Напомним, что такой принцип атомной бомбы обсуждался ранее Я.Б. Зельдовичем и Ю.Б. Харитоном в [2], по сравнению со схемой Г.Н. Флёрова 1941 г. схема "пушечного сближения" позволяет получать заметно большую надкритичность и в результате при её использовании возможно достижение большого энерговыделения.

3.3 Решение правительства СССР о возобновлении работ по проблеме использования атомной энергии

атомный бомба уран курчатов

Цитированные отзывы И.В. Курчатова относятся ко времени, когда правительство СССР уже приняло решение о возобновлении прерванных войной исследований возможности освобождения и использования атомной энергии. Этим решением явилось утверждённое И.В. Сталиным 28 сентября 1942 г. распоряжение Государственного комитета обороны № 2352 сс "Об организации работ по урану" .

Оно было принято всего лишь через полтора месяца после старта Манхэттенского проекта США. Распоряжение ГКО предписывало: "Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путём расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива…". Распоряжение предусматривало организацию с этой целью при Академии наук СССР специальной лаборатории атомного ядра, создание лабораторных установок для разделения изотопов урана и проведение комплекса экспериментальных работ. Распоряжение обязывало СНК Татарской АССР предоставить Академии наук СССР в г. Казани помещение площадью 500 кв. м для размещения лаборатории атомного ядра и жилую площадь для 10 научных сотрудников.

Представляют большой интерес обстоятельства, при которых в тяжелейший период отечественной войны произошло принятие указанного исторического распоряжения.

Как указано в письме-представлении на утверждение И.В. Сталину проекта распоряжения ГКО "Об организации работ по урану", подписанном 27 сентября 1942 г. заместителем председателя ГКО и СНК СССР В.М. Молотовым, этот проект был подготовлен Академией наук СССР(А.Ф. Иоффе) и Комитетом по делам высшей школы при СНК СССР (С.В. Кафтановым) . Известные документальные свидетельства военного времени не позволяют пока ещё в деталях воссоздать картину событий, которые сопровождали подготовку и принятие этого постановления ГКО. В этих условиях очень важны воспоминания участников указанных событий, хотя при использовании воспоминаний необходимо считаться с неизбежными неточностями, связанными с несовершенством человеческой памяти. Особый интерес представляют воспоминания С.В. Кафтанова (однако и к этим воспоминаниям относится сделанное выше замечание, так что и при их анализе необходимо выделять сведения, не противоречащие данным документальных источников). Рассказывая спустя много лет о событиях, которые привели к принятию распоряжения ГКО о возобновлении в СССР исследований по проблеме использования атомной энергии, С.В. Кафтанов вспоминал: "Осенью сорок второго года я получил из Государственного комитета обороны письмо, направленное в ГКО лейтенантом Флёровым. Он служил в авиации. А до войны работал в Физтехе. Успел уже сделать открытие мирового класса. Вместе с Петржаком открыл спонтанное деление ядер урана. В своём письме Флёров сообщал о внезапном прекращении публикаций по ядерным исследованиям в западной научной печати. По мнению Флёрова, это означало, что исследования стали секретными и что, следовательно, на западе приступили к разработке атомного оружия. Значит, нужно немедленно браться за разработку атомного оружия и у нас…". Возвращаясь далее в своих воспоминаниях к письму Г.Н. Флёрова, С.В. Кафтанов сказал: "Осень сорок второго. Немцы дошли до Волги, до Кавказа. Идёт напряжённейшая работа по самым актуальным для того времени темам: танковая броня, взрывчатые вещества, горючее для танков и авиации. И люди, и сырьё, и материалы - всё мобилизовано до предела. И тут поступает предложение развернуть работу в совсем другой, новой, почти фантастической области…" .

С.В. Кафтанов подчеркнул, что лично для него предложение Г.Н. Флёрова чистой фантастикой не звучало - не только в силу профессиональной подготовленности и служебной информированности С.В. Кафтанова, но и по двум другим причинам. Первая причина - найденные партизанами на оккупированной немцами территории записи убитого немецкого офицера по проблеме использования атомной энергии, которые в апреле 1942 г. были переданы в аппарат С.В. Кафтанова. О второй причине С.В. Кафтанов высказался так "В те же примерно времена, когда мы занимались записями немецкого офицера и письмом Флёрова, Гитлер принялся кричать о подготовке немцами "сверхоружия". А что если это не просто пропаганда? Что если этот изверг имел в виду именно атомное оружие?

Я стал советоваться с физиками. Наиболее весомым для меня было мнение Абрама Фёдоровича Иоффе. Абрам Фёдорович считал, что принципиальная возможность цепной ядерной реакции, проще - атомного взрыва, доказана и что нам надо браться за это дело. Весь накопленный в ходе войны опыт убеждал меня: сроки реализации научно-технических идей в чрезвычайной обстановке резко сокращаются. То, на что до войны действительно понадобилось бы 15-20 лет, теперь можно сделать в несколько раз быстрей.

Я попросил Иоффе подписать вместе со мной первое краткое письмо в Государственный комитет обороны о необходимости создать научный центр по проблеме атомного оружия. Он согласился. Письмо пошло за двумя подписями…".

