История Португалии с древности до XVI века

За 200 лет борьбы города за свою свободу горожане много раз подвергались отлучению от церкви. И, тем не менее, шли на это, годами отказываясь подчиняться епископу. Восстание в Порту длилось около трех лет. Только когда в 1211-1212 гг. Саншу I на смертном одре смирился с решением папы и восстановил права епископа на город, а папа, в свою очередь, снял с Порту интердикт, волнения в городе на время прекратились. Однако спокойствие в Порту было обманчивым и недолгим. Случались поджоги и убийства, столкновения горожан с людьми епископа. Наследник Саншу I, видимо, осознав значение города и оценив те убытки, которые наносило казне отсутствие поступлений с Порту, вновь попытался постепенно, хотя бы частично, вернуть Порту короне, потребовав выплаты государю торговых пошлин, которые в дарственной Терезы впрямую не упоминались - да она ведь и не могла предвидеть, что город станет таким крупным торговым центром. И почувствовав поддержку, пусть хотя бы в форме вмешательства в городские дела монарха, горожане сразу же восстали против епископа Педру Салва-дореша. С момента прошлых волнений прошло чуть больше 10 лет. Конфликт разрешился как и в прошлый раз, только чуть-чуть скорее: епископ обратился за помощью к папе, который вынудил Афонсу II просить у него прощения и договориться с Педру Салвадорешем. Через два года на мировую пошли и горожане. Резкая вспышка недовольства горожан относится к 1226 г. Она вновь повлекла за собой интердикт и отлучение. Жители Порту требовал» отмены сеньориальных платежей и повинностей, не желали работать «на епископа». Сопротивление горожан, правда, не в столь резких формах, продолжалось до 1240 г., что не в последнюю очередь связано с надеждой жителей Порту на помощь короля. Эти чаяния основывались на той централизаторской политике, которую португальские монархи пытались проводить уже с начала XIII в. Стремление описать феодальные владения, составив «расследования», с тем чтобы вернуть незаконно присвоенные светскими и церковными сеньорами земли, усиление контроля в городах со стороны королевской власти, выразившееся в назначении новых специальных чиновников - мериньюмор - для проверки состояния дел на местах, принятие ряда мер против злоупотреблений сеньоров и городских властей - вот основные моменты этой политики. Может быть, поэтому горожане Порту неизменно стремились к союзу с королевской властью, невзирая даже на то, чго отдельные действия короны наносили ущерб и интересам горожан. Так случилось в начале правления Афонсу III, твердой рукой продолжавшего в отношении Порту политику своих предшественников. Началось все с того, что епископ Порту бросил в лицо королю обвинения в нарушении прав истинного сеньора Поргу: король-де заманивает горожан в королевское войско, обещает им свое покровительство и даже защиту от епископа. Интересно, что среди претензий епископа есть и такие, которые можно расценить как защиту интересов жителей Порту: он перечисляет незаконный сбор военных податей, злоупотребления правом на постой королевских должностных лиц и самого короля и т. д. Монарх и епископ не смогли договориться о правах каждого из них в городе. Поведение епископа было столь вызывающим, что Афонсу III пошел на крайние меры - со своим войском занял Порту и обязал епископа выплатить довольно значительный штраф. Несколько человек из числа сторонников епископа были казнены. Но самое главное - король к тому же повелел запретить торговлю на городских рынках товарами, подвозимыми по реке или с моря; теперь торговля должна была производиться на левом берегу реки Дору - в принадлежащем королю городке Вила-Нова-де-Гайа. В Порту же была запрещена свободная продажа соли, от которой горожане получали постоянный и немалый доход, издавна пользуясь монопольным правом на торговлю солью на севере страны. Теперь же все суда, подходившие к Порту по реке или со стороны океана, направлялись и разгружались в Вила-Нова-де-Гайа. Для торгового и ремесленного города, каким стал к этому времени Порту, такое решение было страшным ударом. И тем не менее ярость горожан не обратилась против людей короля. Никакого «антикоролевского» восстания не произошло. Через четыре года на кортесах в Лейрии депутаты Порту просили Афонсу III отменить наложенные ограничения. Не желая идти на открытый конфликт с горожанами, Афонсу снял запрет на торговлю солью, а еще через год установил правило, по которому половина прибывавших кораблей, более крупных, чем пинаса,[61] должны были разгружаться в Вила-Нова-де-Гайа, а половина - в Порту. Таким образом, провозные и въездные пошлины отныне шли в казну и с епископского города, хотя и в половинном размере. Правда, эта победа короля не была окончательной - при Динише, приемнике Афонсу III, права Порту на свободную выгрузку и торговлю были восстановлены, как и права епископа на доходы. Большинство должностных лиц короны покинули город, а оставшиеся получили указание не вмешиваться в дела епископа. Однако для правления Диниша (1279-1325), во многом знаменовавшего расцвет португальской средневековой монархии, характерно и начало бурного роста городского хозяйства, приведшего через столетие к изменениям внутриполитического характера. Горожане Порту все больше тяготились постоянной и жесткой опекой епископа, тем более что на основе торговли, особенно дальней морской, начал складываться слой средневекового городского патрициата. В 1316 г. горожане Порту взяли в свои руки инициативу в конфликте между королем и епископом. Они обратились к Дигшшу с жалобами на епископа, среди которых, кроме стандартных ламентаций по поводу неоправданно высоких налогов, податей и злоупотреблений, были и такие важные для развивающегося города, как жалоба на ограничение торговли домами и землями, изъятие из пользования горожан общинных земель, водных источников, наконец, запрет апеллировать к монарху в спорных случаях. Диниш постарался воспользоваться этим обращением португальцев. Королевский суд объявил, что те права и земли, которые епископ Фернанду Рамиреш отнял у города, должны быть возвращены населению, а для контроля и помощи жителям в Порту назначается королевский судья, наделенный уголовной и гражданской юрисдикцией, правда при этом и епископский судья сохраняется.

