Экономический кризис 90-х годов в России. Причины и пути преодоления

На практике этот закон предоставил предприятиям большую свободу распоряжаться своей прибылью: вкладывать ее в произвол ство или повышать заработную плату работникам. Многие предприятия пошли по второму пути, что было заведомо проигрышным вариантом, так как не обеспечивало наращивания перспективе научно-технического потенциала. К тому же вместе со свободой не появлялась рыночная дисциплина, в соответствии с которой убыточные предприятия следовало закрывать, а выпуск продукции, не пользующейся спросом, прекращать. Советское правительство боялось вводить такую дисциплину из-за угрозы безработицы и социальных взрывов.

Был выбран путь «мягкой» бюджетной политики, когда предприятия в любом случае могли получать государственные средства на покрытие убытков и при этом не прилагать усилий для повышения эффективности производства с учетом рыночного спроса. В результате такой политики средний уровень заработной платы в стране возрастал быстрее, чем цены. За 1985--1991 годы реальная заработная плата выросла на 51%, но купить на эти деньги в магазинах было нечего, так как чем выше были заработки, тем острее ощущался товарный дефицит⁴².

В середине 1988 года были приняты законы, по которым разрешалось открывать частные предприятия в более чем 30 видах производственной деятельности. В соответствии с этими законами фактически был легализован большой сектор «теневой экономики», где по самым скромным подсчетам «прокручивалось» до 90 млрд. руб. (в масштабах цен того времени), доставшихся их владельцам самыми разными путями, включая уголовно наказуемые.

На всеобщей волне возрождения демократических идей по всей стране распространилось рабочее самоуправление. Стали создаваться Советы предприятий, выбранные на общих собраниях трудовых коллективов, у которых были достаточно большие полномочия, например, право избрания и увольнения директоров. На многих предприятиях проходили кампании по выборам новых директоров. К этим мероприятиям широко привлекалась общественность, их опыт получал освещение в средствах массовой информации. По всему Советскому Союзу шли поиски кандидатур на посты директоров (например, Рижского автомобильного завода). Но в конце 1980-х годов так называемое самоуправление сошло на нет, а власть снова перешла в руки директоров, которые позже, в 1990-х годах, стали представлять большую экономическую и политическую силу в стране.

Характерным явлением позднесоветского периода было развитие арендных отношений, на которые партийные и государственные руководители возлагали большие надежды в расчете на повышение заинтересованности работников в результатах труда. В соответствии с Законом об аренде (апрель 1989 года) трудовой коллектив мог взять в аренду у государства свое предприятие, чтобы в дальнейшем приватизировать его путем выкупа по чисто символическим ценам. Арендный сектор стал увеличиваться весьма динамично, и к концу февраля 1992 года было сдано в аренду более 9,4 тыс. российских предприятий, численность занятых на которых составляла 8% всех работающих в стране. Российское правительство решило приостановить этот процесс и в 1992 году перестало заключать новые соглашения об аренде⁴⁴. В 1989--1991 годах широкое распространение получили новые формы производственных объединений -- концерны, корпорации, которые создавались следующим образом: группа государственных предприятий и подразделения отраслевых министерств образовывали некую ассоциацию. Здесь объединялись интересы отраслевых союзных и республиканских учреждений и интересы директоров предприятий. Государственные учреждения стремились сохранить в своих руках вопросы финансирования и поставок, а директора -- выгодно приватизировать предприятия через так называемую номенклатурную приватизацию*. К концу 1991 года в России насчитывалось примерно 3076 ассоциаций, 227 концернов и 123 консорциума. Более точно подсчитать их число было очень трудно из-за бесконечного перекрестного владения⁴⁵.

В июне 1990 года было принято постановление Верховного Совета СССР «О концепции перехода к регулируемой рыночной экономике» и ряд других документов, по которым предусматривалась постепенная демонополизация, децентрализация и разгосударствление собственности, создание акционерных обществ, реформирование кредитной и ценовой политики, системы оптовой торговли оборудованием и сырьем, электроэнергией, развитие частного предпринимательства и т.д. Правда, реализация этих законодательных актов откладывалась на год, поскольку правительство опасалось их влияния на ухудшение обстановки в стране.

В некоторых республиках (например, в Прибалтике, России) началась разработка своих экономических программ, представлявших собой альтернативу программам союзного правительства. Так, в России в 1990 году появилась «Программа 500 дней», разработанная коллективом экономистов под руководством академика С. Шаталина и одобренная Верховным Советом РСФСР.

В ней намечалось восстановление частной собственности на все факторы производства, в том числе и на землю, признавался суверенитет союзных республик от центра, предлагались антимонопольные меры и приватизация предприятий, резкое сокращение государственных расходов, в связи с чем предлагался отказ от строительства крупных промышленных объектов, прекращение помощи другим странам и резкое ограничение военных расходов. Летом и ранней осенью 1990 года казалось, что М. Горбачев действительно принял эту программу. Но партийно-государственная номенклатура испугалась утраты экономической власти, и после некоторых колебаний «Программа 500 дней» была отклонена.

На этом этапе экономическая политика союзного правительства также отличалась крайней непоследовательностью и нерешительностью, что отрицательно сказывалось на экономике, усиливало дисбаланс народнохозяйственной структуры. К тому же почти все принимаемые документы на местах не работали, поскольку номенклатура усматривала в этих нововведениях угрозу своему существованию.

В 1988 году стало ясно, что дела в экономике не улучшаются, заметно растет цена реформ. Более того, впервые прозвучал тезис о неизбежности болезненного характера экономических реформ, о невозможности провести реформы так, чтобы от них все только выиграли. На первом Съезде народных депутатов СССР (май-июнь 1989 года) в выступлении Н.П. Шмелева звучал призыв более решительно проводить либерализацию экономики, формировать на этой основе конкурентную среду для отечественных производителей, а для этого использовать золотовалютные резервы, иностранные капиталы и др. Но от этих предложений правительство Н. Рыжкова категорически отказалось, прикрываясь, в основном, идеологическими причинами.

