События "холодной войны"

Основной целью "плана Маршалла" была стабилизация социально-политической ситуации в Западной Европе, вовлечение Западной Германии в западный блок и уменьшение советского влияния в Восточной Европе. Фактически план был представлен таким образом, что участие в нём СССР и стран Восточной Европы было максимально затруднено, так условия "плана Маршалла" были такие, что те, кто участвовал бы в нём, должны были пойти на определённые уступки и отвечать определённым требованиям, которые соответствовали бы американским целям.

Дальнейшее развитие событий показало, что отказ Советского Союза участвовать в "плане Маршалла", которым завершилось парижское совещание министров иностранных дел трёх держав, был грубым просчётом советской внешней политики и советской дипломатии. Жёсткая позиция советской делегации в Париже объяснялась главным образом стремлением не позволить Западу получить возможность влиять на положение в странах Восточной Европы, рассматривавшихся как советская сфера влияния.

Сам "план Маршалла" и резко отрицательная реакция на этот план со стороны Советского Союза, а также речь Черчилля и "доктрина Трумэна" были очень важным шагом в расколе Европы на противостоящие социально-политические коалиции, и затем этот раскол Европы уже был оформлен и в военно-политические блоки, а следовательно увеличивалась конфронтация между СССР и США.

2.3 Проблемы послевоенного устройства в Европе

Страны Восточной Европы после второй мировой войны оказались в сфере влияния СССР. Они составили затем основу "социалистического лагеря" на Европейском континенте, именно благодаря серии соглашений великих держав восстановили государственность, обрели национально-государственные границы, гарантии территориальной целостности и стали важнейшим компонентом системы международных отношений.

Однако начавшаяся во второй половине 40-х годов трансформация международных отношений - переход от сотрудничества великих держав к "холодной войне" и оформление биполярной структуры мира - не могла не оказывать влияния на общественно-политическое развитие Европейского континента, всё более превращая восточно-европейский регион в геополитическое пространство жёсткого противостояния СССР и западных держав.

Несмотря на то, что договорённости великих держав, во многом предопределённые успехами Красной Армии, фиксировали переход Польши, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Югославии, Албании, а также Финляндии, части Германии и Австрии в сферу влияния СССР, реализация его интересов в этом регионе оказывалась очень непростой.

Таким образом "холодная война" разразилась непосредственно в Восточной Европе. Но для понимания такой ситуации, необходимо понять контраст между двумя непримиримыми точками зрения на мировой порядок в американском мышлении: "универсалистской", согласно которой все государства имеют общий интерес во всех мировых делах, и точкой зрения "сфер влияния", согласно которой каждая великая держава получает гарантии от других великих держав о признании её преобладающего влияния в какой-то определённой зоне её собственных особых интересов. Универсалистская точка зрения исходила из того, что национальная безопасность будет обеспечиваться международной организацией. Точка зрения сфер интересов исходила из того, что национальная безопасность будет гарантирована балансом сил. Хотя на практике эти точки зрения вовсе не оказываются несовместимыми, в действительности наш непорочный мир держится на комбинации обеих.

Традиционный американский взгляд на эти вопросы - универсалистский, то есть вильсонианский. Рузвельт был членом подкабинета Вильсона, что очень отразилось на его политике. Правда, удивительно творческое мировосприятие Рузвельта совмещало вильсонианство с понятием жизненно важных стратегических интересов. Некоторые критики и даже друзья Соединённых Штатов иногда отмечали известное противоречие между американской страстью к универсализму, когда дело касалось территории, далёкой от американских берегов, и той исключительностью, которую Соединённые Штаты придавали своим собственным интересам в регионах, расположенных поближе к дому. (41)

Признание западными державам интересов СССР в этом регионе вовсе не рассматривалось ими как согласие на установление здесь советской монополии или Советского строя, как отказ от воздействия Запала на развитие внутренней ситуации в Восточной Европе. В Америке существовало три различных мнения о том, какую позицию следует занять по отношению к Советскому Союзу… Точка зрения бывшего министра торговли Уоллеса основана на принципе: американская политика должна обеспечить Советскому Союзу определённую сферу влияния, а США должны ограничиться тем, чтобы обеспечить свои позиции в собственной сфере влияния.

Будучи министром торговли, Генри А. Уоллес резко высказывался в поддержку сфер влияния в своей знаменитой речи в Мэдисон-Сквер-Гарден в сентябре 1946 г., за что и был смещён президентом Трумэном.

"С нашей стороны, - говорил он, - мы должны признать, что политические дела в Восточной Европе касаются нас не больше, чем Россию - политические дела в Латинской Америке, Западной Европе и в самих Соединённых Штатах. Нравится нам это или нет, но русские постараются сделать социалистической свою сферу влияния точно так же, как мы стараемся сделать демократической свою сферу влияния. Русские имеют не больше оснований возбуждать политическую активность местных коммунистов в Западной Европу, Латинской Америке и Соединённых Штатах, чем мы - оснований вмешиваться в политическую жизнь Восточной Европы и России". (42)

Вторая точка зрения заключалась в том, чтобы, используя преимущество сохранения секрета производства атомной бомбы Америкой, как можно скорее спровоцировать расхождение с СССР, которое рано или поздно наступит (43). Этой точки зрения придерживался Джордж Кеннан, работавший в американском посольстве в Москве. Он утверждал, что Америка не может сделать ничего, что могла бы изменить ход событий в Восточной Европе, что США обманывают самих себя, предполагая, что страну ждёт какое-то иное будущее, кроме русского господства, что поэтому следует уступить Восточную Европу Советскому Союзу, однако избегать чего-либо, что облегчило бы жизнь русским, как, например, предоставления им экономической помощи или разделения моральной ответственности за их действия. (44)

Третья точка зрения, преследует цель проявить по отношению к Советскому Союзу твёрдость, неуступчивость и таким образом попытаться удержать Советский Союз в определённых рамках. (45) Сторонником является Генри А. Стимсон - сторонник классического баланса сил. В 1945 г. он призывал к немедленному "закреплению всех приобретённых территорий путём создания оборонительных постов, которые каждая супердержава сочтёт необходимым для своей собственной безопасности". (46) Стимсон считал притязания России на привилегированное положение в Восточной Европе не лишёнными оснований. Принятие политики сфер влияния оказалось ему способом избежать прямого столкновения.

