История и последствия сельскохозяйственного освоения России

Что касается лесных регионов, то здесь Минводхоз вел крупномасштабную деятельность по уничтожению болотных массивов, спрямлению русел малых рек и других мероприятий, нарушающих гидрологический режим территорий и оказывающих непосредственное влияние на целостность экосистем. Этому способствовала Продовольственная программа 1981 года, во многом ориентированная на освоение Нечерноземья и продолжавшая идеологическую линию Хрущева. Ориентация на крупные хозяйства требовала уничтожения небольших плодородных пойм; функцию земель сельскохозяйственного назначения должны были исполнять мелиорированные земли. Как уже говорилось, эта мера не была востребована экономически, так как с 60-х годов площадь пашни сокращалась. Следует учесть также, что политика укрупнения хозяйств в Нечерноземье вообще была лишена смысла, так как земледелие здесь зависит от постоянного внесения органических удобрений, а размеры хозяйств определяются рентабельностью перевозки удобрений от центральной усадьбы. Попытка привлечь население к новой миграции в глубинку Нечерноземья, по аналогии с хрущевской миграцией на целину, ни к чему уже в 80-х годах не привела -- близился конец советской эпохи [6] .

5. Современная аграрная реформа: повторение ошибок прошлого

Современная аграрная реформа в России началась в конце 80-х годов, когда была поставлена под сомнение эффективность плановой социалистической экономики. 1992 год считается началом кампании по реорганизации колхозов и совхозов -- передаче земли и средств производства в собственность трудовых коллективов сельхозпредприятий, перерегистрации хозяйств в новые организационно-правовые формы, раздел на индивидуальные паи. Произошла отмена государственной монополии на землю. За последующие 5 лет число фермерских хозяйств выросло в 5 раз (с 49 тыс. до 274 тыс. в 1997 г.). В 1993 году принята новая Конституции России, где сказано (ст. 9, п. 2): "Земля и другие природные ресурсы могут находиться в государственной, муниципальной и иных формах собственности", и далее (ст. 36, п. 1): "Граждане и их объединения вправе иметь в частной собственности землю". В 1994 г. вступает в силу 1-я часть нового Гражданского кодекса, ряд статей которого, относящихся к реализации прав собственности на землю, не действуют до принятия нового Земельного кодекса.

С 1998 года в результате финансового кризиса возрастает спрос на отечественную сельхозпродукцию при отсутствии права на куплю-продажу земли, институтов распределения сельхозпродукции, кредитования сельхозпредприятий и рыночной инфраструктуры.

В настоящее время аграрная реформа в России продолжается спонтанно, без адекватных усилий государства. Общий результат реформ 90-х годов -- спад объемов сельхозпроизводства, удешевление земли и трудовых ресурсов, ориентация на экстенсивные методы хозяйствования и отсутствие реальных экономических предпосылок для быстрого продолжения реформы.

Российское Правительство декларирует необходимость повысить внимание к проблемам сельского хозяйства, в частности, развитию инвестиционной деятельности в аграрном секторе экономики. Однако отсутствие интереса инвесторов к агропромышленному комплексу во многом объясняется неопределенностью отношений собственности на землю. При этом позиция правительства по вопросу принятия в полном объеме (то есть с решением ключевых вопросов собственности) нового Земельного кодекса остается неясной. Это отчасти связано с желанием правительства сохранить нейтралитет в споре между левыми и правыми фракциями Государственной Думы.

Специфика современной аграрной реформы состоит в том, что она вступила в стадию стагнации на самых первых этапах, фактически не решив ни одной проблемы. Именно это отличает ее от предшествующих (60-е годы XIX и XX вв.). Проводить сравнения со Столыпинской реформой в данном случае бессмысленно -- результаты той реформы были стерты последующими событиями [6].

Попробуем обобщить наш краткий ретроспективный анализ российских аграрных реформ. Основные выводы, вытекающие из этого анализа, можно свести к следующим позициям:

1. Аграрные реформы в России всегда ведут за собой экологический и социальный кризис.