Именно в 1988 году стало более заметным снижение производства в сельском хозяйстве, а в 1990 -- в промышленности. Продолжала разрушаться финансовая система. В 1989 году бюджетный дефицит составил 11% ВНП, ав 1991 -- уже 16%. Внешний долг к концу 1991 года превышал 60 млрд. долл. Резко выросли темпы инфляции: если в 1990 году инфляция составила 10%, то в конце 1991 года она достигла 25% в неделю, что привело к расцвету «черного» рынка и всеобщего дефицита. Золотой запас в 1985--1991 годах сократился в 10 раз и составил в конце 1991 года всего лишь 240 т. Добыча нефти сократилась с 560 млн. т в 1989 до 461 млн. т в 1991 году.

Одним из важных факторов, повлиявших на ухудшение экономической ситуации, были непомерные военные расходы СССР. На конец 1990 года в Вооруженных силах страны насчитывалось 4,5-4,7 млн. человек (для сравнения, в китайской армии в это время было 4,1 млн. человек). Число военнослужащих в расчете на 1000 человек населения составляло у нас 15,6 человек, тогда как в Китае -- 3,8, в США -- 8,9, Великобритании -- 5,5 и т.д.

Добиваясь военного паритета с США, СССР производил тем не менее в конце 1980-х годов в несколько раз больше танков, БТР, артиллерийских орудий, бомбардировщиков, подводных лодок, ракет малой и средней дальности и др. На нужды армии направлялись миллионы тонн дизельного топлива, в то время как его остро не хватало в сельском хозяйстве.

В 1990 году за пределами СССР находилось 672 тыс. военнослужащих (у США -- 305 тыс.). На территории стран Организации Варшавского Договора были построены аэродромы, убежища, склады, линии связи стоимостью в десятки миллиардов рублей. Кроме того, Советский Союз осуществлял ежегодную военную помощь Анголе, Афганистану, Кубе, Никарагуа, Эфиопии, Сомали и другим странам примерно на 15 млрд. руб. Выступая на XXVIII съезде партии (1990) министр иностранных дел Э. Шеварднадзе сообщил, что «идеологические потери» СССР за последние 20 лет составили 700 млрд. руб.

Официальная статистика упорно сообщала, что на прямые военные расходы в СССР идет не более 7% государственного бюджета, хотя всем было ясно, что вместе с косвенными расходами они составляют до 50% государственного бюджета (для сравнения, 52% госбюджета тратил Советский Союз в 1943 году, в разгар Великой Отечественной войны). Все эти немыслимо огромные военные затраты существенно подрывали экономический потенциал страны, ведь данные средства можно было направить на строительство жилья, развитие сельского хозяйства, социальные нужды и т.д.

Исходя из «нового политического мышления» и изменившихся международных реалий, советское руководство предприняло ряд шагов по изменению внешней политики. Было покончено с многолетним делением мира на две противоположные системы -- капитализм и коммунизм, что помогло покончить с «холодной войной». Постепенно, начиная с 1987 года, стали заключаться соглашения с США об уничтожении стратегических вооружений. В 1989 году закончился вывод советских войск из Афганистана и начался их вывод из стран Восточной Европы, а в 1991 году была распущена Организация Варшавского Договора. Встал вопрос и о ликвидации Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ), с его неэффективным, фактически бартерным обменом. И в начале 1991 года СЭВ был распущен.

Советские руководители открыто признали бессмысленной и разорительной помощь, которая оказывалась различным одиозным диктаторским режимам в странах «третьего мира», выступавшим под социалистическими лозунгами. В то же время Советский Союз стал проявлять интерес к ведущим международным экономическим организациям --* Международному валютному фонду, Мировому банку и др. Можно сказать, что М. Горбачев, отказавшись от конфронтации во внешней политике, в значительной мере способствовал краху командно-административной системы.

Говоря о непоследовательности в действиях союзного правительства, можно отметить решение Совета Министров СССР (1990) о предстоящем пересмотре цен (то есть об их повышении), о чем во всеуслышание объявил Н. Рыжков. Реакция на это заявление была незамедлительной. В считанные дни резко вырос спрос на все товары, и по всей стране распространился тотальный дефицит. На Совет Министров обрушился шквал критики, и правительство отложило пересмотр цен. Другим примером непоследовательности действий правительства было введение в конце 1990 --начале 1991 годов 5%-го налога на все продажи для пополнения государственного бюджета. Но вскоре (под давление отраслевых лобби) правительство приняло решение значительно сузить круг облагаемой налогом продукции и значение этого налога сошло на нет.

Все чаще правительство оказывалось заложником популистских решений депутатов. К тому же не было четкого разграничения полномочий между законодательной и исполнительной ветвями власти, что позволяло парламентариям вмешиваться в деятельность правительства, ослабляя тем самым исполнительную вертикаль.

Особо следует остановиться на положении в сельском хозяйстве. М. Горбачев, как инициатор и ведущий автор Продовольственной программы, продолжал настаивать на увеличении инвестиций в сельское хозяйство. Но при этом даже не обсуждался вопрос о коренном пересмотре форм хозяйствования в этом секторе экономики. В ноябре 1985 года было принято совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дальнейшем совершенствовании управления агропромышленным комплексом», в соответствии с которым на земле появился единый «хозяин» -- Агропромышленный комитет (АПК) и его многолюдные структуры управления (РАПО, ОблАПО и т.д.). Последовали многомиллиардные капиталовложения из госбюджета. Так, в 1990 году за счет повышения закупочных цен, очередного списания долгов;с колхозов и совхозов, дотаций и пр. в АПК было направлено около 100 млрд. руб.⁴⁷

Тем не менее, продовольственная проблема в стране все обострялась. С 1989 года стал нарастать дефицит на самые необходимые продукты питания. Были введены различные регламентации на продажу не только продовольствия, но и на многие другие товары. В 1990 году по всей стране, включая Москву, появились карточки, талоны, купоны, визитки, которые регулировали распределение мяса, масла, сахара, табака, муки, различных круп, детского питания, вино-водочных изделий и т.д. А в 1991 году в страну стала поступать гуманитарная помощь из разных стран и международных организаций. Так закончилась реализация Продовольственной программы.

