Социально-экономическое развитие России в 18–19 веках и деятельность Кутузова

Чтобы с честью выйти из создавшегося положения, требовались величайшая выдержка и умение. Положение и для Кутузова, несмотря на его огромный военный талант, было затруднительным. В этот тяжелый момент обострилась борьба между Кутузовым и царем. В одном и том же письме царь требовал от Кутузова и сохранения русской армии и обороны Вены. Царь писал: "Я тогда только останусь спокойным, когда узнаю, что вы решились принять на самого себя высокую ответственность защищать Вену. Вы имеете к себе доверенность мою, армии и союзников. Докажите неприятелю, сколь справедливо возлагается на вас общая доверенность" За этим письмом следовал приказ Франца: “... Избегать поражений, сохранять войска целыми и невредимыми, не вступать в сражение с Наполеоном, но удерживать его на каждом шагу”.

Военная безграмотность обоих императоров очевидна. Кутузов вынужден давать им азбучный урок тактики и стратегии. “... Если мне оспаривать у неприятеля каждый шаг, -- писал он в ответ на приказ, -- я должен буду выдерживать его нападения, а когда часть войск вступает в дело, случается необходимость их подкреплять, отчего может завязаться большое сражение и последовать неудача...” До последнего момента ни множество окружавших Кутузова австрийских советников, требовавших, чтобы он дал сражение Наполеону ни даже в русской армии не знали, что Кутузов намерен делать. Когда армию выстроили у Браунау, все полагали, что Кутузов, подчинился и пойдет к Ульму. Ждали его приказа. Наконец приказ был дан -- русская армия двинулась в... обратном направлении, начав свой беспримерный марш-отход Браунау - Цнайм. Она уходила от грозившего ей окружения и гибели, взрывая за собой мосты, не теряя ни оружия, ни обозов. Когда кавалерийский авангард Наполеона ворвался в Браунау, Кутузова и след простыл.

На пути отхода русской армии было много речных рубежей. Они давали возможность, обороняя переправы, успешно задерживать наседавшего противника, тем более что по пути к русской армии присоединились разрозненные остатки австрийских частей. Но при первой же попытке задержаться французы атаковали австрийский отряд под командованием Мерфельда, и тот, бросив переправу, стал отступать, обнажив фланг русской армии. Австрийские войска теряли остатки боеспособности. Но даже и этим частям Франц приказал покинуть Кутузова и спешить на защиту Вены. В пути их перехватил французский маршал Даву, и “защитники” Вены, как всегда, сложили оружие.

Русская армия была лишена помощи. Ни подвод, ни снарядов, ни провианта, ни одежды -- ничего, что обещали союзники, Кутузов не получил. Русские солдаты шли в осеннюю непогоду по размытым дорогам раздетые и голодные. “... Мы идем по ночам, мы почернели... офицеры и солдаты босиком, без хлеба, -- писал Дохтуров жене. -- Какое несчастье быть в союзе с такими негодяями, но что делать!..” Австрийское правительство не могло мобилизовать силы, ибо велика была экономическая отсталость Австрии, да и боялась оно вооружить многонациональное население страны. “Победоносному врагу я зажму рот одной провинцией, но народ вооружить -- значит трон низвергнуть”, -- заявил за несколько лет до этого один австрийский министр, и теперь вся политика австрийского правительства была направлена к тому, чтобы добиться победы руками русских солдат.

В этой катастрофической обстановке, когда Кутузов прилагал все усилия, чтобы оторваться от французов, Франц продолжал присылать издалека свои планы. Он писал Кутузову, что “... не допускает ни малейшего сомненья, что Вы в чем-либо отступите от точного исполнения этого плана...”. Однако Кутузов продолжал выполнять свой план. Тогда Франц сам приехал в русскую армию и, собрав военный совет, потребовал защищать Вену. Его опять поддерживал Александр I, требовавший от Кутузова “сохранить доброе согласие с австрийскими генералами...”.