Вторая половина 40-х годов и стала временем выработки общего внешнеполитического курса США в новых послевоенных условиях и определения методов воздействия на политику Советского Союза в этом регионе.

Русские же были полны решимости защитить свои границы, и, особенно, границу на западе. Их западным границам не доставало естественных средств защиты - там не было никаких великих океанов, скалистых гор, топких болот или непроходимых джунглей. История России - история вторжения, последнее из которых, уже в наше время, заканчивалось гибелью более двадцати миллионов её граждан. Кеннан писал в мае 1944 года: "За упорной экспансией России стоит лишь вековое чувство уязвимости, испытываемое оседлым народом, живущим на открытой равнине по соседству со свирепыми кочевниками". Эту "тягу" к экспансиям он назвал "постоянной чертой русской психологии". (47)

Однако США и США обладали разными объективными возможностями для достижения своих целеё и существенно различавшимися средствами воздействия на общественное настроение и развитие внутриполитической ситуации в регионе.

Красная Армия продолжала своё продвижение по Восточной Европе. В августе польская Армия Крайова, побуждаемая радиопередачами из Москва на польском языке, выступила в Варшаве против нацистов. Поляки храбро сражались в течение 65 страшных дней (49), а в это время Красная Армия стояла на берегах Вислы в нескольких милях от города, тогда как Сталин в Москве упорно отказывался сотрудничать с Западом в его усилиях по доставке припасов варшавскому Сопротивлению. Это было воспринято как заранее рассчитанное советское решение позволить нацистам уничтожить антисоветское польское подполье; и действительно, результатом явилось уничтожение любой реальной альтернативы советскому решению проблемы Польши. Агония Варшавы вызвала самый искренний и моральный шок в Великобритании и Америке, пробудив мрачные предчувствия относительно советских послевоенных целей.

Тем временем, в том же сентябре, Восточная Европа преподнесла союзникам ещё один кризис. Болгария, которая не воевала против России, решила, пока это ещё можно, сдаться западным союзникам; и англичане с американцами начали обсуждать в Каире условия перемирия с болгарскими представителями. Москва, возмущённая тем, что она сочла просто западным вмешательством в зону её собственных жизненных интересов, немедленно объявила войну Болгарии. В длинной и глубокой по мысли телеграмме посол Гарриман размышлял о проблемах коммуникации с Советским Союзом. "Одни и те же слова, - отмечал он, - для советских людей и для нас имеют разное смысловое значение. Когда они с настойчивостью говорят о "дружественных правительствах" в соседних с ними странах, они думают о чём-то совершенно другом, чем это представляется нам". (49) Но, тем не менее, русские имеют право решать свои проблемы с их западными соседями в одностороннем порядке. В 1944 г. Кеннан писал: "Что касается пограничных государств, то Советское правительство никогда не переставало мыслить категориями сфер интересов. Оно ожидает, что мы поддержим его в любых действиях, какие оно пожелает предпринять в этих регионах, взамен оно будет готово воздерживаться от моральных оценок любых действий, совершаемых США". (50) Это подтверждается событием, когда движение Сопротивления в Греции, в котором преобладали коммунисты, пошло на открытый мятеж против усилий правительства Помандеру разоружить и разогнать повстанцев. Теперь Черчилль использовал части британской армии, чтобы подавить восстание. Эта акция вызвала бурю критики и в его собственной стороне, и в Соединённых Штатах; американское правительство даже публично отмежевалось от этой интервенции, подчёркивая таким образом свою непричастность к соглашению о сферах влияния. Но Сталин, как утверждал позже Черчилль, "строго верно соблюдал наше октябрьское соглашение, и в течение всех долгих недель, пока коммунисты сражались на улицах Афин, ни "Правда", ни "Известия" не выступили ни с единым словом осуждения". (51)

Этот факт подтверждает ещё и то, что для Сталина первоначальной целью, скорее всего, было не завоевание мира, а обеспечение безопасности для России.

Тем не менее США были против идеи стабилизации мира путём разделения сфер влияния и настаивали на восточноевропейской стратегии.

Первая причина заключалась в том, что они рассматривали такое решение, как заключающее в себе семена третьей мировой войны. Идея баланса сил казалась нестабильной по своей сути. Она предлагала каждой державе постоянное искушение попытаться изменить этот баланс в свою пользу. Это могло свести великие державы от цели достижения согласованной общей политики в сторону соперничества. Американцы были вполне готовы признать, что Россия имеет право на обеспечение стабильной гарантии своей национальной безопасности - но не таким, а с помощью создания международной организации по поддержанию мира в послевоенный период.

В этом содержится, по заявлению госдепартамента, сделанном им в 1945 г., "будет мешать учреждению и успешному функционированию более широкой системы всеобщей безопасности с участием всех стран". (52) Короче говоря, ООН рассматривалась в качестве альтернативы политике баланса сил.

В-третьих, универсалисты опасались, что подход с позиций разделения сфер влияния создаст, по выражению Хэлла, "рай для изоляционистов" и может привести к закрытым торговым зонам.

