Возникновение и эволюция нацизма в Германии

Уход Штрассера Гитлер использовал как повод для очередной организационной перестановки, которая закрепила власть Гитлера над НСДАП. Организационный комитет НСДАП, которым руководил Штрассер, был распущен; функции его руководителя поделены между Леен, Геббельсом, Гессом и Дарре.

6. Роль штурмовых отрядов СА

Первоначально основу фашистского аппарата террора составляли штурмовые отряды (СА). Возникшие в августе 1921 г. из небольшой организации по охране митингов и собраний НСДАП, они быстро превратились в своеобразные партийные вооруженные силы, использовавшиеся национал-социалистами, с одной стороны, для подготовки фашистского переворота, а с другой -- для осуществления террора, направленного против политических противников, и прежде всего против организованных, классово сознательных рабочих.

Как уже говорилось, провал фашистского путча 1923 г., вызвавший глубокий кризис в национал-социалистской партии, привел к фактическому распаду штурмовых отрядов. Однако после реорганизации партии Гитлером в 1925 г. они опять возродились в качестве массовой полувоенной, террористической организации. Данные о численности СА в конце 20-х -- начале 30-х годов весьма противоречивы. Известно, однако, что в параде штурмовиков, организованном в 1926 г. в связи с нацистским партийным съездом, приняли участие, по разным источникам, от 10 до 30 тыс. человек. Даже если взять за основу наименьшую цифру, она говорит о том, что уже через год после воссоздания НСДАП штурмовые отряды были довольно многочисленными.

Последующие годы привели к дальнейшему росту численности СА. В 1928 г. в параде, приуроченном к съезду НСДАП, приняло участие уже от 30 до 60 тыс. штурмовиков. В 1931 г. на парад, организованный в честь создания Гарцбургского фронта, было выведено, по разным данным, от 50--60 до 104 тыс. членов штурмовых отрядов. В докладной записке о деятельности НСДАП, подготовленной в начале 1932 г. прусским министерством внутренних дел, численность штурмовых отрядов определялась в 225 тыс. человек. К моменту прихода нацистов к власти они располагали армией штурмовиков, насчитывавшей около 500 тыс. человек. После 30 января 1933 г. штурмовые отряды росли еще быстрее. Они поглотили многочисленные военизированные союзы, примыкавшие прежде к другим правым партиям. В них массами шли деклассированные элементы, спешившие урвать свою долю государственного пирога. Ношение коричневой формы штурмовиков стало своего рода модой в высших слоях общества, демонстрировавших тем самым поддержку «нового режима».

Согласно данным партийной статистики НСДАП, на 1 января 1935 г. в организации СА насчитывалось 3 543 099 человек. В том числе: в штурмовых отрядах -- 1 499 034, в морских штурмовых отрядах -- 64 428, в воздушных штурмовых отрядах -- 105 256, в 1-м резерве СА -- 497 610, во 2-м резерве СА -- 1 376 771 человек. При этом члены НСДАП составляли всего лишь 23,8 % членов организации СА.

Еще до прихода Гитлера к власти на счету СА были многочисленные нападения на рабочие митинги и демонстрации, организация побоищ в рабочих кварталах, похищения, избиения и убийства активистов рабочего и особенно коммунистического движения. Однако особенно развернулись штурмовые отряды после назначения Гитлера рейхсканцлером. В первые же дни после создания кабинета министров с участием национал-социалистов на СА были возложены функции вспомогательной полиции. Этот формальный акт, засвидетельствовав безнаказанность погромщиков из штурмовых отрядов, развязал волну разнузданного коричневого террора, подобной которой не знала не только Германия, но ни одно цивилизованное государство.

Преследования политических противников и всех «неугодных» лиц приняли массовый характер. Штурмовики врывались в квартиры активистов рабочего движения и демократически настроенных деятелей прежнего режима, вытаскивали их на улицу, избивали, подвергали унижениям. Под шумок сводились личные счеты: ликвидировались недруги, соперники, кредиторы. Начались массовые преследования по расовому признаку -- предтеча последующего массового уничтожения еврейского населения.

