Российские традиции охраны культурного наследия

- Охрана культурного наследия на современном этапе не прерывает национальную традицию, так как в разработку современной концепции Всемирного наследия легли идеи не только европейского, но и отечественного ландшафтоведения, «русского космизма», русской религиозной философии второй половины XIX - начала ХХ вв.

- Для формирования региональных традиций охраны культурного наследия характерно отставание во времени от аналогичных процессов в центре. Однако российские традиции охраны культурного наследия на всем протяжении их истории обогащались разнообразным, а в отдельных случаях и уникальным, региональным опытом, сохранившим более глубокие связи с живой традиционной культурой.

- Устойчивость и развитость местных традиций охраны культурного наследия зависели во многом от места региона в политической, экономической и культурной жизни страны, наличия местных интеллектуальных элит, существования на его территории уникальных объектов наследия.

- Региональные традиции не всегда в состоянии обеспечить непрерывность в изучении и сохранении культурного наследия, прежде всего из-за ограниченности внутренних ресурсов (интеллектуальных, финансовых и др.), масштабов разрушения, которые в современном мире приобретают глобальный характер. Поэтому только общероссийские традиции охраны культурного наследия обуславливают постоянство этих процессов.

- Опыт изучения региональной истории показывает, что в условиях утраты традиционной культуры, когда стоит проблема не столько сохранения, сколько и возрождения этой культуры (например, донского казачества), только традиция служит ориентиром в этом процессе. Отсутствие знаний этих традиций приводит к мифологизации, порождению вымышленных традиций.

Апробация результатов исследования осуществлялась в докладах на научных конференциях различного уровня: областных, региональных, российских, международных (Международная научно-практическая конференция «Современные малые города: проблемы и перспективы развития». Ярославль-Ивантеевка, 26 января 2010 г.; Межрегиональная научно-практическая конференция «Историко-культурное наследие Волго-Донского региона: изучение и сохранение». Волгоград, 22 октября 2010 г.; Всероссийская научная конференция «Казачество в социокультурном пространстве России: исторический аспект и перспективы развития». Учреждение Российской академии наук Южный центр РАН. Ростов, 28-29 сентября 2010; Международная научно-практическая конференция «Актуальные проблемы изучения творчества И.И. Машкова и художников «Бубнового валета», 18-19 октября 2011 г.; Межрегиональная научно-практическая конференция «75 лет Волгоградской (Сталинградской области): история и современность» Волгоград, 29-30 ноября 2011 г.); через участие в грантах: Грант РГНФ и администрации Волгоградской области. 2010-2011 гг. 09-04-20404 А/В «Комплексное исследование творческой личности И.И. Машкова (на основе произведений Волгоградского Государственного музея изобразительных искусств, архивных и экспедиционных материалов», научно-исследовательский проект РГНФ «Историко-культурное наследие Волгоградской области: проблемы изучения и сохранения», проект № 11-11-34007а/В; через разработку моделей использования результатов исследования в учебных курсах и программах по дисциплинам: «История Нижнего Поволжья»; «Историческое и культурное наследие Волгоградской области»; «Историко-культурное наследие Нижнего Поволжья»; «Историография исторического краеведения Волгоградской области»; «История Донского казачества»; «Историческое краеведение». Материалы диссертации использовались при чтении нашли спецкурсов и написания учебно-методических пособий по культурному наследию Волгоградской области и Нижнего Поволжья, краеведению и историографии для студентов факультета истории и права и отделения сервиса и туризма Волгоградского государственного социально-педагогического университета.

Основные положения диссертации отражены в 53 публикациях общим объемом более 30 п.л.

2. Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы, раскрывается степень ее изученности, определяются цели и задачи исследования, характеризуется методологическая база, хронологические рамки исследования, его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, выделяются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе - «Теоретико-методологические основы изучения и сохранения культурного наследия» - представлена научно-теоретическая, методологическая и правовая база изучения российских традиций охраны культурного наследия; проведен историографический анализ понятийно-категориального аппарата исследования и основных концепций памятникоохранительной деятельности.

В первом параграфе - «Взаимодействие природы и общества как методологическая основа целостного подхода к анализу природного и культурного наследия» - на основе рассмотрения некоторых религиозно-философских учений и мировоззренческих представлений античности, широкого историографического обзора идей европейского натурализма конца XVIII - начала XIX вв., отечественного ландшафтоведения, «русского космизма», русской религиозной философии второй половины XIX - начала ХХ вв. показано сближение в современной науке естественнонаучного и гуманитарного знания, определивших общие представления о целостности культурного наследия и его взаимосвязи с природной средой.

Это инициировало во второй половине ХХ в. разработку новой оригинальной концепции сохранения и защиты Всемирного культурного и природного наследия, главное содержание которой нашло отражение в Конвенции ЮНЕСКО 1972 г. о сохранении Всемирного культурного и природного наследия, а идеи целостности и взаимозависимости природы, общества и культуры послужили ее методологической основой. В результате изменения отношения общества к историческим физическим ресурсам недвижимые объекты, обладающие культурной, исторической и художественной ценностью, стали рассматриваться в неразрывной связи друг с другом, окружающей средой в их пространственно-временных связях. В ст. 1 Конвенции ЮНЕСКО 1972 г. в качестве отдельных компонентов Всемирного наследия были выделены «совместные творения человека и природы». Само же Всемирное наследие стало рассматриваться как залог устойчивого, коэволюционного развития природы и общества.