В-четвертых, решение по принципу разделения на сферы влияния интересов означало бы предательство принципов, ради которых велась вторая мировая война, - Атлантической хартии, "четырех свобод", Декларации Объединённых Наций. Польша сфокусировала в себе эту проблему. Великобритания, выступившая в войну, чтобы защитить независимость Польши от немцев, не могла так просто закончить войну, уступив независимость Польши русским. Так,. по словам Гопкинса, сказанным им Сталину после смерти Рузвельта в 1945 г., "Польша сделалась символом нашей способности решать проблемы с Советским Союзом". Американские либералы также не могли невозмутимо наблюдать за тем, как полицейское государство распространяет свою власть, в странах, которые, если и не были в целом подлинными демократиями, не были и тираниями. (53)

В-пятых, решение по схеме сфер влияния создавало бы сложные внутренние проблемы в американской политической жизни. Рузвельт осознал значение шести миллионов польских голосов на выборах 1944 г. Рузвельт считал, что ни одна администрация не смогла бы удержаться у власти, если бы не попыталась сделать всё, исключая военные действия, чтобы спасти Восточную Европу.

В-шестых, если бы русским беспрекословно разрешили распространить своё влияние на Восточную Европу, удовлетворило бы их это? Многие в правительстве США считали, что если Запад повернётся спиной к Восточной Европе, возникнет вероятность того, что русские используют свою зону безопасности не только в целях обороны, но и в качестве трамплина для нападения на Западную Европу. Но если столкновение с СССР было неизбежно, то пусть оно произойдёт в Восточной, нежели в Западной Европе. В целом американская позиция сводилась к следующему "США имеют свои интересы во всём мире и они не ограничиваются Северной и Южной Америкой и Тихим океаном". (54)

Такова была американская позиция, но СССР, достигнув горького понимания того, что его выживание зависит от контроля над теми зонами, через которые враги так часто вторгались на их родную землю. Советский Союз мог утверждать, что этим он выполнял свою часть сделки по разграничению сфер влияния. И в открытых политических вопросах СССР тщательно следовал правилам игра. Он молчаливо наблюдал, как британцы расстреливали коммунистов в Греции. СССР не рассматривал антикоммунистические действия в Западной зоне как повод для войны, и взамен рассчитывал получать от Запада такое же согласие на укрепление своего господства в восточной зоне. Но следование принципу самоопределения вовлекло США в Восточной Европе в ситуацию более сложную, чем СССР требовал для себя в качестве законного претендента на участие в делах Западной зоны. Теперь, когда Советский Союз осуществлял в Восточной Европе такой же грубый контроль, какой СССР позволял осуществлять Вашингтону в американской сфере влияния, американские протесты накладывались на паранойю, порождённую и российской историей, и ленинской идеологией, безусловно, казались угрозой безопасности. Поэтому вполне вероятно и естественно, что Москва восприняла упор на самоопределение как оказание намеренного давления на западные границы России. Более того, реставрация капитализма в странах освобождённых Красной Армией ценой страшных потерь, без сомнения казалась русским предательством тех принципов, за которые они сражались. А требование Запада о проведении свободных выборов, которые вернее всего прошли бы в пользу антисоветского правительства, опять же рассматривалось советским правительством как американская агрессия.

Таким образом, русские вполне могли расценить действия Запада как рассчитанные на поощрение их врагов в Восточной Европе и на нанесение урона их собственной минимальной цели создания защитного пояса.

Советский Союз, чувствуя угрозу со сторону американской идеи о самоопределении и основанной на ней дипломатии в отношении пограничных государств, а также сомневаясь в способности Организации Объединённых Наций защитить его границы с той степенью надёжности, как это обеспечило бы его собственное господство в Восточной Европе, начал осуществлять меры по безопасности в одностороннем порядке.

В марте Сталин выразил свою оценку ООН, ответив на просьбу Рузвельта, чтобы Молотов приехал на конференцию в Сан-Франциско, хотя бы на открытие сессии. В последующие недели русские упорно и в довольно грубой форме проводили свою линию в Восточной Европе, прежде всего на своём испытательном полигоне - в Польше (55). СССР игнорировал Декларацию об освобождённой Европе, игнорировал Атлантическую хартию, принцип самоопределения, идею свободы человека и всё остальное, что американцы полагали необходимым для стабильного мира.

В то же время русские начали мобилизовать коммунистические силы в самих Соединённых Штатах, чтобы блокировать американский универсализм.

Атмосфера взаимного недоверия начинала сгущаться. Перед Сталиным лежал выбор. Обеспечить свои долгосрочные идеологические и национальные интересы можно было либо путём краткосрочного перемирия с Западом, либо путём немедленного возобновления давления. В октябре 1945 г. в Сочи Сталин намекнул Гарриману, что он планирует пойти по второму пути, что Советский Союз берёт курс на изоляцию (56). Нет сомнения, что возникавшие в отношениях с США одна за другой проблемы способствовали принятию этого решения. Однако главные причины, вероятнее всего заключались в другом: в развитии событий в Восточной Европе.

В Восточной Европе Сталин пока всё ещё вырабатывал методику осуществления контроля. Но он, должно быть уже тогда стал приходить к выводу, что он недооценил враждебность местного населения к господству русских. В то же время он лучше, чем когда-либо, видел новые возможности, открывающиеся в Западной Европе. Вторая половина континента неожиданно предстала перед ним политически деморализованной, экономически бессильной и беззащитной с военной точки зрения. Если обстановка в Восточной Европе подталкивала к односторонним действиям и делала их, по-видимому, необходимыми для обеспечения интересов безопасности России, то обстановка в Западной Европе предлагала новые искушения для коммунистической экспансии. "Холодная война" должна была вот-вот вспыхнуть.

