (Леонтьев А.К. Указ. соч. С. 32)..

Во втором параграфе третьей главы («Оформление приказной системы в царствование Ивана Грозного») рассматривается эволюция системы приказов в годы царствования Ивана Грозного. Игравшие на протяжении всей первой половины XVI в. большую роль так называемые «областные дворцы», создававшиеся для управления делами ликвидировавшихся уделов, прекратили существование несколько позже, чем считалось. Последние упоминания о Тверском и Рязанском дворцах относятся ко времени опричнины. 60-е гг. XVI в., а не период правления т.н. «Избранной рады», стал временем окончательной замены территориального принципа управления отраслевым, что вполне отвечало централизаторским усилиям администрации Ивана Грозного. Общей участи удалось избежать лишь Нижегородскому дворцу, который в связи с присоединением Казанского и Астраханского ханств был преобразован в приказ Казанского дворца и вплоть до конца царствования Михаила Федоровича оставался единственным приказом территориальной компетенции. Первые прямые указания на существование многих приказов относятся к 50 - 60-м гг. XVI в.; некоторые ведомства возникли в годы Ливонской войны и были вызваны к жизни порожденными ею обстоятельствами. Одним из таких приказов стал Пушкарский, именовавшийся также эпизодически Городовым и Засечным. Административными преобразованиями ознаменовалось также последнее десятилетие правления Ивана IV, когда царь создал для управления делами его «особого двора» и удела отдельные приказы, дублировавшие соответствующие учреждения «земщины». Именно тогда была заложена основа системы судных приказов.

В заключительном, третьем параграфе главы («Эволюция приказной системы в конце XVI - начале XVII вв.») характеризуется заключительный этап формирования ядра приказной системы, пришедшийся на период правления и царствования Бориса Годунова. Вскоре после смерти Ивана Грозного дворовые приказы его удела были ликвидированы, а система судных приказов дополнилась новыми учреждениями (всего их стало четыре - Владимирский, Московский, Рязанский, Дмитровский). Появились некоторые новые приказы, в частности - Иноземский (источники показывают его тождественность Панскому приказу). Однако главным достижением администрации Бориса Годунова стала административно-финансовая реформа, в ходе которой в конце XVI в. появились самостоятельные приказы - четверти. До этого момента, вопреки распространенному мнению, четверти не представляли собой ни самостоятельных учреждений, ни даже автономных отделений других приказов. Сбор четвертных доходов возлагался до конца XVI в. не на учреждения, а на «кормленых» или «четвертных» дьяков. Соответственно, четвертью именовался приказ, во главе которого в тот момент стоял такой четвертной дьяк. Свои четвертные полномочия такие дьяки сохраняли при переходе из приказа в приказ. Поэтому в отношениях с податным населением возглавляемый таким дьяком приказ именовали обыкновенно по имени его руководителя, например - «четверть Андрея Щелкалова», хотя фактически эта четверть была ни чем иным, как Посольским приказом. Результатом реформы правительства Бориса Годунова стало оформление особых, не связанных с другими ведомствами, четвертных приказов, номенклатура которых в царствование Бориса Федоровича оформилась в том виде, в котором просуществует до конца XVII столетия (Новгородская, Владимирская, Галицкая, Костромская, Устюжская четверти). В итоге к Смутному времени приказная система подошла вполне оформившейся в составе приблизительно 25-ти самостоятельных центральных учреждений.

Четвертая глава диссертации - «Классификация и иерархия приказных учреждений конца XVI - начала XVII вв.» - содержит в себе попытку классификации приказных учреждений начала XVII в., а также опыт реконструкции иерархии приказов рубежа XVI - XVII вв. В первом параграфе («Опыт классификации приказов рубежа XVI - XVII столетий») предлагается следующая классификация приказов начала XVII в. В самом общем виде они подразделяются на государственные, дворцовые и патриаршие (при этом необходимо помнить, что деление центральных ведомств на государственные и дворцовые в начале XVII в. носит достаточно условный характер). Государственные приказы, в свою очередь, подразделяются на следующие группы:

- «государствообразующие» приказы (Разрядный, Посольский, Поместный);

- «сословные» приказы (Стрелецкий, Иноземский (Панский), Пушкарский (Городовой), Ямской, Казачий);

- приказы преимущественно судебной компетенции (Разбойный, Старый и Новый Земские дворы, Холопьего суда, Владимирский, Московский, Рязанский, Дмитровский судные);

- финансовые приказы (Большого прихода, Кабацкий, Новгородская, Нижегородская, Владимирская, Галицкая, Костромская, Устюжская четверти);

- приказ территориальной компетенции (приказ Казанского дворца).