Во втором параграфе - «Международное законодательство об охране культурного наследия» - характеризуется правовая основа функционирования современной системы Всемирного наследия. Международное регулирование охраны Всемирного культурного наследия основано на взаимодействии и взаимодополняемости национальных и международных правовых мер при приоритетной, главенствующей роли последних в разработке классификационных критериев объектов, относимых к всемирному культурному наследию; создании системы международного сотрудничества и помощи государствам в их усилиях, направленных на сохранение и выявление этого наследия, в том числе организации специального институционального международного механизма по его охране. Все страны, подписавшие международные акты по сохранению и защите Всемирного наследия, берут на себя обязательства разрабатывать свои собственные концепции и практические программы в этой сфере в соответствии с международными стандартами.

Международные правовые документы декларируют всеобщую ответственность за сохранение и передачу будущим поколениям культурного наследия; провозглашают универсальную доступность всемирного культурного наследия для любой нации и народа, каждого индивида в силу особой роли культурного наследия в истории развития человеческой цивилизации; предусматривают совместные действия международных и национальных государственных и общественных организаций по его спасению и в мирное время, и в экстренных ситуациях вооруженного конфликта, техногенных или природных катастроф либо в связи с отсутствием средств для сохранения, консервации или восстановления объектов.

Третий параграф - «Проблемы складывания и интерпретации понятия “памятник истории и культуры”» - посвящен историографическому анализу важнейшей категории культурного наследия - памятнику. Зарождение и развитие этого понятия дается в исторической ретроспективе и охватывает весь сложный и противоречивый процесс, начало которому было положено в России в XVIII в., когда под влиянием европейской науки, коллекционирования предметов древности, расширения границ окружающего мира, человек ощутил потребность черпать из бесконечного предметного мира вещественные доказательства своего культурно-исторического опыта.

Автор пришла к заключению, что теория памятниковедения все больше абстрагируется от простого перечисления внешних черт памятника как единичного объекта материального мира культуры, вещественных свидетельств древней истории, представлявших интерес и подлежавших сохранению, к обобщающим понятиям для обозначения этих предметов - «памятники древности», «памятники старины» в XIX в., «памятник истории и культуры» в ХХ в. С 1990-х гг., памятник стали рассматривать как часть культурного наследия, в неразрывной связи друг с другом, с окружающей средой, в их пространственно-временных связях. В рамках культурологического, аксиологического, феноменологического, биосферного, семиотического и др. подходов происходит переход к выяснению природы памятника как самостоятельной гносеологической категории, феномена культуры и цивилизации, в определении которого большое место занимает меняющаяся во времени и пространстве интерпретация памятника.

В четвертом параграфе - «Культурный ландшафт в зеркале историографии» - выясняется современное толкование термина «культурный ландшафт», который впервые появился в научных профессора Карла Зауэра и школы культурной географии Беркли (США) в 1920--1930-х гг. Вплоть до 1960-х гг. культурные и природные ландшафты рассматривались как отдельные составляющие целого, когда П. Вагнер и М. Майкселл охарактеризовали культурный ландшафт как конкретный характерный продукт взаимодействия между данным человеческим обществом, объединенным некими культурными предпочтениями и потенциалами, и определенным набором природных обстоятельств. Однако, ни это новое определение культурного ландшафта, ни принципиально важная методологическая установка Конвенции 1972 г. на рассмотрение культурного наследия в неразрывной связи с естественной средой и местом своего происхождения, ни выделение в дальнейшем культурного ландшафта в самостоятельную категорию наследия, ни все те серьезные изменения, которые произошли в понимании термина «культурный ландшафт» в связи с практическими нуждами внесения культурных ландшафтов в Список Всемирного наследия, к сожалению, почти не затронули академическую науку. Даже в работах школы культурной географии, проявлявшей наибольшую активность в исследовании культурного ландшафта, последний понимался не как сугубо природное явление, а как некий «визуальный ландшафт», «видимый результат человеческой деятельности на земле».

Значительно дальше в изучении культурного ландшафта продвинулись российские ученые. Л.С. Бергом стал основоположником отечественного ландшафтоведения, оформившегося в 1950-х гг. с самостоятельную науку. Развиваясь в рамках марксистской философии и методологии, советская географическая наука трактовала взаимоотношения человеческого общества и природы как непрерывную бескомпромиссную борьбу, в результате которой природа должна быть преобразована и покорена на благо общества. Такой подход определил и характеристику культурного ландшафта как целенаправленно преобразованного человеком, и ученые полагали, что в послевоенное время мы вступали в эпоху создания преобразованных культурных ландшафтов.

Уделив особое внимание анализу современной отечественной историографической традиции, автор охарактеризовала геоэкологическую концепцию культурного ландшафта (Ф.Н. Милькова и др.); поляризованного ландшафта (Б.Б. Родомана); ландшафтно-исторический (В.А. Низовцева); этнолого-географический (В.Л. Каганского, В.Н. Калуцкова); информационно-аксиологический подходы (Ю.А. Веденина, М.Е. Кулешовой, Р.Ф. Туровского). Выяснить же роль и значение ландшафта как части наследия с учетом механизмов сохранения и передачи культурного наследия от поколения к поколению, по мнению автора, возможно только в рамках информационно-аксиологического подхода., позволяющего рассматривать теорию ландшафта как развитие концепции В. Вернадского о ноосфере, как системе материальных и духовных ценностей, обладающих высокой степенью экологической, исторической и культурологической информативности.

