Реформы Петра I

В 1699 г. Петр издал указ об изменении календаря. Ранее летоисчисление велось по календарю византийского образца: Новый год начинался 1 сентября. С 1699 года Новый год должен был начинаться с 1 января, по европейскому образцу. Эта реформа вызвала большое недовольство, т.к. ранее летоисчисление велось от сотворения мира, а в пересчете на новый лад 1700 г. должен был наступить только через 8 лет.

В новом 1700 году был издан указ о создании в Москве первых аптек; другим указом запрещалось ношение ножей под страхом кнута или ссылки. В 1701 г. либеральный дух нового царствования был выражен в ряде указов: воспрещалось падать на колени при появлении государя; обнажать голову зимой, проходя мимо дворца. В 1702 г. наступил черед реформирования семейной жизни: были сделаны попытки обеспечить брачный союз более прочными нравственными гарантиями. После посещения Франции Петр издает указ о гостеприимстве.

Петр ставил своей целью создание могущественного дворянского государства. Для этого нужно было распространить среди дворян знания, повысить их культуру, сделать дворянство подготовленным и пригодным для достижения тех целей, которые ставил перед собой Петр. Между тем, дворянство в большинстве своем не было подготовлено к их пониманию и осуществлению. Петр добивался того, чтобы все дворянство считало «государеву службу» своим почетным правом, своим призванием, умело править страной и начальствовать над войсками. Для этого нужно было, прежде всего, распространить среди дворян образование. Петр установил новую обязанность дворян - учебную: с 10 до 15 лет дворянин должен был учиться «грамоте, цифири и геометрии», а затем должен был идти служить. Без справки о «выучке» дворянину не давали «венечной памяти» - разрешения жениться.

В 1717 году с разрешения или по распоряжению Петра была издана переводная книжка под названием «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению». Книга это была сборником правил и наставлений о том, как дворянину держать себя в обществе, чтобы иметь успех при дворе и в свете. Первое и самое главное правило - не уподобляться деревенскому мужику. Современный придворный шляхтич должен был быть обучен языкам, конной езде, танцам, фехтованию; должен быть красноречив и начитан.

Книга была немецкой, и поэтому представляла из себя сборник наставлений по последней европейской моде. Однако ж эта книжка пользовалась огромной популярностью у дворянства и выдержала три издания.

Неудивительно, что подобные наставления прямейшим образом способствовали расслоению русского общества - главное, чему учила эта книга - как можно сильнее обособиться от болванов - крестьян и холопов.

С 1718 г. по указу царя были введены «ассамблеи», которые вскоре получили довольно широкое распространение. Ассамблеи представляли из себя необычные для России светские вечера, где ели, пили, танцевали, играли в игры, беседовали. Никаких церемоний не было - никого не встречали, не провожали, не потчевали. Каждый приходил и уходил по своему усмотрению.

Ассамблеи с обязательным присутствием на них женщин, что отражало серьезные изменения их положения в обществе, заложили традиции, которые позже выльются в знатные приемы, балы и светские салоны.

Учреждение ассамблей положило начало утверждению в среде русского дворянства «правил хорошего тона» и «благородного поведения в обществе», употреблению иностранного, преимущественно французского, языка.

Изменения в быту и культуре, которые произошли в первой четверти XVIII в., имели большое прогрессивное значение. Но они еще больше подчеркивали выделение дворянства в привилегированное сословие, превратили использование благ и достижений культуры в одну из дворянских сословных привилегий, и сопровождалось широким распространением галломании, презрительного отношения к русскому языку и русской культуре в дворянской среде.

Петровские реформы в быту касались, прежде всего, дворян. Однако царь не оставил без внимания и так называемых «подлых людей», все податное сословие. Подданным предписывались типы домов, характер застройки с учетом противопожарной безопасности, техника сооружения печей, размер дымоходов, ширина и ткацкого крестьянского полотна, уборка хлеба косой с граблями вместо серпов и т.д.

В городской быт в петровское время вошли гуляния по торжественным датам, в честь той или иной победы - взятие Азова, победа под Полтавой, годовщина Ништадского мира и др. В эти дни устраивались торжественные процессии со множеством украшений. В моде были праздничные фейерверки, на площадях выставляли угощение.

И все-таки влияние петровских реформ на народный быт было незначительны.

5. Реформы Петра: благо или зло для России. Дискуссии в исторической литературе

5.1 Аналитический труд Баггера

Естественно, что, живя на Западе, датский историк Ханс Баггер начинает свой обзор с оценок реформ западными исследователями.

Интересы западных исследователей сосредоточились прежде всего на внешней политике России и биографии Петра I; после Наполеона царь характеризовался ими как личность наиболее поразительная в истории Европы, как "самый значительный монарх раннего европейского Просвещения".

