Античная культура

Рассмотрим, например, совершенный силлогизм: если А приписывается всем Б, а Б -- всем В, то А необходимо приписывается всем В («каждое двуногое существо (Б) есть живое существо (А), каждый человек (В) есть двуногое существо (Б), следовательно, каждый человек (В) есть живое существо (А)»). Знания «существа, имеющие две ноги, -- живые» и «люди имеют две ноги» получены, конечно, опытным путем. На их основе (при обобщении и выражении в канонической форме «Л есть В») были получены знания «(Б) есть (А)» и «(В) есть (Б)». Знание же «(В) есть (Л)» усматривается, или, как говорит Аристотель, следует с необходимостью из знаний «(Б) есть (Л)» и «(В) есть (Б)». На самом деле никакой необходимости здесь нет, зато есть определенная конструкция силлогизма и правило. Но они построены так, чтобы не возникали противоречия и сохранялись эмпирические знания «(Б) есть (Л)» и «(В) есть (Б)», полученные в реальном опыте. Следовательно, и силлогизм, и другие правила мышления строились так, чтобы сохранить основные практические и опытные достижения человека и в то же время сделать возможным рассуждение (усмотрение в выражениях типа «А есть В» новых знаний). В рассуждении человек оперирует со знаниями и, если следует правилам мышления, не получает противоречий. Другими словами, правила, сформулированные Аристотелем, таким образом связали коммуникативную и оперативную составляющие выражений «А есть В», что противоречия и другие затруднения в мышлении становились невозможными.

Суммируем все сказанное выше. Правила представляли собой способ, регулирующий деятельностный план (аспект) поведения мыслящей личности. Они строились так, чтобы размышляющий (рассуждающий, доказывающий) индивид не получал противоречий и не сталкивался с другими затруднениями при построении знаний (движение по кругу, запутанность, сложность, вариации, удвоения и т.д.). Кроме того, при построении правил ассимилировался культурный опыт и знания, полученные в семиотическом производстве. Например, правила задавали такие преобразования содержания, которые отвечали связям между числами и фигурами, установленным еще в вавилонском и древнеегипетском семиотическом производстве, или же очевидным для греческого сознания представлениям о том, что боги бессмертны, а люди смертны.

Объектная действительность (существующее, сущее) -- это второй способ, регулирующий для греческого философа не только деятельностный, но и смысловой план. На объекты замыкались действия индивида и его целевые установки. Объекты задавали и строение действительности. Именно поэтому греческие философы думали, что в правильном мышлении, т.е. таком, в котором получаются непротиворечивые, истинные знания, правила соответствуют действительности, как бы описывают ее. Однако наши исследования показывают, что, напротив, действительности было приписано такое строение, что, с одной стороны, она соответствовала правилам, а с другой -- фиксировала основные операции с объектами, по поводу которых разворачивалась мысль. Например, в философии Аристотеля строение действительности задается с помощью категорий (начало, сущность, род, вид, качество, состояние и т.д.), из которых как своеобразного «алфавита действительности» создаются идеальные объекты; относительно последних по правилам, без противоречий ведутся размышления (рассуждения, доказательства).

Наконец, смысловой план замыкался представлениями о Благе и целях мышления (познания, рассуждений). Фактически реформаторы греческой культуры, преодолевающие возникший в ней кризис, ощущали себя миссионерами, проводниками на земле божественной мудрости. Получение истинных знаний и познание действительности понималось ими как высшее Благо и открывало личности путь к бессмертию или же высшему наслаждению.

