Русский антикварный рынок на рубеже XX–XXI веков

Для клиента это отражается положительно в том случае, если он покупатель, ибо ошибки экспертов ведут к «находкам», на которых продавец теряет деньги.

В каталоге аукциона «Кристис» в Нью-Йорке за 25 октября 2000 года лот 522 иллюстрирован в цвете на полстраницы. Это типичный эскиз Л.Бакста -- костюм арапа к постановке 1921 года «Спящей красавицы» в Лондоне. Описание же в каталоге гласит: «Борис Константинович Билинкин (даже не смогли правильно написать фамилию Билинский). Костюм для “Руслана и Людмилы”» (где в «Руслане» эксперту удалось найти негра, мне непонятно). Оценили его в 2.000-3.000 долларов. А был он продан за 2.000. Если же он был бы описан правильно, то был бы продан, по крайней мере, в 5 раз дороже. Таким образом продавец «потерял» 8.000 долларов.

Такие эксперты, как Джон Стюарт, стоят дорого. А аукционным домам невозможно платить соответствующую зарплату служащему в отделе, незначительном по доходу в сравнение с «импрессионистами» или «старыми мастерами». На этих двух отделах каждый аукцион имеет несколько миллионов долларов дохода. Потому в русских отделах сегодня ставка делается на энергичных сотрудников, которые набирают коллекции и добывают тот уровень дохода, который подходит руководству.

Перспективы на перемены этой политики не предвидится, и придется довольствоваться тем, что есть.

Каковы, по вашему мнению, тенденции и перспективы русского антикварного рынка на Западе в XXI веке? Возможны ли еще какие-то сенсации и открытия на русских аукционах? Не иссякает ли источник его наполнения?

Для прогноза о перспективах русского антикварного рынка на Западе в XXI веке отмечу решающие этапы в развитии рынка искусства в Советском Союзе и послеперестроечной России и их восприятие за рубежом.

Авангард. В середине 60-х годов началось осознание художественного значения русского авангарда. Ореол «запрещенного искусства», созданный советской властью, заставил западную либеральную интеллигенцию по-новому взглянуть на удивительные достижения России в искусстве ХХ века. Естественно, неприятный политический привкус сопровождал и этот процесс. Противоречие между тоталитарным и свободным искусством России подчеркивалось в равной мере и кремлевскими старцами и либеральной западной прессой. Поэтому, на мой взгляд, политически не ангажированных художественных критериев в окончательной оценке русского искусства ХХ века пока еще не существует. Наверное, прошло слишком мало времени для каких-либо объективных взглядов на этот сложный процесс. Конечно, есть много скороспелых и конъюнктурных книжек, есть удачные выставки, умные критические статьи, но серьезных синтетических исследований в этой необыкновенно важной и интересной области искусствоведения нам придется еще какое-то время подождать.

Андеграунд. Бывая в России по делам своего банка и как собиратель, я видел, как искусственно поощряемое Западом так называемое творчество советского андеграунда 60--70-х годов, вне зависимости от его художественных качеств, стало инструментом пропаганды. Юные и не очень юные дарования вдруг, безо всяких на то художественных причин, становились творцами-мучениками, светочами прогресса и свободы в условиях тоталитарного режима. Конечно, были и талантливые люди, но большинство, ставшее «агитпропом наоборот», не выдерживало серьезной критики. Глядя на все это, у меня возникла еретическая мысль, что эти свободолюбивые, но второсортные творцы обязаны своей славой не музам, как это принято в искусстве, а главным образом неповоротливой и неумной советской власти, просчеты которой продуманно использовались специалистами холодной войны. Работы диссидентов от соцреализма покупались на Западе главным образом не из эстетических соображений, а из конъюнктурно спекулятивных и политических тогдашних тенденций. Россия, подарившая миру Солженицына, не сумела найти его отражения в изобразительном искусстве. И грязноватая тень конъюнктурной второсортной живописи до сих пор лежит на новом русском искусстве.