Разнообразен был и фон, на котором тот или иной исследователь оценивал реформы Петра. В то время как одни историки рассматривали тему преимущественно в сравнении с предыдущим периодом русской истории, чаще всего непосредственно предшествовавшим, другие - в сопоставлении с положением в Европе начала XVIII века, а третьи оценивали историческое значение реформаторской деятельности Петра сквозь призму последующего развития России.

В большинстве обзорных трудов петровский период рассматривается как начало новой эпохи в истории России. Однако глубокое несогласие царит среди историков, пытающихся ответить на вопрос, в какой степени эпоха реформ означала кардинальный разрыв с прошлым, отличалась ли новая Россия от старой качественно.

Ярким выразителем одной из крайних точек зрения в рамках "революционной" концепции был С.М. Соловьев, который своей "Историей России" сделал крупный вклад в научное исследование эпохи правления Петра. Он интерпретирует петровский период как эру ожесточенной борьбы между двумя диаметрально противоположными принципами государственного управления и характеризует реформы как радикальное преобразование, страшную революцию, рассекшую историю России надвое и означавшую переход из одной эпохи в истории народа в другую.

Среди ученых, отстаивающих "эволюционную" концепцию, особенно выделяются В.О. Ключевский и С.Ф. Платонов, историки, глубоко исследовавшие допетровский период и в своих курсах лекций по отечественной истории настойчиво проводившие мысль о наличии преемственности между реформами Петра и предшествующим столетием.

Вторая из наиболее отчетливых поставленных проблем в общей дискуссии о реформах Петра содержит в себе вопрос: в какой мере для реформаторской деятельности были характерны планомерность и систематичность?

С.М. Соловьев, представляет реформы в виде строго последовательного ряда звеньев, составляющих всесторонне продуманную и предварительно спланированную программу преобразований, имеющую в своей основе жесткую систему четко сформулированных целевых установок.

Однако есть историки, придерживающиеся абсолютно противоположных взглядов. Так для П.Н. Милюкова реформы выступают в виде непрерывной цепи просчетов и ошибок. Преобразовательная деятельность Петра обнаруживает, по его мнению, поразительное отсутствие перспективной оценки ситуации, систематичности, продуманного плана, следствием чего и явилась взаимная противоречивость многих реформ.

В.О. Ключевский же не только характеризовал реформы как длинный ряд ошибок, но и определил их как перманентное фиаско, а петровские приемы управления - как "хронический недуг", разрушавший организм нации на протяжении почти 200 лет.

По вопросу планомерности реформ советские историки не выработали единую позицию. Но, как правило, они предполагали иной, более глубокий, чем интенсификация и повышение эффективности военных действий, смысл преобразований.

Часть историков считает, что незаурядная личность Петра наложила отпечаток на всю политическую деятельность правительства и в положительном, и в отрицательном смысле. Однако подобная оценка лишь изредка находит подтверждение в серьезных исследованиях, касающихся степени и характера влияния Петра на процесс преобразований.

П.Н. Милюков первым открыл и вызывающе усомнился в величии Петра. Он утверждает, что сфера влияния Петра была весьма ограниченной; реформы разрабатывались коллективно, а конечные цели преобразований осознавались царем лишь частично, да и то опосредованно ближайшим окружением. Таким образом, Милюков обнаруживает длинный ряд "реформ без реформатора".

Согласно общепринятому мнению, царь использовал большую часть своего времени и энергии именно на то, чтобы изменить отношения России и окружающего мира; кроме того, многие историки документально, на основе внешнеполитических материалов подтвердили активную и ведущую роль Петра в этой области государственной деятельности.

Создается впечатление полного единомыслия среди историков по поводу того, что административные реформы Петра по сравнению с прежней системой управления были шагом вперед.

Исследователи едины во мнении, считая петровскую эпоху весьма значительной в истории промышленности России, хотя бы потому, что в первой четверти XVIII века благодаря политике протекционизма и субсидиям государства были основаны многие новые предприятия.

Социальные реформы Петра всегда привлекали пристальное внимание историков. Многие полагают, что в своем стремлении добиться максимальной отдачи от своих подданных по отношению к государству Петр предпочитал, как правило, строить новое на фундаменте существующей сословной структуры, постепенно увеличивая тяготы отдельных сословий. В этом его политика отличалась от политики западного абсолютизма, который стремился, прежде всего, разрушить здание средневекового общества. Но есть и другое мнение, согласно которому Петр считал необходимым регулировать социальные функции, стирая традиционные сословные границы.

В литературе вопроса, касающейся результатов культурной политики Петра, наблюдается столь многообразная вариантность в их оценках, что объяснить ее, очевидно, можно лишь различием в широте подхода, с одной стороны, у историков, рассматривающих культурную политику царя как нечто цельное и принципиально всеохватывающее, и, с другой стороны, у тех исследователей, которые изучали претворение в жизнь и последствия проводимых мероприятий. Так, легко заметить, что характеристики конкретных результатов реформ часто отрицательны, в то время как общие результаты преобразований обычно расцениваются положительно.