Важно отметить, что установление правил и построение объектов являлось компромиссом между устремлениями отдельных мыслителей, свободно реализующими и выражающими себя в мышлении, и социальными требованиями понимания (коммуникации), без которых был невозможен общественный порядок античного полиса и согласованные действия. Недаром Аристотель, обсуждая в «Метафизике» основание всей действительности (самое первое «начало» вещей -- Единое), бросает многозначительную фразу: «...Мир не хочет, чтобы им управляли плохо. Не хорошо многовластье: один да будет властитель» [10. С. 217]. Те мыслители, которые принимали единые правила и общую действительность (ведь помимо аристотелевской версии порядка в мышлении, существовали и другие -- например, платоновская или демокритовская), вынуждены были ограничивать свою свободу и следовать заданной процедуре мышления. Тем не менее, в рамках заданной правилами и действительностью процедуры и ролей у мыслителей оставалось еще достаточно степеней свободы. Так, они могли строить или выбирать разные начала рассуждений и доказательств, предпочитать те или иные правила и категории, по-разному строить сами размышления, рассуждения или доказательства и т.п. Следовательно, мы приходим к выводу, что греческое мышление представляет собой полноценный «социальный институт» и «диспозитив» (по М. Фуко).

Под социальным институтом мы вслед за социологами и методологом В. Марача понимаем следующее. Социальный институт разрешает определенное противоречие между человеком и обществом; в данном случае между стремлением каждого мыслить свободно, выражая собственное понимание действительности, и не менее сильным стремлением общества к порядку и общезначимости. Далее, социальный институт декларирует институциональную идею, в которой заявляется общественный смысл данного института. В анализируемой ситуации в качестве подобной идеи выступали собственно идеи мышления, познания и науки, которые Платоном и Аристотелем трактуются как Благо. Социальный институт -- это также определенная социальная технология (процедуры и организация), которая вменяется человеку, прибегающему к услугам данного института. В античной философии подобная технология задавалась правилами мышления, картиной действительности и принципами организации познания. Наконец, социальный институт предполагает индивидуальные и социальные «опоры»; для мышления --это мыслительные способности индивида (их формирование предполагало особую мыслительную коммуникацию и обучение) и сама атмосфера античного полиса.

Диспозитив некоторого явления, по Фуко, имеет три основные составляющие: дискурсы (декларируемый и подлинный), практики-стратегии, которые способствуют конституированию явления, и властные отношения, реализующие себя с помощью дискурсов и практик-стратегий [160. С. 367--369]. Дискурсы мышления мы рассмотрели выше. В качестве практик-стратегий выступают такие: подчинение рассуждений правилам и картине действительности, построение этих правил и картины, общая организация познания (например, установление иерархии начал и разных источников познания, сакральное обоснование последних начал и т.п.). Власть одних мыслителей над другими или власть человека над собственным мышлением -- пример властных отношений в данной области.

Последнее соображение касается соотношения мышления и семиотического производства. Правила и действительность так и устанавливались (создавались), чтобы согласовать эти два типа практики. В отличие от простых, неконтролируемых рассуждений и доказательств, в мышлении получаются такие знания, которые не только не противоречат знаниям, уже полученным в семиотическом производстве, но и без проблем могут быть в него введены, если в семиотическом производстве нет подобных знаний. За примерами ходить недалеко. В «Началах» Евклида были построены и доказаны не только геометрические и арифметические знания, полученные (но, правда, иначе) ранее в шумеро-вавилонском семиотическом производстве (1-я и 2-я книги «Начал»), но и неизмеримо больше истинных геометрических и арифметических знаний, не известных вавилонским и египетским жрецам и писцам. С формированием мышления семиотическое производство становится одним из источников мышления: в нем создаются знания, которые в определенных условиях стимулируют развитие мышления и используются в нем, но в дальнейшем специализированные виды мышления полностью обособляются от семиотического производства и с лихвой возвращают ему свой «долг».