В пятом параграфе - «Современные отечественные и западные концепции культурного наследия» - основное внимание было уделено тем из них, которые, на взгляд автора, перспективны с точки зрения их использования в практике памятникоохранительной деятельности. Наиболее разработанной в западной историографии является теория коммодификации (товаризации) наследия (К. Уолш, П. Фоулер, П. Ларкхэм, Г. Эшворт, Р. Самуэлом и др.). Она раскрывает суть процесса превращения культурных или исторических ресурсов с помощью маркетинга в продукт или товар для удовлетворения определенных нужд потребителя. Причем, из одинакового сырья путем интерпретаций можно создавать множество продуктов или товаров наследия для абсолютно различных сегментов рынка. В ходе выбора приоритетный интерес вызывают те объекты наследия, которые в наибольшей степени соответствуют господствующей идеологии и системе ценностей. Какие-то объекты наследия остаются в тени, а другие - «ревитализируются», становятся частью современной жизни, элементами региональной и национальной самоидентификации, вводятся в экономический и социальный оборот, используются в системе образования. Отсюда и определение наследия как физических культурных ресурсов (археологические и исторические территории и объекты), которые получили общественное признание за сложившуюся вокруг них ценную с исторической точки зрения и ностальгическую атмосферу и которые были подтверждены определенными групповыми, национальными или наднациональными идентичностями и политическими идеологиями.

В основе разрабатываемой сотрудниками (Ю.А. Веденин, П.В. Боярский, М.Е. Кулешова, Ю.Л. Мазуров, П.М. Шульгин и др.) Института культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева концепции лежит представление о наследии как фундаментальной категории, обуславливающей возможность формирования самобытного устойчивого и разнообразного культурно-ландшафтного пространства. При таком подходе основным объектом охраны и использования становятся территории - со всем многообразием включенных в нее историко-культурных и природных памятников, ансамблей, ландшафтов, а также сохранившимися до наших дней традиционными формами социокультурной и хозяйственной деятельности. Наследие рассматривается как системное образование, где отдельные объекты не могут быть сохранены вне связи друг с другом и вне окружающей среды, что несовместимо с представлением о культурном наследии лишь как о «продукте потребления».

Для развития как отечественных, так и зарубежных концепций культурного наследия точкой преткновения является отсутствие признаваемого, по крайней мере, большинством ученых и практиков памятникоохранительной деятельности, обобщающего определения культурного наследия. Выясняя сущность концепта «культурное наследие», автор провела его анализ в сопряжении с пограничным терминологическим рядом - «культура», «культурные ценности», «культурная собственность», «всеобщее наследие человечества», «невозобновимые ресурсы».

В современном информационном обществе культурное наследие рассматривается в неразрывной связи с понятием «информация», когда под наследием понимается форма закрепления и передачи совокупного духовного опыта человечества. В связи с появлением нового вида культурного наследия - виртуального, в диссертации показаны специфические законы существования культурного наследия в информационном пространстве, подчеркнуто, что с появлением электронной символической среды социальное влияние традиционных институтов культуры перераспределяется между реальной и виртуальной сферами. Феномен данного явления и долгосрочные его последствия полностью еще не осознаны.

Во второй главе - «Развитие и совершенствование российской системы охраны культурного наследия» - показано, как на разных этапах становления и развития отечественной системы охраны культурного наследия формировались отечественные культуросберегающие традиции.

В первом параграфе - «Зарождение традиций охраны памятников древности в России XVIII в.» - подчеркивается, что с нарастанием элементов светской культуры в эпоху петровских преобразований происходил отход от сакрализованного и утилитарного подхода к осознанию научного, эстетического и мемориального значения различных объектов старины. Петром I были подписаны первые государственные указы и проведены первые мероприятия по выявлению, изучению, сохранению и использованию российских древностей, которые стимулировали рост общественного и научного внимания к поставленным задачам.

В XVIII в. возникла сама российская историческая наука, без которой невозможена памятникоохранительная деятельность. В ходе организованных Академией наук географических экспедиций появились описания археологических и архитектурных достопримечательностей целых районов страны - Поволжья, Сибири и Урала, Северного Кавказа и Закавказья, юга России; начато проведение анкетных опросов местных властей о наличии на территории тех или иных административных единиц разного рода развалин, курганов.

В этот период зародились государственное и общественное направления в охране культурного наследия. Создавались первые государственные музеи, развивалось частное коллекционирование, которое преследовало научные, просветительские, эстетические цели. Тем самым были заложенны традиции прежде всего государственной охраны памятников, получившие свое развитие в дальнейшем. Но разовые государственные указы, выходившие чаще всего по поводу конкретных памятников, не сформировали еще государственной политики в этом вопросе.

Круг образованных людей, занятых охраной памятников, как во власти, так и в обществе, был крайне узок. Для второй половины XVIII в. было характерно затухание интереса к отечественным памятникам старины под влиянием излишней европеизации культуры, что привело к всеобщему увлечению знати античностью и западноевропейским искусством. Памятники русской культуры не воспринимались как имеющие историческую и художественную ценность.

В целом законодательство XVIII в. не запрещало и не ограничивало разрушение памятников, особенно находящихся на частновладельческих землях.