В исторической литературе сложилось устойчивое мнение: эпоха правления Петра означала в политическом отношении исторический поворот во взаимоотношениях России и Европы, сама же Россия благодаря победе над Швецией вошла в европейскую систему государств в качестве великой державы. При этом некоторые авторы считают указанные результаты важнейшими во всей деятельности Петра, другие же - вообще важнейшим событием в истории Европы XVIII века.

В заключение обзора труда Баггера хотелось бы привести его слова, характеризующие все же псевдообъективность практически всех историков, попадающих в зависимость от общества и времени, в которых они живут и работают.

"Хотя известный русский историк и политик П.Н. Милюков и заметил менторским тоном, что не дело историка пускаться в рассуждения о том, были ли события прошлого позитивными или негативными, что он обязан вместо этого целиком сосредоточиться на своей деятельности "в качестве эксперта", то есть выявлять подлинность фактов, чтобы их можно было использовать в научных дебатах о политике; сам он, тем не менее, будучи ученым, столь же мало, как и его коллеги, преуспел в стремлении уйти от бесконечных публицистических дискуссий о том, насколько реформы Петра были вредны или полезны, предосудительны или достойны подражания с точки зрения морали или интересов нации. Точно так же и более поздние поколения историков не могли похвастаться тем, что они полностью побороли соблазн строить свои выводы о результатах и методах деятельности Петра в соответствии с нормами современной им политики и морали..."

Таким образом, мы видим, что данный труд является важной сводкой историографического материала с середины XIX века до второй половины 70-х годов нашего столетия. В нем отчетливо проявилось стремление к возможно более полному учету различных точек зрения, концепций по избранной проблеме, достаточно широкий подход к тому, что необходимо включать в сферу исследования.

5.2 Петровские реформы глазами В.О. Ключевского

Несмотря на то, что в труде Х. Баггера неоднократно упоминаются взгляды на ту или иную сторону петровских реформ В.О. Ключевского, нельзя не остановиться подробно на отношении этого историка к реформам, высказанное в его курсе лекций по российской истории.

Начнем с его высказываний относительно планомерности и естественности преобразований Петра I.

"Насколько Петрова реформа была заранее обдумана, планомерна и насколько она исполнена по задуманному плану - вот вопросы, встречающие нас на пороге истории Петра Великого".

"... самая программа Петра была вся начертана людьми 18-ого века. Но необходимо отличать задачи, доставшиеся Петру, от усвоения и исполнения их преобразователем".

"... реформы Петра I направлялись условиями его времени, до него не действовавшими, частью созданными им самим, частью вторгнувшимися в его дело со стороны. Война была важнейшим из этих условий. Петр почти не знал мира: весь свой век он воевал ..."

"При первом взгляде на преобразовательную деятельность Петра она представляется лишенной всякого плана и последовательности".

"Видны цели реформы, но не всегда уловим ее план; чтобы уловить его надобно изучать реформу в связи с ее обстановкой..."

"Перестройка шла по разным областям одновременно..., и только к концу... стала складываться в нечто цельное".

"Петр Великий и его реформы - наше привычное стереотипное выражение... Он просто делал то, что подсказывала ему минута, не затрудняя себя предварительными соображениями, ..., и все, что он делал, он ... считал своим текущим, очередным делом, а не реформой"

Далее перейдем к оценке Ключевским финансовой реформы царя.

"... одно из основных правил финансовой политики Петра: требуй невозможного, чтобы получить наибольшее из возможного".

"... подушная подать, сглаживая старые податные неровности, усиливала или вводила новые ... в общем итоге значительно отягощала бремя прямого обложения, и таким образом не достигали ни одной из своих целей - ни уравнительности казенных платежей, ни увеличения доходов казны без отягощения народа".

Ссылаясь на современников Петра, автор замечает, что "при обширности государства и при его естественных богатствах царь без народного отягощения мог бы получить гораздо больший доход".

Критическое отношение уже самого Ключевского проявляется в следующем его высказывании:

"В этой отрасли (реформы в управлении) своей деятельности Петр потерпел больше всего неудач, допустил немало ошибок... Преобразовательные неудачи станут после Петра хроническим недугом нашей жизни..."

"Реформа, как она была исполнена Петром, была его личным делом, делом беспримерно насильственным и, однако, непроизвольным и необходимым".

Далее переходим к оценке автором той части реформ, что сейчас называется одним из важнейших составляющих политики государства - внешним, международным отношениям, которые сам Петр определил достаточно оригинально: "... слова, как будто сказанные Петром и записанные Остерманом: "Нам нужна Европа на несколько десятков лет, а потом мы к ней должны повернуться задом".

"Сближение с Европой было в глазах Петра только средством для достижения целей, а не самой целью".

