Эволюция типов средневековой исламской архитектуры

Еще одна общая и чрезвычайно важная черта обоих сооружений - драпировка конструкции. В Каабе это кисва - драгоценная (как в духовном, так и в материальном смысле), периодически сменяемая ткань, драпирующая здание в знак сокрытия и оберегания святыни. В Куббат ас-Сахре это - нарядный наружный декор купола и стен, составляющий, теперь стационарную, драпировку священной постройки.

Таким образом, Кааба и Купол Скалы, рассмотренные с позиций их типологического сходства, вполне отвечают определению архитектурного типа как выраженной в конкретной объемно-пространственной форме суммы структурных и композиционных признаков, определяющих принадлежность сооружения к группе сооружений, объединенных общим практическим назначением. Формальные различия в архитектуре мекканской и иерусалимской святыни демонстрируют как изменение (в процессе развития исламской идеологии и религиозной практики) взглядов мусульман на то, каким должно быть священное здание, так и эволюцию архитектурного типа этого здания. В архитектуре Каабы можно видеть завершающий этап эволюции древних кубовидных аравийских святилищ. Архитектура Куббат ас-Сахры предстает как конечный результат освоения или (пользуясь точным определением О. Грабара) присвоения выходцами из Аравии сиро-палестинского типа культуры, включающего смешанные пласты древней ближневосточной и греко-римско-византийской истории, и как исключительный образец создания на платформе этого наследия новой концепции святыни. Найденная для нее форма оказалась настолько совершенной, что на иерусалимском памятнике развитие этого архитектурного типа фактически остановилось.

В Главе 2 - «Мечеть» эволюция типов мечети рассматривается на материале исследования истории создания и анализа композиционно-планировочной структуры, художественных и иконографических особенностей наиболее значительных памятников, представляющих одновременно и разные типы мусульманского молитвенного здания - колонной, или арабской, айванной, или иранской, центрально-купольной, или турецкой мечети, и региональные школы исламского зодчества. Разделы, посвященные отдельным памятникам или региональным видам и типам памятников, предваряет раздел, в котором рассматривается история возникновения мечети и ее разновидностей, этимология связанных с этим понятием терминов, история появления главных детерминирующих признаков соборной мечети (в основном, на примере священной Мечети Пророка в Медине) - михраба, минбара, минарета, максуры.

В отличие от святыни, архетип которой сформировался в доисламские времена и был переосмыслен религиозной практикой мусульман, архитектурный тип главного культового здания ислама складывался параллельно с формированием мусульманского образа жизни, в котором коллективная молитва и хутба (пятничная проповедь в соборной мечети) изначально получили важнейшую роль. Вероятно, именно это обстоятельство послужило причиной того, что типы молитвенного здания, предназначенного для собрания общины и коллективной молитвы - джами и мусалла начали складываться раньше, чем более скромный тип мечети для ежедневных молений - масджид. Архитектура последней, по мнению Г. Э. фон Грюнебаума, была воспринята от синагоги.

Импульсом к появлению здания соборной мечети - джами и Большой (главной соборной государственной) мечети - Джами аль-Кабир послужила необходимость организации места коллективных молений при доме пророка Мухаммада в Медине. Композиция просторного, открытого, квадратного в плане двора с зонами тени - навесами на пальмовых стволах стала отправной точкой в развитии джами колонного, или арабского типа.

Изучение планов, описаний и реконструкций мечетей 7 века показывает, что тип здания с внутренним двором и многостолпным молитвенным залом появился не вследствие воздействия примера иранской ападаны (предположение проф. Кресвелла), а как результат собственных (имея в виду ранних мусульман) поисков не требующей больших затрат рациональной формы культового сооружения, отвечающего нуждам стремительно разрастающейся общины. Прежде всего, это доказывается исключительной простотой планировки первых стационарных мечетей Ирака и Египта: вместительный открытый четырехугольный двор, замкнутый по периметру глубокими теневыми зонами, создаваемыми навесами-галереями на столбах или колоннах. Характерный для ранних мусульман рациональный подход к строительству сказался и в широком использовании готовых строительных материалов, архитектурных деталей, колонн и более крупных фрагментов старых зданий. Включение сполий в новые постройки так прочно вошло в строительную практику Арабского халифата, что применялось, практически, на протяжении всего средневековья.

К сожалению, мы пока не можем с абсолютной уверенностью определить степень влияния Больших мечетей второй половины 7 в., ознаменовавших преобразование арабских военных лагерей в новые раннесредневековые мусульманские города Месопотамии и Египта, на характер мечетей в старых, доисламских городах Палестины, Сирии, Андалусии. Эти последние, основанные Омейядами в 8 в., как правило, были перестроены из или возведены с частичным использованием стоявших на том же участке церквей. Большие мечети Иерусалима, Медины и особенно Дамаска и Кордовы, к созданию которых были привлечены опытные профессиональные мастера - носители древних сиро-палестинских и византийских традиций, по художественным достоинствам своей архитектуры и декора несоизмеримо превосходят примитивные раннеисламские постройки в Ираке и Египте. Тем не менее, анализ их планировочной и композиционной структуры подводит к выводу, что каждое из этих сооружений было следующим этапом формирования архитектурного типа колонной мечети.

