Образ прошлого как феномен культуры: концептуализация и формы репрезентации в современном социокультурном пространстве

Достоверность результатов подтверждается их использованием в практической деятельности соискателя: в разработке стратегии формирования основных направлений культурной политики Челябинской области; в разработке и реализации культурно-просветительских проектов совместно с Челябинской метрополией Русской православной церкви, направленных на осмысление потенциала прошлого как основы духовной интеграции и формирования национальной идентичности; в разработке и многолетней реализации образовательно-творческого проекта для школьников «Патриоты Челябинска» (совместно с Центром культурноинформационной деятельности Администрации г. Челябинска); в разработке и чтении авторского курса для аспирантов Челябинского государственного института культуры, обучающихся по направлению подготовки 24.0.01 Теория и история культуры - «Традиции и новации в культуре».

Основные теоретико-прикладные аспекты диссертационного исследования были реализованы в программе грантов Президента Российской Федерации: «Художественный потенциал Южного Урала: региональные тенденции развития культуры» (2013-2014 гг.), «Культура как основа ценностно-духовной консолидации: потенциал культурного наследия и образы будущего (2018-2019 гг.).

Отдельные аспекты диссертационной работы были апробированы при организации и проведении прикладных социокультурных исследова - ний: «Мониторинг социокультурного пространства Южного Урала», «Культурное наследие прошлого в оценках горожан», «Духовные ориентиры и идеалы в социологическом измерении», «Эффективность воздействия художественного потенциала на ценностные и поведенческие установки жителей Челябинской области» (по заданию и при партнерской поддержке Министерства культуры Челябинской области).

Структура диссертационного исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы (317 наименований) и приложений. Содержание работы изложено на 423 страницах.



Основное содержание диссертации

коммеморация культура прошлое

В первой главе диссертации «Феномен прошлого: теоретико-методологические основания и смысловые доминанты исследования» осуществлена концептуализация феномена прошлого, выделены и проанализированы теоретико-методологические подходы к его осмыслению, определена специфика культурологического ракурса изучения прошлого.

В первом параграфе первой главы «Прошлое в контексте гуманитарного знания: основания концептуальной интерпретации» был осуществлен критический анализ концепций прошлого, представленных в гуманитарном знании:

- социологических (Э. Дюркгейм, М. Хальбвакс, Дж.Г. Мид, Т. Адорно и др.): рассмотрение прошлого в контексте социальных взаимодействий, как феномена, порожденного социальной реальностью и одновременно влияющего на нее;

- философских (Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти, Х.-Г Гадамер и др.): интерпретация прошлого как абстрактной категории, самоценного феномена, рассматриваемого вне историко-культурного контекста его бытия;

- семиотических (Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский): понимание прошлого как обновляемого «архива» текстов, вторгающихся в пространство настоящего и формирующих его ценностно-нормативный облик;

- исторических (П.Х. Хаттон, Ф. Ариес, А. Мегилл, Ж. Ле Гофф и др.): осмысление прошлого как объекта и результата научной реконструкции.

Проанализированные концепции прошлого демонстрируют достаточно широкий спектр авторских интерпретаций данного феномена. В некоторых из них прошлое рассматривается в контексте деятельности индивидуального сознания, в некоторых - в масштабах историко-культурного процесса. Одни исследователи констатируют абсолютную субъективность прошлого, другие признают наличие объективных оснований, связывающих его с реальностью. Однако при всем многообразии подходов и мнений

относительно сущности феномена прошлого их объединяют две важнейшие позиции:

1. Признание воссоздаваемой природы прошлого (прошлое как реконструкция реальности, предшествующей настоящему).

2. Признание непреодолимой взаимосвязи и взаимообусловленности прошлого и настоящего.

Во втором параграфе первой главы «Образ прошлого как феномен культуры и объект культурологического осмысления» определена специфика культурологического ракурса изучения прошлого как конструируемой в рамках той или иной культуры реальности (образ прошлого), предшествующей настоящему. Теоретико-методологическим основанием такой интерпретации прошлого является past-концептуальность.

Под образом прошлого понимается совокупность конструируемых, исторически изменчивых, но локально устойчивых, социальных (коллективных) представлений о прошлом, которые, с одной стороны, отражают характерные и значимые для данной культуры установки (актуалистски - детерминированный характер), а с другой - оказывают значительное влияние на их формирование (актуалистски-детерминирующий характер).

Сущностными чертами образа прошлого являются: конструируе - мость (воссоздаваемый и / или создаваемый вновь, искусственный характер), социокультурная детерминируемость (обусловленность параметрами актуальной культуры), опосредованность (отсутствие прямых референций в реальности, их присутствие в форме «следов»), устойчивость (сохранение смысло-ценностных доминант в течение достаточно длительного времени), субъективность (игнорирование рационального, научного осмысления прошлого как обязательного условия конструирования его образа), ценностная окрашенность (оценочное восприятие прошлого), темпоральный дуализм (принадлежность к сфере прошлого по своему темпоральному статусу и к сфере настоящего по своему ценностно-нормативному наполнению).

Формирование образа прошлого возможно лишь при осознании прошлого как автономной темпоральной реальности. Проблема определения сущностной границы между прошлым и настоящим решалась в различных направлениях: в области психологии восприятия времени, в темпоральной структуре языка, в методологической специфике изучения различных модусов времени. Ряд исследователей отказывались от поиска такого рода границы, указывая на существование буферной зоны между двумя модусами времени - посредника, в роли которого может выступать ретен - циальное сознание (Э. Гуссерль), «прошлое-настоящее» (Дж.Г. Мид), «прошлое настоящего» (Р. Козеллек), прагматичное прошлое (М. Оукшот) и др.

По нашему мнению, прошлое становится самостоятельной областью темпоральной реальности при соблюдении следующих условий: дистантность (восприятие прошлого как Другого по отношению к актуальности); необратимость (восприятие прошлого как невозвращаемого, ушедшего навсегда). Формирование же образа прошлого невозможно без соблюдения еще одного важного условия - востребованности прошлого, то есть признание наличия его действенно-преобразовательного потенциала в решении значимых в контексте настоящего проблем.

