Культурная самоидентификация американской цивилизации (на материале национальных и региональных литературных традиций США XIX века)

Чем дольше находились регионы в изоляции, чем своеобразнее были их экономические, социальные особенности, тем глубже проникало в сознание их жителей то, что можно обозначить как «субэтническая культурная самоидентификация», и тем дольше она сохранялась. О значимости этого явления говорит тот факт, что региональные особенности существуют до сих пор и продолжают оставаться важнейшим фактором социального и культурного развития американской цивилизации.

Основным средством культурной самоидентификации североамериканского этноса, региональных субэтносов, конвиксий и консорций были разнообразные формы дискурса. Наиболее многообразны они были на уровне этноса. На уровне субэтноса доминировали художественные литературные формы. Наиболее эффективным средством самоидентификации конвиксии выступала литература «местного колорита». Консорция (несмотря на краткость своего существования) также обладала средствами реализации собственной самобытности. Целиком и полностью они находились вне сферы письменного слова, но в них довольно широко бытовала местная устная народная традиция, выступая материалом для литературы «местного колорита», региональной и общенациональной словесности.

Во второй главе «Дальний Запад США XIX века: от «золотоискательской» Калифорнии к культурному региону» диссертант изучает динамику, осмысливает особенности и основные векторы процессов формирования культурного пространства Дальнего Запада США в середине XIX столетия. Выбор Дальнего Запада в качестве объекта исследования объясняется следующими причинами. Во-первых, Дальний Запад является самым крупным из североамериканских регионов. Он включает современные штаты Калифорния, Невада, Юта, Колорадо, Аризона и ряд прилегающих территорий. Во-вторых, регион генерировал мощную и оригинальную культурную традицию, в том числе, традицию литературную, давшую национальной словесности такие фигуры, как Ф. Брет Гарт, М. Твен, А. Бирс, Дж. Лондон, Ф. Норрис и многие другие.

В первом параграфе «Формирование социокультурного пространства Дальнего Запада и его особенности» анализируются становление и развитие региона в динамике его социально-исторической и этнокультурной эволюции.

Дальний Запад начинался с Калифорнии, с процессов, стартовавших в этой части будущего североамериканского региона. О Калифорнии, о ее богатой событиями истории в США написано много. Спектр этих источников простирается от заметок путешественников, мемуаров и разнообразных по жанру художественных произведений до статистических отчетов и многотомных исторических исследований. Автор работы вводит в оборот целый ряд англоязычных источников, большей частью неизвестных (или прежде недоступных) отечественному научному сообществу. Опираясь на эти источники, он изучает этапы формирования социокультурного пространства региона, его особенности.

На Дальнем Западе США сформировался относительно самостоятельный субэтнос, неантагонистичный североамериканскому - «материнскому» по отношению к нему - народу-этносу. Наиболее интенсивно его формирование происходило в 1840-е - 1860-е гг. Главным «толчком» для этих процессов послужила калифорнийская «золотая лихорадка» 1849 года. Гетерогенные по своему составу консорции старателей, наводнившие регион, сформировав разнообразные региональные сообщества, слившиеся затем в субэтнос, вытеснили формирующийся испаноязычный мексикано-калифорнийский субэтнос латиноамериканского типа. Консорции старателей были уникальным явлением в социокультурном и экономическом смысле. Они формировали особый «культурный стиль», который определил социокультурное своеобразие западного региона.

Для изучения динамики формирования и характерных особенностей этого культурного стиля необходимо знакомство с доминирующими чертами рутинной социальной жизни золотоискательских сообществ. Данным обстоятельством объясняется феноменологическое описание его выразительных черт, а также интерес исследователя к стихийно возникавшим общественно-политическим институтам, различным аспектам поведения членов регионального социума, формам и содержанию досуга, к повседневной практике социального взаимодействия и т.д. Этот интерес, помимо стремления к фиксации местного «культурного кода», определяется и тем, что поведенческие стереотипы в их различных проявлениях относятся к «экстрасоматическому» (т.е. мировоззренческому, идеологическому) контексту. Они являются важными элементами культуры - поскольку, как подчеркивал Л. Уайт, представляют предметы специфической символизации, «символаты», - требующие исторического и культурологического подхода и осмысления .

Материалом для данной части исследования послужили многочисленные письменные памятники эпохи - письма, дневники, воспоминания участников калифорнийской «золотой лихорадки» и освоения Дальнего Запада США. Большинство из использованных документов были созданы людьми, наблюдавшими и участвовавшими в описываемых событиях непосредственно. Значительная часть из них была написана и опубликована в конце 1840-х - в 1850-е гг. Истинность свидетельств удостоверяется использованием нескольких десятков источников, принадлежащих людям разного социального статуса и происхождения, уровня образования и этнической принадлежности. Феноменологически наиболее насыщенными и вызывающими наибольшее доверие автор работы признает тексты Ф. Бака, Дж. Ботвика, Ф. Вержбицкого, Р. Даны-младшего, Л. Ганна, Л. Кипа, У. Кипа, У.Колтона, Б. Тэйлора, У.Тэйлора, Д. Ширли. Использование и изучение упомянутых и других письменных свидетельств участников «колонизации» Дальнего Запада США позволило сформировать достоверную картину регионального социокультурного контента, выявить характерные черты локального культурного стиля, показать механизмы и средства его становления.

Культурный стиль Дальнего Запада не был идентичен североамериканскому континентальному (тому, что сформировался к востоку от реки Миссисипи). Региональной культуре были присущи особые, во многом уникальные черты, источниками которых были индустриальный хозяйственный уклад, а также интенсивные процессы аккультурации, транскультурации и культурной диффузии. Усилению своеобычности способствовала и консервация культурного кода, что обусловливалось географической удаленностью и труднодоступностью региона в 1840-е - 1860-е гг.

Во втором параграфе «Городская культура»: некоторые особенности региональной социокультурной динамики» утверждается, что город занимал особое положение в формирующемся социально-экономическом и культурном пространстве региона.

