Влияние культуры "эмоционального капитализма" на формирование и репрезентацию интимности в медиа

В картине «Жизнь Адель» интимные сцены составляют ядро сюжета: отношения двух девушек превращаются в ars erotica (искусство любви). Гидденс замечает, что «Имеет смысл оценить страстную любовь, amour passion, как выражение родовой связи между любовью и сексуальной притягательностью. <… > На уровне личностных отношений страстная любовь разрушительна, уподобляясь в этом смысле харизме; она отрывает индивида от почвы и порождает готовность к самым радикальным поступкам и жертвам» (Гидденс. 2004, 39-40). Действительно, Адель раскрывает границы своей сексуальной идентичности (осознает, что в сексуальном плане ее больше привлекают женщины) и достигает высшей точки удовольствия именно с Эммой. В какой-то мере, юная Адель жертвует собой, когда соглашается вступить в союз с Эммой: от нее отворачиваются друзья в школе, она мало общается с коллегами по работе и, фактически, перестает сама себе принадлежать. После расставания Адель встречается с Эммой в кафе и спрашивает у нее про сексуальные отношения с новой девушкой: «А [как] в сексуальном плане?», на что Эмма ей отвечает: «Ну…Я не знаю, Адель, не как с тобой» (Адель и Эмма, «Жизнь Адель», 2013). Слова Эммы подтверждают, что в их союзе сексуальная составляющая являлась доминирующей.

По мнению Е. Иллуз, сексуальность (`sexiness') является решающим критерием при выборе партнера - «Сексуальность выражает факт, что в модерной культуре, мужская и особенно женская гендерная идентичности трансформировались в сексуальную идентичность - то есть в набор сознательно управляемых телесных, языковых и внешних (относящихся к внешнему виду) кодов, которые отвечают за вызов сексуального желания в другом» (Illouz, 2012, 42), что говорит о трансформации восприятия одного индивида другим. В современном обществе тело наделяется эротическими и эстетическими свойствами: здоровое, красивое и привлекательное тело культивируется в потребительской культуре, рекламе, моде и кинематографе. Выбор «желаемого другого» становится глубоко индивидуализированным и ориентированным на такие критерии, как красота, физическая привлекательность и сексуальность.

По мнению Э. Гидденса и З. Баумана, современный индивид не рождается с уже заданной сексуальностью, а культивирует ее. Любовная история Эммы и Адель в этом отношении демонстративна: Эмма, уже утвердившая свою сексуальную идентичность, играет решающую роль в формировании сексуальности юной Адель. Знакомый Эммы (художественный критик и галерист) положительно отзывается о картинах Эммы, на которой изображена обнаженная Адель, и считает, что модель «полна желания». Откровенные сцены гомосексуальной любви транслируются крупным планом и длятся больше пяти минут, что говорит о переосмысление телесных и сексуальных границ в современном кинематографе и ликвидации табу на обнаженное тело. Питер Бергер различает голое и обнаженное тело : «Быть голым - это быть самим собой. <…> Голое тело, чтобы стать обнаженным, должно быть увидено как объект. <…> Обнаженность - вид одежды <…> Нагота имеет положительный визуальный смысл и сама по себе: мы хотим видеть чужую наготу» (Бергер, 2012, 63;68). В этой связи нам представляется, что трансформация интимности проявляется на уровне закрепления за современным обществом вуайеристских практик, то есть действий, направленных на подглядывание и слежение за отношениями близости.

Проблематика сексуальности тесно переплетается с темой удовольствия и сексуального удовлетворения. Лиз испытывает удовольствие от благоприятного окружения, итальянского языка и еды в Италии, и лучше всего силу ее ощущений передает фраза «dolce far niente» («сладость ничего неделания»), которой ее обучили в местной парикмахерской. Любопытен и разговор Адель и друзей Эммы на дне рождения о природе мужского и женского удовольствия: «Все переживают разные удовольствия. Мужчина и женщина тоже воспринимают оргазм по-разному. Оргазм - вне телесный опыт… Мужской оргазм виден только посредством женского» («Жизнь Адель», 2013).

Важное место в парадигме трансформации интимности занимает проблема гомосексуальности. Как отмечает Э. Гидденс, разнообразие любовных отношений так же является чертой любви-слияния, которая, в отличие от романтической любви, не придерживается идеала патриархальных гетеросексуальных отношений. В фильме «Ешь, молись, люби» мать Джованни удивляется, почему Лиз не замужем, и осторожно спрашивает об ее ориентации. Перед знакомством с Эммой в гей-клубе, одна из посетительниц заведения говорит Адель: «в любви не важен пол» (когда девушки становятся парой, они принимают участие в гей-параде). Родители и коллеги Адель не знают об ее ориентации, которую она тщательно скрывает; Эмма же, наоборот, открыто заявляет о своей гомосексуальности (многие ее друзья - гомосексуалисты), и ее семья знает об этом.

Следующее замечание Лауры Малви представляет для нас интерес, потому что поясняет значимость перспективы взглядов персонажей: «С кинематографом ассоциируются три различных типа взглядов: точка зрения камеры, записывающей киноматериал для будущего фильма; взгляд аудитории, видящий конечный продукт; взгляд персонажей, направленный друг на друга в иллюзорном экранном пространстве» (Малви, 2000, 294). Перехватывание и фокусировка взглядов героями представляют для зрителя большую ценность: для того, чтобы уловить, какие эмоции ощущает персонаж в ту или иную минуту фильма, необходимо внимательно следить за тем, кто, как, на кого и куда смотрит. Проявляя симпатию к представителю противоположного пола, Лиз долго, пристально и с блеском в глазах смотрит в театре на молодого актера Дэвида, говорит что он «хорош» и «сексуален». Хэйзел перед интимной сценой смотрит в глаза Огастуса влюбленным взглядом и признаётся: «Я люблю тебя, Огастус Уотерс» («Виноваты звезды», 2014). Этот взгляд важен для понимания процесса «романтизации» отношений близости Хэйзел и Огастуса, поскольку эмоциональная связь между партнерами устанавливается, в том числе, и через зрительный контакт. Из множества посетителей гей-клуба, в котором знакомятся Эмма и Адель, девушка выбирает взглядом именно Эмму. Совершая акт невербальной коммуникации, Адель подает Эмме сигнал к действию: раскованная и загадочная Эмма сама знакомится с Адель и тут же закрепляет за собой функции власти и доминирования над закрытой и робкой девушкой.