Основной задачей второй главы диссертации «Темпоральная модель интерпретации реальности: анализ культурно-исторической динамики образов прошлого» было выявление специфических для различных этапов развития культуры типов образа прошлого и разработка на этой основе авторской past-типологии культуры.

В первом параграфе второй главы «Эволюция представлений о прошлом: от первобытной культуры до эпохи итальянского Возрождения» представлены историко-культурные образы прошлого, сложившиеся в архаичной, античной, средневековой и ренессансной культурах:

1. Тип «фантомного прошлого» (первобытная культура):

- фантомность (дихотомичность бытия и небытия прошлого: бытие осуществлялось в точках возвращения к истокам, к вечности, к архетипическому правремени, в стремлении к его обновлению; небытие - в сфере несформированности представлений о времени как структурированной и изменчивой длительности и о прошлом как последовательности необратимых событий);

- аксиологизация прошлого и дезаксиологизация настоящего;

- доминирование цикличного варианта динамической модели времени, задаваемой природными циклами и визуализируемой в ритуалах «вечного возвращения»; зарождение латентных представлений о линейности времени (ритуалы обнуления времен, завершения прошлого);

- презентизм (соприсутствие прошлого как вечности в настоящем);

- пространственность (закрепление прошлого не на хронологической, а на пространственной оси координат в архаической модели мира).

2. Тип «фрактального прошлого» (античная культура):

- фрактальность (репрезентация в античном образе прошлого взаимосвязанных и взаимообусловливающих источников представлений о прошлом - народно-мифологического и научно-интеллектуального, которые, отличаясь формально, содержательно во многом совпадали);

- аксиологизация прошлого и дезаксиологизация настоящего;

- сосуществование циклической и линейной динамических моделей времени, сохранение идей «вечного возвращения» прошлого;

- синтез презентизма и «протоисторического сознания» (М. Барг), то есть зарождающихся представлений о дифференцированности, структурированности времени и автономном, специфичном статусе прошлого;

- пространственная организация прошлого.

3. Тип «полифонического прошлого» (культура Средних веков):

- полифоничность (наполненность средневекового образа прошлого различными, социально детерминированными, порой противоречивыми темпоральными «мелодиями», мировоззренческим «многоголосием», образующими тем не менее целостное символико-семантическое пространство);

- синкретизм ретроориентированности культуры (античная традиция сакрализации прошлого, усиленная представлением о прошлом как времени сотворения мира и рождения Христа) и ориентированности ее в будущее (Второе пришествие Спасителя);

- отсутствие интереса ко времени как четко определенной, структурированной длительности в народной средневековой культуре на фоне возрастающего интереса к проблеме определения структуры времени в христианской теологической мысли;

- сосуществование циклических, линейных и комбинированных концепций времени;

- презентизм, воплощенный в средневековом анахронизме (практика интерпретации прошлого в категориях современности);

- сосуществование сакрального (анонсированного церковью, основанного на библейском тексте, отрицавшего идею спонтанного развития, но признававшего идею развертывания изначального плана) и профанного (связанного с расположением на оси времени событий земной жизни, с родовой историей) образов прошлого.

4. Тип «реинкарнированного прошлого» (культура итальянского Возрождения):

- реинкарнированность прошлого (повторное воплощение прошлого в ренессансном настоящем в новой «телесной оболочке» - модернизированной, актуализированной, приспособленной к современности);

- сосуществование средневековой темпоральной картины мира в ремесленно-крестьянской социальной среде с новым, сформированным гуманистическим мировоззрением образом прошлого;

- преодоление ретроориентированности культуры, формирование актуалистских настроений, понимание настоящего как главного модуса времени, как наступившего «золотого века», а прошлого - с одной стороны, как источника ценностей и норм, проверенных временем, с другой - как фундамента непревзойденного величия современности;

- формирование исторического отношения к прошлому, обособление прошлого от настоящего, понимание необратимости минувших событий, их дистанцированности от современности, преодоление архаичного пре - зентизма;

- преобладание циклической модели времени, основанной на идеях повторного воплощения прошлого; понимание истории как процесса чередования циклов развития и упадка культуры.

Во втором параграфе второй главы «Трансформация образа прошлого в культуре Нового и Новейшего времени» рассматриваются образы прошлого, сложившиеся в европейской культуре XVII-начала XXI веков.

1. Тип «контрапунктного прошлого» (культура Нового времени):

- контрапунктность прошлого (столкновение, конфликтность, противостояние двух противоположных мировоззренческих позиций и соответствующих им образов прошлого, один из которых был наполнен пиететом к нему, ностальгией по романтизируемому Средневековью, а другой - позиционировал его как тяжкий груз на теле культуры, препятствие прогрессу и развитию);

- окончательное складывание исторического понимания прошлого (в логике становления во времени, в динамике изменений): дискредитация идеи прошлого как басни и начало процесса формирования истории как науки;

- сосуществование ретроориентированных (сфера искусства), актуа - листских и футуристских (наука) элементов в темпоральной картине мира, последовательное усиление которых находилось в прямой пропорциональной зависимости от интенсификации научно-технического прогресса.

2. Тип «рандомного прошлого» (культура Новейшего времени):

- рандомность прошлого (парадоксальное сосуществование, попеременная актуализация различных концепций прошлого и форм его бытования в пространстве современной культуры: культ настоящего и увлеченность прошлым, стремительное ускорение и ностальгические настроения и пр.);

- «смерть прошлого»: обособление прошлого как автономной по отношению к настоящему темпоральной реальности, превращение прошлого в «чужую страну» (Д. Лоуэнталь), или в историю (П. Нора), преодоление «живого» соучастия прошлого в актуальности, деформация традиционных форм трансляции социального опыта;

- темпоральный разрыв (нарушение функционирования естественных и поддерживаемых традицией механизмов обеспечения преемственности между поколениями, эпохами, цивилизациями, механизмов, сливающих бытие в единую темпоральную длительность);

