Особенности зарождения экономической мысли Древнего Востока

Следует обратить внимание на то, что переписи населения осуществлялись по определенным разрядам: воины, жрецы, царские земледельцы и мастера. Истоки этой классификации восходят к эпохе первобытности, для которой было характерно деление на возрастные классы: дети (отроки), юноши, зрелые мужи, старики. Об этом свидетельствуют многочисленные источники. «[Как] вышел человек из утробы матери своей,-- читаем мы в школьном поучении (Анастаси II, 7, 3--4),-- [так и] согнулся перед начальником своим: отрок сопровождает воина; юношу [отдают] в новобранцы; старика постоянно дают в земледельцы, [зрелый] муж (становится) воином»[3].

Каждый возрастной класс выполнял свои функции. Перевод в другой возрастной класс, распределение и перераспределение трудовых ресурсов по определенным профессиям являлись прерогативой представителей государственной власти. В ходе царских смотров часть прошедших соответствующую подготовку юношей становились чиновниками (писцами), часть пополняли ряды жрецов, часть становились воинами, часть -- мастерами, оставшиеся превращались в царских земледельцев («старика постоянно дают в земледельцы»). Условием повышения социального статуса царских земледельцев было получение образования или профессии, поэтому важное значение для продвижения по службе имела грамотность.

В древнеегипетской литературе мы постоянно встречаемся с поучениями -- произведениями, прославляющими карьеру писца. Наиболее известным из них является «Поучение Ахтоя, сына Дуауфа, своему сыну Пиопи». Появившееся еще в период Среднего царства, это сочинение пользовалось большой популярностью в последующие эпохи и дошло в списках иератических папирусов Нового царства времени правления XIX -- XX династий. «...Неграмотность -- ничто, она равносильна зависимости»,-- утверждает Ахтой. Между тем «... [занятие писца] превосходит любое занятие; нет равного ему в Земле этой (т.е. в Египте). [Ведь] он (т.е. писец) начинает процветать еще ребенком...»[4]. Для обоснования этого тезиса профессия писца сравнивается с другими профессиями: медника, плотника, ювелира, гончара, строителя и т. д. Все они не идут ни в какое сравнение с профессией чиновника, писца. «Смотри,-- заключает Ахтой,-- нет занятий, свободных от начальников, кроме писца. Он -- сам начальник... Смотри, нет писца, лишенного пропитания из имуществ Дома царя, да будет он жив, цел, здоров»[5].

«Поучение Ахтоя»-- это не только обобщение житейской мудрости. Перед нами древнейшее описание социальной организации Древнего Египта. Дело в том, что противопоставление профессии писца другим профессиям, чиновничества -- народу -- не просто художественное сравнение или красивая метафора, направленная на приобщение молодежи к учебе и образованию. Ахтой показывает реальную альтернативу: если его сын не станет чиновником, ему придется заняться одной из указанных профессий. Как уже отмечалось, все население Древнего Египта было разбито на возрастные классы и социальные разряды, поэтому выбора -- учеба или безделье, постижение письма или праздное, беззаботное существование -- не было. Чтобы занять высокое положение в государственном аппарате, мальчику необходимо было учиться. В противном случае его ожидала участь воина, жреца, ремесленника или земледельца.

В Древнем Египте учитывались не только трудовые ресурсы, но и материальные, прежде всего земля. До нас дошли документы, в которых представлены результаты периодически проводившегося учета государственных земель. Наиболее известным из них является «Папирус Вильбура»[6]. Это земельный кадастр, в котором в сжатой форме отразились результаты осмотра и обмера государственных (царско-храмовых) земель на левом берегу реки Нила в Среднем Египте, в 4-й год правления Рамсеса V (в июле -- августе 1158 г. до н. э.). В «Папирусе Вильбура», составленном в период разлива Нила, даются оценки норм валового сбора зерна (эммера и ячменя) в зависимости от типов земли, величины засеянной площади, средних норм урожайности (для каждого типа земли) и числа ответственных за сбор урожая земледельцев. В этом папирусе выделяются три типа земли в зависимости от урожайности. Если урожайность худшей --«высокой» (каит) --земли взять за 1, то урожайность средней--«уставшей» (тени) --земли составит 1,5, а лучшей --«свежей, девственной» (нехеб) -- земли -- 2. Такое соотношение определяется степенью орошения и использования земли. Высокие (хуже орошаемые) земли составляют первую категорию, а низкие (хорошо орошаемые) земли делятся на две категории: старые и новые. Необходимо отметить, что часто ответственными за сбор урожая являлись не сами непосредственные производители, а специальные чиновники государственной власти --«агенты» фиска, которые осуществляли контроль за деятельностью царских земледельцев, следили за выполнением «семенного предписания». Важную роль в обеспечении государственных поступлений играли центральные и местные храмы. Сохранилась надпись, которая повествует о том, как Рамсес IX хвалит «первого жреца» Амуна-Ра Аменхотепа «за исполнение», которое он «осуществил [в отношении] урожая, налогов, повинностей... людей дома Амуна-Ра, царя богов», находящегося под его контролем: «Ты доставлял их соответствующими их заданиям, ты передавал... то, что они производили, ты повелевал, чтобы образовывали они поступления сокровищниц, хранилищ, двойных житниц дома... Амуна-Ра, царя богов, за те поступления [с] голов [и] рук жителей хозяйства Амуна-Ра, царя богов... относительно которых ты распорядился, чтобы доставляли [их] фараону, твоему господину»[7]. По оценке советского египтолога И. А. Стучевского, за контроль над государственным (царско-храмовым) комплексом местные храмы получали 7,5 % урожая, тогда как централизуемая часть, поступающая в государственную казну, составляла 22,5 % [8]. Собранная с непосредственных производителей рента-налог использовалась в качестве материального обеспечения огромного культового строительства, осуществляемого государственной властью. На эти средства, в частности, содержались работники службы царского некрополя. О его функционировании можно судить по источникам второй половины II тыс. до н. э. из Дер эль-Медины (откуда до нас дошло свыше 19 тыс. древнеегипетских текстов). Документы царского некрополя рассказывают об особенностях планирования, организации и нормировании труда мастеров и вспомогательной рабочей силы (людей самдет). Как и все древнеегипетское население, работники царского некрополя были разбиты на возрастные классы и профессиональные категории. Каждая группа должностных лиц получала наряд на выполнение определенной работы в соответствии с общим планом. Существовали декадные и месячные нормы. Десятидневные нормы устанавливались, в частности, для горшечников, дровосеков, прачечников и т. д.; месячные -- для садовников, рыбаков и др. Важную роль в организации труда непосредственных производителей материальных благ играли государственные чиновники -- писцы царского некрополя. Они направляли на работу людей, устанавливали нормы труда, проверяли их выполнение, выдавали зерновой паек и другие продукты питания.

