История российско-китайских отношений

Национальный состав белой эмиграции в Китае был очень пестрым. Поскольку Д.Л. Хорват с самого начала проводил разумную политику, выделяя бесплатные земельные участки для строительства национальных домов и церквей, препятствовал любым проявлениям нетерпимости, таким образом способствуя возникновению национальных объединений в Маньчжурии, то беженцы из России впоследствии смогли найти в ОРВП не только кров и работу, но и очаги родной культуры. Для большинства бывших российских граждан в Харбине и на линии характерно также чувство общей родины - России, активное участие в культурной и духовной жизни русской общественности полосы отчуждения.

Что же касается социального состава российской колонии в Харбине, то исследователи Н.И. Дубинина и Ю.Н. Ципкин приводят следующие данные: 68,7 % -рабочие, крестьяне и казаки; 3,6 % - дворяне; 9,5 % - мещане; 10,9 % - не определившие свой социальный статус [16].

В архивных фондах отложились также материалы, характеризующие семейный и возрастной состав российской колонии и материальное положение белых русских в Маньчжурии. Так, в 1929 г. в Харбине на 100 мужчин-эмигрантов приходилось 97 женщин, в то время как на 100 китайцев - всего 44 женщины. Все 30 362 российских эмигранта составляли 8 156 семей, т.е. в среднем 3,7 человека на одну семью. Это свидетельствовало о преобладании лиц малосемейных или холостых. В Харбине и на линии жили, в основном, семейные люди, в районах концессий, копей и т.п. преимущественно молодые бессемейные. Из 6о тыс. эмигрантов ОРВП треть - 20 тыс. человек - составляли дети и подростки до 18 лет; среди остальных 40 тыс. заметно преобладали мужчины в возрасте от 20 до 45 лет [7].

По капиталовложениям в экономику Маньчжурии российские эмигранты занимали второе - после японцев - место. Каждый русский эмигрант располагал капиталом почти в 10 раз больше капитала среднего статистического китайца. Собственно капитал белых русских во второй половине 1920-х гг. составлял 158 млн золотых рублей: на одного человека в среднем 2 633 золотых рубля, на одного китайца - примерно 280 золотых рублей. Однако в силу различных факторов, прежде всего политики китайских, а затем и японских властей, капиталы и предпринимательская деятельность российских эмигрантов постоянно сокращались, эмиграция беднела и к началу 1940-х гг. материальное положение белых русских было очень тяжелым. Так, в 1943 г. из 657 русских семей, предназначенных к переселению в Тоогенский район, имущих было - 66, малоимущих - 96, неимущих - 505 семей, т. е. примерно 77 % [18].

Трудное материальное положение, высокий уровень безработицы, практическое бесправие, особенно для лиц без гражданства, полицейский гнет китайских и японских властей, необходимость обеспечения будущего детей, напряженная внутриполитическая обстановка в Китайской Республике, постоянные советско-китайские и советско-японские конфликты на КВЖД - все это толкало русских эмигрантов к поискам лучшей доли в других странах. Основные пути дальнейшего продвижения русских эмигрантов в 1920-30-е гг. - Северная и Южная Америка, Австралия, меньше - Европа, и возвращение в СССР. Для 1920-х гг. очень характерна тенденция переселения русских эмигрантов в Канаду и Латинскую Америку. В середине 1920-х гг. русские эмигрантские организации Шанхая через Международное бюро труда при Лиге Наций занимались переселением в Южную Америку. Мексиканское правительство легко разрешало въезд в страну "белым русским, имеющим надлежащее удостоверение личности и... не менее 200 мексиканских долларов" [18]. Сложнее было эмигрировать в Канаду. Канадское правительство допускало только земледельческую эмиграцию (фермеров и сельхозрабочих), ввело возрастные (не старше 45 лет) и имущественные (фермеры должны были иметь не менее 500 американских долларов) ограничения. Более того, Казачий союз в Шанхае должен был поручиться за каждого эмигранта в том, что тот не был членом компартии и не находился под судом [19]. Эмигрировали в Канаду, в основном, казаки. Занимались организацией их переезда известные в эмиграции деятели - великий князь Николай Николаевич, М.М. Плешков, Б.В. Остроумов. Через 10 лет - в середине 1930-х гг. - русские эмигранты, спасаясь от японского давления и притеснений, бежали из Маньчжурии через Шанхай уже в Австралию и США.

Таким образом, можно сделать вывод, что численность российских эмигрантов в Маньчжурии на протяжении 1920-начала 1940-х гг. колебалась в пределах от 70 тыс. до 200 тыс. человек, причем положение белых русских определялось, прежде всего, состоянием советско-китайских и советско-японских отношений и международно-правовым статусом КВЖД.

Заключение

Хотя контакты между Россией и Китаем имеют длительную историю, формирование в России образа Китая, который имел бы значение для внутриполитических дискуссий, можно отнести лишь к XIX столетию. В XVIII веке Китай рассматривался в России в рамках геополитических представлений, развивавшихся западноевропейскими, в основном французскими, просветителями, труды которых составляли в тот период основу российского образования.