Однако ещё один год прошёл в попытках объясниться и договориться. Но в феврале 1948 г. в Праге произошёл просоветский переворот (57). Правительство Э. Бененса, в том числе коммунисты во главе с Готвальдом, выразили желание принять предложенную экономическую помощь по "плану Маршалла", это навлекло на них гнев И.В. Сталина. Так же в Чехословакии коммунисты спровоцировали правительственный кризис, в результате которого к власти пришло правительство К. Готвальда. Летом этого же года коммунисты Венгрии победили на хорошо организованных выборах и установили однопартийное правление. А там, где позиции коммунистов вызывали у советского правительства сомнение, было организовано слияние компартий с популярными и влиятельными социалистическими партиями. Так, в советской зоне оккупации Германии была образована Социалистическая единая партия Германии, а в Польше - Польская объединённая рабочая партия. (58)

Таким образом, весной 1945 г. обозначился качественный рубеж как в политике Советского Союза в восточноевропейском регионе, так и во внутреннем развитии стран этого региона. Коммунисты, опираясь на советскую помощь и используя в своих интересах давление СССР на их политических противников, обрели монополию власти. Итак, советская сторона, используя свое военно-политическое присутствие в Восточной Европе как рычаг воздействия на внутриполитическое развитие стран этого региона, выполнила свою «программу-максимум». За этот период советская политика в регионе существенно трансформировалась: от содействия созданию широких политических блоков на антифашистской основе и участия коммунистов в коалиционных властных структурах до ориентации на леворадикальное крыло компартий; от концепций эволюционного национального пути к социализму, к полному воспроизводству советской модели организации общества и установлению абсолютного контроля за политикой коммунистов в Восточной Европе. Характерно, что при этом менялась направленность применения силовых методов как непременного элемента советской политики: от подавления тех сил, которые рассматривались коммунистами в качестве политических противников, СССР переходил к использованию противоречий внутри коммунистического движения для утверждения «классической» коммунистической доктрины.

Борьба Москвы против реформаторских тенденций и сторонников концепции национальных путей к социализму в этих партиях, уничтожение в них реформаторских сил закрепляли и по существу делали единственным курс на советизацию стран Восточной Европы. Принятый под жестким началом А. Жданова и Г. Маленкова на руководство ряда компартий на совещании в Шклярской Порембе этот курс означал идейно-политическое оформление блока, рождавшегося в условиях биполярного раскола и обострения «холодной войны».

Создание в 1949 году Совета Экономической Взаимопомощи явилось еще одним итогом к укреплению формирующегося блока путем привязки экономик стран Восточной Европы к СССР и подчинение интересам блока в целом. Заключение политического союза, в котором Советскому Союзу принадлежала монополия на распорядительные функции. Еще одним полем противостояния сверх держав стала Германия.

В 1948 г. США. Англия и Франция пришли к выводу о невозможности более мириться с грабительской экономической политикой Советского Союза на оккупированной территории Германии. Проводившаяся по образцу советской она, по их мнению, не обеспечивала быстрого и эффективного восстановления немецкого хозяйства. И все же в США никак не могли предвидеть, что передача американской стороной оборудования для изготовления немецких марок советским представителям вскоре вызовет финансовый хаос: неограниченная эмиссия денежных знаков подстегнула инфляционные процессы и привела к экономическому кризису, в том числе и в западных зонах оккупации.

Неся по вине СССР постоянные убытки, правительства США, Англии и Франции решили созвать в феврале 1948 г. в Лондоне конференцию без участия представителей СССР для обсуждения вопросов будущего государственного устройства Западной Германии, контроля над Руром, проблем безопасности и репараций. В ответ на это советское правительство направило 13 февраля ноту правительству Великобритании, в которой осудило "сепаратные действия" трех стран (59). Еще в конце января Сталин искал возможность встретиться с президентом Трумэном, чтобы найти точки совпадения интересов и ослабить напряженность в советско-американских отношениях. Однако Трумэн не захотел ехать в Москву, а Сталин -- в Вашингтон. Так была упущена возможность, если не покончить с "холодной войной" в зародыше, то, по крайней мере, затормозить ее развитие.

Лондонская конференция состоялась, и правительства Великобритании. США и Франции получили от СССР вторую ноту. В ней осуждались "сепаратные совещания и решения по германскому вопросу", подвергалось критике образование Англией и Францией в 1946 г. Бизоний и продолжение линии Запада на раскол Германии (60). Дело в том, что согласно ялтинским и потсдамским договоренностям, определившим зоны оккупации Германии. Советский Союз мог участвовать в Управлении всеми четырьмя зонами. Любое расчленение Германии лишало сталинское руководство контроля над данными территориями. Отсутствие же Доступа к Руру перекрывало важнейшую сырьевую артерию восточногерманской экономики.

Раскол усугубился на заседании Союзного контрольного совета, осуществлявшего четырехстороннее управление Германией. 20 марта маршал В.Д. Соколовский, глава советской военной администрации в оккупированной стране, выступил с заявлением, в котором Лондонская конференция именовалась "тайным сговором". Контрольный совет объявлялся фактически уже несуществующим как орган верховной власти в Германии (61) и сообщалось, что делегация СССР покидает заседание Союзного контрольного совета и выходит из его состава. Чуть позже советский военный губернатор Берлина генерал-лейтенант Дратвин заявил в письме американскому военному губернатору генералу Гейли, что с 1 апреля 1948 г. вступают в силу дополнительные правила, регламентирующие сообщение между советской и американской зонами оккупации в Германии. Новые положения противоречили практике, установленной четырехсторонним соглашением по Берлину, по которому американские граждане и транспорт не досматривались и не подчинялись администрации (62).