"Он хотел не заимствовать с Запада готовые плоды тамошней техники, а усвоить ее, пересадить в Россию самые производства...".

Подводя итоги петровским реформам, Ключевский дает ответ на вопрос о революционности, внешней и внутренней, преобразований.

"Результаты реформы были более обращены к будущему, смысл ее далеко не всем понятен".

"...преобразовательная увлекаемость и самоуверенное всевластие - это были две руки Петра, которые не мыли, а сжимали друг друга, парализуя энергию одна другой".

"Реформа... не имела своей целью перестраивать ни политического, ни общественного, ни нравственного порядка ..., не направлялась задачей поставить русскую жизнь на непривычные ей западноевропейские основы..., а ограничивалась стремлением вооружить русское государство и народ готовыми западноевропейскими средствами..., и тем поставить государство в уровень с завоеванными им положением в Европе".

"Но все это приходилось делать... спешно и принудительно. Поэтому реформа, скромная и ограниченная по первоначальному замыслу,... постепенно превратилась в упорную внутреннюю борьбу".

"... она усвоила характер и приемы насильственного переворота, своего рода революции".

"Она была революцией не по своим целям и результатам, а по своим приемам и по впечатлениям, какое произвела на умы и нервы современников. Это было скорее потрясение, чем переворот. Это потрясение было непредвиденным следствием реформы, но не было ее обдуманной целью".

"Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - это политическая квадратура круга, загадка...доселе неразрешенная".

Немало места в своих лекциях Ключевский отводит цитированию других людей, оценивающих петровскую деятельность и саму личность Петра.

"Ломоносов называл Петра человеком, Богу подобным, а Державин спрашивал:

Не Бог ли к нам сходил с небес?"

"Князь Щербаков ... признает реформу Петра "нужной, но может быть излишней", отвечавшей народным нуждам, но слишком радикальной, не в меру многосторонней".

"...княгиня Дашкова считает, что если бы Петр обладал умом великого законодателя, он предоставил бы правильной работе времени постепенно привести к улучшениям, которые он вводил насилием..."

"в лета юности ... он (Карамзин) прославлял просветительскую реформу Петра. ... А двадцать лет спустя ... он плакался, что ... изменение гражданских учреждений и нравов ... прервано было порывистым подавлением духа народного".

"Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России - виною Петра", - писал Карамзин.

"Славянофилы, особенно Хомяков ... густо подчеркнули ... вину реформы - в том, что она произвела разрыв в нравственной жизни русского народа ..."

А вот цитата из "Истории России с древнейших времен" С. М. Соловьева:"Всемирно-историческими следствиями реформы были:

1).вывод посредством цивилизации, народа слабого, бедного... на историческую сцену со значением сильного деятеля в общей политической жизни народов;

2).соединение обоих дотоле разобщенных половин Европы, Восточной и Западной, в общей деятельности".

И. И. Неплюев писал в своих "Записках" в 1893 году: "Сей монарх отечество наше привел в сравнение с прочими, научил узнавать, что и мы люди; одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет, и что бы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут".

Особенно подкупает в лекциях Ключевского характерная для великих историков прошлого корректность высказываний, ибо "в умах минувших времен надобно осторожно искать своих любимых мыслей".

5.3 Ф. Платонов о Петре

Теперь обратимся к еще одному русскому историку, также опубликовавшему курс лекций по данному предмету - С.Ф. Платонову. В принципе его точка зрения на петровские реформы во многом схожа с Ключевским, но все же приведем несколько высказываний Платонова по интересующему нас вопросу.

"Петр реформировал общественное устройство и управление не по строгому, заранее составленному плану преобразований, а отрывочными постановлениями, отдельными мерами между походами и военными заботами".

"Народ не мог уловить в деятельности Петра исторической традиции, какую ловим теперь мы, и поэтому считал реформу не национальной и приписывал ее личному капризу своего царя".

"Если дело Петра не пропало с его кончиной..., то причина этого... в полном соответствии реформы с вековыми задачами и потребностями нации".

"Реформы Петра по своему существу и результатам не были переворотом; Петр не был царем-революционером, как его иногда любили называть. Прежде всего, деятельность Петра не была переворотом политическим. ...Государственное устройство осталось прежним".

"Деятельность Петра не была и общественным переворотом. Государственное положение сословий и их взаимные отношения не потерпели существенных изменений".

"В экономической политике Петра, в ее задачах также нельзя видеть крупного переворота. Результаты, достигнутые Петром, не поставили народное хозяйство на новое основание".

"И в культурном отношении Петр не внес в русскую жизнь новых откровений".

"Результаты его деятельности были велики: он дал своему народу полную возможность материального и духовного общения со всем цивилизованным миром".

"Встреченный открытой враждой... Петр все время боролся за то, во что верил и что считал полезным. В этом объяснение тех особенностей в реформационной деятельности Петра, которые сообщили его реформе черты резкого, насильственного переворота. Однако по существу своему реформа эта не была переворотом".

