К другой группе относились экономисты, интересовавшиеся в наибольшей степени ролью государства в экономике. Здесь можно выделить С.Ю. Витте и И.И. Янжула. Сергея Витте (1849--1915), уже в первых своих сочинениях «Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов» (1883) и «Национальная экономия и Фридрих Лист» (1889) заявившего о своей приверженности исторической школе, интересовала прежде всего государственная политика, стимулирующая развитие экономики, и в частности промышленности, что и получило затем практическое воплощение в его деятельности министра финансов. Профессор же Московского университета Иван Янжул (1846--1910), разделявший идеи «государственного социализма», в теории и на практике занимался реформами в области социальной политики, в первую очередь фабричным законодательством. В начале XX в. можно уже говорить о наступлении в России качественно нового этапа в развитии институционалистского направления, соответствующего по своему уровню и проблематике новейшей исторической школе в Германии и американскому институционализму. Интересно, что ведущими представителями здесь стали бывшие марксисты П.Б. Струве, С.Н. Булгаков и отчасти М.И. Туган-Барановский.

Петр Струве (1870--1944) в 1890-е гг. был теоретиком российского марксизма, но уже в первой его крупной работе «Критические заметки. К вопросу об экономическом развитии России» (1894) встречаются идеи, перекликающиеся с идеями Л. Брентано и В. Зомбарта,. На рубеже XIX--XX вв. он перешел на новые теоретические позиции, что отразилось в серии статей, опубликованных в журнале «Жизнь» в 1900 г. Наиболее интересной среди идей, выдвинутых в этих статьях, и развиваемой в последующих его работах была концепция «трех идеальных типов хозяйственного строя». Струве писал, что термин заимствован им у М. Вебера, но содержание здесь иное. «Поскольку общество есть система хозяйственного сожительства или сосуществования множества подлинных хозяйств, -- писал Струве в более поздней статье «Хозяйствование, хозяйство, общество», -- оно может быть «составлено» из этих хозяйств двумя основными способами. Оно может быть либо совокупностью рядом стоящих хозяйств, либо системой взаимодействующих хозяйств. И наконец, третьей возможной организацией общества в хозяйственном отношении является превращение всего общества из системы в единство. Это общество-хозяйство, как оно рисуется всякому последовательному или абсолютному социалисту». Струве уточнял, что первый вариант -- совокупность не связанных между собой хозяйств -- нереален и упомянут только для построения логического ряда. Второй вариант -- это рыночная экономика, которую он предлагает сравнивать не с организмом и не с механизмом, а с «лесом, где все растения и животные взаимосвязаны и в то же время более самостоятельны, чем органы в организме или детали в механизме. И наконец, третий вариант -- это суперорганизм, это хозяйство, управляемое из единого центра, где хозяйствующие субъекты лишены собственных интересов, где нет соизмерения их деятельности. Существование такой экономики Струве хоть и допускает, но считает, что она может возникнуть только искусственно, в принудительном порядке. В своей концепции «идеальных типов хозяйственного строя» Струве предвосхитил теорию Вальтера Ойкена, который в 1940 г., порвав с исторической школой, выдвинул теорию хозяйственных порядков, где выделял два основных типа хозяйства -- центрально-управляемый и рыночный.

Другой идеей Струве, которую он развивает в своей монографии «Хозяйство и цена» (1913--1916), была мысль о том, что отслеживать экономические процессы и явления можно только статистически, так как каждый хозяйствующий субъект испытывает воздействие массы как экономических, так и неэкономических факторов и, кроме того, обладает свободой выбора. Влияние же всех социально-экономических факторов и индивидуальности хозяйствующих субъектов проявляется только в ценах. В противовес марксизму Струве утверждал, что каждая цена, возникшая при заключении конкретной сделки, индивидуальна, а стоимость есть среднестатистическая величина этих цен. Идея же о стоимости, предшествующей цене, «есть фантом». «Никакой общей субстанции и никакого равенства, предшествующего обмену, нет и быть не может».

Другой видный российский институционалист Сергей Булгаков (1871--1944) в самом начале XX в. предлагал соединить теории марксизма и исторической школы, но в своей итоговой работе «Философия хозяйства» (1912) он уже критикует обе и предлагает собственную концепцию. Экономику он сравнивает с организмом и подчеркивает, что это -- нечто большее, чем сумма хозяйствующих субъектов. Каждый хозяйствующий субъект взаимосвязан с другими, на него влияют материальные и духовные факторы общественной жизни, но в то же время действия хозяйствующего субъекта не детерминированы окружающей средой, она лишь ставит определенные границы, в рамках которых у человека есть свобода выбора. Более того, человек все время пытается раздвинуть эти границы, что и является причиной изменения социально-экономической системы.