Как можно заключить из рассказа С.В. Кафтанова, после получения заключений на это письмо различных ведомств, не все из которых были согласны с предложением, ГКО поручил С.В. Кафтанову и А.Ф. Иоффе подготовить проект распоряжения ГКО, которое и было утверждено И.В. Сталиным 28 сентября 1942 г. С.В. Кафтановым и А.Ф. Иоффе был подготовлен и проект постановления ГКО "О добыче урана", который был принят 27 ноября 1942 г(постановление ГКО № 2542 сс) .

Характеристика обстоятельств, при которых 28 сентября 1942 г было принято распоряжение ГКО о возобновлении работ по урану, не была бы полной, если не отметить следующее важное обстоятельство.

Уже с сентября 1941 г в СССР начала поступать разведывательная информация о проведении в Великобритании совместно с США в секретном порядке интенсивных научно-исследовательских работ, направленных на разработку методов использования атомной энергии для военных целей и создание атомных бомб огромной разрушительной силы. Среди наиболее важных полученных ещё в 1941 г советской разведкой документов следует назвать отчёт английского "Комитета MAUD". Из материалов этого отчёта, полученного по каналам НКВД СССР, следовало, что создание атомной бомбы реально, что вероятно она может быть создана ещё до окончания войны и, следовательно, повлиять на ход войны.

Официальное письмо Л.П. Берия на имя И.В. Сталина с информацией о работах по использованию атомной энергии в военных целях за рубежом, предложениями по организации этих работ в СССР и секретном ознакомлении с материалами НКВД видных советских специалистов, варианты которого были подготовлены сотрудниками НКВД ещё в конце 1941 - начале 1942 гг., было отправлено И.В. Сталину только в октябре 1942 г, уже после принятия распоряжения ГКО о возобновлении в СССР работ по урану.

В то же время разведывательная информация о работах по проблеме атомной энергии за рубежом, имевшаяся в СССР к моменту принятия решения о возобновлении работ по урану, была получена не только по каналам разведки НКВД, но и по каналам Главного разведывательного управления Генерального штаба (ГРУ ГШ) Красной армии

По понятным причинам С.В. Кафтанов не упомянул в своём рассказе о роли в описанных им событиях важнейшего источника информации - материалов ГРУ ГШ Красной армии, которые в августе и в начале сентября 1942 г были направлены в его адрес.

Ещё ранее, в мае 1942 г, руководство ГРУ ГШ информировало Академию наук СССР о наличии сообщений о работах за рубежом по проблеме использования атомной энергии в военных целях и просило сообщить, имеет ли в настоящее время эта проблема реальную практическую основу.

Ответ на указанный запрос в июне 1942 г дал В.Г. Хлопин, который отметил, что за последний год в научной литературе почти совершенно не публикуются работы, связанные с решением проблемы использования атомной энергии В.Г. Хлопин писал "Это обстоятельство единственно, как мне кажется, даёт основание думать, что соответствующим работам придается значение и они проводятся в секретном порядке. Что касается институтов АН СССР, то проводившиеся в них работы по этому вопросу временно свёрнуты как по условиям эвакуации этих институтов из Ленинграда, где остались основные установки (циклотрон РИАНа), так и потому, что, по нашему мнению, возможность использования внутриатомной энергии для военных целей в ближайшее время (в течение настоящей войны) весьма мало вероятна".

На фоне сдержанной оценки перспектив использования атомной энергии в письме В.Г. Хлопина ещё более убедительным выглядит огромное значение действий С.В. Кафтанова, непосредственно приведших к правительственному решению о возобновлении работ по проблеме атомной энергии в СССР. Конечно, отмечая роль С.В. Кафтанова, следует иметь в виду, что решающим обстоятельством, обусловившим принятие правительством СССР этого решения, являлась, вне всякого сомнения, разведывательная информация о работах по проблеме атомной энергии за рубежом. Эта информация, скорее всего, являлась главным мотивом, определившим и действия самого С.В. Кафтанова.

Тем не менее, согласно свидетельству С.В. Кафтанова, письмо Г.Н. Флёрова явилось одним из существенных факторов, способствовавших обращению С.В. Кафтанова вместе с А.Ф. Иоффе с письмом в ГКО.

Какое письмо Г.Н. Флёрова имел в виду С.В. Кафтанов? Наиболее вероятно, что письмо Г.Н. Флёрова на имя С.В. Кафтанова, написанное, судя по его содержанию, в декабре 1941 г., но отправленное адресату не ранее 17 марта 1942 г.. Как уже отмечалось выше, оригинал этого письма не найден, но в архиве Президента Российской Федерации имеется машинописная копия его черновика, направленная И.В. Курчатовым в феврале 1946 года в Специальный комитет. В архиве Курчатовского института хранится оригинальный или восстановленный Г.Н. Флёровым рукописный черновик указанного письма.

Именно в этом письме Г.Н. Флёров подчеркнул исчезновение публикаций в зарубежных журналах по проблеме урана. Но, в отличие от В.Г. Хлопина, Г.Н. Флёров сослался на данный факт как на подтверждение необходимости возобновления исследований в этом направлении в СССР:

"Ну, и основное это то, что во всех иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому вопросу. Это молчание не есть результат отсутствия работы не печатаются даже статьи, которые являются логическим развитием ранее напечатанных, нет обещанных статей, словом, на этот вопрос наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того, какая кипучая работа идёт сейчас за границей.

