Идеи и политика Б. Муссолини и А. Гитлера

Во второй половине 1933 года, когда план колониальной войны в Африке обрел окончательные контуры, Муссолини опять перевел все три военных министерства под свое непосредственное руководство и устроил зятя Галеаццо Чиано начальником отдела пропаганды. По его убеждению, фашистский тоталитаризм уже на десять лет ушел вперед по пути, которым должны последовать и все остальные страны. Лишь у него одного есть универсальная политическая доктрина, и теперь, когда итальянские внутренние проблемы наконец решены, он готов принять на себя более широкую миссию арбитра между другими нациями. Если потребуется, это можно сделать и с помощью силы.

Нацистская Германия была одной из тех стран, над которой дуче хотел бы закрепить свое превосходство. Он просто выходил из себя, узнав, что Берлин, а не Рим, называют теперь иногда центром новой фашистской цивилизации. Немецкий народ, насмешливо замечал он, деградировал еще больше, чем французский, так что он обречен. Нацизм, вместо того чтобы стать дочерью или сестрой фашизма, заявил о себе как о независимом движении, к тому же между ними было очень мало общего. Муссолини повторял, что Гитлер - это «идеолог, который больше говорит, чем руководит», что он «просто бестолковый малый; его мозги забиты затасканными и совершенно бессвязными фразами из философии и политики». В любом случае подлинность его революции опровергалась завоеванием власти через парламент вместо насилия.

Муссолини любил вспоминать, как он смог наложить вето на аншлюс между Германией и Австрией, в качестве предупреждения двинув в сентябре свои войска на Альто Адидже. Когда в октябре Германия неожиданно вышла из Лиги наций, дуче был очень раздосадован, так как сам на протяжении ряда лет грозился сделать это. Теперь он не мог последовать примеру немцев, не потеряв пальму первенства и оригинальности. Вместо этого вскоре он опять предложил реформировать Лигу, ограничив ее только великими державами. Исключение можно было сделать для тех небольших стран, которые придерживались иерархических и авторитарных идей фашизма. Но это предложение быстро замяли, чтобы итальянцы не успели заметить, сколь мало внимания уделили ему на мировой арене.

В 1933 году стали появляться намеки на все меньшую уверенность в суждениях Муссолини. Отчасти это можно было отнести к возобновлению у него сильных желудочных болей, но, вероятнее всего, причиной стал недостаток нужной информации или дельных советов. Недостаток реализма также сыграл свою роль в частой перемене взглядов дуче. То он говорил, что Польша разобьет Германию, если та развяжет войну, то отвергал предложения Англии и Франции присоединиться к ним, чтобы уберечь Австрию от нападения, то впадал в обратную крайность...

При встрече с Герингом, которого в частном кругу Муссолини называл «экс-пациентом психиатрической лечебницы», они не смогли полностью понять друг друга из-за плохого знания языков. Геринг уехал, думая, что фашисты согласились на аншлюс Австрии, смирившись с ним как с чем-то неизбежным, в то время как Муссолини считал, что убедил Геринга отказаться от всяких притязаний на эту страну.

В феврале 1933 года по настойчивому требованию Италии Дольфус установил однопартийный режим, похожий на фашистский, и с помощью грубой силы подавил в Вене социалистическую оппозицию. В этом был очередной просчет Муссолини, так как Дольфус имел в Австрии слишком незначительную поддержку, а кровавые побоища в Вене заставили австрийских социалистов повернуть в сторону нацистской Германии как к наименьшему злу.

В этот момент Муссолини сделал публичное заявление, что фашистские амбиции направлены исключительно на Азию и Африку. В апреле он приказал установить в Риме вдоль громадного, заново отстроенного проспекта Империи четыре огромные мраморные карты, показывавшие размеры Римской империи в древности. Четвертую часть карты занимала империя времен Трояна, простиравшаяся от Британии до Малой Азии, Сирии и Египта. Здесь, перед этими славными символами прошлого и возможного будущего, он велел сфотографировать его в стальном шлеме нового образца на фоне статуи Цезаря за его спиной.