Анализ психологических ментальных представлений играет немаловажную роль для понимания индивидуальных переживаний индивидов. Так, Адель совершает осознанный выбор в пользу Эммы, так как накануне ей снится откровенный сон, в котором фигурирует девушка с такими же голубыми волосами, как у Эммы (расставаясь с Адель, Эмма перекрашивает голубые волосы). На выставку Эммы Адель приходит в синем платье (завершающая сцена фильма), цвет которого символически соотносится со слоганом фильма «Жизнь Адель» - «синий - самый теплый цвет». Лиз Гилберт, присутствуя на свадьбе девушки из Индии, во время церемонии вспоминает свой первый брачный танец и улыбающееся лицо мужа. «На чужих свадьбах вспоминаешь и себя», - поясняет ее друг Ричард (Ричард Дженкинс). Свадьбу девушки Лиз переживает через призму индивидуальных воспоминаний и ассоциаций, задействует «эмоциональный капитал». Увиденное ей событие (свадьба) понимается на бессознательном уровне. Операция конвертации личных эмоций необходима Лиз для терапии: переживая свадьбу молодой девушки, которая не хотела выходить замуж за незнакомца и считала развод Лиз правильным решением, героиня осмысляет собственную жизнь. Освобождение от негативных эмоций и воспоминаний о бывшем муже происходит тогда, когда она искренне желает счастья новобрачным и уверяет девушку, что та будет счастлива в браке.

Говоря о трансформации интимности, Э. Гидденс подразумевает утверждение партнерских отношений, основанных на равенстве. В этом процессе, как нам кажется, немаловажная роль принадлежит и распространению феномена «третьих мест». Герои фильмов знакомятся на дискотеке, в барах, театре, группе поддержки. Третьи места, сформированные городской культурой, выполняют социальную функцию и уравнивают своих посетителей: «Место, которое является уравнителем, по своей природе объединяет людей. Оно доступно для разной публики и не устанавливает формальных критериев членства или исключения» (Ольденбург, 2014, 67). Визуализация завязывания отношений в рамках третьих мест иллюстрирует тезис о демократизации социальных связей, которые либерализируются вследствие преодоления традиционных религиозных и моральных норм в современной культуре.

На наш взгляд, формирование особого языка интимности в кинематографе связано с индивидуализацией и психологизацией «жизненных проектов». Современные индивиды начинают осмыслять свою жизнь в форме биографии, и в этом процессе ключевую роль играет «терапевтический эмоциональный стиль» (термин Е. Иллуз). На нарративе, мотивах памяти и терапии построены сюжетные линии трех выбранных нами фильмов. Фильмы «Ешь, молись, люби» и «Виноваты звезды» начинаются с рассказов Лиз Гилберт и Хэйзел, которые ведут повествование от первого лица. Для зрителя оказывается важным их личные эмоции и психологическая оценка происходящего. Лиз создает историю своей жизни, как будто дает окружающим возможность прочитать свой дневник: «Если вы достаточно смелы, чтобы отбросить все привычное и уютное, а это может быть что угодно: дом, застарелые обиды, -- и отправиться в путь за истиной, искать правду в себе или окружающем вас мире. Если вы искренне готовы считать подсказкой все, что произойдет в пути. Если примете как учителя каждого, кто вам встретится. И главное, если вы будете готовы принять и простить непростую правду о себе, вот тогда вам и откроется истина» («Ешь, молись, люби», 2010). «Дневниковость» ее репликам придает личный характер высказываний, которыми она делится как с другими героями, так и со зрителем. Отправляясь в путешествия по разным странам с целью обретения эмоционального равновесия, Лиз конструирует не только личный нарратив, но и нарратив путешественника, когда пишет Дэвиду электронные письма с описанием Римского форума в Италии и молитв в Индии. Язык повествования нарраторов отличается частым использованием личных местоимений («я», «меня/мне/мой»), эмоциональностью речи и тенденцией к «обобществлению» личных чувств: «Проснувшись, я не почувствовала ни страсти, ни веры, ни искры, ни тепла, вообще ничего» («Ешь, молись, люби», 2010).

История Хэйзел Грейс в фильме «Виноваты звезды» воспринимается как жизненная драма. Картина начинается с объяснения Хэйзел, что она неизлечимо больна раком. Ее повествование о болезни появляется в фильме неоднократно, и при каждом упоминании Хэйзел раскрывает новые аспекты, связанные с ее личными воспоминаниями из больницы и переживаниями родителей. Расчленение эмоциональных высказываний на несколько частей позволяет говорить о драматизации сюжетной линии и переживании травматического опыта. Создавая историю любви, она использует личные местоимения и прием парцелляции: «Я влюбилась в него, как проваливаются в сон. Сначала медленно, а потом одним разом» («Виноваты звезды», 2014). Перед смертью Огастуса, Хэйзел в своей надгробной речи не только признается в любви, но и рассказывает о личной жизни: «У нас была невероятная история любви. Как и всякая история любви, наша умрет с нами…. Я хочу, чтобы у Огастуса было больше дней, чем он прожил. … Но Гас, любовь моя, я благодарна тебе за нашу бесконечность. Ты подарил мне вечность всего за пару дней и за это тебе большое спасибо. Я так люблю тебя» («Виноваты звезды», 2014).

Индивидуальная память героев проявляется не только на эмоциональном, но и на предметно-вещном уровне. Значимыми оказываются предметы, которые вызывают ассоциации с глубоко личными воспоминаниями. Таковыми являются, например, скамья в парке, вокруг которой Адель и Эмма часто гуляли; рисунок балийского мудреца, на который Лиз смотрит и принимает решение отправиться в путешествие; чтение и обсуждение одной и той же книги у Огастуса и Хэйзел; качели из детства Хэйзел, которые пробуждают в ней грусть и тоску.