Нам в Советском Союзе работу нужно возобновить, пусть вероятность решения задачи в ближайшее время крайне мала, но ничегонеделание наверняка не может привести к успеху, в то время как в процессе самой работы выясняется ряд новых дополнительных данных, могущих приблизить нас к решению вопроса…".

Письмо Г.Н. Флёрова С.В. Кафтанову завершалось примечательными словами: "История делается сейчас на полях сражений, но не нужно забывать, что наука, толкающая технику, вооружается в научно-исследовательских лабораториях, нужно всё время помнить, что государство, первое осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать всему миру свои условия. И сейчас единственное, чем мы сможем искупить свою ошибку - полугодовое безделье - это возобновление работ и проведение их в ещё более широком масштабе, чем это было до войны".

Утверждённое 28 сентября 1942 г. распоряжение ГКО возлагало ответственность за возобновление работ по проблеме использования атомной энергии на А.Ф. Иоффе. Но, по-видимому, сразу же после принятия указанного распоряжения ГКО А.Ф. Иоффе стал последовательно проводить в жизнь своё предложение, сделанное им ещё в августе 1940 г., о том, чтобы руководителем всей урановой проблемы был назначен И.В. Курчатов.

По указанию В.М. Молотова И.В. Курчатов в октябре-ноябре 1942 г. был ознакомлен с материалами разведок НКВД и ГРУ ГШ о зарубежных ядерных исследованиях, в том числе с докладом "Комитета M.A.U.D.". По результатам анализа материалов И.В. Курчатов обратился с докладной запиской на имя В.М. Молотова. В "Заключении" этой записки И.В. Курчатов писал:

"1. В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки и располагает в данное время несравненно меньшей материальной базой для производства экспериментальных работ.

2. В СССР проблема урана разрабатывается менее интенсивно, а в Англии и в Америке - более интенсивно, чем в довоенное время.

3. Масштаб проведённых Англией и Америкой в 1941 году работ больше намеченного постановлением ГКО Союза ССР на 1943 год.

4. Имеющиеся в распоряжении материалы недостаточны, для того чтобы можно было считать практически осуществимой или неосуществимой задачу производства урановых бомб, хотя почти и не остаётся сомнений, что совершенно определённый вывод в этом направлении сделан за рубежом.

5. Ввиду того, однако, что получение определённых сведений об этом выводе связано с громадными, а, может быть, и непреодолимыми затруднениями, и ввиду того, что возможность введения в войну такого страшного оружия, как урановая бомба, не исключена, представляется необходимым широко развернуть в СССР работы по проблеме урана и привлечь к её решению наиболее квалифицированные научные и научно-технические силы Советского Союза. Помимо тех учёных, которые сейчас уже занимаются ураном, представлялось бы желательным участие в работе:

проф. Алиханова А.И. и его группы,

проф. Харитона Ю.Б. и Зельдовича,

проф. Кикоина И.К.,

проф. Александрова А.П. и его группы,

проф. Шальникова А.И.

6. Для руководства этой сложной и громадной трудности задачей представляется необходимым учредить при ГКО Союза ССР под Вашим председательством специальный комитет, представителями науки в котором могли бы быть акад. Иоффе А.Ф., акад. Капица П.Л. и акад. Семёнов Н.Н.

Проф. И. Курчатов 27.11.42"

На докладной записке имеется резолюция В.М. Молотова:

"Т. Сталину. Прошу ознакомиться с запиской Курчатова. В. Молотов. 28.XI" [1, с. 279].

Следует отметить, что предложение "проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном комитете обороны СССР из авторитетных лиц для координирования, изучения и направления работ всех учёных, научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся вопросом атомной энергии урана" содержалось в письме на имя И.В. Сталина, направленном ему Л.П. Берия 6 октября 1942 г. (и в проектах этого письма, подготовленных сотрудниками НКВД СССР в конце 1941 - начале 1942 г.)\

3.4 Назначение И.В. Курчатова научным руководителем работ по урану. Организация Лаборатории № 2 Академии наук СССР

Цитированная выше записка отражает глубокое беспокойство И.В. Курчатова состоянием работ по проблеме урана в СССР, сложившимся в конце 1942 г., и уровнем развития этих работ, запланированным на 1943 г. Увеличение масштабов и повышение эффективности этих работ требовало принятия новых организационных мер. С конкретными предложениями о таких мерах в письмах на имя С.В. Кафтанова и А.Ф. Иоффе в декабре 1942 г. и январе 1943 г. выступили А.И. Алиханов и В.Г. Хлопин.

Проанализировав первые итоги организации и работы специальной лаборатории атомного ядра, С.В. Кафтанов и А.Ф. Иоффе 23 января 1943 г. обратились к В.М. Молотову с запиской, в которой представили отчёт о проделанных работах и изложили предложения по улучшению организации работ. Эти предложения включали создание базы специальной лаборатории атомного ядра в г. Москве, перенос в г. Москву основной части исследований и возложение на И.В. Курчатова руководства всей проблемой урана. В выборе И.В. Курчатова руководителем работ по урану, что уже давно предлагалось А.И. Иоффе, несомненно, сыграли роль видимые всеми неуёмное, заразительное стремление И.В. Курчатова к активной работе, сохранившийся в нём и в зрелые годы задор молодости, умение подбирать и объединять людей для решения конкретных научных и научно-технических вопросов, предельная ясность мышления, способность глубоко анализировать возникающие проблемы и научно-техническую информацию. Стремясь к максимальной чёткости в постановке научных задач и выборе методов их решения, он требовал такой же чёткости от всех других участников работ.