В ответном письме от 31 марта 1948 г. генерал Гейли недвусмысленно заявил, что подобные шаги советской стороны неприемлемы и такое одностороннее гонение политики не может быть признано США. Подчеркивалось также несоответствие нововведений существующему соглашению о беспрепятственном сообщении с Берлином по установленным коридорам. 3 апреля генерал лейтенант Дратвин в письме американскому военному губернатору заявил, что никакого соглашения на сей счет не существует (63). С такой постановкой вопроса американской стороне было трудно согласиться.

1 апреля 1943 г. СССР предпринял первые шаги приведшие к блокаде Берлина: американский пассажирский поезд, а позже и британские поезда, были остановлены на границе советской зоны для досмотра, а после отказа пройти эту процедуру были отправлены назад (64). Начиная с 1 апреля, советские власти перестали пропускать почтовые машины из Берлина, требуя, по свидетельству американской стороны, дополнительных, при том не совсем ясно, каких справок. С апреля было прекращено железнодорожное сообщение Гамбург - Берлин, Бавария -- Берлин и выдвинуто требование, чтобы все поезда следовали в Берлин через Хельмштадт. Позже американской стороне было предложено эвакуировать до 15 апреля войска связи, расположенные в Веймаре (в советской зоне оккупации). 12 июня советскими властями под предлогом ремонта был закрыт автомобильный мост через Эльбу и организована паромная переправа и объезд. 16 июня советская делегации покинула заседание комендатуры Берлина(65).

Этой акцией завершился первый этап - вступление в кризис. Содержание его сводится к тому, что в ответ на проведение сепаратного совещания трех западных держав в Лондоне, т.е. попытку лишить СССР возможности совместно с ними решать судьбу Западной Германии, советские власти пошли на ряд мер направленных на ограничение сообщения с Берлином. Таким образом, был подан сигнал, что Берлин может легко стать заложником СССР, если Запад не пойдет на восстановление статус-кво. Последнее для США и других Западных стран означало, во-первых, усиление кризиса в Германии и невозможность восстановления немецкой экономики в обозримом будущем, и, во-вторых, опасность распространения социализма.

Следующий этап развития событий характеризовался эскалацией советско-американской конфронтации. В ответ на объявление о проведении денежной реформы во всей Западной Германии, кроме западных зон Берлина, советские власти 19 июня перекрыли все железнодорожное и автомобильное сообщение Берлина с западной и восточной частями Германии (66). Подготовка денежной реформы из-за ее размаха и протяженности во времени не могла быть таким большим секретом для советского правительства. Запад попытался совмести Москвой найти конструктивное решение возможных последствий денежной реформы для Берлина, в том числе наплыва денег из западной зоны. Однако первое приглашение к диалогу на сей счет было отвергнуто Советским Союзом. 22 июня по инициативе Англии, Франции и США все же состоялось четырехстороннее совещание. СССР категорически настаивал на сохранении существующих в советской зоне денег. Сразу после совещания советские власти издали приказ о проведении денежной реформы не только в зоне советской оккупации Германии, но и в районе «Большого Берлина" (т.е. во всем Берлине). Реформа была призвана оградить восточную зону от западных денег, одновременно она могла поставить западную зону в прямую экономическую зависимость от восточных соседей. Видя невозможность достичь соглашения по проблеме денег для Берлина в четырехсторонних рамках, Западные державы 23 июня официально объявили о намерении ввести в западных секторах Берлина марку с грифом «В» (67). В тот же день советская сторона, перекрыла «по техническим причинам» все железнодорожное и автомобильное сообщение с городом, незадолго до полуночи под предлогом нехватки угля была остановлена подача электроэнергии Центральной берлинской электростанцией, находящейся в советском секторе, в западные зоны Германии и Берлина.

Конфликт усиливался. Каждая сторона делала шаг в противоположном направлении, не пытаясь остановиться и найти почву для взаимопонимания.

24 июня СССР прекратил всякое снабжение западных секторов Берлина из советских зон, установив блокаду и, нарушив тем самым существующее четырехстороннее соглашение о совместном снабжении города всем необходимым (68). 26 и 29 июня в ходе обмена письмами между генералом Б. Робертсоном и маршалом Соколовским выяснилось, что ограничение потока транспорта в Берлин вызвано желанием оградиться от наплыва денег с Запада, и что железнодорожное сообщение будет вскоре восстановлено (69).

Впервые с начала апреля появилась надежда на то, что положение можно будет как-то поправить. Военные коменданты -- генералы Робертсон, Нуаре и Клей, продемонстрировав политическую готовность Запада к сотрудничеству, посетили 3 июля маршала Соколовского и предложили техническую помощь, в восстановлении сообщения с Берлином. Соколовский от помощи отказался, дав понять, что главная причина ограничения сообщения -- это Лондонская конференция и последние экономические беспорядки в советской зоне, возникшие в результате западной денежной реформы. Он «не мог гарантировать, что, когда существующие технические помехи будут устранены, не обнаружатся новые (70). Стало ясно, что решить берлинскую проблему на местном уровне будет невозможно.

6 июля правительства США, Великобритании и Франции через советских представителей в Вашингтоне, Лондоне и Париже направили правительству СССР ноты идентичного содержания. В ноте США, в частности, привлекалось внимание советского руководства к «чрезвычайно серьезной международной ситуации», сложившейся в результате «прямого нарушения существующих соглашений, касающихся управления Берлином четырьмя оккупирующими державами», а том числе договоренности Трумэна и Сталина от 6 июня 1945 г. о беспрепятственном сообщении с Берлином (71).