Параллельно складыванию приказной системы происходило и установление иерархичности в статусе центральных ведомств, которая подвергнута анализу во втором параграфе («К вопросу об иерархии приказов второй половины XVI - первой трети XVII вв.») главы. Реконструировать иерархию приказных учреждений можно, опираясь на источники, в которых встречаются перечни приказных дьяков или списки приказов. К числу таких источников можно отнести: сохранившиеся в составе разрядных книг росписи походов русских царей; списки дьяков, назначавшихся участвовать в аудиенциях иностранным послам; росписи дьяков, участвовавших в патрулировании столицы («дьяки в объездах»). Необходимую информацию удается почерпнуть также в боярских списках конца XVI - начала XVII вв. и в «утвержденных грамотах» царей Бориса Годунова и Михаила Романова. Интересные сведения дают также перечни приказных ведомств в нарративных источниках. Привлечение перечисленных источников позволяет восстановить для периода Смуты иерархию приказов приблизительно в следующем виде (по мере убывания значимости): Разрядный, Посольский, Поместный, Большой дворец, Казанский дворец, Большой приход, четвертные приказы, Кабацкий, Стрелецкий, Панский, Пушкарский, Разбойный, Казенный двор, судные приказы, Ямской, Холопьего суда, Казачий, Челобитный, Земский двор, Конюшенный.

Оформившись в своих основных контурах к началу XVII в., приказная система подверглась испытанию на прочность в годы Смуты. Анализ источников позволяет сделать вывод о том, что приказный строй Московского государства оказался достаточно крепок и эффективен. Пятая глава исследования («Очерки истории государственных приказов эпохи Смуты»), в соответствии с намеченной в предыдущей главе классификации, посвящена анализу состояния и деятельности государственных приказов в годы Смуты. В пяти разделах этой главы подвергнуты анализу, соответственно, разные группы приказов. В первом параграфе («Разрядный приказ в начале XVII в.») речь идет о деятельности одного из головных ведомств Московского государства - Разряда, которая может быть признана интенсивной. Его внутренняя структура, к началу Смуты уже вполне оформившаяся и состоявшая из четырех столов - Московского, Новгородского, Денежного и Приказного, просуществовала в этом виде до середины XVII столетия. Предположения ряда исследователей о том, что в начале XVII века из состава Разрядного приказа выделились в самостоятельные учреждения Московский и Новгородский разряды, опровергается источниками. Под этими названиями функционировали соответствующие столы Разрядного приказа. Не подтверждается и версия о существовании в Смоленске особого Смоленского Разрядного приказа (равно как и других «смоленских» приказов). Встречающиеся в источниках упоминания о них относятся к отделениям смоленской приказной (воеводской) избы.

Второй параграф пятой главы диссертации («Финансовые приказы в эпоху Смуты») посвящен анализу развития приказов преимущественно финансовой компетенции в эпоху Смуты. Система финансовых приказов в этот период приобрела законченный вид. Недолго существовавшая при Борисе Годунове Нижегородская четверть была упразднена в царствование Лжедмитрия I, вследствие чего четвертных приказов стало пять (Новгородская, Владимирская, Галицкая, Костромская и Устюжская чети). Важская четь, упоминания о которой эпизодически встречаются в документах 1605 - 1607 гг., не была на самом деле четвертным приказом: под этим названием в отдельных случаях фигурировал приказ Большого дворца. На исходе Смутного времени, около 1616 г., в условиях финансового кризиса, администрация царя Михаила Федоровича пошла на создание еще одного ведомства, задачей которого была организация сбора питейных пошлин - Кабацкого приказа (иначе именовавшегося Новой четью). Произошло это несколько раньше, чем прежде считалось - в 1616 г.

Существенные перемены Смутное время внесло в систему приказов судебной компетенции. Этим изменения стали предметом рассмотрения в третьем параграфе пятой главы исследования («Судные приказы в эпоху Смуты»). Дважды за время Смуты (при Лжедмитрии I и в период «междуцарствия») упразднялся Московский судный приказ. Окончательное утверждение этого ведомства в приказной системе произошло только в 1615 г. Два других судных приказа, Рязанский и Дмитровский, были упразднены окончательно; произошло это в царствование Василия Шуйского. Земский двор, разделенный при Борисе Годунове на два учреждения (Старый и Новый Земские дворы), был вновь объединен после московского пожара 1611 г., ввиду сокращения подведомственной территории (Земские дворы были наделены судебными функциями в отношении населения московского посада).