Затем в мае в Бари, в Южной Италии, началось широкое радиовещание на арабском языке и одновременно было объявлено о еще более обширной программе вооружений, сопровождаемой предупреждением, что это будет означать снижение жизненного уровня в Италии. Фашизм, как напоминал всем Муссолини, опять обрел свой воинственный дух. Война так же необходима для мужчин, как материнство для женщин, только она восстановит достоинство итальянской расы.

По мере приближения времени, на которое было запланировано вторжение в Эфиопию, Муссолини стремился гладить все разногласия, чтобы не бояться за свой тыл, когда вся итальянская армия сконцентрируется в Африке. Поэтому он согласился, что пришло время положить конец ограничениям в перевооружении Германии, предусмотренным соглашением 1919 года. Он повторил свое обещание защищать независимость Австрии, но с тем дополнением, что Австрия находится в германской, а не итальянской сфере влияния. Гитлер был доволен: чем сильнее Италия увязнет в своей экспансии в Азии и Африке, тем труднее ей будет избежать конфликта с Францией и тем явственнее Муссолини осознает необходимость союза с Германией.

В июне 1934 года Гитлер решил приехать в Венецию на первую встречу с дуче, надеясь найти общие позиции для фашистской политики в Европе и создать общий фронт против «неполноценных» рас. Он просил о неформальной встрече, но приехав обнаружил, что Муссолини, решив поразить своего гостя, пригласил чуть ли не всю мировую прессу. Рядом с одетым в парадную форму дуче Гитлер - в плаще, мягкой шляпе и патентованных кожаных туфлях - был похож на коммивояжера. Но публичный спектакль провалился. Военный парад прошел в ошеломляющем беспорядке, а праздничный концерт превратился в фарс, так как музыку заглушали организованные крики «Дуче! Дуче!» Немецкие представители получили возможность убедиться, что организация и дисциплина - не самая сильная сторона итальянского фашизма.

Переговоры между двумя лидерами также не имели особого успеха, в основном потому, что Гитлер направлял тему разговора, а Муссолини, отказавшись от услуг переводчика, казалось, тащился сзади и не понимал некоторых важнейших моментов. Гитлер говорил о своих планах развязать европейскую войну, которая начнется внезапным нападением на Францию и захватом Парижа до того, как эта страна сможет произвести мобилизацию. Он подчеркнул, что в Англии нет политика его масштаба и что итальянцы, в которых хотя и есть некоторая примесь негритянской крови, никоим образом не станут объектом германской агрессии. Гитлер повторил, что не собирается силой добиваться аншлюса, а удовольствуется избавлением от Дольфуса и установлением в Вене пронацистского правительства. Немцы решили, что Муссолини согласился на этот компромисс и даже не очень встревожился. Возможно, он надеялся, что итальянская граница в районе перевала Бруннер уже в достаточной степени укреплена.

Гитлер сообщил своему народу, что встреча с Муссолини прошла успешно. На него особое впечатление произвела любовь народа к дуче, склонявшегося перед ним как перед божественным посланником. Муссолини же, наоборот, отметил, что это была не встреча, а скорее «столкновение». Как и прежде, он говорил о Гитлере как о фигляре и несколько ненормальном человеке, лишенном интеллигентности и динамизма: «Он подобен граммофону, который, едва кончив играть, начинает все сначала».

Когда спустя несколько дней после возвращения в Германию Гитлер уничтожил несколько сотен своих ближайших последователей, Муссолини был поражен. Из Рима Дольфусу срочно передали совет приступить к очистке Австрии от нацистов. Дольфус разрабатывал план проведения этой акции, когда в конце июля на него было совершено покушение. Так как жертвой оказался протеже Муссолини, это выглядело прямым и личным вызовом. Дуче в гневе обозвал Гитлера «жутким сексуальным дегенератом», а Австрии было дано еще одно заверение в защите от немецкой агрессии. Итальянские войска опять заняли угрожающие позиции вдоль северной границы. Эта быстрая реакция очень удивила Гитлера, который, вероятно, истолковал пассивность дуче на переговорах в Венеции как знак того, что пронацистский переворот в Австрии не встретит сопротивления.