В контексте исследования трансформации интимности в кинематографе, нам представляется важным выдвинуть следующий тезис: язык интимности, на котором герои фильмов выражают свои ценностные установки, указывает на либерализацию и эмоционализацию межличностных отношений. Предметом открытого обсуждения может стать любой факт биографии героев или личной жизни их близких: «Мы расстались, но я его люблю, скучаю по нему», - говорит Лиз своей подруге. «Я скучаю, скучаю по тебе. По твоим рукам, по твоему дыханию. (берет её за руку). Я хочу тебя. Все время. Только тебя. Я очень скучаю, я должна была тебе это сказать», - признается Адель Эмме уже после расставания. Эмоциональность речи Адель, обычно сдержанной в своих репликах, воспринимается как терапевтическая практика: Адель, больше не способная контролировать свои эмоции, ищет поддержки у Эммы и надеется на ее соучастие. В некоторых случаях эмоциональность речи обусловлена формой любви, установившейся между партнерами. Так, в признании Огастуса Хэйзел «Ты такая красивая, ты очень красивая, мне очень повезло», слышна идеализация партнера, характерная для романтической любви. Когда Лиз говорит Дэвиду: «Я не должна любить тебя, чтобы доказать любовь к себе», она констатирует недолговечность их отношений («чистых отношений») и нежелание больше продолжать связь, в которой у нее не получается найти себя, установить эмоционального равенство и почувствовать любовь к самой себе, а значит, и к своему партнеру.

Таким образом, кейс-анализ фильмов «Ешь, молись, люби», «Жизнь Адель», «Виноваты звезды», проведенный нами в данном разделе, демонстрирует визуализацию в современном кинематографе «новой эры отношений». Эти изменения относятся, в первую очередь, к способам репрезентации интимности в кино и изображению такой формы современной любви, как «любовь-слияние» или «чистые отношения».

Сексуальность как феномен, сформированный массовой культурой и изменениями в социальной структуре, рассматривается в отрыве от традиционных религиозных норм, связывающих секс с греховностью и порочностью. Вуайрезим как практика подсматривания за отношениями близости становится характерной чертой современной культуры, в которой индивиды обнаруживают тенденцию к «обобществлению» частной сферы. «Новую эру отношений» также необходимо связывать с изменениями в восприятии личной жизни, которая понимается индивидами как автобиография. Важными здесь становятся тенденции к романтизации, идеализации и стандартизации историй о любви, которые строятся на основе повторяющихся формульных сюжетов.

Анализ кейсов показал, что интимность претерпевает трансформацию как на визуальном, так и на коммуникативном уровнях. Реплики героев транслируют язык описания интимности, в котором задействуются индивидуализированные элементы: личные местоимения, частое употребление прилагательных, признания в любви, личные воспоминания, стремление поделиться эмоциями. Язык описания отношений близости тесно связан с мотивами конструирования нарратива и личной драмы: «эмоциональный терапевтический стиль» оказывается важной составляющей переживания травматического опыта и ощущения эмоций. Демонстрация различных форм любви - от романтической, страстной и до любви-слияния, открытое выражение чувств героев, на наш взгляд, свидетельствуют об освобождении и демократизации сферы интимности в современном кинематографе.

С другой стороны, стандартизация сюжетов о любви, закрепление за различными формами отношений определенных формул, а также примеры, подтверждающие тезисы о менеджменте эмоций и необходимости конвертации «эмоционального капитала», говорят о «макдонализации» и рационализации эмоций.

Глава 3. «Инстаграм» как часть культуры эмоционального капитализма

От западного кинематографа мы перейдем к рассмотрению феномена трансформации интимности в Интернете. В данной главе фокус нашего исследования направлен на анализ содержания социальной сети «Инстаграм».

В связи с задачами этой главы, мы формулируем следующие исследовательские вопросы: Как репрезентируются современная любовь в пространстве социальной сети «Инстаграм» и какие визуальные характеристики оказываются при этом значимыми? Какие трансформации претерпевает сфера интимности в процессе создания пользователями личной медиа-истории?

Как сообщает информационно-аналитический ресурс www.digit.ru, глобальная аудитория Instagram в 2014 году превысила 200 миллионов пользователей, что говорит о встраивании социальной сети в ткань повседневной жизни и формировании у пользователей так называемой «медиа-привычки» (Papacharissi (ed.), 2011, 59). Согласно статистическим данным, пользователи «Инстаграма» ежедневно публикуют в среднем 60-70 миллионов фотографий. Фото-контент пользуется на 36% большей популярностью, чем видео, и 83% опубликованных постов содержат хэштеги (Smith, 2015).

«Запечатлейте и поделитесь моментами из жизни», - гласит официальный слоган сети «Инстаграм», разработчики которой провозглашают следующее: «Instagram - это быстрый, красивый и интересный способ поделиться событиями из жизни с семьей и друзьями. Сделайте фото или видео, выберите фильтр, который их преобразит, и опубликуйте на Instagram -- что может быть проще? Вы даже можете поделиться публикацией на Facebook, Twitter, Tumblr и других сайтах. Это новое видение мира. Ах, да, мы говорили, что это бесплатно?». Это замечание, на наш взгляд, приписывает приложению новую социальную функцию, влияющую на индивидуальные стратегии и практики выстраивания индивидами своей биографии. Сеть «Инстаграм» позволяет пользователям моментально фиксировать и публиковать значимые жизненные события и становится, фактически, новым культурным феноменом, влияющим на восприятие произошедшего в реальной жизни, других индивидов и выбор партнеров.

Основу методологии исследования составляет визуальная социология, разработанная П. Штомпкой (Штомпка, 2007). Поиск фотографий для анализа будет произведен в приложении «Инстаграм» посредством открытой выборки, с использованием ключевых слов и хэштегов (на русском и английском языках), связанных с межличностными отношениями и сферой интимности. Примеры ключевых слов: «любовь», «любовь с первого взгляда», «эмоции», «love» (по итогам 2013 года, хэштег `love' явился самым популярным в мире (Smith, 2015)), «broken heart», «family», «нежность», «муж/жена», «день святого Валентина»/ «Valentine's Day». После отбора нескольких фотоизображений, мы осуществим категоризацию снимков по принципу объединяющего ключевого слова.