Изменения в системе государственных приказов начала XVII в. оказались минимальными. Были упразднены четыре приказа (Нижегородская четь, Рязанский и Дмитровский судные приказы, Новый Земский двор), причем их функции были перераспределены между другими учреждениями с аналогичным кругом компетенции. С другой стороны, появилось лишь два новых приказа - Кабацкий и Казачий. Их создание было реакцией государственного строя на экономический и социальный кризис Смутного времени. Для решения других, более частных проблем, постоянно функционирующих ведомств не создавали. Для этого создавались временные приказные комиссии, включавшие в себя, помимо приказных служащих, представителей духовенства, государева двора и купечества. Соответственно, в четвертом параграфе главы («Временные приказные комиссии эпохи Смуты») речь идет об этих временных приказных комиссиях. Экстраординарность, временность таких «приказов» подчеркивается составом их руководства: судьи, дьяки и подьячие, получавшие туда назначения, продолжали числиться на службе в своих прежних приказах. Некоторые из этих временных комиссий создавались для решения финансовых вопросов (сыск царской казны, сбор средств на выплату жалованья служилым людям). Временные комиссии создавались и для урегулирования имущественных конфликтов, ставших результатом потрясений Смутного времени. Один из таких «сыскных» приказов, созданный в 1618 г., в дальнейшем стал постоянно действующим учреждением («Приказ, что на сильных людей челом бьют») Козляков В.Н. О времени создания приказа сыскных дел // Историк во времени: Третьи Зиминские чтения: Доклады и сообщения научной конференции. М., 2000. С. 149-150.. Однако приобретение им статуса постоянного приказа произошло уже по завершении Смуты, за пределами изучаемого периода.

Отдельный, пятый параграф пятой главы диссертации (««Воровские приказы» Лжедмитрия II. К вопросу о времени создания Казачьего приказа») посвящен анализу вопроса о т.н. «воровских» приказах, созданных в лагере Лжедмитрия II в Тушино и продолжавших действовать позднее в Калуге. В историографии последних лет бытует мнение, согласно которому сторонники самозванца сумели воссоздать в своем подмосковном лагере практически полный аналог московской приказной системы. Нельзя не признать, что такие попытки действительно предпринимались. Однако источниками подтверждается функционирование лишь трех «воровских» приказов: Поместного, Большого дворца и Казанского дворца. Администрация самозванца не смогла скопировать существовавшую в Москве приказную систему, противопоставив трем десяткам московских приказов лишь три «воровских». «Приказная система» в Тушино и в Калуге была очень слабо обеспечена опытными кадрами. Эти властные органы никоим образом не могли компенсировать трех десятков приказов, работавших в Москве. Тушинцы предприняли попытку создать подобие московской приказной системы, однако эта попытка должна быть признана неудачной.

В шестой главе диссертации - «Дворцовые и патриаршие приказы на рубеже XVI - XVII вв.» - рассматривается система дворцовых и патриарших приказов в эпоху Смуты. В первом параграфе главы («Дворцовые ведомства в эпоху Смуты») рассматриваются приказные учреждения, являвшиеся в начале XVII в. фактически подразделениями приказа Большого дворца.

Это ведомство в рассматриваемый период оставалось одним из наиболее значимых приказных учреждений Московского государства. Приказ имел большое количество отделений, формировавшихся как по территориальному принципу (Новгородский дворец), так и по кругу подведомственных вопросов (Монастырский приказ, приказ Каменных дел, Кормовой и другие дворы). Удалось установить, что неоднократно упоминавшиеся в историографии Сокольничий и Ловчий приказы никогда не существовали в качестве самостоятельных учреждений: соответствующий круг дел находился в ведении Большого дворца.

В начале XVII в. в подчинении Большого дворца находились Аптекарская, Оружейная и Серебряная палаты, а также Постельничий приказ. Судьба этих дворцовых ведомств весьма показательна. В XVI в. учреждения, ответственные за изготовление и хранение предметов личного обихода государя, были тесно связаны с Казной. Однако постепенно, по мере того как эти приказы - палаты становились все более самостоятельными, их связь с Казенным двором постепенно ослабевала. При этом полностью самостоятельными приказами они не стали, перейдя под контроль Большого дворца и став фактически его отделениями. Представляется, что подобные перемены были вполне обоснованы, поскольку Казенный двор сам некогда был отделением Большого дворца. Большой дворец, т.о., оставался головным приказом, на который замыкалась вся система дворцовых учреждений XVI - начала XVII вв.