Во втором параграфе - «Формирование и развитие государственной системы и общественного движения по охране памятников истории и культуры в XIX в. - начале ХХ в. » - отмечается, что отсчет нового этапа памятникоохранительной деятельности ведется с министерской реформы Александра I, когда впервые вопросы, связанные с охраной памятников, были поручены конкретному ведомству - Министерству внутренних дел, при котором создавались специальные учреждения. К разным направлениям этой работы были привлечены Министерство народного просвещения, Академия наук, Академия художеств, технико-строительные комитеты при хозяйственном управлении Синода, Военного департамента, а также другие учреждения и ведомства. Однако охрана памятников не являлась их прямой обязанностью, а количество организаций сказывалось на смешении и раздробленности полномочий, отсутствии координации при принятии решений.

В 1859 г. при Министерстве императорского двора была создана Императорская Археологическая комиссия, которая стала первым опытом создания государственного органа по охране памятников в России, в ведении которого находились исключительное право выдачи разрешений, проведение и надзор за археологическими раскопками на государственных и общественных землях, реставрация монументальных памятников, сосредоточение информации о численности, состоянии, видах и ценностных характеристиках имеющихся в Российской империи памятников.

Рассматриваемый период, особенно вторая половина XIX - начало ХХ вв., стало временем расцвета общественного движения по охране памятников и становления общественных традиций и форм их охраны. Они были заложены как столичными, так и провинциальными научными обществами, отдельными частными инициативами и целым рядом научных краеведческих организаций (губернскими, областными, церковными статистическими комитетами, губернскими учеными архивными комиссиями), которые объединили усилия государства и общества по спасению культурного наследия. Предлагая наиболее обдуманные, взвешенные, с учетом российских реалий и лучших западных образцов, программы и проекты, общественные объединения заняли передовые позиции в разработке основополагающих проблем охраны памятников.

Развитие общественной инициативы и общественного движения по охране памятников в России объясняется ростом фундаментальных исследований по истории России, научного и образовательного потенциала населения; началом формирования гражданского общества, особенно слоя интеллигенции, нацеленной на идеи общественного служения, духовного развития, нравственного отношения к окружающему миру; преодолением избыточного европоцентризма в культуре и общественном сознании.

Исследование показало, что, несмотря на энтузиазм, подвижничество, профессионализм деятелей общественных памятникоохранительных организаций, по-прежнему в центре деятельности по охране памятников находилось государство, без которого было невозможно как финансовое обеспечение, так и реализация законодательства, регулирующего отношения в сфере охраны памятников истории и культуры.

В работе выявлен целый комплекс проблем в развитии государственного и общественного памятникоохранительного движения. Главной из них являлось то, что, несмотря на усилия различных субъектов охраны, так и не было принято специального закона по охране памятников, хотя проекты такого законодательства обсуждались на разных уровнях многократно, а, следовательно, не была до конца оформлена система охраны российского историко-культурного наследия.

В третьем параграфе - «Создание единой государственной системы охраны памятников истории и культуры в Советской России и СССР (1917-40-е гг.)» - автор подчеркнула, что впервые именно в 1918-1921 гг. была создана целостная государственная и общественная система по охране и использованию историко-культурного наследия. Ее основание опиралось на формирующуюся новую законодательную базу. Декреты советской власти провозглашали принцип неприкосновенности памятников как общественной культурной ценности, народного достояния. Благодаря этим декретам, была проведена первая, вне зависимости от формы собственности, регистрация памятников истории и культуры. За счет начавшейся национализации было устранено одно из главных противоречий дореволюционного периода - между правом частного владельца свободно распоряжаться своей собственностью (памятником) и необходимостью сохранять эту собственность как национальное достояние.

Новый импульс получило общественное движение по охране памятников, которое вылилось в «золотое десятилетие краеведения» 1920-х гг. Произошло расширение социальной базы памятникоохранительных обществ за счет вовлечения в них коллективов и отдельных представителей рабочих, крестьян, учащейся молодежи; продолжалось углубление местных историографических и исторических традиций охраны памятников истории и культуры; появились новые виды и формы охраны памятников (шефство предприятий и коллективов над памятниками войны и труда, музей трудовой славы и истории предприятий и др.).

Вместе с тем, формирование новой системы охраны и использования памятников истории и культуры, происходило в условиях господства коммунистической идеологии, опиравшейся на теорию существования двух культур в антагонистических обществах - угнетателей и угнетенных, что обусловило дуализм и зигзаги в культурной политике большевиков на всем протяжении существования советского строя в СССР. Если вначале советской властью были восприняты традиции диалога государства с обществом по вопросу охраны отечественного культурного наследия, то затем этот диалог был не просто нарушен, а с разгоном общественных памятникоохранительных организаций и репрессиями против их активистов была уничтожена сама его возможность. Государственная система охраны памятников сделалась единственной. Если на начальном этапе зарождения отечественной памятникоохранительной традиции такое положение было обусловлено отсутствием общественных сил, способных принять участие в деле охраны памятников, то на данном этапе это объяснялось тоталитарным характером установившейся государственной власти.

Годы Великой Отечественной войны также продемонстрировали достоинства и недостатки господства исключительно государственной системы охраны памятников. Эвакуации и реэвакуации музейных и архивных фондов в таких масштабах явна не была бы возможна без главенства государственных органов, но в условиях военного времени эта задача не входила в число приоритетных. Это обстоятельство, несмотря на подвижническую деятельность многих музейных, архивных, библиотечных работников, привело к невосполнимым потерям, прежде всего движимого культурного наследия, которых при других условиях можно было сократить.