Такая сложная организация государственного (царско-храмового) хозяйства приводит к тому, что в центре внимания древнеегипетской литературы находятся вопросы управления. Среди них особое место занимают «Поучения»-- своеобразные дидактические сочинения, в которых отразились вопросы управления государственным хозяйством на самых различных его уровнях. В древнеегипетских документах мы находим и перечисление экономических функций деспота (требования к идеальному правителю), и своеобразные должностные инструкции верховного сановника -- чати (древнеегипетский предшественник средневековых арабских везирей), и биографии служащих, восхваляющих свои организаторские способности и высокие должности, полученные ими по мере восхождения по служебной лестнице, и апологию должности писца -- главного винтика в механизме бюрократической государственной власти. Рассмотрим их подробнее.

Экономические функции главы государства -- фараона -- особенно наглядно видны из «Поучения гераклео-польского царя своему сыну Мерикара» (XXII в. до н. э.). Фараон Египта обладал неограниченной экономической, политической и верховной религиозной властью, считался сыном и преемником бога Солнца (Ра) на земле. Согласно древнеегипетским представлениям, он рассматривался как деятельное начало, как конструктивная жизненная сила, действующая на благо государства. Поэтому идеальное представление о фараоне включало два аспекта. С одной стороны, он должен был контролировать жизнь страны и защищать ее от внешних врагов, с другой -- он должен был заботиться о своих подданных, как «пастух о стаде» (характерно, что пастушеский посох выступал как один из самых ранних знаков отличия фараона). Конечно, это представление о деспоте как о власти карающей и милосердной сильно идеализирует реальную действительность. И это наглядно видно из «Поучения гераклеопольского царя»-- наставлений старого царя молодому. Из его рекомендаций отчетливо проступает классовый характер древнеегипетской власти. «Подавляй толпу, уничтожай пламя, которое исходит от нее,-- поучает отец сына.-- Не возвышай [человека] враждебного. Тот, кто беден,-- он враг. Будь враждебен к бедняку... Возвышай твоих вельмож, чтобы они поступали по твоим законам. Не пристрастен тот, кто богат в своем доме, он владыка вещей и не нуждается... Велик царь своими вельможами. Могуч царь-владыка, велик он богатством своих вельмож... Награждай вельмож податными списками, жрецов -- участками земли. Работают для тебя, как один отряд. Не будет мятежников среди них»[9].

Египтяне на протяжении всей своей истории чувствовали относительную обособленность Верхнего и Нижнего Египта. Эта обособленность отразилась в двойственности административной системы. В Древнем Египте было два верховных сановника (чати), два казначея, а нередко и две столицы.

Важную роль в древнеегипетском государстве играл верховный сановник (чати). Уже в эпоху Древнего царства документы рисуют чати как главного помощника фараона по управлению страной, которому подчиняются архив, судебные ведомства («6 судебных палат»), государственная сокровищница. Еще более расширяются его функции в эпоху Нового царства Сохранились предписания о служебных обязанностях верховных сановников Рехмира, Усера, Аменемопета -- современников фараонов XVIII династии (XVI--XV вв. до н. э.). Эти сановники обладали огромной властью: распоряжались земельным фондом и оросительной системой, назначали и смещали чиновников, контролировали деятельность центральной (царской) канцелярии и местного управления. Им принадлежала высшая военная и судебная власть. Они следили за соблюдением церемониала во дворце и т. д.

Обращает на себя внимание высокая централизация большинства хозяйственных функций, прежде всего распределения земель, податей и сбора недоимок. «Ему будут докладывать все дела,-- говорится в списке из гробницы верховного сановника Тутмоса III -- Рехмира.-- Это он будет устанавливать границы каждой области, каждого пастбища, каждого храмового хозяйства, каждого владения... Это он будет назначать всех подлежащих назначению в судебное присутствие. К нему будут поступать из дворца все дела. Это он будет слушать каждый приказ. Это он будет допрашивать о недоимках каждого храмово-1 го хозяйства... Это он будет взимать подати в пользу... управлений»[10]. Из этой должностной инструкции, как и из многочисленных биографий вельмож, сохранившихся на стенах их гробниц, видна высокая централизация управления. В то же время для нее характерна нерасчлененность экономических и политических функций, неразделенность законодательной власти и исполнительной, военной и гражданской, религиозной и светской, административной и судебной. Нередко военачальники становятся гражданскими чиновниками, а государственные чиновники начинают выполнять функции военных. В древнеегипетском обществе главным было не разделение на военные и гражданские функции, а степень приближения к центральной власти. Благополучие отдельных представителей господствующего класса всецело зависело от их места и иерархии государственной власти, от той должности, которую им удалось получить, продвигаясь по служебной лестнице. Это наглядно видно из жизнеописания вельможи Уны (XXV -- XXIV вв. до н.э.). За свою жизнь он сменил самые разнообразные должности при трех фараонах VI династии -- Тети II, Пиопи I, Меренра I: « [Я был юноша], опоясавшийся поясом [зрелости] при величестве Тети, причем должность моя была начальник дома шена (мастерские или амбары.-- Авт.). Я был смотрителем дворцовых хентиу-ше (вероятно, арендаторы царских земель.-- Авт.). ...Старейшина дворца при величестве Пио-пи. Его величество возвел меня в сан друга и смотрителя жрецов города при своей пирамиде. Когда должность моя была... его [величество назначил меня] судьей и устами Нехена (судейская должность.-- Авт.), так как он полагался на меня больше, чем на любого другого своего слугу... Его величество посылал меня пятикратно водить [это] войско и усмирять страну бедуинов каждый раз, как они восставали... Когда я был дворцовым ачет (придворная должность или чин.-- Авт.) и носителем сандалий [фараона], царь Верхнего и Нижнего Египта Меренра, мой господин, который да живет вечно, назначил меня местным князем и начальником Верхнего Египта от Элефантины на юге до Афродитопольской области на севере, так как я пользовался расположением его величества, так как был угоден его величеству, так как его величество полагался на меня»[11] и т.д.