Вывод ряда отделений из подчинения Казенного приказа, однако, не означает полного упадка Казны на рубеже XVI - XVII вв. Состоянию и компетенции Казенного приказа и его отделений посвящен второй параграф шестой главы диссертации («Казенный двор и подчиненные ему учреждения»). В означенное время Казенный двор оставался главным хранилищем финансовых средств, остававшихся к концу года неизрасходованными на различные нужды. Казенный двор аккумулировал денежные средства других финансовых ведомств. С ним оставались тесно связаны ведомства печатника, Денежный двор и Таможенный приказ. В ходе исследования удалось установить, что Печатный приказ в начале XVII в. самостоятельного статуса не имел. Сбор печатных пошлин, подобно четвертным доходам XVI в., поручался не учреждению, а доверенному лицу государя. Наиболее часто печать вверялась посольским дьякам или руководителям Казенного двора. При этом, однако, уже с конца XVI в. наблюдается формирование особого штата служащих - подьячих, находившихся «у печати»; подьячие Посольского приказа, например, к сбору печатных пошлин отношения не имели даже тогда, когда печатником был судья Посольского приказа.

Третий параграф главы («Патриаршие приказы») содержит результаты исследования истории патриарших приказов конца XVI - начала XVII вв. Система патриарших приказов к началу Смутного времени была уже вполне сложившейся. Ее составляли три ведомства, именовавшиеся соответственно Патриаршими Разрядом (Судным приказом), Дворцом и Казной. Приказы Патриаршего двора оформились в систему, напоминавшую систему государевых приказов. Это сходство, однако, происходило не от подражания церковных административных структур государственным: приказные ведомства государева и митрополичьего дворов начали развиваться параллельно еще в XV в. Административные органы управления Русской православной церкви именовались приказами уже в середине XVI в., к концу того столетия их номенклатура уже вполне оформилась в том виде, в каком она просуществовала до конца XVII столетия. Важно отметить, что патриаршие приказы благополучно пережили длительный период «междупатриаршества» (1612 - 1619 гг.). Возвратившемуся из польского плена патриарху Филарету Никитичу досталась вполне работоспособная система патриарших приказов; считать отца царя Михаила Романова создателем этой системы нет оснований.

Последняя, седьмая глава диссертационного исследования («Дьяки московских приказов эпохи Смуты») посвящена рассмотрению штатов руководителей приказных учреждений эпохи Смуты - дьяков, профессионализму которых московские приказы в немалой степени были обязаны своей устойчивостью и эффективностью. Первый параграф этой главы («Состав дьяческих штатов московских приказов начала XVII в.») представляет собой опыт реконструкции состава дьяческих штатов в начале XVII в. Восстановив списки приказных руководителей в начале и конце царствования Бориса Годунова, в период правления Лжедмитрия I, при Василии Шуйском, во время междуцарствия, а также в разные периоды царствования Михаила Федоровича, мы получили возможность сделать определенные выводы. За время Смуты в столичных приказах прошло службу в чине дьяка менее 200 человек, причем одновременно во главе приказов состояло не более 50-ти дьяков. Такая численность приказных дьяков сохранялась на протяжении всей Смуты. Лишь в 20-е гг. XVII в. наблюдается небольшое увеличение их количества. Смены правительств, безусловно, оказывали влияние на состав приказного руководства, однако перемены в штатах далеко не всегда были значительными. Наиболее активно привлекали на дьяческую службу новых людей Борис Годунов, Василий Шуйский и патриарх Филарет Никитич. При Лжедмитрии, в период междуцарствия и в первые годы правления Михаила Романова смена управленческих кадров в приказах происходила значительно медленнее.

Важно отметить, что в переломный момент Смуты, во время «междуцарствия», московское дьячество повело себя вполне патриотично: подавляющая их масса примкнула к Народным Ополчениям. На стороне оккупационного режима остались лишь немногие дьяки, причем в основном это были бывшие сторонники Лжедмитрия II, перешедшие под знамена польского короля. В Тушино и в Калуге, ввиду отсутствия у них административного опыта, они не смогли воссоздать приказную систему по московскому образцу. Равным образом, они не сумели обеспечить нормальной работы государственного аппарата в оккупированной Москве. И, напротив, дьяки, перешедшие на сторону национально-освободительного движения, внесли свой вклад в дело освобождения столицы, воспроизведя в подмосковных лагерях Ополчений традиционную систему приказов.