Всего для исследования мы выбрали 34 аккаунта (27 женских и 7 мужских), за единицу анализа бралась одна фотография, найденная в поле «поиск» при помощи хэштегов (ключевых слов). Главными критериями открытой выборки фотографий послужили: репрезентативность, наполненность аккаунта, размещение фотографий в открытом доступе, индивидуальный/авторский характер аккаунта (не реклама, не робот, не корпоративный аккаунт). Согласно П. Штомпке, визуально-социологический анализ представляет собой комбинацию нескольких подходов. Мы в своей работе будем использовать герменевтический анализ и дискурсивную интерпретацию.

Особое внимание мы уделим исследованию кейса «День Святого Валентина» в медиа-пространстве. Нам предстоит протестировать тезис, что современная любовь становится потребительским товаром, как об этом пишут Е. Иллуз, А. Хохшильд и В. Целизер. Важным здесь является также предположение, что празднование дня всех влюбленных превратилось в особого рода культурный миф, главными аспектами которого являются публичный характер отношений близости в этот день и готовность индивидов нести материальные затраты ради ощущения счастья, любви и удовольствия. В этом контексте эмоции любви и счастья тесно граничат с проблемами разочарования, одиночества и фрустрации в Интернете. Ситуация «сумасшествия» со стороны влюбленных 14-го февраля значительно влияет на восприятие личной жизни другими индивидами, которые лишены в этот день внимания, подарков и поздравлений.

Прежде чем приступить к анализу содержания аккаунтов сети «Инстаграм», мы наметим теоретическую рамку исследовательского поля и поясним некоторые термины, которыми будем оперировать при описании результатов. В сборнике «Сетевая самость: идентичность, сообщество и культура в социальных сетях» (Papacharissi (ed.), 2011) авторы анализируют понятие «сетевая общественность» (`networked publics'). «Сетевую общественность» они определяют как среду, которая «…регламентирована сетевыми технологиями» и является «(1) пространством, сконструированным посредством сетевых Интернет-технологий; (2) коллективным воображаемым, которое появляется в результате пересечения людей, технологий и практик» (Papacharissi (ed.), 2011, 39). По их мнению, три компонента формируют и определяют «сетевую общественность» - это «…невидимая аудитория, размывание границ между публичным и частным и разрушенные контексты (отсутствие пространственных, социальных, и временных границ затрудняет установление различных социальных контекстов)» (Op. cit., 49). В нашем исследовании важна установка на специфику данного понятия: «Инстаграм» как социальная сеть (с профайлами, списком друзей, комментариями, обновлениями) интегрирует в себе перечисленные признаки и формирует «сетевую общественность», репрезентирующую определенные ценностные установки и социальные нормы.

Изначальная концепция сети «Инстаграм» предполагает тенденцию к стиранию границ между частным и публичным и трансформацию сферы приватности. Публикация фотографий пользователями в открытом доступе и их сопровождение ключевыми словами/хэштегами интерпретируется как публичный акт, направленный на массовую потребительскую аудиторию. Закрепление разработчиками функции «нового видения мира» за приложением «Инстаграм» расценивается и как способ конструирования новых эмоционально-визуальных контекстов в медиа-пространстве, и как возможность оценивать публикации других пользователей вне зависимости от их географического положения - цифровая фотография стала доступна всем, кто зарегистрирован в социальной сети.

«Фотография - это зафиксированный опыт, а камера - идеальное орудие сознания, настроенного приобретательски. Сфотографировать - значит присвоить фотографируемое» (Сонтаг, 2013, 13), - говорит С. Сонтаг. Пользователи «Инстаграма» присваивают окружающие их предметы, пространства, людей, животных, эмоции и делятся моментами из своей жизни с другими пользователями. Присваивать объект посредством фотографии в сети «Инстаграм» - значит делать его частью своей личной биографии. Аккаунт пользователя сети «Инстаграм» становится онлайн-фотоальбомом, и акт присвоения играет важную роль в процессе креативного конструирования своей жизненной истории.

Значимым концептом для понимания присвоенных камерой практик и объектов является «Онлайн-воображение» (`Online-imagination') (Ben-Ze'ev, 2004) - способ рефлексии, потребления и интерпретации информации и символических кодов в пространстве Интернета. Сам исследователь А. Бен-Зеев предлагает следующую дефиницию понятия «онлайн-воображения»: «Воображение, которое играет главную роль в киберпространстве, делает это пространство привлекательным, поскольку оно освобождает нас от ограничений, наложенных нашими телами и контекстами» (Op. cit., 19). Именно воображение усиливает привлекательность социальных сетей и онлайн-практик (знакомства, общения, оценивания других), посредством которых пользователи формируют свой «эмоциональный капитал». Используя механизм онлайн-воображения, индивид конструирует собственную идентичность и язык самоописания, который начинает ассоциироваться с его образом в реальной жизни.

Понятие «онлайн-воображения» у Бен-Зеева можно сопоставить с термином «социальное воображаемое», которое разрабатывает канадский философ и культуролог Чарльз Тейлор: «Под социальным воображением я имею в виду…те способы, благодаря которым они [люди] представляют собственное существование в социуме, свои взаимоотношения с другими людьми, ожидания, с которыми к таким контактам обычно подходят, и глубинные нормативные идеи и образы, скрывающиеся за этими ожиданиями» (Тейлор, 2010). То есть, «социальное воображаемое» мы понимаем как представления, в соответствии с которыми люди осмысляют свою жизнь, и это замечание важно в контексте разговора о саморепрезентации в социальных сетях и о тех аспектах частной жизни, которые пользователи превращают в публичные факты онлайн-биографии.