Сопоставление классических примеров колонных мечетей 9-10 вв. показывает, что следование одному и тому же планировочному принципу и использование общей композиционной схемы не помешало проявлениям изобретательности и яркой творческой индивидуальности их создателей, которые, как правило, были носителями разных культурных традиций. Так, строители Большой мечети Мутаваккиля в Самарре, среди которых источники называют сирийцев, персов, греков и представителей других народов, подвели итог эволюции ранних иракских колонных мечетей, построенных из кирпича и перекрытых плоскими балочными крышами, опирающимися на ряды колонн или столбов. Равно расставив колонны молитвенного зала и галерей, охватывающих со всех сторон огромный прямоугольный двор, самаррские строители создали грандиозное, ритмически единое молитвенное пространство, перекрытое в одном уровне плоской кровлей и симметрично организованное по центральной сакральной оси, отмеченной на севере гигантским спиралевидным минаретом, а на юге - архитектурно и декоративно выделенным михрабом. Колоссальное тело мечети было заключено в коробку высоких стен, укрепленных полукруглыми башнями-контрфорсами, придающими мечети внушительный крепостной вид. Построенная вслед затем Большая мечеть основанной поблизости Джафарии (Абу Дулаф), внешне похожая на самаррскую, получила арки, которые преобразовали ряды колонн в аркады. Изменением направления аркад в молитвенном зале был выделен параллельный стене киблы и пролегающий вдоль нее двойной поперечный неф, придавший плану зала Т-образный вид.

Повторенная в Абу Дулаф схема мечети, выстроенной по сакральной оси, отмеченной на противоположных концах михрабом и минаретом, во всем мусульманском мире была воспринята в качестве правила. Редкие нарушения этого правила могли быть связаны с особенностями участка или застройки, либо с вызванными иными причинами изменениями типовой схемы здания. В эпоху Фатимидов (10-12 вв.), например, начиная с Большой мечети их первой столицы-резиденции Махдии (Тунис), где функции минарета выполняла наблюдательная башня-маяк, а затем и в соборных мечетях Каира, где по примеру мечети Пророка в Медине минареты были возведены на углах здания, северную точку сакральной оси отметил монументальный портал. В Сиди-Окба в Кайруане «ось ислама» помимо минарета и выступающей наружу михрабной ниши подчеркивают два купола - над входом в молитвенный зал и перед михрабом.

Месопотамские идеи нашли продолжение в мечети Ибн Тулуна в Каире: и план зала в форме буквы «Т», и мотив арки, получившей теперь изысканный стрельчатый профиль, и подчеркивающий конструкцию резной стуковый декор, и охватывающая с трех сторон коробку внешних стен, ограниченная собственной стеной зийада (территория, резервированная на случай расширения здания), все обрело законченное выражение. Мечеть ибн Тулуна стала архетипом вариантов последующих египетских и шире, ближневосточных колонных мечетей.

Другая разновидность молитвенных залов колонного типа, характерного преимущественно для Магриба, исходит из Кордовы, в которой были подхвачены и по-своему развиты достижения зодчих омейядского Дамаска. Однако если пропитанная античными реминисценциями ордерная архитектура дамасской Мечети Омейядов создает торжественное соразмерное пространство, проникнутое духом покоя и величия, то рационально и просто сконструированный интерьер Кордовской мечети с равно отстоящими колоннами, возносящими двойные арки, рождает иррациональный образ бесконечно множащейся, как в калейдоскопическом орнаменте, двухмерной пространственной сети. В Большой мечети Кордовы, возможно, впервые осознанно был применен тот же принцип отвлеченно-математического построения пространства, на котором основывается и построение исламского орнамента - арабески, создающей метафорический образ бесконечно разрастающейся ткани вселенной. Внутреннее пространство колонных мечетей зрелого типа строится именно по этому принципу, одновременно отвечающему и утилитарной задаче. Широко и равномерно расставленные столбы или колонны несут плоское или скатное перекрытие и, вместе с тем, делают интерьер «прозрачным»: молящиеся практически отовсюду в зале могут видеть ведущего молитвенный обряд имама. Важным новшеством Большой мечети в Кордове было введение в ее архитектурно-образную систему скрытых снаружи шатровыми кровлями нервюрных куполов с декоративно-конструктивными элементами, предвосхищающими появление сталактитового купола, типичного для мавританского искусства. Однако активное использование смальтовой мозаики с золотыми фонами, хотя и в исключительно орнаментальных композициях, подтверждает отмечаемое письменными источниками сознательное обращение проектировщиков мечети к сирийской омейядской художественной традиции. Напротив, внутреннее оформление Большой мечети Кайруана не оставляет сомнений в следовании его создателей вкусам Аббасидов.