И наконец, Михаил Туган-Барановский (1865--1919), которого трудно отнести к какому-то одному направлению экономической науки, в 1913 г. опубликовал работу «Социальная теория распределения», где критиковал теорию доходов «классиков» и маржиналистов, заявлявших, что доходы -- это цены факторов производства. Сам же он утверждал, что доходы -- это результат сложного взаимодействия различных социальных факторов, предполагающий «совместное действие многочисленных социальных групп». Эта теория получила распространение на Западе и оказала определенное влияние на мировую экономическую мысль.

6. Значение направления в современной экономике

Не внеся ничего нового в "чистую" экономическую теорию представители исторической школы много сделали в области конкретных экономических дисциплин, исследовании отдельных сторон экономической жизни на базе широкого использования исторического и статистического материала. Между тем главная заслуга представителей «старой исторической школы» заключается прежде всего в формировании альтернативных классической школе методологических положений, которых впоследствии придерживались все авторы последующих этапов социально-исторического направления и которые затем легли в основу методологии социально-институционального направления экономической мысли -- американского институционализма. С полным основанием можно сказать, что работы представителей "молодой" исторической школы положили начало такому научному направлению, как экономическая социология, в которой экономические процессы рассматривались с несколько непривычных позиций. В этой связи представляют интерес взгляды Э. Дюркгейма (1858-1917) на причины разделения труда. У А. Смита причинами разделения труда выступали изначально заложенная в человеке склонность к обмену и эгоизм, понимаемый как стремление к собственной выгоде; а следствием разделения труда являлся рост его производительности и увеличение богатства нации. Дюркгейм же выделяет социальную функцию разделения труда, которую он видит в создании солидарности в обществе. По его мнению, разделение труда существует потому, что оно помогает сохранить общество в условиях возрастания плотности населения. Как известно, на ограниченной территории однородные объекты всегда находятся в конфликтном состоянии; в отношении человеческого общества это означает, что одинаковость людей и социальных групп неизбежно будет порождать напряженность и агрессию. Но там, где существует дифференциация деятельности, возможно восстановление общего порядка без ограничения свободы. Таким образом, по мнению Дюркгейма, разделение труда существует потому, что оно помогает сохранить общество в условиях дифференциации деятельности и возрастания солидарности.

Анализу с точки зрения социологии подверглись не только экономические процессы но и экономические категории. В частности, деньги как социальное явление рассматривает Зиммель (1858-1918) в своей работе "Философия денег", анализируя влияние денежной культуры на изменение психологии человека. Зиммель отмечает, что денежная культура создает экстравагантность (престижное потребление - в терминах Т. Веблена), порождает цинизм и делает существование человека бесхарактерным а труд безразличным, поскольку последний имеет смысл только если приносит доход.

Как уже отмечалось, для представителей исторической школы характерна установка - "человек принадлежит миру культуры". Не случайно у видного представителя "молодой" исторической школы В. Зомбарта (1863-1941) задачей экономического анализа является отыскание духа хозяйственной эпохи, нечто укорененного в социальных устоях, нравах и обычаях данного народа. Он утверждал, что капиталистический хозяйственный уклад возник из недр западноевропейской души - из духа беспокойства и предпринимательства, соединенного с жаждой наживы.

Этой проблеме посвятил свою самую известную работу "Протестантская этика и дух капитализма" М. Вебер (1864-1920), которого с равным основанием можно причислить как к представителям исторической школы, так и институционализма. Капитализм, по Веберу, это не просто стремление к наживе; это рациональное обуздание жажды наживы, это профессиональный труд для получения прибыли на основе мирного обмена, это хозяйственный учет при сопоставлении затрат и результатов. Дух капитализма предполагает строй мышления и поведения, для которого характерно рациональное и систематическое стремление к получению законной прибыли в рамках своей профессии. Вебер считает, что капитализм обязан своим существованием протестантской этике, для которой высшие качества - трудолюбие, скромность, честность, благотворительность и которые вытекают из религиозных учений Лютера и Кальвина, учений эпохи Реформации.

Согласно учению Лютера, человек исполняет свой долг перед Богом в мирской жизни; профессиональное призвание - веление Господа. Таким образом, мирская деятельность рассматривается как исполнение религиозного долга, в отличие от раннего христианства, которое первоначально выступало как религия, враждебная экономической жизни. В основе религиозного учения Кальвина - догмат об избранности к спасению. Согласно этому учению, на человеке, пришедшем в данный мир, уже лежит клеймо - избранности или проклятья, и человек своими делами ничего не в силах изменить. Но он может увидеть божественный знак: экономический успех - знак милости божьей, а неуспех - знак отверженности. Мораль учения Кальвина заключается в сосредоточении энергии верующего на увеличении и накоплении богатства во славу божью. Как кальвинизм, так и лютеранство формируют новые качества человека бережливость и стремление к накоплению, аскетизм, всеподавляющее чувство долга.

