Россия на рубеже веков: исторические портреты

Такой взгляд на самодержавие вполне соответствовал властолюбивому и честолюбивому характеру могущественного министра, влиятельное положение которого в период расцвета его карьеры во многом основывалось на личном расположении к нему Александра III. Положение всесильного визиря при неограниченном деспоте вполне его устраивало и, видимо, подпитывало его политические пристрастия. Ситуация начала меняться с восшествием на престол Николая II. Последнему не могли импонировать манеры министра финансов, его настойчивость, некоторое менторство и наставительность тона в разговорах, частое упоминание о воле его отца при решении тех или иных вопросов. Резкость и прямота суждений министра - то, что нравилось Александру, - воспринимались новым императором как развязность и даже наглость. По свидетельству Витте, Николай II "по характеру своему с самого вступления на престол вообще недолюбливал и даже не переносил лиц, представляющих собою определенную личность, то есть лиц твердых в своих мнениях, своих словах и своих действиях" [23]. Далеко не все эти качества в полной мере можно приписать безоговорочно автору этих строк. Действительно представляя собой выдающуюся личность, Витте, как мы видим, не отличался особой целостностью ни идей, ни действий. Об эклектичности, противоречивости, а порой и беспринципности его хорошо сказал К.П.Победоносцев: "Витте умный человек... но он весь составлен из кусочков" [24]. К тому же, вращаясь в среде, где процветали интриги, лицемерие и корысть, он вынужден был принять "правила игры", и надо признать - усвоил их как нельзя лучше. И все же эти оговорки не умаляют достоинств Витте как государственного деятеля сложной переходной эпохи российской истории и как яркой, оригинальной личности. Свидетельства же его о характере Николая и о его отношении к своим министрам совпадают с мнениями многих лиц, близко знавших последнего царя.

Охлаждение к Витте и даже враждебность к нему императорской четы в какой-то мере, видимо, было усугублено его поведением во время серьезной болезни Николая II осенью 1900 года, когда в придворной среде даже возник вопрос о его преемнике. Тогда Витте высказался за брата царя - Михаила, чем кровно обидел императрицу, в пользу которой были расположены некоторые сановники. К тому же рост его влияния серьезно обеспокоил царское окружение. Зять императора великий князь Александр Михайлович внушал своему августейшему шурину, что Витте "обезличивает не только другие министерства, но и само самодержавие" [25]. Сыграли свою роль и усилия Плеве, всеми способами пытавшегося скомпрометировать своего соперника. Он посылал Николаю перлюстрированные письма, в которых так или иначе фигурировала фамилия министра финансов. В одном из них, найденном в бумагах Плеве после его смерти, сообщалось, что Витте состоит в тесном общении с русскими и заграничными революционными кругами и чуть ли не руководит ими. В другом выражалось удивление тем, что правительство, зная о враждебном отношении первого министра к царю, о его близости к заведомым врагам существующего государственного строя, "терпит такое безобразие" [26]. На обоих письмах имелись пометы императора, свидетельствовавшие о том, что он ознакомился с их содержанием.

Все это наряду с нараставшими расхождениями по ряду важных аспектов внутренней и внешней политики, особенно по поводу дальневосточных дел, русско-японских отношений, а также в связи с установившейся в правых кругах репутацией "красного", "социалиста", "опасного масона" привело в августе 1903 года к отставке Витте с поста министра финансов. Учитывая, однако, его высокую международную репутацию, необходимость иметь под рукой компетентного советника по сложнейшим проблемам, Николай II обставил свое решение внешне вполне благопристойно: Витте получил крупное единовременное вознаграждение (около 400 тысяч рублей) и был назначен председателем Комитета министров. Должность эта была почетная, но фактически маловлиятельная, так как Комитет занимался в основном мелкими текущими делами.

Оказавшийся не у дел министр, еще недавно считавший себя едва ли не вершителем судеб России, крайне тяжело переживал опалу. Однако он не захотел вернуться в мир бизнеса, хотя без особого труда мог получить руководящее кресло в совете или правлении какого-либо предприятия или банка. Прерогативы власти, вероятно, теперь ценились им выше материальных благ. Если верить А.А.Лопухину, бывшему в то время директором департамента полиции, то Витте в разговоре с ним намекал даже на возможность устранения Николая II, рассчитывая вновь войти в фавор с воцарением Михаила, с которым был в хороших отношениях [27]. После убийства эсерами 15 июля 1904 года В.К.Плеве он, по свидетельству современников, предпринимал энергичные попытки возглавить МВД. Вместе с тем им уже в это время высказывалась мысль, что для наведения порядка в империи необходимо объединение министров в форме кабинета во главе с премьером, которым, конечно, Витте видел себя. Планам его тогда не дано было свершиться. Но в процессе нарастания революционных событий и во время самой революции ему не раз предоставлялась возможность оказать влияние на их ход, а фактически и на судьбы страны.

Осенью 1904 года процесс нарастания революционной ситуации вступил в новую фазу, захватив широчайшие, слои российского общества. После массовых крестьянских выступлений 1902 года, волны всеобщих забастовок, прокатившейся по югу страны летом 1903 года, оппозиционные настроения, усугубленные рядом чувствительных поражений России в начавшейся в 1904 году русско-японской войне, охватили и высшие классы общества. Состоявшийся 6 - 8 ноября съезд земских деятелей высказался за введение представительных учреждений и установление в стране буржуазно-демократических свобод. "Союз освобождения" - возникшая на рубеже 1903 - 1904 годов нелегальная либеральная организация - принял обращение о проведении с 20 ноября так называемой "банкетной кампании", в ходе которой участникам предлагалось принимать решения с пожеланиями буржуазно-либеральных преобразований. В 34 городах России состоялось более 120 собраний и митингов, в которых приняло участие около 50 тысяч человек, открыто высказавшихся против неограниченного самодержавного режима.