Записка С.В. Кафтанова и А.Ф. Иоффе, к которой был приложен проект нового распоряжения ГКО, завершалась словами: "В целях усиления и дальнейшего развития работ по урану просим рассмотреть и принять прилагаемый при этом проект распоряжения Государственного комитета обороны". К моменту представления проекта распоряжения ГКО на утверждение были подготовлены ещё две записки(С.В. Кафтанова и секретариата СНК СССР) на имя В.М. Молотова, в которых разъяснялись и обосновывались предлагаемые меры.

11 февраля 1943 г. проект распоряжения ГКО после внесения в него ряда поправок был подписан В.М. Молотовым.

В принятом распоряжении ГКО № 2872 сс, в частности, говорилось:

"В целях более успешного развития работы по урану:

1. Возложить на тт. Первухина М.Г. и Кафтанова С.В. обязанность повседневно руководить работами по урану и оказывать систематическую помощь спецлаборатории атомного ядра Академии наук СССР. Научное руководство работами по урану возложить на профессора Курчатова И.В.

2. Разрешить Президиуму Академии наук перевести группу работников спецлаборатории атомного ядра из г. Казани в г. Москву для выполнения наиболее ответственной части работ по урану…

…11. Обязать руководителя спецлаборатории атомного ядра проф. Курчатова И.В. провести к 1 июля 1943 г. необходимые исследования и представить Государственному комитету обороны к 5 июля 1943 г. доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива"

Отметим осторожную формулировку задачи в тексте распоряжения ГКО от 11 февраля 1943 г. (так же, как и в тексте распоряжения ГКО от 28 сентября 1942 г.) - представление доклада о возможности создания "урановой бомбы или уранового топлива", что, по-видимому, отражало отсутствие полной уверенности в этот период в том, что создание атомной бомбы возможно.

Вскоре на основании распоряжения ГКО от 11 февраля 1943 г. руководство Академии наук СССР приняло решение о создании в г. Москве для проведения предусмотренных указанным распоряжением ГКО работ по урану специальной лаборатории Академии наук СССР. Распоряжение по АН СССР № 121 об организации лаборатории гласило: "В соответствии с постановлением Государственного комитета обороны организовать Лабораторию № 2 АН СССР". Оно было подписано вице-президентом АН СССР А.А. Байковым и секретарём Президиума АН СССР Н.Г. Бруевичем 12 апреля 1943 г. Ещё ранее, 10 марта 1943 г., ими же было подписано распоряжение по АН СССР № 122 о назначении начальником Лаборатории № 2 И.В. Курчатова.

По свидетельству И.В. Курчатова, зафиксированному в его отчётах о работе по проблеме урана (например, в отчёте от 30 июля 1943 г., направленном на имя В.М. Молотова), Лаборатория № 2 начала свою деятельность в марте 1943 г., хотя процесс организационного оформления Лаборатории № 2 как самостоятельного научного учреждения - будущей Лаборатории измерительных приборов Академии наук СССР(ЛИПАН), затем Института атомной энергии им. И.В. Курчатова, в настоящее время Российского научного центра "Курчатовский институт" - фактически растянулся на несколько месяцев 1943 г. и даже затронул начало 1944 г.

Возникает вопрос, с чем связано первоначальное название Курчатовского института - Лаборатория № 2? Почему головному институту по проблеме использования атомной энергии был присвоен № 2? Наиболее вероятным представляется следующее объяснение.

В распоряжении ГКО от 28 сентября 1942 г. ответственным за возобновление работ по проблеме был назван вице-президент Академии наук СССР, директор Физико-технического института АН СССР А.Ф. Иоффе. Естественно, что формирование специальной лаборатории атомного ядра, которую в соответствии с указанным распоряжением должен был организовать Президиум Академии наук СССР при Академии, началось на базе эвакуированного из г. Ленинграда в г. Казань Физико-технического института. Однако до принятия нового распоряжения ГКО от 11 февраля о работах по урану, которым И.В. Курчатов был назначен научным руководителем этих работ и руководителем специальной лаборатории атомного ядра, а Президиуму АН СССР разрешалось перевести из г. Казани в г. Москву группу работников специальной лаборатории, никаких распоряжений по Академии наук СССР, связанных с организацией специальной лаборатории, не принималось. Первым таким распоряжением явилось распоряжение по АН СССР от 10 марта 1943 г. № 122 о назначении И.В. Курчатова начальником Лаборатории № 2. В ЛФТИ к этому времени было организовано 10 лабораторий, однако деятельность одной из этих лабораторий - лаборатории № 2, занимавшейся вопросами акустики и радиофизики, стала сворачиваться, и её начальник А.А. Харкевич к лету 1943 г. перешёл в Физический институт АН СССР им. Лебедева. С этим и было связано, что в распоряжении по АН СССР № 122, согласованном с дирекцией ЛФТИ, лаборатория И.В. Курчатова как лаборатория ЛФТИ получила номер два. Этот номер за лабораторией был сохранён, когда вышедшим вслед распоряжением по АН СССР от 12 апреля 1943 г. официально организовывалась юридически уже независимая от ЛФТИ лаборатория - "Лаборатория № 2 АН СССР". Данная версия, в изложении которой авторы следуют, находит подтверждение в подписанном А.Ф. Иоффе приказе директора ЛФТИ от 14 августа 1943 г. по Казанской группе ЛФТИ.