- радикальный презентизм (явное доминирование актуальности над прошлым, сопряженное с «историческим эгоизмом» (Ф. Артог) и перманентностью - вытеснением прошлого из темпоральной картины мира настоящим, превращение последнего в квазинеподвижный, тотальный, всеобъемлющий и единственно значимый модус времени);

- темпоральное ускорение (понимание скорости модернизации и изменений как критерия прогресса; ускорение «прирастания» настоящего, обновления всех протекающих в нем процессов и ускорение «отмирания» прошлого);

- виртуализация прошлого (формирование виртуального образа прошлого, существующего в пространстве Интернета и отличающегося доступностью, сверхбыстрой конструируемостью, ризоматичностью, неве - рифицируемостью, низким ценностным статусом);

- травмирование прошлого (осмысление прошлого сквозь призму категории травмы как социального опыта нуждающегося в нравственном осмыслении и «проработке»);

- «ретро-мания» (стремление к катологизации, архивированию, сохранению следов прошлого, расширение мемориального поля, гипертрофированное раздувание функций памяти, демократизация исторического знания, стремление к «реанимации» прошлого в пространстве массовой культуры).

Анализ исторической динамики представлений о прошлом и выделение образов прошлого, соответствующих различным этапам историкокультурного процесса, позволили разработать авторскую past-типологию культуры, представленную в третьем параграфе второй главы «Хроно- и past-типологии культуры».

Историко-культурная специфика восприятия прошлого выступает важным культурно-интегративным и культурно-дифференцирующим маркером и может быть представлена через авторскую past-типологию культуры, базирующуюся на следующих критериях:

- аксиологический статус прошлого (общий ценностный вектор восприятия прошлого - его аксиологизация либо деаксиологизация и, соответственно, аксиологизация иных модусов времени): ретроориентированный, актуально-ориентированный, футуроориентированный и смешанный типы;

- эмоциональный вектор восприятия прошлого (общий оценочный вектор отношения к прошлому): позитивный, негативный, сбалансированный типы;

- доминирующие стратегии взаимодействия с прошлым: конструктивные стратегии («ритуальное воспроизведение», «выигранный агон», «прагматичное почитание», «побег от настоящего», «игровая цитата»); деструктивные стратегии («тотальное отрицание», «руинирование», «изгнание из памяти», «слепое подражание», «манипуляция»);

- динамическая модель прошлого: циклический, линейный типы;

- социально-перцептивная модель прошлого (специфика разделяемости образа / образов прошлого): универсально-тотальный, разрозненно-дискретный типы;

- специфика интегрированности прошлого в культуру (специфика и глубина взаимосвязи прошлого и настоящего): тип традиционной преемственности, тип искусственной преемственности;

- источник эталонной модели прошлого (институция, социальная или политическая сила, являющаяся источником формирования и трансляции «официального», доминантного образа или нескольких образов прошлого): тип религиозного эталона, тип интеллектуального эталона, тип художественного эталона;

- доминантный признак образа прошлого (наиболее специфическая черта, присущая образу прошлого в рамках той или иной культуры, наиболее репрезентативная тенденция, характеризующая его восприятие): фантомный тип, фрактальный тип, полифоничный тип, реинкарнированный тип, контрапунктный тип, рандомный тип.

Past-типология дает обширные познавательные возможности, позволяет упорядочить, структурировать историко-культурное многообразие, локализовав его в обобщенные культурные формы, увидеть закономерности социокультурного развития, его типичные и уникальные проявления. Образ прошлого, выступающий критериальным основанием данной типологии, является призмой, сквозь которую преломляется весь историкокультурный процесс в целом и развитие отдельных культур в частности. На основании анализа образа прошлого, сложившегося в той или иной культуре, можно не только нарисовать ее темпоральный «портрет», но и составить комплексное, системное представление о ее специфике: идеологических основаниях, формах и характере социального взаимодействия, ценностных установках, нравственных ориентирах, нормированных и табуированных моделях поведения, векторах целеполагания и проспективных ориентирах, механизмах преемственности и др.

Третья глава диссертации «Культурная память как селектированное содержание образа прошлого» посвящена комплексному анализу феноменов культурной памяти и коммеморации, рассматриваемых как формы объективации образа прошлого в пространстве культуры.

В первом параграфе третьей главы «Надындивидуальная память: теоретические подходы к осмыслению и содержательноморфологическая модель» осмысляются факторы, обусловившие высокую востребованность проблематики надындивидуальной памяти в современной гуманитаристике: кризис идентичности, кризис информации, кризис традиции, посттравматический синдром. Под надындивидуальной памятью понимается совокупность форм коллективной памяти, в концепциях разных исследователей получивших различные наименования: социальная, групповая, историческая, культурно-историческая и пр.

Все многообразие теоретико-методологических подходов были систематизированы по нескольким основаниям:

1. Соотношение индивидуальной и надындивидуальной форм памяти:

- надындивидуальная память как самостоятельный вид памяти, не сводимый к совокупности индивидуальных воспоминаний (Э. Дюркгейм, М. Хальбвакс, Я. Ассман, Ю.М. Лотман);

- надындивидуальная память как производная от индивидуальной памяти, как сумма индивидуальных воспоминаний и специфическая форма репрезентации последних (Т. Лукман, П. Бергер, П. Рикер, А. Шюц, А. Мегилл).

2. Сущностные характеристики надындивидуальной памяти:

- память как архив (содержательный подход): в рамках данной позиции авторы указывают главным образом на свойство памяти хранить социально востребованную информацию в формате социального опыта (А. Шюц), изобразительных символов (А. Варбург), событийных следов (П. Рикер), массовых знаний о прошлой социальной реальности (И.М. Савельева, А.В. Полетаев) и др.;

- память как деятельность (деятельностный подход): такое понимание памяти находит отражение в работах большего числа исследователей, которые либо непосредственным образом определяют ее как процесс трансляции, реконструкции, актуализации общего для группы прошлого (Э. Дюркгейм, П. Гири), либо рассматривают в контексте социального взаимодействия (М. Хальбвакс, П. Бергер, Т. Лукман, А. Ассман, А. Мегилл);

- память как архив и как деятельность (интегративный подход): в рамках данного подхода память понимается как единство контента («константных кодов») и деятельности по его межпоколенной трансляции («интерпретационные коды») (Ю.М. Лотман, Я. Ассман, П. Нора, П. Хаттон).