В таких условиях царизм помимо ужесточения репрессий попытался сбить волну недовольства, став на путь лавирования. В ноябре - декабре 1904 года в правящих сферах обсуждалась всеподданнейшая записка князя П.Д.Святополк-Мирского, нового министра внутренних дел, имевшего в общественных кругах репутацию либерального бюрократа. Само назначение его на этот пост, по словам Витте, представляло собой флаг, который правительство выкинуло в знак примирения с обществом. Основной упор в записке был сделан на анализе сложившейся ситуации, на доказательстве невозможности сохранения в неизменном виде политического режима. В качестве одной из важнейших мер выхода из кризиса предлагалось допустить участие выборных представителей в работе Государственного совета. Царь созвал специальное совещание сановников, на которое был приглашен и Витте.

Последний, стремясь поднять свой пошатнувшийся престиж, проявил необычайную политическую активность. В либеральных кругах, где разделялись реформаторские идеи, он всячески подчеркивал свою близость к Мирскому, представляя его своим ставленником. По свидетельству В.Н.Коковцова, он "везде и всюду противопоставлял его покойному Плеве как образец просвещенности, государственного ума и той новой складки представителя власти, которая должна сменить ушедший со сцены тип полицейского администратора, чуждого понимания необходимости примирить власть с обществом и приготовить переход к новым приемам управления [28]. Одновременно, пытаясь поднять свои акции и у трона, он выступал убежденным противником любого представительства. Эта двойственность и непоследовательность наглядно проявлялись и в ходе обсуждения записки. В целом он вроде бы и поддержал министра внутренних дел, солидаризовавшись с ним в его оценке кризисной ситуации. Но по вопросу о приглашении выборных представителей общественности в Государственный совет, за что, кстати, высказались большинство участников совещания, он заявил, что, с одной стороны, такая мера, видимо, нужна, но при этом, с другой стороны, необходимо иметь в виду, что она не может не поколебать существующий государственный строй [29].

Император, согласившись с мнением большинства, подготовку проекта указа о предполагавшихся реформах поручил Витте, рассчитывая с его помощью выйти с наименьшими потерями из сложившейся ситуации. Проект был составлен и послан царю. В его преамбуле от имени верховной власти провозглашалось: "Когда потребность той или другой перемены оказывается назревшей, то к свершению ее мы считаем необходимым приступить, хотя бы намеченные преобразования вызывали внесение в законодательство существенных изменений". Далее в весьма расплывчатых выражениях содержались обещания постепенно уравнять крестьян в правах с другими сословиями, ввести государственное страхование рабочих, умерить стеснение печати и т.д. Был там и пункт о выборном представительстве, правда, с оговоркой о "непременном сохранении незыблемости самодержавия". Перед подписанием указа состоялась еще одна беседа Николая II с Витте. Царь заявил, что в целом он одобряет проект. Вызывает сомнение лишь пункт о представительстве. И Витте вновь повторил свои опасения, что представительство выборных в Государственном совете может явиться первым шагом к конституции. Неприемлемым является, с его точки зрения, и предложение о созыве Земского собора ввиду полного анахронизма этого института. Его позиция, несомненно, укрепила царя во мнении об опасности и вредности предложений Мирского, который в результате, как отмечал А.А.Лопухин, оказался "опасным потрясателем основ, а Витте спасателем престола" [30].

Сейчас трудно со всей определенностью сказать, было ли это со стороны Витте шагом с целью восстановить свою репутацию в глазах Николая, или таким образом проявились его монархические убеждения. Как бы то ни было, так была упущена еще одна возможность перевести назревавшую революцию в русло реформ. Указ 12 декабря 1904 года, обещавший некоторые преобразования, был опубликован без пункта о представительстве, но с твердым заявлением о "незыблемости основных законов империи". Более того, наряду с указом был опубликован текст правительственного сообщения, в котором всякая мысль о политических реформах и представительных учреждениях объявлялась "чуждой русскому народу, верному исконным основам существующего государственного строя" [31]. Здесь, видимо, уместно отметить, что в свое время Витте обвинял К.П.Победоносцева в провале в начале 80-х годов проекта конституции графа М.Т.Лорис-Меликова, что привело, по его мнению, в конечном итоге к революции [32]. Приведенный эпизод с запиской Мирского и изданием указа свидетельствует, что сам Витте сыграл не менее зловещую роль.

Весьма неприглядным было и поведение Витте в начале января 1905 года, когда ему еще раз предоставилась возможность повлиять на ход событий, приведших к революционному взрыву. Он знал и о готовящемся шествии рабочих к Зимнему дворцу, и о содержании их петиции. Накануне, 8 января, у министра внутренних дел состоялось совещание по этому вопросу, на котором Витте, ссылаясь на отсутствие официального приглашения, не был. Вечером того же дня к нему пришла депутация общественных деятелей и писателей, убеждавших его предпринять какие-либо шаги, чтобы избежать трагедии. В ответ на эту просьбу Витте заявил, что это дело его никак не касается, оно не входит в компетенцию председателя Комитета министров. Зато после 9 января он стал во всем винить правительство, и в первую очередь Святополк-Мирского за его слабость и нераспорядительность. В беседе с В.Н.Коковцовым он заявил, что не имел никакого представления о готовящейся демонстрации, резко осуждал МВД и неоднократно произносил фразу: "Расстреливать безоружных людей, идущих к своему Царю с его портретами и образами, - это просто возмутительно..." [33] Об этом же он поведал и в ряде интервью для западной прессы, утверждая, что если бы он был в то время во главе правительства, то поступил бы просто - поручил бы кому-нибудь принять петицию и предложить рабочим разойтись. Но на такой, казалось бы, простой шаг никто из правящих кругов, в том числе и Витте, не пошел, что является еще одним доводом в пользу предположения о преднамеренном доведении властями событий до кровавой драмы.