В ответной ноте советского правительства от 14 июля впервые открыто говорилось о Берлине как о части советской зоны и подчеркивалось, что судьба города неотделима от судьбы всей Германии. При этом Москва напоминала, что согласно договоренности Трумэна и Сталина, советская армия вошла в Берлин в обмен на право разместить позднее части союзников в Вене (72). В новой ситуации это означало что Запад может лишиться контроля над Веной.

Правительства западных держав сочли ответ Советского Союза неудовлетворительным. Они решили обсудить назревшие проблемы с советским министром иностранных дел В.М Молотовым. 31 июля состоялась его предварительная встреча с послами трех держав, на которой Молотов подчеркнул, что переговоры состоятся лишь в случае увязки берлинского кризиса с ситуацией во всей Германии (73) Это означало, что в условиях блокады Берлин окончательно стал заложником СССР в политическом торге, где в качестве цены за освобождение Берлина тогдашнее советское руководство требовало восстановления своего влияния всей Германией.

Первая встреча представителей трех держав со Сталиным состоялась 2 августа 1948 г. В начале встречи американский посол У. Смит зачитал заявление, адресованное Сталину. Он подчеркнул, что хотя советские власти совершают противоправные действия по отношению к Берлину, западные страны не хотят дальнейшего ухудшения ситуации и предлагают сотрудничество в решении всех проблем. Предлагалось также обсудить вопрос о денежной реформе, но только в том случае, если дискуссия не затронет ситуации во всей Германии. Требования Запада о немедленном снятии блокады оставалось (74).

В ходе двухчасового обмена мнениями выяснилось принципиальное расхождение сторон по вопросу о праве трех держав на оккупацию Берлина. После того как Сталину не удалось добиться отмены решений Лондонской конференции он заявил, что если западные представители хотят решить проблемы той же ночью, то они должны согласиться на два его предложения:

-- введение марки, имеющей хождение в советской зоне, на территории всего Берлина, т.е. замена марки с грифом «Б» на прежнюю, и одновременная отмена всех ограничений на сообщение с Берлином;

-- Сталин отказывался от безусловного требования отсрочить проведение в жизнь решений Лондонской конференции т.е. создания западногерманского правительства, но просил зафиксировать это как настойчивое пожелание советского правительства (75).

Другими словами, столь эффектно поданная инициатива советского лидера означала попытку оттянуть образование ФРГ. Ответное условие США: четырехсторонний контроль над денежным обращением во всем Берлине и разные валюты в восточных и западных зонах оккупации Германии. 6 августа Запад согласился на единую "советскую" марку для Берлина. Сталин так упорно торговался из-за марки, потому что пытался решить главную проблему -- проблему ФРГ. Каждая сторона заботилась прежде всего о своих политических интересах о сохранении своего варианта статус-кво (76).

Позиция Москвы, по мнению американских участников, основывалась на утверждении, что прежние соглашения по Германии и Берлину утратили свое действие и Берлин является отныне частью советской зоны оккупации. Западные дипломаты предлагали сначала снять все ограничения на сообщение с Берлином| и лишь потом вести переговоры. Советскую же сторону устраивала обратная последовательность событий. Молотов в своих выступлениях исходил из того, что Германия уже расколота и существуют две столицы -- Франкфурт на Западе и Берлин на Востоке. Он, в частности, сказал, что «советское правительство не претендует на четырехсторонний контроль над Франкфуртом, и естественно, западные державы не могут претендовать на четырехсторонний контроль над Берлином» (77). Целью советского маневрирования была оттяжка момента образования ФРГ, что лишило бы Восточную Германию важнейшего экономического партнера.

Когда западные державы попробовали дополнить советское предложение о введении «советской» марки в Западном Берлине четырехсторонним контролем за финансовым механизмом всего города, переговоры окончательно зашли в тупик.

Не найдя компромисса на переговорах с Молотовым, представители Англии, Франции и США решили встретиться еще раз со Сталиным. Но в ходе беседы 23 августа Молотов неожиданно проявил гибкость, предложив договориться о снятии некоторых ограничений на сообщение с Берлином, а Сталин пошел еще дальше, пообещав снять все ограничения. Он надеялся, что западные лидеры в свою очередь учтут его пожелание отменить решения Лондонской конференции. Вопрос о контроле над обменом и эмиссией денег по инициативе Сталина был передан на решение военному руководству четырех держав.

В итоге переговоров была принята Директива правительств СССР, США, Великобритании и Франции четырем главнокомандующим оккупационных войск в Германии от 30 августа 1948 г. Она предписывала отмену всех торговых, транспортных и прочих ограничений связи между Берлином и западными зонами оккупации, установленных в последнее время. При этом в качестве условия оговаривалось одновременное введение «советской» марки в качестве единственной валюты для всего Берлина. Для контроля за обменом денег по курсу 1:1 планировалось организовать финансовую комиссию из представителей четырех держав (78).

Это был практически единственный момент, когда разрешение берлинского кризиса казалось действительно близким. Однако директива была изначально обречена. Во-первых, устное обещание Сталина отменить все ограничения, подразумевавшие увязку с отказом от лондонских решений, не сработало. Встречных шагов со стороны Запада не последовало. Во-вторых, проблемы не| решались, а переадресовывались местным властям. Совместное коммюнике выработать не удалось из-за разногласий по поводу решений Лондонской конференции о будущем Западной Германии. Поэтому руководители четырех стран избрали форму директивы, судьба которой полностью вверялась в руки четырех главнокомандующих оккупационными войсками в Германии.