Подобная участь постигла и другие «перестроечные» программы: жилищную (каждой семье -- квартиру или дом к 2000 году), «Комплексную программу развития производства товаров народного потребления и сферы услуг на 1986--2000 годы». Но жилиогная проблема только обострялась, а полки магазинов пустели.

Корень неудач этих инициатив скрыт в сущности командно-административной системы, поскольку руководители страны уповали только на силу приказов, верили в то, что партийные призывы способны мобилизовать народ на решение сложных социально-экономических проблем вопреки объективным условиям, которых оказалась страна.

В связи с возрастающими трудностями в экономике руководство страны решилось ( не без колебаний) на реформирование политической системы СССР, поскольку она все чаще стала проявлять себя как фактор «механизма торможения» реформ. Чтобы нейтрализовать влияние консервативного большинства в высшем партийном руководстве, М. Горбачев инициировал процессы демократизации общества в форме так называемой «гласности». Примерно с середины 1987 года началось контролируемое сверху смягчение цензуры в средствах массовой информации. Началась публикация запрещенных ранее книг, демонстрация положенных «на полку» кинофильмов и пр. И очень скоро государственный и партийный аппарат уже не мог держать под контролем поток газет и журналов, радио- и телепередач.

Одним из направлений политической реформы стали выборы 1989--1990 годов, прошедшие на всесоюзном и республиканском уровнях и сформировавшие новые органы власти: съезд народных депутатов СССР и соответствующие республиканские съезды, на базе которых были созданы постоянно действующие Верховные Советы СССР и республик.

По всей стране усилился процесс формирования новых общественных движений и политических партий либерального, центристского, радикального направления, занимавших, в основном, антикоммунистические позиции и критиковавших КПСС за неспособность осуществлять руководство страной. В самой КПСС образовалось несколько течений. Начался массовый выход людей из партийных рядов, многие республиканские компартии заявили о выходе из КПСС.

В стране стали формироваться новые центры реальной власти в лице республиканских съездов народных депутатов. Достаточно быстро созрели объективные предпосылки дистанцирования республиканских отрядов номенклатуры от московской элиты, поскольку Центр уже не мог эффективно обеспечивать их интересы и заглушать сепаратистские настроения в национальных районах. Практически вся республиканская номенклатура в ходе проведения референдумов в 1990--1991 годах заявила о стремлении выйти из Советского Союза, чтобы получить статус суверенных государств, полноправных субъектов международного права. Дезинтеграционные процессы охватили всю страну, во многих республиках (Азербайджане, Грузии и др.) вспыхнули кровавые межнациональные конфликты. Летом в 1989 году впервые прошли массовые забастовки рабочих не только под экономическими, но и политическими лозунгами. Эти забастовки, не представляя в целом особой угрозы для власти, тем не менее резко дестабилизировали общую обстановку в стране.

Ослабление территориального единства страны и союзного Центра привело к резкому принципиальному противостоянию союзных и республиканских сил, к фактическому хозяйственному разъединению участников федерации. В 1989--1990 годах неоднократно предпринимались попытки оказать экономическое давление на Прибалтийские республики, используя в качестве рычага их зависимость от поставок энергоресурсов. Но эти попытки практически ни к чему не привели, поскольку вся советская экономика уже переходила к массовому бартеру, и приказы от союзного правительства не могли запретить производителям и посредникам поставлять энергоносители в любых объемах.

Все республики начали формировать собственные бюджеты и существенно сокращать отчисления в союзный бюджет. Это противостояние особенно наглядно проявилось в отношениях России и СССР после принятия в июне 1990 года Декларации о суверенитете Российской Федерации.

Так, осенью 1990 года правительство СССР предоставило государственным предприятиям определенную свободу ценообразования, что сразу же привело к снижению поступлений в бюджет от налога с оборота (фиксированной суммы в цене на определенные виды продукции). А российское правительство объявило о снижении ставки налога на прибыль, но только для тех предприятий, которые готовы были перейти под юрисдикцию России. Тогда же правительство России, желая опередить политического конкурента, приняло решение о повышении закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию раньше, чем это предполагало сделать союзное правительство. Вся эта «борьба» вела к заметному ухудшению экономической ситуации в стране.

Правительство СССР попыталось переломить кризисную ситуацию в экономике. В конце 1990 года новым главой правительства стал В.С. Павлов, представлявший интересы консервативных экономических и политических кругов и ВПК. Чтобы остановить центробежные тенденции, был взят курс на ужесточение экономических мер. Никаких разговоров о приватизации и либерализации уже не было.

Вскоре В. Павлов обвинил частные банки некоторых зарубежных стран в том, что они стремятся дестабилизировать обстановку в СССР. Президент Горбачев дал разрешение органам МВД и КГБ вмешиваться в хозяйственную деятельность предприятий (включая совместные), что привело к резкому сокращению инвестиционной и торговой активности иностранного капитала на территории СССР. В январе 1991 года была проведена одна из самых неудачных денежных реформ. Внезапно было объявлено об изъятии из обращения (в течение всего нескольких дней) денежных купюр номиналом 50 и 100 руб. и их обмене на соответствующие новые купюры, что привело к огромной панике среди населения.