Колонная мечеть была первым собственно исламским архитектурным типом и вплоть до 12 в. фактически единственным видом мусульманского соборного молитвенного здания. Однако эта форма, насаждавшаяся по всему Халифату, не привилась в архитектуре Ирана, Закавказья и Средней Азии, где предпочтение отдавалось собственным, веками устоявшимся строительным традициям. Исходными композиционными элементами мечети так называемого иранского, или айванного типа стали глубокий сводчатый или колонный, открытый спереди зал - айван и купольный киоск на четырех арках - чартак, наследие парфянского и сасанидского дворцово-храмового зодчества. Организованные в одну композицию просторным четырехугольным двором, они стали главными составляющими айванной мечети. В отличие от схемы с глубокими многостолпными теневыми зонами по сторонам открытого внутреннего пространства, которая применялась исключительно для строительства мечетей, айванная композиция приобрела универсальный характер. С различными вариациями она применялась в планировке больших и малых мечетей, медресе, маристанов, караван-сараев, суфийских обителей, дворцов. Возникшая, как полагают, на востоке мусульманского мира и, возможно, в своих истоках восходящая к планировке буддийских монастырей или к архитектуре хорасанского жилого дома, эта схема была воспринята зодчими различных регионов исламского мира как парадигма, разнообразные производные которой мы встречаем не только в сопредельных друг другу Средней Азии, Иране, Закавказье и Ираке, но далее на запад, - в Сирии и Египте. Именно эта схема легла в основу планировки сирийских и египетских культовых комплексов эпохи Айюбидов (12-13 в.) и Мамлюков (13-начало 17 в.).

Основанная в аббасидский период, Соборная мечеть Исфахана дает уникальный пример преобразования арабской мечети в иранскую. На протяжении столетий она пережила несколько строительных этапов, на каждом из которых здание нового типа не уничтожало полностью предыдущее, а как бы прорастало из него. Центральный двор с водоемом и диккой - платформой для муэдзина, обведенный двухъярусными галереями, объединяющими разновеликие сводчатые айваны в центре каждой из четырех сторон, стал ядром разрастающейся на протяжении столетий агломерации малых купольных ячеек. Южный айван, ведущий в перекрытый большим куполом молитвенный зал с михрабом, получил монументальную портальную раму - пештак, несущий на плечах два минарета. Помещенный в монументально-декоративную раму айван, украшенный внутри сталактитовым сводом и нарядным многоцветным ковровым покровом из расписной и наборной керамики, обрел статус обязательной и универсальной формы, с тимуридского времени включаемой в айванную композицию любого назначения.

Наиболее эффектное и грандиозное решение архитектурный тип иранской мечети получил в 15-17 веках, в эпохи Тимуридов, Шайбанидов и Сефевидов (знаменитые султанские и шахские мечети Бухары, Самарканда, Герата, Исфахана, Тебриза). В отличие от более ранних средневековых зданий с довольно скромным, маловыразительным экстерьером, имперские мечети, как и построенные по той же схеме большие медресе, получили красочное, нарядное оформление не только дворовых, но и наружных фасадов, теперь обращенных на открытую парадную городскую площадь монументальным, украшенным орнаментами и надписями порталом-пештаком. Абсолютистская идея государственной власти в этих грандиозных сооружениях нашла выражение не в изменении композиционно-планировочной схемы, а в увеличении масштаба акцентирующих основные части здания объемов и в ведении цветного декора.

Принципиально иной тип государственной мечети был разработан архитекторами Османской империи. Отказавшись как от колонного, так и от айванного типа здания, хотя и тот, и другой были усвоены культовой архитектурой сельджукской Анатолии в 12-13 вв., они обратились к опыту византийского и армянского храмового зодчества. Основой мечети «турецкого типа», идеально отвечающей задачам прославления абсолютной власти султана «как тени Бога на земле», стала центрально-купольная композиция. Главное значение большого молитвенного зала акцентировалось вознесенным над «горой» полукуполов огромным шлемовидным куполом на прорезанном цепью окон барабане и вертикалями поставленных на углах копьевидных минаретов. Двор, который в мечетях колонного и айванного типа исполнял роль открытого молитвенного пространства как продолжение зала, перекрытого кровлей, утратил эту функцию. Вписанный, как прежде, в общий с молитвенным залом контур прямоугольника или квадрата стен и примыкающий к нему со стороны, противоположной кибле, двор теперь отделился обходной купольной галереей, стал самостоятельной пространственной зоной и приобрел значение вестибюля. Посередине двора нередко установлен крытый фонтан для омовений - шадирван. В зал из двора ведет размещенный по центру фасада резной каменный портал, оформленный таким же коническим сталактитовым сводом, как и михраб.

Внутреннее пространство турецкой мечети развивается не по горизонтали, вширь, как в зданиях колонного или айванного типа, а устремляется вверх, к гигантскому, вознесенному на световом ожерелье из окон куполу. Ошеломляющий своей грандиозностью, пронизанный потоками света, расцвеченный полихромными росписями, витражами, красочными фаянсовыми панно и изразцами, интерьер османской мечети с необычайной художественной силой воплощает мусульманскую идею единства и единственности Бога и непостижимой красоты сотворенного им мира.