Второй параграф главы («Просопографический портрет российских дьяков эпохи Смуты») представляет собой попытку на базе собранных данных составить своеобразный «коллективный портрет» московского дьячества эпохи Смуты. Мы можем констатировать, что дьяки начала XVII в. были связаны со служилым сословием не только приобретаемым статусом, но и происхождением. Большинство дьяков были выходцами из провинциального дворянства. Лишь десятая часть московского дьячества эпохи Смуты, по нашей оценке, происходила из неслужилых людей. Будущие дьяки в большинстве своем начинали карьеру подьячими, приобретая на этом этапе бесценный опыт приказной службы. Дворянское происхождение от службы в подьячих не освобождало. До пожалования подьячего в дьяки проходил обычно значительный промежуток времени, иногда - до 40 лет. Долгой была и служба в дьяческом чине. Некоторые из дьяков Смутного времени служили в этом чине свыше 30-ти лет. Общая же продолжительность приказной службы доходила до полувека. На практике это нередко означало, что приказной работе служилый человек отдавал всю свою самостоятельную жизнь, от выхода из разряда недорослей до наступления дряхлости или кончины.

Дьяки начала XVII в. были людьми обеспеченными. Многие из них владели поместьями и вотчинами, хотя размеры их владений, как и у прочих служилых людей, обыкновенно были ниже оклада. Зато внушительной компенсацией непрестижности (по понятиям эпохи) приказной работы были весьма высокие денежные оклады дьяков, в несколько раз превышающие оклады провинциальных детей боярских, из среды которых вышло большинство дьяков. Кроме того, служба в приказах открывала перед дьяком перспективы дальнейшего карьерного роста, хотя эти перспективы были довольно ограничены. Тем не менее, дьяк мог войти в состав Думы, получив чин думного дьяка. Немногим удавалось подняться выше - до чина печатника или думного дворянина.

Представляется, что перечисленные выше особенности происхождения, службы и имущественного обеспечения дьяков начала XVII в. не позволяют применить к ним термин «бюрократия». Дьячество, весьма малочисленное, в социальном плане принадлежало к породившему их служилому сословию, пользовалось соответствующими привилегиями и отбывало сословные повинности. Более оправданным было бы определять дьяков XVI - начала XVII вв. термином, порожденным самой эпохой - «приказные люди».

Основные выводы, сделанные при изучении приказного строя Московской державы начала XVII в., обобщены в Заключении.

1. Основой для формирования приказной системы, ее «колыбелью» на рубеже XV - XVI вв. стало головное учреждение дворцового великокняжеского управления - Большой дворец. Доказательством этому является раннее появление в административной системе Московского княжества ямских дьяков, служивших в дворцовом ведомстве, а не в Казне, как считалось ранее. Дворцовая система управления, в фундаменте которой лежал по преимуществу территориальный принцип, окончательно уступила место отраслевому (приказному) стилю управления лишь в годы опричнины.

2. Сложившаяся в течение XVI в. приказная система сумела достаточно оперативно и эффективно дать ответ на вызовы Смутного времени. На протяжении всей Смуты функционировала дипломатическая служба, представленная Посольским приказом; не прекращал своей деятельности по наделению служилых людей земельными угодьями даже в самые тяжелые месяцы кризиса Поместный приказ. Как интенсивная может быть охарактеризована и деятельность Разрядного приказа. Его внутренняя структура, к началу Смуты уже вполне оформившаяся, просуществовала в этом виде до середины XVII столетия. Предположения ряда исследователей о том, что в начале XVII века из состава Разрядного приказа выделились в самостоятельные учреждения Московский и Новгородский разряды, опровергается источниками.

3. Существенные перемены Смутное время внесло в систему приказов судебной компетенции. Дважды за время Смуты (при Лжедмитрии I и в период «междуцарствия») упразднялся Московский судный приказ. Окончательное утверждение этого ведомства в приказной системе произошло только в 1615 г. Два других судных приказа, Рязанский и Дмитровский, были упразднены окончательно. Земский двор, разделенный при Борисе Годунове на два учреждения (Старый и Новый Земские дворы), был вновь объединен после московского пожара 1611 г., ввиду сокращения подведомственной территории.