2. Главная причина постреформенного кризиса -- дефицит земельных ресурсов и неопределенность в отношениях собственности.

Попробуем прокомментировать и дополнить эти выводы.

Вопрос, который возникает при обсуждении первого тезиса -- действительно ли рост социальной напряженности в ходе современной аграрной реформы сопровождается новыми агроэкологическими проблемами?

Во-первых, как уже было сказано, российскую аграрную реформу 90-х годов нельзя назвать реформой в полном смысле слова: так же, как и в 1861 г. она лишь декларировала отношения собственности на землю; но, в отличие от реформ Александра II, она не решила сколько-нибудь существенной проблемы. Весьма скромные итоги целого десятилетия -- получение права владения землей и распоряжения продукцией, фактически весьма ограниченные, да еще на фоне серьезных либеральных преобразований "в городе" (фактически реализуемые права собственности на недвижимость и средства производства), не могут конкурировать по силе общественного воздействия с событиями прошедших эпох, в частности, с грандиозной историей освобождения крепостных крестьян в 60-х годах XIX в. и крепостных колхозников в 60-х годах XX в. Результаты современной реформы отрицательны в полном смысле слова: нет товарного сельскохозяйственного производства собственником, но нет и государственных дотаций на централизованное сельхозпроизводство.

Существует устойчивое мнение, что реформа привела к стагнации сельского хозяйства, в результате чего сейчас в ряде районов России наблюдается сравнительно благополучная агроэкологическая обстановка. Это не соответствует действительности. Экологические проблемы не могут сами по себе исчезнуть при сохранении какого-либо антропогенного пресса и отсутствии поддерживающих мероприятий. Проблемы просто меняются: если раньше главную опасность представляли избыточные дозы удобрений и ядохимикатов, а также последствия неправильной мелиорации, то теперь агроландшафтам угрожает эрозия, потеря почвенного плодородия, вырубка лесов.

Упадок сельского хозяйства является также причиной социального неблагополучия в сельских регионах. Это второй главный фактор неустойчивости сельского хозяйства. Конечно, это неблагополучие нельзя сравнить с условиями жизни крепостных крестьян, не говоря уже о колхозниках сталинского времени. Но беспомощность крупных хозяйств -- "общин" -- при отсутствии дотаций очевидна. "Известно, что управляющий может эффективно контролировать работу не более 10 человек, но не 400 - 500, а то и 1000 человек, как в советских хозяйствах, которые задумывались, как фабрики зерна и мяса", -- пишет известный агроэкономист, доктор Е. В. Серова. Именно поэтому главной социальной проблемой сельских регионов является бедность.

Можно ли говорить о дефиците земельных ресурсов сейчас, когда даже на фоне тенденции сокращения пахотных земель на душу населения приходится 0,88 га (в среднем в мире 0,24 га пашни на человека)? Для ответа на этот вопрос следует разграничить понятия.

Применение термина "дефицит земли" к так называемым "хозяйствам населения", к которым относятся личные подсобные хозяйства (приусадебное землепользование) (ЛПХ), коллективные и индивидуальные сады и огороды, вряд ли оправдано. По данным Госкомстата, средний размер участка ЛПХ составлял в 1998 г. 0,4 га, других форм хозяйств населения -- 0,087 га [58]. Вспомним, что сельскохозяйственное производство теряло смысл в результате реформ 1861 г. при наделе в "несколько десятин". Обратим внимание на то, что "несколько десятин" -- это несколько гектаров земли. Соответственно, размер участка современных хозяйств населения -- это даже не дефицит земли, а ее отсутствие для товарного производства [6].

Если говорить о различных формах коллективных сельскохозяйственных предприятий, то они не испытывают, как правило, проблемы дефицита земли. Являясь неэффективными собственниками, эти хозяйства продолжают занимать подавляющую часть земель сельскохозяйственного назначения.