5.4 Петровский тоталитаризм глазами Е.В. Анисимова

Все предыдущие авторы, признавая некоторые ошибки реформ, в целом оценивали петровскую деятельность с положительной стороны. Однако есть историки, считающие преобразования Петра насильственными и разрушительными.

Такова точка зрения нашего современника, доктора исторических наук Е.В. Анисимова, полагающего, что петровское время принесло не только впечатляющие достижения. Мы видим, что очень многое из реалий петровского времени вошло в нашу жизнь, что наше общество впитало из исторической почвы растворенные в ней соли петровских идей, причем автор, вероятно, имеет в виду отрицательные стороны нашего общественного устройства.

"Время петровских реформ - время основания тоталитарного государства, ... внедрения в массовое сознание культа сильной личности, время запуска "вечного двигателя" отечественной бюрократической машины, ... системы контроля, фискальства и доносительства. Время Петра - это... страх, индифферентность, социальное иждивенчество, внешняя и внутренняя несвобода личности".

"Петр и его реформы приковывают наше внимание, ибо они стали синонимом перелома, отличавшегося какой-то яростной бескомпромиссностью, радикализмом, даже революционностью".

А.И. Герцен писал: "Под императорской порфирой в Петре всегда чувствовался революционер", а Максимилиан Волошин в поэме "Россия" пишет, стремясь уловить роковую связь времен:

Великий Петр был первый большевик,

Замысливший Россию перебросить,

Склонениям и нравам вопреки,

За сотни лет к ее грядущим далям.

"Приемы Петра были совершенно большевистские",- вторит поэту Николай Бердяев.

Здесь-то и возникает важнейшая, коренная проблема преобразований на русской почве: как, каким путем идти к осуществлению правды, справедливости, к всеобщему счастью? Путем ли насильственного прогресса, когда считалось нормальным, допустимым пожертвовать одной частью народа ради светлого будущего остальных, когда средством достижения высоких целей выбирали насилие, принуждение? Именно таким путем и шел Петр-реформатор.

"Реформа Петра была неизбежна, - пишет Бердяев, - но он совершил ее путем страшного насилия над народной душой и народными верованиями. И народ ответил на это насилие созданием легенды о Петре как Антихристе".

Насилие, составляющее суть экстраординарных мер, было зафиксировано в законах, заложено в устройстве государственного аппарата административно-репрессивного типа, отражено во всей системе иерархической власти. Именно в разнообразных формах насилия, ставшего регулятором созданной Петром системы, проявлялся ее тоталитаризм.

Анисимов не согласен с той активностью, с какой преобразования проводились в жизнь царем.

"Петр резко интенсифицировал происходившие в стране процессы, заставил ее совершить гигантский прыжок, перенеся Россию сразу через несколько этапов, которые она, рано или поздно, неминуемо прошла бы".

И все же и у явного критика деятельности Петра обнаруживаются точки соприкосновения, правда весьма своеобразные, с Ключевским и Платоновым.

"Вместе с тем вся революционность Петра имела... консервативный характер. Модернизация институтов и структур власти ради консервации основополагающих принципов традиционного режима - вот что оказалось конечной целью".

5.5 Краткая оценка С.Г. Пушкарева

В заключение обратимся к краткой оценке, данной Петру и его реформам американским историком, бывшим нашим соотечественником С.Г. Пушкаревым.

"...необходимо отметить как великую заслугу Петра его непрерывное и самоотверженное служение государству и народу российскому, которому он действительно посвящал все свои силы в течение всей своей жизни..."

"Много неудач и разочарований испытал Петр, велики были жертвы, которые он требовал от народа, но велики были и его достижения".

"Но есть и немало пятен на солнце Петра Великого. Проводимая им европеизация носила насильственный, спешный, малопродуманный и потому во многом поверхностный характер..."

5.6 Реформы Петра глазами современного писателя Александра Бушкова

Самая грандиознейшая ложь, пущенная в широкий обиход еще при жизни Петра I, - это уверения, будто Петр первым придумал и ввел многочисленные новшества, будто до Петра Россия представляла собой нечто замшелое, застойное, невероятно отсталое, прямо-таки автоматически сопротивлявшееся всяким и любым изменениям окостеневшего порядка вещей.

Даже беглое изучение источников и мемуаров убеждает: до Петра Россия вовсе не была отгорожена от остальной Европы неким "железным занавесом", как это порой пытаются представить славословящие Петра. Другое дело, что европейские новшества проникали на Русь медленно и применялись в ограниченных масштабах, - но ту же картину постепенного, эволюционного распространения всевозможных новшеств мы видим и во многих западноевропейских государствах...

Впервые сбрил бороду отец Ивана Грозного Василий III - и мир не перевернулся, а народ не взбунтовался. Православные иерархи, правда, пытались робко увещевать государя всея Руси, но, зная его крутой характер, быстренько примолкли...