4. Система приказов финансовой компетенции в период Смуты приобрела законченный вид. Недолго существовавшая при Борисе Годунове Нижегородская четверть была упразднена в царствование Лжедмитрия I, вследствие чего четвертных приказов стало пять (Новгородская, Владимирская, Галицкая, Костромская и Устюжская чети). На исходе Смутного времени администрация царя Михаила Федоровича пошла на создание еще одного ведомства, задачей которого была организация сбора питейных пошлин - Кабацкого приказа (иначе именовавшегося Новой четью). Для решения частных проблем постоянно функционирующих ведомств не создавали. Для этого учреждались временные приказные комиссии, включавшие в себя, помимо приказных служащих, представителей духовенства, государева двора и купечества.

5. Если в системе т.н. «государственных» приказов в эпоху Смуты заметны перемены, хотя и немногочисленные, то в дворцовых учреждениях ситуация была еще более стабильной. Главным дворцовым ведомством оставался приказ Большого дворца, включавший в себя массу автономных отделений, нередко принимаемых исследователями за самостоятельные приказы. В подчинении приказа Большого дворца в начале XVII в. продолжали числиться дворы, обязанностью которых было обеспечение провиантом государева двора - Кормовой, Сытенный, Житенный, Хлебенный. Подчинены Большому дворцу были также приказы Каменных дел и Книгопечатного дела; особыми отделениями в составе Большого дворца были Монастырский приказ, а также Мастерская, Аптекарская, Оружейная и Серебряная палаты. Казенный приказ по-прежнему был главным хранилищем денежных средств, остававшихся неизрасходованными к концу года. В условиях Смуты, когда бюджет был преимущественно дефицитным, казенные средства шли на государственные нужды. Данное обстоятельство не позволяет считать Казенный двор начала XVII в. исключительно хранилищем личной царской казны.

6. В патриарших приказах зафиксировать каких-либо перемен не удалось. Административные органы православной церкви, как установлено в ходе исследования, имели более древнюю историю, чем принято считать. Существование митрополичьих приказов зафиксировано источниками уже в середине XVI в. К началу Смутного времени система патриарших приказов состояла из трех ведомств: Патриаршие Разряд, Дворец и Казна. В этом составе они существовали до конца XVII столетия. Патриаршие приказы благополучно пережили длительный период «междупатриаршества» (1612 - 1619 гг.); возвратившемуся из польского плена патриарху Филарету Никитичу досталась вполне работоспособная система патриарших приказов. Считать отца царя Михаила Романова создателем этой системы нет оснований.

7. Московские приказы эпохи Смуты своей устойчивостью и эффективностью в немалой степени были обязаны наличию профессиональных руководителей - дьяков. За время Смуты в столичных приказах прошло службу в чине дьяка менее 200 человек, причем одновременно во главе приказов состояло не более 50-ти дьяков. Такая численность приказных дьяков сохранялась на протяжении всей Смуты. Смены правительств, безусловно, оказывали влияние на состав приказного руководства, однако перемены в штатах далеко не всегда были значительными. Наиболее активно привлекали на дьяческую службу новых людей Борис Годунов, Василий Шуйский и патриарх Филарет Никитич. При Лжедмитрии, в период междуцарствия и в первые годы правления Михаила Романова смена управленческих кадров в приказах происходила значительно медленнее.

8. Важно отметить, что в переломный момент Смуты, во время «междуцарствия», московское дьячество повело себя патриотично, примкнув к Народным Ополчениям. Они внесли свой вклад в дело освобождения столицы, воспроизведя в подмосковных лагерях Ополчений традиционную систему приказов. На стороне оккупационного режима остались лишь немногие дьяки, причем в основном это были бывшие сторонники Лжедмитрия II, не сумевшие обеспечить нормальной работы государственного аппарата в оккупированной Москве.

9. Дьяки начала XVII в. были связаны со служилым сословием приобретаемым статусом и происхождением. Большинство дьяков были выходцами из провинциального дворянства. Лишь десятая часть московского дьячества эпохи Смуты, по нашей оценке, происходила из неслужилых людей. Будущие дьяки в большинстве своем начинали карьеру подьячими, общая продолжительность их приказной службы доходила до полувека. Применение к приказным дьякам начала XVII в. термина «бюрократия» представляется не вполне оправданным.