Некоторое время после опубликования указа 12 декабря 1904 года Витте, на которого была возложена разработка мер по его реализации, был занят подготовкой законопроектов по обещанной программе реформ. Поручение императора он воспринял как проявление благосклонности монарха к своей персоне. Однако, несмотря на проявленную им активность, ситуация не изменилась. Все законопроекты завязли в бюрократической машине. Более того, наряду с Комитетом министров стал функционировать Совет министров под председательством самого царя, что еще более подчеркивало ограниченность компетенции возглавлявшегося Витте учреждения. И все же даже в условиях разразившейся революции он продолжал оставаться на позициях безусловной поддержки самодержавия. Так, 18 февраля 1905 года по повелению царя им было проведено совещание министров и других высших сановников, на котором обсуждалось создавшееся положение и пути выхода из кризиса. Витте предложил срочно издать манифест, в котором бы четко было заявлено о непричастности царя к происшедшим событиям и о его сожалении по поводу кровопролития, а также указ сенату с дальнейшим развитием основных положений реформ, провозглашенных актом 12 декабря. Однако идея обращения к народу не понравилась Николаю II. По совету Д.Ф.Трепова, петербургского генерал-губернатора, он ограничился принятием специально подобранной депутации от петербургских рабочих и назначением комиссии для выяснения причин их недовольства. витте россия законодательный аграрный

В начале февраля состоялось еще одно совещание министров, на котором вновь встал вопрос о привлечении выборных представителей от общественности к обсуждению законопроектов. Большинство участников вновь высказалось за созыв "народных представителей", в котором они видели единственный выход из "настоящего смутного положения". И вновь Витте выступил с принципиальным возражением, еще и еще раз настаивая на своих доводах о самобытности и исторической миссии российского самодержавия, непригодности для России конституционного строя. Наконец в результате повторного обсуждения этого вопроса 18 февраля Николай II рескриптом на имя министра внутренних дел А.Г.Булыгина поручил последнему составить проект привлечения выборных народных представителей к законосовещательной деятельности [34].

На этот раз Витте пришлось смириться с "царской волей". Вместе с тем у него рождается комплексный план борьбы с разраставшейся революцией. Первым и необходимым условием подавления "смуты" должно было стать прекращение русско-японской войны. 28 февраля 1905 года он пишет Николаю II письмо, в котором доказывает бесперспективность и крайнюю опасность продолжения военных действий. Усугубление военного конфликта, считал он, приведет к значительному ухудшению внутреннего и внешнеполитического положения России - окончательно расстроит финансы и подорвет экономику страны, усугубит бедность населения и увеличит его озлобленность, вызовет враждебные настроения среди зарубежных держателей русских ценных бумаг и как итог - потерю кредита и т.д. Обрисовав в самых мрачных красках перспективу продолжения войны, Витте предлагал немедленно начать мирные переговоры с Японией, пока сохранившийся престиж России позволяет еще надеяться на то, что "мирные условия не будут ужасающими". Если же они окажутся неприемлемыми, несмотря на содействие некоторых великих держав, тогда у народа будут дополнительные стимулы, чтобы встать на защиту царя и своей чести. Прекращение войны позволит к тому же использовать армию для наведения "порядка" в стране. Пока же, "чтобы хотя немного успокоить Россию", он предлагал немедленно реализовать булыгинский рескрипт. "Это письмо, - с экспрессией добавлял он, оговариваясь, что находится в здравом уме и твердой памяти, - не есть письмо растерянного человека, но письмо человека, сознающего положение. Не боязнь водит мою руку, а решимость, решимость сказать вам, что другие, может быть, побоятся сказать". И он призывал царя к действию, так как "при несчастье решимость есть первая ступень к спасению" [35].

Советы Витте получили весомое подтверждение на следующий же день, когда французские банкиры отказались парафировать достигнутое, казалось бы, накануне соглашение о займе. И все же царское предубеждение к нему было столь сильным и стойким, что письмо осталось без ответа. Однако игнорировать отказ Франции от займа Николай не мог, и когда посол в Париже А.И.Нелидов иными словами изложил суть виттевских мыслей, император признал его соображение "весьма дельным".

Однако вплоть до лета 1905 года попытки начать мирные переговоры успеха не имели. Витте, не добившись расположения царя, тем не менее продолжал искать контакты с нужными посредниками и через различные придворные каналы прощупывал настроение монарха и склонял его к переговорам. Наконец посредничество с обоюдного согласия России и Японии взяли на себя США. Встал вопрос о главе русской делегации. Николай II, в душе сознававший свою ответственность за дальневосточную авантюру и помнивший предостережения бывшего министра финансов от развязывания военного конфликта, на предложение министра иностранных дел В.Н.Ламсдорфа назначить на этот пост председателя Комитета министров ответил: "Только не Витте". Однако длительные поиски кандидатов не дали результатов. Опытные дипломаты Н.В.Муравьев и А.И.Нелидов, понимая сложность положения России и тяжесть ответственности, предпочли уклониться от предложения царя "по болезни". Свет словно клином сошелся на человеке, которого царь менее всего желал бы видеть в этой роли. Наконец 29 июня император скрепя сердце вынужден был подписать указ о назначении Витте первым уполномоченным для ведения переговоров.

Витте, не имевший специальной дипломатической подготовки, тем не менее к этому времени обладал огромным опытом и влиянием в сфере внешних сношений России [36]. При нем министерство финансов имело свои представительства почти при всех российских зарубежных посольствах. При министерстве в 1902 году было создано первое в России государственное агентство печати, получившее тогда наименование Торгово-телеграфное (позднее - Петроградское телеграфное агентство - ПТА). Он активно участвовал в формировании внешней политики России на важнейших, узловых ее направлениях. Его глубокое знание ситуации, напористость, воля сыграли немаловажную роль при заключении займов, внешнеторговых договоров. В частности, во многом благодаря именно Витте России удалось заключить достаточно выгодные торговые договоры с ее главным партнером - Германией в 1894 году и особенно в 1904 году, когда ситуация в результате русско-японской войны оказалась для русской стороны крайне тяжелой. В самом возникновении войны, хотя Витте был ее противником и даже лишился в результате противодействия известной "безобразовской клики" своего влиятельного поста, была в какой-то мере доля и его ответственности. Его усилия по завоеванию рынка для российской промышленности на Дальнем Востоке (КВЖД, Русско-Китайский банк и т.п. предприятия) объективно способствовали обострению международных конфликтов в этом регионе.