В течение семи лет добивался епископ отмены королевской юрисдикции в городе, и наконец, как это часто случалось в Португалии, устав от бесконечных тяжб, Диниш решил отозвать своего судью. Но горожан не устраивало это решение короля. По рассказу летописца, член городского совета и толпа горожан, явившись в здание совета, выдворили оттуда епископского судью, объясняя свои действия тем, что присутствие его в суде «не нравится совету Порту…»[62] Бесконечные конфликты вокруг судебного «двоевластия» более или менее разрешились при следующем монархе - Афонсу IV, правителе достаточно жестком и решительном. Взойдя на трон, он даровал Порту право выдвигать из зажиточных горожан восемь человек, из которых епископ назначал двух судей. Фактически это была первая возможность выбирать и иметь в городе своих должностных лиц, пусть и санкционированных епископом. И это завоевание город был готов защищать всеми возможными средствами. Король, постоянно вмешиваясь в дела города, как бы создавал тем самым определенные гарантии оппозиции епископу. Чаша весов должна была склониться в ту или иную сторону. В 1343 г. епископ отказался одобрить выборы судей. Это было его первым шагом к полному восстановлению сеньориальных прав епископа на город. На кортесах в Седофейте он выступил с самыми резкими обвинениями в адрес горожан, короля и его придворных. Но и король, Афонсу IV занял столь же непримиримую позицию. В городе начались беспорядки, и епископу пришлось срочно покинуть город; он проскакал за ночь 14 легуа,[63] рассказывая всюду, «что его собирались схватить и убить по приказу короля».[64] Он намеревался отлучить короля от церкви и наложил интердикт на Порту и всю его округу. Этот - последний - интердикт был объявлен в 1345 г. Более полувека продержался Порту в условиях отчуждения от всего остального христианского мира, под ливнем анафем, отлучений, проклятий - как епископских, так и папских, сопровождавшихся погребальным звоном колоколов и ритуальным гашением свечей. Четыре короля сменились за это время на португальском престоле. Два поколения выросли и родились в «зачумленном» городе. Наконец, в 1406 г. король Жоан I сумел добиться от португальского епископа согласия па договор, по которому король получал все права над городом, компенсируя это ежегодной выплатой епископу 3 тыс. либр.[65] Лишь после этого Рим снял интердикт.

Борьба горожан Порту поражает накалом и упорством. Е течение 200 лет почти непрерывно город сотрясали вооруженные выступления горожан, стычки со сторонниками епископа, погромы дворца епископа и т. д. Эта борьба осложнялась ролью церкви в Португалии: так как пана римский был не только духовным пастырем, но и сюзереном королевства, любой конфликт с епископом становился известен непосредственно Римскому престолу, который применял и давление. Сеньором этих городов был король. Но, поскольку власть государя отнюдь не равна власти феодального сеньора, формы и результаты их взаимоотношений были гораздо многообразнее. Наиболее ранним из выступлений горожан в Португальском графстве стали события в Коимбре в НИ г. Бунт вспыхнул во время отсутствия графа Энрике. Восстание сразу приобрело довольно бурный характер: представители сеньора были изгнаны из города, а когда Энрике пожелал вернуться в Коимбру, его не впустили. Примирение оказалось возможным только после пожалования Коимбре форала, права и привилегии которого, следовательно, представляли собой не столько акт доброй воли графа, сколько условия мирного соглашения.[66] Видимо, восстание возникло из-за злоупотреблений должностных лиц графа и нарушений ими городских обычаем. Опираясь на ряд документальных свидетельств, португальские историки считают, что Коимбра уже в конце XI в. пользовалась форалом, который или не дошел до нас, или вообще не был записан. Скудость источников делает загадкой имена и требования тех, кто поднял знамя неповиновения. Однако в городе существовала сильная мосарабская община, связанная с местной знатью; недаром еще в 1064 г., после завоевания Коимбры Фернандо Великий, кастильский монарх, сделал ее правителем графа Сиснандо, принадлежавшего к мосарабской аристократии. Вполне естественно, что сложившаяся здесь верхушка не хотела уступать своего положения той группировке, что возникала вокруг нового правителя - Энрике Бургундского. Возможно, что должностные лица графа были чужеземцами (по крайней мере в форале названы двое из них - Муннио Баррозо и Эбралд), и это усугубило ситуацию, что характерно и для других подобных событий на полуострове того времени. Форал Коимбры 1111 г. свидетельствует прежде всего о желании горожан упорядочить их отношения с центральной властью. Основное в форале - договор о правах графов в городе и о привилегиях его жителей. В заключении форала подчеркнуто, что город никогда не будет никому отдан во владение. Обещание не допускать в Коимбру пресловутых должностных лиц графа дает возможность предполагать, что Муннио Баррозо и Эбралд начали в отсутствие графа действовать в городе, как в своей вотчине. Отныне же алкайдом города мог быть только уроженец Коимбры, и это было записано в форале. Чувством облегчения и согласия веет от последних слов форала, обращенных графом Энрике к жителям: «Обещаю не держать в памяти и сердце дурных мыслей и гнева за то, что вы против меня содеяли, но благодарю вас за то, что вы объединились с нами, и буду оказывать вам почести всевозможные, и никогда не будет, нанесено ущерба и бесчестья ни вашим состояниям, ни вам самим».[67]

Восстание в Коиморе стоит особняком в XII в. Некоторые португальские историки полагают, что подобные события произошли в это время и в других местах, сочтя указанием на это наличие в форалах таких слов, как: «…жалуем форал для соблюдения спокойствия в городе». Но это слишком незначительный намек, чтобы на него можно было всерьез положиться…

Если же не считать событий в Порту, и XIII век тоже не дает нам сколько-нибудь достоверных сведений об открытых конфликтах короны с городами, или - шире - вообще о городских восстаниях. Да это и понятно, ибо XII и вся первая половина XIII столетия - это завоевание и освоение земель Алгарве, в которых города играли далеко не последнюю роль. И их заинтересованность в королевской политике Реконкисты, и заинтересованность короля в помощи городов в Реконкисте взаимообусловили мирное развитие их отношений в это время. Видимо, и значение городов в Реконкисте вызвало к жизни появление представителей городов в королевской курии, что, в свою очередь, привело к постепенному складыванию кортесов - сословно-представительного учреждения средневековой Португалии.