В Главе 3 - «Медресе и маристан» рассматриваются два близких по композиционно-планировочному признаку типа сооружений.

Развитие архитектурного типа медресе большей частью было связано с появлением и развитием айванной композиции, хотя археологические и источниковедческие данные позволяют предположить, что первые медресе могли иметь форму прямоугольного двора, обстроенного по периметру цепочкой простых комнат-худжр в один или два этажа. Соединение в самой деятельности медресе как учреждения функций духовной школы, богословско-теологического центра и общежития неизбежно привело к соединению в архитектурном типе этого здания черт культовой, учебной и жилой архитектуры. Как показало исследование наиболее значительных средневековых медресе Сирии, Египта, сельджукской Анатолии, Магриба, Ирана и Средней Азии, архитектурный тип медресе получил множество локальных вариантов. Однако главные и повсеместные признаки этого типа - организация всех элементов здания вокруг прямоугольного двора с бассейном или фонтаном, наличие келий для жилья и аудиторий для занятий, включение гигиенического комплекса. Характерно, что мечеть или молельня в медресе необязательны, хотя и нередки. Например, во многих больших иранских и среднеазиатских медресе с четырехайванной композицией обычно предусмотрены помещения для летней и зимней мечети, а в камерных медресе Магриба мечеть, как правило, отсутствует. Согласно распространенной точки зрения, количество айванов в медресе (от одного до четырех) зависит от богословской направленности данного учреждения, в котором могут преподаваться один, два, три или (как в багдадской аль-Мустансирии) все четыре мазхаба - богословско-правовых доктрины суннитского ислама. Многие медресе изначально включали усыпальницу своего основателя, устроенную при входе, как в медресе ан-Нурийя в Дамаске, либо в глубине здания, как в комплексе Султана Хасана в Каире, или вне стен основного корпуса, как в Чифте-минаре в Эрзуруме. Что касается стилевых характеристик, то, в целом оставаясь в русле стиля культовой архитектуры данного региона и периода, медресе давали больший простор зодчим и декораторам, чем мечети.

Архитектурный тип маристана, несмотря на частое упоминание построек этого рода в письменных источниках и завещательных документах, представленный крайне малым числом сохранившихся памятников, судя по ним, мало отличался от типа медресе. Однако можно с уверенностью заключить, что его планировочная схема исходит из общей с медресе парадигмы, так же, как и планировочные схемы суфийских обителей, прежде всего, наиболее распространенной их разновидности - ханаки.

Пример Школы Рая в сирийском Халебе наглядно показывает типологическую общность медресе и ханаки; на практике это нередко приводило к тому, что функции этих зданий легко подменяли одна другую: медресе становилось обителью суфиев и наоборот.

Глава 4 - «Рибат и ханака» посвящена более сложной (чем соотношение типов медресе и маристана) проблеме корреляции архитектурных типов рибата и ханаки. Ранние рибаты были обителями мусульман, посвятивших свою жизнь защите и расширению границ исламского мира. Архитектурный тип раннего рибата имел все признаки крепостного сооружения. Квадрат стен с единственным укрепленным бастионами входом в центре одной из сторон, трехчетвертные, почти круглые башни на углах и полукруглые на фасах, внутренняя застройка по периметру центрального двора - все эти черты характерны и для архитектуры омейядских «замков пустыни», что затрудняет дефиницию некоторых памятников. К подобным трудно определяемым памятникам принадлежит Каср аль-Харана в Иордании, который, по нашему мнению, сложившемуся на основе сравнения его архитектурных особенностей с характеристиками известных рибатов, в действительности имел все признаки военно-сторожевой обители, то есть был именно ранним рибатом, а не касром.

Упоминание рибатов в письменных источниках 11-14 вв. в суфийском контексте, а также использование термина «рибат» в строительных надписях и завещательных документах наряду с термином «ханака» как его синоним, прочно связало рибат с дервишизмом, что привело к нивелированию различий между двумя функционально различными типами зданий. Доказательством того, что эти различия существовали и нашли выражение в разных архитектурных формах, служит такой известный памятник, как Ханега Пир-Хусейна на реке Пирсагат в Азербайджане. План и реконструкция этого сооружения с крепостными стенами, единственными укрепленными воротами, внутренней периметральной застройкой, включающей помимо жилых помещений мечеть, минарет, приемный зал и мавзолей, создают образ военно-сторожевой мусульманской обители. Типологически этот памятник близок классическому рибату в Сусе. Все это позволяет утверждать, что исторически закрепившийся за этим сооружением термин «ханега» (ханака) правильнее понимать как синоним рибата, каковым его и следует считать. Если наше предположение верно, то Ханега Пир-Хусейна дает редкий пример позднего военно-сторожевого рибата, связь которого с суфийской практикой, однако, нельзя исключить. Другой спорный апшеронский памятник этого рода - затонувшее в Бакинской бухте укрепление 13 в., которое Л. С. Бретаницкий классифицировал как ханаку, - по своим архитектурным характеристикам скорее мог бы быть поздним образцом «морского рибата», тип которого был ярко обрисован аль-Мукаддаси в конце 10 в.