Роль города в жизни Дальнего Запада нельзя ограничить только социально-экономической сферой. Соединенные Штаты XIX в. (и Дальний Запад как часть американской цивилизации) развивались в рамках цивилизованного типа культуры. Цивилизованная культура является, прежде всего, культурой урбанистической по своей природе.

Особая роль западного города в региональном «культурном строительстве» была обусловлена тем, что лагерь (поселок) старателей был «эфемерен». Он возникал спонтанно, «насыщаясь» обитателями до тех пор, пока не оскудевали расположенные там золотые россыпи. Это могло длиться месяцы (реже - годы), а затем старатели отправлялись в другие места, и поселок «умирал»; старатели же создавали в других местах новые поселения. Города возникали как перевалочные базы, центры торговли и снабжения золотых приисков. Большинство из них возникали по берегам рек, на путях, ведущих к приискам. Города были не только поставщиками продуктов, амуниции и оборудования и т.д. Они превращались во временное убежище для огромной массы тех, кто приезжал на Дальний Запад «с континента» в годы «золотой лихорадки» или эмигрировал из других стран, кто спасался от осенних наводнений, пережидал суровую зиму и т.д. Город был неиссякаемым источником старателей, «поставляя» все новые и новые их группы, которые двигались к золотым приискам и свободным землям. Но город не только «поставлял» - он и «поглощал» тех, кто возвращался обратно. Подавляющее большинство из тех золотоискателей, кто оставил воспоминания, через какое-то время покинул прииски и перебрался в город (Сан-Франциско, Сонору, Мэрисвилл и др.), где занялся каким-нибудь другим делом. Среди возвратившихся были не только преуспевшие, но и те, кто получил увечье, потерял здоровье, разочаровался и т.д. В городе было легче выжить - найти работу и пристанище.

Таким образом происходил постоянный культурный обмен. Золотоискательские лагеря выступали в качестве своеобразного «плавильного тигля» - здесь космополитичная и поликультурная масса пришельцев со всего света, подвергаясь своего рода фратернизации, приобретала общие черты. Лагерь формировал уникальный культурный код, эссенциализируя его. Город этот код аккумулировал, придавал ему некую общую форму, завершал процесс социокультурной контаминации: создавая определенные традиции, вводя в обиход ритуалы, формируя особый стиль жизни и т.д. В городах «углы сглаживались», крайности «отсекались», феномены превращались в традиции. Города становились своеобразными «аккумуляторами культуры» - именно здесь мобильная культура Дальнего Запада накапливалась, типизировалась, здесь оформлялись ее очертания и символаты, здесь новички приобретали первый культурный опыт, включаясь в социокультурные ритуалы Запада. Западный город представлял собой своеобразную ось, вокруг которой «вращалась» вся жизнь на Дальнем Западе. Он выступал и в качестве невидимого, но очень значимого «привода», инициировавшего социально-экономическое и культурное развитие региона. Ф.Д. Тёрнер рассматривал города в качестве заключительной стадии развития «границы». На практике их основание обычно предшествовало систематической колонизации западных пространств. Хотя автор диссертации не принадлежит к числу оппонентов Тёрнера, в данном случае американский ученый, видимо, ошибался: в Калифорнии и на Дальнем Западе систематическая американская колонизация начиналась именно с городов.

Рост роли города в американской Калифорнии был не только следствием кардинального изменения хозяйственного уклада и социально-экономических отношений, культурной динамики в регионе. Данное явление необходимо воспринимать и как свидетельството, что вытеснение произошлогласиться холмах - но 0-х американское присутствие было минимальным, они вели то же существования, вытеснения одного этноса другим.

В отличие от лагерей и поселков, для которых была типична относительно примитивная социальная структура, города обладали развитой и постоянно усложняющейся социально-экономической структурой. Это явление обусловило превращение городов в центры формирующегося на Дальнем Западе самостоятельного этносоциального сообщества. В дальнейшем сообщество, развиваясь в условиях изоляции, выросло в относительно самостоятельный субэтнос внутри североамериканского народа-этноса - американцев США. Эти процессы вели к изменению векторов и насыщенности транскультурных взаимодействий и, как следствие, к тотальной смене региональной культурной парадигмы. Часть автохтонного населения региона интегрировалась в новую культуру, более или менее успешно адаптировавшись к изменившейся обстановке. Большинство «коренных» жителей образовало своеобразную этническую химеру, существовавшую внутри активно формирующейся новой этнокультурной общности. Аграрно-сельскохозяйственный уклад, характерный для испано-мексиканских калифорнийцев, стремительно вытеснялся городским, индустриальным. Значение имели и процессы аккультурации, транскультурации и культурной диффузии. Латиноязычные калифорнийцы жили в иной системе ценностных координат и предпочтений. У них были другие интересы и отношение к жизни, иной хозяйственный уклад, собственные общественные институты, культурные ритуалы и традиции. Все эти факторы в совокупности обрекли их на постепенное исчезновение.

Среди городских центров Дальнего Запада особое место занимал Сан-Франциско. Он был самым крупным из городов, возникших и получивших развитие в годы калифорнийской «золотой лихорадки», и оказался наиболее удобным портом Тихоокеанского побережья, т.к. был близко расположен к местам золотодобычи. С самого начала американской колонизации он утвердился в качестве экономической и культурной столицы сначала «золотоискательской» Калифорнии, а затем и всего Дальнего Запада США. В работе исследуется динамика социокультурного развития Сан-Франциско, процессы и этапы его превращения из прибрежной мексиканской деревушки Йерба-Буэна в экономическую и культурную столицу региона.