Стали возникать концентрационные лагеря, превратившиеся впоследствии в неотъемлемую составную часть нацистского режима. Их создавали всюду, где только находилось помещение, пригодное для тюремных целей. Список организованных штурмовиками в 1933 г. наиболее крупных концентрационных лагерей, приводимый Г. Кюнрихом, автором книги «Государство концентрационных лагерей», насчитывает 26, из них 3 в самом Берлине⁷. Но это, как подчеркивает Г. Кюнрих, только наиболее известные. Практически в первые месяцы 1933 г. концентрационным лагерем была почти каждая казарма штурмовых отрядов.

После того как первая волна террора спала, нацистские власти, напуганные бурной реакцией мировой общественности, грозившей подорвать еще непрочные позиции фашистского режима, попытались снять с себя ответственность за него, объявив наиболее отвратительные эксцессы результатом «подстрекательской деятельности» пробравшихся в СА «враждебных национал-социализму элементов». Для видимости некоторые наиболее усердствовавшие в зверствах штурмовики были изгнаны из СА. В действительности же волна террора, несмотря на ее неорганизованный характер, была результатом сознательно планировавшейся, политики нацистского правительства и преследовала две основные цели. Во-первых, она должна была создать в стране атмосферу паники, парализовать противников фашизма, обеспечив тем самым благоприятные условия для стабилизации власти национал-социалистского правительства. Только в такой атмосфере нацистская партия и могла в кратчайший срок осуществить унификацию всего государственного аппарата. Во-вторых, она должна была дать выход низменным страстям сторонников национал-социализма, ждавших «реальных результатов» от прихода к власти своей партии. Возможность безнаказанного сведения политических и личных счетов, с одной стороны, отвлекала массы штурмовиков от социальных требований, а с другой -- связывала их по рукам и ногам с нацистским режимом, непосредственными участниками преступлений которого они тем самым становились.

Однако в качестве орудия постоянного, организованного террора, в котором нуждались фашистские власти, СА использовать было трудно. Для этого они были чересчур многочисленными и рыхлыми. Это был не только инструмент политики террора, но и своеобразная массовая организация со своими специфическими требованиями и устремлениями.

Участие в терроре временно отвлекло штурмовиков от интересовавших их социальных проблем, но заставить забыть о них не могло. Уже летом 1933 г. недовольство политикой правительства, не спешившего с реализацией своих обещаний, особенно в социальной области, и всячески подавляющего антикапиталистические настроения, проявлявшиеся в рядах партии, и прежде всего в штурмовых отрядах, приобрело острые формы. В середине года произошли бунты в штурмовых отрядах Берлина, Гамбурга, Франкфурта-на-Майне, Дрездена, Эссена, Дортмунда, Касселя, Кенигсберга и Фрайбурга. В связи с этим национал-социалистскому руководству пришлось предпринять экстраординарные меры. Началась массовая чистка штурмовых отрядов. В августе 1933 г. были распущены все отряды СА во Франкфурте-на-Майне. В одном только Берлине из СА было исключено 3870 человек. Всего же к концу 1933 г. из СА было изгнано около 200 тыс. штурмовиков. Некоторые из них вскоре оказались в тех самых концентрационных лагерях, которые создавали своими руками.

Уже первая чистка серьезно ослабила значение штурмовых отрядов как главного инструмента фашистского террора. Однако наиболее сильный удар по ним нанесли события 30 июня 1934 г., завершившиеся физическим уничтожением почти всей их верхушки. После этой варфоломеевской ночи фактическое значение СА в иерархии нацистских организаций постоянно падало. Главным инструментом государственно организованного террора стала выросшая в недрах штурмовых отрядов организация, получившая широкую известность как СС.

7. Поддержка партии со стороны германского общества

Анализ положения средних слоев в Веймарской республике показывает, что ее экономическая политика, особенно в последние годы существования, навлекла на нее враждебность со стороны этих категорий населения. Подобная враждебность вовсе не обязательно должна была вылиться в поддержку фашизма. Напротив, по целому ряду важных вопросов интересы большинства средних слоев совпадали с интересами организованного рабочего движения, что создавало -- уже на том этапе -- объективную возможность единства действий между ними.