Резонанс на назначение Витте главой делегации на переговоры, которые должны были состояться в городе Портсмуте (США), был неоднозначен. Если буржуазно-либеральная общественность отнеслась в целом к этому факту положительно, то правые круги не скрывали своего недовольства. За рубежом же выбор царя рассматривался как свидетельство серьезности намерений русской стороны заключить мир.

Компетенция главы делегации формально была достаточно ограничена правительственными инструкциями. На встрече с царем установка была крайне жесткой - ни копейки контрибуции, ни уступки пяди земли. Но Витте сумел все же проявить гибкость и изворотливость, связав проблемы заключения мира с ближайшими и отдаленными перспективами русской внешней политики. Он считал необходимым добиться прочного и долговременного мира на Дальнем Востоке, восстановить добрые отношения с Японией, хотя бы и ценой утраты некоторых позиций России, урегулировать отношения с другими великими державами в Китае. Все это нужно было для того, чтобы "лет на 20 - 25 заняться самими собою" и решительно двинуться по пути реформ, которые должны были восстановить мощь страны [37]. Он рассчитывал при этом и на истощение военных и финансовых ресурсов Японии, и на поддержку мирных инициатив России великими державами, опасавшимися нарушения баланса сил в Европе и на Дальнем Востоке.

Подготовку своей миссии глава делегации начал еще перед отъездом. В Петербурге он имел встречи и беседы с английским, американским и французским послами, стремясь узнать настроения западных держав и заинтересовать их в благоприятном исходе переговоров. Понимая значение общественного мнения, Витте начал кампанию по его завоеванию на свою сторону заявлением корреспонденту американского агентства, в котором говорилось, что Россия не ищет мира любой ценой, что условия, ущемляющие ее престиж великой державы, для нее неприемлемы и что они лишь побудят народ сплотиться в борьбе за будущее страны. Ресурсы же ее неистощимы. Весьма характерна и форма, в которой изложено было это заявление. "Я убежден в том, - без тени "ложной скромности" говорил Витте, - что раз уж я признаю условия Японии неприемлемыми для нашего достоинства, то за мной пойдет вся Россия, и наш народ проявит готовность продолжать войну, хотя бы еще в течение нескольких лет" [38]. Интервью получило широкую огласку и оказало определенное влияние и на общественное мнение, и на претензии японской стороны.

Еще до прибытия в Портсмут Витте встретился с главами правительств и финансовыми кругами Берлина, Парижа и Нью-Йорка, чтобы прозондировать почву в отношении возможности заключения нового международного займа. Стало ясно, что великие державы за заключение мира любой ценой и только на этих условиях готовы были предоставить России необходимые средства. Полученная информация позволила ему окончательно выработать тактику, которой он затем придерживался на переговорах. Заключалась она, по его словам, в следующем: "1) ничем не показывать, что мы желаем мира, вести себя так, чтобы внести впечатление, что если государь согласился на переговоры, то только ввиду общего желания почти всех стран, чтобы война была прекращена; 2) держать себя так, как подобает представителю России, т. е. представителю величайшей империи, у которой приключилась маленькая неприятность; 3) имея в виду громадную роль прессы в Америке, держать себя особливо предупредительно и доступно ко всем ее представителям; 4) чтобы привлечь к себе население в Америке, которое крайне демократично, держать себя с ним совершенно просто, без всякого чванства и совершенно демократично; 5) ввиду значительного влияния евреев, в особенности в Нью-Йорке, и американской прессы вообще не относиться к ним враждебно, что, впрочем, совершенно соответствовало моим взглядам на еврейский вопрос вообще" [39].

Этой программы он придерживался последовательно в течение всего времени переговоров, и она, как он считал, помогла ему в целом благоприятно для России завершить свою миссию. Он часто встречался с представителями прессы, жал руку машинисту поезда, доставившего его из Нью-Йорка в Портсмут, поднимал на руки и целовал чьего-то ребенка и т.д. и т.п. и действительно сумел склонить в свою пользу общественное мнение, хотя все это "актерство" давалось ему с немалым трудом. Позиция его на переговорах была гибка, но в то же время и тверда. В результате долгого и трудного противоборства сторон (конференция проходила с 27 июля по 23 августа) Витте удалось заключить мир на сравнительно благоприятных для России условиях. Первоначально требования японских крайне агрессивных кругов простирались на Квантун, Сахалин, Камчатку, Приморье, не считая 3 миллиардов рублей контрибуции. Затем претензии их стали более умеренными. Японская сторона в качестве условий мира требовала уступку аренды Квантуна и железной дороги Порт-Артур - Харбин, уступку Сахалина, уже занятого японскими войсками, признания Кореи сферой японских интересов, установления в Маньчжурии принципа "открытых дверей", предоставления Японии концессии в российских территориальных водах и уплату контрибуции. Витте принял условия, касающиеся Кореи и Маньчжурии, но отверг уступку Сахалина и контрибуцию. В ходе переговоров, когда они грозили зайти в тупик, царь по настоянию Т.Рузвельта дал согласие на уступку Южного Сахалина. Портсмутский мир был подписан 23 августа. Война закончилась "почти благопристойным", по выражению Витте, миром. Глава делегации получил приветственную телеграмму императора, благодарившего его за умелое и твердое ведение переговоров, приведших к хорошему для России окончанию. Подписанный Портсмутский договор действительно был вершиной дипломатического искусства Витте и крупным успехом царского правительства, дававшим ему возможность в сложное для режима время сосредоточиться на внутренних проблемах.