На основе анализа разнообразия указанных выше авторских концепций во втором параграфе третьей главы «Культурная память: сущность, структура, функции» была осуществлена концептуализация феномена культурной памяти, выделены ее сущностные характеристики, функции и формы репрезентации в культуре.

Придерживаясь позиции производного характера надындивидуальной памяти от памяти индивидуальной, мы определили природу их взаимосвязи. Память человека имеет как исключительно физиологически обусловленные, так и социально детерминированные структуры (именно они интересуют исследователей памяти как феномена культуры) - так называемую социальную (декларативную) память. Она, в свою очередь, делится на эпизодическую и семантическую память. Именно семантическая память связывает отдельного человека с коллективом и социумом в целом, именно через нее происходит трансляция значимых для группы смыслов и моделей поведения и именно она, в конечном итоге, обеспечивает идентификацию личности с группой. Система семантических памятей членов группы образует то, что многими исследователями называется коллективной памятью.

При этом коллективная память также имеет дробный характер, распадаясь на два типа. Первый из них - живая память поколений, которую вслед за Я. Ассманом можно назвать коммуникативной памятью или социальной, вслед за П. Нора. Такой тип памяти связан с механизмами традиционной межпоколенной коммуникации, осуществляемой, как правило, в рамках малых социальных групп. Функционирование памяти, процессы ее наполнения в данном случае имеют спонтанно-нерефлексивный характер и связаны с ритуализованным воспроизведением социального опыта (навыков трудовой деятельности, взаимоотношения с природой, трансцендентными силами и пр.).

Второй тип коллективной памяти представляет собой то, что мы предлагаем называть культурной памятью, под которой понимается селектированное содержание образа прошлого, транслируемое в обобщенносимволических и универсально доступных формах, формирующее определенные ценностные ориентации и поведенческие модели членов группы.

Культурная память транслируется через различные надындивидуальные, универсальные (общепонятные для группы) знаковые системы (язык, символы, мифы, праздники, ритуалы и др.) и проявляется на четырех взаимосвязанных уровнях: информационном (представления о прошлом, наполнение его конкретными событиями); деятельностном (значимые или наиболее востребованные модели поведения, ориентированные на прошлое); ценностном (сакрализация, профанизация или десакрализация прошлого в целом и конкретных событий, составляющих его); эмоциональном (совокупность универсальных эмоциональных реакций на события и явления прошлого, экстраполируемых и на иные модусы времени).

Содержательное наполнение и трансляция культурной памяти связаны с внешними по отношению к группе усилиями, с существованием отдельных экспертов или экспертных институций, определяющих «политику памяти» и с целенаправленной реализацией важнейших функций культурной памяти: идентификационной, стабилизационной, объяснительной, нормативно-регулятивной, легитимизирующей, компенсаторной.

Одной из форм объективации культурной памяти, перекодирования ее мифо-символического содержания на конкретно-предметный «язык» группы является феномен коммеморации, рассмотренный в третьем параграфе третьей главы «Коммеморация как форма объективации культурной памяти: специфические черты и функционально типологические основания».

Под коммеморацией понимается совокупность публичных коллективных практик, направленных на формирование ценностей и моделей поведения через ритуально оформленное удержание и воспроизведение (повторение) в актуальной культуре значимых для группы, символически выраженных селектированных представлений о прошлом. Наиболее значимыми признаками коммеморации являются ее коллективный характер, публичность и институциональность.

Структурно-функциональную модель коммеморации можно представить следующим образом. В основе коммеморации лежит коммеморативное ядро - повод для акта поминовения. В качестве ядра может выступать от-

дельная личность, событие, совокупность событий, место и т.п. В процессе коммеморации этот ядро превращается в коммеморативный символ, формируемый вокруг коммеморативного ядра. Символ, который также можно назвать архетипом или мифологемой, позволяет выйти за рамки конкретного события или биографии в «пространство нарратива» (Ш. Линд); именно с его помощью формируются требуемые ценности и социальные модели поведения. Замыкает структурное оформление коммеморации коммеморативная функция (интегративная, социализирующая, информационно

накопительная и др.)

Многообразие типов коммеморации можно классифицировать по следующим основаниям:

- по длительности существования: краткосрочные и долгосрочные;

- по тематике коммеморативного ядра: персонализированные, событийно-процессуальные, топографические;

- по форме: парад, шествие, присвоение имени, открытие мемориальной доски, воздвижение памятника (возможны комбинации этих форм в рамках одного коммеморативного акта);

- по хронологической локализации коммеморативного ядра (отнесение ядра к определенному модусу времени): ретроориентированные (далекое прошлое) и актуализированные (недавнее прошлое);

- по происхождению: аутентичные (связанные с национальной историей) и заимствованные (воспринятые из исторической традиции других стран);

- по масштабу распространения: глобальные (общемировые), локальные (на уровне отдельного государства), региональные, субкультурные;

- по эмоциональному посылу: позитивные, драматичные и смешанные;

- по характеру действа: процессуальные (парад) и статичные (открытие мемориальной доски);

- по природе происхождения: естественные (обусловленные реальным событием или биографией) и искусственные («изобретенная традиция»);

- по характеру восприятия: консенсусные (одобряемые всеми социальными группами) и дискуссионные (связанные с недовольством отдельных социальных групп);

- по источнику происхождения: официальные (инициированные властными структурами), народные (инициированные «снизу») и смешанные.

В четвертой главе диссертации «Образ прошлого в современном социокультурном пространстве: возможности и инструменты темпоральной диагностики» представлены авторские методики анализа образа прошлого, сложившегося в современной культуре: восприятия на уровне обыденного сознания (past-реконструкция), презентации на уровне публичного политического дискурса (past-репрезентация), репрезентации в пространстве коммеморативных практик (past-фиксация).