Следует отметить также, что рибаты нередко путают с рабатами - укрепленными дорожными караван-сараями, которые получили распространение в восточных областях исламского мира. Архитектурный тип рабата, действительно, имел много общих черт с архитектурным типом рибата, но отличался от него включением в свою композиционно-планировочную структуру стойл для вьючных животных, загонов для скота, складов и прочих хозяйственных помещений.

Ханака, хотя и исходила в своих планировочных принципах (внутренний двор с периметральной застройкой) из общей с медресе и рибатом парадигмы, всегда отличалась от рибата наличием выделенного большим куполом общественного зала/двора для радений суфиев и гостеприимным монументальным порталом. Если рибат как архитектурное сооружение был рассчитан на автономное существование вдали от населенных пунктов, то ханака была порождением городской мусульманской культуры и практически не могла существовать вне инфраструктуры города или селения.

Архитектурный тип рибата как крепостного сооружения, судя по сходству его фортификационных характеристик с типом римского военного форта, восходит к доисламскому времени. Таким образом, эволюция рибата как обители воинов-аскетов, защитников веры, была значительно более длительной, чем эволюция медресе и ханаки, и, как показывают немногие сохранившиеся и реконструированные памятники, не претерпела существенных перемен. Наделение рибата функциями духовной обители привело к изменению содержания термина и использованию его в качестве синонима термина «ханака», который, в свою очередь, иногда применялся в значении рибата. Остается подчеркнуть, однако, что изучение самих памятников показывает, что, при всей путанице и подмене понятий, архитектурные типы собственно рибата и ханаки всегда были различны.

В Главе 5 - «Мавзолей» рассматриваются вопросы возникновения и развития основных типов исламской мемориально-культовой архитектуры. Изучение разных по времени создания и региону памятников мемориально-культового зодчества ислама показывает, что основу архитектурного типа мусульманского мавзолея как монументального надгробного сооружения во всех его разновидностях составляет центрально-купольная композиция. В наземной части мавзолея, как правило, четко выделены три зоны: 1) квадратный (редко - полигональный или круглый) в плане погребальный зал, 2) переходная конструкция, в большинстве случаев имеющая форму восьмигранного барабана, и 3) купол параболической, реже конической или граненой шатровой формы. Доминанта купола в архитектурном облике мавзолея отразилась в терминологии этого типа сооружений, практически у всех мусульманских народов называемого просто «куполом» (араб. - кубба, перс. - гумбад, гумбед, тюрк. - гумбез, кюмбет). Другой широко распространенный термин - турба (араб), позднее - тюрбе (тур.), по мнению многих исследователей, является синонимом куббы.

Однако опыт исследования погребальной архитектуры разных регионов исламского мира показывает, что термином «кубба», помимо нарицательного обозначения любой купольной гробницы, в Северной Африке обозначается усыпальница марабута, праведника (сиди) или суфийского шейха, обычно имеющая вид небольшого кубического сооружения, перекрытого полусферическим или (в Марокко) четырехгранным шатровым куполом. Ближневосточная кубба, отличающаяся большим полусферическим куполом, как правило, имеет развитую наземную часть, включающую обходную галерею, поминальный зал или мечеть.

Термин «гумбад» (и его диалектальные варианты) исторически закрепился за однокамерными башенными сооружениями или постройками с акцентированной вертикальной осью, обычно увенчанными островерхим коническим или граненым шатровым куполом.

Термин «тюрбе», получивший широкое распространение с сельджукского времени в Иране, прикаспийских районах и, особенно, в Анатолии, фактически, применялся как синоним гумбада, а в Османской империи, прежде всего, в Турции, стал применяться для обозначения любой однокамерной усыпальницы.

Изучение многочисленных хорошо сохранившихся памятников показывает, что архитектурный тип мусульманского мавзолея в своей принципиальной конструктивной основе - центрально-купольной композиции, иконографически акцентирующей идею перехода от земного мира к небесному, фактически не эволюционировал. Форма первого дошедшего до нас мусульманского мавзолея повторила в адаптированном виде форму иерусалимской Куббат ас-Сахры, то есть была воспринята в готовом виде. Вместе с тем, ни в какой другой области архитектуры зодчие стран ислама не проявили такой изобретательности и не предложили такого разнообразия смелых и неожиданных решений (особенно, в области конструкции перекрытий и в технике декора), как в строительстве мавзолеев, особенно тех, которые, как мавзолей султана Санджара в Мерве или усыпальницы Мамлюков в Каире, прославляли величие власти и личности монарха. Однако лучшие достижения исламского мемориального зодчества связаны с развитием специфически мусульманской формы садово-паркового ансамбля - погребального сада-равды, кульминация которого отмечена созданием некрополя Саадидов в Марракеше и ансамбля Тадж-Махал в Агре.