Закончив свою миссию, Витте на расспросы членов делегации о его дальнейших планах отвечал, что по возвращении в Петербург он намерен подать в отставку и уехать за границу на продолжительное время. Давая такой ответ, он скорее всего лукавил. Еще не покинув США, он уже начал деловые встречи с представителями американского бизнеса, обсуждая возможность участия их в размещении русского займа. Едва же оказавшись в Европе, он с головой погрузился в политику, стремясь восстановить пошатнувшийся престиж России, упрочить ее роль в системе международного сообщества и, конечно, получить кредиты. Всюду его встречали как триумфатора.

Возвращение 15 сентября героя Портсмута в Петербург прошло почти незамеченным. Страна бурлила, и внимание властей и общественности было приковано к завершавшемуся земско-городскому съезду, террористическим актам эсеров и решению социал-демократов бойкотировать булыгинскую совещательную Думу. Председателя Комитета министров встречали лишь несколько сотрудников. Такой прием подействовал на него удручающе. Но волнения оказались напрасными. Вскоре последовало приглашение на царскую яхту "Полярная звезда", где Николай II милостиво принял своего посланца, удостоив его воинских почестей, поблагодарил за успешное выполнение сложного поручения и объявил о возведении его в графское достоинство. Уверив его в своем расположении, император просил председателя Комитета министров продолжать координацию деятельности ведомств, столь необходимую в переживаемый трудный момент.

Воодушевленный царским приемом, новоявленный граф все усилия сосредоточил на борьбе с революцией, входившей с осени 1905 года в полосу своего высшего подъема. Вспыхнувшая со второй половины сентября стачка московских рабочих в течение первых дней октября переросла во всероссийскую политическую забастовку. Бастовали все: рабочие, студенты, врачи, чиновники, артисты... Стачка железнодорожников, почтовиков, связистов парализовала всю жизнь страны. Первой реакцией правительства было ужесточение репрессий. Петербургский генерал-губернатор Д.Ф.Трепов 14 октября отдал знаменитый приказ: "Холостых залпов не давать и патронов не жалеть!" Однако подавить движение оказалось невозможным. В ряде мест стачки начали перерастать в вооруженные выступления.

Размах борьбы насмерть перепугал царя: его яхта "Штандарт" стояла под парами, чтобы в критической ситуации вывести его и семью за границу. Растерявшийся самодержец собирал совещание за совещанием, пытаясь найти выход. В этих условиях Витте 9 октября представляет императору всеподданнейшую записку. "Волнение, охватившее разнообразные слои русского общества, не может быть рассматриваемо как следствие частичных несовершенств государственного и социального устроения, только как результат организованных действий крайних партий, - пишет он, пытаясь раскрыть перед царем скрытые пружины событий. - Корни этого явления, несомненно, лежат глубже... Россия переросла форму существующего строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы" [40]. Обрисовав ситуацию, он убеждает Николая II, что еще возможно мирное разрешение кризиса. Правительство должно взять инициативу в свои руки, заручившись содействием "общественности". Для этого следует пойти на удовлетворение некоторых требований либералов - о свободе печати, союзов, собраний, неприкосновенности личности, создании объединенного министерства с привлечением лиц, пользующихся общественным доверием. Последнее вполне возможно и при сохранении самодержавия - убеждал он царя, забывая о своих недавних, казалось бы, предостережениях. В самых общих чертах излагалась и программа социальных реформ, в значительной мере предусматривавшихся еще дореволюционными указами: нормирование рабочего дня, государственное страхование рабочих, учреждение примирительных камер, продажа через Крестьянский банк казенных земель нуждающимся крестьянам и возможный выкуп крестьянами части помещичьих земель.

В личных беседах с Николаем II 9-10 октября, в присутствии императрицы, Витте более откровенно поделился своими замыслами. Он вновь поставил царя перед выбором - или назначение его, Витте, премьером, предоставив ему подбор министров и осуществление предложенной программы преобразований, или подавление "смуты" силой, для чего необходима военная диктатура. Последняя, по его мнению, в сложившихся условиях невозможна: нет ни достаточного количества войск, ни подходящей кандидатуры. Что касается реформистского пути, то Витте весьма откровенно и цинично объяснил свой план. "Прежде всего, - наставлял он царя, - постарайтесь водворить в лагере противника смуту. Бросьте кость, которая все пасти, на вас устремленные, направит на себя. Тогда обнаружится течение, которое сможет вынести вас на твердый берег" [41]. Расчет был на то, что предложенная им программа вызовет замешательство и раскол в рядах освободительного движения, переход на сторону правительства умеренных либералов.

Еще неделя прошла в колебаниях и метаниях. Последней каплей в чаше сомнений стали заявления великого князя Николая Николаевича и Д.Ф.Трепова, отказавшихся от идеи военной диктатуры и принявшихся уговаривать Николая стать на путь реформ. Наконец Витте было поручено представить развернутую программу действий и проект манифеста. Издание манифеста, которым царь намерен был объявить о своем решении приступить к преобразованиям, кандидат в премьеры считал тактически ошибочным, так как это накладывало на верховную власть определенные обязательства. По его мнению, целесообразно было опубликовать его всеподданнейший доклад-записку с высочайшей резолюцией, что давало некоторый простор для деятельности правительства и могло способствовать постепенности мер по реализации программы. К тому же последняя была весьма умеренной, нарочито расплывчатой. Так, в ней совершенно не упоминалось ни о предоставлении Государственной думе законодательных прав, ни о расширении круга избирателей. "Манифест, - вспоминал впоследствии Витте, - был мне навязан..." Настойчивость царя в его издании в значительной мере объяснялась очередной кампанией правых кругов против Витте, пытавшихся убедить императора в стремлении его стать президентом Российской республики, приписать себе роль преобразователя.