Кутузов отказался защищать Вену. В тех условиях это было не по силам русской армии. Первую свою задачу великий полководец видел в том, чтобы сохранить русские войска. Решениям и планам царей он противопоставил свой план отхода на левый берег Дуная и сдачи Вены французам. Австрийцы вынуждены были согласиться. Чтобы осуществить этот правильный план, требовались еще неимоверные усилия и жертвы. Авангард противника уже вступил в бой с арьергардами русской армии. Наконец на поле боя французские солдаты, от которых без оглядки бежали австрийцы, итальянцы, пруссаки, столкнулись с русскими солдатами -- ветеранами походов Суворова, героями Измаила и Альп. С одной стороны -- знаменитые маршалы, победоносно водившие французские войска, начальники авангардов Ней, Ланн и Мюрат, с другой стороны -- сподвижники Суворова, его ученики -- Багратион, Дохтуров, Милорадович, прикрывавшие армию своими арьергардами.

Но Наполеон уже готовил новый удар. Он тоже понимал значение отхода за Дунай, где Кутузов будет в полной безопасности, а все усилия французской армии окажутся напрасными. Наполеон решил скрытно перебросить через Дунай сводный корпус Мортье и, захватив мост, задержать русских у Кремса.

Когда лазутчики, которых всегда имел Кутузов, донесли о появлении французов на левом берегу Дуная, он понял, что может попасть в ловушку -- на левый берег его не пустит Мортье, а на правом -- Наполеон главными силами прижмет к Дунаю. Оставалось погибнуть или ценой сверхчеловеческих усилий достигнуть левого берега у Кремса раньше, чем туда подойдет корпус Мортье. Эту возможность и решил использовать Кутузов. Он ускорил марш частей и опередил Мортье.

Император Франц требовал, чтобы Кутузов остался на правом берегу и защищал предмостные укрепления и мост через Дунай. “Я вполне уверен, -- писал он, -- что Вы Вашим рвением поддержите славу армии государя императора. Вашего монарха...” Но Кутузов покинул правый берег Дуная и... извинился перед Францем за невыполнение приказа. Не без язвительности писал он, что защищать предмостные укрепления было невозможно, потому что он их не нашел. Очевидно, австрийские саперы их не построили, несмотря на приказания императора.

Едва арьергард русской армии успел достичь левого берега, как французские конные егеря были уже на мосту. Но поздно. Взорванный мост рухнул в Дунай.

Наполеона охватила тревога. Он не только упустил Кутузова, но и оставил против него Мортье, лишенного теперь всякой поддержки главных сил.

Тревожился Наполеон не зря. Мортье, перейдя Дунай, двигался к Кремсу вдоль берега по дефиле -- узкому проходу между рекой и лесистыми горами. Кутузов в это время распространил слухи, что он, не задерживаясь у Кремса, отходит в Моравию. Для ложной демонстрации он приказал авангарду Милорадовича отходить, не задерживая Мортье. Хитрость Кутузова удалась. Мортье заторопился к Кремсу, втягиваясь все дальше и дальше в дефиле.

С часу на час ждал Кутузов удара Дохтурова, отряд которого послал через горы, чтобы ударить во фланг французского корпуса. Но этого удара не последовало. Отряд Дохтурова двигался темной ночью под проливным дождем, вели его проводники австрийского генерала Шмидта без карт. Они сбились с пути, и Дохтуров был заведен в непроходимую гористую местность. Конницу и артиллерию пришлось оставить. Дохтуров повел отряд сам, преодолевая горные реки и пропасти, втаскивая солдат по одному с обрыва на обрыв. Наконец послышался шум боя: это Милорадович, не дождавшись удара Дохтурова, атаковал Мортье с фронта. Солдаты Дохтурова устремились на выстрелы, атаковали у Дюрренштейна противника с фланга, и начался разгром корпуса Мортье.

Темная ночь, опоздание Дохтурова, героизм французских солдат и личное мужество спасли Мортье от плена. Он успел бежать, уведя с собой остатки разбитого корпуса и очистив левый берег Дуная.