Следом за обменом денег последовало еще одно крайне непопулярное решение о пересмотре розничных цен (а точнее -- о повышении цен в несколько раз). Правда, одновременно проходила и компенсация роста цен путем денежных выплат населению, но, во-первых, размеры компенсации явно отставали от роста цен, а, во-вторых, в экономику буквально хлынул поток необеспеченных денег, образовав огромный «денежный навес». Все эти мероприятия вели к окончательной потере доверия к национальной валюте, а, в конечном счете, и к руководству страны.

Достаточно быстро повышение цен привело к легальному «проеданию» производственных фондов предприятий, поскольку союзное правительство разрешило использовать часть средств из фондов развития на компенсацию роста цен, а кое-где на эти цели стали направляться и амортизационные отчисления предприятий. Эти шаги подтверждали переход экономического кризиса в стадию хозяйственного распада.

Летом 1991 года В. Павлов потребовал у Верховного Совета предоставить правительству чрезвычайные полномочия для проведения стабилизационного курса в экономике, чтобы сконцентрировать всю власть в руках исполнительных органов (в противовес законодательной ветви). Верховный Совет СССР не поддержал это требование. Более того, законодатели ускорили разработку ряда правовых актов, закрепляющих процесс создания и функционирования рыночной экономики (законопроекты о приватизации, о предпринимательстве и т.д.).

Весьма неудачные попытки консервативной стабилизации привели часть руководителей Советского Союза к созданию 19 августа 1991 года Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), что было, по-существу, попыткой государственного переворота. Лидеры ГКЧ-П выступили с очень популистской и практически невыполнимой программой выхода страны из кризиса. 21 августа 1991 года путч провалился, а вместе с ним рухнули все надежды М. Горбачева на подписание нового Союзного договора (Ново-Ога-ревский процесс), целью которого была реформация Советского Союза на иных принципах.

Именно с этого момента начался процесс фактического распада СССР как единого государства, ликвидации союзных органов власти. На смену союзному правительству был сформирован Межгосударственный экономический комитет (МЭК), который практически не имел никаких полномочий по управлению экономикой. В основном все функции МЭК были связаны с разделом наследства СССР и попытками разработать и подписать экономическое соглашение между союзными республиками. Но поскольку республики начали предъявлять взаимные претензии друг к другу, то подписание этого соглашения оказалось нереальным.

Распад СССР вступил в решающую стадию. В августе 1991 года о выходе из него заявили прибалтийские республики. 1 декабря на Украине прошел референдум, на котором население республики высказалось о своей полной независимости.

8 декабря руководители России, Украины и Белоруссии (стран-соучредителей СССР) Б. Ельцин, Л. Кравчук и С. Шушкевич подписали так называемое «Беловежское соглашение» о денонсации Союзного договора 1922 года и объявили о создании Содружества Независимых Государств (СНГ). 21 декабря в Алма-Ате к СНГ присоединились Азербайджан, Армения, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан. Тем самым был подтвержден факт распада Советского Союза как единого государства. 25 декабря 1991 года М.С. Горбачев подал в отставку с поста Президента СССР в связи с исчезновением данного государства.

Так закончился почти семидесятилетний период существования СССР, причем большая по времени часть его прошла под знаком развития и укрепления командно-административной системы, которая к тому времени себя фактически изжила.

Экономические преобразования в 1990-е годы

Состояние экономики Осенью 1991 года положение в экономике в конце 1991 года СССР ухудшалось буквально на глазах и приближалось к катастрофическому. Потребительский рынок практически не существовал, прилавки магазинов в городах были пустыми, торговля проводилась по талонам и визитным карточкам, которые повсеместно не обеспечивались ресурсами. Причем реальная угроза голода в крупных городах возникла не из-за плохого урожая и нехватки продовольствия в стране. Просто сельскохозяйственным предприятиям было невыгодно продавать государству урожай по официальным ценам, и крестьяне выжидали роста закупочных цен. А поскольку цены на «черном» рынке были в несколько раз выше, то хлеб скупался и вывозился контрабандой за рубеж. Так, к ноябрю 1991 года правительство закупило менее 20% урожая¹.

Дефицит бюджета составлял 20% ВВП и практически вышел из-под контроля. Иностранные кредиты были полностью исчерпаны, и никто в мире не хотел больше предоставлять их, поскольку в декабре 1991 года страна не могла выплатить по ним проценты. Золотовалютные резервы были исчерпаны и достигли небывало низкого уровня -- всего 289,6 т, что было просто несопоставимо с неотложными финансовыми обязательствами и потребностями страны. В преддверии зимы города испытывали большие проблемы с энерго- и теплоснабжением из-за неритмичных поставок топлива.

В этих экстремальных обстоятельствах, требовавших чрезвычайно быстрых и решительных мер, ответственности за судьбу страны в ноябре-декабре 1991 года взяло на себя российское правительство во главе с президентом Б.Н. Ельциным, у которого имелось два варианта дальнейших действий.

В соответствии с первым из них, следовало сначала стабилизировать экономическую обстановку при помощи традиционных советских методов: ужесточения снабженческо-сбытовой системы, сбалансирования цен путем их очередного подъема, расширения сферы карточного распределения потребительских товаров. И только после этого можно было приступать к подготовке условий по либерализации экономики и проведению институциональных реформ. Такую последовательность действий предусматривала «Программа 500 дней».

Второй вариант открывал перспективу быстрого проведения рыночных реформ в сочетании с некоторыми мероприятиями, направленными на стабилизацию ситуации: ограничением бюджетного дефицита, рестриктивной кредитной политикой и т.д. При этом институциональные реформы дополняли бы макроэкономическую стабилизацию.