По различным причинам и коллективные сельхозпредприятия в форме акционерных обществ, и личные подсобные хозяйства нельзя считать ни достижением, ни потенциальной движущей силой реформы. ЛПХ в том или ином виде существовали и при Сталине. Они имеют свой предел роста, определяемый малым размером участка. В настоящее время они являются символом и формой примитивного натурального хозяйства. Коллективные сельхозпредприятия могут, видимо, существовать лишь в условиях Центрального Черноземья, где, благодаря высокому почвенному плодородию и определенному менталитету населения, возможно применение жестких вертикальных схем управления при выращивании ограниченного набора культур на больших площадях. Но, как уже говорилось, и их нельзя считать устойчивыми в том виде, в котором они существуют, так как они слишком малоотзывчивы к требованиям рынка. Кроме того, схема управления такими хозяйствами должна быть вписана в строгую систему обязательных агроэкологических мероприятий, экологических ограничений и обременений.

Наконец, если речь идет о фермерских хозяйствах, то они не испытывают недостатка в земельной площади для сельскохозяйственной деятельности: средний размер участка составляет 48 га. По мнению Е.и С. Пономаренко, "весь ход земельных реформ 19 - 20 веков в нашей стране и странах Европы показал, что сельское хозяйство более эффективно вести на достаточно крупных частных наделах. Однако полная неопределенность статуса землевладения приводит к уничтожению ресурсов и снижению продукционного потенциала территории на следующем этапе развития (через 10 - 20 лет)".

Дело в том, что именно земля (и только) может быть основой успешной деятельности фермера в условиях рынка. Если городской житель может начать свое дело, заложив квартиру и получив кредит, то для фермера эта возможность официально исключена -- даже не по причине отсутствия законодательства об ипотеке, а просто потому, что в стране отсутствует развитый земельный рынок, связанный с рынком капитала. Высокое соотношение доли занимаемой земли и доли фермерской продукции -- результат кризисного состояния фермерских хозяйств, испытывающих острую нехватку основных средств и долгосрочных кредитов. В этих условиях фермеры не способны эффективно использовать даже те небольшие наделы, которые у них есть. Поэтому в отношении фермера следует говорить не о дефиците земли, а о невозможность использовать ее в полном экономическом смысле: как способ получить и урожай и как источник собственных средств.

Несмотря на это, именно фермерские хозяйства являются единственным потенциально эффективным и устойчивым субъектом рынка сельскохозяйственного производства. Только они, при условии реализации прав собственности на землю, могут быть кровно заинтересованы в сохранении природных ресурсов своего хозяйства; только они могут в соответствующих правовых условиях не только увеличивать, но и использовать по назначению ренту. Но именно в силу того, что они являются субъектами главной, сельскохозяйственной сферы агропромышленного комплекса, они испытывают на себе всю специфичность этого рынка, прежде всего, так называемые долгосрочную и краткосрочную фермерские проблемы и вытекающее из них особое поведение фермера на рынке, его дуализм по отношению к земле и другим природным ресурсам.

Неопределенность в отношениях собственности действительно чаще всего приводит к дефициту земли или других ресурсов. Поясню это следующими ссылками:

"Неопределенность в отношениях собственности" следует понимать широко, учитывая все многообразие содержания понятия "собственность" как "сложной субординированной системы отношений, складывающихся между отдельными индивидами, социальными группами и классами". Именно субординация отношений лежит в основе неопределенности. Вспомним, что эволюция системы отношений между арендаторами и землевладельцами в середине XVII века привела к крепостному праву. Объектом налогообложения стали трудовые ресурсы, а не земля. Это могло произойти только в условиях сильного давления со стороны сильного государства -- это и произошло в 1718 г., в эпоху Петра I. Казалось бы, снятие налогового бремени с землевладельцев должно было привести к снятию проблемы дефицита земли. Но в условиях неравного доступа к ресурсам (доступ имела только ограниченная часть общества; помещики не допускали миграции крестьян на новые земли) возникла ситуация, когда в центральных областях возник дефицит земли, а южные земли оставались неосвоенными. Итак, первое, к чему приводит искусственная субординация в отношениях собственности -- неравный доступ к ресурсам. Пик неравноправия был достигнут в советскую эпоху, когда число собственников сократилось до одного -- им стало государство, а само понятие "дефицит земли" потеряло смысл.