В Главе 6 - «Дворец» прослеживается история развития специфически исламских форм резиденции мусульманского правителя, композиционная структура и иконография которой всегда связаны с мусульманской идеей теократии. Типология мусульманских дворцов представляет, возможно, наиболее сложную область исследования из-за почти полного отсутствия сохранившихся памятников. Ранние дворцы нам известны только как археологические объекты, интерпретация которых остается в большинстве случаев спорной; о средневековых дворцах мы составляем представление больше по литературным и письменным источникам, чем конкретным объектам. Единственный, чудом уцелевший памятник - Альгамбра в Гранаде был создан довольно поздно, к тому же, в лоне специфического испано-мавританского искусства, и потому лишь с определенной долей условности может рассматриваться как универсальный пример мусульманского дворцового зодчества.

Тем не менее, на основе данных археологических исследований архитектурных памятников, изучения связанной с ними эпиграфики и исторических документов можно составить общее представление о путях формирования и развития типических черт дворцовой архитектуры в Арабском халифате и сменивших его государствах.

Истоки архитектурного типа мусульманского дворца следует искать в парфяно-сасанидском и римско-византийском наследии. Не исключено также, что некоторые черты средневековых мусульманских дворцов были восприняты от доисламской жилой и дворцовой архитектуры Йемена.

Как показывает пример «замков пустыни», в эпоху Омейядов формируется тип раннесредневековой резиденции в виде укрепленного замка-дворца, за которым закрепляется арабский термин «каср». Композиционно-планировочная структура касра, близка рибату и, безусловно, исходит из общей с ним парадигмы, разработанной на основе усвоения опыта строительства римских фортов в Сирии и Палестине. Однако, в отличие от рибата, за глухими, внешне напоминающими крепость стенами касра скрывалось благоустроенное жилище, архитектура и декор которого располагали к отдыху и развлечениям, а не к борьбе с врагами веры. Обнаруженные в «замках пустыни» мозаики, фрески, фрагменты стуковой скульптуры и рельефов, резьбы по камню и стуку позволяют считать их центрами, из которых исходили идеи и формы, оказавшие решающее влияние на формирование художественной культуры Халифата. В этих удаленных омейядских поместьях сформировался тип касра как укрепленного дворца-резиденции с заложенной в него мусульманской идеей «скрытой архитектуры».

Столица аббасидского халифа аль-Мансура город Мадинат ас-Салам, построенный по идеальному круглому плану, с тройным кольцом стен вокруг правительственного ядра, продолжила древнейшую традицию царских городов Месопотамии, но вместе с тем, положила начало развитию специфического для мусульманского средневековья архитектурного типа города-дворца.

Дворцы халифов в Самарре, которые представляли собой огражденные массивными стенами грандиозные ансамбли со сложной планировкой, с четким разделением на официальную, жилую и хозяйственную части, с анфиладами чередующихся парадных залов, широких эспланад с цветниками и бассейнами, с подземными жилищами вокруг водохранилищ-сердабов, со спортивными комплексами, приобрели вид пышного царского города. В этих дворцах, поражающих своими масштабами и напоминающих по своему размаху древние царские дворцы Ассирии и Вавилона, наиболее ярко воплотился аббасидский имперский стиль, породивший моду на создание правительственных резиденций с роскошными интерьерами, регулярными садами-рийядами и экзотическими парками с увеселительными затеями.

Продолжением созданной Аббасидами имперской традиции стали пышные правительственные резиденции 10-11 веков в Египте эпохи Тулунидов и Фатимидов и в мусульманской Испании. Уникальным примером сложившегося типа мусульманского укрепленного правительственного дворца, объединившего черты традиционного арабского касра и дворцовой крепости-касбы (в том виде, в котором она сложилась в столичных городах Марокко и мавританской Испании), является дворец-крепость Альгамбра в Гранаде.

Создатели Альгамбры воплотили в своем детище лучшие и одновременно типические черты мусульманской дворцовой архитектуры с ее теократической иконографией и религиозной идей «скрытого сокровища». Здесь получила законченное выражение впервые сформулированная зодчими Кордовского халифата идея парящей архитектуры, внешне игнорирующей законы тектоники, и обрела совершенную художественную форму пронизывающая все исламское искусство орнаментальность. Резные капители и высокие нарядные импосты, нагруженные подковообразными, полукруглыми или стрельчатыми арками с ажурными тимпанами и сталактитовой бахромой, легко возносятся на неправдоподобно тонких и стройных мраморных колоннах. Тяжелые черепичные крыши словно парят над несущими их аркадами, отделяющими залитые солнцем дворики от портиков, стерегущих полумрак и прохладу покоев. Сверкающие чистотой красок изразцовые геометрические орнаменты, внешне лишающие цоколи материальности, сменяются хрупкой изморозью многослойных резных по стуку узоров и надписей на стенах, эффектно завершенных массивными темно-коричневыми кедровыми резными фризами и карнизами с виртуозно выточенными фигурными консолями. Скрытые шатровыми кровлями купола, будто низвергающие в интерьеры мириады узорчатых ячеек и призм, осеняют призрачное пространство залов. Изменчивое кружево пятен света, проникающего в интерьер сквозь узорные решетки окон, вплетается в полихромию тонко прорисованных арабесок и виртуозных каллиграфических надписей. Водные зеркала бассейнов с опрокинутыми в них отражениями окружающих пейзажей и журчащие серебристые струи фонтанов в граненых, испещренных узорами каменных чашах дополняют картину этой прекрасной, словно начертанной легким пером архитектуры, исполненной гармонии, духовной чистоты и возвышенной поэтичности.