Понятие «Интернет-воображения» (`Internet-imagination'), близкого по своему содержанию к «онлайн-воображению», наряду с понятием «романтического воображения», предлагает Е. Иллуз. Согласное ее концепции, тело в культуре романтического воображения оказывается отправной точкой завязывания межличностных отношений. Телесные практики, неотъемлемые от романтических отношений, сохраняют свою актуальность для любви с первого взгляда. Интернет-воображение же, наоборот, «дробит эмоциональное переживание» (Illouz, 2007), лишает индивида возможности совершать эмоциональный выбор. «Интернет-воображение противопоставлено не реальности, а такому виду воображения, которое основано на теле и интуитивных эмоциях: то есть, эмоции основываются на быстром нерефлексивном оценивании других» (Illouz, 2012, 227).

Интернет приводит к обезличиванию и стиранию телесных границ, считает Е. Иллуз, что дает о себе знать, например, на сайтах знакомств. Практика завязывания отношений в реальной жизни противопоставлена Интернет-знакомствам: изменяются критерии оценивания «желаемого другого», происходит фрагментарное, иногда неосознанное выхватывание медиа-образа, который может не соответствовать действительности. Там, где рушится горизонт ожиданий, появляются фрустрация и проблема разочарования: межличностные отношения начинают управляться по законам рынка, потому что Интернет создает ситуацию соревнования. Как отмечает исследовательница В. Целизер в работе «Покупка интимности» (Zelizer, 2005), «экономизация любви и проявление экономических практик в отношениях (рациональный подход, коммерциализация, ситуация соревнования, потребление) приводит к слиянию дискурса интимности и мира экономических транзакций» (Op. cit., 33). Современный индивид чувствует себя несчастным, потому что любовь (такая форма как любовь-слияние) не обещает быть продолжительной и вынуждает индивида руководствоваться расчетом, управлять своими эмоциями, наращивать «эмоциональный капитал», чтобы впоследствии конвертировать его в социальный и культурный.

Трансформация интимности проявляется на уровне установления отношений равенства, говоря иначе, партнерских отношений. По мнению Е. Иллуз, психологию и либеральный феминизм необходимо в первую очередь принимать во внимание, когда мы говорим о формировании новой феминной идентичности и «культурной модели интимности». Согласно Е. Иллуз, Интернет является психологизированым пространством, что выражается «в интенсивном использовании психологических категорий и допущений о том, как понимать себя, и как опосредовать коммуникабельность через эмоциональную совместимость» (Illouz, 2007, 90). Представление, что индивид конструирует отношения близости, ориентируясь на психологические аспекты личности, создает нарративы само-помощи и само-реализации, является центральным положением в дискурсе интимности.

От объяснения позиций теоретиков относительно функционирования Интернет-пространства мы предлагаем перейти непосредственно к анализу содержаний выбранных нами фотографий и описанию результатов исследования сети «Инстаграм».

Репрезентация интимности в сети «Инстаграм» проявляется не только на визуальном уровне: важной является объективная интерпретация текстового сообщения, которым сопровождает пользователь опубликованную фотографию. «Полтора года назад все началось именно так…Даже фотография сделана в том месте… Он уверенно взял мою руку и я поняла, что это начало новой жизни. #ностальгия #любовь #воспоминания #каквсеначалось #никомуникогда #заруку #вместе», - подписывает публикацию пользователь vavilova_tatiana. Здесь изображаемое (парень держит руку девушки на своем колене, сидя в автомобиле) находится в тесной корреляции с текстом, который поясняет читателю, что пространство автомобиля символизирует начало новых отношений - «новой жизни». Индивидуальные переживания, связанные с эмоциональной привязанностью к определенному месту, открыто репрезентируются пользователем, как и личная память, с помощью неслучайно подобранного ряда хэштегов: «ностальгия, любовь, воспоминания, как все началось». Пользователь формирует «эмоциональный капитал» через пояснительный текст, и если его редуцировать, станет практически невозможно определить значение изображенного. Акт фотографирования именно этого пространства (автомобиля) - это действие, направленное на «присвоение» или «овладение» места (по С. Сонтаг), которое хранит состоявшиеся переживания и обуславливает появление новых. Мы присваиваем то, что несет для нас символическую ценность, что мы хотим сохранить в памяти и то, к чему мы намереваемся возвратиться для актуализации воспоминаний.

Если в понимании С. Сонтаг фотография - это «социальный ритуал, защита от тревоги и инструмент самоутверждения» (Сонтаг, 2013, 19), то фотографирование свадебной церемонии и публикация этого события в сети «Инстаграм» - современный медиа-ритуал, все больше набирающий популярность. Размещение фотографий с супругами и партнерами говорит о стремлении публично заявить о своем социальном статусе (графа «семейное положение» в приложении «Инстаграм» отсутствует) и поделиться личными эмоциями с другими. Свою свадьбу пользователь lub24 описывает как «лучший день в ее жизни». На опубликованной цветной фотографии изображен один из свадебных моментов - разлетаются конфетти, впереди шествует молодая пара, их со всех сторон обступают гости. Пользователь осознано выбрал именно сцену свадебного триумфа: церемония бракосочетания уже состоялась, значит, гости приветствуют по определению счастливых жениха и невесту, которые только что легитимно оформили свой союз. Эффект, который произведет фотография на других пользователей, уже заранее просчитан: репрезентация счастья, любви и эйфории аудитория приложения должна оценить положительно. Что это дает нам для понимания проблемы трансформации интимности? В первую очередь, речь идет о добровольном разрешении автора публикации всем зарегистрированным пользователям публично наблюдать за главным событием жизни, оценивать и комментировать его. Личные эмоции перестают принадлежать сокровенному опыту переживания, и трансформируются в доступный, легко воспроизводимый и потребляемый продукт.