Вскоре после победоносного похода Афонсу III па юг страны и присоединения Алгарве придворные и знатные люди королевства собрались в Лейрии. Но в отличие от обычных заседаний королевской курии в 1254 г. в Лейрию прибыли и горожане. Королевская грамота отметила, что в заседаниях курии участвовали «прелаты, знать королевства и добрые люди из городов» страны.[68] Именно здесь выступили со своей просьбой жители мятежного Порту. Таково начало португальских кортесов. Страны Пиренейского полуострова первыми в Европе пришли к такой форме правления, как сословно-представительная монархия, - в Арагоне и Кастилии она возникла уже в XII в. История португальских кортесов - это 486 лет съездов депутатов по королевскому призыву. За это время кортесы собирались 122 раза.[69] Редкие в XIII в, кортесы все чаще собираются в XIV в., потому что города становятся все важнее в жизни страны в это время. Нелегкое XIV столетие - столетие войн, неурожаев, эпидемий - требовало от королевской власти и казны большого напряжения. А именно от городов зависело на кортесах, принять или отвергнуть королевскую просьбу о субсидии на войну или королевское бракосочетание; запретить казне порчу монеты или позволить уменьшать в ней содержание драгоценного металла, чтобы поправить финансовые дела королевства.[70] После упорной борьбы в 1383-1385 гг., когда на трон взошла Ависская династия португальских королей, в чем города сыграли решающую роль, а кортесы - далеко не последнюю, их влияние неизмеримо возросло. Особенно это заметно при Жоане I и его сыне Дуарте. За 50 лет правления Жоана кортесы собирались 25 раз, т. е. в среднем каждые два года. Дуарте стоял у власти всего 5 лет, созвав за эти годы кортесы четырежды. При Афонсу V за 43 года кортесы собирались 20 раз. Затем их ассамблеи заседают все реже и реже, замирая к концу XVI в., в связи с развитием в португальском государстве черт абсолютизма, избегавшего сословного представительства. Пережив упадок в XVI - начале XVII в., кортесы ненадолго вновь заняли прежнее место в жизни португальского общества сразу же после 1640 г., когда они стали выражением единства народа и королевской власти в борьбе за независимость Страны от Испании и символом старой доброй Португалии, к истокам и основам которой обращали свои взоры политики избавившегося от чужеземного владычества народа.[71] Благодаря их усилиям родилась патриотическая легенда о кортесах в Ламегу - мифических кортесах 1143 г., якобы провозгласивших Афонсу Энрикеша королем Португалии и вручивших ему от имени народа право на владение страной и управление португальцами.[72] Делая народную волю источником королевской власти, легенда оправдывала разрыв с Испанией и делала законной передачу португальского престола династии герцогов Брагансских. Трудно сказать, зависела ли периодичность созыва кортесов от королевской воли или, наоборот, была показателем давления на короля со стороны сословий. Но положение кортесов - очень чуткий барометр - всегда точно отражало реальное соотношение сил в стране; и в этом смысле кортесы - инструмент обратной связи между королем и сословиями. Португальские кортесы состояли из трех сословий: духовенство, знать и представители горожан; с 1331 г. горожане заседали отдельно, обсуждая и вырабатывая общие требования городов. Нередко затем на ассамблее после общих статей горожане подавали и конкретные жалобы городов, если их содержание оказывалось не актуально для всех или многих городов Португалии. За два-три месяца до начала ассамблеи королевской канцелярией рассылались приглашения. Длительность заседаний не регламентировалась. Как правило, сессия длилась месяц-полтора, хотя известны и очень короткие - до двух недель - заседания. Некоторые кортесы работали больше полугода, по это редкие исключения, а такого, чтобы они заседали по нескольку лет, как это бывало в Кастилии или в практике церковных соборов, не известно. Кортесы собирались в разных городах. Чаще всего - 42 раза - они проходили в Лиссабоне, но проведение их в столице было далеко не правилом. Второе место занимает Сантарен, третье - Коимбра, четвертое - Эвора, а пятое делят Порту и Гимарайнш. Представительство от городов было далеко не равномерным. В кортесах присутствовало большое количество мелких северных городков, в то время кап Алгарве представляли прокурадоры[73] одного города - Силвеш. Конечно, здесь сказывается и то, что на юге страны в начальные периоды истории королевства, когда складывался орган сословного представительства, городов было меньше, и то, что в северных землях Португалии видели оплот королевства. Представители пяти первых городов страны - Лиссабона, Сантарена, Коимбры, Эворы, Порту - имели право но время заседаний кортесов сидеть па первой скамье. Существовало даже выражение - «города первой скамьи». Первый документ, по которому можно судить о расположении сословий в зале заседаний, относится к XV в. Перед королем и должностными лицами королевской администрации располагались 16 рядов скамей. На каждой скамье усаживались представители не более чем пяти городов. По краям вдоль стен по правую руку от короля восседали знать, графы, фидалгу,[74] члены королевского совета, по левую - клир. Этот порядок размещения был довольно устойчивым и мало менялся по существу, несмотря на возможное изменение числа депутатов (в 1442 г. на кортесах было представлено 68 городов, а в 1483--87). На ранних созывах иногда присутствовали представители всего нескольких городов, причем выбор их был достаточно случаен, а нередко обусловлен тем, что у города накопилось много жалоб и он решил обратиться в кортесы с петицией. Позднее от каждого города приезжали два человека, но изредка их могло быть и четыре (такую привилегию даровал Жоан I Лиссабону и Порту после событий 1383-1385 гг.), и одни потарий. В день, назначенный для торжественного открытия кортесов, представители всех сословий, заранее съехавшиеся в тот город, где они проводились, собирались на церемонию открытия, чаще всего во дворце, например в зале Королевы дворца Рибейру в Лиссабоне. Кортесы открывал монарх. Лишь если он был болен или пребывал на театре военных действий, либо еще не достиг нужного для управления государством возраста, кортесы открывали королева, принц-наследник или регент. Нередко уже со следующего дня сословия работали раздельно. Знать оставалась в том же зале, представители духовенства собирались в городском соборе, а горожане - обычно в одном из монастырей, в Лиссабоне - в Сан-Домингуш или Ду-Карму. Летом кортесы могли заседать во внутреннем дворике монастыря, как, например, в Эворе в 1535 г., когда они разместились в апельсиновом саду. Раздельная работа ассамблей помимо обсуждения важных вопросов предполагала и выборы тех, кто затем от имени каждого сословия выступал перед королем, выражая общее мнение сословия. Это вполне естественно, ибо на кортесах решались самые разные проблемы государственной и общественной жизни: от утверждения мирных договоров до проблем социальной справедливости на уровне права на ношение той или иной одежды. Но главное место, как правило, занимал вопрос о налогах и близкие к нему темы. Ведь горожане несли в стены ассамблей кортесов свои жалобы на неправильный сбор пошлин, на искусственное занижение цен на рынке королевскими чиновниками, на принудительные общественные работы по постройке стен и укреплений, на обязанность содержать королевскую свиту и самих членов королевской семьи, когда они приезжали в город, на злоупотребления местных властей. И надо отметить, что многие такого рода требования горожан бывали удовлетворены. В XIV в., осознав свои силы, города старались защитить не только себя от злоупотреблений центральной власти, но и свои доходы от притязаний фидалгу и духовенства: они требовали, чтобы каждый, кто занимается торговлей, наравне с ними платил налоги, не прикрываясь сословными привилегиями, или - в противном случае - бросал свою торговлю. Горожане мечтали о подлинном участии в управлении государством, значительно большем, чем просто санкционирование налогов. Конфронтация между королевской властью и горожанами становилась все жестче. Первый период относительно спокойных отношений городов и короны истекал; вторая половина XIV в., чреватая социальными конфликтами, разрешилась бурными событиями 1383-1385 гг.

«Да здравствует Португалия!»