Первый вариант был более понятен как для руководителей всех уровней, так и для народа, ожидавшего от государства быстрейшего преодоления хозяйственных трудностей. Но реализация данного варианта упиралась в одну проблему: в стране на этот период не было политических и организационных механизмов, которые смогли бы осуществить данную «административную стабилизацию». Фактически распалась жесткая властная вертикаль, органы принуждения и правопорядка были основательно подорваны, то есть Россия получила в наследство от СССР ослабленные государственные институты, которые надо было теперь создавать заново.

Второй же вариант был сложен и малопонятен как для населения, так и для хозяйственных руководителей. Этот вариант в любом случае делал политиков, осуществлявших его, крайне непопулярными среди народа, так как был связан с болезненными шагами. Экономика страны должна была очень быстро переходить в совершенно новую ситуацию, к которой никто не был подготовлен. Этот путь был сопряжен и с обязательным скачком цен, связанным с существованием огромного инфляционного «денежного навеса». Такие шаги сразу отбрасывали романтическую «перестроечную» иллюзию о всесильном и популярном правительстве.

Президент Ельцин после некоторого колебания сделал выбор в пользу второго варианта, и в ноябре 1991 года было сформировано новое правительство. В этот период всем казалось, что основная политическая борьба в стране завершена и что все силы должны быть направлены на проведение экономических преобразований. Исходя из этого, Президент России приостановил реформу политической системы, сохраняя ее прежней, что, как оказалось позже, было большой ошибкой. Ведь в советской Конституции не было четкого разграничения полномочий между ветвями власти (да этого и не требовалось в условиях тоталитарного строя). Этот фактор стал в скором времени одним из важнейших препятствий на пути экономических реформ.

Кроме того, сохранялась неопределенность в отношениях с некоторыми бывшими союзными республиками, поскольку их руководители принимали решения, которые шли вразрез с курсом российского руководства, что непосредственно отражалось на состоянии экономики России. И лишь подписание договора о создании СНГ дало возможность правительству России взять под свой контроль финансовую и денежную систему, начать разработку и проведение независимой экономической политики³.

Начало экономических реформ в России В октябре 1991 года на пятом съезде народных депутатов Б. Ельцин объявил о проведении в стране радикальных экономических реформ. В ноябре приступило к работе правительство во главе с Ельциным. Правительство оказалось новым не только по форме, но и по существу, так как состояло, в основном, из ученых-экономистов.

Все они были молоды (от 35 до 40 лет). С одной стороны, они хорошо знали основные направления западной экономической мысли, но с другой, почти никто из них не имел опыта хозяйственной деятельности и государственного управления крупного масштаба. К тому же новые министры не имели явных и устойчивых связей с какими-либо группами интересов в производственной сфере.

В качестве основной задачи правительства объявлялась макроэкономическая и финансовая стабилизация одновременно с переходом крыночной экономике, с приватизацией государственной собственности во всех сферах экономики. В число стандартных мероприятий входили: либерализация цен на основные товары и услуги, ужесточение кредитной, финансовой и денежной политики, выход из товарного дефицита, постепенная стабилизация валютного курса и отказ от множественности курса рубля, структурная перестройка и т.д.

В январе 1992 года был сделан первый шаг на пути к рыночной экономике: отпущены цены на большинство товаров и услуг, ликвидирована почти вся централизованная система распределения ресурсов. Однако устранение жесткого контроля за ценами со стороны государства в условиях сохранения всеобщей монополизации производства в стране сразу же привело к небывалому росту абсолютно всех цен: к концу 1992 года примерно в 100-150 раз при росте средней заработной платы в 10-15 раз⁴.

Эти первые мероприятия нового правительства вызвали резко отрицательную политическую реакцию со стороны вице-президента А.В. Руцкого и Председателя Верховного Совета Р.И. Хасбулатова, вокруг которых начали сплачиваться различные социальные силы, оппозиционно настроенные к новому курсу. Сопротивление этих сил стало особенно заметно проявляться на фоне кризиса неплатежей, охватившего к лету 1992 года почти всю экономику. И слабые, и сильные предприятия были опутаны сложными взаимными расчетами с поставщиками и потребителями, что создавало для них дополнительные трудности в процессе адаптации к рыночным отношениям.

Другим фактором, побудившим часть директорского корпуса государственных предприятий к сплочению, стал вопрос о либерализации цен на энергоносители, который до тех пор находился в монопольном ведении государства. Ситуация осложнялась еще и тем, что Правительство направило в Международный валютный фонд (март 1992 года) Меморандум о предстоящей либерализации цен на энергоресурсы.

Заметим, что аналогичное заявление о предстоящей всеобщей либерализации цен осенью 1991 года заставило население, товаропроизводителей и торговую сеть заранее экономически и психологически подготовиться к этому шагу. К тому же, если в тот период основная масса директоров смутно представляла себе последствия этого процесса в виде «спросовых ограничений», то уже к весне 1992 года ситуация резко изменилась. Руководители предприятий начали понимать, что освобождение цен на энергоносители вместе с кризисом неплатежей может реально угрожать им банкротством.

К началу лета 1992 года в стране сформировался мощный про-инфляционный блок «Гражданский союз», в который входили представители военно-промышленного и агропромышленного комплексов, партии центристского и левоцентристского толка, различные профсоюзные организации. Опасаясь начала банкротства предприятий, промышленники и лидеры профсоюзов были готовы поддержать инфляцию, которая, на их взгляд, являлась для трудящихся меньшим злом, нежели безработица. В этом их поддержал шестой съезд народных депутатов (апрель 1992 года) и многие средства массовой информации. Правительство Е. Гайдара должно было считаться с этим, и ему пришлось идти на компромиссы и лавирование. Так, весной 1992 года промышленным и сельскохозяйственным предприятиям были даны льготные кредиты, что сразу же сказалось на ходе реформ, а это означало некоторое отступление от провозглашенного курса на стабилизацию, снижение уровня инфляции, сокращение бюджетного дефицита и т.д. экономический кризис советский перестройка

Правительство стало привлекать на свою сторону ряд директоров государственных предприятий, особенно тех, кто уже сумел приспособиться к новым условиям хозяйствования. Для них были сделаны некоторые уступки в денежно-кредитной и внешнеэкономической сферах, а в состав правительства вошли директора наиболее крупных предприятий ВПК и топливно-энергетического комплекса (В. Шумейко, Г. Хижа, В. Черномырдин). Таким образом, правительство стало коалиционным.