В качестве особой страницы в социокультурной истории Сан-Франциско автор рассматривает деятельность «Комитетов бдительности» 1850-х гг. Данное явление получило название «виджилантизма» и совершенно не изучено в отечественной науке. Оно представляло собой одну из крайних форм «прямой демократии» и привлекло интерес по двум причинам. Во-первых, «виджилантизм», возникнув первоначально в Сан-Франциско, быстро распространился на многие города и поселки Дальнего Запада - т.е. данное экстрасоматическое явление обладало парадигмальным характером. Во-вторых, это движение необходимо рассматривать как своеобразный маркер особого поведения локального социума. Последнее представляется особенно важным, поскольку демонстрирует, что «люди Запада» середины XIX века отличались от «людей Востока» того же периода: подобный способ «прямой» демократии был немыслим на востоке США, но оказался приемлем на Западе. Следовательно, «демократический фактор», высокая социальная активность калифорнийцев - в частности, и всех жителей Дальнего Запада - вообще, являлись яркой особенностью психо-ментального облика членов регионального сообщества, здесь сформировавшегося. Важной его приметой была реципрокность - т.е. стихийная взаимность, бессознательное сотрудничество между людьми, не связанными узами родства, но внутренне сознающими свое единство. Энергично отстаивая его, они боролись за «выживание» сформировавшейся локальной этнокультурной общности.

Если протестантизм в его североамериканском варианте сформировал американца как личность, имманентными качествами которой стали «врожденный» «торгашеский дух» и мобильность, то Дальний Запад существенно «скорректировал» его ментальность, - сохранив указанные черты, он усилил «необузданность нрава», социальную независимость, тяготение к стихийной справедливости, привив инстинктивное стремление ее отстаивать и, в то же время, осознание локальной общности. Т.е. изменился алгоритм поведения членов регионального социума. По сравнению с восточными (южными и т.д.) штатами он стал иным (как на индивидуальном, так и на коллективном уровне). В свое время Л. Уайт, один из «отцов-основателей» культурологии как науки, писал: «Все элементы культуры существуют в социальном контексте», - и приходил к выводу, что поведение человека (как на индивидуальном, так и общественном уровне) является важнейшей приметой той или иной культуры. Он утверждал: «Поведение людей - функция культуры. Культура - константа, поведение - переменная; если изменится культура, изменится и поведение» . Следовательно, изменение стереотипов поведения членов локального социума стало очевидным свидетельством трансформации региональной культуры - изменения местной культурной парадигмы или стиля культуры.

Изучая этапы и процессы социокультурного развития Сан-Франциско, автор работы уделяет специальное внимание различным видам искусства и констатирует неразвитость в региональном культурном пространстве архитектуры, живописи, театра и других форм, присущих цивилизованному типу культуры (которые в условиях фронтира, видимо, и не могли развиться). В то же время в регионе происходила актуализация разнообразных словесных форм. Важнейшее место в этих процессах принадлежало газетно-журнальному дискурсу, поскольку вокруг периодических изданий Сан-Франциско концентрировались наиболее значимые художественно-креативные силы региона: местные журналисты, прозаики, поэты и художники. Этим объясняется интерес автора работы к ведущим периодическим изданиям региона, издававшимся в Сан-Франциско в 1850-1860-е гг. - газете The Golden Ira, журналам The Pioneer, The Californian, The Overland Monthly.

Периодические издания представляли важный фактор в региональной культурной динамике. Они энергично формировали местный культурный стиль, уникальную «культурную ауру» Дальнего Запада. Художественные и документальные тексты, созданные местными литераторами, оказывались наиболее эффективным средством созидания локального мифа, действенным способом региональной культурной самоидентификации. Значение газетно-журнального дискурса было обусловлено и формированием дальнезападного субэтноса в пределах «цивилизованного типа культуры». В условиях относительной изоляции региона (в том числе, и художественно-информационной), неразвитости иных форм, созидающих культурное своеобразие, местный газетно-журнальный дискурс приобрел особое значение. Актуализируя черты региональной уникальности, он превращался в основное средство субэтнической и, следовательно, культурной самоидентификации.

В третьей главе «Культурная самоидентификация региона и литература Дальнего Запада» изучаются значение, особенности и механизмы региональной культурной самоидентификации средствами литературы; этапы и своеобразие, основные жанры и формы развития региональной словесности в этнокультурологическом аспекте.

Самоидентификация народа невозможна без мифологизации его собственного исторического прошлого. Есть основания полагать, что именно в письменную эпоху средствами художественной словесности творение мифа происходит наиболее эффективно. Не только памятники мировой архаической и героической эпической литературы, но и прозаические, поэтические, драматические тексты нового и новейшего времени мифологизируют национальное прошлое (относительно давнее и совсем недавнее) и таким образом вносят весомый вклад в процессы этнокультурной самоидентификации.

Р. Барт в «Мифологиях» доказал, что мифологизация не есть прерогатива прошлого, и показал, что творение мифа есть процесс перманентный. Он непрерывно инициируется и происходит постоянно, причем не менее характерен для настоящего, нежели для эпох отдаленных. С той лишь поправкой, что арсенал средств творения мифа в новейшую эпоху усложняется и становится более разнообразным . А. Крёбер утверждал, что любая цивилизация заключена в тесные рамки определенного «культурного стиля», который детерминирует те области науки и искусства (а также техники и технологии, верований и религии и т.д.), в которых данная цивилизация себя наиболее успешно реализует . Эта теория перекликается с концепцией Дж. Фейблмана о доминирующих культурных типах, которые сообщают определенные параметры той или иной культуре, предопределяя сферы гуманитарной и технологической активности, в которых конкретная культура достигает наибольших успехов .

Америка в период, о котором идет речь, развивалась в пределах «цивилизованного типа культуры». Данное обстоятельство обусловило важность художественной составляющей - разнообразных форм искусства, вообще, и словесности, в частности. Но в США иные виды искусств, в отличие от литературы, в силу разнообразных причин не были достаточно развиты. Словесность же, наоборот, превратилась в наиболее действенный инструмент этнокультурной самоидентификации. У дальнезападного субэтноса в силу того, что его формирование и развитие происходило полностью в рамках «цивилизованного типа культуры», в процессах самоидентификации разнообразные литературные формы играли особую роль.