Этому, однако, препятствовал ряд объективных и субъективных факторов. Враждебность к существовавшему режиму и антикапиталистические настроения, получившие в то время распространение среди средних слоев населения, не были и не могли быть последовательными. В конкретных условиях конца 20-х и начала 30-х годов в Германии эта противоречивость мелкого буржуа, или, беря шире, средних слоев, проявлялась в следующем.

В экономической области. Возмущение политикой правительства, явно покровительствовавшего крупным монополиям и аграриям и проявившего полную неспособность справиться с кризисной ситуацией, породило стремление к созданию принципиально нового социального порядка, при котором сильная государственная власть, обуздав капиталистов и помещиков, смогла бы, с одной стороны, оздоровить экономическую конъюнктуру, а с другой -- создать наиболее благоприятные условия для процветания среднего сословия.

В то же время гораздо большую роль в их требованиях играла тяга к сильному государству, которое бы, обеспечив стабильность в экономической области, гарантировало высокую занятость, устойчивость денежного обращения, выполнение обязательств но отношению к чиновничеству и, проводя активную политику в области науки, техники, искусства и литературы, предоставляло бы значительные субсидии научным и творческим учреждениям и заказы отдельным творческим работникам.

С другой стороны, при всей радикальности требований различных групп среднего сословия они не выходили за рамки капиталистических отношений. Антикапитализм ремесленников не шел дальше призывов ограничить власть крупного капитала. Они всячески подчеркивали священность и неприкосновенность частной собственности на средства производства и были крайне враждебны любым попыткам расширительного толкования их же экономической программы. Более того, они проявляли откровенную враждебность к рабочему классу, и прежде всего к профсоюзам, на засилье которых ремесленники, особенно применявшие наемный труд, не переставали жаловаться.

Мелкая розничная торговля настаивала на ограничении не только крупных торговых фирм, но и кооперативов. Зажиточное крестьянство, добивавшееся защиты от оптовиков и банков, требовало в то же время от правительства мер по обузданию «самовольничания» и ограничению «необоснованных притязаний» сельскохозяйственных рабочих. Несмотря на острый земельный голод, требование перераспределения земельной собственности путем проведения аграрной реформы поддерживала лишь некоторая часть крестьянства, нуждавшегося в земле. Это было связано с присущим немецкому крестьянину пиететом к земельной собственности, страхом перед тем, что посягательство на нее обернется в конечном счете против него самого. Отсюда популярность идеи решения аграрной проблемы путем проведения государственной политики поселения в менее обжитых восточных районах страны.

Экономические взгляды большинства служащих определялись, как правило, стремлением сохранить материальные перегородки, отделяющие служащих от фабрично-заводского пролетариата, законсервировать свое привилегированное положение.

В политической области. Недовольство Веймарской республикой поставило средние слои в положение оппозиции к существующему режиму. Разочаровавшись в своем прежнем кумире, они стали рассматривать этот режим как прогнивший, показавший свою непригодность, созревший для насильственного свержения. Однако атаки на Веймарскую республику велись с позиций не революционных, а реакционных. Особая склонность мелкой буржуазии к поддержке сильной государственной власти, способной обеспечить ей «защиту» перед лицом более организованных и сплоченных классов справа и слева, о которой говорил в свое время еще Маркс, приняла в сложившихся условиях форму апологетики тоталитаризма. Критикуя недейственность демократических институтов, представители средних слоев видели корни зла не в недостаточной демократичности системы, которую они до сих пор поддерживали, а в ее чрезмерной демократизации.

Явления коррупции, разъедавшей веймарский государственный аппарат, расценивались не как следствие слабого контроля за государственной машиной снизу, а как результат отсутствия должного порядка, основанного на авторитете бесспорного руководителя. Правая социал-демократия, ассоциировавшаяся с веймарским режимом, подвергалась нападкам не за свои действительные вины, а за вымышленные: социальное экспериментирование, насаждение «марксистского» духа, разжигание классовой борьбы и т. д. Среди средних слоев имели широкую популярность идеи революции. Однако большинство их представителей вкладывало в понятие революции свое весьма специфическое содержание. Революция в их представлении не должна была затрагивать ни основных экономических основ существующего строя, ни традиционных государственных установлений. Она должна была быть направлена не только против господствующих классов, но и против «засилья профсоюзов» и политических организаций рабочего класса в экономической и политической жизни страны. В общих чертах она представлялась как смена правительства и перестройка политического управления на принципах авторитарности в экономических и политических интересах среднего сословия.