В этом приказе говорилось:

"1. Организовать лабораторию в следующем составе

1) Курчатов И.В., 2) Алиханов А.И., 3) Корнфельд М.О., 4) Неменов Л.М., 5) Глазунов П.Я., 6) Никитин С.Я., 7) Щепкин Г.Я., 8) Флёров Г.Л., 9) Спивак П.Е., 10) Козодоев М.С., 11) Джелепов В.П.

2. В дальнейшем лабораторию именовать "Лаборатория № 2".

3. Заведующим лаборатории № 2 назначить профессора И.В. Курчатова.

4. Весь состав лаборатории считать переведённым в Москву на постоянную работу.

5. Профессора И.В. Курчатова освободить от заведования лабораторией № 3…" [20, 150].

Своим приказом А.Ф. Иоффе не только закрепил ранее состоявшееся решение об организации Лаборатории № 2 АН СССР, но и с полным правом подчеркнул, что эта лаборатория выросла из Ленинградского физико-технического института. Отметим, что только 27 января 1944 г. приказом по ЛФТИ "в связи с переходом на оплату по отдельной штатной ведомости И.В. Курчатов снят с оплаты и штатов ЛФТИ", о чём сделана запись в его трудовой книжке [20, с.151].

3.5 Урановая бомба и бомба из "неземного" материала

Актуальность важнейшей задачи, поставленной перед специальной лабораторией атомного ядра (с марта 1943 г. - Лабораторией № 2), - проведение необходимых исследований и представление в ГКО доклада "о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива", - усиливалась тем, что разведывательная информация 1941 г., что отмечал, как уже говорилось выше, И.В. Курчатов в своём письме от 27 ноября 1942 г. на имя В.М. Молотова, не содержала исчерпывающего ответа на вопрос о возможности создания урановой бомбы.

В то же время экспериментальная и теоретическая базы, которыми располагала Лаборатория № 2 в первой половине 1943 г., да и в относительно длительный последующий период, были недостаточными для того, чтобы дать определённый ответ на вопрос о реальности атомной бомбы только на основании собственных экспериментальных и теоретических данных.

Однако продолжавшие поступать разведывательные материалы, в том числе материалы, которыми И.В. Курчатов располагал уже к весне 1943 г., по существу не оставляли у него сомнений в осуществимости бомбы из урана-235. Из уже упоминавшегося выше отзыва И.В. Курчатова от 4 июля 1943 г. на поступивший по каналам разведки перечень американских работ по проблеме урана следует, что его беспокоила уже не сама возможность создания бомбы из урана-235, а озабоченность вызывали противоречия в данных различных работ по сечениям деленияурана-235 в области средних энергий нейтронов. И.В. Курчатов отмечал: "Вопрос этот имеет кардинальное значение, так как от величины сечения деления в этой области крайне резко зависят размеры бомбы из урана-235 и самая возможность осуществления котла из металлического урана" .

Весной 1943 г. И.В. Курчатову стала принципиально ясной и новая возможность конструирования атомной бомбы. В записке на имя М.Г. Первухина от 22 марта 1943 г. И.В. Курчатов писал: "В материалах, рассмотрением которых занимался в последнее время… указано, что, может быть, продукты сгорания ядерного топлива в "урановом котле" могут быть использованы вместо урана-235 в качестве материала для бомбы. Имея в виду эти замечания, я внимательно рассмотрел последние из опубликованных американцами в "Physical Review" работ по трансурановым элементам (эка-рению-239 и эка-осьмию-239) и смог установить новое направление в решении всей проблемы урана…". Речь шла об использовании в атомной бомбе плутония-239, который И.В. Курчатов называл в своём письме эка-осьмием-239. Он писал, что "перспективы этого направления необычайно увлекательны". "По всем существующим сейчас теоретическим представлениям попадание нейтрона в ядро эка-осьмия должно сопровождаться большим выделением энергии и испусканием вторичных нейтронов, так что в этом отношении он должен быть эквивалентен урану-235". "Если в действительности эка-осьмий обладает такими же свойствами, каки уран-235, его можно будет выделить из "уранового котла" и употребить в качестве материала для эка-осьмиевой бомбы. Бомба будет сделана, следовательно, из "неземного" материала, исчезнувшего на нашей планете.

Как видно, при таком решении всей проблемы отпадает необходимость разделения изотопов урана, который используется и как топливо, и как взрывчатое вещество".

"Разобранные необычайные возможности, конечно, во многом ещё не обоснованы. Их реализация мыслима лишь в том случае, еслиэка-осьмий-239 действительно аналогичен урану-235 и если, кроме того, так или иначе может быть пущен в ход "урановый котёл". Кроме того, развитая схема нуждается в проведении количественного учёта всех деталей процесса. Эта последняя работа в ближайшее время будет мной поручена проф. Я.Б. Зельдовичу".