Первый параграф «Литература «местного колорита»: от непосредственных впечатлений к региональному мифу» посвящен исследованию векторов и особенностей развития регионального дискурса Дальнего Запада США в середине - второй половине XIX столетия.

Региональный характер литературного развития США не отрицается ни в США, ни в России, однако до настоящего времени попыток специального исследования литературы Дальнего Запада не предпринималось. Американские ученые рассматривают региональную словесность в качестве составной части всей «литературы американского Запада» . Отечественные литературоведы изучали творчество отдельных представителей региональной литературы (Ф. Брета Гарта, М. Твена и А. Бирса), но, в основном, без учета локального социокультурного и художественного контекста.

Автор диссертации предельно широко трактует понятие «региональная литература», включая в него не только собственно художественную словесность, разнообразные фольклорные формы, но и документальную прозу: воспоминания, дневники, письма, путевые заметки и т.д., а также публицистику, различные жанры газетно-журнального слова, культурно-исторический дискурс, в том числе, научные и научно-популярные сочинения местных ученых-историков, краеведов-натуралистов и т.д. Подобный подход позволил существенно расширить источниковедческую базу и проанализировать обширный пласт письменных памятников эпохи в регионе.

Литература Дальнего Запада начиналась с документальной прозы, с текстов (книг и газетно-журнальных публикаций), посвященных Калифорнии. Наиболее ранние из них предшествовали систематической американской «колонизации» региона и были созданы на рубеже 1830-40-х гг. Основной массив памятников относится к периоду «золотой лихорадки», к 1850-1880-м гг. Все они могут быть разделены на три группы. Критерием в процессе отбора - основанием, чтобы отнести документ к той или иной группе, - являлись особенности авторского взгляда, своеобразие творческого облика автора и время создания документа.

Тексты первой группы обозначены как «Записки визитеров». Хронологически документы, принадлежащие к этой группе, относятся, в основном, к 1840-м - 1850-м гг. Эти тексты насыщены описаниями событий и обстоятельств, которые довелось пережить авторам (степень авторского вымысла оценить трудно, но то, что он, в той или иной мере, присутствует, очевидно), подробностями быта, социокультурных реалий и традиций местных обитателей, климатических и природных условий, разнообразными артефактами и т.д. Большая часть памятников своим источником имела напряженный интерес мирового и национального сообщества к открытию золота в Калифорнии. Особенностью текстов является то, что их авторы всегда сохраняют отчетливую дистанцию между тем, что происходит, и собой как автором. Они остаются сторонними наблюдателями, не без превосходства и отстраненности «препарирующими» диковину. Позиция «стороннего наблюдателя» имела свои преимущества: сообщая незаинтересованность, она наделяла повествователя способностью видеть то, что человеку, включенному в местные социально-экономические и культурные процессы и глубоко сопереживающему всему, что происходит, увидеть не удавалось.

Вторая группа текстов обозначена «Непосредственные впечатления участников событий». Большинство текстов этой группы написано в 1849-ом - в течение 1850-х гг. Но, в отличие от «Записок визитеров», они были созданы непосредственными участниками событий, большинство из них укоренилось на калифорнийской земле (земле Невады, Аризоны, Юты и т.д.) навсегда или на продолжительное время. Основной корпус этих текстов составляют дневники и письма золотоискателей. Большинство из этих документов первоначально не предназначалось для печати. Это были частные бумаги - разнообразные записные книжки и заметки, дневники, созданные непосредственно во время переживаемых событий, или написанные «по горячим следам» безыскусные воспоминания-впечатления, письма родным и друзьям, оставшимся на Востоке.

Третья группа обозначена «Личные воспоминания о героическом прошлом». Тексты этой группы так же написаны непосредственными участниками событий, но относятся к более поздней эпохе - к 1870-1890-м гг. Особенность этих памятников в том, что многие из их авторов являются фигурами общественными, публичными, определявшими экономическую, политическую, историческую судьбу региона.

Каждая из этих групп внесла свой вклад в процессы региональной культурной самоидентификации. Как показало исследование, наиболее весомым он был у авторов текстов второй группы. Книги и журнальные публикации Дэйм Ширли «Письма с калифорнийских приисков в 1851 - 1852 гг.» (1854/55); Ф. Вержбицкого «Калифорния как она есть и какой могла быть» (1849); Дж. Ботвика «Три года в Калифорнии» (1857); А. Делано «Калифорнийские письма» (1852), «Острые очерки» (1853) и «Книга очерков Олд Блока или истории из калифорнийской жизни» (1856); Д. Риджа «Жизнь и приключения Хоакина Мурьеты, знаменитого калифорнийского бандита» (1854) и многих других - необходимо рассматривать в качестве одного из ранних проявлений формирующейся в регионе литературы «местного колорита».

Становление литературы «местного колорита» является свидетельством формирования конвиксии, предшествующей субэтносу - более высокому таксону этнической иерархии. На этапе перехода от конвиксии к субэтносу развитие литературы «местного колорита» происходило еще более интенсивно. Формирование этнокультурного самосознания стимулировало, в свою очередь, региональное литературное развитие. Свидетельство этого явления можно видеть в расцвете литературы «местного колорита» Дальнего Запад США в 1860 - 1870-е гг.

Самоидентификация любого народа невозможна без мифологизации его собственного прошлого. На уровне субэтноса, а тем более, конвиксии, эти процессы едва ли могут быть сомасштабны тем, что реализуются на более высоком этническом уровне. Но это не значит, что они полностью скрыты от глаз исследователя. С мифологизацией прошлого исследователь сталкивается уже при изучении текстов А.Делано, Дж. Риджа и Д. Ширли, сочинений Л.Кипа, У. Тэйлора, Ф. Вержбицкого, Ф. Бака и других авторов 1850-х гг.