В четвертом параграфе - «Совершенствование советской памятникоохранительной системы в конце 40-х - 80-х гг. XX в.» - уделяется внимание послевоенному восстановлению и последующему переустройству организационной системы охраны и защиты культурного наследия в СССР, которое, как и раньше, не было однозначным. Огромным провалом советской памятникоохранительной системы стали годы правления Н.С. Хрущева, когда вновь проявилось небрежное отношение к историческому прошлому, выражавшееся в неоправданном сносе и разрушении архитектурных и археологических памятников в ходе новостроек, наступлении очередного витка сноса и закрытия культовых зданий, многие из которых являлись памятниками архитектуры. Были урезаны ассигнования на памятникоохранительные и реставрационные мероприятия. Значительно сократился сам список памятников, стоящих под государственной охраной.

К числу значимых положительных факторов послевоенного периода, повлиявших на улучшение охраны памятников, можно отнести появление первых в истории нашей страны общегосударственных законодательных актов о защите культурного наследия - Закона СССР 1976 г. и Закона РСФСР 1978 г. «Об охране и использовании памятников истории и культуры»; вхождение Советского Союза в международную систему охраны культурного наследия; рост общественных инициатив и возрождение в 1960-е гг. общественных форм содействия государственным органам охраны памятников; формирование региональной памятникоохранительной системы, базировавшейся на прочном союзе с местными отделениями Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, поисковым движением, студенческими реставрационными отрядами и другими общественными организациями; значительный прорыв в теории и методике памятниковедения, реставрационной практике, выявлении и учете памятников, музейном деле. В частности, появились новые виды музеев, которые перестали быть хранилищами только движимых объектов наследия - историко-архитектурные музеи-заповедники, музеи народного зодчества под открытым небом. Возникли народные музеи, созданные по инициативе предприятий и общественных объединений. Некоторые из нововведений не имели аналогов в мировой практике, так, впервые именно в СССР в 1949 г. было введен в научный оборот новый объект охраны - исторический город.

В результате отечественные памятникоохранительные традиции обогатились целым рядом новых характеристик, прежде всего, было положено начало формирования традиций международного сотрудничества в деле охраны культурного наследия и интеграции отечественной системы в мировую. Расширение международного сотрудничества в этой области шло медленно, хотя и неуклонно. Сказывалась закрытость советской политической системы, и многие другие факторы, в том числе некоторые различия в теоретических и научно-практических подходах к охране культурного наследия. Но было и то, что делало это сближение возможным. Мировая система охраны культурного наследия возлагала главную ответственность за сохранение национального культурного наследия и тех его объектов, которые вошли в состав Всемирного культурного наследия, на государство, что совпадало с российскими традициями охраны культурного наследия.

В пятом параграфе - «Проблемы сохранения материального культурного наследия Российской Федерации на современном этапе» - автор доказала, что, обладая колоссальным материальным культурным наследием, Российская Федерация не в состоянии обеспечить своим движимым и недвижимым памятникам истории и культуры надлежащую охрану и использование.

Система охраны национального культурного наследия переживает очередной период слома. Однако если в советский период он был вызван во многом идеологическими установками советской власти, то сейчас главная причина кроется в агрессивном натиске на культурное наследие рыночных, товарно-денежных отношений. И, как нередко бывает в периоды кризиса, наиболее ярко выявляются основные парадоксы в развитии отечественной концепции культурного наследия. Проблема заключается в том, что современный бизнес не стремится вкладывать средства в сохранение и использование наследия, не обеспечивает себе тем самым длительную и устойчивую прибыль через развитие туризма, гостиничного и другого бизнеса, связанного с процветанием памятникоохранительной деятельности. В нестабильных условиях российской действительности предпочтение отдается сиюминутной выгоде.

Существует противоречие между вхождением России в международную систему сохранения и защиты Всемирного культурного наследия и значительным несоответствием российских реалий принципам и методам международной науки, требованиям международных доктрин охраны культурного наследия. Прежде всего, это касается концепции подлинности, которая заменяется новоделом или «оригинальной» архитектурной деятельностью, для которой не существует строгих рамках научных принципов и теории подлинности.

Полноценная охрана культурного наследия невозможна в условиях отсутствия единых государственных стандартов и приоритетов в области охраны культурного наследия в центре и на местах, четко разработанной государственной концепции охраны культурного наследия, неоправданной реорганизации органов охраны памятников истории и культуры, их кадровой чехарды, параллелизме некоторых функций, остаточного принципа финансирования и внимания к духовным и культурным запросам общества и прочей неустроенности.

Те изменения, которые произошли в общественном движении по охране памятников: рост числа таких организаций; их освобождение от прямого идеологического и административного контроля; появление новых форм и методов работы, например, доверительного управления наследием со стороны граждан и юридических лиц, заинтересованных в сохранении и пропаганде культурного наследия, отнюдь, не превратили общественные организации по охране культурного наследия из оппозиционеров государственной политики в этом вопросе в единомышленников.

Не способствует охране памятников перераспределение полномочий в их охране в пользу субъектов федерации и органов самоуправления. Как показал опыт 1990-х гг., судьба памятников истории и культуры на местах нередко определяется единоличными решениями глав исполнительной власти. Произвол местных российских властей может обуздать только жесткий контроль центра и создание общегосударственного органа охраны и использования культурного наследия.