Другой пример свадебной фотографии, опубликованной пользователем tanyalovekeny, отсылает нас к механизму переживания эмоций и способам его репрезентации. Черно-белая фотография жениха и невесты, изображенных в повседневном пространстве комнаты, воспринимается как уже пережитый опыт. Свадьба предстает не как эмоционально насыщенное событие, а как уже свершившийся акт, о чем сообщает подпись в прошедшем времени: «Это был самый волшебный, счастливый день!??????Мы семья! Мы вместе, мы на старте в новую жизнь??И рука об руку идем по новому пути уже к новым счастливым дням!...». Здесь выбор черно-белого фильтра так же не случаен, как выбор цветного на предыдущей свадебной фотографии, передающей цветовую гамму платья невесты, природы, яркость конфетти. Желание задокументировать одно из главных жизненных событий, создать личную семейную историю оказывается важнее, чем репрезентация цвета и эмоционального триумфа. Интимной является сама обстановка спальни, в которой положение тел изображенной пары (оба сидят, жених склонился к полу, у невесты улыбающийся опущенный взгляд) говорит о важности и глубоком осознании свершившегося события.

«С помощью фотографий семья создает свою портретную историю - комплект изображений, свидетельствующий о ее единстве», - пишет С. Сонтаг (Там же, 19). Если раньше популярными являлись семейные альбомы, которые не выходили за пределы приватной сферы, то в современной культуре семейная история формируется и сохраняется онлайн. Обобществление «портретной истории» в медиа-пространстве говорит о трансформации представлений, что есть интимность, психологическая зависимость индивидов от Интернет-технологий порождает стандартизированную модель поведения: нормой становится публикация свадеб, свиданий, романтического ужина, новорожденных детей, беременности, совместного времяпрепровождения с партнером и др. То есть, профайл в сети «Инстаграм» отражает «социальное воображаемое» и цепочку событий, из которых складывается жизнь современного индивида.

В киберпространстве изображение - быстро распространяемое, тиражируемое и часто сменяемое, обесценивается как образ и теряет свою символическую значимость: только в приложении «Инстаграм» ежедневно загружается больше 60 миллионов фотографий (Гайнуллина, 2014). По С. Сонтаг, «Необходимость фотографировать объясняется, в конечном счете, самой логикой потребления. … Мы производим изображения, потребляем их, и нам нужны новые - и новые» (Там же 33). Сеть «Инстаграм» как продукт современной визуальной культуры необходимо рассматривать в качестве амбивалентного феномена: с одной стороны, приложение культивирует важность практики фотографирования и потребления фотоизображений, а с другой - обесценивает изображение как таковое. Пользователи сети пресыщаются визуальной информацией, начинают быстро терять интерес к утвердившимся популярным тенденциям, к которым относятся: «селфи», фотографии влюбленных пар/еды/путешествий, но в то же время, продолжают оставаться зависимыми от публикаций, «лайков» и комментариев других пользователей. Желание потреблять и производить изображение руководит поведением пользователей, влияет на их ценностные установки и способы саморепрезентации. Феномен «эмоционального капитализма» оказывается релевантным в контексте исследования мотивов использования сети «Инстаграм» пользователями: эмоциональный дискурс находится в тесной связи с экономическим, который сказывается на производстве, потреблении и стандартизации образов.

Интимность предстает как идеал, который необходимо достичь, отмечает Е. Иллуз. Психологический аспект трансформации интимности заключается в достижении здоровых, счастливых, эмоционально устойчивых отношений. Если этого не происходит, то индивид обнаруживает потребность в терапии и репрезентирует «эмоциональный терапевтический стиль». Нам представляется релевантным проиллюстрировать этот тезис фотографией пользователя duhasianstefan. Под «селфи»-изображением мы находим следующую подпись: «Фу. Были такие долгие, скучные, грустные, одинокие выходные…Я просто хочу обниматься прямо сейчас! >~< Ррр… Мой инстаграм продолжает терпеть крах снова и снова, снова и снова. Я так обезумел! Лол, просто шучу. Я никогда не бываю сумасшедшим. Просто всегда немного грустный Мне до сих пор хочется объятий… Я просто одинокая тарелка сахара, покрытая шоколадом чипсами [и] брауни :3». Пользователь репрезентирует терапевтический нарратив поскольку открыто выражает эмоции грусти, жалуется и требует от других пользователей оказать ему психологическую поддержку - отправить «виртуальные объятия». Под фотографией молодого человека несколько пользователей оставили комментарии - постарались его успокоить и действительно «обняли» его виртуально. В этом контексте важно предположение, что «Восприятие пользователем других профайлов во многом зависит от комментариев. Положительные комментарии влияют на восприятие образа другого и на ощущение его привлекательности» (Papacharissi (ed.), 2011, 28). В данном случае комментарии выполняют терапевтическую функцию и позволяют молодому человеку избавиться от негативных эмоций.

Репрезентация терапевтического стиля пользователем duhasianstefan происходит благодаря интегрированию «эмоциональных компетенций» в процесс конструирования своего профайла. Пользователь на примере конкретного изображения, использует прилагательные типа «грустный», «скучный», чередования междометий, многоточий, восклицательных знаков и сравнение с «одинокой тарелкой». Киберпространство интенсифицирует фрагментарные непродолжительные эмоции и делает индивидов несчастными и одинокими, считает Е. Иллуз. Одним из способов преодоления одиночества в медиа-среде становится терапия (как в случае пользователя duhasianstefan), которая помогает переживанию реализоваться. Если смоделировать ситуацию, что другие пользователи проигнорировали посыл duhasianstefan, то мы придем к заключению, что его попытки найти утешение и поддержку провалились, как и составляющие эффекта терапии - само-помощь и само-реализация. Так, терапия воспринимается как комплексный феномен, реализующийся с нескольких сторон и требующий обязательной эмоциональной и психологической отдачи со стороны других.

Исследуя вопрос о конструировании идентичности в медиа-среде, интересно проследить, как коррелируют между собой раздел «информация об аккаунте», изображения и подписи под фотографиями. В большинстве случаев текст самоописания соответствует опубликованным изображениям. Так, пользователь mrssarahthomsen, описывающий себя как «мать сына» опубликовала фотографию с ребенком, спящим на руках. Пользователь tomorrow_to_day, позиционирующий себя следующим образом: «Мы Котовы??Папа Женя??Мама Катя??сыночек Маркуша?? и киса Вивьен??Мы счастливы вместе??радуйтесь и радуйте других! Всем добра, обнимашек и улыбашек!??» опубликовала фотографию, на которой изображены спящие муж и ребенок. Эти примеры важны, когда мы говорим о репрезентации межличностных отношений и саморепрезентации - пользователи создают не альтернативную реальность, а переносят свои жизненные переживания онлайн, формируют индивидуальную медиа-историю, доступную глобальной аудитории приложения.