Португалии везло на королей. Афонсу Энрикеш, Афонсу III, Диниш - на протяжении столетий ее правители отличались силой характера и величием замыслов. Интересно, что и правили многие португальские государи подолгу: Афонсу Энрикеш - без малого 60 лет, Афонсу III - 34 года, Диниш - 46, Афонсу IV - 32. Да и позднее мы видим Жоана I, который пребывал на троне почти 50 лет, Афонсу V, царствовавшего 43 г. Интересно и другое: в те времена, когда в Византии лишь треть всех императоров умерли собственной смертью, когда английский король Эдуард II был убит по велению королевы, когда претендент на кастильский престол Энрике Трастамара зарезал Педро Жестокого, своего сводного брата и соперника, - в эти времена ни один король Португалии не расстался с жизнью и королевством подобным образом. Правда, раздраженная знать и церковь вынудили бежать в Кастилию проведшего 22 года у кормила власти и не угодившего своевольным сеньорам Саншу II и призвали в Португалию его брата, будущего Афонсу III, по тем дело и кончилось. Правда, Афонсу IV, еще будучи инфантом, с оружием в руках выступил против своего отца Диниша, но до свержения с престола или дворцового переворота все же не дошло. Традиционно сильная королевская власть, обусловленная и Реконкистой, и долгим противостоянием Португалии своей единственной соседке и сопернице - Кастилии, оставалась характерной чертой истории Португалии па протяжении всего средневековья.

Уже в конце правления Диниша проступили признаки перемен - и не к лучшему. Несколько неурожайных лет, голод, рост цен, появление на дорогах страны бродяг стали предвестниками грядущего XIV столетия - столетия смут, войн и восстаний. А в 1348 г. пришла «Черная смерть». Обезлюдевшие деревни, переполненные города, куда в страхе и надежде устремились толпы, постоянная нехватка денег в казне, да к тому же ощутимые военные расходы на разорительные Кастильские войны и хотя не столь значительное, но все же участие Португалии в Столетней войне - вот с чем столкнулась страна во второй половине XIV в. Но те же многолюдные города именно в XIV в. послали первые корабли в Атлантику, а первых своих легистов - ко двору. Города набирали силу и позволяли себе высказывать недовольство королями. Кризис разразился в конце столетия на исходе правления Фернанду I, последнего короля Бургундской династии. Фернанду был старшим из сыновей короля Педру I. Судьба выковала из Педру сурового человека. В юные годы принц Педру страстно влюбился в придворную даму своей супруги уроженку Кастилии Инее де Кастро. После смерти жены в 1345 г. Педру тайно обвенчался с Инес, от которой имел еще троих сыновей. Этот союз был неугоден его отцу, Афонсу IV, и двору - они боялись усиления в Португалии кастилнского влияния. По приказанию старого короля в отсутствие Педру Инес закололи кинжалами. Ярости Педру но было границ. После смерти Афонсу IV убийцы бежали в Кастилию, но были по просьбе Педру выданы и казнены. Отдавая долг памяти Инес, Педру обнародовал свой брак с нею, а затем приказал эксгумировать тело Инес, одеть в королевские одежды и, поместив на трон, оказывать королевские почести. После этого Инес была погребена в роскошной гробнице, напротив которой, по его завещанию, был похоронен впоследствии Педру. Он больше официально не вступал в брак, но одарил своим вниманием среди прочих и дочь зажиточного лиссибонца Терезу Лоуренсу, своего сына от которой, Жоана, он назначил магистром Ависского ордена.

Правление Фернанду отличалось редкой нестабильностью. Строительство кораблей и замков плохо сочеталось с постоянной порчей монеты; разумные военные реформы сводились на нет бесполезными и убыточными войнами с Кастилией. Достаточно было ничтожного повода, чтобы недовольство взорвалось бунтом. И повод вскоре появился, и притом значительный. Для прекращения бесконечных войн с Кастилией Фернанду собирался вступить в брак с кастильской принцессой. Однако среди его придворных дам была некая Леонор Телеш, из знатного рода, супруга графа Да Кунья. Энергичная, умная, красивая, эта незаурядная женщина сумела не только пленить короля, но и стать его супругой, предварительно добыв у папы (благо церковь раздирала схизма и ради сохранения союза с Португалией Урбан VI шел на многое) разрешение па развод. В народе ходили слухи, что Леонор - колдунья,[75] очаровавшая короля, но кто пустил этот слух - навсегда осталось тайной. Во всяком случае, любовью португальцев она не пользовалась. Но, кроме моральной стороны вопроса, надо помнить и другую: разрыв брачного договора с Кастилией, чреватый новой войной, пугал истощенную страну. Лиссабон взволновался. На улицы вышли ремесленники, арбалетчики, солдаты; вооруженные люди подступили к дворцу, требуя, чтобы король отказался от брака с Леонор. Вышедший к ним Фернанду, стараясь успокоить толпу, пообещал наутро встретиться с восставшими в монастыре Сан-Домингуш и обо всем договориться. Горожане намеревались силой принудить короля согласовывать свои желания с интересами португальского престола.[76] По имени одного из предводителей это выступление было названо восстанием Фернана Вашкеша.

Но на следующий день открылось, что ночью Фернанду вместе с Леонор бежал из города. Тем временем разгневанные вероломством кастильцы осадили и сильно разрушили Лиссабон, так что возвращение короля в обессилевший город не вызвало нового взрыва возмущения. Как и следовало ожидать, Фернан Вашкеш со товарищи были казнены, а их имущество передано в казну. Это случилось в 1371-1373 гг. Наказанный, но неумиротворенный Лиссабон на десятилетие замер, а затем новый взрыв потряс и город, и всю страну. В 1383 г. Фернанду, уже больной, окруженный прокастильски настроенными приближенными Леонор и, возможно, под их давлением, подписал брачный договор своей малолетней дочери Беатрис и кастильского короля Хуана I. Так как у Фернанду не было других детей, то этот договор означал, в сущности, утрату Португалией самостоятельности. В сочетании с присутствием в городе кастильских отрядов, обилием при дворе кастильских дворян это вызывало тревогу лиссабонцев и особенно торгово-ремесленной верхушки, интересы которой нередко сталкивались с интересами кастильского купечества. В октябре 1383 г. Фернанду I скончался. Регентство осуществляла Леонор. К ней, как к правительнице королевства, сразу же после смерти короля пришла депутация горожан. Фактически они требовали допуска к политической власти - ввести в королевский совет представителей ото всех областей страны. Кроме того, они настаивали на изгнании из королевского совета уроженцев Галисии и Кастилии и прекращения их участия в делах Португалии.[77]

Леонор отказала депутатам, более того, опасаясь усугубления разлада с горожанами, она, поторапливаемая королем Кастилии, решила объявить дочь королевой Португалии. Это почти автоматически делало Хуана I государем португальцев. Именно поэтому попытка объявить по городам о восшествии на престол новой королевы, маленькой супруги могущественного короля Кастилии, уподобилась искре в стоге сена. Лиссабонцы восприняли это известие с большим недовольством и ропотом. «Вот продается Португалия, отвоевание которой у мавров оплачено столькими головами и кровью!»- такие слова вкладывает в их уста португальский хронист.[78] В Сантарене раздавались голоса, требовавшие передать трон сыну короля Педру от Инес де Кастро. Возбужденная толпа схватилась за оружие, заставив алкайда укрыться в замке, в то время как собравшийся перед замком народ поносил кастильцев. В Элваше произошло примерно то же. На помощь алькайду были присланы королевой 150 кастильских воинов. Это, естественно, не привело к умиротворению. С криками «За Португалию!» горожане штурмовали замок.[79]