Хорошо известно, что мифологии свойственно резкое разграничение мифологического - т.е. раннего («сакрального»), и текущего - т.е. последующего («профанного»), времени. То, о чем писали упомянутые авторы, еще не успело превратиться в «седую старину», стать историей. Но калифорнийская «золотоискательская вольница» стремительно уходила в прошлое, превращаясь в историю на глазах непосредственных ее свидетелей и участников. Этот процесс в золотоискательской Калифорнии происходил в нарастающем темпе, лавинообразно. Золотоискатель-одиночка стремительно вытеснялся промышленным капиталом и наемным трудом. «Люди '49-го» исчезали. Кто-то уходил в города, кто-то умирал, часть с новичками отправлялась на восток, север или юг, - перемещаясь в новые «очаги» «тлеющей» на Дальнем Западе и спорадически вспыхивающей в течение нескольких последующих десятилетий «золотой лихорадки». «Золотоискательская вольница» и «пионер-одиночка» уже в 1850-е становились «уходящей натурой», и те, кто в эти годы писал дневники и воспоминания, были движимы подспудным стремлением ее зафиксировать. С текстов А. Делано, Дж. Риджа, Д. Ширли, Дж. Ботвика, Л. Кипа, У. Тэйлора, Ф. Вержбицкого, Ф. Бака и других начинался процесс мифологизации регионального социокультурного контента.

Процессы мифологизации достигают своего апогея в 1860-1870-е гг. Появляются собственные «мифические герои», устойчивые литературные формы и жанровые модификации, формируется своя «сакральная история», создаются тексты, мифологизирующие героическую эпоху «золотоискательства» и «аргонавтов». Связано это с творчеством Ф. Брета Гарта, а также тех, кто вместе с ним развивал калифорнийскую литературу «местного колорита» и стоял у истоков региональной литературы Дальнего Запада, занявшей передовые позиции в общенациональной словесности и заставившей литературу США во многом ориентироваться на ее достижения.

Ф. Брет Гарт очутился на тихоокеанском побережье совсем молодым человеком. Занятиям литературой предшествовало множество других, среди которых особое место занимали учительство и журналистика. Учительский опыт Гарта традиционно недооценивается. Между тем, учительство давало Гарту неоспоримые преимущества для вживания в действительность и ее освоения. С одной стороны, он был непосредственно вовлечен в процессы повседневной жизни. Он хорошо знал не только своих учеников, но и их родителей, родственников и знакомых, «первых» людей поселка и самых «последних». Ему были ведомы все скрытые пружины человеческого поведения, конфликты и коллизии. С другой стороны, профессия учителя заставляла постоянно перемещаться из поселка в поселок, не задерживаясь подолгу в одном месте. Одновременная «вовлеченность» и «отстраненность» сообщали взгляду будущего писателя особую зоркость, а его впечатлениям - особую остроту. Переезды означали новые встречи, контакты, знакомства. Они способствовали накоплению багажа впечатлений. Впоследствии этот «багаж» стал материалом для творчества.

С 1860 г. более чем на десятилетие жизнь и творчество писателя связаны с Сан-Франциско и с издававшимися там газетами и журналами - Golden Era, Californian, а затем и Overland Monthly. Дебют Гарта-новеллиста датируется октябрем 1860 года, когда в Golden Era был опубликован первый его рассказ «Нестоящий человек». Особая страница в творческой биографии писателя - журнал Overland Monthly, который он редактировал несколько лет. Эти годы были очень важны, как для развития художника, так и для эволюции словесности Дальнего Запада, - в ее движении от литературы «местного колорита» к региональной литературе. Этапным событием представляется публикация в журнале рассказа «Счастье Ревущего стана» (1868). Он стал не только точкой отсчета нового периода в творчестве писателя, но и истоком новой жанровой модификации - так называемого «безыскусного рассказа» - сначала в региональной, а затем национальной литературе. С рассказом в литературу США пришел принципиально новый герой - «человек '49-го». Этот герой стал центром сюжетов, героизирующих и мифологизирующих региональное прошлое, да и сам превратился в героя мифического.

Писатель первым среди местных художников слова остро ощутил, что эпоха (которую совсем недавно он, как и другие калифорнийцы, мог наблюдать непосредственно) стремительно уходит в прошлое. Он воспринял это явление не как простой факт, не как данность, но ощутил величие момента, его эпичность и уникальность в недавней истории региона, да и всей страны в целом. Заслуга Гарта-художника заключалась в том, что в рассказах он смог сообщить о своем открытии читателям. Не только тема «золотоискательской Калифорнии», но пришедшие с его прозой новые герои - вот что сообщало убедительность открытию Гарта, делало достоверными и впечатляющими его сюжеты, формировало его художественную вселенную. Писатель ставил перед собой задачу (едва ли, к тому же, до конца осознанную) - показать особый мир, в котором живут особые люди. Они отличаются от других американцев - они сильнее, чище, искреннее, благороднее своих соотечественников с противоположной стороны континента. Они способны на подвиг и самопожертвование. В глазах Америки они приехали со всего света для того, чтобы нажиться любыми, даже противоправными, способами. Но оказывается, эти люди способны подняться над меркантилизмом (совершенно понятным и естественным для американцев) и бескорыстно жертвовать собой. Поэтому пьяный, разгульный, погрязший в грехах Ревущий Стан с трогательной нежностью воспитывает сироту-младенца, «гулящая» Мигглс совершенно бескорыстно ухаживает за парализованным старателем. Содержательница борделя матушка Шипман и профессиональный игрок Окхерст сознательно идут на смерть, чтобы дать шанс выжить двум молодым женщинам («Изгнанники Покер Флэта»), а, казалось бы, совершенно никчемный, презираемый всеми безымянный Компаньон Теннесси способен на беззаветную дружбу.