17 октября Николай II подписал манифест, составленный князем А.Д.Оболенским и Н.И.Вуичем под руководством Витте. Документ оказался радикальнее, чем мог предположить главный его автор. "Мои сотрудники по составлению манифеста шли дальше меня", - вспоминал он позднее [42]. Можно предположить, что он сознательно заострял формулировки, чтобы побудить императора отказаться от его опубликования и согласиться на его вариант. Как бы то ни было, манифест возлагал на объединенное правительство во главе с Витте выполнение "непреклонной царской воли" о даровании населению "незыблемых основ гражданской свободы" на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов. Провозглашалось, что никакой закон не может быть принят без одобрения Думы, причем круг избирателей предполагалось значительно расширить.

Условия, при которых Витте стал премьером, действительно были крайне сложные. Налицо была, как отмечал он впоследствии, "полная дезорганизация власти сверху донизу, от центра к периферии, раскаты революции, знаменитые иллюминации помещичьих имений, отсутствие войск для подавления беспорядков, отсутствие денежных средств в казне для ликвидации последствий злополучной японской войны и для ведения необходимой стране и государству финансовой политики". Среди сановников царил "полнейший сумбур", причем многие из них готовы были посягнуть на прерогативы верховной власти, общественные силы "оказались не на высоте своего призвания" [43].

Издание манифеста и обещания преобразований предотвратили немедленное крушение самодержавия. Буржуазия получила возможность начать легальную организацию своих политических партий. У части рабочих и особенно демократической интеллигенции манифест вызвал определенную конституционную эйфорию. Забастовки временно пошли на убыль. Сам инициатор этой тактики впоследствии так оценил свой маневр: "Конечно, теперь я не стал бы рекомендовать того преобразования государственного строя, на котором я настоял 10 лет назад. Тогда надо было спасать положение вещей... Раздавить поднявшиеся и разгулявшиеся буйные силы возможно было или вооруженной рукой и потоками крови, или компромиссом в виде народного представительства. Все равно, рано или поздно, Россия пришла бы к таковому, а тут манифест сыграл роль громоотвода, и образовавшиеся к тому времени партии бросились в рукопашную друг с другом и перегрызлись между собою. Положение было спасено, а тем временем с Дальнего Востока прибыли... воинские части. С их содействием оказалось возможным приступить к тушению пожара, который охватил всю Россию" [44].

Спасая царизм от немедленного краха, Витте начал искусно лавировать, заявив в правительственном сообщении от 20 октября, что провозглашаемые реформы требуют времени, а пока должны действовать старые законы. Прежде всего он начал заигрывать с общественностью, затеяв переговоры о вхождении в состав кабинета октябристско-кадетских деятелей. Одновременно он настоял на уходе из правительства наиболее скомпрометировавших себя министров. В конечном итоге из этого ничего не вышло, но определенный эффект все же был достигнут - у либералов окрепла надежда на возможность сотрудничества с властями. Не погнушался Витте и контактами с Гапоном. С его помощью Гапон, получивший из личных средств премьера 500 рублей, был выдворен за границу и оттуда по указанию главы правительства обратился с воззванием к рабочим, призывая их избегать насильственных действий, требуя пока от правительства выполнения программы, намеченной Манифестом 17 октября, а также немедленного созыва Думы. С целью оживления гапоновских организаций в Петербурге Витте вступил в переговоры с известным гапоновцем Ушаковым [45].

"Реформаторство" кабинета Витте в период наивысшего подъема революции проявилось в частичной политической амнистии, временных правилах о печати, в некотором расширении избирательных прав населения. 3 ноября 1905 года был издан манифест "Об улучшении благосостояния и облегчении положения крестьянского населения" и два указа, целью которых было прекращение захватов и разгромов крестьянами помещичьих имений. Объявлялось о снижении с 1906 года наполовину и о полной отмене с 1907 года крестьянских выкупных платежей. Несколько облегчались условия приобретения земель через Крестьянский банк, который получил право покупки помещичьих имений за собственный счет.

Однако все эти меры не ослабили крестьянского движения. Осенью 1905 года в правительственных и помещичьих кругах появляются проекты частичного отчуждения в пользу крестьян - конечно, за выкуп - некоторой части помещичьих земель, в основном из сдававшихся в аренду. Эту идею подхватил и Витте, поручив главноуправляющему землеустройством и земледелием Н.Н.Кутлеру подготовить соответствующий проект. Такой документ был составлен. Но при его обсуждении, проходившем уже в начале 1906 года, когда налицо был некоторый спад крестьянских выступлений, голос реакционно-помещичьего крыла зазвучал столь мощно, что Витте испугался и сам выступил с критикой проекта и не колеблясь предал коллегу. Кутлер был вынужден подать в отставку. Но маневр Витте не остался неразгаданным, став новым поводом для интенсивных нападок на него со стороны крайне правых.

Вскоре пелена конституционных иллюзий, на некоторое время действительно ослепившая широкие слои российского общества, начала спадать. Вновь поднялась волна стачечного движения, перерастая в ряде мест в вооруженные восстания, наиболее крупное из которых разразилось в Москве. Соответственно разработка и осуществление карательных мер занимают все большее место в деятельности премьера. Совет министров под его председательством разрабатывает стратегию и тактику вооруженного подавления революционных выступлений. Были устранены почти все юридические препятствия для широкого и быстрого применения оружия войсками и полицией. Витте выступил инициатором законопроекта об упрощенном применении военно-полевых судов, выводившем их из-под опеки какого-либо контроля административных органов. Проект, правда, не прошел, так как Совет министров признал, что в условиях военного и чрезвычайного положения военно-полевые суды и так действуют достаточно быстро и надежно. Вместо этого он счел нужным изменить правила действия войск при подавлении вооруженных выступлений, отменив стрельбу в воздух и холостыми патронами. Обосновывая это решение, премьер в докладе царю писал: "Главным основанием деятельности войск должно быть поставлено, что коль скоро они вызваны для усмирения толпы, то действия должны быть решительные и беспощадные по отношению ко всем сопротивляющимся с оружием в руках" [46]. Он потребовал также, чтобы ему было предоставлено право менять в зависимости от складывавшейся политической ситуации дислокацию войск, что было прерогативой монарха и военных. Николай II весьма ревниво отнесся к притязаниям председателя Совета министров, и тому пришлось даже пригрозить уходом в отставку, чтобы добиться этого права.