1990-е годы. На волне перестройки и появления первых богатых «новых русских» возник качественно новый спекулятивный интерес к русскому искусству. Появилось слово «меценатство», которое понималось, к сожалению, как оказание некоей гуманитарной помощи, что совершенно противоречит принципам меценатства вообще и русского в частности. Самопадающие банки и компании обзаводились художественными коллекциями. А с ними значительное количество фальшивых Малевичей и Кустодиевых, краденых Клеверов и Маковских появилось на рынке. Некачественно подделанные Фаберже с фальшивыми клеймами украшали натруженные руки жен вдруг разбогатевших бывших бухгалтеров или комсомольских работников. И естественно, часть подделок тем или иным путем просочилась на Запад. Новые ловкачи пытались продать эти так называемые произведения русского искусства через различные отечественные и зарубежные аукционные дома для обретения легитимности и родословной. Кому-то удалось пролезть через щели в несовершенном знании, но большинству, к счастью, нет. Это накрыло второй тенью рынок русского искусства на Западе.

Новый русский капитализм, без сложной экономической и культурной базы рыночных отношений и свободной микроэкономики, как в капле воды отражался в рынке российского искусства. Критерии оценки и этики купли-продажи отсутствовали не только в экспортной государственной или приватизированной сферах, но и в таком несущественном экономически явлении, как рынок русского искусства. А без наличия в России настоящего художественного рынка с нормальными для каждого такого рынка национальными критериями и структурами цен перспектива русского антикварного рынка в XXI веке будет иметь маргинальное значение на международном художественном рынке.

Сенсации и открытия, конечно, будут. Редко, но будут. В конце концов это вопрос удачи и умной экспертизы. Среди залежей, вывезенных в 20-х годах, а затем «трофеев», захваченных во время Второй мировой войны, находятся произведения, которые постепенно появляются на рынке. Это часть нормального процесса перехода собственности при кончине коллекционера или резких изменениях в его финансовом благосостоянии.

С повышением экономического уровня населения и лиц, уже имеющих значительные средства, количество покупателей произведений искусства будет расти. Это приведет к уменьшению качественных работ на рынке и к диспропорциональному повышению цен на искусство. В ближайшем будущем источник не иссякнет, но поток качественной русской живописи значительно уменьшится.

А что сейчас происходит с вашей коллекцией театрального декорационного искусства? После триумфальных выставок в Москве была идея приобретения коллекции для одного из российских музеев. Чем закончилось дело?

Это длинная и пока не закончившаяся история. Естественно, мне очень хотелось, чтобы плод моего более чем сорокалетнего и трудного собирательства оказался в России. После нескольких выставок, привлекших значительное внимание общественности, и появления благоприятной критики, я воодушевился и сделал предложение о продаже своей коллекции. Поразительно, но каждое мое предложение встречалось с огромным энтузиазмом, торговались, эксперты оценивали вновь и вновь мое собрание, подписывались документы, тратились государственные деньги на перевозку и страховку -- и все это ничем не кончалось.

Итак, все три попытки на протяжении 7 лет продажи собрания остались безуспешны. Но, как говорили древние: пока дышу, надеюсь.

Неоднократно вы говорили о желании создать в Москве национальную портретную галерею, или музей русского портрета. На какой стадии находится эта затея?

Это еще одна пока не осуществленная идея. Вот, вкратце, происшедшее за это время. Но вначале -- для чего вообще нужна портретная галерея в России.

Основатель Лондонской национальной портретной галереи, шотландский историк Томас Карлайль (1759--1881) писал: «Любой портрет природой своей как бы превосходит полдюжины “биографий” в том смысле, в каком биографии пишутся. Или лучше скажу так: я вижу портрет, как горящую свечу, при свете которой нужно читать эти биографии. Тем самым достигается человеческое их понимание».