Категория героя в прозе Гарта имеет не только культурологический, но и глубокий эстетический смысл. Герой писателя (и тех, кто вместе с ним развивал региональную литературную традицию) - обычный человек, оказавшийся волей судьбы в исключительных обстоятельствах. Появление нового типа героя шло вразрез с давно сложившейся национальной - романтической литературной традицией: изображать «исключительного героя в исключительных обстоятельствах». Генезис нового героя («обычного человека в исключительных обстоятельствах») стал важной вехой на пути национальной словесности к утверждению реалистического художественного метода и реалистического героя («обычный человек в типичных обстоятельствах»). Едва ли стоит оценивать личные заслуги Гарта в генерировании нового типа героя и роль стечения исторических, социальных, экономических, географических условий и обстоятельств. Важно, что этот герой сформировался в региональной литературе и вошел в национальную словесность с рассказами Ф. Брета Гарта.

Писатель своими рассказами сделал первый, самый важный шаг по направлению к мифологизации социокультурного опыта Дальнего Запада. Формируя собственную художественную вселенную, Гарт созидал «героический эпос» Дальнего Запада. С каждым новым рассказом, с каждой новой историей его вселенная становилась шире, населеннее и убедительнее, региональный эпос новейшего времени обретал новые грани, становился более монументальным. Ф. Брет Гарт стал тем художником, который оказался «в нужное время в нужном месте», а его проза и поэзия есть очевидное свидетельство положительной комплиментарности формирующегося локального субэтноса. Создав свой художественный мир, населив его «сакральными» героями, писатель не только заложил основы для дальнейшего западного мифотворчества (что уже в ХХ в. выразилось в рождении и бурном развитии «вестерна» в литературе и кинематографии), но и способствовал самоидентификации дальнезападного субэтноса в 1860-е - 1880-е гг. XIX столетия.

Во втором параграфе «Основные художественные формы региональной культурной самоидентификации» автор работы обращается к литературному окружению Ф. Брета Гарта, прозаикам и поэтам Дальнего Запада, принимавшим деятельное участие в развитии региональной литературы, изучает основные художественные формы региональной культурной самоидентификации.

Региональное сообщество генерировало мощную литературно-художественную традицию, которая активизировала региональные этнокультурные процессы. В 1860-х гг. заявляют о себе М.Твен, Х. Миллер, П. Малфорд, А. Кулбрит, А. Бирс, Ч.У.Стоддард, многие другие западные поэты и прозаики. Их творчество необходимо рассматривать в качестве свидетельства энергичного формирования региональной литературы Дальнего Запада. Художественное пространство этих литераторов не было замкнуто на локальном «топосе» и «хроносе» «золотоискательской Калифорнии», но объемлет весь Дальний Запад в многообразии его реалий и героев. На рубеже 1860-х - 1870-х гг. литература «местных колоритов» разных «провинций» Дальнего Запада трансформируется в региональную литературу, для которой характерна полистилистика жанров, образов и коллизий, обусловленная разнообразием художественного материала.

Центром культурного и литературного развития огромного региона продолжал оставаться Сан-Франциско: он аккумулировал наиболее значительные художественно-креативные силы региона. Важнейшую роль в этом процессе играли периодические издания, которых в городе уже в 1850-е гг. издавалось больше, чем в Нью-Йорке или Лондоне. Они становились основными «центрами притяжения» для писателей и художников со всех уголков региона. В том, что местные литераторы группировались вокруг газет и журналов, не было ничего удивительного. Литература начиналась как «побочный продукт» журналистики. Профессиональных писателей на Дальнем Западе в те годы (да и много позднее) еще не было. Во многом этим обстоятельством объясняется аккумуляция литературных сил внутри и вокруг разнообразных периодических изданий Сан-Франциско.

В конце 1860-х - в 1870-е гг. роль главного «аккумулятора» творческих сил принадлежала Overland Monthly. Это объясняется не только тем, что во главе его стоял Брет Гарт, но и политикой журнала, направленной на публикацию произведений местных авторов. В журнале состоялся дебют многих крупных региональных прозаиков и поэтов, среди которых автор диссертации особо выделяет такие фигуры, как П. Малфорд, А. Бирс в области прозы и А. Кулбрит и Х. Миллер в поэзии.

П. Малфорд совершенно неизвестен в России, а в Америке больше известен не как литератор, а как философ, создатель не слишком оригинальной, но очень популярной в конце XIX в. «философии доверия к себе». В 1860 - 1870-е гг. он был одной из ключевых фигур региональной литературы. Успех Малфорда-литератора связан с Golden Ira и с Overland Monthly. Первую известность он снискал в начале 1860-х гг. очерками, в которых описывал старательскую жизнь. Демонстрируя прекрасное знание материала, он стремился не столько отобразить реалии старательской жизни, сколько подмечал забавные ее стороны, способные вызвать у читателя смех. От очерка писатель перешел к рассказу. Сюжетная аморфность, характерная для очерка, уступила место крепко сбитой фабуле, герои обрели характеры и художественную убедительность. Малфорд как автор очерков и новеллист был одним из родоначальников местной юмористической литературной традиции. Последняя была напрямую связана с традицией Дж. Феникса и А. Делано и генетически ею обусловлена, но юмор Малфорда был иным, нежели у его региональных предшественников. Его юмор был «жестоким». В писателе (наряду с Д. Де Квиллом) можно видеть предтечу молодого Твена-юмориста. «Жестокость» малфордовского юмора диктовалась логикой и обстоятельствами повседневной жизни на последнем фронтире, где «смерть была всегда рядом». Это была и маска, но маска, отражавшая реалии. В обычаях журналистов (и беллетристов) того времени было подписывать свои тексты псевдонимами. Малфорд подписывался «Догберри» и под этим именем вошел в историю западной юмористики. Он писал и неюмористические рассказы, одним из первых начал разрабатывать «китайскую тему», подхваченную затем Гартом и другими западными писателями.