План Наполеона рухнул, усилия его армии оказались напрасными. На всем пути от Браунау до Кремса Кутузов точно дразнил его, то останавливаясь для арьергардного боя, то уходя, и, наконец, перед всем миром оставил его в дураках, уйдя на левый берег Дуная и разгромив на глазах у французского императора корпус Мортье.

Измученные, но гордые победой, не только отбившие, но впервые в истории наполеоновской армии и погнавшие ее дивизии, возвращались русские войска в Креме. ”Честь вам и слава!.. Молодцы!..” -- кричал Кутузов в ответ на приветствия своих солдат.

Французы, развертываясь для атаки, устремились к Шенграбену. Но узнав, что неподалеку от позиции Багратиона проходит вся русская армия, Мюрат заколебался. Он боялся атаковать армию Кутузова. Он решил обмануть Кутузова так же, как обманул Ауэрсберга и Ностица, и отправил к нему парламентера, предлагая следующее: Он, Мюрат, прекращает военные действия, а Кутузов подпишет договор, по которому русская армия покинет Австрию и вернется в Россию. До ратификации договора Наполеоном Кутузов приостанавливает марш к Цнайму.

Кутузов немедленно принял все предложения Мюрата. Мюрат предполагал, что, вынудив Кутузова покинуть Австрию, выиграет войну с коалицией и по меньшей мере, заставит Кутузова стоять на месте, пока Наполеон утвердит договор или подойдет со своей армией, и тогда Кутузов со своей армией все равно уйдет. Но Кутузов был не князь Ауэсберг и не граф Ностиц. О Кутузове и Суворов говаривал; “Умен, умен, никто его не обманет...” В ловушку, которую расставил Кутузову французский маршал, Кутузов заманил его самого.

Сделав вид, что он, конечно, верит Мюрату и согласен со всеми статьями договора, Кутузов послал к Мюрату своего представителя, чтобы подписать договор и прислать ему на утверждение, а сам... “нимало не думал, -- писал он царю, -- принять условия. Я удержался ответом 20 часов, а между тем продолжал отступать и успел отойти от французов два марша”.

Он оставил Мюрата пожинать лавры своих дипломатических “успехов” и ожидать похвал Наполеона. Мюрат не дождался императорских похвал. Наполеон пришел в неописуемое бешенство. Он увидел, как второй раз его замечательный план, хитрый маневр, приводивший к полному окружению и неизбежной гибели русскую армию, рушится и “старая лисица севера”, Кутузов, за которым он гнался сотни верст, второй раз на глазах у всего мира одурачил его и ушел, сближаясь с идущим из России Буксгевденом.

Обрушив на голову любимого начальника кавалерии и незадачливого дипломата Мюрата весь свой гнев, Наполеон приказал ему немедленно атаковать русских. Не доверяя больше своим маршалам, он покинул Вену, загоняя коней, сам помчался к Шенграбену.

Глубокой ночью Наполеон, убедившись, что дальнейшие атаки бесплодны, приказал прекратить огонь. Багратион отбросил окружавшие его французские полки, пробился штыковым ударом и догнал далеко ушедшего Кутузова. Багратион вернулся к Кутузову, который уже не надеялся видеть его живым, -- а он вернулся с трофейным знаменем, приведя с собой 50 пленных солдат и 2 офицеров.

Цель Кутузова была достигнута -- русская армия беспрепятственно двигалась к Цнайму.

В истории войн Шенграбенское сражение осталось как изумительный пример арьергардного боя, пример исключительного мужества и героизма русских солдат, о которые разбились все усилия армии Наполеона.

С законной гордостью солдаты полков, участвовавших в бою под Шенграбеном, носили особый знак, на котором было выгравировано: “5 против 30” -- 5 русских солдат арьергарда Багратиона сдерживали 30 солдат французского авангарда. В этот момент все тот же “союзный” император Франц, успевший проиграть Ульм, отдать Наполеону Вену и половину своей страны, потребовал от Кутузова остановиться и дать Наполеону сражение. Кутузов отказался, как всегда, вежливо, но твердо.