В обществе, которое не знало свободной личности, где не существовало надежной гарантии частной собственности, чиновники приобретают особое значение. Представители государственной власти имеют прямые и дополнительные доходы от выполняемых ими должностных функций. Многие должности превращаются в своеобразную синекуру, обеспечивающую безбедное и беззаботное существование. Характерно, что в «Поучении Ахтоя, сына Дуауфа, своему сыну Пиопи» ничего не говорится о содержании выполняемых прямых должностных обязанностей, но говорится о привилегиях, независимости, почете. Любопытно отметить, что уже в период обучения (а оно начиналось с пятилетнего возраста и продолжалось 12 лет) знатные школьники получали звания и чины, еще не выполняя никаких обязанностей по службе.

О привилегиях должности писца говорится и в многочисленных школьных поучениях, дошедших до нас от эпохи Нового царства (папирусы Саллье I, Анастаси II -- V и др.). И хотя научиться грамоте в Древнем Египте было нелегко, тем не менее эти усилия (утверждается в этих школьных поучениях) окупятся в дальнейшем сторицей. Поэтому последовательно и методично проводится мысль о том, чтобы будущий чиновник поменьше пьянствовал и танцевал в период учебы, а был прилежным и послушным учеником [12].

Не случайно еще в Древнем царстве появляется специальное сочинение о том, как выбиться в люди,-- своеобразное (древнеегипетское) пособие для будущего карьериста. Оно предусмотрительно сообщает, как следует вести себя с начальством, с равными по положению коллегами и подчиненными. Предусмотрен «кодекс поведения» не только на службе, но и в домашней обстановке, показывается, как следует вести себя с родными и близкими. Суть сочинения -- воспитание толкового чиновника, умело приспосабливающегося к иерархической древнеегипетской государственной системе управления.

Важными документами социально-экономической мысли являются «Речения Ипусера» (дошедшие до нас в более поздней копии, ок. 1300 г. до н. э.) и «Пророчество Неферти» (также известное по копии ок. XV в. до н. э.). Они описывают социальный переворот, происшедший, по мнению большинства современных исследователей, в Первый переходный период. Характер описания не вызывает сомнений в том, что изображены реальные, имевшие место в действительности события. Ипусер, в частности, дает глубокую и образную характеристику этому перевороту: «...земля перевернулась, подобно гончарному кругу... простолюдины страны стали богатыми. Собственники богатств стали неимущими». Автор детально описывает разрушение централизованной системы управления, уничтожение податных деклараций, свитков законов судебной палаты и т. д. «Воистину: вскрыты архивы. Расхищены их податные декларации. Рабы стали владельцами рабов. Воистину: [чиновники] убиты. Взяты их документы. О как скорбно мне из-за бедствий этого времени!-- причитает Ипусер.-- Воистину: писцы по учету урожая, списки их уничтожены. Зерно Египта стало общим достоянием. Воистину: свитки законов судебной палаты выброшены, по ним ходят на перекрестках»[13].

Однако возникает вопрос: почему сообщение о событиях, имевших место в XXIII -- XXI вв. до н. э., донесли до нас документы, написанные несколько веков спустя? Возникает естественный вопрос и о социально-классовой природе документов. В этой связи целесообразно обратить внимание на тех, кто наибольшим образом пострадал от описываемых событий. Чаще всего в роли пострадавших и «Речениях Ипусера» упоминаются «неджесы» и «серы»-- представители совершенно определенного слоя господствующего класса. Это служилые люди, чиновники государственного аппарата, которые больше всего пострадали от разрушения государственной централизованной машины. Характерно, что высшим выражением бедствий страны, описываемых во второй части «Речений Ипусера», является нарушение строгой регламентации хозяйства, отсутствие контроля за деятельностью непосредственных производителей и бездействие писца. «Смотрите: сильным [знатным] не [докладывается положение] народа. [Все] приближается к гибели. Смотрите: все ремесленники, они не работают. Похитили враги страны ее ремесла. [Смотрите: тот, который собрал] жатву, он не получает ее. Тот, который не пахал [для] себя, получает жатву. [Жатва] созревает, [но] о ней не доносит [никто]. Писец сидит [в своей канцелярии], руки его бездействуют в ней»[14].

Ненависть народных масс была умело направлена сепаратистской номовой аристократией против представителей централизованной власти. В союзе с внешними врагами Египта они сумели разбить централизованную государственную машину. В «Речениях Ипусера» и «Пророчестве Неферти», наоборот, всячески отстаивается идея единого древнеегипетского государства -- надежной основы порядка в стране и стабильности доходов служилой администрации. «Речения Ипусера» не случайно заканчиваются призывами к уничтожению «врагов благородной столицы», к восстановлению религиозного культа и описанием будущего благополучия и военной мощи страны. Поэтому «Речения Ипусера» и «Пророчество Неферти» как произведения, восхваляющие идею централизма, были чрезвычайно популярны в среде чиновников.