В отличие от Малфорда, А. Бирс хорошо известен отечественной науке. Изучают особенности поэтики, принципы композиции и сюжета его рассказов. Однако раннее творчество писателя остается малоизученным, но именно в нем автор диссертации видит важный компонент развития региональной литературной традиции. Бирс начинал как журналист, поэт и художник: юмористические скетчи и зарисовки из политической и социальной жизни города соседствуют с лирическими стихотворениями, поэмами и карикатурами. На развитие журналистики мощно воздействовали местная атмосфера, нравы, сложившиеся традиции. Данным обстоятельством (и, конечно, художественным темпераментом журналиста) объясняются истоки и значимость юмористической и сатирической составляющих в раннем творчестве А. Бирса. В контексте региональной сатирико-юмористической традиции автор работы анализирует ранние произведения писателя - серию очерков «Записки Гризли», материалы регулярной колонки в газете San Francisco News Letter, некоторые из ранних рассказов, обращается к истокам и особенностям поэтики «жестокого юмора» А. Бирса, изучает генезис «страшной» и фантастической новеллы в его творчестве.

После отъезда Брета Гарта на Восток США Бирс занимает доминирующее положение в литературе Дальнего Запада. Писатель продолжает и развивает сатирико-юмористическую традицию. Его художественную вселенную нельзя ограничить новеллами и скетчами, опубликованными на страницах калифорнийских газет и журналов. «Словарь Сатаны», который он начал писать в 1880-е гг., также в значительной степени был инспирирован западным литературным и внелитературным опытом. В творчестве Бирса необходимо видеть продолжение романтических традиций, в первую очередь, традиций Э.А. По. Он был зависим и от английской традиции «рассказа с привидениями», которая мощно развивалась в это время. Надо сказать, что и в региональной литературе существовала собственная традиция фантастического рассказа (в этой связи необходимо упомянуть У.Г. Родса, писавшего под псевдонимом «Какстон»). Опыт Бирса - автора «страшных» рассказов, его эксперименты в области сюжета и композиции привели к созданию особого типа новеллы с «двойной развязкой», ставшей одной из вершин национальной и мировой новеллистики. Таким образом, в Бирсе можно видеть не только одну из крупнейших фигур региональной литературы, но и явление, связывающее локальные художественные традиции с традициями национальными.

Интерес автора работы к региональным литературным традициям распространяется и на сферу поэзии. В качестве наиболее значительных фигур дальнезападного поэтического Олимпа в диссертации рассматриваются А.Кулбрит и Х. Миллер, изучается их вклад в процессы культурной самоидентификации регионального социума.

Основываясь на анализе литературно-художественной составляющей в культурном развитии региона, диссертант приходит к выводу, что основными художественными формами региональной культурной самоидентификации стали малые эпические формы: рассказ и лирическое стихотворение. Данная особенность была обусловлена целым рядом причин, наиболее значимой из которых является газетно-журнальный характер развития местной литературной традиции.

В третьем параграфе «Созидание истории: научное осмысление локального культурно-исторического опыта как средство региональной самоидентификации» исследуются труды региональных историков 1850-х - 1880-х гг. Их появление автор диссертации интерпретирует как важное средство региональной этнокультурной самоидентификации.

Процессы культурной самоидентификации дальнезападного субэтноса средствами регионального дискурса достигают апогея в 1880-е - 1890-е гг. В этот период они протекают особенно интенсивно, наиболее богаты и разнообразны по формам. Автор работы утверждает, что особое место среди них занимало развитие исторической науки в регионе. Историки Дальнего Запада в своих трудах окончательно «закрепили» самобытность региона, неформально увенчав таким образом усилия субэтноса, направленные на этнокультурную самоидентификацию.

Изучение региональной истории начинается с трудов, посвященных истории Калифорнии. Первые опыты подобного рода относятся к 1850-м гг. Среди наиболее ранних попыток - работа Дж. Фроста «История Калифорнии» (1850) и одноименный труд Э. Кэпрона (1853). Авторами двигало стремление, живописуя экзотичность отдаленного региона, дать «инструкции» потенциальным золотоискателям.

В 1855 году была издана объемная работа «Анналы Сан-Франциско». Она представляла собой подробное описание наиболее важных событий в истории метрополии Дальнего Запада. Американские историки (Г.Х. Бэнкрофт, К. Старр и др.) невысоко оценивали научные достоинства этого сочинения. С точки зрения исторической науки, это, вероятно, было оправданно. Но в сознании калифорнийцев появление феноменологически насыщенного сочинения неизбежно должно было способствовать осознанию уникальности собственного социокультурного опыта. Симптоматично, что следом за «Анналами Сан-Франциско» были опубликованы «Анналы графства Тринити» (1858 г.), а всего в период с 1860 г. по 1900 г. появилось более ста пятидесяти историй различных графств Дальнего Запада. Авторы указанных сочинений пробудили интерес местных обитателей к своей истории, актуализировав ее уникальность.

Подлинное изучение региональной истории начинается с работы Ф.Татхилла «История Калифорнии». В отличие от сочинений предшественников-дилетантов, это был труд историка. Во-первых, в процессе работы автор не ограничивался собственными впечатлениями, сведениями, почерпнутыми непосредственно, свидетельствами местных жителей и т.д. Значительную часть работы он провел, посещая библиотеки Англии и континентальной Европы. Во-вторых, он не стремился зафиксировать «все», но сосредоточил свое внимания на ряде аспектов региональной истории, которые представлялись ему наиболее значимыми. Особое внимание историк придавал процессам становления и динамике развития государственно-политических и правовых институтов в регионе. Основное внимание он уделил процессам вхождения штата в Союз, в частности, заседаниям первой конституционной конвенции, полемике, развернувшейся вокруг нерабовладельческого статуса нового штата. Он писал о «судах Линча», о пьянстве и игорных заведениях, но куда больше его интересовали вопросы образования, становления местной судебной системы и муниципального управления.

Неравнозначность названных работ очевидна. Тем не менее, можно утверждать, что в период между 1850 - 1866 гг. были заложены основы региональной историографии.

Широкомасштабное осмысление истории региона связано, безусловно, с именем Г.Х. Бэнкрофта. В историографии США к Бэнкрофту весьма неоднозначное отношение. Значительно больше тех, кто не видит в нем серьезного историка, нежели тех, кто признает его вклад в исследование истории Дальнего Запада. Автор работы полагает фигуру этого человека и его труды очень важным и знаменательным явлением в процессах региональной самоидентификации.