В шестом параграфе - «Нематериальное культурное наследие: специфика охранной деятельности в современной России» - рассматривается специфика бытования нематериального культурного наследия в нашей стране. Она определяется, в первую очередь, многонациональным составом России, проживанием на ее территории более 150 этносов, принадлежащих к различным языковым группам, религиозным конфессиям, имеющим своеобразный уклад жизнедеятельности. Однако проблемы, связанные с сохранением, использованием и передачей нематериального культурного наследия этих народов России, общие.

Россия до настоящего времени не подписала Конвенцию об охране нематериального культурного наследия 2003 г., что значительно сокращает ее возможности в использовании мирового опыта и материальных средств человеческого сообщества в решении актуальных проблем сохранения нематериального культурного наследия. Вопросы сохранения, использования и передачи нематериального культурного наследия не урегулированы и действующим законодательством России. В нем не определены и не закреплены ни принятый международным сообществом термин «нематериальное культурное наследие», ни уже утвердившиеся в российской научной и практической деятельности понятия «традиционная народная культура» и «фольклор». Законодательство не регулирует авторские права в сфере нематериального культурного наследия. Это, в свою очередь, привело к размыванию содержания предмета охраны.

Реализация же принятой программы «Сохранение нематериального культурного наследия на 2009-2015 годы» наталкивается на весомые трудности как материального, так и духовного порядка. Это, прежде всего, недостаточное финансирование развития народного творчества, минимальное денежное содержание специалистов, недостаточное количество необходимых научных исследований по проблеме, что привело к деградации структур и организаций культуры, в чьи функции входит сохранение и развитие традиционной культуры, а, в конечном итоге, к смещениям в системе ценностных ориентаций общественного сознания в сторону культурных суррогатов, вызвавших деформации в самой структуре социальной жизни. В условиях полного господства массовой поп-культуры, современные средства массовой информации не справляются с поставленной задачей пропаганды традиционных ценностей, образа жизни, быта.

В настоящее время существует серьезный недостаток в национальных кадрах специалистов - фольклористов и этнографов, руководителей фольклорных коллективов по жанрам народного творчества, методистов-организаторов по традиционной народной культуре. Отсутствуют мастерские по производству национальных музыкальных инструментов, национальных костюмов, утеряны секреты многих народных промыслов. Сложной проблемой для профессиональных художественных коллективов является организация гастрольно-концертной деятельности по причине удаленности этих территорий и неразвитости коммуникационной инфраструктуры. Национальные творческие коллективы испытывают недостаток в репертуаре из-за отсутствия средств на фольклорные экспедиции и сложности доступа к музыкальных записям прошлых лет. Уход из жизни непосредственных носителей традиционной культуры в условиях отсутствия изучения образцов народного искусства может повлечь за собой безвозвратные потери некоторых видов традиционного народного искусства. В Российской Федерации отсутствует перечень объектов нематериального культурного наследия, который бы позволил вырабатывать комплексные меры по их сохранению и развитию.

Решение этих многочисленных, сложных проблем требует комплексных, инновационных решений, широкого использования российского и мирового исторического опыта.

В третьей главе - «Региональные особенности формирования, сохранения и использования культурного наследия Волгоградской области» - проведен анализ регионального наследия, выявлена его структура и специфические особенности, что позволило приблизиться к пониманию истоков и характера регионального культуротворчества, раскрыть феномен этого «места», его самобытность и своеобразие, без чего невозможно верно осуществлять выбор путей охраны культурного наследия региона.

В первом параграфе - «Формирование и развитие культурного наследия Волгоградской области. Археологическое наследие» - выявлены этапы формирования системы охраны, изучения и использования археологического наследия Волгоградской области. 1 этап (конец XVIII-1880-е гг. XIX в.) - первые описания археологических памятников на территории современной Волгоградской области и их научные раскопки. 2 этап (конец 1880-х гг. - 1919 г.) - формирование специализированных региональных историко-краеведческих обществ, среди прочего ставивших своей задачей изучение археологического наследия (Саратовской ученой архивной комиссии (1886) и Петровского общества исследователей Астраханского края (1874)). 3 этап (1921-1930-е гг.) - первые попытки формирования самостоятельной царицынской (сталинградской) археологии и начало становления советской региональной системы охраны археологического наследия, разрушенной в 1930-е гг. 4 этап (1950-е - начало 1990-х гг.) - формирование самостоятельной волгоградской археологической школы, «археологический бум» 1950-х - 1970-х гг. в связи с новостройками на территории области, деятельность региональных государственных и общественных организаций по охране археологического наследия Волгоградской области. 5 этап (1990-е - по настоящее время) - формирование региональной системы охраны, изучения и использования археологического наследия Волгоградской области в новых общественно-политических, социально-экономических условиях. Изучение археологического наследия Волгоградской области, которое отражает историю Нижневолжского и Волго-Донского регионов от стоянок эпохи среднего палеолита до позднего средневековья, позволило выявить одну из важнейших региональных особенностей культурного наследия - абсолютное преобладание в нем памятников археологии (по данным топографии на 2010 г. в области выявлено 16200 археологических памятников, в то время, как памятников истории и искусства на учете - 1085). Археологическое наследие Волгоградской области представлено всеми видами археологических памятников: поселенческими (стоянками, селищами, городищами, антропогенными пещерами, остатками оборонительных сооружений и судоходных каналов, культурным слоем исторических поселений и пр.); погребальными (курганными и грунтовыми могильниками, некрополями и пр.) ритуально-культовыми (святилищами, культовыми пещерами и пр.); кладами (монетными, вещевыми, жертвенными комплексами и др.); одиночными находками артефактов. Но исторические особенности региона, а также высокая стоимость археологических разведок и раскопок поселенческих памятников привели к тому, что абсолютное большинство известных нам объектов археологического наследия представлено курганными погребениями. Территория Волгоградской области входила в ареалы обитания многих известных археологических культур и древних народов. Для многих из них эта территория стала местом формирования их культуры, исторической родиной (например, для полтавкинской, волго-донской археологических культур и др.).