Хотя Муссолини продолжал уверять австрийцев в своей неизменной поддержке, похоже, он понимал, что остается все меньше шансов избежать окончательного ее поглощения Германией, и просто старался оттянуть это как можно дальше. Он допускал, что неразумно содействовать дальнейшему перевооружению Германии, и аннулировал контракт на продажу ей военных самолетов. Муссолини начал также тайные переговоры с Францией, хотя не намеревался заключать с этой страной или с Англией какой-либо договор о совместной защите Австрии. Основной его заботой было сохранение равновесия сил в Центральной Европе. Это оставило бы его руки свободными для Африки.

Чтобы скрыть перед лицом общественности, что в связи с убийством Дольфуса его планы расстроились, Муссолини дал себе волю в риторическом бряцании оружием и раздувании искусственной враждебности чуть ли не против каждой страны по очереди.

В течение нескольких месяцев прессе, направляемой Галеаццо Чиано, было приказано атаковать более тридцати разных стран, предупреждая их об ужасных последствиях, которые могут быть вызваны недовольством дуче. Он опять настаивал на воспитании у итальянцев ненависти к другим народам.

Одним из немедленных шагов в этом направлении был новый закон о воинской повинности. Долгом рядовых граждан было «работать и повиноваться», отказываясь от развлечений, которые делают людей мягкотелыми. Муссолини объяснил, что детей следует в раннем возрасте отдавать в систему, где будут выковываться их мысли и чувства. Из этих же соображений субботние дни и некоторые воскресенья должны быть отданы военной подготовке. С помощью этого Муссолини создал огромный резерв «хорошо обученных военному делу людей».

Вероятно, он так никогда и не понял того, что быстро поняли его генералы: этот «резерв» был не более чем абсурдом и опасным самообманом. Дуче подбадривал себя мыслью, что у него есть восемь-десять миллионов хорошо обученных для сражений людей, это позволяло ему не думать о программе перевооружения итальянской армии, на которую он не смог найти денег.

Воинственные речи Муссолини в конце 1934 года включали самые резкие в его устах осуждения германского варварства. Он называл нацизм продуктом язычества и пережитком первобытного строя, «расизмом из психиатрической лечебницы», который, может быть, и имеет некоторое сходство с фашизмом, но Муссолини предпочитал думать, что его собственное движение предусматривает больше прав для человека и прочные религиозные основы для семьи.

В декабре 1934 года немецкие представители демонстративно уклонились от присутствия, когда Муссолини попробовал организовать «фашистский интернационал», желая бросить вызов «коммунистическому интернационалу». Конгресс с «представителями» от шестнадцати стран состоялся в Монтро и принял решение считать дуче своим руководящим гением. «Интернационалисты» пришли также к соглашению, что добропорядочные фашисты не должны копировать немецкую кампанию ненависти к евреям. Но это движение, представлявшее лишь незначительное меньшинство, почти сразу же распалось и закончилось полным провалом.

Муссолини все еще надеялся на развал Югославии и время от времени подумывал об установлении итальянского протектората над Грецией. Это могло послужить препятствием для расширения влияния Германии на Балканах.

В самом начале тридцатых годов в Италии было несколько учебных лагерей в системе министерства иностранных дел, где хорватских террористов тайно обучали пользоваться оружием и взрывчаткой для борьбы против сербского большинства. Муссолини содержал эти лагеря, невзирая на то (или благодаря тому), что знал о намерениях террористов совершить покушение на югославского короля Александра. Их лидер Анте Павелич был тем самым человеком, который спустя десять лет устроил резню полумиллиона сербов. Из Италии, куда этот тип сбежал от смертного приговора, вынесенного ему на родине, Павелич организовал взрыв бомбы в Загребе в 1931 году, а на следующий тод попытался поднять восстание в Югославии. Попытка провалилась, но в октябре 1934 года Александр был убит, и некоторые из его убийц вернулись в Италию.

За это преступление Павелич был приговорен во Франции к смерти, но Муссолини отказался его выдать. Террорист продолжал жить в Италии и на итальянский счет. Фашисты предпочли предъявить обвинение в убийстве другим странам и «еврейскому интернационалу». Рим лелеял смутную надежду, что за убийством короля последует дезинтеграция Югославии.

Источники

1. http://www.mega-stars.ru/

2. http://vivl.ru/

3. https://ru.wikipedia.org

4. http://rushist.com/

Размещено на Allbest.ru