В рамках первого параграфа четвертой главы «Образ прошлого в представлениях современных россиян: past-реконструкция обыденного сознания» было реализовано одно из направлений темпоральной диагностики современной культуры - past-реконструкция обыденного сознания (метод массового пороса, квотная выборка - 550 человек). Past - реконструкция была направлена на выявление и интерпретацию специфики восприятия прошлого на двух уровнях - персональном («мое-прошлое», локальный образ прошлого) и групповом («наше-прошлое», социокультурный образ прошлого).

В целом следует говорить о балансе актуалистских и ретрориентиро - ванных мировоззренческих позиций респондентов: и прошлое, и настоящее практически в равной степени воспринимаются ими как аксиологически значимые. Однако рассматривая полученные результаты сквозь призму персональной оценки образа прошлого, можно фиксировать доминирование презентистских настроений. В данном случае вообще достаточно трудно говорить о восприятии прошлого как самостоятельного модуса времени, поскольку настоящее и прошлое в сознании респондентов и в контексте их личных переживаний не имеют четко фиксированного разрыва - они существуют в режиме взаимообусловленности и взаимозависимости. Образ такого «прошло-настоящего» конституируется в основном из семейно-бытовых, лично ориентированных, конкретных и позитивно окрашенных событий.

В ситуации с «мы-позицией», при которой прошлое оценивалось респондентами с точки зрения общества в целом, фиксируется доминирование ретроориентированных настроений респондентов и высокий аксиологический статус прошлого. В данном случае прошлое воспринимается как дистанцированная от настоящего, однако тесно связанная с ним различными формами преемственности, темпоральная среда. Образ прошлого формируется событиями, локализованными в советском периоде российской истории, и идентифицируется через выдающихся личностей, чьей исторической миссией были служение государству и защита его интересов (политические лидеры и полководцы).

Во втором параграфе четвертой главы «Репрезентация культурной памяти в публичном государственно-политическом дискурсе» представлены результаты реализации методики past-репрезентации, позволяющей зафиксировать «содержательные фокусы» (Я. Ассман) культурной памяти, транслируемые в пространстве публичного государственнополитического дискурса (метод нарративного анализа инаугурационных речей президентов США, России и текстов выступлений премьер - министров Польши перед Сеймом - всего 14 стенограмм).

Результаты анализа позволяют сделать вывод о том, что в контенте инаугурационных речей американских, российских и польских политических лидеров доминируют общекультурные, универсальные идеи, отражающие содержание культурной памяти:

- преемственность прошлого, настоящего и будущего, отсутствие разрыва между тремя модусами времени;

- позиционирование прошлого как противоречивого и неоднозначного;

- восприятие собственной истории как древней, героической и уникальной;

- понимание прошлого как основы созидательно преобразовательной деятельности в настоящем и будущем;

- стремление к визуализации и мемориализации прошлого.

Важным представляется то, что эти общие позиции носят мировоззренческий, ценностный характер, апеллируют к ментальным особенностям народа, свойственным ему архетипам, а потому открывают перспективы осмысления прошлого как мощного интегративного ресурса, обеспечивающего среду для межкультурного диалога, для поиска объединяющих идей и мотивации сотрудничества. Это особенно востребованно в условиях современной социокультурной ситуации, в которой прошлое, а точнее репрезентация образа прошлого в рамках «политики памяти», уже давно стали яблоком раздора во взаимоотношении различных стран и народов.

Третий параграф четвертой главы «Воплощенная память»: образ прошлого в пространстве коммеморативных практик» посвящен анализу коммеморативных практик (наименование улиц, открытие мемориальных досок, воздвижение мемориальных памятников) в рамках реализации методики past-фиксации, которая позволяет, во-первых, выявить специфику реализации «политики памяти», ее смысловые векторы, целевые установки, механизмы воплощения, а, во-вторых - определить желаемый образ прошлого, формируемый в коммеморативном пространстве, а также сопряженные с ним ценности и модели поведения.

На основе past-фиксации можно сделать вывод о том, что коммемо - ративные практики носят характер:

- исторически детерминированный (отражают реальное содержание историко-культурного процесса);

- позитивно ориентированный (в большей степени ориентированы на популяризацию образа созидательной деятельности и пассионарной личности, хотя мотив героической смерти, связанный с погибшими при исполнении обязанностей сотрудниками МВД и военными, погибшими в горячих точках, также широко представлен);

- ретроориентированный, связанный, прежде всего, с советским периодом истории;

- регионально-ориентированный (важным для сохранения в содержании культурной памяти представляются события, места и личности, связанные с Челябинском и Челябинской областью);

- сбалансированный (равномерная коммеморативная представленность различных сфер жизни общества - гуманитарной, технической и оборонной).

Можно также говорить о том, что реализуемая политика памяти стратегически ориентирована на формирование двух наиболее значимых универсальных коммеморативных символа - символа «Наследия» и символа «Героя». Первый из них связан с идей общих для социальной группы корней, происхождения, истории, культуры, служащих по отношению к ней неким цементирующим началом, центростремительной силой. Второй символ в целом связан с идеей героической личности, служащей на благо Родины. Служение может проявляться как в мирной, преобразовательной деятельности (символ «Героическое служение»), так и в приношении на алтарь ее интересов собственной жизни (символ «Героическая смерть»).

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования, сформулированы выводы и перспективы дальнейшей разработки темы.



Основные положения диссертации представлены в следующих работах

Статьи, опубликованные в рецензируемых научных изданиях, включенных в реестр ВАК Министерства образования и науки РФ:

1. Шуб, М.Л. Интерпретация времени как культурологическая проблема (на примере культуры первобытного общества) / М.Л. Шуб // Вопросы культурологии. - 2009. - №2. - С. 16-20.

2. Шуб, М.Л. Специфика изучения времени (на материалах средневекового искусства) / М.Л. Шуб // Вестник Челябинского государственного университета. Вып. 13. Философия. Социология. Культурология. - 2009. - №29 (167). - С. 124-128.

3. Шуб, М.Л. Время как предмет гуманитарных исследований / М.Л. Шуб // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2011. - №2 (26). - С. 72-75.