К концу XIX - началу XX века Китай стал для России уже не просто теоретической, но и практической политической проблемой. Конечно, военная опасность со стороны слабого Китая в то время не считалась реальной, военная "желтая опасность" виделась в основном со стороны Японии. Реальной была боязнь китайского заселения российского Дальнего Востока. Особенно сильны эти опасения были, естественно, на самом Дальнем Востоке, лишь в 1860 году отошедшем к России и населенном значительным числом самовольных переселенцев из Кореи и Китая

После 1917 года Китай стал рассматриваться новыми правителями России в рамках общего курса на поиск союзников в борьбе с западным империализмом. В соответствии с этой политикой национальные антизападные движения в колониях и полуколониях рассматривались Москвой как естественные союзники, и она через Коминтерн оказывала им всемерное содействие. В Китае объектом основной помощи стал Гоминьдан, хотя споры о том, в какой степени опираться на Гоминьдан, а в какой на Китайскую коммунистическую партию (КПК) и какая из этих сил может стать более полезной для советских интересов, в самом Коминтерне и в советском руководстве велись постоянно [12]. Впоследствии китайский вопрос стал одним из основных в борьбе сталинского большинства ЦК с "левой оппозицией". Пример Китая активно использовался в дискуссиях вокруг концепции "азиатского способа производства".

Попытки правительства Дальнего Востока добиться от пекинского правительства признания своих прав на КВЖД окончились безрезультатно.

Начало отношениям Советской России и Китайской республики было положено в ходе визита китайской военно-дипломатической миссии под руководством генерала Чжан Сылиня, прибывшей в Москву 5 сентября 1920 г. - с целью "ведения переговоров от имени Правительства Китайской Республики". Хотя пребывание делегации было недолгим, а полномочия Чжан Сылиня не были четко обозначены, руководство Советской России попыталось воспользоваться приездом миссии для установления дружественных отношений с Пекином. 27 сентября 1920 г. Чжан Сылиню была вручена нота правительства РСФСР с изложением принципов, предлагаемых СНК и НКИД в основу будущего советско-китайского договора.

Китайское правительство с первых дней начало применять тактику затягивания переговоров. Постоянные проволочки, откладывания, прямые срывы договоренностей со стороны Пекина вообще характерны для советско-китайских переговоров как на этом, первоначальном, этапе, так и в дальнейшем.

Важнейший из документов, регулирующих советско-китайские отношения того времени было - "Соглашение об общих принципах для урегулирования вопросов между Союзом Советских Социалистических Республик и Китайской республикой".

Советская сторона на переговорах и при подписании соглашений пошла на ряд явных уступок Пекину: признание суверенитета Китая во Внешней Монголии и вывод советских войск с ее территории (несмотря на соседство враждебных вооруженных белых формирований), отказ от прав экстерриториальности и консульской юрисдикции (в какой-то степени поощрив этим произвол китайских властей в отношении советских граждан во второй половине 1920-х гг.); отказ от всех договоров и соглашений царского правительства, не дожидаясь намеченной статьей II Соглашения конференции и т. д. Недаром после подписания этих документов одна из газет Северного Китая отмечала, что "китайско-советское соглашение превосходит по своим выгодам самые смелые мечты Китая" [8]. Во многом эти уступки объяснялись провозглашенными сразу после Октябрьской революции общими принципами внешней политики СССР и заинтересованностью в дружественных отношениях с Китайской Республикой. Однако не менее важной причиной явилось желание советского руководства максимально выгодным образом решить вопрос о КВЖД, который занимал на переговорах и в принятых документах центральное место.

В анализируемый период следует также уделить внимание российской эмиграции в Китае.

Событиями революций 1917 г. и гражданской войны в Маньчжурию оказались выброшенными представители всех категорий российского населения: городские обыватели и мелкие торговцы, чиновники и учителя, врачи и инженеры, крестьяне из приграничных районов и рабочие, политические деятели и члены различных "временных" правительств, университетские профессора, журналисты и литераторы.

В тесной связи с процессом складывания российской колонии в Маньчжурии находится и третья характерная особенность белой эмиграции в Китае: существование здесь большого числа русских военных организаций, ведших активную борьбу с Советской властью на протяжении тридцати с лишним лет: с начала гражданской войны и до конца второй мировой.

Численность российских эмигрантов в Маньчжурии на протяжении 1920-начала 1940-х гг. колебалась в пределах от 70 тыс. до 200 тыс. человек, причем положение белых русских определялось, прежде всего, состоянием советско-китайских и советско-японских отношений и международно-правовым статусом КВЖД.

Список литературы

4. Аблова Н.Е. История КВЖД и российской эмиграции в Китае (первая половина ХХ в.). - Мн.: БГУ, 1999. - 316 с. ISBN 945-445-242-5. O Н.Е. Аблова, 1999

5. Белов Е.А. Россия и Китай в начале XX века: Русско-китайские противоречия в 1911-1919. М.: ИВ РАН, 1997. 315 с.

7. Вартанов В.Н. Операция "Z”: Советские добровольцы в антияпонской войне китайского народа в 30-40-е гг. М.: Ин-т воен. истории МО РФ. 1992, 160 с.

12. Галенович Ю.М. "Белые пятна” и "болевые точки” в истории советско-китайских отношений. Т. 1: От октября 1917 г. до октября 1949 г. М.: ИДВ, 1992.170 с.

13. Доржиев А. "Предание о кругосветном путешествии”, или Повествование о жизни Агвана Доржиева / Фонд Агвана Доржиева, Бурят. Ин-т обществ. наук Сиб. отд-ния РАН. Улан-Удэ, 1994. 121 с.

17. Кулешов Н.С. Россия и Тибет. М.: Наука. Изд. фирма "Вост. лит.”, 1992. 273 с.