Ансамбль Альгамбры не завершает историю исламского средневекового зодчества, но, суммируя его достижения, создает образ идеальной правительственной резиденции, в которой обрели свое место почти все основные типы исламской архитектуры, претерпевшие многовековую эволюцию.

В Заключении подводятся итоги работы. Как показывает исследование, в типологии исламской средневековой архитектуры, если рассматривать ее в соответствии со сложившейся в странах Ближнего и Среднего Востока средневековой и современной архитектурной терминологией, отчетливо выделяются такие исторически сложившиеся группы сооружений как 1) святыня - объект поклонения; 2) мечеть - здание, предназначенное для индивидуальной или коллективной молитвы и собрания религиозной общины; 3) медресе - теологическая школа-институт, объединяющая практику учебного и богословского центра; 4) маристан - лечебница или учебно-лечебное здание; 5) рибат - обитель борцов за веру; 6) ханака - обитель суфиев, или дервишей; 7) кубба, гумбад, тюрбе - мусульманский мавзолей; 8) каср - укрепленный замок-дворец. Мазары - постройки над святыми могилами, к которым совершается паломничество с целью получения благодати, не представляют самостоятельного архитектурного вида; мазаром может быть любой мавзолей, традиционно ставший объектом зийарата - обряда посещения места реального или мнимого погребения мусульманского праведника.

Названные группы далеко не исчерпывают всего многообразия видов исламского зодчества, но позволяют определить основные этапы эволюции его типологии, выявить парадигмы, лежащие в основе формирования, как главных архитектурных типов, так и их производных, и, наконец, проследить эволюцию этих типов и, таким образом, - развитие исламской архитектуры в целом как феномена мировой культуры.

Типологический подход к исследованию архитектурных памятников, позволяет систематизировать накопленные наукой знания и более четко представить магистральные и маргинальные пути развития исламского средневекового зодчества.

Изучение сложившейся в искусстве Ближнего и Среднего Востока средневековой и современной архитектурной терминологии, литературных источников, композиционно-планировочных и в целом стилистических характеристик конкретных памятников позволяет выделить характеризующие средневековый мусульманский образ жизни типологические группы сакральной, культовой, образовательно-духовной и благотворительной, военно-религиозной и связанной с мистическими движениями, а также мемориально-культовой и дворцовой архитектуры.

Формирование специфически мусульманских архитектурных типов явилось одним из важнейших составляющих формирования средневековой исламской цивилизации. Типы исламской архитектуры складывались как на основе активного опыта предшествующих эпох и культур, так и в процессе установления мусульманского культа, идеологии, моральных норм и эстетических представлений.

Специфика типологии исламской архитектуры проявилась в создании различных по своему назначению и художественному образу типов сооружений исходя из общей парадигмы и с использованием одних и тех же формообразующих элементов и композиционно-планировочных принципов.

В структурной общности различных типов исламской архитектуры проявилась общая для исламского искусства идея «манифестации Единства на равнине Множественности» (С. Х. Наср), инспирированная мусульманской доктриной таухида - единства и единственности Бога. Следование этому принципу в отсутствие единой для всех эпох и регионов исламского мира регламентирующей организации, а также устойчивость локальных строительных и художественных приемов, методов и форм объясняет развитие внутри каждого типа исламской архитектуры множества видов и разновидностей. Их углубленное и расширенное изучение составляет перспективу дальнейших исследований темы диссертации.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ И ОТЧАСТИ ИЗЛОЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

1. Города Сирии. М.: Искусство, 1979. - 230 с. Совм. с Н. А. Сидоровой. [текст Т. Х. Стародуб - 4 а. л.]

2. Средневековая архитектура, связанная с суфизмом: ханака, завия, такия. // Суфизм в контексте мусульманской культуры. Сб. М.: Наука, 1989. С. 268-278. [0,6 а. л.]

3. Рибат и Ханака. Термин и архитектурный тип: Тез. докл. на рус. и англ. яз. // Архитектура и искусство Ближнего и Среднего Востока: Материалы конференции. - Баку: Элм, 1989. - С. 44-48. [0,1 а.л.]

4. Мусульманские культовые здания в системе средневекового арабского города. // Городская художественная культура Востока. Сб. М.,1990. С. 190-200. [0,5 а. л.]

5. Монументальная живопись эпохи Омейядов. К вопросу о стиле. // Стиль - Образ - Время. Сб. М., 1991. С. 17-33. [0,6 а. л.]