В то же время португальская знать, казалось, не возражала против воцарения Хуана I,[80] который в послании к королеве, знати и городам Португалии настаивал на своем праве на португальский престол и не скупился на обещания разных милостей. Это спокойствие объяснимо, если вспомнить старое, еще с первых веков Реконкисты родство, многочисленные перекрестные браки между португальскими и кастильскими знатными родами, наличие у многих португальских сеньоров земельных владений в Кастилии. Для этого слоя людей присоединение Португалии к Кастилии ничего не меняло - ни с социальной, ни с экономической точек зрения. К этому надо прибавить и свойственный верхушке феодалов некий, если можно так выразиться, космополитизм. В начале декабря 1383 г. недовольство лиссабонцев достигло крайней точки. Особенно их оскорбляли частые появления Леонор на людях со своим фаворитом графом Хуаном Андейро. И среди придворных многие были недовольны набирающим силу фаворитом. Против него составился заговор, в который втянули - поначалу, возможно лишь как участника убийства - бастарда короля Педру, магистра Ависского ордена. Трудно поверить в подготовку этого предприятия без одобрения огромного Лиссабона, и королевский канцлер, Алвару Паиш, один из организаторов заговора, надо полагать, заручился поддержкой горожан.

6 декабря задуманное свершилось. Граф Андейро был убит во дворце. Как только это произошло, в окне дворца показался, как было условлено, Ависский магистр, а его паж в это время на улицах Лиссабона зычно звал на помощь магистру, которого якобы убивают во дворце. Огромная толпа быстро окружила дворец. Возглавляли пришедших Алвару Паиш и его сторонники. Многие были вооружены, некоторые несли вязанки дров и хвороста, чтобы поджечь дворец. Увидев в окне магистра, толпа возликовала, и теперь её гнев обратился на кастильцев. Большинство отправились на поиски епископа Лиссабона, дона Мартиныо, родом из Саморы. Он спрятался в соборе. Взломав двери, народ ворвался внутрь и умертвил его. Вероятно, среди кастильцев были и другие пострадавшие. Леонор и ее двор спешно покинули столицу и перебрались в Аленкер - резиденцию в 40 км от Лиссабона. Оттуда Леонор известила о случившемся Хуана I.[81]

Заговор был осуществлен, но его организаторы, возможно, еще не знали, как воспользоваться успехом. Магистр, видимо, не рассчитывал оказаться вождем народного восстания во главе «разбушевавшейся черни». Да и не чувствовал он за своей спиной особой поддержки. В какой-то момент он даже задумал бежать в Англию. С другой стороны, и Алвару Паши, не уверенный в силах лиссабонцев и оставшихся в городе дворян, в том числе и в самом магистре, предложил попытаться заключить союз с Леонор. Зная ее честолюбие, он решил устроить ее брак с магистром и выехал в Аленкер. Однако хитроумным замыслам не суждено было сбыться - простонародный Лиссабон начал диктовать свою волю. В городе стало в это время известно, что Хуан I готовится к нападению. Возбужденные лиссабонцы обратились к магистру, собрались в монастыре Сан-Домингуш и провозгласили его Правителем и Защитником королевства. Скорее всего, это был стихийный порыв городского населения, «свободного и неподвластного тем, кто думал по-другому».[82] Кто же эти другие?

Дело в том

Избрание магистра Правителем и Защитником королевства повлекло за собой окончательный разрыв отношений с Кастилией. Избрание было признано и поддержано большинством городов, но отнюдь не феодальных сеньоров. Более того, во многих местах оно было воспринято как сигнал к антифеодальным выступлениям. Внешне они были направлены против кастильских притязаний, но методы действий и социальная принадлежность участников говорят о том, что наружу вырвались антисеньориальные настроения. В Эворе 2 января 1384 г. восставшие, осадив замок и не в силах взять его, привели дочерей и жен защитников замка и, угрожая сжечь их на глазах у осажденных, вынудили тех сдаться. Замок был сожжен и разграблен. Под предводительством пастуха и портного восставшие захватили город и всех «богачей», подозреваемых в приверженности королеве и Кастилии, убили или изгнали, о чем сообщили в Лиссабон Ависскому магистру. Кроме того, они искали аббатиссу монастыря св. Бенту, сторонницу королевы, обвиненную в действиях «против народа». Ее нашли в соборе, где она пыталась скрыться, но была схвачена и убита.

В Элваше народ захватил замок, едва только алкайд замка приказал провозгласить Беатриш королевой Португалии. В Беже 6 января жители под предводительством Гонсалу Нунеша, который был «не из богатых, но и не из самых бедных», и Вашку Родригеша с криками «Да здравствует Португалия!» овладели замком и заявили о поддержке Ависского магистра. Когда в городе стало известно, что неподалеку находится владелец многих имений в этой местности адмирал Лансероте, 50 всадников и 100 арбалетчиков и пехотинцев во главе с Гопсалу Нунешем схватили адмирала, привели в город и убили. Замки феодалов были взяты народом в Эштремуше и Порталегри.[83]

Такие выступления прокатились по всему королевству.[84] Хронист, свидетельствуя о них, для обозначения восставших использует чаще всего термин «народ». При этом, видимо, подразумевалась масса горожан, не принадлежавших к привилегированным сословиям: как зажиточная верхушка, так и ремесленники, и прочие жители города. Что же предпринял в этой обстановке Ависский магистр? В связи с необходимостью защиты Лиссабона сразу те после избрания был создан совет при правителе. Первый его состав практически однороден: это в основном представители городского патрициата. Ависский магистр и его совет приняли меры против кастильской партии, которая еще в декабре 1383 г. пыталась сопротивляться и противопоставить действиям горожан и сторонников Ависского магистра союз с Кастилией и ее военную силу. В Лиссабоне в целях безопасности был взят штурмом лиссабонский замок, где укрывались сторонники королевы, а торговцы Лоуренсу Мартинш и Даниэл Инглеш направлены в Англию с просьбой о военной помощи.