Еще Ивана Грозного некий дьяк Тимофеев упрекал за пристрастие к иноземным лекарям (мне так и не удалось выяснить, что с дьяком после этого произошло, но, зная характер Грозного, строить догадки легко...). А первые наемные иностранные солдаты (немцы) появились в русской армии как раз при Василии III.

Еще Борис Годунов послал пятерых молодых дворян учиться в Англию. Правда, когда грянула Смута, все пятеро стали "невозвращенцами". Мало того, один, некий Никифорко Олферьев, мало того, что перешел в "аглицкую" веру, но еще "неведомо по какому искушению" стал англиканским священником [244].

Еще Лжедмитрий I намеревался открыть в России университет по европейскому образцу.

А во второй половине царствования Алексея Михайловича иноземные новшества начинают распространяться по России прямо-таки семимильными шагами...

Первые корабли западного образца построены именно тогда. Первый театр по западному образцу немец Грегори заводит на Руси в царствование Алексея. При дворе появляется немалое количество "иностранных специалистов". Немецкий ученый Адам Олеарий в своем "Описании путешествия в Московию" писал: "Его царское величество содержит также, с большими расходами, много толмачей для разных языков, а также много других слуг из немцев и иностранцев. В особенности много у него высших военных офицеров, частью оставивших свою религию и перекрестившихся; они и в мирное время получают большое вознаграждение. У его царского величества между другими его толмачами имеется прекрасный человек по имени Иоганн Беккер фон Дельден, родом из Копенгагена. Он получил хорошее университетское образование, совершил замечательные путешествия и знает много языков" [167].

Тут же Олеарий отмечает, что русские доброжелательно относятся к иностранцам и их культуре, охотно усваивая то, что им кажется необходимым. "У них нет недостатка в хороших головах для учения. Между ними встречаются люди весьма талантливые, одаренные хорошим разумом и памятью".

В Москве к тому времени уже были открытые иностранцами аптеки, где фармацевтическому делу и латинскому языку учились и русские (наиболее известен из таких учеников стрелецкий сын Дмитрий Евдокимович Дерюжкин).

Сам Алексей Михайлович, как и другие дети Михаила, в детстве носил немецкое платье. Правда, взойдя на престол, вынужден был соблюдать традиции и одеваться "подедовски", а также запретить ношение немецкого платья при дворе - но не вообще в Москве. Дворня боярина Никиты Ивановича Романова, дяди царя Алексея, всегда щеголяла в немецких ливреях, сам боярин за стенами Кремля - тоже. Борясь с этими "соблазнами", патриарх Никон устроил боярину прямо-таки детскую каверзу: попросил прислать ему "из любопытства посмотреть" немецкие кафтаны Романова, а когда тот, ничего не подозревая, выполнил просьбу, Никон распорядился изрезать в куски "еретические одежи" и сжечь. Тем не менее в рядах московского Гостиного двора как в то время, так и позднее можно было свободно покупать одежду "иноземных" фасонов, а большое количество немецких и польских портных, живших тогда в столице, свидетельствовало, что покупатель на их товар был многочислен...

При царском дворе тогда видную роль играли два влиятельных и знаменитых "западника" - Ордин-Нащокин и Матвеев, обучившие своих детей на западный лад. Придворный проповедник, знаменитый Симеон Полоцкий, сочинял пьесы для театра и переводил иностранные. По указанию царя в Посольском приказе стали переводить иностранные книги по космографии, риторике и фортификации.

Военная реформа на европейский манер - опять-таки новшество допетровского времени. Еще в 1646 г. князь И.Д. Милославский выехал в Голландию с поручением пригласить "мастеров железного дела, опытных капитанов и солдат человек 20 добрых самых ученых". Это и послужило началом для широкого реформирования армии. Документы тех времен пестрят именами иностранных офицеров: полковник Гамильтон, майор Фролнюс, капитан Реттих... Параллельно со старым стрелецким войском создаются полки "иноземного строя", "рейтарские" и "солдацкие" - к моменту единоличного воцарения Петра составлявшие больше половины всех русских вооруженных сил (63 полка, 90 000 солдат). Практически все иностранные воинские звания, чье введение приписывается Петру I, существовали уже при Алексее Михайловиче: полковники, майоры и ротмистры, поручики и прапорщики, сержанты и капралы, квартирмейстеры и каптенармусы. В 1674 г. стрельцами, посланными осадить взбунтовавшийся Соловецкий монастырь, командовали майор Иван Березников, ротмистр Иван Порошин и поручик Оксен Сипягин - бок о бок с сотником, Клементием Иевлевым, служившим в "старых" подразделениях.

Иностранные офицеры в полках "иноземного строя" составляли если и большинство, то не подавляющее. Хватало и русских. В одном из документов поминаются "поместные рядовые иноземцы" Степан Алабышев и Василий Плаксин. В данном случае, понятно, "иноземцы" обозначает не происхождение, а должность.