В этой фразе Карлайля и есть философия создания любой национальной портретной галереи. А слово «национальная» -- ключевое слово в понимании основной общественной функции этого института. Всем народам, без исключения, будь то многонациональные россияне, народы США или же британцы, нужен свой Портрет -- лицо Нации. То бишь изображения людей, которые внесли вклад в историю, развитие и культуру народов. И это -- народные герои, монархи или президенты, политики, цари и царицы, князья и воины, музыканты, писатели, спортсмены, ученые и педагоги. К слову сказать, это и есть «кто есть кто» в трудной истории нашей многоликой российской нации.

И главный критерий существования любой национальной портретной галереи -- это только история и общественный статус оригинала изображения. А искусство портрета или критическая оценка скульптуры вторичны. Эстетический или идеологический отбор образа не может иметь никакого хоть сколько-нибудь значительного места в истории. И для нас, россиян, это особенно важно. Фальсификация истории неблагодарное дело. Вглядываясь в музейные портреты давно ушедших от нас героев народа или предателей его интересов, мы в состоянии увидеть или же эмоционально почувствовать некие их личные качества, ассоциирующиеся с той давней эпохой. Их индивидуальные характеристики и психологические особенности. И по-доброму задуматься об этом. Изображение, как правило, не лжет, в отличие от печатного слова.

Вспомните, как мы с любовью и грустью смотрим на выцветшие фотографии и пожелтевшие дагеротипы наших семейных альбомов. Или же на старые фотографии и миниатюры на книжной полке или камине. Это как бы моментальные снимки нашей собственной истории, хронологии, долгой жизни нашего дома, предназначенные ответить на извечные вопросы: «Откуда я? И почему я такой? Кто суть мы?» Что очень и очень важно для всех нас индивидуально. И не менее важно для огромного коллектива, называемого Нацией, Народом, большой Семьей. В этом и есть История, поиск самих себя, нашего прошлого. То есть, откуда мы?

Бывая в Лондонской портретной галерее, я часто поражаюсь воображению и выдумке, с которой сотрудники этой галереи выполняют свою высокую миссию. Это не только передвижные экспозиции, путешествующие по стране и за рубежом и рассказывающие миллионам людей о гордом наследии британской цивилизации. Это в то же время и культурно-лингвистическая перспектива жизни на этом многонациональном острове. Пожалуй, это единственное место в мире, где можно увидеть мирно соседствующие на одной стене портреты Генри (Генриха) Седьмого и Генри Киссинджера. Портреты Елизаветы Первой, нынешней королевы Елизаветы Второй и знаменитой актрисы Елизаветы Хорли. И тут же странная абстрактная работа английского модерниста Куинна, которую он считает самым реалистическим портретом в галерее. Это образ молекулы ДНК -- генетической базы личности всемирно известного британского генетика сэра Джона Салстона. И художник, безусловно, по-своему прав. Поскольку в этом портрете молекулы ДНК и есть все генетические инструкции, повлекшие за собой появление на свет сэра Джона. От его родителей и предков, со времен самого Творения. Вот такого рода занятные визуальные комбинации, вроде бы и несовместимого, сложного и простого, высокого и низкого. Для чего? Ответ прост. Они провоцируют людей задуматься о самих себе, о смысле жизни. И что бы там с нами не происходило, нация все же бессмертна. Так с облегчением думаешь, побывав в этой умной Галерее.

Думается мне, что создание национальной портретной галереи России будет огромной и очень сложной задачей и для Министерства культуры и для музеев Российской Федерации. Уж слишком свежи, может быть, даже и не совсем затянулись раны нашей новейшей истории. Но именно поэтому и необходима такая галерея для сегодняшней России. Давно пора задуматься о том, кто же мы суть и откуда мы пошли быть!

Цель Галереи -- с помощью портретов поощрять восприятие и оценить достоинства тех личностей, которые создавали и создают историю и культуру России. А также и изучение и понимание портрета во всех жанрах, включая живопись, скульптуру и фотографию.