Эта позиция делала средние слои или, по крайней мере, значительные отряды средних слоев политическими союзниками аристократических, феодальных группировок, также атаковавших Веймарскую республику и буржуазно-парламентский режим, установившийся в Германии, с правых, реакционных позиций. Этот союз приобретал тем более реальные формы, что в прошлом, в кайзеровской Германии, значительные группы мелкой буржуазии воспринимали как само собой разумеющееся «авторитарную монархическую форму политического режима и его буржуазно-феодальную структуру».

Поскольку на политической арене Веймарской республики не было достаточно влиятельной и популярной политической партии, которая, не будучи ни реакционной, ни связанной с веймарским режимом, могла бы отразить интересы и чаяния средних слоев, их политические симпатии начали во все большей степени обращаться к «радикальным» силам, стоявшим на крайне правом фланге.

В идеологической области. По некоторым вопросам идейные позиции, занимаемые представителями средних слоев, приближались к идейным позициям организованного классово сознательного пролетариата. Антикапиталистические настроения, враждебность к монополистическому капиталу и находящемуся на его службе государству создавали многочисленные точки соприкосновения. Это находило свое выражение и в политической терминологии. Социализм, социальная справедливость, всеобщее благосостояние, революция -- все эти понятия были близки многим представителям средних слоев населения. При всем различии смысла, который вкладывался в эти понятия мелкими буржуа и классово сознательными рабочими, они создавали ощущение близости и в идеологическом плане. В то же время по многим принципиальным вопросам идеологии между рабочим классом и средними слоями существовал глубокий ров. Это прежде всего относилось к подходу обеих социальных сил к проблеме национализма и интернационализма. В немецком рабочем классе на протяжении многих десятилетий получили широкое распространение интернационалистские взгляды. С самого начала своего зарождения немецкое рабочее движение развивалось как движение интернационалистское. Под этим знаменем немецким рабочим классом были одержаны многие победы внутри страны. И наоборот, все атаки на организованное рабочее движение в Германии начиная с антисоциалистического законодательства Бисмарка прикрывались национальным флагом. Поэтому для организованного, классово сознательного рабочего понятие «националист» всегда было традиционно связано с понятием «враг пролетариата».

Националистическое падение руководства германской социал-демократии во время первой мировой войны, естественно, ослабило эти позиции. Однако уроки войны, опыт, приобретенный рабочим классом во время империалистической бойни, а также уроки революции привели к новому возрождению интернационалистских идеалов не только среди революционной части рабочего движения, но и среди его отрядов, стоявших на реформистских позициях. Поэтому рабочий класс сравнительно туго поддавался националистической пропаганде, видя в ней орудие своего классового врага.

В свою очередь, немецкие мелкие буржуа города и деревни издавна считались основными носителями национальной или, точнее, националистической идеологии. Идеи германской Срединной Европы, пангерманизма, колониальная и имперская фразеология всегда находили в этих кругах самую широкую поддержку и одобрение. Позорный крах программы территориальных захватов на континенте и за океаном, выдвинутой германской монополистической буржуазией, несколько приглушил шовинистическое рвение немецких обывателей, но не подорвал его основы. В свою очередь, тяжелые условия Версальского договора привели к новому подъему националистических страстей среди средних слоев, имевших теперь возможность оправдывать свой национализм несправедливым отношением со стороны держав-победительниц.

Естественно, эта волна национализма имела под собой и экономическую базу, поскольку трудное положение, в котором оказались средние слои, было в определенной степени связано с санкциями, предусмотренными мирным договором, хотя их действительное воздействие в ряде случаев значительно преувеличивалось. При этом, чем сильнее были экономические тяготы, чем бедственней становилось положение средних слоев, тем сильнее разгорался свойственный им национализм.

Поэтому с самого начала антикапиталистические и бунтарские лозунги немецкой мелкой буржуазии носили ярко выраженный националистический характер: речь шла не просто о революции, а о национальной революции, не просто о социализме, а о национальном социализме, не просто о социальной справедливости, а о возвращении к традиционным социальным порядкам германских племен и т. д. И эта сторона идеологии средних слоев смыкалась с идеологией их главного врага -- монополистической буржуазии и крупных аграриев.