Летнее отступление правительства под напором сил хозяйственников ослабило провозглашенную ранее жесткую кредитно-денежную политику. В результате этого осенью 1992 года резко ускорился рост цен (до 5% в неделю в сентябре-ноябре) и произошло обвальное падение курса рубля (в три раза за два месяца)⁵. Руководители предприятий, профсоюзы ценой тяжелого социального опыта наконец осознали правоту предостережений Е. Гайдара о том, что «мягкая бюджетная политика» неизбежно приведет к катастрофическим последствиям в экономике России.

Можно сказать, что с июля по декабрь 1992 года реформы как бы замерли. Это было связано также и с тем, что в июле 1992 года Верховный Совет назначил В. Геращенко председателемЛДентрального банка России, что нанесло заметный ущерб макроэкономической стабилизации, поскольку В. Геращенко был сторонником увеличения денежной массы в экономике страны.

12 декабря 1992 года, когда на седьмом съезде народных депутатов Е. Гайдар был снят с должности и.о. премьер-министра, а через два дня на его место был назначен В. Черномырдин, казалось, что с реформой покончено, и Россия находится на пороге гиперинфляции. Но одновременно в правительство Черномырдина был назначен вице-премьером и министром финансов молодой экономист Б. Федоров, который всеми возможными методами пытался воплотить в жизнь программу макроэкономической стабилизации, что позволило удержать страну от падения в пропасть.

На рубеже 1992--1993 годов в стране шла острая борьба между двумя ярко выраженными группами интересов, готовыми поддержать два альтернативных варианта экономического развития. Линия размежевания проходила по вопросу о роли инфляции и путях ее преодоления.

Сторонники первого варианта ратовали за продолжение политики «дешевых денег», то есть мощного государственного финансирования народного хозяйства через кредитную и бюджетную систему. В их число входили представители слабых (нередко весьма крупных) предприятий, неспособных адаптироваться к рынку, к жестким бюджетным ограничениям. В проведении такой политики были заинтересованы также определенные финансовые структуры и банки, чье экономическое положение напрямую зависело от государственных льготных кредитов. Сюда входили также представители торгово-посреднических групп, непосредственно заинтересованных в таком развитии народного хозяйства.

К числу сторонников второго, антиинфляционного варианта можно отнести предпринимателей, активных руководителей промышленных, банковских и торговых предприятий и организаций, которые уже сумели адаптироваться к рынку и которым была нужна макроэкономическая стабильность. Причем в их число входили хозяйственные субъекты как частного, так и государственного сектора.

Борьба между группировками в течение 1993 года привела к неустойчивому экономическому положению, что выразилось в колебании уровня инфляции от 12 до 35% в месяц⁶. В этот период усилилось сращивание некоторой части предпринимателей с государством, причем в этом были заинтересованы обе стороны: слабое государство искало поддержки в новом нарождающемся социальном слое бизнесменов, а те, в свою очередь, рассчитывали на поддержку государственных институтов в конкурентной борьбе. В результате решительной позиции Е. Гайдара (во время его второго «пришествия» в состав правительства в 1993 году)^орьба вокруг «дешевых денег» уступила место борьбе вокруг защиты отечественного предпринимательства от иностранной конкуренции.

На смену явной денежной эмиссии пришла политика «мягкого инфляционизма», суть которой состояла в селективной (выборочной) поддержке национальных предпринимателей. Государство стало фактически подавлять конкуренцию во многих отраслях народного хозяйства, устанавливая протекционистские преграды во внешней торговле. Все это, в конечном счете, также усиливало инфляционность российской экономики, поскольку бизнес, защищенный отконкуренции и тесно связанный с государством (особенно его монополистические структуры), мог получать исключительно благоприятные условия как для доступа к бюджетному финансированию, так и для проведения монополистической по сути политики ценообразования.

Весной 1993 года консервативные силы перешли в наступление. Всего нескольких голосов не хватило для отрешения Б.Н. Ельцина от власти при голосовании депутатов на съезде. 25 апреля в стране прошел референдум, на котором избиратели должны были ответить на четыре вопроса: о доверии президенту и его социально-экономической политике, о необходимости досрочных перевыборов президента и народных депутатов. Большинство населения высказалось за доверие президенту и его политике, а также против перевыборов*. Это дало дополнительные силы правительству для дальнейшего проведения приватизации и либерализации экономики.

Развитие реформ. Летом 1993 года реформы в очередной в 1993--1994 годах раз замедлились. По инициативе В. Геращенко Центральным банком России, без согласования с министерством финансов, внезапно был проведен обмен денежных купюр, выпущенных в СССР и России до 1993 года, на новые деньги. Объяснялась эта мера желанием Центробанка отсечь денежную массу, которая находилась в обращении в бывших союзных республиках. Но обмен денег проводился в такие короткие сроки, что среди населения поднялась паника, в сберкассах образовались огромные очереди. Правда, вмешался президент, и сроки обмена были продлены, но, тем не менее, все это заметно подрывало доверие к правительству. Ч(

Другим, не менее тяжелым ударом по реформам было принятие в августе 1993 года Верховным Советом государственного бюджета с 25%-ным дефицитом. Одновременно увеличивались объемы государственных кредитов на III квартал.