С сообщением о пуске в США первого уранового котла, открывающего перспективы крупномасштабного использования атомной энергии и получения нового делящегося материала с атомным весом 239, пригодного для изготовления атомной бомбы (имелся в виду ядерный реактор Э. Ферми, пущенный 2 декабря 1942 г. в г. Чикаго), И.В. Курчатов был ознакомлен в июле 1943 г. вскоре после получения по каналам разведки этого сообщения.

Он дал чрезвычайно высокую оценку факту пуска в США первого в мире ядерного реактора. В своём отзыве на указанный материал разведки он писал: "Рассмотренный материал содержит исключительной важности сообщение о пуске в Америке первого уран-графитового котла - сообщение о событии, которое нельзя оценить иначе, как крупнейшее явление в мировой науке и технике"

Отметим, что в уже упоминавшемся докладе английского "Комитета MAUD", который поступил в СССР по каналам разведки в 1941 г. и с которым в конце 1942 г. был ознакомлен И.В. Курчатов, говорилось о том, что элемент с массой 239 весьма вероятно будет иметь делительные свойства, подобные свойствам урана-235, и может быть использован как взрывчатое вещество в атомной бомбе(см. [19, с 80]).

3.6 Начало работ по атомной бомбе в Лаборатории № 2 Академии наук СССР

И.В. Курчатов прекрасно понимал, что осуществление советского атомного проекта невозможно без организации серьёзных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ по всем аспектам проекта. Важное место в его планах с самого начала работ занимала и организация работ по расчётно-теоретическому обоснованию, а затем проектированию и созданию атомной бомбы. Этой проблемой И.В. Курчатов начал заниматься вплотную уже в 1943 г. Он отдавал себе отчёт в том, что для обеспечения успеха работ над атомной бомбой необходимо привлечение к этим работам наиболее квалифицированных учёных.

20 марта 1943 г., через месяц с небольшим после своего назначения научным руководителем работ по урану, И.В. Курчатов обратился к М.Г. Первухину с письмом, в котором говорилось:

"В начале развития взрыва бомбы из урана большая часть вещества, ещё не успевшая принять участия в реакции, будет находиться в особом состоянии почти полной ионизации всех атомов. От этого состояния вещества будет зависеть дальнейшее развитие процесса и разрушительная способность бомбы.

На опыте, даже в ничтожных масштабах, ничего аналогичного этому состоянию вещества не наблюдалось и до осуществления бомбы не может быть наблюдено. Только в звёздах предполагается существование такого состояния вещества. Представляется возможным в общих чертах теоретически рассмотреть протекание процесса взрыва в этой стадии. Эта трудная задача могла бы быть поручена проф. Л.Д. Ландау, известному физику-теоретику, специалисту и тонкому знатоку аналогичных вопросов.

В этом письме И.В. Курчатов просил рассмотреть вопрос о поручении Л.Д. Ландау расчёта развития взрывного процесса в урановой бомбе (он также поставил в нём вопрос о привлечении П.Л. Капицы в качестве консультанта по вопросам разделения изотопов).

Имеющиеся документальные свидетельства указывают на то, что начало теоретических работ по атомной бомбе в Лаборатории № 2 АН СССР относится к 1944 г. В плане научно-исследовательских работ Лаборатории № 2 на 1945 год, утверждённом постановлением ГКО от 15 мая 1945 г. № 8579 сс/оп, принятым за подписью И.В. Сталина, отмечено, что предусмотренные этим планом расчёты выделения энергии в урановой бомбе являются продолжением и дальнейшим развитием работ 1944 г.. Расчёты 1944 года проводились несмотря на то, что в официальный план Лаборатории № 2 на 1944 г., утверждённый постановлением ГКО от 8 апреля 1944 г. № 5582 сс, подписанным В.М. Молотовым, работы по атомной бомбе включены не были. Этот вопрос имеет следующую предысторию. В первом варианте плана работ Лаборатории № 2 на 1944 г., подписанном И.В. Курчатовым 7 января 1944 г., содержался пункт: "Теоретическая разработка вопросов осуществления бомбы и котла (01.01.44-01.01.45) - Зельдович, Померанчук, Гуревич". Однако на рукописи этого плана М.Г. Первухиным была сделана запись: "Расширить план экспериментальных работ. Включить в план экспериментальные работы, строительство опытных установок, участие в проектировании и строительстве". Проект подвергся переработке, в нём было акцентировано внимание на экспериментально-методических работах и работах по созданию физических установок (разработка методов промышленного производства тяжёлой воды, завершение строительства и пуск циклотрона, постройка модели уран-графитового котла, создание генератора нейтронов, проведение физических экспериментов, в том числе по получению плутония и изысканию методов его изучения), а прямое упоминание о работах по атомной бомбе было исключено.

Отметим, что постановление ГКО № 5582 сс, обязывая И.В. Курчатова обеспечить выполнение плана Лаборатории № 2 на 1944 г., также обязывало Народный комиссариат химической промышленности (М.Г. Первухина) спроектировать в 1944 г. цех по производству тяжёлой воды и завод по производству шести-фтористого урана (сырьё для установок по разделению изотопов урана), а Народный комиссариат цветной металлургии (П.Ф. Ломако) - обеспечить в 1944 г. получение на опытной установке 500 кг металлического урана, построить к 1 января 1945 г. цех по производству металлического урана и поставить Лаборатории № 2 в 1944 г. десятки тонн высококачественных графитовых блоков.