Анализируя язык интимности в сети «Инстаграм», мы предлагаем обратиться к демонстрации чувств/эмоций на уровне текста. Речь пользователей эмоциональна, часто используются смайлики и восклицательные знаки. Пользователи подкрепляют опубликованную фотографию текстом, поясняющим, почему то или иное жизненное событие для них важно. Рождение племянницы пользователя chloel20 сопровождается признанием в любви и эмоциональностью речи: «Сейчас я крестная мама для моей восхитительной племянницы! Не могла бы быть счастливее, я ее так сильно люблю» (chloel20). Текст молодого человека под фотографией влюбленной пары: «Я уже по тебе так соскучился, мой пушистик :-* :-* :-* скоро прилечу)))» (SAVELIEV.NICK_OFF) превращается не в личное сообщение, а публичное высказывание. Автор данной публикации и девушка, к которой он обращается, становятся не единственными потребителями изображения, анонимность в отношениях близости между партнерами теряется. Пользователь USACHINI, конструирующий терапевтический нарратив, обращается не к конкретному человеку, а ко всей аудитории сети «Инстаграм»: «Знаете, я так устала разочаровываться в мужчинах. Мне надоело, что мне делают больно! Все такие эгоисты. Никто ничего не ценит». Индивидуализированный характер высказывания, акцент на негативных переживаниях («Мне надоело, что мне делают больно»), позволяют согласиться с тезисом Е. Иллуз, которая считает психологический аспект Интернета наиболее значимым. Открыто выражая эмоции, связанные с разочарованием и обидой, пользователь USACHINI реализует мотив само-помощи и надеется получить от других ответную реакцию.

Обращаясь к подписи пользователя Tihovichnastya, мы считаем необходимым вспомнить теоретическую позицию исследователей У. Бека и Э. Бек-Гернсхайм, которые называют любовь «новым видом религии», чувством, с помощью которого партнеры достигают внутренней гармонии и эмоционального равенства: «Моя любовь ? только с тобой я самая счастливая! Ты моё безумие ??». Ключевыми здесь являются слова «только» и «безумие»: с помощью них пользователю удается донести главный посыл публикации, заключающийся в идентификации себя как счастливого, любящего человека. Следующий комментарий схож с тем, что мы проанализировали выше: «Любая девушка?? становится шикарной, когда с ней мужчина,???? который умеет зажечь ее глаза ??и украсить ее жизнь.????Ты для меня самый лучший!!!????» (lenasr09). Помимо указания на то, что именно этот партнер способен сделать другого человека счастливым, происходит романтизация отношений и идеализация партнера с помощью фразы «самый лучший» («Ты для меня самый лучший»).

Опубликованная пользователем Bikbysinka фотография, на которой изображена улыбающаяся женщина в домашней обстановке, включает несколько аспектов: саморепрезентацию на визуальном уровне и индивидуальный нарратив на уровне текста. Подпись к изображению начинается с фразы «давайте знакомиться», которая объясняет как выбор формата портретной фотографии, так и ряд хэштегов - #знакомство #немногоосебе. Заявляя о себе как о матери двоих дочерей, называя их имена, рассказывая о городах, в которых она жила, своем образовании и интересах (в одном тексте), пользователь конструирует рассказ о себе. Этот пример наглядно демонстрирует, как функционирует «социальное воображаемое»: история личной жизни трансформируется в медиа-историю, границы между частным и публичным размываются.

Анализ хэштега «день святого Валентина» выявил коммерческий и рекламный характер основной доли опубликованных изображений, что говорит о коммерциализации дня всех влюбленных и о стремлении извлечь из него экономическую выгоду. Чаще всего на фотографиях изображены игрушки, сердечки, выпечка, интерьеры, букеты - эти наблюдения подтверждают мысль о готовности людей тратить средства на своих любимых в этот день, дарить им подарки, путешествия, бронировать столики в ресторанах и кафе, оплачивать экскурсии и т.д. Множество свадебных фотографий, профессиональных фотосетов, выполненных на природе, в клубах и ресторанах 14 февраля обнаруживает тенденцию к эстетизации этого праздника и закреплению за датой символической функции. Празднование дня всех влюбленных превратилось в культ, а фотографирование атрибутов праздника - в своего рода обязательный ритуал.

Так, пользователь Amyinwonderland4 опубликовала фотографию с описанием, поясняющим, что ее молодой человек предложил ей встречаться 14 февраля, поэтому эта дата является для нее знаменательной. Этот день она описывает как «лучший в ее жизни» и благодарит своего партнера за ту любовь, которую он ей дарит. Этот пример подтверждает, что дата дня всех влюбленных из-за популярности праздника является важной для пользователей как подтверждение истинности и значимости их чувств.

Другая фотография, опубликованная пользователем Motadorik в день святого Валентина отчасти транслирует мотив разочарования: «Зачем любить? Зачем страдать? Когда рядом такие афигенные друзья #14февраля#деньсвятоговалентина#суббота#делаемкрасиво». Пользователь с одной стороны сожалеет, что день святого Валентина проходит без любимого человека, а с другой, констатирует, что наличие друзей компенсирует одиночество, сопутствующее человеку без пары в день всех влюбленных. Всеобщее «сумасшествие» в день святого Валентина влияет на то, как индивиды начинают воспринимать свою личную жизнь. Пользователи, у которых есть пара, делятся положительными эмоциями с другими, в то время как для одиноких людей дата 14-го февраля и закрепленные за ней традиции превращаются в травматический опыт переживания.

Приложение «Инстаграм» как «сетевая общественность», в основу которого положены потребление и производство изображений, представляет собой пространство, в котором дает о себе знать культура «эмоционального капитализма». Слияние экономических и эмоциональных характеристик подчинило интимность законам рынка: межличностные отношения, в том числе их репрезентация в социальных сетях, стали предсказуемыми, легко кодируемыми и управляться в логике подсчета эффективности (например, для получения «лайков» или новых подписчиков).