С начала Генерального межевания (1766 г.) неопределенность в отношении собственности привела не к дефициту земли, а к вырубке лесов в лесостепи и невозобновимой потере биоразнообразия. Причина этого -- неопределенный правовой статус пользования ресурсами. В частности, именно неопределенный правовой статус рождает недоверие землепользователя к усилиям государства. В. Г. Короленко описывает, как крестьяне не хотели брать землю во время реформ 1861 г. даже на очень льготных условиях, соглашаясь лишь на "дарственный надел". Другое отношение было к переселению: "кто успеет добраться до Сибири, тот окажется там лишь в милостивой царской воле". Таким образом, только мотивация полной правовой определенности может быть стимулом для разрешения проблемы дефицита земли [7] .

Вряд ли нужно обсуждать тезис о необходимости соблюсти компромисс между "интересами природы" и "интересами человека" (термины плохи, но употребимы). Но такой компромисс может быть достигнут лишь в условиях стремления к совершенному рынку с равным доступом к ресурсам. Как было показано, всякое иное решение приводит к непредсказуемым и весьма опасным агроэкологическим и социальным последствиям. Речь идет о рынке земли, сопровождаемом продуманной системой ограничений и обременении. Роль правового регулятора, таким образом, берет на себя государство. "Если отказаться о примитивного подхода "или - или", -- пишут Е. и С. Пономаренко, -- при котором молчаливо предполагается, что возможна только альтернатива "или централизованная, или децентрализованная система", то можно сказать, что чем больше степень централизации системы, тем выше требования к эффективности управления. Самые крайние варианты (абсолютно жесткая централизация и полная децентрализация без всякого вмешательства государства), по-видимому, совершенно бесперспективны". Аналогичное мнение высказывается в документах Конвенции по биоразнообразию (Буэнос-Айрос, 1996): "И интенсификация, и отказ от природопользования вели бы к потере биоразнообразия в областях с высокими естественными ценностями, если нет адекватной политики сопровождения, другими словами, если адекватные природоохранные меры приняты одновременно или, лучше, заранее". В материалах Рижской Конференции также признается, что "забрасывание сельскохозяйственных угодий может иметь такой же эффект, как и интенсификация" [7].

Заключение

Устойчивое сельское хозяйство зависит от состояния биоразнообразия. Главную ("вечную") проблему сельского хозяйства в России можно сформулировать следующим образом: "перманентная истощительная эксплуатация природных ресурсов в условиях неопределенности отношений собственности на землю". Наличие территорий, слабо затронутых хозяйственной деятельностью человека, является преимуществом, но не снимает проблему, которая гораздо острее, нежели в развитых странах с интенсивным типом устойчивого сельского хозяйства. Цивилизованному рынку земель сельскохозяйственного назначения в перспективе нет альтернативы -- его отсутствие гораздо опаснее для природы и человека. Реальность заключается в том, что общественная потребность и осознание необходимости цивилизованного рынка земли наступит только по прошествии всего пути "дикого рынка". Опасность этого длительного переходного этапа определяется спонтанным процессом избыточной эксплуатации земельных и лесных ресурсов и развития рынка земли без соответствующего правового обеспечения и мотивации к сохранению биоразнообразия.

Библиографический список

1. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Мысль, 1992.

2. Докучаев В. В. Дороже золота русский чернозем. М.: МГУ, 1994.

3. Исаев И. А. История государства и права России. М.: Юрист, 1999.

4. История России IX - XX вв. Под ред. Б. В. Леванова. М.: ЗелО, 1996.

5. Крупенков И. А. История почвоведения. М.: МГУ; Инфра-М, 1997.

6. Пономаренко Е. В., Понамаренко С. В., Хаванин В. П., Офлан Г. Ю. Земельная реформа в России. М.: Лаборатория экопроектирования СОЭС, 1996.

7. Серова Е. В. Аграрная экономика. М.: ГУ ВСИЭ, 1999.

Размещено на Allbest.ru