Сразу же остро понадобились деньги на нужды управления и защиты. Настрой горожан облегчал эту задачу. Так, найденные в монастыре сокровища - золото, серебро, ювелирные изделия - были переданы магистру для обороны. Совет одобрил просьбу правителя о сборе денег в размере 100 тыс. либр. Все свободные граждане должны были уплатить хотя бы по нескольку монет - диньейру. Значительные взносы причитались с монастырей и соборов. В результате в руках магистра оказалось 900 марок серебра. Остальные деньги предполагалось собрать с других городов Португалии. Обращение о сборе средств распространялось эмиссарами магистра повсеместно. Например, совет Монтемору-Нову постановил, что этот сбор должны уплатить все без исключения. Был введен также налог на каждую торговую сделку, как с продавца, так и с покупателя. В связи с быстрым продвижением кастильских войск эти средства скорее всего не успели поступить в Лиссабон. Из-за угрозы нападения кастильского флота было приказано снарядить и вооружить торговые корабли, стоявшие в Лиссабонском порту. Были захвачены галисийские суда с грузом муки и продовольствия, предназначенным для кастильского флота. Те и другие были переоборудованы для ведения военных действий. Узнав о приближении кастильских войск, в Лиссабон собралось много крестьян. В предвидении осады был издан приказ запасти в городе как можно больше мяса, хлеба и прочей провизии. Были укреплены стены города и проверено состояние всех 67 башен и 38 ворот. Из жителей города формировались отряды для охраны городских стен под командой богатых горожан и фидалгу. В первых числах января 1384 г. кастильские войска под предводительством Хуана I вторглись в Португалию. Они заняли Гуарду, епископ которой, сторонник королевы и кастильцев, сдал им замок и город. 8 января кастильцы вошли в Коимбру, а еще через четыре дня вступили в Сантарен, расположенный всего в 80 км от Лиссабона. Сюда прибыла королева Леонор и передала права регентства Хуану I, который с этого момента стал открыто бороться за португальский престол. Можно представить себе разноголосицу в настроениях населения страны. Известно, что многие сеньоры и многие города официально объявили себя сторонниками законной королевы и Кастилии. Правда, Ф. Лопеш писал, что за Кастилию выступали не простые горожане, а алкайды и знать, «простонародье же заставляли отдать голос силой»???[85] Так поступил Лопу Гомеш де Лира, войдя в город Мейринью со своими вооруженными людьми. Население подобных этому городов не могло оказать помощи Лиссабону ни деньгами, ни людьми. Большая часть знати отказала магистру в поддержке. В Сантарене собрался весь цвет знати - и те, кто покинул Лиссабон вместе с Леонор, и те, кто присоединился позднее, после вторжения в страну кастильских войск. Эти противники лиссабонских мятежников опирались на те 54 города Португалии, которые высказались за прокастильское решение династического вопроса. Интересна эволюция позиции остальных представителей дворянства - тех, кто впоследствии оказался в лагере Ависского магистра. В составе первого совета магистра не упоминается ни одного представителя знати. Однако в таком составе совет действовал недолго. Представители дворянства начали переходить на сторону магистра и лиссабонского правительства, и одним из первых был Нуну Алвареш Перейра, который прибыл в Лиссабон, узнав о кастильском наступлении. Ависский магистр ввел его в совет. На сторону магистра перешли также Лоуренсу Эанеш Фогаса - второй канцлер при дворе короля Фернанду, Руй Перейра - один из самых знатных людей в королевстве, Алвару Вашкеш де Нойш, архиепископ Браги Лоуренсу и др. Изменение социального состава совета свидетельствует о перемене позиции части знати, в среде которой произошел раскол. Лопеш восклицал: «Сколько раздоров было у отцов с сыновьями, у братьев с братьями и у жен с мужьями!»[86] По многим признакам события этих лет выглядят как гражданская война, а не феодальная усобица. Ависский магистр стремился привлечь на свою сторону всех, кто перед лицом кастильской угрозы мог оказаться полезен в области военного дела, и прежде всего профессиональных военных, т. е. дворянство. Для этого он конфисковал владения и имущество сторонников Кастилии и наделил ими своих приверженцев: «Многие бросали свои владения и все, что имели, и это магистр вскоре передавал тем, кто у него просил».[87]

Таким образом, события декабря 1383 - января 1384 г. стали временем размежевания двух лагерей. Большая часть знати и королева-регент готовили внутрипортугальскую войну под знаменем законности в наследовании престола. Северные области выступали в основном «за дону Беатриш». Эта позиция, отвечавшая агрессивным устремлениям Кастилии, поддерживалась ее королем Хуаном I. Им противостояли силы горожан и части дворянства, объединившихся под началом магистра Ависского ордена. Они выдвигали на первое место требование сохранения суверенитета Португалии. На их стороне было большинство населения южных и отчасти центральных районов страны. В этой ситуации вторжение кастильцев в Португалию ускорило размежевание сил в стране. Особенно это касалось фидалгу, большая часть которых до вторжения оставалась нейтральной по отношению к событиям в Лиссабоне или же традиционно поддерживала наследницу престола, избрание которой представлялось ей законным. Для части сеньоров переход в ряды сторонников Ависского магистра был результатом политической или экономической заинтересованности. Для горожан же союз с дворянством был вынужденным. Горожане не испытывали доверия к знати. Сразу после введения в совет при магистре Нуну Алвареша Перейры остальные члены, представители городских слоев, высказали недовольство. Особенно ярко это проявилось при обсуждении вопроса о командовании войсками в провинции Алентежу, которые должен был возглавить Нуну Алварош Перейра с вручением ему всей полноты власти. Суть недовольства горожан - членов совета выразил бакалавр права Жоан даз Реграш, считавший, что нужно «назначить на эту должность человека заслуженного, авторитетного, предусмотрительного и опытного в военном деле; у Нуну к тому же братья находятся в стане врагов; приводил и другие доводы, чтобы предотвратить его назначение».[88] Однако Ависский магистр настоял на назначении Нуну Алвареша Перейры и отправил с ним 40 из находившихся в городе дворян, многие из которых происходили из районов Алентежу. По дороге к небольшому отряду присоединились еще воины, так что в Эвору Нуну Алвареш прибыл с двумя сотнями всадников. В Эворе, население которой с самого начала восстания поддерживало магистра и лиссабонских горожан, войско приняли хорошо. Некоторые жители города пополнили ряды воинов, и при выходе из Эворы войско насчитывало около 230 конников и 1000 пехотинцев. Вскоре, 6 апреля 1384 г., воины Нуну Алвареша Перейры встретились с кастильцами, и произошло сражение, получившее в португальской истории название по наименованию расположенного неподалеку городка Атолейруш. У португальцев было немного рыцарей и хорошо вооруженных людей: из кавалерии - только 180 в латах; пехотинцев - около 1000 человек; да еще 100 арбалетчиков. Кастильское войско насчитывало около 100 тяжеловооруженных конников, как из кастильских, так и из португальских дворян, и приблизительно 5000 пехотинцев. Силами кастильцев командовал Педру Алвареш Перейра, брат Нуну, который предложил последнему перейти на их сторону, но получил отказ. Перед битвой Нуну Алвареш Перейра спешил своих всадников и построил войско в каре, расположив тяжеловооруженных рыцарей по фронту и в первых рядах, а пехотинцев и арбалетчиков - в центре и на флангах. Наступление кастильской конницы, ряды которой были расстроены огнем арбалетчиков, было остановлено спешенными рыцарями первых рядов, которые, отступив, дали возможность пехоте охватить вражескую конницу с флангов. Под натиском кастильцы отступили, затем обратились в бегство. Португальцы преследовали их на расстоянии около 5 км. Поражение кастильцев, потерявших убитыми около 120 человек, немало воодушевило португальцев.