Подведем итог. Итак, греческое, его можно назвать классическим, мышление, с одной стороны, -- это деиндивидуализированная мыслительная деятельность, поскольку мышление обособляется от семиотического производства, направляется правилами (позднее они были осознаны как «логика») и картиной действительности (соответственно, была осознана как «онтология»), представляет собой социальный институт и дискурс, с другой -- это сфера мыслительной активности индивида, действующего не только по правилам и с опорой на объекты, но и решающего свои жизненные проблемы, реализующего свои экзистенции, свое понимание и видение мира. Одни элементы классического мышления относительно устойчивы, другие изменчивы. Устойчивы каркасы (функциональные «места») таких элементов мышления, как правила (но конкретное наполнение этих «мест», содержание и типы их могут меняться), картина действительности (хотя по строению она меняется), социальный институт мышления (но опять же может меняться, и существенно, понимание мыслительного порядка, компромисса, мыслительной коммуникации, мыслительной процедуры и ролей). Изменчивы, особенно при смене культур, типы мыслящей личности и семиотического производства, а также отношения, устанавливаемые между мышлением и семиотическим производством.

Построение Аристотелем правил мышления («Аналитики», «Топика», «О софистических опровержениях») и обоснование этих правил и начал («Метафизика») имели колоссальные последствия для всего дальнейшего развития человеческого интеллекта. Человек получил мощное орудие мысли: возможность получать знания о действительности (т.е. выражения типа «Л есть В»), не обращаясь непосредственно к ней самой. Правила мышления позволяли включать в рассуждение одни знания (ранее доказанные или эмпирические, или же априорно верные начала) и получать на их основе другие знания (как уже известные, так и новые). При этом новые знания не приводили к противоречиям, и их не нужно было оправдывать опытным путем.

Начиная с этого периода формируются и собственно научное мышление, и отдельные науки. Происходит распространение новых правил и представлений о мышлении на полученные ранее опытные (эмпирические) знания (переосмысленные знания шумеро-вавилонской математики, геометрические знания ранней античной науки и т.д.).

Античная программа построения наук. Построение правил (норм:) мышления, а также задание основных «кирпичей» («начал»), из которых можно было строить «здание» подлинного мира (хотя осознавалась эта работа иначе, как постижение, познание мира, созданного Творцом или просто мира, существовавшего всегда), создало новую интеллектуальную ситуацию, а именно, привело античных философов к необходимости решать серию не менее сложных задач. Дело в том, что с точки зрения «начал» и правил мышления все ранее полученные знания и представления нуждались в переосмыслении и, чтобы соответствовать этим началам и Правилам, должны были быть получены заново. Конкретно в переосмыслении нуждались знания, заимствованные греками от египтян и шумеров (математические и астрологические), знания, полученные самими греками (софистами и натурфилософами) в ходе рассуждений, наконец, собственные и заимствованные у Востока мифологические и религиозные представления. Все эти знания и представления воспринимались как «темное», «запутанное» познание подлинного мира. Чтобы получить о нем правильное, ясное представление, сначала необходимо было выбрать некоторую область знаний и представлений (область бытия) и критически отнестись к этим полученным ранее знаниям и представлениям, при этом нужно было отбросить ложные и абсурдные знания и представления и оставить правдоподобные. Следующий шаг -- нахождение (построение) «начал», соответствующих данной области бытия. По сути, эти «начала» задавали исходные идеальные объекты и операции: область знаний и доказательств, опирающихся на эти начала, и называли «наукой». Последний шаг -- действия с идеальными объектами (по форме это выливалось в доказательства и решения «проблем»): сведение более сложных, еще не описанных в науке идеальных объектов к более простым, уже описанным. Действия с идеальными объектами подчинялись, с одной стороны, правилам мышления (т.е. логике), с другой -- отвечали строению «начал» (т.е. онтологии). В ходе разворачивания и построения наук уточнялись уже известные правила мышления и, если это было необходимо, создавались новые.