В условиях разросшегося бюрократического аппарата, отсутствия надежного контроля за деятельностью каждого чиновника и нерасчлененности их функций неизбежны были коррупция и злоупотребление властью. Об этом наглядно свидетельствуют «Повесть о красноречивом жителе оазиса», «История пастуха» и др. Взяточничество и коррупция были настолько велики, что это нашло отражение в «Указе Хоремхеба»: «Я наставлял их по пути жизни и направил я их на правду. Мое наставление для них: «Не якшайтесь с другими, не берите взятку от другого... На что это похоже, чтобы один из вас якшался с другими? Пристало ли вам творить неправду против праведного!»»[15]. Однако одними благими указами, не подкрепленными никакими экономическими санкциями, искоренить это зло было невозможно.

2.3 Представления египтян о частной собственности, товарно-денежных отношениях и рабстве

Уже в Древнем царстве наряду с царско-храмовым комплексом существовали хозяйства вельмож, занимавших высокие должности в государственном аппарате. Большое вельможное хозяйство включало в себя главную усадьбу, а также ряд владений, разбросанных по всей территории страны. Его обслуживали работники, получавшие довольствие и другие средства существования со складов господина. Вельможное хозяйство состояло из личного хозяйства и хозяйства, которым вельможа владел по должности. Именно оно составляло основу его благосостояния. Поэтому древнеегипетское понятие «собственность» (джет) включало не только предметы, находящиеся в личной собственности, но и те, которыми египтянин мог пользоваться или владеть благодаря своей службе. Необходимо отметить, что даже государственную собственность египтяне рассматривали не как личную собственность фараона, а как своеобразное должностное владение царя, как государственное достояние.

Понятие «собственность» возникло в Древнем Египте далеко не сразу. Первоначально, в эпоху Древнего царства, оно употреблялось не для обозначения отношений собственности как таковых, а для выражения принадлежности более общего порядка, в смысле пользования вещью определенным человеком. Важно отметить, что понятия частного пользования, владения и собственности складывались на базе государственной собственности и противопоставления ей.

Источники позволяют проследить соотношение государственной и частной собственности в отдельные периоды существования древнеегипетского общества. Было бы ошибкой представлять этот процесс как однолинейный: постепенное и последовательное сокращение государственной формы собственности за счет частной собственности должностных лиц. Как правило, расширение частной собственности за счет государственной осуществлялось в периоды ослабления центральной власти. Наоборот, в ходе нового усиления централизации нередко происходило поглощение частной собственности собственностью государственной.

Несомненно одно: в эпоху Нового царства существует уже довольно сложная процедура доказательства прав мастной собственности на тот или иной объект. Об этом свидетельствуют материалы из Дер-эль-Медины, относящиеся ко второй половине II тыс. до н. э. Важно то, что эти материалы отражают экономическую деятельность царских ремесленников (мастеров) и земледельцев -- непосредственных производителей материальных благ в древнеегипетском обществе.

В состав должностного владения древнеегипетских мастеров входили: постоянный дом в поселке, временное жилище в Долине Царей, гробница, место для отдыха (беседка) и кладовая. Должностное владение могло перейти по наследству лишь в случае назначения сына на соответствующую должность. Естественно, что многие стремились превратить свои должностные владения, которыми они нередко пользовались из поколения в поколение, в собственность. Однако это удавалось далеко не всегда. Для того чтобы тот или иной предмет стал личной (частной) собственностью, необходимо было выполнение следующих условий. Во-первых, чтобы он был сделан своими руками и в свободное от служебных обязанностей время, в период, когда мастер не работал над сооружением царских объектов (в нерабочее время). Во-вторых, необходимо было доказать, что предмет (постройка, гробница) был сделан из собственного материала (а не из сырья, полученного с царских складов), и, причем собственными, а не принадлежащими царю орудиями труда. В-третьих, и это прежде всего касалось различных строений, что сооруженный объект находится не на царской, а на собственной или ничьей земле [16].

Таким образом, мы видим, что древнеегипетской экономической мыслью была выработана довольно стройная система взглядов не только на то, как вести сложное государственное хозяйство, обеспечивая его рабочей силой, средствами производства, а работников -- продовольствием, но и на то, как преследовать расхитителей государственного имущества.

Экономические вопросы ведения частного хозяйства и организации рабского труда не были детально разработаны в эпоху Древнего и Среднего царств в силу неразвитости рабовладельческого уклада. По мере развития товарно-денежных отношений рабство находит все большее отражение в древнеегипетских документах, особенно начиная с эпохи Нового царства. В них говорится о купле-продаже рабов, найме рабов, отпуске их на волю, а также о преследовании беглых рабов. В документах, рассказывающих о покупке рабов, акцент делается на доказательстве того факта, что рабы приобретены в оплату за продукты, созданные самим покупателем.

Древнеегипетское хозяйство было в основном натуральным. Для ведения государственного (царско-храмового) хозяйства деньги были не нужны, поэтому меновая торговля возникает прежде всего между отдельными производителями. Уже со времен Древнего царства известны случаи продажи движимого и недвижимого имущества и рабов. В древнейшем Египте преобладала меновая торговля. Постепенно отдельные товары стали фигурировать в торговле чаще других. В качестве наиболее распространенных эквивалентов сначала выступают зерно (ячмень, эммер) и медь, а позже -- серебро. Исследование голландским ученым Й.Янсеном товарных цен эпохи Рамессидов (XIV -- XI вв. до н. э.) показало, что стоимость товаров, как правило, выражалась в меди (72 %), зерне (15 %) и серебре (12 %). Лишь в период Позднего царства серебро в Египте становится всеобщим эквивалентом.