Выявлен круг наиболее значимых проблем, связанных с выявлением, постановкой на учет и охраной памятников археологии на территории Волгоградской области: борьба с распространением кладоискательства и «черной» археологии, возрастание антропогенных нагрузок на почву и сопровождающие их неблагоприятные экологические факторы, приватизация земельных участков без предварительного археологического обследования, отсутствие музеефикации объектов археологического наследия, слабая их включенность в туристические маршруты.

Во втором параграфе - «Историко-архитектурное наследие. Исторические населенные места Волгоградской области» - раскрыты особенности историко-архитектурного наследия Волгоградской области. Черты дореволюционного историко-архитектурного наследия были определены, по мнению автора, рядом обстоятельств: катаклизмами региональной истории, богатой военными столкновениями; народными движениями, приводившими к масштабным разрушениям; долгое время сохранявшимся провинциальным характером местной жизни (статус крупнейших поселений региона не превосходил уездного или окружного уровня). Возраст архитектурного наследия не превышает конца XVII-XVIII вв.; представлен отдельными, в основном, культовыми памятниками, ансамблями исторической застройки центров Камышина, Дубовки, Ленинска, Урюпинска и ряда др., образцами традиционной архитектуры разных народов, проживавших на этой территории. Большая часть этих памятников отнесена к памятникам регионального значения. Статус памятников федерального значения присвоен военно-фортификационным сооружениям на месте строительства соединительных каналов рек Волги и Дона (90-е гг. XVIII в.) у ж.д. станции Петров Вал в Камышинском районе и архитектурному комплексу застройки бывшей немецкой колонии Сарепта (конец XVIII-XIX вв.) на южной окраине современного Волгограда.

Историко-архитектурное наследие советской эпохи более разнообразно и сохранно. Большая его часть сосредоточена в областном центре - Царицыне-Сталинграде-Волгограде, что связанно с неуклонным ростом его социально-экономического потенциала, приобретением им особого политико-идеологического статуса - города-героя, носящего имя Сталина, символа побед в Гражданской и Великой Отечественной войнах. Все это, а так же исторически сложившаяся специфика организации территории города - линейная, способствовало воплощению здесь авангардных архитектурных проектов своего времени. Он стал одним из образцов застройки индустриальных социалистических городов 1930-х гг.; а всемирно-историческое значение Сталинградской битвы превратили его в город-монумент, символ Победы советского народа, что отразилось в облике послевоенного Сталинграда-Волгограда.

Раскрывая современные региональные проблемы охраны историко-архитектурного наследия Волгоградской области, автор пришла к выводу, что архитектурное наследие региона, несмотря на его разнообразие (культовые памятники разных народов, традиционное жилье различных этнических групп, шедевры зодчества ХIX-XX вв.), находится в критическом состоянии. Оно определено недостаточным бюджетным финансированием работ, связанных с сохранением и защитой памятников архитектурного наследия, в частности паспортизации памятников; слабостью профессиональной реставрационной базы в регионе; отсутствием соответствующих требованиям времени нормативно-правовых документов; инертностью и некомпетентностью заинтересованных в решении этой проблемы государственных и общественных организаций; исключением из списка исторических поселений Российской Федерации в 2010 г. 17 исторических поселений Волгоградской области, прежде всего областного центра.

В третьем параграфе - «Художественное наследие в структуре культурного наследия региона» - на материалах музейных коллекций изобразительного искусства выделяются особенности художественного наследия Волгоградской области.

В диссертации показано, что художественная жизнь современного Волгограда и история его музейных художественных коллекций изобилует большими перерывами в своем развитии; их роль в культурном пространстве региона в разные годы была неравноценной. Автор подчеркивает позднее формирование устойчивых традиций в этой области культурной жизни и культурного наследия, объясняя это отдаленностью региона от культурных центров России; поздним появлением здесь профессионального художественного образования; слабостью меценатских благотворительных традиций среди местного купечества и промышленной буржуазии; неразвитостью частного коллекционирования; масштабами разрушений ХХ в., требующими восстановления и реконструкции, прежде всего, промышленного потенциала региона. Город дважды полностью лишался своих собраний изобразительного искусства в годы Гражданской и Великой Отечественной войн. Современное собрание Волгоградского музея изобразительных искусств начало формироваться с 1960 г. и в настоящее время обладает фондом из более 7 тысяч произведений живописи, графики, скульптуры, декоративно-прикладного искусства отечественных и зарубежных мастеров XVII- XX вв., коллекциями античного искусства и произведений волгоградских художников.

Особое внимание автор уделила анализу коллекции живописи и графики, а также социокультурной деятельности в крае И.И. Машкова - одного из основоположников русского авангарда начала ХХ в. и признанного советского художника, земляка, чье имя Волгоградский музей изобразительных искусств носит с 2010 г. В 1930-1937 гг. художник проводил грандиозный культурный эксперимент по превращению родной станицы Михайловской Хоперского округа Нижневолжского края в образцовый сельскохозяйственный городок социалистической культуры. Итогом стало создание коллекции художественных полотен, запечатлевших виды станицы Михайловской и ее обитателей, формирование обширного документального фонда и рукописных материалов, включая сочинение И.И. Машкова по истории станицы Михайловской «В своих краях». Изучение его деятельности расширило современные представления о видах социалистической утопии и возможностях ее реализации на практике.