Вместе с тем Витте принимал и непосредственное участие в руководстве подавлениями очагов вооруженных конфликтов. Так, своевременно оценив нараставшую напряженность в Москве, он еще в начале ноября добился назначения туда генерал-губернатором адмирала Ф.В.Дубасова, зарекомендовавшего себя жестоким карателем крестьянских выступлений. По его же указанию была осуществлена рискованная для правительства переброска гвардейского Семеновского полка в Москву, сыгравшая решающую роль в разгроме вооруженного восстания. Он выступил инициатором посылки карательных экспедиций в Прибалтику, Польшу, на Кавказ, организации "кордона" на границе с Финляндией, чтобы воспрепятствовать ввозу оружия в Россию. По его приказам отправлялись специальные "экзекуционные" поезда по железным дорогам, наводившие ужас на население пристанционных районов. Много усилий было приложено им к возвращению войск с Дальнего Востока. К апрелю 1906 года из Маньчжурии было выведено до 250 тысяч солдат офицеров. А так как в решающие моменты войск все равно не хватало, то он предлагал даже создать черносотенные ополчения, которые должны были оказывать содействие правительству при подавлении главным образом "аграрных беспорядков".

После подавления декабрьских вооруженных восстаний революция постепенно пошла на убыль. Витте, щеголявший во всеподданнейших докладах крутым характером предпринимавшихся мер, 23 декабря доносил царю: "Вообще можно сказать, что революционеры на время везде сломлены. Вероятно, на днях общие забастовки везде кончатся. Остаются остзейские губернии, Кавказ и Сибирская железная дорога. По моему мнению, прежде всего надо разделаться с остзейскими губерниями. Я целым рядом телеграмм поощрял генерал-губернатора действовать решительно. Но там, очевидно, мало войск. Вследствие сего я ему еще вчера ночью телеграфировал, что ввиду слабости наших войск и полиции необходимо с кровожадными мятежниками расправляться самым беспощадным образом" [47]. И каратели не стеснялись в выборе средств.

Несмотря на успешную в целом деятельность Витте по подавлению революции, напряженность между ним и обществом не спадала. Его двойственная политика, вынужденные компромиссы не снискали ему популярности ни среди либералов, ни в правоконсервативных кругах. В дневнике А.В.Богданович уже в записи от 24 ноября 1905 года констатировалось: "Каждый день Витте все больше и больше теряет почву под ногами, никто ему не верит. Пресса всех оттенков его ругает" [48]. Особенно усердствовали черносотенцы, видевшие в нем ниспровергателя основ российского самодержавия, виновника позорного, по их мнению, мира с Японией, наградившие его презрительной кличкой - граф Полусахалинский.

Старая неприязнь к нему Николая II и особенно императрицы вновь переросла во враждебность, внешне до поры до времени маскируемую. В вину ему теперь вменялось и вынужденное согласие царя на публикацию Манифеста 17 октября, и то, что избранная по новому избирательному закону Дума оказалась крайне оппозиционной, а надежды на крестьянский цезаризм себя не оправдали, и вообще поведение, которое ставило монарха в некоторую тень за мощной фигурой премьера.

Не помогло Витте и то, что при обсуждении в феврале - апреле 1906 года положений о реформированном Государственном совете и Думе он выступал за всемерное ограничение полномочий обеих палат, а при подготовке новой редакции Основных законов империи, которые должны были придать самодержавному строю правовой характер и видимость конституции, приложил массу усилий в отстаивании неограниченной власти императора. В это время он заметно проэволюционировал вправо по сравнению с позицией, которую он занимал в октябре 1905 года. Сам форсированный пересмотр этих законов, на котором настаивал премьер, объяснялся стремлением его завершить этот акт до открытия Думы, чтобы последняя не стала чем-то вроде Учредительного собрания и не поставила под сомнение прерогативы верховной власти. По его представлениям, это дало бы возможность России постепенно, на основе консервативной конституции и без парламентаризма внедрить в жизнь начала Манифеста 17 октября.

Позднее он не раз сокрушался, что с манифестом поторопились, что народное представительство себя не оправдало и что Россия оказалась не готова к политической свободе. По его мнению, необходимо было действовать более осмотрительно. Этот путь он в свое время и предлагал царю, посоветовав вместо манифеста опубликовать в виде рескрипта его всеподданнейший доклад. Насколько большое значение придавал он этому документу, свидетельствует тот факт, что в одной из бесед с журналистом А.Румановым он заявил: "Если бы меня спросили, что я хочу, чтобы было написано на моем надгробном памятнике, я сказал бы: "Объяснительная записка Манифеста 17 октября" [49]. Вместе с тем, однако, как человек трезвого ума, он понимал, что самодержавие в прежнем виде сохранить невозможно, что в России для этого уже нет соответствующих условий. "В конце концов, - писал он в своих мемуарах, - я убежден, что Россия сделается конституционным государством de facto, и в ней, как и в других цивилизованных государствах, незыблемо водворятся основы гражданской свободы... Вопрос лишь в том, совершится это спокойно и разумно или вытечет из потоков крови. Как искренний монархист, как верноподданный слуга царствующего дома Романовых, как бывший преданный деятель императора Николая II, к нему в глубине души привязанный и его жалеющий, я молю бога, чтобы это свершилось бескровно и мирно" [50]. Этим и объяснялась противоречивость его политических взглядов и непоследовательность его поведения, стоившие немало крови народной, избежать которой он якобы так хотел. "Сердцем я за самодержавие, - признавался он своему биографу журналисту-историку Б.Глинскому, - умом за конституцию. Самодержавию я всем обязан и люблю его, а умом понимаю, что нам нужна конституция" [51].