Рассказывая об этой победе португальцев, хронист утверждает, что тактика «пешего строя» была применена ими впервые.[89] В поражении кастильцев сыграли роль и презрение рыцарей к своей пехоте, и нодооценка ее роли. Применив впервые в Португалии новую тактику, сторонники Авнсского магистра стали впоследствии широко ею пользоваться. Строительство земляных укреплений и характер использования пехоты на поле боя обеспечивали превосходство над конницей противника. Это было необычно для рыцарской войны и типично для средневековых горожан. Тем временем в Лиссабоне усиленно готовились к обороне. На сторону Ависского магистра перешла расположенная неподалеку от столицы Алмада. В Порту были направлены корабли за подкреплением. Кастильские войска во главе с Хуаном I продвинулись из Саптарена к Лиссабону. Военные столкновения начались 8 фепраля 1384 г., когда кастильские части достигли окрестностей Лиссабона и между ними и горожанами произошли первые бои. Король Кастилии, по опыту недавних нападений кастильцев на Португалию ожидавший быстрого подчинения страны, столкнулся с упорным и повсеместным сопротивлением. Из-за насилий, чинимых кастильцами, многие жители Сантарена, где располагались основные силы Хуана I, бежали в Лиссабон и другие города. Трудности, с которыми столкнулись кастильцы, вызвали охлаждение между Хуаном и Леонор. Королева была отправлена в Кастилию и заключена в Тордесильясский монастырь. Известие об этом увеличило число противников кастильского короля и приверженцев Ависского магистра. В мае 1384 г., окружив Лиссабон и закрыв подступы к нему с суши и моря, Хуан I принял решение начать осаду португальской столицы. Лиссабонцы были полны решимости отстоять город. Лопеш отмечает высокий боевой дух и участие в обороне всех горожан.[90] До конца июля защитники города не получали никакой помощи извне. 18 июля португальские корабли, остававшиеся в Лиссабоне, дали бой кастильской эскадре. Жители города приняли активное участие в морском сражении; корабли были переполнены вооруженными горожанами. Так, на флагманском корабле, помимо команды, находилось не менее 100 воинов. Однако морскую блокаду прорвать не удалось. Объединенный флот Порту и Лиссабона отразил нападение кастильцев, подошедших из Галисии, а затем предпринял экспедицию к ее берегам. В конце июля португальский флот возвратился к Лиссабону, но войти в порт не смог, так как город оставался блокированным. В Лиссабон пробрался только лазутчик для переговоров о совместных действиях. В осажденном Лиссабоне все явственнее ощущалась нехватка продовольствия. Запасов его к августу осталось мало. Цены на продовольствие стали недоступны беднякам, ибо «от голода страдали не только бедные и неимущие, но и состоятельные люди города».[91] Месяцы осады столицы стали временем, когда окончательно определилось отношение дворянства и городов к новой центральной власти Португалии и проблеме независимости страны. Двойственной позиции знати горожане противопоставили единые действия. Когда из Лиссабона Руй Перейра прибыл в Порту с просьбой о помощи, он встретил наилучший прием. Летом 1384 г. из Алмады, окруженной кастильскими войсками и страдавшей от недостатка питьевой воды, все же удалось направить морем в осажденную столицу кое-какие припасы. В конце лета 1384 г. в лагере осаждавших началась эпидемия чумы. Кастильцы попытались, предприняв решительные действия, закончить осаду и отвести войска. 27 августа кастильская эскадра, используя пушки, атаковала португальский флот, но встретила упорное сопротивление. Хуан I был вынужден вступить в переговоры с Ависским магистром, которому он предложил временное правление Португалией до совершеннолетия возможного сына короля Кастилии и Беатриш. Магистр отказался. Между тем чума в лагере кастильцев распространялась. 3 сентября Хуан был вынужден снять осаду Лиссабона. Этот день был отмечен в городе огромной радостью. В столицу вступил со своим войском Нуну Алвареш Перейра. Кастильцы отошли к Сантарену. Не желая окончательно сдавать позиции, Хуан оставил в ряде крепостей своих сторонников из португальских фидалгу. В дальнейшем эти люди составили социальную базу нового наступления кастильцев и борьбы с приверженцами Ависского магистра.

После снятия осады на собрании жителей Лиссабона, как и год назад, в монастыре Сан-Домингуш было принято решение созвать в Коимбре общепортугальские кортесы. Многим Ависский магистр виделся организатором и главой отпора кастильцам. Политика магистра и его совета, опиравшихся на широкие круги городского населения, и умелое привлечение ими на свою сторону представителей дворянства укрепили его личное влияние; в результате их позиции усилились настолько, что магистр и его сторонники вполне могли рассчитывать на избрание главы португальского рыцарского ордена и правителя восставшей столицы королем страны. 6 октября 1384 г. магистр собрал в королевском дворце своих ближайших сподвижников из знати, фидалгу и горожан, видимо, для формирования нового совета. Состав его отразил еще большее усиление позиций знати в стане Ависского магистра. На этот раз хронист лишь вскользь упоминает о представителях городских слоев в совете. Возможно, причиной тому стало изменение масштаба движения, которое вышло за пределы городских стен, где опыт и влияние горожан не были так велики и незаменимы. Теперь речь шла о все более крупных военных операциях, требовавших знаний и навыков профессиональных воинов. Заинтересованность магистра в таких людях подтверждается тем, что, стремясь усилить свой лагерь и закрепить успех, он и его совет в декабре 1384 - январе 1385 г. провели конфискацию владений тех фидалгу, которые находились в стане кастильцев или поддерживали их.