4. Шуб, М.Л. Прошлое в масштабах микроистории. Основные подходы к изучению / М.Л. Шуб, А.А. Лазарова // Вестник Казанского государственного университета культуры и искусств. - 2012. - №1. - С. 14-18.

5. Шуб, М.Л. Основные темпоральные характеристики художественных предпочтений / М.Л. Шуб // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. - 2012. - №5. - С. 218-223.

6. Шуб, М.Л. Актуализация культурно-исторического прошлого: конвергенция макро- и микроподходов / М.Л. Шуб // Вопросы культурологии. - 2012. - №12. - С. 33-38.

7. Шуб, М.Л. Актуализация феномена прошлого в контексте современной социокультурной ситуации / М.Л. Шуб // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2013. - №1 (33). - С. 61-68.

8. Шуб, М.Л. Актуализация феномена прошлого в контексте современной социокультурной ситуации / М.Л. Шуб // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2013. - №1 (33). - С. 61-68.

9. Зубанова, Л.Б. Визуальные практики в медиальном контексте / Л.Б. Зубанова, М.Л. Шуб // Вестник Челябинского государственного университета. - 2013. - №21. - Выпуск. 80. - С. 222-226.

10. Шуб, М.Л. Классика в пространстве современной культуры: формы восприятия и актуализации / М.Л. Шуб // Ярославский педагогический вестник. - 2015. - №5. - С. 373-380.

11. Шуб, М.Л. Сила времени: к проблеме хронотипологий культуры / М.Л. Шуб // Аспирантский Вестник Поволжья. - 2013. - №3-4. - С. 6875.

12. Шуб, М.Л. Функции культурной памяти / М.Л. Шуб // Вестник культуры и искусств. - 2016. - №4 (48). - С. 71-76.

13. Шуб, М.Л. Социальная, коллективная и культурная память: новый подход к определению смысловых границ понятий / М.Л. Шуб // Обсерватория культуры. - 2017. - №1. - С. 4-11.

14. Шуб, М.Л. Теоретико-методологические основания культурологического подхода к осмыслению прошлого / М.Л. Шуб // Вестник культуры и искусств. - 2017. - №3 (51). - С. 61-67.

15. Шуб, М.Л. Культурное наследие в свете современных гуманитарных подходов // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. - 2017. - №41. - С. 33-41.

16. Шуб, М.Л. Феномен коммеморации: опыт культурологического анализа практик публичного поминовения (на примере наименования улиц г. Челябинска) / М.Л. Шуб // Обсерватория культуры. - 2018. - Т. 15. - №2. - С. 161-169.

Монографии:

1. Шуб, М.Л. На гребне промежутка (специфика современного художественного пространства): монография / М.Л. Шуб; Челяб. гос. академ. культуры и искусств. - Челябинск: ЧГАКИ, 2009. - 160 с.

2. Шуб, М.Л. Культурная память: сущностные особенности и социокультурные практики бытования: моногр. / М.Л. Шуб; Челяб. гос. ин-т культуры. - Челябинск: ЧГИК, 2018. - 303 с.

Главы в коллективных монографиях:

1. Шуб, М.Л. Социокультурный потенциал Южного Урала: вызовы времени и ориентиры культурной политики / А.В. Бетехтин, Л.Б. Зубано - ва, С.Б. Синецкий, М.Л. Шуб. - Челябинск: Энциклопедия, 2011. - 227 с.

2. Зубанова, Л.Б. Художественная культура в социологическом измерении: наследие прошлого и актуальные практики современности / Л.Б. Зубанова, М.Л. Шуб, А.Ю. Павлова. - Челябинск: Энциклопедия, 2014. - 184 с.

Тезисы докладов на научных конференциях,

статьи в научных журналах и сборниках научных трудов

1. Шуб, М.Л. Толерантность современной культуры: отношение к прошлому / М.Л. Шуб // Единство в многообразии: диалог культур и сохранение культурной идентичности в российском социуме на рубеже XX-XXI вв.: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Ижевск, 23-25 октября 2007 г.). В 2-х ч. Ч. II. - Ижевск, 2007. - С. 105110.

2. Шуб, М.Л., Зоря, А.А. Футуризм как стратегия культурного развития / М.Л. Шуб, А.А. Зоря // Молодежь в науке и культуре XXI века / Материалы VI Международной научной конференции молодых ученых, аспирантов и соискателей. 1-2 ноября 2007 г. Ч. II / ЧГАКИ. - Челябинск, 2007. - С. 202-205.

3. Шуб, М.Л. Прошлое и настоящее: союз или конфликт / М.Л. Шуб // Молодежь в науке и культуре XXI века / Материалы VI Международной научной конференции молодых ученых, аспирантов и соискателей. 1-2 ноября 2007 г. Ч. II / ЧГАКИ. - Челябинск, 2007. - С. 360-364.

4. Шуб, М.Л. Метафоричность художественного пространства как форма реализации интертекстуального содержания современной культуры / М.Л. Шуб // Научная жизнь. - 2007. - №4. - С. 64-68.

5. Шуб, М.Л. Постмодернистская цитата как механизм темпоральной коммуникации / М.Л. Шуб // Международный научный журнал «Мир науки, культуры, образования». Сер. Экология. Культура. Культурология. Педагогика. Народное образование. - 2007. - №2 (5). - С. 56-58.

6. Шуб, М.Л. Интертекстуальность как средство межвременного диалога / М.Л. Шуб // Молодежь в науке и культуре XXI века / Материалы Международного научно-творческого форума. 6-7 ноября 2008 г. / ЧГАКИ. - Челябинск, 2008. - С. 375-377.

7. Шуб, М.Л. Прошлое сквозь призму философских идей второй половины XX века // XXI век: итоги прошлого и проблемы настоящего. Межвузовский сборник научных трудов (международный выпуск). Выпуск 11 / Под общей ред. С.Н. Волкова. - Пенза: Изд-во ПГТА, 2008. - С. 8488.