Дальнейшее развитие товарно-денежных отношений и рабства приводит к тому, что нередко выплатой долга служила отдача внаем (обычно на несколько дней) рабов или рабынь. Об этом, в частности, говорят документы из архива пастуха Дома Аменхотепа III Меси [17]. Однако высокая плата за наем раба (за месяц она достигала обычно средней рыночной цены раба) препятствовала широкому Развитию такого рода отношений. А «чем незначительнее та роль, которую в общественном воспроизводстве играет обращение,-- писал К. Маркс в «Капитале»,-- тем больше расцветает ростовщичество»[18]. Справедливость этих слов К. Маркса наглядно подтверждают документы эпохи Нового царства и Позднего периода, раскрывающие условия функционирования капитала, приносящего проценты. Долговые обязательства заключались как в натуральной, так и в денежной форме. Долг возвращался в размере в 1,5--2 раза превышающем ссуду. Приведем типичное долговое обязательство. Оно относится к XXII династии |(Х--VIII вв. до н. э.): «(Дата) Год 13,1 месяц шему, день 11 Летосчисление в Древнем Египте велось по царствованиям фараонов, а сельскохозяйственный год делился египтянами на три части: ахет (половодье), перет (всходы) и шему (засуха) --по четыре месяца в каждой.. (Условия займа) Педихонсу, сын Джедхонсуифанха, сказал жрецу Амона, начальнику сокровищницы фараона Анхефенхонсу, сыну Наутаифнахта: «Ты ссужаешь мне 5 дебен Дебен =91 г серебра из [сокро] вищницы [бога] Хоршефи. Я верну тебе их 10 [в] 14 году, первом месяце шему, 11 день, не споря с тобой ни одним словом» (Имя нотариуса) Учинена (буквально: «из рук» -- Авт.) изготовителем документов, писцом Горсаиси, сыном Джедумонтуифанха, сыном Оефенмут (ниже идет перечень имен семи свидетелей займа)»[19]. Данное обязательство свидетельствует о том, что долг в 455 г серебра будет возвращен ровно через год в двукратном размере (910 г), т. е. норма процента составляет 100 %. За каждый просроченный месяц в Древнем Египте добавлялось обычно еще 10 %. Нередко обеспечением таких займов служило имущество должника (его зерно, скот, рабы, поле, серебро и т. д.) В случае его смерти долг должны были уплатить наследники. Высокая норма процента (50--100 %) и достаточно жесткие условия предоставления ссуды свидетельствуют о неразвитости обращения и господстве натурального хозяйства в стране фараонов в этот Поздний период. Действительно, «ростовщический капитал развивается тем больше,-- пишет К. Маркс,-- чем больше производство данной страны в массе своей остается натуральным, следовательно, ограничивается потребительной стоимостью»[20].

Подведем итоги. В древнеегипетской литературе нашли отражение многие вопросы организации и управления государственным хозяйством Периодически проводились переписи населения с учетом возрастных и профессиональных особенностей, составлялись земельные кадастры, осуществлялся расчет материальных и трудовых ресурсов, необходимых для грандиозного ирригационного и культового строительства. Благодаря налаженной системе планирования труда, оперативному перераспределению трудовых ресурсов стало возможным функционирование сложной системы государственного хозяйства. Была создана сложнейшая бассейновая система ирригации, значительные оросительные сооружения, построены грандиозные храмы и величественные пирамиды, которые греки причислили к величайшему из чудес света. В то же время этот огромный производственный потенциал, использовавшийся «для обслуживания» заупокойного мира, не способствовал дальнейшему экономическому развитию страны.

Важным достижением духовной культуры Египта было накопление и передача общих и специальных знаний, профессионального мастерства, производственного опыта. Однако мелочная государственная регламентация деятельности, преклонение мастеров перед каноном с течением времени стали главным препятствием для творческого труда. Фискальные интересы государства мешали повышению роли частной инициативы, индивидуальной заинтересованности в качестве, количестве и результатах труда. Чинопочитание, зависимость от больших и малых начальников препятствовали развитию личности непосредственного производителя. Высокая централизация хозяйства тормозила разработку экономических вопросов частного хозяйства и товарно-денежных отношений. Организация рабского труда не получила значительного развития в древнеегипетской экономической мысли.

3 ДРЕВНИЙ КИТАЙ

3.1 Экономические воззрения древнего конфуцианства

Одним из ранних центров мировой культуры в древности стал бассейн реки Хуанхэ, где возникла цивилизация Китая. Во II тыс. до н. э. в Китае шел процесс разложения первобытнообщинного строя и формирования раннеклассовых отношений. В дальнейшем (X -- III вв.. до н. э.) происходило складывание антагонистического общества, для которого характерно сочетание государственной системы эксплуатации земледельческого населения с неразвитыми формами частного рабовладения. В империи Цинь (III в. до н. э) деспотические формы правления достигли своей крайней степени. В дальнейшем (III в. до н. э -- III в. н. э.) происходило совершенствование сложившегося экономического строя, выработка оптимальных методов управления колоссальной империей.

Как и в других странах древнего Востока, основными формами эксплуатации местного населения были налоги и трудовые повинности общинного крестьянства в пользу государства. Поэтому одной из проблем древнекитайской экономической мысли был вопрос о такой государственной регламентации налогов и повинностей, в результате которой не были бы подорваны натурально-хозяйственные устои экономики. Но мыслители Древнего Китая видели свои социальные идеалы не в будущем страны, а в ее прошлом, в «мифической» истории, в реставрации старых социально-экономических институтов.

Экономическая мысль Древнего Китая возникла и развивалась в рамках общих направлений философских и политических учений. Основные течения древнекитайской общественной мысли -- конфуцианство, даосизм, моизм, легизм -- оформились в VI--III вв. до н. э., но лишь первые два перешагнули рубеж древности.

Огромную роль в истории докапиталистического Китая сыграло конфуцианство. Став государственной идеологией, оно выработало ряд социальных стереотипов, которым старый Китай следовал на протяжении почти двух тысячелетий. Основоположником этой идеологии был Конфуций (Кун-цзы) (ок. 551--479 до н. э.). Он родился в княжестве Лу в знатной, но обедневшей семье. Свое учение Конфуций излагал в форме бесед. Позже они были записаны его учениками и составили сборник «Лунь юй» («Беседы и суждения»).

Конфуций жил в сложный период истории Китая. Появление в VI -- V вв. до н. э. наследственных наделов подрывало патриархально-общинные устои китайской деревни. В то же время происходило падение роли родовой знати в условиях становления централизованной власти, опирающейся на растущий административно-бюрократический аппарат. Учение Конфуция защищало интересы родовой знати.