Параллельно с этим процессом складывается и психологическая сторона научного мышления. Усвоение способов оперирования с выражениями типа «А есть В», следование правилам мышления, обоснование и формулирование начал доказательства и тому подобные моменты способствовали образованию целого ряда новых психологических установок. Прежде всего формируется установка на выявление за видимыми явлениями того, что есть на самом деле. («Проницательность, -- пишет Аристотель, -- есть способность быстро найти средний термин. Например, если кто-либо видит, что против Солнца Луна всегда светится, он сразу же понимает, почему это так, именно вследствие освещения Луны Солнцем... если опадают листья или наступает затмение, то есть ли причина затмения или опадания листьев. Например, если первый случай имеет место, то причина в том, что дерево имеет широкие листья, а причина затмения -- в том, что Земля стала между Солнцем и Луной» [11. С. 248, 281]). Здесь свечение Луны или затмение -- то, что лежит на поверхности чувств, а освещение Луны Солнцем и расположение Земли между Солнцем и Луной -- то, что есть на самом деле, т.е. научное знание и причина.

Другая установка научного мышления -- способность удивляться и изумляться полученному знанию или выясненной причине (началу). Это удивление и изумление как момент мудрости носило во многом сакральный характер. Открытие знания или причины было делом божественного разума и поэтому вызывало изумление. С этим же тесно связана и способность искать доказательство и рассуждение, дающие знание или же позволяющие уяснить причину. Поскольку для построения доказательства или рассуждения, как правило, необходимо построить цепочку связанных между собой выражений типа «А есть .В», формировалась также способность поиска правильного действия в сфере идеальных объектов и теоретических знаний, без опоры на эмпирические знания.

Важной способностью и ценностью становится и желание рассуждать правильно, следовать правилам истинного мышления, избегать противоречий, а если они возникали -- снять их. На основе перечисленных установок и связанных с ними переживаний, которые рассматривались как наслаждение: («Если поэтому так хорошо, как нам -- иногда, богу -- всегда, то это --изумительно...»), а также самой деятельности мышления (получение в рассуждении и доказательстве новых знаний, уяснение причин, следование правилам мышления и т.д.) постепенно складывается античная наука. Ее характер определяется также осознанием научного мышления (ума, разума, науки) как особого явления среди других (мышление и чувственное восприятие, наука и искусство («техне»), знание и мнение, софизмы и доказательства и т.д.). В целом, как мы уже отмечали, вся работа воспринималась как познание подлинного мира, конечная же цель подобного познания -- уподобление Творцу, что вело к бессмертию (по Платону) и высшему наслаждению (по Аристотелю). Однако переоценивать эти обосновывающие и замыкающие теологические моменты было бы неправильным, так же как и недооценивать.

Главное было в другом: на сцену истории вышло рациональное научное мышление. Именно оно стало главной пружиной, обеспечивающей развитие античной культуры. В античности всегда существовали два культурных начала -- религиозно-мифологические представления, соответствующие культуре древних царств, и философско-научные (в античном понимании философии и науки). Но роль второго начала была ведущей и постоянно возрастала, именно под влиянием крепнущих и усложняющихся философско-научных представлений происходило переосмысление не только религиозно-мифологических, но и всех прочих представлений в сфере античного «производства», искусства, быта. Интересно, что в отличие от русской культуры два начала античной культуры -- одно, выражающее традиции и старину, а другое -- новации и современность, не только не отрицали друг друга, но скорее наоборот, находились в культурном симбиозе, обеспечивающем органическое развитие античной культуры. Греческий гений нашел изумительное решение: представить новое, современное как рожденное из старого, уходящее в него корнями. В известном мифе о рождении Афины Паллады, вышедшей из головы Зевса, роль старой религиозно-мифологической культуры' олицетворяет Зевс (он стоит во главе пантеона богов, характерных для культуры древних царств), а сама Афина -- покровительница философов и ученых, богиня мудрости -- символизирует новую рациональную, философско-научную культуру. Но важно, что Афина Паллада --это также любимая дочь Зевса, воплощение его мудрости (она вышла прямо из головы Зевса в полном облачении и доспехах), и в то же время Афина Паллада не менее могущественна, чем сам Зевс.

Использованная литература

1. Культурология: Розин В.М. Учебник. -- 2-е изд., перераб. и доп. -- М.: Гардарики, 2003. -- 462 с.