8. Шуб, М.Л. Теории консерватизма современного искусства / М.Л. Шуб // Культура-искусство-образование: интеграционные процессы в теории и практике. Материалы XXX научно-практической конференции профессорско-преподавательского состава академии / ЧГАКИ. - Челябинск, 2009. - С. 187-191.

9. Шуб, М.Л. Проблема пространственно-хронологического взаимодействия текстов культуры в концепции постмодернизма / М.Л. Шуб // Социокультурная реальность: спектр аналитических подходов / Челябинская государственная академия культуры и искусств. - Челябинск: ЧГА - КИ; «Гротеск», 2008. - С. 274-285.

10. Шуб, М.Л. Время как категории социокультурного пространства / М.Л. Шуб // Единое социокультурное пространство: теоретические и управленческо-технологические проблемы. Материалы международной научно-практической конференции / ЧГАКИ. - Челябинск, 2009. - С. 3742.

11. Шуб, М.Л. Феномен времени в контексте современного ценностного пространства / М.Л. Шуб // Система ценностей современного общества. Сборник материалов V Всероссийской научно-практической конференции. В 2 частях (Часть 2). - Новосибирск: ЦРНС-издательство СИБ - ПРИНТ, 2009. - С. 64-69.

12. Шуб, М.Л. Осмысление времени в консервативистских теориях современного искусства / М.Л. Шуб // Материалы конференции по итогам научно-исследовательских работ профессоров, преподавателей и научных сотрудников за 2007 год. - Челябинск: Изд-во Челяб. гос. пед. ун-та, 2008. - С. 181-190.

13. Шуб, М.Л. Интерпретация времени в трудах античных философов / М.Л. Шуб // Материалы Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы науки». - Кузнецк: Изд-во Кузнецкого ин-та информационных и управленческих технологий, 2009. - С. 206-209.

14. Zubanova, L.B., Shub, M.L. Sociological approach to interpretation of time / L.B. Zubanova, M.L. Shub // European Society or European Societies: a View from Russia / Ed. by V.A. Mansurov. - Moscow: Maska, 2009. - P. 205-207.

15. Шуб, М.Л. Интерпретация образа времени как форма художественной самопрезентации (на примере творчества художников г. Челябинска) / М.Л. Шуб // Социокультурные аспекты развития регионов: сб. науч. тр. - Челябинск: НОУ ЧИЭП им. М.В. Ладошина, 2009. - С. 256-260.

16. Шуб, М.Л. Время в контексте культурологического подхода. Проблема терминологии / М.Л. Шуб // Актуальные проблемы социогума - нитарного знания: сб. науч. тр. кафедры философии МПГУ. - Москва: Экон-Информ, 2009. - С. 282-290.

17. Шуб, М.Л. Психологическое восприятие времени: историкокультурологический анализ / М.Л. Шуб // В мире научных открытий. - 2009. - №6. - С. 89-93.

18. Шуб, М.Л. Ремейк в контексте эпистемологии прошлого / М.Л. Шуб // Челябинский гуманитарий. - 2010. - №2 (11). - С. 80-86.

19. Шуб, М.Л. Феномен «совместного времени» как интегрирующее начало социокультурного пространства (на примере архаических обществ) / М.Л. Шуб // Социокультурное пространство и роль культурного туризма в его формировании и развитии: материалы III всероссийской науч. - практ. конф. / сост. В.С. Толстиков; Челябинская государственная академия культуры и искусств. - Челябинск: ЧГАКИ, 2010. - С. 53-60.

20. Шуб, М.Л. Феномен архаического правремени / М.Л. Шуб // Культура и искусство глазами молодых ученых: сб. науч. ст. / под общ. ред. В.Я. Рушанина; Челяб. гос. акад. культуры и искусств. - Челябинск: ЧГАКИ, 2010. - С. 16-19.

21. Шуб, М.Л. Трансформация идеи прошлого в неореальности Интернета / М.Л. Шуб // Информационно-коммуникационные технологии в системе культурно-цивилизационных преобразований: материалы всерос. науч. конф. (Челябинск, 21 окт. 2010 г.). - Челябинск: ЧГАКИ, 2010. - С. 123-129.

22. Шуб, М.Л. Преодоление времени (к вопросу о художественных формах преемственности в масштабах региона) / М.Л. Шуб // Экономические, юридические и социокультурные аспекты развития регионов: c6. науч. тр. / М-во обра-зования и науки Челяб. обл.; Обществ. палата Челяб. обл.; НОУ ВПО «Челяб. ин-т экономики и права им. М.В. Ладошина»; [редкол.: Л.Б. Зубанова, Г.И. Ладошина, С.Б. Синецкий, Н.В. Игнатьева]. - Челябинск: НОУ ВПО «ЧИЭП им. М.В. Ладо-шина», 2010. - С. 236-239.

23. Шуб, М.Л. Ретроспективизм и футуристичность искусства модернизма / М.Л. Шуб // Культура-искусство-образование: сохранение традиций и новаторство: материалы XXXII науч.-практ. конф. проф. - преподават. Состава акад.: в 2 ч. / Челяб. гос. акад. культуры и искусств. - Челябинск: ЧГАКИ, 2011. - Ч. 1. - С. 125-128.

24. Шуб, М.Л. Прошлое глазами современных художников / М.Л. Шуб // Управление социальным развитием регионов в условиях выхода из кризиса в современной России и странах СНГ. Материалы международной научно-практической конференции. В 2 ч. / Отв. ред. С.Г. Зырянов. - Челябинск: Челябинский институт (филиал) Уральской академии государственной службы, 2010. Ч. II. - С. 330-335.

25. Шуб, М.Л. Актуальное прошлое? (К вопросу о статусе современного провинциального музея) / М.Л. Шуб // Экономические, юридические и социокультурные аспекты развития регионов: c6. науч. тр. / М-во образования и науки Челяб. обл.; Обществ. палата Челяб. обл.; НОУ ВПО «Челяб. ин-т экономики и права им. М.В. Ладошина»; редкол.: В.Л. Виницкий, Г.И. Ладошина, С.Б. Синецкий, В.Р. Салыев. - Челябинск: НОУ ВПО «ЧИЭП им. М.В. Ладошина», 2011. - С. 162-164.