Становление классовых отношений и деспотической власти часто происходило в крайних формах и вызывало массовое недовольство. В целях стабилизации социально-экономического строя Конфуций стремился к определенной консервации тех традиционных отношений внутри большесемейных общин (старшие -- младшие; отец -- или; старшие братья -- младшие братья), которые стали разрушаться. Он хотел использовать сохранившиеся архаические институты (так называемые возрастные классы) для обеспечения устойчивости нижних этажей социальной пирамиды древнекитайского общества.

Конфуций создал учение о совершенном человеке -- благородном муже. Последний почтителен к родителям и уважителен со старшими братьями, он не будет «выступать против вышестоящих». Уважение к старшим -- одна из основных черт идеального человека Конфуция. Такой человек гуманен и обладает чувством долга. Его гуманность проявляется в скромности, справедливости, сдержанности. Он относится ко всем одинаково. «Благородный муж знает только долг,-- подчеркивал Конфуций,-- а низкий человек знает только выгоду». Человек, обладающий чувством долга, привержен высшим принципам, которые он постигает, изучая мудрость древних. В повседневной жизни ему достаточно «немного пищи и воды, скромное жилище».

Мыслитель не порицал стремления людей к богатству, а также к знатности. Но заслужить их надо честно, руководствуясь высшими моральными принципами. Поэтому «человек не должен печалиться, если он не имеет [высокого] поста; он должен лишь печалиться о том, что он не укрепился [в морали]»[1].

Конфуций полагал, что моральное совершенствование человека является той основой, на которой должно строиться управление государством. Поэтому когда мыслителя спросили, почему он не занимается управлением, то он заметил, что проявление сыновней почтительности и дружбы с братьями и есть управление. Конфуций считал, что регламентация патриархально-семейных отношений -- основа стабильности общественного строя. Не случайно он рассматривал государство как большую семью, а правителя -- как «отца народа».

Конфуций создал образ идеального правителя, который должен быть прежде всего совершенной личностью. Государю следовало «соблюдать экономию в расходах и заботиться о людях». Конфуций призывал правителей сначала сделать народ богатым, а затем уже его воспитывать. В этой связи он выдвинул целую социально-экономическую программу. Власти должны быть «озабочены не тем, что у них мало людей, а тем, что [богатства] распределены неравномерно, озабочены не бедностью, а отсутствием мира [в отношениях между верхами и низами]. Когда богатства распределятся равномерно, то не будет бедности; когда в стране царит гармония, то народ не будет малочислен; когда царит мир [в отношениях между верхами и низами], не будет опасности свержения [правителя]». Но «выравнивание богатств» он связывал с существовавшей социальной иерархией населения. Недовольство низов можно предотвратить и путем государственной регламентации сельскохозяйственного производства: использовать «народ на общественных работах должным образом»[2], не нарушая сезонности земледельческих работ. Он предлагал правителям облегчить также бремя налогов.

Этические нормы, провозглашенные Конфуцием, способствовали в дальнейшем расцвету культа семьи и клана в старом Китае. В результате большие семьи, включавшие главу дома, несколько женатых сыновей, внуков и других родственников, стали характерным явлением на протяжении всей истории страны. После смерти родителей большие семьи делились и старший сын становился главой рода. Возникал мощный клан сородичей, где новые большие семьи, основанные младшими братьями, находились в зависимости от старшего брата. Таким образом, идеи Конфуция об упорядочении патриархально-семейных отношений имели свои основы и способствовали определенной стабилизации социально-экономического строя докапиталистического Китая.

Другим крупнейшим представителем древнего конфуцианства был Мэн-цзы (372--289 до н. э.), или учитель Мэн. Мыслитель жил и творил в период «борющихся царств» (V-- III вв. до н. э.). Усиление произвола деспотической власти, военный разбой подрывали хозяйственные устои Китая, обостряли классовые антагонизмы. В этих условиях Мэн-цзы считал даже возможным пойти на уступки народным массам.

Согласно Мэн-цзы, гуманный правитель, осуществляющий «веление Неба», должен заботиться об «управлении народом», предупреждая его возмущение и бунт. Мыслитель признавал даже, что «народ является главным [в государстве], за ним [следуют] духи земли и зерна, а государь занимает последнее место». Мэн-цзы пытался доказать «естественное» право знати вечно господствовать над простым народом. «Те, кто напрягает [свой] ум, управляют людьми,-- подчеркивал мыслитель,-- а те, кто напрягает [свои] мускулы, управляются [другими людьми]. Управляемые содержат тех, кто ими управляет. А те, кто управляет людьми, содержатся теми, кем они управляют. Таков всеобщий закон в Поднебесной»[3]. Так Мэн-цзы, выдвинув концепцию управляющих и управляемых, санкционировал отношения господства и подчинения.

Выступая за четкое деление китайского общества на «управляющих и управляемых», Мэн-цзы полагал, что Небо предписало простым людям кормить господствующее сословие. Чтобы выполнить эту задачу, мыслитель предложил возродить старые, общинные формы производства.

Мэн-цзы сообщал о существовании в период Инь (Will -- XII вв. до н. э.) совместной обработки крестьянами земли и отношений взаимопомощи. Тогда крестьяне вносили подати, составлявшие 1/10 урожая. Мэн-цзы кри-тиковал такую систему налогообложения, при которой взимание податей в неурожайные годы приводило к истощению крестьянского хозяйства. При этом он сообщал, что в древности существовали «общественные поля», ими позднее--«поля гуна» (правителя), которые обрабатывались сообща несколькими семьями.

Мэн-цзы предложил правителям Китая ввести систему «колодезных полей». Хозяйственной единицей этой идеальной системы должна была стать деревенская община, состоящая из восьми дворов, а ее основой -- размежевание общинной земли на девять равных участков, восемь из которых закреплялись за отдельными семьями. Девятый участок --«общественное поле»-- находился как бы в центре земельного клина. Он обрабатывался крестьянами совместно, а урожай с него шел в распоряжение чиновников и государства. Расположение полей напоминало иероглиф «колодец»-- отсюда и название системы[4].