На встречах главнокомандующих и их штабов в Берлине вновь всплыли глубинные противоречия сторон. Маршал Соколовский попытался, например, ограничить не оговоренное в документе авиасообщение. Кроме того, в качестве платы за запрашиваемое Западом снятие введенных до 18 июня ограничений он предложил трем державам отказаться от решений Лондонской конференции. (79) Запад расценил такую позицию маршала как нарушение обещания Сталина, данного 23 августа. Неделя переговоров в Берлине отбросила назад процесс урегулирования, перечеркнула достигнутое в директиве понимание сторон. О согласованном коммюнике не могло быть и речи.

14 сентября послы Англии, Франции и США вручили Молотову памятную записку, адресованную также Сталину В документе предлагалось уточнение: «снятие транспортных ограничений, введенных после 30 марта 1948 г.(80). При вручении памятной записки Сталина не было в Москве. Вторично западным представителям не удалось связаться с ним лично, хотя в этом существовала острая необходимость.

18 сентября Молотов вручил западным представителям ответную памятную записку в ней советское руководство исходило из текста директивы от 30 августа. а не из устных договоренностей со Сталиным. К тому же поддерживались попытки Соколовского ограничить еще и авиасообщение (81). Столь резкий отход от принципиально согласованных позиций вызвал негативную реакцию со стороны Запада. Все их инициативы, направленные с первых дней кризиса на поиск решения проблемы, натыкались на непреодолимую стену амбиций рождающейся сверх державы.

Положение осложнялось еще и тем, что СССР в нарушение договоренности между четырьмя державами, в одностороннем порядке обнародовал свою версию проходивших переговоров. В связи с этим государственный департамент опубликовал коммюнике, подписанное министрами иностранных дел Р. Шуманом, Э. Бенином и Дж Маршаллом 26 сентября в Париже. В документе указывалось, что СССР нарушил международные договоры и создал угрозу жизни берлинцев(82).

2 октября в Берлине с заявлением выступил маршал Соколовский. 0твечая на вопросы корреспондентов немецких газет, он поведал об «истинных» причинах берлинского кризиса По его версии, ставшей в СССР на долгие годы официальной и единственно признанной, все началось не 30 марта, а 18июня, и не с блокады советскими властями транспортных артерий, а с денежной реформы в западных зонах. Соответственно, главным виновником объявлялся Запад и, вообще, «никакой блокады не было и нет, -- заявлял Соколовский, - если бы блокада имела место, то берлинское население было бы лишено возможности получать продовольствие (83). Это уже было угрозой помешать работе авиамоста, заставить Берлин голодать.

Сталинская тактика ведения переговоров вынудила западные правительства отозвать своих представителей из Москвы и объявить несуществующим соглашение четырех держав -- Директиву от 30 августа 1948 г. Проблема урегулирования кризиса была передана в Совет Безопасности ООН. Отвечая в этой связи на вопросы корреспондента «Правды», Сталин заявил: «Политика нынешних руководителей США и Англии есть политика агрессии, политика развязывания новой войны». «Поджигатели войны... более всего боятся соглашения о сотрудничестве с СССР…(84). В ответ на обращение США в Совет Безопасности антиамериканская, антизападная пропаганда Москвы хлынула мощным потоком.

К сожалению, посредничество Совета Безопасности ООН не принесло положительного результата. Проект резолюции, согласованный с Вышинским во время неофициальных переговоров 24 октября, был отвергнут США, Великобританией и Францией, так как в основе своей опирался на Директиву от 30 августа 1948 г. 11 февраля был опубликован доклад специально созданного технического комитета ООН по вопросу валюты и торговли Берлина председателю Совета Безопасности. В нем говорилось, что из-за существующих различий в позициях сторон дальнейшая работа комитета нецелесообразна (85).

С января 1949 г. США предприняли ряд попыток организовать советско-американскую встречу на высшем уровне и в конце месяца Сталин объявил о своем согласии, отметив также, что СССР пойдет на снятие осады Берлина, если Запад отложит образование Западногерманского государства до созыва сессии Совета министров иностранных дел СМИД (86). В заявлении ничего не говорилось о денежной реформе, и государственный департамент поинтересовался, не случайно ли это. Это не было случайностью. Сталин больше не настаивал на единой денежной единице для Берлина (87)

С этого момента переговоры обрели второе дыхание.

Что же заставило Сталина пойти на столь значительные уступки? Дело в том, что с начала 1949 г. разрушительные последствия советских методов хозяйствования в Германии стали все ощутимее давать о себе знать. Если советская зона оставалась в руинах, то Западная Германия быстро возрождалась. К тому же, введя контрблокаду, западные державы лишили Восточную Германию и Восточный Берлин важных экономических связей. По советской традиции, план экономического развития Восточной Германии был составлен с акцентом на тяжелую промышленность и, кроме того, с учетом западных поставок угля и стали, в частности, из Рура. Введение контрблокады в значительной мере парализовало восточногерманскую экономику, вызвав частичное, а в некоторых случаях даже полное закрытие многих предприятий в советской зоне Берлина. Безработица в свою очередь усилила социальную напряженность. Участились случаи бегства жителей Восточного Берлина в западную часть города. Определенную роль сыграла и успешная переброска американцами продуктов и товаров первой необходимости по воздуху. К тому же блокада подрывала международный престиж Советского Союза. Перспектива образования германского государства с западной ориентацией также заставляла СССР искать пути создания баланса сил в Европе.

В январе советские официальные лица попытались получить разрешение открыть торговлю Восточной Германии с Западной. Но последовал отказ на том основании, что советская блокада не снята. (88) Сработал эффект бумеранга. Сталинское руководство жестоко просчиталось: блокада обернулась поражением тех, кто её организовал. Многие государства, мировая общее общественность, в том числе компартии ряда стран, попытались осудить действия СССР в Берлине. В январе 1949 г. Кремль лишился поддержки даже немецких коммунистов.