В 1647 г. в Москве был издан в переводе с немецкого военный устав "Учение и хитрость ратного строения пехотных людей, по которому и обучали "иноземные" полки.

Развитие горного дела и промышленности началось опять-таки в царствование Алексея Михайловича. В 1666 г. "рудознатцы" князья Милорадовы искали залежи серебра на Мезени, а майор Мамкеев - в Холмогорском уезде. Именно тогда в Невьянске и заложил первые заводы медеплавильщик Тумашев (хотя официальная историография приписывает эту заслугу Петру).

Интересно, что идея "прорыва" России к Балтийскому морю впервые родилась отнюдь не в России. В 1676 г. в Москву прибыл новый датский посол Фридрих фон Габель - именно он, ярый ненавистник Швеции, и принялся убеждать царя захватить Ливонию, вернуть себе балтийское побережье, от которого отрезали Россию шведы.

Еще более интересен тот факт, что до появления прыткого датчанина в России, оказывается, успели крепко подзабыть о некогда "исконно русских" землях. Только после настояний Габеля в архивах были разысканы ветхие бумаги, повествующие, что коварные шведы незаконно владеют Финляндией. И уж предельно любопытен состав тех, кто решительно воспротивился идеям Габеля. Это были не "закорузлые консерваторы" из глубинки, а наоборот, люди для своего времени передовые, оборотистые, поддерживавшие постоянные контакты севропейцами, - купцы из Архангельска...

Строго говоря, порты на Балтийском море России были и не особенно нужны. Торговля с Европой через Архангельск являла собой не то полусонное копошение, каким ее впоследствии стали представлять превозносившие Петра историки, а налаженное и мощное предприятие. Только за один год (что полностью подтверждается иностранными источниками) чистая прибыль от архангельского товарооборота дала триста тысяч рублей - сумма по тем временам фантастическая. А посему купцы не хотели ввязываться в сомнительное предприятие со столь же сомнительным финалом - и к прожектам датчанина отнеслись при дворе холодно, положив их под сукно. То, что потом эти планы с точностью "до третьего знака" взялся выполнять Петр I, вызывает сильные подозрения, что ему попросту внушили их датчане в Немецкой слободе...

Кстати, о Немецкой слободе. Эта "кузница кадров", откуда Петр во множестве черпал сотрудников и идеи, была основана за десятилетия до рождения Петра - что само по себе свидетельствует: не было ни "изоляции",ни "железного занавеса". Иностранная колония в Москве была настоящим городом (кроме немцев там жили голландцы, швейцарцы, шотландцы).

Когда умер Алексей Михайлович, на трон вступил его старший сын от первой жены Федор, правивший с 1676 по 1682 г.* При нем реформы получили дальнейшее развитие. Федор и его старшая сестра Софья получили великолепное по тем временам образование - благодаря Симеону Полоцкому Федор в совершенстве знал латинский язык, неплохо читал по-польски, сочинял стихи. Софья немного менее преуспела в иностранных языках, зато сама писала пьесы и даже ставила их в кругу близких, создав домашний театр.

* Федор, Софья и Иван - дети Алексея от первой жены Марии Милославской. Петр - от второй Натальи Нарышкиной.

При Федоре и были начаты преобразования, творцом которых впоследствии объявили Петра...

Именно Федор отменил местничество - глупейший пережиток старины, мешавший нормальной организации армии и государственных учреждений. Все "поместные росписи" были сожжены, что особого сопротивления не встретило.

Была проведена реформа одежды. Всем придворным, военным и государственным чиновникам приказали отныне носить "иноземное" платье (правда, не немецкое, а польское). Тем, кто продолжал щеголять в старомодных охабнях и однорядках, был царским указом запрещен вход и в Кремль, и во дворец. Одновременно придворным, военным и чиновникам было рекомендовано брить бороды - что к тому времени было вовсе не таким уж шокирующим новшеством, Россия завела тесные связи с Польшей, перенимая и польские кунтуши, и язык, и бритье бород. Как пишет современник: "...на Москве стали волосы стричь, бороды брить, сабли и польские кунтуши носить, школы заводить". Заодно Федор ликвидировал старинный обычай, когда "воинских людей", по трусости бежавших с поля боя, обязывали появляться на людях непременно в женских охабнях.

Провели церковные реформы, отменив "собственные иконы", - до Федора был широко распространен обычай вешать в церкви свои личные иконы и во время службы молиться только на них, запрещая это остальным. Были смягчены "судебные жестокости" - ворам отныне не отсекали ни рук, ни ног, ни пальцев.