Одновременно с постановлением ГКО № 5582 сс было утверждено постановление ГКО № 5585 сс о развитии геологоразведочных работ по радиоактивным элементам в 1944 г.

3.7 "Возложить на т. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ по урану"

Несмотря на принятие указанных постановлений ГКО, а ранее и целого ряда других постановлений ГКО, направленных на решение проблемы получения атомной энергии (по вопросам организации геологоразведочных работ, добычи и переработки урановых руд, получения металлического урана, строительства Лаборатории № 2 и обеспечения её специалистами, проектирования установок для разделения изотопов урана диффузионным методом и, в частности, организации с этой целью в г. Ленинграде филиала Лаборатории № 2 и особого конструкторского бюро при нём) И.В. Курчатову и М.Г. Первухину на основе анализа состояния работ по проблеме в СССР и за рубежом, о которых можно было судить на основе новых разведывательных данных, вскоре стала очевидной необходимость принятия дополнительных организационных мер, которые обеспечили бы более широкое развёртывание в СССР работ по урану. В мае 1944 г. И.В. Курчатовым и М.Г. Первухиным была подготовлена серия документов с изложением предложений о таких мерах.

Первым из этих документов явилась справка И.В. Курчатова на имя М.Г. Первухина, в которой были изложены данные о путях технического осуществления атомной бомбы и атомных котлов и охарактеризовано состояние вопроса с осуществлением их в СССР и за границей.

В этой справке, датированной 18 мая 1944 г., И.В. Курчатов привёл схему атомной бомбы типа пушечного сближения и дал следующее описание её устройства и работы: "Атомная авиационная бомба состоит из цилиндрической оболочки, на концах которой находится атомное взрывчатое вещество - уран-235 или плутоний-239. При помощи подрыва пороховых зарядов, подложенных под активное взрывчатое вещество, бомба приводится в действие. Взрыв атомной бомбы происходит в момент соединения половин (а) и (б) урана-235или плутония-239.

Подсчёты показывают, что для осуществления бомбы, эквивалентной по своему действию 1000 тонн тола, необходимо иметь 2-5 кгурана-235 или плутония-239.

В настоящее время ещё нет абсолютно достоверных данных, показывающих, что построенная таким образом бомба будет действовать, но, чем дальше проводятся опыты, тем больше становится уверенность в правильности схемы.

Основная трудность осуществления атомной бомбы заключается в получении урана-235 и плутония-239…".

"Мы убедились, проверив врученные нам исключительно ценные материалы и сделав некоторые опыты, что диффузионные машины являются безусловно осуществимым способом получения урана-235…".

И.В. Курчатов писал, что по предварительным оценкам проект завода по получению урана-235 диффузионным методом будет закончен в середине 1945 г. "О сроках постройки и пуска в ход этого завода сейчас судить трудно". Касаясь в справке проблем осуществления атомных котлов "уран-графит" и "уран-тяжёлая вода" и отметив стоящие на пути их создания трудности, И.В. Курчатов, тем не менее, заметил: "Из-за сложности постройки диффузионного завода может оказаться, что получение урана-235 затянется на многие годы и раньше может быть осуществлена бомба из плутония, образовавшегося в действующем котле".

Это замечание И.В. Курчатова оказалось для советского атомного проекта пророческим.

Справка И.В. Курчатова завершалась словами: "Большой сдвиг в положении работ по проблеме урана, который произошёл в 1943-1944 годах в нашей стране, ещё не достаточен. Мы продолжаем, как мне кажется, дальше отставать от заграницы. Является совершенно необходимым дальнейшее привлечение учёных к работе в Лаборатории № 2 (проф. Харитона, проф. Арцимовича, н. с. Мещерякова), дальнейшее усиление материально-технической оснащённости Лаборатории".

Вопрос о привлечении Ю.Б. Харитона к работам Лаборатории № 2 вероятнее всего был связан с планами И.В. Курчатова о начале практических работ по конструированию атомной бомбы.

На следующий день, 19 мая 1944 г., И.В. Курчатов написал докладную записку на имя И.В. Сталина "О состоянии работ по проблеме урана на 20 мая 1944 г.". В этой записке говорилось:

"Успехи в изучении свойств атома, достигнутые наукой XX века, завершились в 1939 г. замечательным открытием деления атомов урана. Благодаря этому явлению оказалось возможным впервые в истории человечества найти пути практического использования колоссальных запасов энергии, сосредоточенных в центре атома - атомном ядре, для создания бомб сверхразрушительной силы и сверхмощных котлов.

Техническое решение задачи встретилось, однако, с самого начала с громадными затруднениями, преодоление которых считалось большинством учёных Союза невозможным.

Такое отношение к проблеме, естественно, привело к тому, что даже до войны ураном у нас занималась лишь небольшая группа учёных, а с начала войны приостановились и эти работы.

Иначе обстояло дело за рубежом…

В конце 1942 года Правительству Советского Союза стал известен как масштаб проводимых за границей работ по урану, так и некоторые из полученных результатов.

В связи с этим Государственный комитет обороны 11 февраля 1943 года постановил организовать при Академии наук СССР специальную лабораторию (Лабораторию № 2) для ведения в секретном порядке работ по проблеме урана.