Вклад М. Вебера состоял в Том, что он исследовал взаимосвязь между религиозными идеями и экономической организацией общества, подтверждая тезис исторической школы, что функционирование идей - существенная основа экономического роста. Когда капитализм стал господствующим строем, сама система выбирает тех, кто удовлетворяет условиям ее существования. Она производит отбор тех, кто умеет приспособиться и выжить на основе таких экономических переменных, как прибыль, цены, заработная плата. Не удивительно поэтому, что жажда наживы вытеснила понятие о профессиональном долге, а экономическая деятельность вместо тонкой оболочки религиозной жизни стала, по выражению Вебера, панцирем, через который ничто духовное не может пробиться.

Как видим, у представителей исторической школы религия, культурные и этические нормы выступают не как внешние рамки экономической деятельности, а как существенные элементы, определяющие экономическое поведение человека. Что касается области экономической политики, представители исторической школы были сторонниками жесткой политики протекционизма, что объединяет их с меркантилистами.

Заключение

Гете: "Пусть блуждает в темноте и влачит свое существование изо дня в день, кто не может дать себе отчета о трех тысячах предшествующих его времени лет". Действительно, только знание прежних, пройденных экономической жизнью состояний, знание человеческих обществ дает нам ключ к современному состоянию их. Как натуралисты и геологи для понимания нынешнего состояния земли и населяющих ее живых существ были принуждены построить великие исторические гипотезы об эволюции жизни и земного шара, так и ученый, изучающий настоящую экономическую жизнь человечества, должен подняться до отдаленнейших прошедших времен, чтобы в них отыскать источник и зарождение ее. "Человек, - говорит Гильдебранд, - как социальное существо, - дитя цивилизации и продукт истории... Его потребности, культура, отношения к материальным предметам и к другим людям никогда не остаются одинаковыми, но разнообразятся географически, видоизменяются исторически и прогрессируют вместе с культурой человеческого рода".

Таким образом, по мнению представителей исторической школы, занимаясь преимущественно теми экономическими явлениями, которые по своей общности сопричастны физическим законам, старые экономисты держали науку в очень узких границах.

"История, - говорил Маршалл, - учит, что данное событие следует за другим или совершается одновременно с ним. Но она не может сказать, является ли первое событие причиной второго".

Есть ли хотя бы одно среди великих исторических событий, причины которого перестали бы быть предметом спора? Долго еще будут спорить об истинных причинах Реформации или Революции, об относительной важности экономических, политических и моральных влияний в этих великих событиях или о влияниях, которые вызвали замену денежной экономии экономией кредита и замкнутой экономии - денежной. Превращение рассказывающей истории в объясняющую предполагает предварительное открытие в целом ряду отдельных наук весьма различных законов, совокупность которых приводит к пониманию конкретных явлений действительности. Но тогда уже не история, а эти науки дают истинное объяснение. Если эволюционная теория в естественной истории была столь плодотворна, то не потому ли это произошло, что, утверждая сначала как факт непрерывность животных видов, она затем нашла объяснение этой непрерывности в наследственности и подборе. Но история человеческих обществ не представляет ни одной гипотезы, равной только что указанной по своей простоте и по своему значению для объяснения фактов. Словом, сама история нуждается в объяснении. Она одна сама по себе не смогла бы дать нам объяснения смысла действительности. Она не замещает политической экономии.

В то время как наука, казалось, находилась при последнем издыхании, в новой концепции исторической школы, - за недостатком великих синтетических построений, выпадавших на долю самых выдающихся умов, - было одно драгоценное средство для оживления ее, для подъема и приведения ее в соприкосновение со всей современной жизнью.

Историческая школа воспользовалась этим средством, совершенно обновив наши познания по экономии прошлых времен и дав, часто с удивительной точностью, описания некоторых наиболее интересных и сложных экономических институтов настоящего времени.

Источники информации

1. «Экономический словарь». Под ред. А.И.Архипова, 2004 г.

2. «История экономического анализа на Западе» Розмаинский И., Холодилин К.

3. «Краткая история экономического развития» Березин И.

4. «История экономических учений» Агапова И.И., 2005.

5. «История экономических учений» Ядгаров Я.С., 2005.

6. «История экономических учений» Покидченко М.Г., 2005.

7. «Макроэкономика» Бункина М.К., Семенов А.М., Семенов А.М., 2003.

8. http://ru.wikipedia.org/

9. http://oodri.narod.ru/ei26.html

10. http://www.postindustrial.net/

11. http://www.history.ru/index.php?option=com_ewriting&Itemid=117&func=chapterinfo&chapter=5285&story=4138

12. http://ie.boom.ru/Rozmainsky/Ch3.htm

13. http://econ-om.narod.ru/Shpaltakov/tema4.htm

14. http://www.istorya.ru/

Размещено на Allbest.ru