Национал-социалистская партия возникла как организация, рассчитанная на проникновение в ряды рабочего класса, на отрыв его отдельных отрядов от организованного рабочего движения, на использование их в качестве опоры капиталистического строя. В этом состоял главный политический смысл существования НСДАП. Ради этого ей оказывали поддержку и рейхсвер, и буржуазные круги. Однако уже на первых этапах деятельности национал-социалистов стало очевидно, что они в состоянии выполнить эту задачу только частично. К НСДАП тянулись лишь те представители наиболее отсталых прослоек рабочего класса, которые и так занимали консервативные позиции, поддерживая буржуазные, в том числе и правые политические партии. Зато с самого начала нацисты сумели пустить корни среди мелкой буржуазии. Средние слои дали партии большинство ее лидеров. Они поставляли ей солдат для отрядов СА. Крайне националистическая позиция НСДАП находила наиболее сочувственные отклики в преимущественно мелкобуржуазной аудитории.

И хотя на первых порах успехи эти были сравнительно ограниченны, а затем почти сведены на нет в результате кризиса, охватившего партию после 1923 г., это наложило заметный отпечаток на дальнейшее развитие НСДАП. Ориентация на мелкобуржуазную публику вопреки слову «рабочая», фигурировавшему в названии партии, с течением времени стала преобладающей. В мелкобуржуазной аудитории агитаторы НСДАП чувствовали себя вольготнее, чем в рабочей, легче находили общий язык, легче устанавливали контакты. Немалую роль в переключении внимания на средние слои играло и то, что работа среди них избавляла руководство НСДАП от необходимости чрезмерно акцентировать внимание на радикальных «социалистических» лозунгах, вызывавших настороженность среди крупнокапиталистических кругов, финансировавших национал-социалистов.

Значительную роль в реализации этого маневра, как и в дальнейших успехах нацистского движения, сыграла националистическая интеллигенция.

В Германии, в отличие от ряда других стран, прослойка лиц с высоким уровнем образования, занимающихся умственным трудом, в своем большинстве не была ни либеральной, ни прогрессивной. Тесно связанная с бюрократическим государственным аппаратом, крупными монополиями и аграриями, она занимала крайне шовинистические, империалистические позиции, создавая идейную опору для правых сил. Немецкие ученые и профессура поставляли кадры для всех националистских организаций, начиная с Пангерманского союза. Лучшая часть немецкой интеллигенции, примкнувшая к организованному рабочему движению, составляла меньшинство, а либеральное крыло было совсем слабым.

Среди консервативной же интеллигенции с самого возникновения Веймарской республики бытовало отрицательное и даже враждебное отношение к демократическим порядкам. Это отношение было окрашено явно антисемитскими настроениями, обостренными усилившейся конкуренцией среди работников умственного труда. В этих условиях консервативным представителям немецкого «образованного сословия» было нетрудно найти общий язык с гитлеровской партией. Уже к 1932 г. немецкие университеты стали своего рода прообразом будущей «третьей империи». В аудиториях господствовал дух расовой нетерпимости. Лекции профессоров еврейской национальности подвергались бойкоту. Евреев-студентов избивали и не допускали к занятиям. Педагогам, заподозренным в либеральных симпатиях, устраивали обструкции.

4 марта 1933 г. 300 профессоров высшей школы опубликовали предвыборное обращение в пользу нацистской партии. В то время как на улицах городов и сел Германии свирепствовал зверский террор против всех инакомыслящих, эти представители «немецкого духа» утверждали, что приход Гитлера к власти представляет собой единственный путь спасения немецкого народа. 11 ноября 1933 г., уже после того как нацистская партия попрала последние остатки буржуазной законности и установила в стране открыто диктаторский режим, большая группа немецких ученых с мировым именем обратилась «ко всем образованным людям» во всем мире с призывом проявить понимание к «борьбе Гитлера за равноправие Германии». Многие известные ученые сразу же после прихода Гитлера к власти активно включились в идеологическую и политическую деятельность национал-социалистской партии. Аналогичное положение сложилось и в других областях творческой деятельности.