26. Шуб, М.Л. Ностальгия как феномен современной художественной культуры / М.Л. Шуб // Современное искусство в контексте глобализации: наука, образование, художественный рынок: материалы IV Всероссийской научно-практической конференции, 4 февраля 2011 года. - Санкт - Петербург: СПбГУП, 2011. - С. 215-223.

27. Шуб, М.Л. Художественная цитация: общие замечания / М.Л. Шуб // Культура-искусство-образование: взаимозависимость результатов науки и практики: материалы XXXIII науч.-практ. конф. проф. - преподавт. состава акад.: в 2 ч. / Челяб. гос. акад. культуры и искусства. - Челябинск: ЧГАКИ, 2012. - Ч. 1. - С. 322-324.

28. Шуб, М.Л. Феномен прошлого сквозь призму искусства Западной Европы первой половины XX века / М.Л. Шуб // Научная школа Владимира Цукермана: диалоги о культуре и обществе / ред.-сост. И.Д. Тузов - ский; кафедра культурологии и социологии ЧГАКИ. - Челябинск: ЧГАКИ, 2012. - С. 49-51.

29. Шуб, М.Л. Феномен художественного времени в контексте современной гуманитаристики / М.Л. Шуб // Современное искусство в контексте глобализации: наука, образование, художественный рынок 6 материалы V Всероссийской научно-практической конференции, 3 февраля 2012 г. - Санкт-Петербург: СПбГУП, 2012. - С. 65-67.

30. Шуб, М.Л. Актуализация исторической памяти: к вопросу о востребованности услуг современного музея в российских провинциальных городах / М.Л. Шуб // Социология и общество: глобальные вызовы и региональное развитие: Материалы IV Очередного Всероссийского социологического конгресса / РОС, ИС РАН, АН РБ, ИСППИ. - Москва: РОС, 2012. - С. 6425-6431.

31. Шуб, М.Л. Основные формы коммуникации прошлого и настоящего в пространстве современной культуры / М.Л. Шуб // Информационно-коммуникативные технологии и электронные ресурсы в системе культурно-цивилизационных преобразований: опыт и проблемы использования в вузах культуры и искусств: тез. докл. II Всеросс.науч. конф. (Челябинск, 23 окт. 2012 г.). - Челябинск, Изд-во ЧГАКИ, 2012. - С. 50-55.

32. Шуб, М.Л. Прошлое и настоящее в контексте документального искусства / М.Л. Шуб // Современный российский театр: грани - театр вербатим: сборник материалов научно-творческого семинара (Челябинск, 2-3 марта, 2012 г.) / Отв. ред. Е.А. Селютина. - Челябинск: Энциклопедия, 2012. - С. 95-101.

33. Шуб, М.Л. Рейтинг самых значимых деятелей культуры и искусств прошлого (результаты социологического исследования) / М.Л. Шуб // Экономические, юридические и социокультурные аспекты развития регионов: c6. науч. тр. - Челябинск: НОУ ВПО «ЧИЭП им. М.В. Ладошина», 2012. - С. 243-247.

34. Шуб, М.Л. Сюжетные архетипы прошлого (на материалах регионального искусства) / М.Л. Шуб // Межкультурные связи в мировом художественном пространстве: материалы междунар. науч.-практ. конф. 21-25 ноября 2011 года / сост. И.Л. Пивоварова. - Магнитогорск: Магнитог. гос. консерватория, 2012. - С. 140-146.

35. Шуб, М.Л. Специфика использования художественного наследия прошлого в PR-деятельности и рекламе / М.Л. Шуб // Человек в мире культуры. - 2012. - №3. - С. 60-65.

36. Шуб, М.Л. Проблема сущностного разграничения феноменов прошлого и настоящего // М.Л. Шуб // Культура - искусство - образование: векторы преобразования: материалы ХХХІУМ науч.-практ. конф. профес.-преподават. состава академии. / сост. А.В. Штолер; Челяб. гос. акад. культуры и искусств. - Челябинск, ЧГАКИ, 2013. - С. 78-81.

37. Шуб, М.Л. Прошлое в настоящем. К вопросу о формах диалога с художественной традицией в современном изобразительном искусстве г. Челябинска / М.Л. Шуб // Челябинск многонациональный. История города в истории страны: сб. материалов науч.-практ. конф. - Челябинск, ЧГАКИ, 2012. - С. 95-100.

38. Шуб, М.Л. Время в пространстве современного гуманитарного знания: основные подходы к интерпретации / М.Л. Шуб // Современные тенденции развития образования и культуры в общеевропейском контексте: сб. материалов междунар. науч.-практ. конф.; ФГБОУ ВПО Челяб. гос. акад. культуры и искусств. - Челябинск: ЧГАКИ, 2013. - С. 96-101.

39. Шуб, М.Л. Художественное прошлое: общие замечания /

М.Л. Шуб // Молодежь в науке и культуре XXI в.: материалы междунар. науч.-творч. форума. Челябинск, 1-2 ноября 2013 г. / Челяб. гос. акад. Культуры и искусств; сост. Е.В. Швачко. - Челябинск: ЧГАКИ, 2013. - С. 127-131.

40. Шуб, М.Л. Хронотипологии культуры: классические подходы и

новые тенденции [Электронный ресурс] / М.Л. Шуб // IV Российский культурологический конгресс с международным участием «Личность в пространстве культуры». Санкт-Петербург, 29-31 октября 2013 года. Тезисы и выступления участников. - Санкт-Петербург: Эйдос, 2013. - Режим доступа: http://culturalnet.ru/main/congress_person/1291. - Дата обращения:

12.12.2013.

41. Шуб, М.Л. Художественное наследие в структуре современных репертуарных предпочтений // Материалы XVI Международной конференции «Культура, личность, общество в современном мире: методология, опыт эмпирического исследования» / редакционная коллегия: Грунт Е.В., Кораблева Г.Б., Комлева Н.А., Меренков А.В., Рыбцова А.А., Старшино - ва А.В. - Екатеринбург, УрФУ, 2013. - С. 390-396.