Размеренное существование Российской империи, великие войны за сохранение Отечества, их герои, деятели культуры и науки, мыслители и реформаторы относительно хорошо представлены в жанрах портрета и скульптуры в России. И тут нам, безусловно, есть чем гордиться и что показать нашим детям и внукам. А заодно и всему миру. И это, может быть, чем-то поможет изменить нынешнее, отчасти двойственное отношение Запада к России. Хоть это и не есть главная задача национальной портретной галереи.

Тоталитарный большевистский режим чувствовал необходимость легитимизации самого себя. Так в приказном порядке в течение 70 лет рождались легенды и создавались портреты человеколюбивых лидеров в окружении счастливой детворы. Так творилась не терпящая правды история. Тоталитаризм формировал свое собственное псевдодемократическое искусство, мифологию и общественное мнение. И этот страшноватый парадокс должен занять свое место в культурно-просветительской миссии национальной портретной галереи России. Да, и это может быть еще одним магнитом, притягивающим внимание людей, заботящихся о своей истории, о ее чистоте, о правде. И заслугой, и ролью Галереи.

Создание национальной портретной галереи России во многом освободит нас от призраков прошлого, поможет понять трагедию нашей страны и, что самое главное, ее будущее. Прошлое, каким бы оно ни было, призвано помочь понять и оценить настоящее и будущее. Хочу надеяться, что культура новой, свободной России созрела для понимания необходимости этого общероссийского института знания и любви к нашей общей стране.

А реальные события по созданию этой галереи в России пока развивались следующим образом.

Во время финансового кризиса 1999 года среди обанкротившихся банков был банк «Тверской». Авуары банка включали и собрание русских портретов. Это собрание перешло на баланс Центрального банка РФ. Таким образом оно стало собственностью государства. Я узнал об этом из газет и подумал, что это собрание могло бы послужить начальным элементом государственной национальной портретной галереи в Москве.

У меня был каталог этого собрания, сделанный г-ном Г.Путниковым для банка «Тверской». Я связался с ним, чтобы узнать его мнение о создании национальной портретной галереи и использовании собрания банка «Тверской» на начальном этапе. Г-н Путников согласился со мной и сообщил, что собрание находится на хранении в одном из музеев Москвы.

Встал вопрос, где найти помещение и кто мог бы содействовать в этом начинании.

С этой целью я позвонил г-же Антоновой, директору ГМИИ им. А.С.Пушкина, и изложил ей свою идею. Ирина Александровна отнеслась к этой идее положительно и сказала, что в настоящий момент строится дополнительное здание напротив музея, на углу ул.Волхонки, и именно там можно было бы устроить, для начала, залы с портретами.

Она также хотела услышать мнение г-на Путникова. У г-на Путникова в моем присутствии состоялся телефонный разговор с г-жой Антоновой, в котором они договорились о личной встрече. В силу целого ряда обстоятельств эта встреча не состоялась.

Далее. Мой добрый знакомый в Москве З.К. Церетели с интересом отнесся к моему предложению. К сожалению, дальше разговоров дело не пошло. В марте 2001 года я получил факс от председателя дворянского собрания в Москве князя Андрея Кирилловича Голицына, который, по-видимому, узнал из «Лондонского курьера» от 16 февраля о моей затее. В этом факсе Голицын сообщил, что поддерживает идею и предлагает встретиться.

7 апреля 2001 года Голицын навестил меня в Филевском парке и предложил для галереи дворец на Малой Знаменке, 5, в котором ныне находится Дворянское собрание (позади Государственного музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина), при условии, что найдутся 3 миллиона долларов на ремонт дворца и что в отремонтированном здании Дворянское собрание сохранит для себя отдельное помещение. На этом мы расстались.

Не будучи знакомым с финансово одаренными патриотами в Москве, я попытался агитировать людей более или менее приближенных к руководству государством. С надеждой, что Президент, в патриотическом порыве, мог бы отпустить из казны необходимые 3 миллиона долларов. У вас в редакции я постарался убедить первого вице-президента Российского Фонда культуры К.П. Воробьева. А на выставке в посольстве России в Лондоне -- портретиста Бориса Клементьева. Результатов не последовало. Это так характерно для современной России.