“Одной преданности моей к Вашему величеству, -- писал Кутузов, -- было бы достаточно для точного исполнения повеления Вашего, если бы даже не понуждал меня к тому священный долг повиноваться воле Вашей. Не смею, однако ж, скрыть от Вас, государь, сколь много представил бы случаю доверить участь войны одному сражению, тем труднее отваживаться мне на битву, что войска хотя исполнены усердием и пламенным желанием отличиться, но лишены сил. Утомленные усиленными маршами и беспрестанными биваками, они едва влекутся, проводя иногда по суткам без пищи, потому что, когда начинают варить ее, бывают настигаемы неприятелем и выбрасывают пищу из котлов. Полагаю необходимым отступить, доколе не соединяюсь с графом Буксгевденом и разными австрийскими отрядами. Подкрепясь сими войсками, мы удержим неприятеля в почтении к нам и заставим его дать нам несколько дней отдыха, после чего можно будет действовать наступательно...” Кутузов ушел дальше, соединился с подошедшей из России армией Буксгевдена и занял выгодную позицию у Ольмюца. Сейчас у него было 86 тысяч солдат, к нему могли подойти из Италии 80 тысяч австрийцев. Русская армия была в безопасности. Ее спас от полного разгрома Кутузов.

Дело в том, что, несмотря на победу под Ульмом, занятие Вены и половины всей Австрии, марш-отход Кутузова поставил Наполеона в крайне невыгодное стратегическое положение.

Кутузов понимал, что, несмотря на то, что у Наполеона сейчас меньше сил, чем у союзников, его разбросанные корпуса могут подойти к нему раньше, чем подойдут австрийские, и тогда русская армия, покинув выгодную ольмюцкую позицию, опять попадает в тяжелое положение. Нужно было отходить и выиграть две-три недели, чтобы подошла восьмидесятитысячная австрийская армия из Италии, а возможно и прусская армия. Это усилило бы союзников, а Наполеон, вынужденный их преследовать, окончательно ослабил бы свою армию и еще больше растянул бы свои коммуникации. Выигрыш времени был равносилен выигрышу сражения.

Были у Кутузова и другие серьезные соображения, которые он не высказывал на военном совете. Еще после Ульма, слушая оправдания и слезливую болтовню Макка, разгадал Кутузов, что Наполеон отпустил австрийского генерала не по доброте душевной, не из рыцарских побуждений, а поручил Макку за спиной у русских предложить австрийскому императору мир.

Догадка Кутузова о тайных сношениях Наполеона и Франца отчасти подтвердилась, когда ему удалось перехватить письмо французского маршала Бертье к австрийскому генералу. Правда, содержание письма полностью раскрыть не удалось, но, во всяком случае, оно давало повод предполагать, что австрийское правительство вело нечестную игру. Кутузова убеждало в этом и еще одно обстоятельство. На второстепенный театр военных действий, в Италию, где находились отнятые Наполеоном австрийские владения, было брошено больше войск, чем к Ульму на дунайское направление, которое выводило к главным силам Наполеона.

Не верил Кутузов и в помощь Пруссии. В начале войны Пруссия не только не хотела вступать в коалицию, но даже не разрешала пройти русской армии через ее территорию. Она боялась Наполеона. Русское правительство предложило Пруссии изобразить движение русской армии через ее территорию как насильственное вторжение, но Пруссия долго тянула с ответом, и, только когда уж очень выгодными показались ей условия, она согласилась вступить в коалицию.

Прусский король и русский царь над гробом Фридриха II дали трогательную клятву о нерушимом союзе. Но Кутузов и этой клятве не поверил. Он отлично знал, что никогда не бывает так архилжива и архипродажна и без того лживая и продажная дипломатия, как во время войны.

Но авторитет Кутузова, до 1805 года, как командовавшего армиями в сражениях, был несравним с авторитетом Суворова, имевшего за плечами к 1799 году Рымник, Измаил и Прагу. Суворову было легче. Он не имел в Итальянском походе рядом с собой двух императоров, два двора, перед ним не было Наполеона, подчинившего волю Александра и Франца, как имел Кутузов перед Аустерлицем.