В марте 1949 г. Советский Союз выразил заинтересованность в межзональной торговле. Восстановление торговли могло стать удобной для СССР возможностью снять блокаду, сохранив лицо в глазах мировой общественности. В апреле советские оккупационные власти даже составили железнодорожное расписание с учетом движения эшелонов с Запада. (89) Одновременно СССР взял курс на создание единой Германии и вывод оккупационных войск за пределы этой страны. Но момент был упущен. Ситуация изменилась в пользу Запада, и он не хотел терять своих преимуществ. Тем более, что разглагольствования о подготовке войны и ее англо-американских поджигателях действительно создали в мире впечатление возможности военного конфликта. (90) Позже Трумэн отмечал в своих мемуарах «варварская политика Советских властей Берлине» ускорила создание НАТО. (91) Североатлантический союз был образован 4 апреля 1949 г. В него вошли даже те государства, которые не участвовали в конфликте с СССР: Канада, Дания, Исландия, Италия, Норвегия, Португалия и страны Бенилюкса. Это был серьезнейший просчет Сталина, Молотова и всего советского руководства: военная угроза со стороны «первого в мире социалистического государства» приобрела противовес в лице НАТО

Почувствовав себя «вне игры», СССР пошел на необходимые уступки для созыва сессии СМИД. В ответе Сталина послу США, переданном советским представителем в ООН Маликом 15 марта 1949 г., содержалось обещание снять блок Берлина. В качестве жеста доброй воли советские власти возобновили подачу электроэнергии в Западный Берлин и вернули 4000 железнодорожных вагонов, задержанных в советской зоне оккупации. 29 марта было объявлено о назначении маршала Соколовского первым заместителем министра обороны СССР, его место занял генерал В.И. Чуйков. Факт сам по себе примечательный. Он говорил о том, что в Москве оценивали итоги берлинских событий примерно так: СССР сделал все, что мог, и не уступил даже перед атомным оружием (92).

5 мая 1949 г. в Москве, Лондоне, Вашингтоне и Париже было официально объявлено о запланированном на 12 мая снятии блокады и контрблокады.

В мае-июне 1949 г. в Париже состоялось заседание СМИД. На сессии обсуждалась проблема репараций и контроля над Австрией. В тех условиях, видимо, мало кто думал о том, что репарации могут заложить фундамент будущих конфликтов по германскому вопросу. Вышинский выдвинул принцип единогласия при решении вопросов в комендатуре Берлина, означавший право вето для СССР, а также предложил восточногерманскую марку для всего Берлина. Все уточнения советской стороны уже во второй раз отбрасывали назад переговорный процесс. Вновь начинался диалог глухих. Даже многочисленные закрытые заседания по Берлину и Австрии в июне 1949 г. не устранили противоречий. (93) Опять советские лидеры не учли всех тонкостей положения: во-первых, то, что блокаду рано или поздно неизбежно пришлось бы снять; во-вторых, не была принята в расчет зависимость восточногерманской экономики от Запада; в-третьих, не был проанализирован вред самоизоляции СССР прежде всего для него самого. Наконец, слишком поздно сталинское руководство поняло, что вернуть контроль над Австрией -- цель нереальная. Главное же - выполнением предварительного условия, снятием СССР блокады Берлина Запад добился того, чего желал: контроля над Западным Берлином.

В результате был создан западный альянс, направленный против СССР. Экономический союз, рожденный в рамках «плана Маршалла», быстро превратился в политический и военный союз. 4 апреля 1949 года США и Канада подписали вместе с западноевропейскими странами Атлантический пакт (94). Говорилось, что это договор об обороне. Но любой союз является оборонительным для его членов и повернут обратной стороной к тем, против кого он направлен.

Европа была окончательно разорвана надвое. В мае 1949 года была принята конституция сепаратного западногерманского государства - Федеративной Республики Германии, которая к лету имела уже свои правительственные органы. В ответ СССР создал в своей зоне второе государство - Германскую Социалистическую республику. Два враждебных блока противостояли друг другу на одном континенте, который только недавно был театром разрушительных сражений; каждой из этих двух сил принадлежала теперь одна из частей побежденной Германии.

Подводя итог, проводимой политики США и СССР в Европе прежде всего надо отметить, что после войны, исходя из своих интересов, Советский Союз, конечно, хотел иметь на своих западных границах дружественные государства. Поэтому он поощрял те силы, которые могли обеспечить лояльный характер отношений. Но Сталин шел гораздо дальше, что прикрывалось ялтинскими договоренностями о сферах предпочтительного влияния, советского влияния, в странах Восточной Европы. Стремление России к власти и влиянию, намного превышавшим разумные требования ее безопасности, было первоначальным источником конфликта, а важным вторичным источником было то, что Запад не сумел противодействовать этому на достаточно раннем этапе. Вашингтон не предпринимал никаких попыток применить универсальную политику в Восточной Европе, поскольку советские интересы в этом регионе были первостепенными и самоочевидными, тогда как американские интересы здесь были незначительны, а возможности Вашингтона для оказания давления были сведены почти до нуля. А самое главное - Вашингтон считал полезным для себя удалиться из Восточной Европы, чтобы ограничить советское влияние в регионах, более важных для США, и прежде всего Япония. Восточная Европа была подчинена контролю СССР.

В Германии же, несмотря на то, что в восточной ее части был установлен советский контроль, политика Москвы проиграла. Советский Союз потерял международное доверие, рухнули планы контроля над всей Германией и Берлином. Советское поведение ускорило создание НАТО и изолировало СССР от всего мира. В результате берлинского кризиса США еще больше укрепили свои позиции на международной арене, приобрели союзника в лице Западной Германии.

Заключение