Показана роль частных галерей и возросших численно в 1990-х гг. новых художественных собраний в составе краеведческих музеев области в пополнении и сохранении современного художественного наследия Волгоградской области. Среди них особо отмечается Областная детская художественная галерея, которая стала первым в России государственным музеем для детей.

Основными проблемами сохранения и использования изобразительного художественного наследия Волгоградской области являются: отсутствие в Волгограде и, особенно, в области, существенного слоя людей, имеющих потребность в приобщении к миру прекрасного, художественному осмыслению действительности; недостаточном развитии художественного образования, в том числе и в общеобразовательных учреждениях и учреждениях дополнительного образования; кадровый дефицит искусствоведов и других специальностей, подготовка которых осуществляется за пределами региона; несформированность традиций меценатства; общие для учреждений культуры финансовые трудности; отсутствие у Волгоградского музея изобразительных искусств самостоятельного и должным образом оборудованного здания; небольшое число постоянно действующих образовательных, просветительских программ, лекториев, проводимых на базе музея, что могло бы дать приток постоянных посетителей.

В четвертом параграфе - «Актуализация нематериального культурного наследия на примере Волгоградской области» - автор подчеркнула, что обнаружение образцов и фиксация нематериального культурного наследия уже представляют собой его сохранение. Изучение, а, следовательно, и сохранение фольклора началась на территориях современной Волгоградской области со второй трети XIX в. Первоначальный дореволюционный этап этой деятельности был связан с Донским областным статистическим комитетом и Саратовской ученой архивной комиссией, которые первыми приступили к изучению культуры конфессиональных групп и народов Нижнего Поволжья и Волго-Донского междуречья: говоров, обычаев, обрядов, верований, фольклора, промысловых занятий.

Сохранение образцов народной нематериальной культуры сегодня связанно с деятельностью районных краеведческих музеев, включая такие крупные музейные комплексы, как государственный историко-этнографический и архитектурный музей-заповедник Старая Сарепта, музей народной архитектуры и быта в Иловле; клубов и домов культуры, сохранившихся в отдельных населенных пунктах благодаря беспримерному энтузиазму их сотрудников; этно-национальных центров и народных фольклорных творческих коллективов, органов местного самоуправления Волгоградской области, например, в рамках специализированных программ: «Исследование истории межнациональных отношений на территории Волгоградской области» (1990-1991 гг.), «Этнокультурное исследование донских верховых казаков» (1998 г.), «Исследование этнокультурных особенностей населения Волгоградской области» (2000-2003 гг.). В результате был собран и проанализирован богатейший материал, отражающий этнокультурные особенности и традиции устного народного творчества, включая язык как носитель нематериального культурного наследия, ономастику, ритуалы и праздники, традиционные промыслы и другие виды нематериального культурного наследия донских казаков, русского земледельческого населения, украинцев, поволжских немцев, татар и казахов-букеевцев. При этом автор отмечает, что только исследователи культуры казаков пользуются поддержкой местных органов власти.

Помимо всеобщих проблем сохранения и использования нематериального культурного наследия, связанных во многом с распадом живых традиций передачи народных обычаев, фольклора, навыков промыслового хозяйства, в качестве субъектов которых выступали такие общественные институты как семья, община, трудовой коллектив, существуют и региональных проблемы. При невостребованности научных результатов уже проведенных исследований, происходит замена их мифологизированными в русле современных политических установок или популяризированными образцами национальной культуры (для Волгоградского региона это особенно заметно на примере культуры казачества). Современные демографические процессы изменяют национальную и конфессиональную карту области, поэтому культура некогда многочисленных народов, например немцев Поволжья, перестает быть актуальной из-за отсутствия ее носителей. Слабость на местном уровне кадрового потенциала этнографических, фольклорных исследований привели к существованию огромных информационных лакун в культуре большинства народов Нижнего Поволжья.

Заключение. В заключении подводятся итоги и делаются основные выводы.

Основные публикации

1. Галкова О.В. Проблемы изучения культурного наследия в отечественной историографии XVIII - первой половины XIX в. //Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Серия «Социально-экономические науки и искусство». 2008. № 3 (27). С. 108-111. 0,5 п.л.

2. Галкова О.В. Зарубежная историография культурного ландшафта //Вестник Саратовского социально-экономического университета. 2008. № 2 (21). С. 122-125. 0,7 п.л.

3. Галкова О.В. Культурный ландшафт как часть всемирного наследия (по документам ЮНЕСКО) //Вестник Саратовского социально-экономического университета. 2008. № 4. (23). С. 156-159. 0,5 п.л.

4. Галкова О.В. Культурное наследие: современные подходы и проблемы //Вестник Московского государственного университета культуры и искусства. № 6. Москва, 2008. С. 43-46. 0,75 п.л.

5. Галкова О.В. Памятник культуры: современные подходы к интерпретации //Вестник Московского государственного университета культуры и искусства. 2009. № 2. С. 182-187. 0,5 п.л.

6. Галкова О.В. Взаимодействие природы и общества как методологическая основа целостного подхода к анализу Всемирного наследия //Вопросы культурологии. 2010. № 9. С. 9-14. 0,5 п.л.