Организация новой лаборатории, не имевшей кадров, своего помещения и аппаратуры протекала в трудных условиях военного времени. Лаборатория не имела поддержки и в общественном мнении среди учёных, не посвящённых, по соображениям секретности, в ход дела и заражённых недоверием к его осуществлению. Внимание и помощь, которые неизменно оказывались Лаборатории № 2 АН СССР тов. В.М. Молотовым, непосредственное и повседневное руководство её деятельностью тов. М.Г. Первухиным, поддержка со стороны тов. С.В. Кафтанова помогли, однако, Лаборатории преодолеть трудности, окрепнуть, начать работать и получить ряд важных результатов".

Следующий раздел записки имел название "Атомная бомба". В нём говорилось:

Изучение секретных материалов работ иностранных учёных, теоретические расчёты и опыты, проведённые в Лаборатории № 2, показали, что распространённое у нас мнение о невозможности технического решения проблемы урана является неверным.

В настоящий момент твёрдо определились пути использования внутриатомной энергии как для осуществления атомной бомбы, так и для осуществления атомных котлов.

Взрывчатым веществом в атомной бомбе может служить уран-235 - особый вид (изотоп) урана, в природных условиях всегда смешанный с обычным ураном, или созданный при помощи циклотрона новый химический элемент - плутоний-239. Плутоний-239 давно исчез на земле, он будет образовываться в атомных котлах в результате бурно идущих процессов превращения вещества.

Для осуществления взрыва необходимо быстро соединить два куска урана-235 или плутония-239, что может быть выполнено при помощи встречного их движения под действием давления пороховых газов в закрытой с обоих сторон трубе.

Расчёт показывает, что атомная бомба будет действовать только в том случае, если количества урана-235 будут равны 2-5 кг. Как показывают научные исследования американцев, нужны такие же количества и плутония, свойства которого во всём подобны урану-235. Разрушительное действие такой бомбы эквивалентно обычной бомбе, снаряженной 1000 тонн тротила…".

Далее в докладной записке И.В. Курчатова были подробно рассмотрены проблемы и трудности, стоящие на пути получения урана-235и плутония-239. Приведём заключительные слова справки: "Из изложенного видно, что хотя использование энергии урана и связано с решением труднейших задач, опасность применения атомных бомб и энергетические перспективы атомных котлов настолько существенны для государства, что всемерное развитие работ по урану является настоятельно необходимым. Прошу Вас поручить рассмотреть вопрос о дальнейшем развитии этих работ".

Записка И.В. Курчатова была приложена М.Г. Первухиным к его письму на имя И.В. Сталина "О проблеме урана", также написанному 19 мая 1944 г. В этом письме М.Г. Первухин подчеркнул: "В настоящее время состояние теоретических работ по проблеме урана в СССР позволяет приступить к строительству ряда промышленных установок и проектированию машин по получению урана-235 и нового химического элемента - плутония. Чтобы догнать заграницу, мы должны поставить разработку проблемы урана на положение важнейшего государственного дела, не менее крупного и важного, чем, например, радиолокация.

Необходимо принять решение по следующим вопросам:

1. Привлечь к работам Лаборатории № 2 дополнительные силы учёных физиков…

2. Создать экспериментальную базу и усилить конструкторами организованное особое конструкторское бюро Лаборатории № 2для ускорения проектирования машин по выделению урана-235.

3. Приступить к строительству установки по промышленному получению тяжёлой воды…

4. Широко развернуть геологоразведочные работы по отысканию урановых месторождений в СССР, так как известные в настоящее время месторождения очень незначительны и бедны по содержанию урана…

5. Создать при ГОКО Совет по урану для повседневного контроля и помощи в проведении работ по урану, примерно в таком составе 1) т. Берия Л.П. (председатель совета), 2) т. Молотов В.М., 3) т. Первухин М.Г. (заместитель председателя), 4) академик Курчатов И.В.

Последнее тем более необходимо, что Лаборатория № 2 только формально числится в Академии наук, а, по существу, находится при Совнаркоме СССР и по поручению Государственного комитета обороны я повседневно наблюдаю за работой Лаборатории № 2, решая текущие дела от имени Совнаркома СССР".

Письмо завершалось словами: "Направляя Вам более детальную записку академика Курчатова по проблеме урана, прошу Вас ознакомиться, и, если возможно, принять меня для доклада по данному вопросу" [25, л. 1-3].

Таким образом М.Г. Первухин поставил перед И.В. Сталиным вопрос о повышении статуса руководства работами по советскому атомному проекту и, одновременно, вопрос о передаче Л.П. Берия функций по руководству проектом со стороны государства (которые до этого времени фактически осуществлялись В.М. Молотовым). Предложение М.Г. Первухина предполагало и повышение его собственного положения в руководстве проектом: он должен был стать заместителем председателя Совета, т. е. заместителем Л.П. Берия, в то время как В.М. Молотову отводилась роль члена Совета. В работе Совета по урану не предусматривалось участие С.В. Кафтанова (напомним, что распоряжением ГКО от 11 февраля 1943 г. обязанность повседневно руководить работами по урану и оказывать систематическую помощь Лаборатории № 2 была возложена на М.Г. Первухина и С.В. Кафтанова).