Бэнкрофт принадлежал к поколению «аргонавтов». Он не получил формального образования, но начитанность и любовь к печатному слову со временем превратили его в образованного и весьма искушенного в различных областях гуманитарного знания человека. Бэнкрофт был страстным библиофилом. Он собирал все, что касалось западной части североамериканского континента, и делал это с поразительным размахом. В 1860-е гг. он путешествует по Западной Европе, скупая и копируя все, что имеет отношение к его предмету. Он наладил устойчивые связи с книготорговцами в Англии, Франции, Германии, Испании и Мексике; через десять лет коллекция Бэнкрофта насчитывала более шестнадцати тысяч томов (в ее составе были книги, рукописи, газеты и журналы, географические карты) и постоянно увеличивалась. Тогда же у него формируется и замысел создать всеобъемлющую многотомную историю Дальнего Запада и прилегающих территорий.

Обладая большими финансовыми возможностями и отчетливо осознавая, что выполнение грандиозной задачи в одиночку невозможно, Бэнкрофт создал специальную компанию (The Bancroft History Company), которая объединила в себе функции исследовательского центра и издательской фирмы. По сути, он пошел по тому же пути, по которому в свое время шел американский капитал, внедряя так называемую американскую фабричную систему и разделяя сложный технологический процесс на ряд простых последовательных операций.

Деятельность «фабрики» началась на рубеже 1870-х - 80-х гг. с работы над пятитомником «Коренные народы» (The Native Races), который представлял собой систематический компендиум сведений о многочисленных индейских народах, населявших западную часть североамериканского континента до прихода сюда белых. Тома содержали обширную информацию о топографии расселения индейских племен, о культурах, обычаях, нравах и ритуалах коренных жителей. Первые тома начали выходить в 1883 г. За этим изданием последовали исследования, посвященные истории Калифорнии, Юты, Невады, Орегона и других частей региона.

Беспрецедентное издание было завершено в 1891 году. Завершающий - 39-й том - содержал жизнеописание автора. Общий объем грандиозной работы составил более 30000 страниц текста. При подготовке к исследованию и в ходе него Бэнкрофтом была собрана огромная библиотека (книги, карты и рукописи XVI - XIX вв.), проведена колоссальная работа по поиску и сохранению разнообразных сведений, записаны воспоминания сотен свидетелей американской колонизации и освоения пространств Дальнего Запада.

Изобретенный историком-предпринимателем научный «конвейер» скомпрометировал Бэнкрофта как ученого-историка и предопределил неоднозначную оценку его многочисленных трудов. Автор диссертации не ставит перед собой задачу оценить степень участия Бэнкрофта в написании грандиозного труда по истории западной части североамериканского континента. Его задача - понять социокультурный смысл созданных «фабрикой» Бэнкрофта исследований, их потенциальный вклад в самоидентификацию субэтноса дальнезападного региона. Вклад этот переоценить невозможно - настолько он велик. Очевидно, что Бэнкрофт как талантливый предприниматель «просчитал» коммерческие риски своего начинания. Следовательно, издание было предпринято с целью удовлетворить реально существовавший спрос на историческую литературу, разрабатывающую тему Дальнего Запада. Таким образом, можно утверждать, что успех предприятия объяснялся не только личными амбициями, любовью и интересом автора к истории региона, но «управлялся» и стремлением регионального социума к самоидентификации. Бэнкрофт как ученый-историк и предприниматель (подобно Ф. Брету Гарту с его «калифорнийскими рассказами», мифологизировавшими социокультурный опыт Запада) оказался «нужным человеком в нужное время в нужном месте», который сумел адекватно отреагировать на этнокультурный «заказ» сформировавшегося регионального субэтноса. Покупая книги Бэнкрофта и читая их, жители Дальнего Запада убеждались, что они обладают уникальной историей и единственным в своем роде социокультурным опытом, который не только объяснял, что они другие - не такие, как остальные американцы, но и давал ответ на вопрос, почему и как это произошло. Масштабы и успех явления позволяют сделать вывод - грандиозный проект Бэнкрофта выходит за рамки масштабного исторического исследования и обретает глубокий социокультурный и этнокультурный смысл, знаменует вершинную фазу в процессах региональной культурной самоидентификации.

В заключении автором подводятся итоги исследования, формулируются выводы и теоретические обобщения, намечаются перспективы дальнейшего развития темы.

Культурное развитие современной американской цивилизации традиционно реализуется в русле одной из культурных моделей: европоцентризма, американоцентризма, мультикультурализма. Каждая из них коррелирует с определенными фазами в социально-историческом развитии американской цивилизации и соответствующими периодами в динамике мировой гуманитарной мысли, но ни одна не объясняет, в чем заключается источник культурного своеобразия США и не дает ответа на вопрос - удалось ли Америке создать собственную оригинальную культуру. В диссертации предлагается новая парадигма культурного развития американской цивилизации.

1. Автор исходит из того, что в Северной Америке в XVII - XIX вв. сформировался самостоятельная этническая группа - американцы США. Культурогенез американской нации, особенности его векторов и динамики находятся в неразрывной связи с этногенетическим процессом, его этапами и стадиями.

2. Автор констатирует, что американская цивилизация возникла на этапе перехода от «религиозного» к «цивилизованному типу культуры». Это определило основополагающие («психоментальные», социально-экономические, государственно-политические и т.д.) векторы ее развития, особенности и тенденции культурной динамики.

3. «Переходный» характер культурно-исторического типа американской цивилизации, обусловил формирование уникального этнического этоса и доминирование определенных форм культуры, в том числе, особую важность дискурса: политической риторики, религиозных проповедей и трактатов, газетно-журнального слова, народного фольклора и, особенно, художественной словесности. Важную роль играли разнообразные литературные формы и жанры. Развиваясь в регионах, они не только обогащали общенациональную словесность, но оказывались наиболее эффективным «инструментом» самоидентификации региональных субэтносов.