Согласно Мэн-цзы, реставрация ряда общинных форм производства должна была проходить одновременно с регламентацией поземельного налога. Совершенномудрый правитель должен быть умеренным при взимании налогов, не отнимать у земледельца время, необходимое для работы на своем поле.

Идея активного вмешательства государства в хозяйственные дела и регулирование поземельных отношений открывала для конфуцианства новые возможности. Происходило определенное усиление этатических черт экономической доктрины.

Мэн-цзы ратовал за развитие товарообмена между земледельцами и ремесленниками. Он выступал против таксации цен на внутреннем рынке, так как это может вызвать хаос в Поднебесной. «Если большие и маленькие башмаки будут одинаково стоить,-- резонно замечал мыслитель,-- то кто же станет делать [большие] ?» Он отметил ограниченные возможности государственной регламентации торговли в масштабах страны. Так, Мэн-цзы высказал предположение, что одни и те же потребительные стоимости могут заметно отличаться затратами труда на их производство. Он опасался, что регулирование цен «приведет к взаимному обману. Как можно будет тогда управлять государством?»[5].

Выдающимся представителем конфуцианской идеологии в Древнем Китае был Сюнь-цзы (ок. 313 -- ок. 238 до н. э.). Как материалист, Сюнь-цзы отрицал «волю Неба», божественность природы. Он объявил человека наряду с небом и землей творцом всех вещей. Управление государством он рассматривал как необходимую закономерность общественного развития. Оно в конечном счете определялось природой человека. Но в отличие от своих предшественников Сюнь-цзы исходил из «злой природы» человека. «Ныне человек,-- сетовал мыслитель,-- рождается с инстинктивным желанием наживы; когда он следует этому желанию, то появляется желание оспаривать и грабить, и исчезает желание уступать»[6]. Но его добродетельность порождается лишь практической деятельностью. Чтобы человек стал культурным, на него нужно воздействовать посредством закона и воспитания. Сюнь-цзы отбросил все представления Конфуция о человеческих добродетелях, существовавших в патриархальной семье. Подобная рационализация учения была связана с тем, что заметно активизировался процесс распада больших семей, а раздел их земли приводил к столкновению интересов.

Сюнь-цзы не осуждал стремление людей к богатству. Если бедный, действуя в рамках закона, становился богатым, он считал это признаком добродетели. Но поскольку вещей мало, это приводит к соперничеству. Вещи, которыми наслаждается один человек, создаются трудом многих людей. Каждый человек «не может одновременно владеть искусством всех [ремесел]». Сюнь-цзы подчеркивал, что, если люди не будут «опираться друг на друга, это приведет к нищете; но если даже они и будут жить вместе, но между ними не будет разделения [обязанностей], возникнут раздоры»[7]. По его мнению, необходимо было разделить должности и дела, иначе люди будут делать то, что выгодно. Поэтому мудрецы и создали различия между людьми.

Важным в учении Сюнь-цзы стало понятие ритуала. «Ритуал [предполагает] ранги, [различающие] знатных и низких [людей], различия между старшим и младшим [по возрасту], соответствие этим рангам и различиям в бедности и богатстве, почитании и презрении»[8]. Люди разных рангов должны носить разную одежду. Для управления господствующим сословием нужно применять ритуалы и музыку, а для простолюдинов -- законы. Сюнь-цзы считал, что правитель -- главный управляющий «разделения обязанностей» в государстве. Так авторитет деспотической власти --«устроительницы» древнекитайского общества -- был поднят на самую высокую ступень.

После того как все обязанности в государстве «справедливо» распределены между людьми, путь к богатству был открыт. По мнению Сюнь-цзы, экономическая политика государства должна была основываться на трех главных принципах: экономии в расходах, обеспечении достатка народу и необходимости сохранять излишки, экономию можно было обеспечить соблюдением ритуалов, соответствующих социальному рангу человека.

Крестьяне должны жить экономно, согласно санкционированному государством сословному этикету. Тогда в стране появятся излишки. Поэтому Сюнь-цзы связывал понятие «достаток» не с обогащением вообще, а с удовлетворением того уровня потребности, который соответствовал социальному рангу человека. Он выступил с неприкрытой апологией эксплуатации, призывая государство регламентировать не только производство и распределение общественного продукта, но и его потребление. А регулирование последнего становилось важным стабилизирующим фактором экономики. Регламентация потребления низших слоев населения приводила к появлению «излишков». Сюнь-цзы советовал их накапливать и хранить[9].

Учение Сюнь-цзы сформировалось под влиянием легизма. Более того, произошел своеобразный синтез основных направлений общественной мысли. Это заложило основу для превращения конфуцианства с начала периода Хань в официальную идеологию императорского Китая.

3.2 Экономические идеи легизма

Идеология легизма (VI -- III вв. до н. э.) по-своему отражала новые тенденции хозяйственного развития Древнего Китая, связанные с усилением экономической роли государства и формированием императорско-бюрократической системы управления. Легисты выступали за управление страной посредством законов, были приверженцами политической централизации и объединения страны.

Возникновение школы легистов относится к VI -- V вв. до н. э. и связано с именами крупных политических деятелей того периода Цзы Чаня и Ли Куя. Будучи первым министром царства Чжэн (543--522 до н. э.), Цзы Чань ввел ряд законов, подрывающих власть родовой знати. Однако подлинным родоначальником легизма был Ли Куй -- первый министр правителя царства Вэй (424--386 до н. э ). Ли Куй собрал все имевшиеся до него законы и составил их «Свод», который стал основой законодательства периодов Цинь и Хань (III в. до н. э.-- III в. н. э.). До нас не дошли сочинения Ли Куя, но великий историк Древнего Китая Сыма Цянь приводит сведения о разработке мыслителем учения «о наиболее полном использовании сил земли». В его основе лежала идея государственного регулирования хлебного рынка. Резкие колебания рыночных цен, по мнению Ли Куя, наносили ущерб как всему народу, так и земледельцам. Поэтому государство должно следить за урожаем зерновых культур и стремиться выравнивать цены на рынке. Для этого была разработана система рациональных закупок зерна в урожайные годы. Недостаток продовольствия в голодные годы покрывался за счет продажи хлеба из государственных амбаров по нормированным ценам. Идеи Ли Куя оказали огромное влияние на развитие экономической мысли и хозяйственной практики Древнего Китая. Был поставлен вопрос о государственном регулировании «рынка». Ли Куй предложил оригинальное решение этой проблемы на основе использования традиционной амбарной системы, которая подстраховывала земледельцев в годы стихийных бедствий и голода. Он пришел к идее регулирования товарных цен посредством выброса по твердым ценам на рынок больших масс продовольствия.