В 1812 году ради интересов России Кутузов, вопреки воле царя, сдал Наполеону Москву. Но под Аустерлицем Кутузов был бессилен. Он твердо высказался против наступления. Его не послушали. У Кутузова оставалась только надежда на беспримерную храбрость русских солдат, на то, что в ходе боя правильным решением он сумеет спасти положение. И Кутузов пошел вместе с солдатами под пули французов. Когда всем стало известно, что виновник аустерлицкого поражения сам русский император, а не Кутузов, Александр I еще больше возненавидел Кутузова и, удалив его из армии, назначил генерал-губернатором Киева.

Современники писали, что Михаил Илларионович был очень доступен населению, вникал в его нужды, заботился о благоустройстве города. Уверенность полководца в правильности избранного им пути опиралась на гениальный стратегический анализ обстановки, сложившейся в Европе, в Москве, в Петербурге и в деревнях. Кутузов учел психологию военачальника враждебной армии и свой опыт борьбы с ним под Браунау, Аустерлицем и Бородино.

Со славой и законной гордостью торжествовала победу Россия, имя М. И. Кутузова гремело по всей стране.

“Мог бы я сказать, -- писал Михаил Илларионович жене Екатерине Ильиничне, -- что Бонапарт, этот гордый завоеватель, бежит передо мной как школьник от учителя, но... Бог смиряет гордыню”. “Я все скитаюсь, окружен дымом, который называют славой” , -- добавляет он в другом письме. В то же время Кутузов хочет, чтобы понимали истинное значение его действий. Когда Екатерина Ильинична прислала из Петербурга оду, в которой было сказано, что он сдал Москву, чтобы сберечь кровь воинов, полководец ответил: “Я весил Москву не с кровью воинов, а с целой Россией и с спасением Петербурга и с свободой Европы”. Тогда, стоя на Поклонной горе, стратег и политик нашел единственный путь к победе и временно жертвовал родной столицей. Он предвидел, что найдутся злопыхатели, которые извратят суть его решений, и через месяц снова пишет в Петербург: “А все-таки я не так весил Москву, не с кровью воинов, а со всей Россиею”. Оценивая историческое значение своей победы, Кутузов говорил: “Карл XII вошел в Россию так же, как Бонапарте, и Бонапарте не лучше Карла из России вышел...” Тогда же сестра императора Екатерина Павловна ядовито писала Александру I: “... Фельдмаршал озарен такой славой, которой он заслуживает: зло берет видеть, как все почитание сосредотачивается на столь недостойной голове, а вы, я полагаю, являетесь в военном отношении еще большим неудачником, чем в гражданском”.

А Кутузов вел войска к новым победам: пала крепость Тори, были взяты Дрезден, Лейпциг, Берлин.

Но борьба снова осложнилась. Из Франции к Эльбе спешили собранные Наполеоном войска. Кутузов отдает приказы соединить русские и прусские войска, действовавшие на разных направлениях, сосредоточить их к Дрездену. Двигаясь с армией, он переносит свою штаб-квартиру в городок Бунцлау.

В те дни стояла сырая, ветреная погода. Михаил Илларионович в дороге простудился: “Мое здоровье, мой друг, -- сообщал он 3 апреля жене, -- так расстроено, что мне не много надобно, чтобы на несколько дней не быть ни на что годну”.

По-прежнему изводили его интриги штабных, возглавляемых братом царя великим князем Константином. Из груди больного вырывается как стон: “…Именем Христа спасителя прошу поберечь меня, пока я в таких трудных обстоятельствах...” С каждым днем обостряется положение на фронтах, с каждым днем обостряется болезнь, но полководец не сдается: 8 апреля Кутузов утверждает план дальнейших военных действий; 10 апреля -- за неделю до смерти, -- прозорливо предвидя нараставшую опасность, он пишет царю о необходимости как можно скорее сосредоточить войска западнее Эльбы и одновременно занимается проблемой освобождения от наполеоновских войск Дании и Норвегии.