Противоречия между ветвями власти зашли в тупик и достигли критического состояния. В результате президент Б.Н. Ельцин был вынужден 21 сентября 1993 года издать указ № 1400, в котором объявлялось о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета. Непосредственной причиной появления данного указа можно считать

* И хотя большинство избирателей, принявших участие в голосовании, высказались за переизбрание законодательной власти, этого не произошло, так как не было собрано 75% голосов, требуемых по Конституции.

Нарастание кризисных явлений в советской Постепенно из общепринятого лексикона стало исчезать само слово «реформа», экономике а на его месте появились термины «улучшение», «совершенствование». И хотя на партийных съездах и пленумах по-прежнему повторялись фразы о необходимости «органического соединения достижений научно-технической революции с преимуществами социалистической системы хозяйства»*, ведомственный монополизм неизбежно отторгал идеи научно-технического прогресса, все большую силу набирали инертность и косность антиреформаторского мышления.

В качестве универсального средства решения всех социально-экономических проблем провозглашалось повышение руководящей роли коммунистической партии, распространение партийного контроля на все сферы жизни общества. В соответствии с решениями XXIV съезда КПСС (1971) в Уставе партии было записано положение о том, что правом контроля за деятельностью администрации наделялись партийные организации не только в сфере производства, но и в научно-исследовательских институтах, учебных заведениях, культурно-прйеветительских учреждениях и т.д. Чтобы добиться выполнения планов, партийные работники исполняли функции диспетчеров, снабженцев, следили, например, за осуществлением прямых хозяйственных связей между предприятиями и пр. При этом сохранялось уникальное положение: партия всюду руководит и контролирует, а за неудачи отвечают государственные органы и руководители предприятий.

По всей стране распространилась практика организации различных «починов», направленных на достижение небывалых

* Так, за годы девятой пятилетки предполагалось более 40% прироста национального дохода получить за счет внедрения в народное хозяйство новой техники, научной организации труда и т.д. хозяйственных результатов типа: сдать государству «6 миллионов тонн узбекского хлопка», «1 миллион тонн кубанского риса», «казахстанский миллиард пудов зерна» и др., при этом совершенно не подсчитывались прямые убытки, связанные с невероятным напряжением людских ресурсов, с нарушением экологии*.

Например, на Кубани были изуродованы огромные площади плодородных земель под рисовые поля, в Средней Азии шло обводнение территорий для выращивания хлопка, которые впоследствии оказались заболоченными и засоленными. В белорусском и украинском Полесье, в районах Нечерноземья были осушены под пашни сотни тысяч гектаров болот, что привело к обмелению рек, песчаным бурям, а урожайность на новых землях оказалась весьма невысокой. Именно на цели обводнения и осушения земель Министерство водного хозяйства СССР буквально «закопало» в землю сотни миллиардов рублей без какого-либо видимого эффекта для народного хозяйства страны.

Или вдруг повсеместно по стране начинались «походы» против «огуречников», «капустников», «цветоводов» и прочих «тепличников», которые объявлялись «любителями легкой наживы». У них изымались земельные участки, сносились теплицы, поскольку это считалось проявлением частнособственнических интересов, хотя они всего лишь помогали в снабжении населения овощами, фруктами, цветами.

Зато больших успехов достигла так называемая «теневая экономика», которая расцвела пышным цветом на ниве тотального огосударствления хозяйственных структур и ловкого манипулирования дефицитом. Особенно абсурдным было усиление всеобщей дефицитности на фоне совершенно невероятных излишков различных видов сырья и материалов. А поскольку руководители предприятий не могли самостоятельно распоряжаться ненужными ресурсами (продавать их или обменивать), то за них это делали подпольные дельцы, которые выполняли рыночные функции и помогали (но в уродливой форме) поддерживать дееспособность советской экономики, удовлетворять ее потребности. «Теневой бизнес», сращиваясъ с представителями партийно-государственного аппарата в центре и на местах, контролировал обороты миллиардных средств, не облагаемых налогами.

«Теневая экономика» была неоднородна по своей структуре. Сюда можно отнести как строго запрещенную или ограниченную индивидуально-трудовую деятельность (кустарное производство, медицинские услуги, розничную торговлю, частные такси, бытовое обслуживание населения), так и чисто уголовную деятельность, связанную с крупными хищениями товаров и сырья, махинациями с отчетностью, изготовлением на государственных предприятиях неучтенной продукции и ее продажей через государственную торговую сеть, валютные операции и т.д. По различным оценкам, к середине 1980-х годов в этой сфере экономики было занято примерно 15 млн. человек.

В эти же годы руководство страны пыталось уйти от экстенсивного развития экономики, но сделать это становилось все труднее. И хотя официально было заявлено, что страна еще в 1930-х годах прошла стадию индустриализации, в действительности экономика СССР 1960-1970-х годов не отличалась высоким уровнем технического развития. По-прежнему продолжался процесс перехода от домашинных методов труда к машинной технике во всех отраслях материального производства, в то время как промышленно развитые страны уже далеко ушли вперед по пути научно-технического прогресса, осваивая его новые достижения.

Так, доля занятых тяжелым физическим трудом в промышленности СССР в начале 1980-х годов составляла около 40% (50 млн. человек), в строительстве -- 60%, в сельском хозяйстве -- около 70%, причем темпы его вытеснения с каждым годом снижались.

Для немеханизированных производств были характерны низкий уровень организации труда, нарушения трудовой дисциплины, связанные с пьянством, высокий уровень текучести кадров. Малоквалифицированные и недисциплинированные работники, «подогретые» алкоголем и находясь в состоянии социальной апатии, были равнодушны к результатам своего труда, не проявляли интереса к техническому прогрессу, не желали серьезных структурных перемен в экономике и политике.

Широко распропагандированное всеобщее среднее образование молодежи на очень низкой материальной и интеллектуальной базе (особенно в системе ПТУ) приводило к удручающему снижению его стандартов.