Взгляды Ли Куя на важную роль земледелия в укреплении государства развил крупнейший представитель школы легистов Гунсунь Ян (390--338 до н. э.), известный в истории Китая под именем Шан Яна -- правителя области Шан в царстве Цинь. Экономические взгляды Шан Яна изложены в «Книге правителя области Шан», составленной его учениками в конце IV -- первой половине III в. до н. э.

В концепции Шан Яна сельскому хозяйству, а точнее, хлебопашеству отводилась невиданная доселе роль. Его проект перестройки всего государства был поставлен в зависимость от решения зерновой проблемы. Перед правителем ставилась задача накопления больших запасов продовольствия для подкармливания чиновников и ведения завоевательных войн. Шан Ян подчеркивал, что «государство добивается процветания [при помощи двух средств]: земледелием и войной»[10].

Через весь трактат Шан Яна проходит мысль о запущенном состоянии сельского хозяйства тогдашнего Китая. Мыслитель сетовал, что многие земли заброшены из-за злоупотреблений корыстных чиновников, которые затягивали время выполнения крестьянами трудовых повинностей и не соблюдали закон о налогах. Обуздать чиновников -- важная задача правителя. Для этого Шан Ян предлагал провести в стране всеобщую подворную перепись крестьянства и законодательно оформить введение единого налога с количества собранного зерна.

Шан Ян показал, что Государство с помощью законов должно проводить активную политику «возвращения к земле». Для этого необходимо было привлечь к земледелию «нахлебников», «кутил», «бродячих бездельников». Легист выступил против крестьянской торговли сельскохозяйственными продуктами и деятельности крупных торговцев. «Пусть торговцы,-- считал он,-- не имеют возможности скупать зерно, а земледельцы продавать его [купцам]». Будучи противником скупки зерна по дешевой цене и спекуляции им в неурожайные годы, Шан Ян предлагал резко повысить пошлины на заставах и рынках, что привело бы к падению доходов купечества. Торговцы утратили бы предприимчивость и занялись земледелием. Шан Ян советовал произвести учет купцов, их людей, а также принадлежащих им рабов и всех привлечь к выполнению государственных повинностей,

Шан Ян показал, что действенной мерой повышения цен на вино и мясо будет введение на них высоких налогов. В этом случае « [в стране] станет меньше торговцев, земледельцы не станут наслаждаться обильными возлияниями, а высшие сановники не смогут бражничать и чревоугодничать»[11]. Крестьяне вернутся к своим полям, а чиновники -- к исполнению государственных дел.

Легист был обеспокоен последствиями разложения свободного общинного крестьянства, переходом обедневших общинников под покровительство аристократии и чиновников-землевладельцев. Он был противником превращения свободного податного населения в арендаторов, наемных работников и рабов. Стремясь поставить под государственный контроль податное сельское население, Шан Ян выступал за определенную консервацию деревенской общины. Он предлагал запретить выход из общины бедных и малоземельных крестьян, которые уходили на заработки или переселялись в города, а также освободить от зависимости «младших сыновей» бедных семей, попавших в кабалу к крупным землевладельцам. «Младших сыновей» предлагалось поставить на довольствие и использовать при отработке государственных повинностей. Шан Ян предложил ввести в деревне, кроме того, «систему взаимной ответственности за преступления». Интересно, что система круговой поруки и была введена Шан Яном в царстве Цинь в 351 г. до н. э.

Шан Ян являлся сторонником государственной монополии на добычу и производство соли и железа. Причем эта идея была осуществлена и проводилась в жизнь многими династиями старого Китая.

В противовес Конфуцию Шан Ян выступил как ярый противник культуры во всех ее проявлениях. Если люди не любят ученость, подчеркивал он, они считают, что важнее всего заниматься земледелием. Легист призывал уничтожить ряд «паразитов»: книги, музыку, нормы этики конфуцианцев, почитание старых порядков, острый ум. Одновременно в разряд «паразитов» он зачислил и стремление беспечно жить на склоне лет, пристрастие к роскоши, красивой одежде и вкусной пище, стяжательство, пренебрежение своими обязанностями. В «простоте» народа, а точнее -- в его невежестве, Шан Ян видел основу успешного управления государством. «Если люди глупы,-- заявлял он,-- их легко принудить к тяжкому труду, а если они умны, то принудить нелегко...»

Могущество государства Шан Ян видел не в народе, а в армии. На государство, почитающее силу, трудно напасть. Суровые наказания признавались одним из главных инструментов государственной политики. Поэтому необходим «[правитель, который] внушает трепет, одним [усилием] добивается десятикратной [выгоды], одним звуком своего голоса добивается успеха». Война должна служить укреплению личной власти императора.

Выступая против родовой аристократии, Шан Ян проповедовал принцип «равных возможностей» при выдвижении людей на административные посты. Но в его схеме централизованного управления чиновникам отводилась роль простых исполнителей воли правителя, «учетчиков богатства».

Другим представителем школы легистов был Хань Фэй (ум. 233 до н. э.). Трактат «Хань Фэй-цзы», написанный самим Хань Фэем и его учениками, представляет собой сочинение, обобщающее все теоретические достижения легизма. Большое значение при этом имела выдвинутая Хань Фэем концепция прогрессивного развития общества. Он считал, что главная причина изменений в обществе -- это рост населения. В древности земных плодов и кореньев было много, поскольку людей было мало.