Визуальный поворот, изменивший оптику восприятия изображений и превративший изображение в неотъемлемую часть повседневной жизни, оказал значительное влияние как на осмысление киберпространства, так и на способы самоописания и самоидентификации в медиа-среде. Фотография стала механизмом «нового видения мира», способом освоения окружающих предметов, событий и практик, представляющих наибольшую ценность. Рассмотренные нами примеры из сети «Инстаграм» этот тезис наглядно демонстрируют: люди начинают осмыслять свою жизнь как набор фотоизображений, а аккаунты становятся зеркальным отражением тех жизненных событий, которые пользователи хотят пережить вместе с другими.

Анализируя онлайн-сферу необходимо принимать во внимание, что технологии психоанализа являются ее конституирующими аспектами. Психологическая зависимость пользователей от публикации фотоотчетов о дне святого Валентина является подтверждением, в какой тесной связи находятся экономические отношения и сфера личной жизни, как рынок труда, маркетинг и бизнес влияют на современные практики знакомства, самопрезентацию, ценности и тренды, которые утверждаются в современной культуре, в частности, в пространстве Интернета.

А. Бен-Зеев утверждает, что онлайн-отношения более интимны, чем реально существующие, поскольку подразумевают глубокое «эмоциональное самораскрытие» со стороны пользователей. Речь идет о том, что Интернет создает ситуацию соревнования, в котором выигрывают те, чьи публикации конкурентоспособны, то есть более яркие, репрезентативные и отвечающие современным медиа-тенденциям. Пользователи конвертируют «эмоциональный капитал» в социальный, который выражается в увеличении количества друзей (фоллоуверов), используя при этом «эмоциональные компетенции» для самоутверждения и обретения счастья в личной жизни.

Таким образом, сеть «Инстаграм» рассматривается как часть культуры «эмоционального капитализма» с характерными для нее визуальными характеристиками и приемами, среди которых: внимание к деталям, акцент на пространствах, практиках и эмоциях, применение фильтров, стилизация фотографий, использование крупных планов и селфи-шотов. Придавая огласке события личной жизни и публикуя фотоизображения, символизирующие любовь, дружбу, радость, счастье, ненависть, злость, одиночество, грусть и другие эмоции, пользователи овладевают медийным пространством, самоутверждаются и создают свой онлайн-дневник. Наступление «новой эры отношений» ознаменовывается перенесением личных эмоций в публичное пространство Интернета, где визуальный образ и текстовое сообщение становятся доступными как для потребления, так и для активного обсуждения и комментирования.

Заключение

В ходе исследования, целью которого являлся анализ влияния культуры «эмоционального капитализма» на трансформацию межличностных отношений, были достигнуты поставленные нами задачи.

В первой главе исследования был проведен сравнительный анализ ряда концепций, в которых рассматривается феномен трансформации интимности и межличностных отношений в современной культуре. Мы условно разделили исследуемых теоретиков на две группы: (1) те, кто придерживаются мнения, что трансформация интимности проявляется на уровне утверждения эмоционального равенства между партнерами, и выдвигают тезис о либерализации и демократизации сферы интимности в современной культуре (Э. Гидденс, У. Бек, Э. Бек-Гернсхайм, З. Бауман); (2) те, кто, наоборот, говорят о тесной корреляции экономических показателей (контроль производства и потребления, подсчет эффективности, менеджмент и управление) и эмоциональных характеристик (проявление аффектов, разочарование в любви, психоанализ) в процессе трансформации интимности и утверждают, что современная любовь коммерциализирована и стандартизирована (Е. Иллуз, А. Хохшильд, В. Целизер). Несмотря на имеющиеся разногласия между представителями обеих групп, мы считаем обе исследовательские позиции взаимодополняющими, так как для корректного выстраивания собственного исследования необходимо принимать во внимание все аспекты трансформации интимности и рассматривать их как амбивалентные.

Во второй главе мы применили концепты, рассмотренные в предыдущей главе, для анализа трех западных фильмов - «Ешь, молись, люби» («Eat, Pray, Love», реж. Р. Мерфи, 2010), «Жизнь Адель» («La vie d'Adиle - Chapitres 1 et 2», реж. А. Кешиш, 2013) и «Виноваты звезды» («The Fault in Our Stars», реж. Д. Бун, 2014). Для нас было важно идентифицировать язык интимности, с помощью которого герои западных фильмов описывают себя и переживаемые эмоции. Применение стратегии case-study к различным сюжетам из фильмов позволило сделать вывод, что значительная роль в процессе конвертирования «эмоционального капитала» принадлежит «терапевтическому стилю» и проанализировать, что переход к «новой эре отношений» в современном кинематографе происходит в связи с обозначением таких тенденций, как: стандартизация любви и формульный характер сюжетов, «романтизация» отношений, трансляция идеала «любви-слияния», акцент на телесности и чувственности героев, практики вуайеризма и «дневниковый» характер многих реплик героев.

Третья глава нашей работы была посвящена анализу содержания социальной сети «Инстаграм» с опорой на стратегии визуальной социологии. Мы произвели поиск фотографий, используя открытую выборку и ключевые слова/хэштеги (на русском и английском языках), ассоциирующиеся с такой формой интимности как любовные отношения. Примеры ключевых слов: «любовь», «любовь с первого взгляда», «эмоции», «love», «broken heart», «family», «нежность», «муж/жена», «день святого Валентина»/ «Valentine's Day». После отбора нескольких репрезентативных фотоизображений, была осуществлена категоризация снимков по принципу объединяющего ключевого слова. Важными при этом являлись такие переменные, как гендер и возраст, а также ценностные установки, которые транслируют пользователи. Всего мы проанализировали 34 аккаунта, из которых 7 принадлежат пользователям мужского пола и 27 - женского. Содержание фотоизображений мы проанализировали при помощи таких методов визуальной социологии, как дискурсивная интерпретация и герменевтический анализа (по П. Штомпке).