11 апреля Михаил Илларионович диктует свое последнее письмо Екатерине Ильиничне: “Я к тебе, мой друг, пишу в первый раз чужою рукой, чему ты удивишься, а может быть, и испугаешься -- болезнь такого роду, что в правой руке отнялась чувствительность перстов... Посылаю 10 т. тал[еров] на уплату долгов, 3 т. Аннушке и 3 т. Парашеньке -- всем, кажется, по надобности...” Денежные долги, давно преследовавшие М. И. Кутузова, тревожили его и на смертном одре. Они взыскивались и после его смерти с семьи, а на просьбу вдовы фельдмаршала о помощи царь ответил отказом.

Главнокомандующий умирал в небольшой угловой комнатке двухэтажного дома на площади Бунцлау. Незадолго до смерти к нему приезжал Александр I. Лицемер, с первого года своего царствования травивший Михаила Илларионовича, теперь ханжески просил умирающего о прощении.

-- Я, ваше величество, прощаю, но простит ли Россия, -- ответил фельдмаршал.

В 9 часов 35 минут утра 28 апреля 1813 года Михаил Илларионович скончался.

От русской армии несколько дней скрывали смерть главнокомандующего; повинуясь приказам, издаваемым его именем, она продолжала наступать на запад.

На площади тихого Бунцлау воздвигли монумент, стоящий поныне, на котором выбита надпись: “До сих мест полководец Кутузов довел победоносные войска Российские, но здесь смерть положила предел славным делам его. Он спас отечество свое и открыл пути освобождения Европы. Да будет благословенна память героя”.

Тело Михаила Илларионовича набальзамировали и повезли на восток, в Россию. На всем пути в скорбном молчании народ встречал траурную процессию.

Девять месяцев назад русские люди так же выходили встречать Кутузова. Тогда он мчался к отступавшей русской армии, чтобы повести солдат в победные бои. Днем и ночью неслась его большая карета по пыльным дорогам, и всюду ждали Кутузова. В порыве любви и доверия к нему народ кричал “ура!”, матери протягивала к нему своих детей. От него, и только от него, ждал и требовал народ победы над Наполеоном. И русский полководец оправдал надежды своего народа. Он освободил Россию от иноземного нашествия и высоко поднял боевую славу русского народа. Жизнь его, прожитая в боях и походах, в походе и оборвалась. Теперь русские люди опускались на колени и склоняли головы перед траурной колесницей, которая везла на родину тело замечательного патриота. Тысячи мужчин и женщин, стариков и детей шли за гробом от села к селу, от города к городу.

В пяти верстах от Петербурга народ остановил колесницу, коней выпрягли, и до Казанского собора люди, сменяя друг друга, на руках несли к могиле тело русского полководца.

Народ, ненавидевший царя, помещиков, угнетателей, отдавал последнюю почесть великому русскому фельдмаршалу и навеки сохранил его имя. Ибо имя полководца не умирает, если жизнь свою он до конца отдал защите родины.

Заключение

“Имя полководца не умирает, если жизнь свою он до конца отдал защите Родины” -- именно этими словами я заканчиваю свой реферат, именно этими словами я выполняю цель, поставленную перед началом работы.

Описав главные моменты жизни Михаила Илларионовича Кутузова, можно проследить, как человек, добиваясь всего своим трудом медленно, но верно, по ступеням поднимается на вершину славы. При этом он остается все тем же доступным, любимым народом человеком.

М. И. Кутузов является примером для подражания и всеобщего восхищения, о нем сняты фильмы, он воспет в произведениях русских поэтов, в память о нем воздвигнут памятник на Кутузовском проспекте столицы, о его легендарном сражении с Наполеоном говорит панорама “Бородинская битва”. Прошло много лет со дня его рождения, а память о нем жива до сих пор.

Библиографический список

1. Глинка Ф. “Письма русского офицера” М., 1987 г.

2. Жилин П. “Отечественная война 1812 года” М., 1988 г.

3. Орлик О. “Гроза двенадцатого года” М., 1987 г.

4. Троцкий Н. “1812 Великий год России” М., 1988 г.

5. Уилкинсон Ф. “Полководцы” М., “Слово” 1994 г.

6. Брагин М. “Кутузов” М., “Молодая гвардия” 1995 г.