6. Ранневизантийская художественная школа Сирии и ее воздействие на формирование арабского искусства эпохи Омейядов // Тез. докл. XVIII международный конгресс византинистов. М., 1991. С. 1103-1104.

7. Архитектура и градостроительство; Изобразительное и декоративное искусство. // Сирия. Справочник. М., 1992. С. 372-394. [3,2 а. л.]

8. Специфика заимствования и инокультурных связей в искусстве Арабского халифата. // Ислам и проблемы межцивилизационных взаимодействий. Сб. М.: Наука, 1994. - С. 279-285 [0,4 а. л.]

9. Мусульманский средневековый город (термин и архитектурное выражение). // Город как социокультурное явление исторического процесса. Сб. М.: Наука, 1995. С. 170-177 [0,4 а. л.]

10. Идея города в средневековом изобразительном искусстве мусульманского Востока // Город и искусство. Субъекты социокультурного диалога: Сб. М.: Наука, 1996. С. 217-222 [0,5 а. л.]

11. Города Марокко. / Под ред. Т. Х. Стародуб. М., 1996. 118 с. Совм. с Т. П. Каптеревой [текст Т. Х. Стародуб - 3,4 а. л.]

12. Традиционное искусство Востока. Терминологический словарь. М.: Эллис Лак, 1997. - 359 с. Совм. с Н.А. Виноградовой, Т.П. Каптеревой, [текст Т. Х. Стародуб по теме «Искусство Бл. и Ср. Востока» - 7 а. л.]

13. Пространство вне времени. // Мир психологии. М., 1999. № 4 (20). С. 203-211 [0,7 а. л.]

14. Концепция идеального исламского города в планировке и архитектуре Хивы // Архитектурное наследство. М., 1999. №43. С. 42-44 [0,4 а. л.]

15. Idea of the Holy City in Medieval Muslim Panting. // The Real and Ideal Jerusalem in Jewish, Christian and Islamic Art. Ed. Bianca Kьhnel / Jewish Art. Jerusalem, 1997/98. Vol. 23/24. P. 378-383 [0,4 а. л.]

16. Мусульманский Восток и Запад. VII-XVII вв. // Искусство. Универсальная энциклопедия для юношества. М., 2002. С. 202-231 [2,2 а. л.]

17. Исламская архитектура // Ислам, 2002. №2. С. 15-19 [0,2 а.л.]

18. Первый дом для людей. // Ислам. 2002. № 1 (3). С. 18-22 [0,2 а.л.]

19. Регистан в Самарканде // Ислам. 2003, № 2 (4). С. 21-25 [0,2 а.л.]

20. Архитектурные шедевры Багдада // Ислам. № 3 (5). С. 22-25 [0,15 а.л.]

21. Благословенная Отдаленнейшая мечеть. (О Мечети аль-Акса в Иерусалиме). // Ислам. 2004. №1 (8). С. 18-21 [0,15 а.л.]

22. Величественный Тадж-Махал // Ислам. 2004. № 2. С. 22-25 [0,15 а.л.].

23. Мечети мавританской Испании // Ислам. 2004. № 3 (10). С. 24-27 [0,2 а.л.].

24. Искусство мусульманского мира // История искусства. М., 2003. С. 257-286 [3 а. л.]

25. Изображение неизобразимого. О специфике арабо-мусульманского визуального искусства//Одиссей. Сб. М.: Наука, 2003. С. 368-377. [0,6 а.л.].

26. Идея Святого города в средневековой мусульманской живописи // Грани творчества. Сб. М., 2003. С. 187-196 [0,4 а. л.]

27. Куббат ас-Сахра в Иерусалиме как выражение исламской концепции Святого города // Вопросы всеобщей истории архитектуры. Вып. 2. М., 2004. С. 75-83 [1 а. л.]

28. Сокровища исламской архитектуры. М., 2004. 454 c. [21,5 а. л.]

29. Рибат и ханака. Термин и архитектурный тип // Культурные ценности. Cultural Values: Международный ежегодник. 2002-2003 / Отв. ред. Р.Г. Мурадов. С.-Петербург, 2004 (выпуск был сформирован в марте 2005 и вышел с свет в сентябре 2005). С. 89-101 [1,4 а. л.]

30. Домонгольские мавзолеи Куня-Ургенча в контексте формирования архитектурного типа тюрбе. Тезисы доклада. // Постоянно нейтральный Туркменистан - ЮНЕСКО: оценка историко-культурных ценностей и определение путей сохранения памятников всемирного наследия: Материалы международной конференции 25-27 мая (на туркм., рус., англ. яз.). Ашхабад. 2006. С. 466-467 (рус.). [0,1 а.л.]

31. Мечеть. Термин и архитектурный тип. // Вестник Московского университета. 13. Востоковедение. 2006. С. 54-73. Вып. 4. [1,4 а.л.]

32. Реконструкция архитектурного типа раннего мусульманского дворца // Восток. 2006, № 5. С. 23-36. [1,2 а.л.]

Размещено на Allbest.ru