Заключение

История прихода фашистской партии к власти в Германии - это история возвышения и превращения Гитлера в диктатора.

Чтобы обладать абсолютной властью в мире, к чему столь яростно стремился фюрер, ему необходимо было добиться такой власти в партии и в стране. Ради этого, но был готов сражаться с любыми противниками, и сражался. В борьбе с соперниками по партии Гитлер совершенствовал свои методы, основанные на терроре, коварстве, беспринципности. Прийдя к власти в стране в 1933году, легальным путём Гитлер фактически получил её из рук народа, который делегировал ему свою волю. С помощью террора и пропаганды фюрер добивался всеобщего подчинения и абсолютной власти во всех слоях общества. Завершил Гитлер этот процесс подчинением армии и генералитета, той силе которая была ему очень нужна для осуществления его далеко идущих внешнеполитических планов и в то же время, остававшаяся слишком независимой.

Гитлер видел себя величайшим гением собственного народа и крупнейшим законодателем грядущего человечества, считал себя ниспосланным для этого на землю провидением. Ему действительно удалось вывести страну из глубочайшего кризиса сплотить нацию в равенстве и процветании. По всей Европе у фюрера было много почитателей. Все приверженцы нацизма считали, что духовное единство нации решит все проблемы, поэтому эта цель оправдывает средства. Но Гитлер не остановился на достигнутом в стране, ибо цель его заключалась в получении мирового господства. Он был настолько поглощен этой целью и упоён своими победами, что даже на миг не мог себе представить своё поражение. Война была не только обязательна, но и безотлагательна, она решала быть или не быть национал-социализму.

Попытка Гитлера завоевать абсолютную власть над миром не увенчалась успехом. Его же собственная власть к разрушению нанесла поражение всем амбициозным планам фюрера.

Это поражение стоило немецкому народу неимоверно дорого, но, по крайней мере, спасло весь мир от увековечивания нацистского режима.

Список источников и литературы

1. Бабанцев Н.Ф. Прокопьев В.П. Германская империя 1871-1991 гг. Красноярск, 1984.

2. Бахман К. Кем был Гитлер в действительности. М., 1981.

3. Бланк А.С. Из истории раннего фашизма в Германии: организация, идеология, методы. М., 1978.

4. Бланк А.С. Старый и новый фашизм. М., 1982.

5. Бурдерон Р. Фашизм. Идеология и практика.М.,1983.

6. Галкин А.А. Германский фашизм. М., 1967.

7. Галкин А.А. Западня: рассказ о том, что принес рабочим национал-социализм. - М., 1995.

8. Германская история в новейшее время. М., 1970. Т.2.

9. Голомшток И.Н. Тоталитарное искусство. - М., 1994.

10. Гудрик-Кларк Н. Оккультные корни нацизма. - СПб., 1995.

11. Есипов В.В. Германский фашизм и культура: (Культурно-политологическая деятельность НСДАП в 1929-1939 гг.). - М., 1997.

12. Замковский В. Германский фашизм - одна из главных форм тоталитаризма. - М., 1994.

13. История фашизма в Западной Европе. М., 1978.

14. Линденберг К. Технология зла: К истории становления национал-социализма. - М., 1997.

15. Опитц Р. Фашизм и неофашизм. М., 1988.

16. Очерки истории Германии с древнейших времен до 1918 г.М.,1959.

17. Павленко П. Мартин Борман. «Серый кардинал» III Рейха. - М., 1998.

18. Проэктор Д.М. Фашизм: путь агрессии и гибели. - М., 1985.

19. Райх В. Психология масс и фашизм. СПб., 1997.

20. Рахшмир П.Ю. Происхождение фашизма. М., 1981.

21. Самойлов Э.В. Общая теория фашизма. Фюреры: В 3-х кн. Калуга, 1993. Кн. 1.

22. Тоталитаризм в Европе XX века. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоление. М., 1996.

23. Фашизм и антидемократические режимы в Европе. М., 1981.

24. Фест И. Гитлер: Биография. В 3-х тт. Пермь, 1993.

25. Ширер У. Взлет и падение "третьего рейха". В 2-х тт. М., 1991.

Размещено на Allbest.ru