Итак, имеющиеся сведения о приказном строе Московского царства начала XVII в. позволяют утверждать, что приказная система оказалась вполне способной пережить без серьезных перемен тяжелейшие события гражданской войны. В ходе Смуты верховная власть четыре раза была сменена насильственно, многие территории, включая и саму столицу, оказались под оккупацией иноземных войск. Однако аппарат центрального управления, сложившийся эволюционным путем в XVI в., продолжал эффективно работать и в этих тяжелейших условиях. Смута начала XVII в. была династическим и социально-экономическим кризисом, результатом которого стало утверждение на российском престоле новой династии, экономический упадок, изменения соотношения сил внутри служилого сословия. Но заметных перемен в политическом устройстве Московского государства, которые могли бы свидетельствовать о кризисе государственной системы, не обнаруживается. На некоторое время более заметной стала роль Земских соборов. Они, однако, не были порождением Смуты; с окончанием кризиса Земские соборы вновь отошли на второй план. Видоизменилась система местного управления, где рядом с земскими органами появляются воеводы (процесс этот, впрочем, начался задолго до Смуты и был лишь ускорен событиями начала XVII в.). В системе центральных органов управления, т.е. в приказном строе, значительных перемен не произошло. Всколыхнув российское общество, Смутное время не внесло ничего принципиально нового в устройство государственного организма Московской Руси.

В приложениях к диссертации помещены реконструированные на широкой источниковой базе биографии дьяков, служивших в столичных приказах в эпоху Смуты, списки приказного руководства за 1604 - 1619 гг., а также общая статистика численности дьяков центральных приказных учреждений за конец XVI - первую четверть XVII века.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ РАБОТАХ:

Монографии:

Лисейцев Д.В. Посольский приказ в эпоху Смуты. М.: ИРИ РАН, 2003. 485 с. (31 п.л.).

Лисейцев Д.В. Приказная система Московского государства в эпоху Смуты. М.; Тула: Гриф и К, 2009. 792 с. (49 п.л.).

Статьи, опубликованные в рекомендованных ВАК научных журналах:

1. Лисейцев Д.В. Судья Посольского приказа И.Т. Грамотин // Дипломатический вестник. 1999. № 10. С. 67 - 72. (0,7 п.л.)

2. Лисейцев Д.В. Афанасий Иванович Власьев // Дипломатический вестник. 2000. № 5. С. 75 - 79. (0,7 п.л.).

3. Лисейцев Д.В. Дьяк Василий Телепнев и Посольский приказ в Смутное время // Дипломатический вестник. 2000. № 11. С. 113 - 117. (0,7 п.л.).

4. Лисейцев Д.В. Русско-турецкие отношения в начале XVII века: от конфронтации к сближению // Отечественная история. 2002. № 5. С. 169 - 177. (0,9 п.л.).

5. Лисейцев Д.В. Эволюция приказной системы Московского государства в эпоху Смуты // Отечественная история. 2006. № 1. С. 3 - 15. (1,5 п.л.).

6. Лисейцев Д.В. Что называли «Смутой» ее современники? // Преподавание истории в школе. 2007. № 5. С. 29 - 36. (0,8 п.л.).

7. Лисейцев Д.В., Рогожин Н.М. Россия после Смуты - время выбора // Отечественная история. 2008. № 5. С. 39 - 50. (1,3 п.л.).

8. Лисейцев Д.В. Приказная система Московского государства XVI - XVII веков // Преподавание истории в школе. 2008. № 10. С. 25 - 30. (0,6 п.л.).

9. Лисейцев Д.В. Судные приказы Московского царства в конце XVI - начале XVII века. // Российская история. 2010. № 6. С. 106 - 115. (1 п.л.).

10. Лисейцев Д.В. Административно-финансовая реформа правительства Бориса Годунова и оформление четвертных приказов в Московском царстве конца XVI в. // Преподаватель XXI век. 2010. № 4. С. 244 - 253. (0,6 п.л.).

11. Лисейцев Д.В. Новгородский разряд в начале XVII века // Новгородский исторический сборник. № 12 (22). СПб., 2011. С. 151 - 170.

Публикации источников:

1. Посольская книга по связям Молдовы и Валахии с Россией. 1674-1675. / Сост. текста, указателей и вступительной статьи: И.А. Еремия, Н.М. Рогожин, Д.В. Лисейцев. Кишинев, 2005. 70 с. (6,6 п.л.).

2. Посольская книга по связям России с Англией 1614 - 1617 гг. / Сост. текста, вступительной статьи, комментариев и указателей Д.В. Лисейцев. М., 2006. 396 с. (24,75 п.л.).

Другие научные публикации по теме диссертации:

1. Лисейцев Д.В. Панский (Иноземский) приказ в конце XVI - начале XVII столетий. // Иноземцы в России в XV - XVII веках. М., 2006. С. 59 - 69. (0,7 п.л.).