Наконец, серьезнейшие перемены был затеяны в сфере образования. Симеон Полоцкий и его ученик Сильвестр Медведев, прозванные "латинщиками" (т.е. попросту "западниками"), разработали проект Славяно-греко-латинской академии. Учениками ее могли быть люди всех сословий и возрастов, науки предполагались и гражданские, и духовные: грамматика, пиитика, риторика, диалектика, философия, богословие, языки - славянский, греческий, латинский и польский.

К сожалению, из-за смерти Федора подготовку к открытию первого в России университета не довели до конца, потребовалось еще четыре года, чтобы Академия начала работу.

Стоит добавить, что само по себе избрание Софьи правительницей при малолетних братьях наглядно свидетельствовало о решительном разрыве с прежними традициями, по которым место женщины - исключительно в тереме, вдали от людских глаз (об этой стороне правления Софьи как-то не принято задумываться, господствует абсолютно нелогичная посылка с упором на слово "застойная правительница", хотя появление женщины в русской политической жизни - уже как раз и есть разрыв с "застоем").

Кроме того, ближайшими сподвижниками Софьи были отнюдь не какие-то "заскорузлые и замшелые" ревнители старины, а, пожалуй, самые передовые люди своего времени: Сильвестр Медведев (которого казнили после устроенного Петром переворота) и князь Василий Васильевич Голицын, любовник Софьи, чьи идеи заметно опередили свое время. По свидетельствам иностранцев, Голицын с большим уважением относился к европейцам, был открытым "западником", владел несколькими иностранными языками. Его московский дом был убран в европейском стиле, князь владел огромной библиотекой. Руководя Посольским приказом (тогдашнее министерство иностранных дел), Голицын добился немалых успехом, что сквозь зубы признают даже "петрофилы". Именно Голицын заключил "вечный мир" с Жечью Посполитой, добившись возвращения России Киева. Из воспоминаний иностранцев известен его проект крестьянской реформы - крестьяне получили бы во владение землю, взамен чего должны были, освобожденные от многих прежних повинностей, платить лишь ежегодный налог. Чтобы подробно рассказать о деятельности Голицына, пришлось бы написать отдельную книгу, замечу лишь, что иные иностранцы именовали князя "великим деятелем".

Подводя итоги всего вышесказанного, пора сделать краткий вывод: как уже говорилось, Петр I самостоятельно не придумал ничего толкового. Все, что он делал, было лишь продолжением преобразований, начатых за десятилетия до его появления на свет...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Теперь перейдем к конечной части данного сочинения, а именно подведем некоторые итоги. Уже современники Петра I разделились на два лагеря: сторонников и противников его преобразований. Спор продолжался и позже. В XVIII в. М. В. Ломоносов славил Петра, восторгался его деятельностью. А немного позже историк Карамзин обвинял Петра в измене "истинно русским" началам жизни, а его реформы назвал "блестящей ошибкой".

Мы, люди конца XX века, не можем в полной мере оценить взрывной эффект Петровских реформ в России. Люди прошлого, XIX века воспринимали их острее, глубже. Вот что писал о значении Петра современник Пушкина историк М.Н. Погодин в 1841 году, т.е. почти полтора столетия после великих реформ первой четверти XVIII века: "В руках (Петра) концы всех наших нитей соединяются в одном узле. Куда мы ни оглянемся, везде встречаемся с этой колоссальною фигурою, которая бросает от себя длинную тень на все наше прошедшее и даже застит нам древнюю историю, которая в настоящую минуту все еще как будто держит свою руку над нами, и которой, кажется, никогда не потеряем мы из виду, как бы далеко ни ушли мы в будущее".

И сегодня злободневно звучат слова В. Ключевского: "Россия управлялась не аристократией и не демократией, а бюрократией, то есть действовавшей вне общества и лишенной всякого социального облика кучей физических лиц разнообразного происхождения, объединенных только чинопроизводством. Таким образом, демократизация управления сопровождалась усилением социального неравенства и дробности".

Нельзя не упомянуть важность личности Петра для людей творческих. Во всех видах искусства теме Петра уделялось внимание. Написано множество поэм, романов, картин и музыкальных произведений. Большинство авторов все же признают Петра великим историческим деятелем.

О, мощный властелин судьбы!

Не так ли ты над самой бездной,

На высоте, уздой железной,

Россию поднял на дыбы?

А.С. Пушкин

Различные историки по-разному оценивают Петра и его деятельность. Одни, восхищаясь им, отодвигают на второй план его недостатки и неудачи, другие, наоборот, стремятся выставить на первое место все его пороки, обвинить Петра в неправильном выборе и преступных деяниях. Но навряд ли кто-нибудь из ученых-историков будет спорить с важностью фигуры Петра и его деятельности в истории государства Российского. Ну а объективность в оценках событий того времени есть не что иное, как многообразие субъективных суждений о России начала XVIII века. Надеюсь, что в небольшой степени, но мне все же удалось представить разнообразную картину петровских реформ глазами различных историков, живших в разные эпохи и говоривших на разных языках.