Однако основную военную силу магистра и его финансовую опору по-прежнему составляли горожане. Поэтому ряд городов, и в первую очередь Лиссабон и Порту, получили привилегии. Указом от 10 октября 1384 г. лиссабонцы освобождались от некоторых обязательных для остального населения королевства и других городов платежей и налогов, в том числе на хлеб, вино и мясо, от алькабалы (налога на торговые сделки). Лиссабонские торговцы освобождались от таможенных и торговых пошлин на всей территории Португалии. Жителей Лиссабона из числа зависимых и лиц «низкого» звания предписывалось считать свободными. Дарованные привилегии распространялись не только на горожан, но и на жителей городской округи. Большая часть этих привилегий отвечала интересам торговой верхушки, но в целом они затрагивали интересы всех слоев горожан, вплоть до беднейших, которые, по словам Лопеша, «были очень довольны».[92] В октябре 1384 - январе 1385 г. переход городов на сторону Ависского магистра продолжался. Нуну Алвареш Перейра с помощью местного населения занял замок Портел. Жители Алепкера, безуспешно попытавшиеся захватить замок, попросили помощи у Лиссабона. Столица выслала на барках пушки и подкрепление, после чего замок удалось взять. И в других местах жители городов принимали непосредственное участие в боевых действиях. В свою очередь, и центральная власть старалась привлечь города на свою сторону, жалуя им привилегии, оказывая помощь против кастильцев и пр. Собравшиеся в начале апреля 1385 г. в Коимбре кортесы решали в основном один вопрос: кому стать королем и в будущем стоять у власти в Португалии? Приверженцы магистра назвали, как было решено еще в Сан-Домингуш, его имя. Это предложение поддержала часть знати и представители многих городов. Против избрания королем Ависского магистра выступило большинство знати и фидалгу; выдвигались другие кандидатуры. Споры шли довольно долго. Наконец, во дворец, где заседали кортесы, ворвался Нуну Алвареш Перейра во главе 300 вооруженных лиц, в результате чего несогласные на избрание магистра дворяне «были вынуждены удалиться», как пишет Лопеш, т. е. их попросту изгнали из зала заседаний. 6 апреля 1385 г. кортесы избрали 27-летнего магистра Ависского ордена королем Португалии под именем Жоана I.[93] Этот акт подвел итог большому и сложному этапу социального движения конца XIV в., которое на всем протяжении сохраняло в городах демократическую окраску, иногда соединяясь с крестьянскими движениями против феодальных сеньоров. В Португалии произошло окончательное размежевание на сторонников нового короля, выступавших за суверенитет страны, и тех, кто его не признал и поддерживал Хуана I. Установление контроля над большей частью страны и жесткие методы борьбы на кортесах позволили сторонникам магистра возвести его на трон и закрепить это решением кортесов. Теперь для Португалии были желанны две цели: прекращение фактически шедшей в стране гражданской войны и отпор внешнему врагу. Основной своей целью король ставил освобождение Португалии от кастильцев и защиту страны, справедливо видя в этом залог поддержки народа. Ситуация, сложившаяся в Португалии в конце XIV в., для эпохи средних веков интересна тем, что представляет собой редкий пример зависимости королевской власти непосредственно от действий широких масс городского и даже крестьянского населения, что отчасти сравнимо, пожалуй, лишь с положением во Франции в период Столетней войны. Став королем, Жоан I приобрел значительно больше сторонников. Города, как правило, оказывали ему поддержку. Жители Сервейры, Каминьи, Монсана перешли на сторону короля, объявив себя «истинными португальцами». Именно города проявили на кортесах инициативу сбора денег, необходимых для выплаты жалованья войскам; именно города предложили собрать средства в размере 400 тыс. либр, разложив эту сумму пропорционально на всех горожан. От уплаты освобождалась только сильно пострадавшая Алмада. Собранная сумма предназначалась для выпуска порченой монеты (с неполным содержанием драгоценного металла), которой и выплачивалось жалованье. Хотя представителям горожан было хорошо известно, чем чревата эта мера, им пришлось прибегнуть к ней, чтобы сохранить войска. Несмотря на то, что отпор кастильскому вторжению стал делом королевской власти и принял более организованные формы, роль горожан, городского ополчения и даже крестьян в защите страны оставалась очень велика. Один из дворян, Жоан Фернандеш Пашеку, собрал в отряд горожан и крестьян Бейры. В конце мая или в самом начале июня 1385 г. они вступили в сражение с кастильскими войсками при Транкозу. Португальцы сражались только пешими, так как основной костяк их армии составляли сельские жители. Кастильцы вновь потерпели поражение. В течение первой половины 1385 г. Хуан I готовил новую армию и флот для вторжения в Португалию. К июню 1385 г. эти приготовления были закончены. Предполагавшееся поначалу наступление через Элваш было сорвано упорным сопротивлением этого замка. Наконец, в середине дета 1385 г. на совете Хуана I было принято решение о переходе границы в районе Бейры. В августе многочисленное кастильское войско вторглось в Португалию. Оно двигалось на Коимбру, грабя и чиня жестокости. Ряд гарнизонов встретившихся на их пути замков, где преобладали сторонники Хуана, перешел на его сторону. На совете у Жоана I в местечке Абрантеш 7 августа 1385 г. было решено дать кастильцам большое сражение. Португальское войско было готово к битве, несмотря на очевидный перевес кастильцев. Жоан I, желая избежать риска поражения при столь неравном соотношении сил, направил Хуану I послание, предлагая мир и дружбу при условии отказа от претензий на португальский престол и вывода кастильских войск из Португалии. Король Кастилии ответил отрицательно. Португальская армия вышла из Томара и двинулась навстречу кастильцам. К середине августа 1385 г. обе армии находились друг против друга вблизи селения Алжубаррота, неподалеку от Лейрии. Хронист сообщает, что на совещании перед битвой, проведенном Хуаном I, в объединенном войске кастильцев и португальской знати выявилось наличие сомнений и колебаний. Однако сторонники Хуана I из числа португальских фидалгу настаивали на сражении. Для них победа была единственной и последней надеждой на отвоевание того положения в королевстве, на которое они претендовали. Если для кастильцев отказ от сражения означал бы лишь неудачную кампанию, то для их португальских сторонников это был вопрос жизни и смерти. В войсках короля Кастилии находилось большинство португальской знати. Несмотря на письменный приказ-обращение Жоана I к фидалгу, лишь немногие из них прибыли к нему со своими отрядами. Что касается количественного соотношения сил в битве при Алжубарроте, то уже хронисту Лопешу в первой трети XV в. приходилось полемизировать с преувеличениями числа участников сражения. Лопеш отвергает мнение, будто в битве участвовало от 60 тыс. до 100 тыс. человек с обеих сторон как несостоятельное и приводит свои данные, которые в целом не противоречат последним исследованиям.[94] Можно предположить, что разноречивость в оценке числа сражавшихся вызвана тем, что учитывались и рыцарские слуги, и обозные и т. д. Однако основная причина расхождений в оценке числа сражавшихся - необычно неравное соотношение сил, громадное численное превосходство кастильцев и то поражение, которое потерпели они при таком перевесе. В войске кастильцев насчитывалось от 5 тыс. до 6 тыс. человек тяжелой кавалерии, усиленной французскими, гасконскими и другими иноземными рыцарями; 1,5-2 тыс. человек легкой кавалерии; 5-6 тыс. арбалетчиков; от 7,5 тыс. до 15 тыс. пехотинцев, т. е. всего от 14 тыс. до 23 тыс. человек. У кастильцев было также 16 малокалиберных пушек и бомбард. У португальцев имелось 1700-2000 всадников тяжелой кавалерии, вооруженной не хуже, чем кастильская; 800--1000 арбалетчиков; 500-700 английских лучников; 4 тыс. пехотинцев, т. е. вещего около 7 тыс. человек.