К открытию Думы Витте подготовил и проект аграрного законодательства, в котором изложил свои представления о путях решения острейшей проблемы, стоявшей перед правительством. Аграрный вопрос он предлагал решить посредством насаждения единоличной крестьянской собственности - в основном посредством распродажи крестьянам казенных, удельных и части помещичьих земель, заложенных в Крестьянском банке и купленных последним, а также за счет поощрения постепенного выхода из общины наиболее предприимчивых крестьян, но ни в коем случае не форсируя этот процесс и оставляя в неизменном виде законодательство о надельном землевладении. Причем предполагалось обеспечить землей в первую очередь "маломощных" крестьян, чтобы поднять таким образом общую платежеспособность деревни. Такой подход к решению аграрно-крестьянского вопроса нес на себе отпечаток прежнего попечительного курса в отношении деревни. Но в целом в основных своих чертах виттевский проект аграрной реформы в значительной мере совпадал с программой, предложенной осенью этого же года П.А.Столыпиным, что давало повод Витте обвинять своего политического воспреемника в плагиате. Свой же проект представить в Думу Витте так и не успел.

Все его усилия укрепить у трона свои позиции оказались бесплодными. Его еще какое-то время терпели, пока он не завершил переговоры о заключении крупного заграничного займа. Дело в том, что Россия стояла на грани финансового краха. Соглашение о займе на 8,4 миллиарда рублей после сложных и трудных переговоров с французскими банками было подписано 4 апреля 1906 года, а 14 апреля Витте подал прошение об отставке, которая была принята Николаем II с облегчением. Внешне и эта отставка была проведена вполне благопристойно. Император поблагодарил его за преданность и усердие. Высочайшим рескриптом от 22 апреля были отмечены его заслуги в борьбе с "крамолой", по подготовке и открытию новых законодательных учреждений и в заключении внешнего займа. Он был награжден высшим орденом - Святого Александра Невского с бриллиантами и получил крупное денежное вознаграждение. В личной беседе царь обещал ему место посла. Однако это обещание так и не было выполнено. Довольно выгодное предложение занять место консультанта сделал ему Русский для внешней торговли банк. Но такое совмещение для высших сановников было запрещено законом, и Витте предпочел остаться на государственной службе. Он оставался членом Государственного совета и Комитета финансов, но активного участия в государственных делах больше не принимал, хотя попытки вернуться в правящие сферы предпринимались им неоднократно.

Правые не могли простить Витте его колебаний в кульминационный период революции. Он неоднократно получал анонимные угрозы расправиться с ним. В январе 1907 года в печных трубах его дома были обнаружены две "адские машины" большой взрывной силы. Лишь по счастливой случайности взрыв удалось предотвратить. Полицейские власти проявили крайнюю нерасторопность и уклончивость в расследовании обстоятельств дела. Витте обратился с письмом к Столыпину, требуя принятия экстренных мер. Вскоре обнаружилась связь одного из главных исполнителей покушения (некоего Казанцева) с правыми черносотенными кругами и охранкой. Столыпин всячески отрицал причастность к случившемуся своего ведомства и отказывался привлечь к дознанию заподозренных в организации покушения черносотенцев. Витте настаивал на проведении нового расследования. у тогда Столыпин - конечно, в своей интерпретации событий - доложил об этом царю. На его докладной записке Николай II наложил резолюцию: "Никаких несправедливостей в действии властей административных я не усматриваю, дело считаю законченным" [52].

Черносотенцы, ободренные царским покровительством и рассчитывая окончательно дискредитировать опального сановника, стали муссировать слух, что тот нарочно симулировал покушение, с целью саморекламы. В ответ Витте при встрече в Государственном совете демонстративно отвернулся от Столыпина, отказавшись пожать протянутую ему руку. Конфликт обострился до того, что Столыпин обратился к царю за разрешением вызвать обидчика на дуэль. В этом, естественно, было отказано. Но с тех пор Витте, считая себя кровно обиженным, оставался крайне враждебно настроенным к Столыпину и всей его политике, резко критикуя в Государственном совете любые его предложения.

С обострением в последние предвоенные годы внутриполитической ситуации отставной сановник вновь и вновь всеми средствами и путями пытается напомнить о себе. Он активно работает над мемуарами, искусно организуя время от времени "утечки информации" об особо секретном характере располагаемых им материалов, которые якобы проливают свет на различные закулисные махинации в высших правящих кругах, содержат характеристики видных государственных деятелей и даже самого царя и его окружения. Он переиздает свои основные ранние работы (По поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист. СПб., 1912; Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве. СПб., 1912; По поводу непреложных законов государственной жизни. СПб., 1914), в которых содержалась квинтэссенция виттевской финансово-экономической программы, его взглядов на природу самодержавия и его сосуществования с современными политическими процессами. В печати появляются инспирированные им статьи, восхвалявшие заслуги первого премьера в отстаивании прерогатив монарха при пересмотре и кодификации Основных законов империи. Наконец, в январе 1914 года он активизирует свои нападки на В.Н.Коковцова, бывшего в то время председателем Совета министров и министром финансов и с которым он до того был в неплохих личных отношениях. Используя первые признаки надвигавшегося очередного экономического спада, он резко критикует своего бывшего сослуживца, обвиняя его в извращении разработанного им финансово-экономического курса, в злоупотреблении винной монополией и т.п. Премьер вынужден был подать в отставку. Но преемником его на этом посту стал И.Л.Горемыкин, министерство финансов возглавил П.Л.Барг. Витте был настолько разочарован и растерян, что попытался даже обратиться за покровительством к известному авантюристу и проходимцу Г.Распутину, пользовавшемуся влиянием на царя и царицу. "Старец" хвастался в своем окружении, что перед ним заискивает "сам Виття". Он пытался говорить о нем в "высших сферах", но, видимо, почувствовав твердую антипатию императорской четы, не рискнул настаивать [53].