2. Лисейцев Д.В. Переводчик Посольского приказа Иван Фомин и источники по истории приказной системы Московского государства конца XVI - середины XVII века // Иноземцы в России в XV - XVII веках. М., 2006. С. 241 - 252. (0,7 п.л.).

3. Лисейцев Д.В. К вопросу о времени возникновения «Записки о царском дворе» // Связь веков: Исследования по источниковедению истории России до 1917 года. Памяти профессора А.А. Преображенского. Сборник статей. М., 2007. С. 186 - 207. (1,1 п.л.).

4. Лисейцев Д.В. Нижегородская четь начала XVII века: спорные вопросы истории четвертных приказов // Мининские чтения. Труды научной конференции. Н.Новгород, 2007. С. 130 - 138. (0,5 п.л.).

5. Лисейцев Д.В. К вопросу о Городовом приказе конца XVI - начала XVII века // Российская реальность конца XVI - первой половины XIX в.: Экономика. Общественный строй. Культура. Сборник статей к 80-летию Ю.А. Тихонова. М., 2007. С. 10 - 36. (1,3 п.л.).

6. Лисейцев Д.В. Приказ Новгородского дворца // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: материалы научных конференций 2006 - 2007 годов. Великий Новгород, 2007. С. 178 - 185. (0,4 п.л.).

7. Лисейцев Д.В. Рецензия на монографию: Седов П.В. Закат Московского царства: царский двор конца XVII века. СПб., 2006. // Отечественная история. 2008. № 1. 177 - 181. (0,5 п.л.).

8. Лисейцев Д.В. Приказный аппарат Московского государства в период выхода из Смуты начала XVII века. // Смутное время в современной отечественной историографии: Сборник статей. Нижний Новгород, 2008. С. 57 - 67. (0,6 п.л.).

9. Лисейцев Д.В. О времени учреждения Кабацкого приказа. // Историческая наука и российское образование (актуальные проблемы): Сборник статей: Ч. 1. М., 2008. С. 305 - 313. (0,5 п.л.).

10. Лисейцев Д.В. Рецензия на монографию: Опарина Т.А. Иноземцы в России XVI-XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии. М., 2007. // Отечественная история. 2009. № 2. С. 180 - 181. (0,2 п.л.).

11. Лисейцев Д.В. Нарративные источники второй половины XVI - начала XVII в. о приказной системе Московского государства // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). Сборник статей. М., 2009. С. 18 - 45. (1,4 п.л.).

12. Лисейцев Д.В. Оформление приказной системы в царствование Ивана Грозного // Развитие российской государственности X - XX вв. Сборник материалов межрегиональной научной конференции (Ярославль, 23 - 24 октября 2008 г. ). Ярославль, 2009. С. 25 - 35. (0,5 п.л.).

13. Лисейцев Д.В. Московское государство и Речь Посполита // Русская история. 2009. № 5. С. 74 - 79. (1 п.л.).

14. «Воровские» приказы в Тушино и Калуге в 1609 - 1610 гг. // Европейский путь России: Ордин-Нащокинские чтения. Вып. 1: Псков и Псковская земля - форпост российской государственности и культуры. А.Л. Ордин-Нащокин и его время. Сборник научных трудов. Псков, 2009. С. 54 - 64. (0,5 п.л.).

15. Лисейцев Д.В. Ямской приказ: компетенция учреждения в XVI - начале XVII века // Проблемы экономической и социокультурной истории феодальной России. Материалы конференции, посвященной 80-летию со дня рождения профессора Александра Александровича Преображенского. Москва, ноябрь 2005. М., 2010. С. 137 - 145. (0,5 п.л.).

16. Лисейцев Д.В. Приказный аппарат Московского государства в царствование Лжедмитрия I. // Самозванцы и самозванчество в Московии. Материалы международного научного семинара (25 мая 2009 г., Будапешт). Будапешт, 2010. С. 131 - 154. (1 п.л.).

17. Лисейцев Д.В. Российские «чиновники» начала XVII века в событиях Смуты // Народ и власть в российской смуте: Сборник научных статей участников Международного круглого стола «Народ и власть в российской смуте» (Журнал «Власть», Институт социологии РАН, Москва, 23 октября 2009 г.). М., 2010. С. 186 - 196. (0,5 п.л.).

18. Лисейцев Д.В. К датировке составления царских утвержденных грамот конца XVI - начала XVII в. // Мининские чтения: Труды участников международной научной конференции. Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского (24 - 25 октября 2008 г.). Нижний Новгород, 2010. C. 24 - 31. 0,5 п.л.

Размещено на Allbest.ru