Догоняя западные страны, Советский Союз «наверстывал» это отставание теми же экстенсивными методами: путем вовлечения в производство дополнительных материальных (в основном, природных) и людских ресурсов, поэтому отставание многих отраслей все нарастало, приобретая застойные черты.

Для прироста каждого дополнительного процента валового внутреннего продукта приходилось затрачивать все больше средств. Так, если в годы четвертой пятилетки на нужды народного хозяйства направлялось немногим более трети всех бюджетных ассигнований, то в одиннадцатой пятилетке -- уже 56%. Постепенно сокращались ассигнования на социально-культурные программы: с 37,4% в 1970 году до 32,5%в 1985 году. Большое напряжение испытывала экономика с людсхима ресурсами. Из-за постоянного снижения рождаемости заметно снижалась доля молодежи, впервые приходящей в общественное производство: с 12 млн. человек в 1971--1975 годах до 3 млн. человек в 1981-1985 годах¹³.

Стоимость незанятых рабочих мест на предприятиях страны достигла 12% об общей стоимости основных производственных фондов, что представляло угрозу для нормального функционирования промышленности. На новых заводах и фабриках просто физически некому было работать. К примеру, в те годы были построены огромные прядильно-ткацкие производства в Средней Азии, на которые привозили рабочую молодежь из центральных регионов России, Украины, Молдавии, поскольку местные обычаи строго ограничивали работу незамужних девушек на предприятиях. В итоге в начале 1980-х годов «лишние» рабочие места составляли около 32 млн. человек. Причем острая нехватка рабочей силы в одних регионах страны сочеталась с ее избытком в других.

В стране усиливалась массовая миграция людей из деревни в город. Если в 1959 году население городов составляло 47,9%, то в 1981 году -- уже 63,4%¹⁴. Перемещение сельской молодежи в большие города, на грандиозные «стройки века» усиливало формирование огромного слоя людей с маргинальной «общежитской» субкультурой. Для этих новых горожан не создавалась нормальная социальная инфраструктура, что порождало у них чувство обделенности, неполноценности и приводило к различным антиобщественным поступкам. Молодежь зачастую попадала в жесткие условия полукрепостной зависимости от начальства из-за прописки, очереди на жилье и т.д. (типа бесправных московских «лимитчиков»), соглашаясь на неквалифицированную работу во вредных условиях. Но для руководителей предприятий это было дешевле, нежели внедрять в производство новую технику. В данном случае бюрократия от имени государства выступала в роли монопольного работодателя, именно в ее руках были сосредоточены все социальные блага.

Одной из форм надвигающегося застоя в экономике была практика манипулирования информацией, подтасовки данных в расчетах, проектах, отчетах. Так, первоначально стоимость строительства Камского автозавода составляла 1,8 млрд. руб. В такую сумму «оценили» эту стройку в недрах Министерства автомобильной промышленности, чтобы «не огорчать» начальников из Совета Министров, хотя всем было ясно, что эта цифра была на порядок ниже будущих фактических затрат. И действительно, стоимость строительства составила (по разным источникам) от 5 до 20 млрд. руб.¹⁵ Дополнительные средства для завершения сооружения КАМАЗа впоследствии изымались из других отраслей, в частности, из легкой промышленности. Аналогичная ситуация была при оценке будущих затрат по строительству БАМа и других объектов.

И хотя десятая пятилетка (1976--1980) была провозглашена «пятилеткой эффективности и качества», результаты работы оказались весьма скромными. По-прежнему структура экономики оставалась такой же, какой она была в 1930--1950-е годы, то есть с преобладанием тяжелой, фондоемкой промышленности. Добыча природных ресурсов перемещалась в суровые и труднодоступные районы Севера и Сибири, поэтому постоянно возрастали затраты на доставку сырья в места их переработки. Огромные капиталовложения стали направляться в нефте и газодобывающие районы Западной Сибири: Самотлор, Сургут, Уренгой, Ямбург и др. На их освоение были брошены людские ресурсы со всех республик страны. С затратами на сооружение собственно нефтегазового комплекса не считались, в то время, как на объекты социально-культурного назначения денег и времени обычно не хватало. Был провозглашен лозунг: «Нефть любой ценой». В результате невероятных усилий в 1980-х годах Западная Сибирь стала давать более 10% мирового объема добычи нефти и газа¹⁶.

В начале 1970-х годов в результате мирового сырьевого и энергетического кризиса цены на западных рынках на энергоносители резко возросли (в среднем почти в 20 раз). Поэтому было принято решение форсировать поставки нефти и газа на Запад. За период с 1960 по 1985 годы доля топлива и сырья в советском экспорте поднялась с 16,2 до 54,4%, а доля машин и сложной техники упала с 20,7 до 12,5% (причем основной удельный вес в экспорте занимала военная техника и вооружение)¹⁷. Внешняя торговля СССР стала все больше приобретать ярко выраженный «колониальный» характер. Доходы от реализации нефти и нефтепродуктов в 1974--1984 годах по самым скромным подсчетам составили 176 млрд. инвалютных рублей, в страну буквально хлынул поток «нефтедолларов»¹⁸. Можно сказать, что это был прямой заем брежневской администрации у будущих поколений.

Но следует отметить, что эти баснословные средства оказали очень скромное влияние на развитие экономики страны. Затратный механизм перемалывал эти деньги, которые вкладывались в осуществление дорогостоящих, бесперспективных и экологически вредных долгостроев (Астраханский газоконденсатный комбинат, газохимический комплекс «Тенгизполимер», канал Волга - Чограй в Калмыкии и др.). Нефтедоллары замораживались на десятилетия в незавершенном строительстве, тратились на закупку импортного оборудования, которое потом оседало на складах, а то и просто оказывалось под открытым небом. Так, стоимость только учтенных запасов неустановленного импортного оборудования по всей стране к началу 1989 года составила 4,6 млрд. руб.¹⁹